Текст книги "Разбитые скрижали"

64

Михаил Глебович Успенский, получив на Интерпрессконе-98 за два произведения (роман «Погляди в глаза чудовищ» и рассказ «Желтая подводная лодка „Комсомолец Мордовии“, написанные в соавторстве с Андреем Лазарчуком) три премии, горестно вздохнул:

– Опять, до Красноярска тяжести тащить…

Вячеслав Михайлович Рыбаков на Интерпрессе-97 пожаловался тележурналисту:

– У меня этих улиток, то ли шесть, то ли семь, ставить некуда.

Моя супруга, смотревшая передачу, и то удивилась: на тот момент у Славы было всего (да, всего-то!) четыре. Пятую он получил на прошлом коне.

65

На Аэлите-90 (ту, примечательную, что на турбазе «Хрустальное») после карнавала завезли спиртное – до этого потребляли привезенное, или купленное в городе, во время поездок.

Сидор, узнав об этом, отправился к импровизированному ларьку. Оказалось

– только в коктейлях. Сидор попросил бутылку водки, на что ему ответили, что на молодежном мероприятии никак нельзя. Тогда он вежливо поинтересовался составом коктейля: двадцать грамм водки и апельсиновый сок.

– Двадцать пять коктейлей, – быстро произведя мысленный подсчет, заказал Александр Викторович.

Очередь взроптала. После того, как приготовили десятый стакан незамысловатой смеси, продавцы плюнули на это дело и отдали Сидору бутылку, сунув в придачу трехлитровую банку сока.

66

На Фэнзинконе в комнату, где шло спонтанное обсуждение все тех же наболевших вопросов, вошел потрясенный Роман Эмильевич Арбитман и сообщил:

– Сидорович, Куриц и Якубовский вот уже час сидят запершись в номере… – сделав эффектную паузу добавил: – И не пьют!

67

После фуршета на Интерпрессконе-97 мы с Вадимом Казаковым в поисках гитары забрели в номер к Ютанову (ориентируясь на звуки) и застряли там плотно и надолго. Очаровательная супруга Ютанова подарила мне и Вадику футболки с надписью «Терра фантастика».

Ушел я уже в четвертом часу, безумно желая спать – вставать-то все равно в семь. Не успел лечь в дверь стучат – Сергей Бобров со своей Леной, желают еще пообщаться.

Не зная, что говорить, пытаюсь поддерживать светский разговор, думая лишь о том, когда они уйдут – уж очень хотелось спать. Вдруг взгляд упал на полиэтиленовый пакет с майкой, которую я, войдя в номер, бросил на кровать.

– А у Ютанова всем хорошим людям такие футболки дарят, – голосом змея-искусителя сообщил я.

Через минуту я уже спал.

68

Сидорович организовал свою первую фирму в девяностом году. Один из сотрудников попал в вытрезвитель и, воспитанный в застойные времена суровой заводской дисциплиной, поспешил скорбно уведомить об этом директора, признавшись, что сообщил людям в форме название и адрес учреждения.

– Если придет бумага, – тут же ответил Александр Викторович, – выпишу тебе премию, как первому из конторы, отметившемуся там.

69

Однажды, когда моему старшему сыну Глебу было года четыре, по телевизору показывали «Трех мушкетеров» с Бурвилем. Этот фильм я раньше не видел, а Глебу очень нравился наш сериал с Боярским и он решил посмотреть французский вариант, дождавшись до весьма позднего часа.

В знаменитый момент прерванной дуэли, когда гвардейцев оказалось чуть ли не больше десятка, я не выдержал:

– Ведь по книге гвардейцев пятеро было!

На что четырехлетний Глеб с чувством глубокого удовлетворения заметил:

– А они 11
  создатели фильма, то есть


[Закрыть] книгу не читали!

К моему искреннему сожалению, сын-семиклассник просмотрев все доступные киноверсии романа, к книге так и не притронулся. Но это, похоже, общая черта времени, о чем я буду говорить при других обстоятельствах и в другое время.

Кстати, из домашнего сочинения Глеба же я узнал, что перу Пушкина принадлежит повесть «Капитанская дачка».

70

Не помню по какому поводу (иногда я вынужден писать школьные сочинения за детей, может, разговор шел про это) Борис Натанович Стругацкий рассказал мне такую замечательную историю: дочка Аркадия Натановича попросила его написать школьное сочинение за подругу. И он уступил настоятельным мольбам. Что вы думаете? Писатель (тогда уже с мировым именем) получил за сочинение по школьной программе литературы оценку 3/3 (тройка за правописание, возможно, лежит на совести переписчицы).

71

Когда на Интерпрессконе-95 по итогам всеобщего голосования премию получил Сергей Казменко посмертно, мы с Сидоровичем отвезли диплом и статуэтку его родителям. И были приглашены на семейное застолье по этому поводу, где отец Сережи, ведущий конструктор одного из военных учреждений, рассказал следующую историю.

На испытания в открытом море сконструированного им глубоководного аппарата, что-то застопорилось и те, кто оставался наверху, были вынуждены вызывать подмогу.

– Вот бы конструктора самого запихать туда! – в сердцах вырвалось у одного из спасателей после нескольких часов усилий.

– Вы не волнуйтесь, – был ответ, – он сам там и сидит…

72

Мне звонят разные люди и каждый раз я осторожно спрашиваю: «Алло, это кто?». Олексенко всегда отвечает своей коронной фразой: «Догадайся с трех раз».

– А, Борис Натанович… – как-то раз, узнав его голос, пошутил я. – Очень рад слышать.

С тех пор так и повелось, его голос трудно не узнать на этой фразе.

Были недавно у меня в гостях Сидорович и Бобров, малость засиделись, двенадцатый час ночи. Та же история:

– Алле, кто это?

– А догадайся с трех раз…

– Здравствуйте, Борис Натанович. Да, Сидорович у меня, даю.

Саша берет трубку, говорит «Здравствуйте», узнает голос и довольно-таки вальяжно, со знаками препинания, объясняет когда и как отправляется на «Аэлиту».

Бобров слушает, слушает, потом переводит взгляд с часов на меня:

– Это что, действительно Стругацкий звонит?

73

Эпопея Ленина в Разливе отнюдь не закончилась событиями, описанными в учебниках и научно-популярных книжках.

Как известно, уже несколько лет в Разливе проводится Интерпресскон. К счастью, до шалаша от пансионата пять километров, и он пока еще стоит, наверное.

Но перед пансионатом установлен бюст вождю революции, масштабом, примерно, три к одному.

На Интерпрессконе-95, гипсовая голова пугала всех отбитым носом, что не помешало сильно повеселевшему в баре москвичу Саломатову забраться на плечи бюста и попытаться сунуть вождю в рот то, что неудобно и произносить вслух (уж прошу прощения, но из песни строк не выбросишь – о времена, о нравы!).

Андрей Измайлов в романе «Покровитель» описал безносого вождя перед пансионатом и к Интерпресскону-97 вождю придали должный вид («Волшебная сила искусства – резюмировал Андрей Нариманович). В первый же день кто-то густо напомадил губы Владимира Ильича.

На Интерпрессконе-98, представители «Северо-Запада» Петрушкин и Тишинин, которым надоело сидеть в прокуренной атмосфере кафе, вышли на улицу, водрузили на голову ненавистного деятеля пустую бутылку и, набрав кучу камней, встали на исходную позицию. Мы с Бобровым вовремя заметили и едва успели отогнать ретивых стрелков.

С ужасом думаю: что еще можно придумать над злосчастным бюстом и как это предотвратить?

ПРИЛОЖЕНИЕ

74. СТЕНОГРАММА ЗАСЕДАНИЯ СЕМИНАРА ФАНТАСТИКИ:

«Авторы считают своим долгом предупредить читателя, что ни один из персонажей этого романа не существует (и никогда не существовал) в действительности. Поэтому возможные попытки угадать, кто здесь есть кто, не имеют никакого смысла.»

Из предуведомления к роману А. и Б. Стругацких «Хромая судьба».

РУКОВОДИТЕЛЬ: Сегодняшнее заседание необычно для нашего семинара, так как предметом обсуждения является вещь нестандартная, я бы сказал даже, уникальная. Честно признаться, я предпочел бы, чтобы присутствующие сегодня в этом зале высказали предположение: как долго обсуждаемое произведение продержится в памяти… м-м… благодарного человечества. Поднимите руки, кто вообще читал сие произведение… Так, больше половины, хорошо… Значит сюжет господину прокурору пересказывать не нужно. За сим, уважаемый прокурор, прошу…

АВТОР: (Всхлипывает).

ПРОКУРОР: Во-первых, до сих пор мне не доводилось ознакомиться с обсуждаемой вещью, но с другой стороны, не имея возможности противиться желанию нашего многоуважаемого руководителя, пришлось дать согласие на прокурорство, хотя объективные причины для отказа безусловно имеются. К таковым относится, во-первых, то, что вещь эту просто невозможно дочитать до конца.

Тем не менее, я приступаю непосредственно к произведению. На мой взгляд, во-первых, оно о том, как один разгильдяй, человек без стержня и опоры, не никудышный, но и ничем не примечательный, определяет в итоге, в ходе многочисленных коллизий, свою жизненную позицию, переживая, во-первых, жизненную драму, потерю любимого существа, крах жизненных идеалов, изменяя при этом, во-первых, своим жизненным принципам, и пренебрегая своими обязанностями как человека и гражданина.

Прошу учесть такой момент. Предложенная тема не нова и неоднократно отражалась в мировой литературе…

АВТОР: (Всхлипывает).

ПРОКУРОР: Другой момент, не менее привлекательный, заключается в том, что автор пытается решить свою задачу, во-первых, средствами неординарными, нестандартными, нешаблонными и необычными. Моментами ему это удается. Как-то: момент с кражей видится психологически обоснованным, но эсхатологический базис его непродуман. Другой момент, – собственно, сама трагедия главного героя, – производит поразительно тягостное ощущение сопричастности героя автору и наоборот. Но этот же привлекательный момент имеет и свою оборотную сторону. Отражая собой, во-первых, саму сущность психологических конфликтов своего времени, он – я имею в виду главного героя, – в то же время сам преломляется на мировоззрении своей эпохи. Психологическая недоработка характера демонстрирует достаточно ясно, что авторская концепция вещи создавалась в процессе написания…

АВТОР: (всхлипывает).

ПРОКУРОР:… что, конечно, нельзя не приветствовать.

Теперь о языке. Во-первых, лексика. Удивительно мал словарный запас автора. Просто удивительно мал. Мал просто удивительно. Просто удивительно, как с таким малым словарным запасом автору удалось написать такое, в общем и целом, значительное произведение. А произведение – в общем и целом, подчеркиваю, – показалось мне очень и очень значительным.

Поэтому я предлагаю уважаемым коллегам подумать, почему именно на этого героя автор возложил миссию пробуждения нашей совести? Почему?.. Спасибо за внимание.

РУКОВОДИТЕЛЬ: Спасибо. Я думаю, что вы не правы, но все равно спасибо. Адвокат готов? Прошу…

АДВОКАТ: Прежде всего я считаю нужным не согласиться с уважаемым прокурором в вопросе возможности прочтения обсуждаемого произведения. Особенно же в подвопросе интерпретации текста. Любой мало-мальски грамотный человек знает, что такое периодические дроби. Эти дроби бесконечны, если записывать их в простой позиционной системе счисления. С другой стороны, записать эти дроби чрезвычайно просто: достаточно заключить период в скобки. С учетом этого нужно рассматривать и обсуждаемую вещь. Заключая общую идею вещи, с фатальной периодичностью возникающую то и дело перед читателем, в подобие таких скобок, мы сумеем прочесть эту вещь достаточно легко. Упростив таким образом композицию произведения и сведя ее к элементарному числу с одним макроопределением в цикл, мы получаем возможность вплотную подойти к теме, главной теме вещи.

АВТОР: (Всхлипывает).

АДВОКАТ: Будучи необъективным максималистом, я рассматриваю данное произведение, как притчу о бесконечности познания человеком Добра и Зла в каноническом звучании этих понятий. Автор, на мой взгляд, достаточно четко определил идейную направленность вещи, что является его несомненным достоинством. Особенно мне импонирует постоянный поиск автором новых форм литературного и эмоционального воздействия на читателя. Каждым словом, запятой, фразой, оборотом автор стремится выкорячиться и не быть похожим ни на кого. Принимая во внимание новаторскую идею в сюжетном построении романа, я могу с уверенностью сказать, что это произведение навсегда останется в истории текущего литературного процесса.

РУКОВОДИТЕЛЬ: Та-ак… Спасибо. Есть желающие высказаться? Лес рук. Вы, пожалуйста…

1-й УЧАСТНИК: Вообще-то, произведение мне понравилось. Хотя из двадцати пяти первых страниц я бы выкинул страниц… двадцать.

АВТОР: (Всхлипывает).

1-й УЧАСТНИК: Или двадцать пять. Там сначала все ужасно затянуто, я просто не мог дотерпеть, когда же начнется самое главное. Автор все время меня настраивает: вот сейчас такое будет, такое! – а это «такое» только на последней странице.

РУКОВОДИТЕЛЬ: Погодите-ка… Но что же останется, если выкинуть первые двадцать пять страниц? Вот вы представьте себе… И что останется?

ПРОКУРОР: Подсчитано – ничего не останется.

1-й УЧАСТНИК: Ну и что? Может, в этом и заключена суровая сермяжная правда?

РУКОВОДИТЕЛЬ: Нет здесь правды. Ни сермяжной, никакой. А что у нас говорит куратор уважаемого автора?

ПРОКУРОР: Он ничего не говорит. Он не пришел.

РУКОВОДИТЕЛЬ: Почему?

ПРОКУРОР: У него вчера был приступ. Написал за сутки три повести и сейчас отходит.

РУКОВОДИТЕЛЬ: А-а… Жаль… Было бы интересно послушать его мнение по поводу обсуждаемого произведения.

2-й УЧАСТНИК: Я был у него, он говорит: «А что-о-о-о? Ниче-го-о-о-о-о!»

АВТОР: (Всхлипывает).

РУКОВОДИТЕЛЬ: Хорошо. Кто еще жаждет выступить? Пожалуйста.

3-й УЧАСТНИК: Я в произведении ничего не понял. Что это за персонажи? Ни уму, ни сердцу. И потом, эпизод с собакой. Это просто так собака, или собака со смыслом? Вот в чем я хотел бы разобраться. Это раз. Потом – два. Это, конечно, очень в манере Достоевского. В смысле преступление. Но наказание-то постигает только одного из двух правонарушителей! Вот что мне непонятно. Это по жизни так или художественный вымысел? Это раз. И еще. Сцена похорон практически полностью исчерпывает возможности сюжета. А автор продолжает накручивать событие на событие… Это что – неумение вовремя остановиться или какое-то особое достоинство авторской манеры? Непонятно. Совершенно непонятно… Я посижу, подумаю, потом еще встану – скажу.

4-й УЧАСТНИК: Я займу внимание уважаемого собрания ровно на одну минуту или шестьдесят секунд. Я попрошу засечь время и если не буду укладываться – обрывайте меня безжалостно. Засекли? Кто засек? Вы засекли? Спасибо. Сколько я уже времени потратил?… А сколько осталось? Черт, надо поторапливаться, а то ведь не уложусь. Значит, так. То, что произведение интересное, говорить вряд ли нужно. Не нужно этого говорить. Произведение, конечно, неинтересное. Я, во всяком случае, когда его читал, скучал просто невероятно. Жуткое раздражение испытывал. Так бы взял просто – и…

ИЗ ЗАЛА: Время!

АВТОР: (Всхлипывает).

4-й УЧАСТНИК: Спасибо. Я, вообще-то, мог бы долго говорить на эту тему, но… (разводит руками) не судьба…

РУКОВОДИТЕЛЬ: Да-а… Мрачно. Пожалуйста…

5-й УЧАСТНИК: Как всегда по обыкновению, я буду краток. Наблюдая за сегодняшним обсуждением, я никак не мог отделаться от мысли, что происходящее совершенно неадекватно тому, что мы обсуждаем. Как если бы нам пришлось бы с таким вот серьезным видом… ну, как у нашего многоуважаемого председательствующего, обсуждать, ну, скажем, художественные достоинства лаптя. Это, конечно, мое личное мнение – я могу ошибаться…

АВТОР: (Всхлипывает).

РУКОВОДИТЕЛЬ: Интересно, в чем же вы видите сходство между обсуждаемым произведением и лаптем?

5-й УЧАСТНИК: Это неосознанная ассоциация.

РУКОВОДИТЕЛЬ: Очень далекая ассоциация.

5-й УЧАСТНИК: Я пошел на это сознательно…

РУКОВОДИТЕЛЬ: На что?

5-й УЧАСТНИК: На рискованную аналогию. Собственно, почему мне кажутся уместными рискованные аналогии именно при обсуждении этого лап… прошу прощения, произведения? Потому что внешняя простота этого, с позволения сказать, опуса предполагает изначально, что автор обращается к высоко интеллектуальному читателю – каковыми мы здесь все и являемся, я, во всяком случае, точно – способному за этой внешней простотой разглядеть… ну, скажем, некое гиперболизированное изображение сегодняшних наших мерзких реалий. Или философское обобщение сенсуальных впечатлений автора от определенных событий… Прошу не заблуждаться – я сказал сенсуальных, а не сексуальных, как, видимо, послышалось некотором из здесь присутствующих. Сенсуальных, кто бы что по этому поводу не думал. Хотя, конечно, вероятно, безусловно, наверное, я полностью с этим согласен, сексуальные впечатления могут рассматриваться также, ибо они входят в число впечатлений сенсуальных.

АДВОКАТ: Помилуйте, какие же могут быть сексуальные… хи-хи… впечатления у героя от собаки?

5-й УЧАСТНИК: Я вам потом объясню, с глазу на глаз. Если вы, конечно, этого захотите.

РУКОВОДИТЕЛЬ: Не отвлекайтесь!

5-й УЧАСТНИК: Нисколько! Я чувствую, что необходимо пояснить насчет сенсуальных впечатлений. Представьте, что в очереди, скажем, вы наступили на ногу некоему абстрактному джентльмену несколько слабых умственных способностей. Он немедленно дает вам по физиономии, как обычно и поступают в подобных обстоятельствах в нашей прекрасной стране. В результате вы получаете этакое сильное сенсуальное впечатление.

3-й УЧАСТНИК: (мрачно) . Вообще-то, я получаю затрещину…

5-й УЧАСТНИК: Конечно же. Вы правы. Ну и что? Одно другому не мешает. Даже наоборот… именно потому, что одно другому не мешает, вы, кроме затрещины получаете и сильное сенсуальное впечатление. Так вот, я полагаю, что испытав определенный комплекс сенсуальных впечатлений, автор просто переносит их в свои произведения, преломляя под определенным углом художественного видения, как любят выражаться эти… литературоведы, естественно. В данном конкретном случае мы имеем, по-моему, совершенно конкретную реакцию автора на нынешнюю дороговизну мясных продуктов и отсутствие в повседневном рационе элементарной колбасы… И не более того. По-моему, я так думаю, на мой, естественно взгляд – я могу ошибаться, но мне так лично кажется.

РУКОВОДИТЕЛЬ: Вы, конечно, не правы… Вы опять все сводите к отсутствию колбасы.

5-й УЧАСТНИК: Конечно же, безусловно я не прав. Но я лично так считаю, хотя, конечно, могу и ошибаться, но это мое мнение, которое…

РУКОВОДИТЕЛЬ: Спасибо. Кто еще желает?

2-й УЧАСТНИК: Следуя известному лозунгу «лучше меньше, да больше», я скажу коротко, но емко. О Достоевском можно говорить вечно. О Хэмингуэе можно говорить всю жизнь. О Кире Булычеве можно рассуждать целый год. О Вилли Конне – сутки. Об этом произведении можно вообще не говорить.

АВТОР: (Всхлипывает).

3-й УЧАСТНИК: Я категорически не согласен! (Садится).

РУКОВОДИТЕЛЬ: Спасибо. Пора закругляться. Я в заключение произнесу несколько слов, но может наш уважаемый автор хочет что-нибудь сказать?

АВТОР: Я… Я… (всхлипывает) Я… (срывается с места и выбегает из зала).

РУКОВОДИТЕЛЬ: Спасибо.

Пауза. Потом за дверями слышится громкий всхлип и выстрел.

РУКОВОДИТЕЛЬ: (После паузы). Ну, что ж… Я думаю, что мы сегодня поговорили с пользой. Правда, ни один из ораторов так и не счел нужным коснуться поднятого мной в самом начале обсуждения вопроса, хотя говорилось много и говорилось это много хорошо. Большинство обсуждающих несло полную ахинею, но в чем-то, может быть, были и недалеки от истины. А произведение, несомненно, заслуживает внимания. Пока уважаемый секретарь соберет конверты с оценками, я позволю себе обратить внимание собрания на известную архетиптичность использования сюжетной схемы. Сразу вспоминается Достоевский. Пушкин сразу вспоминается, его бессмертное:

«И я любила вас; и что же?

Что в сердце вашем я нашла?»

Кстати, в этих строках замечательных скрывается сюжет для фантастического романа, ибо в сердце… Однако вернемся к теме нашего сегодняшнего разговора. Да, чувствуется в этой вещи некая архаичность слога; так писать можно было прошлом веке, но никак не в девяностых годах нынешнего. Как будто не было в российской литературе Булгакова, Набокова, меня… «Сказки про белого бычка», наконец… Вы уже собрали конверты? Да, спасибо. Посчитайте, пожалуйста и сообщите нам результат. А потом пошлите родным и близким… А вообще-то, уважаемые коллеги, нам с вами еще расти и расти до такого тонкого умения излагать главную мысль. Ведь все же понятно: «У попа была собака. Он ее любил. Она съела кусок мяса. Он ее… « Ну и далее по тексту. Очень, очень сильно…

Результаты голосования (по 13-бальной системе): 17 копеек на 19 голосовавших. И сторублевая купюра образца 1961 года.

(с) ОБЕРХАМ. Обработка аудиозаписи. 1991 г.

75. ГЕРОИ ГОРОДА ФЭНДОМА, или

76. ВЕСЕЛЫЕ БЕСЕДЫ БЕЗ СВЕЧЕЙ

(документальная пьеса в двух актах)

77. АКТ ПЕРВЫЙ

Время и место действия: «Интерпресскон-94», пансионат «ЗАРЯ», номер Николаева, 5 мая, 23.45.

НИКОЛАЕВ: На Волгакон много всяких понаехало. Со всеми не перезнакомишься. Слышал я краем уха, что с японцем хреново говорить – совсем по-английски не тянет, даже «дриньк» без джапанского акцента произнести не может. Но меня это не касается. Сижу у «поросят». По кроватям народ впритык жмется, а стаканов только два. Жду очереди, читаю рукопись. Из-за плеча кто-то спрашивает: «Ну как, инт'ересно?» – «Ничего,» – говорю и поворачиваю голову. Вижу, сидит фэн – может, из Казахстана, может, из Узбекистана, к их акценту я еще в армии привык. А к Боре кто только не приезжает… Тут как раз стаканы подают. «За Бор'иса?» – провозглашает южный. «С незнакомыми не пью! – говорю и представляюсь: – Николаев, Санкт-Петербург». – «Норихиро Ооно, – отвечает тот. – Джапан». Я растерялся, только и выдавил: «Так все же жалуются, что ты отвратительно по-английски говоришь… „ – «Ну, плохо я говор'ю по-английски…“ – развел руками японец.

БЕРЕЖНОЙ: Как?! Я ж с ним полчаса только по-английски и трепался… Не может быть!

ЧЕРТКОВ: Может, Столяров с ним переписывается, этот Ооно – профессиональный переводчик с русского…

БЕРЕЖНОЙ: А вот мне Женька Лукин про Борю рассказывал – как Боря со сменным мастером в обеденный перерыв на пару спирт пили. Спирт был очищенный

– то есть, сначала использованный, а потом очищенный. Хлопнули по стакану и вдруг чувствуют – начинают слепнуть. Темнота кругом… Вот спичку если зажечь – огонек еще видно туда-сюда, а кругом – мрак. Расстроились, конечно. Еще бы – горе, слепые теперь на всю жизнь. Ну да что ж теперь поделаешь… «А с бутылкой что?» – спрашивает мастер. «Ну не пропадать же продукту, – говорит Боря. – Теперь уж все равно, давай допьем!» Ну и допили.

ГОРНОВ: И что потом?

БЕРЕЖНОЙ: Вот и Лукин его спросил, что потом. «А ничего, – ответил Боря, – развиднелось помаленьку…»

ЧЕРТКОВ: На Аэлите устроили конкурс красавиц – довольно вяло все прошло. Так Боря выполз на сцену, выбрал самую симпатную девицу, облобызал и заявил: «Такой достойной девушке надо дарить цветы. Но не сезон. Не нашел я нигде цветов. Вот тебе розочка!» Достает из обширных штанин пустую бутылку, разбивает о стойку микрофона и «розочку» подносит красавице. Это Боря Завгородний!

НИКОЛАЕВ: Кстати, насчет пьянства. Сижу на Фанконе, с оргкомитетом пью. Им уезжать через полчаса. Тут кто-то заходит и покупает семнадцать бутылок вина. Интересуюсь ненароком – кому? Коломийцу. Запоминаю – на всякий случай. Оргкомитет уезжает. Сил полная грудь. Иду к Коломийцу. Там просторная комната с десятью койками – пионерлагерь. Посредине стол, заставленный семнадцатью бутылками. За ним гордо возвышается Андрей Михайлович – хозяин. И вокруг – двадцать пар голодных глаз, следящих за его жестами, как за пассами иллюзиониста. Сажусь скромненько в уголке. Молчу. Коломиец спрашивает: «О чем думаешь, Андрюша?» – «Да вот думаю, напишу в „Оберхаме“, что, мол, сидел Николаев у Коломийца, а тот не налил Николаеву стакан. „ – „Как не налил?!“ – возмущается Андрей Михайлович и, щедро наполнив стакан, протягивает его мне, вызывая завистливый блеск в глазах Игоря Федорова и остальных. Выпиваю. „Ну, что напишешь в «Оберхаме“?“

– спрашивает Коломиец. «Так и напишу: Коломиец, мол, налил Николаеву ОДИН стакан». Не успеваю договорить – передо мной второй полный стакан. Ну, что делать? Выпиваю. Только хотел еще что-то сказать – передо мною третий стакан. Нет, думаю, так меня сейчас остальные гости растерзают, я ведь и все выпить могу. Тут кто-то кричит: «Хотим выпить со Штерном!» Я говорю: «Штерн лежит неподъемный в своем номере, не получится у вас». Из комнаты выходит Ефанов и через минуту возвращается со спящим Штерном на руках, сажает на кровать. Борису Гидальевичу вставляют в руку стакан и толкают под ребро. Он открывает глаза: «Выпить, да?» – выпивает и опять глубоко задумывается. Ефанов уносит почетного гостя Фанкона в его номер. Выпили со Штерном.

ЧЕРТКОВ: Свое состояние на конвентах Штерн сам определяет одним словом: «Спью!»

НИКОЛАЕВ: Я не досказал. Утром просыпаюсь – смутно вспоминаю все это. Иду умываться. Навстречу Коломиец. «Андрюша, ты помнишь, что обещал написать в „Оберхаме“, что я налил тебе семь стаканов?» – «В „Оберхаме“, – говорю,

– отражаются исключительно достоверные факты. А я помню только три стакана!»

ГОРНОВ: Идем сегодня с Николаевым на станцию, навстречу упряжка с бубенцами, стилизация под старину. В фаэтоне, раскинувшись, барин – горделиво так расселся, хозяин. Поравнялись с фаэтоном, глядь – а это Коломиец. Захотелось даже шапку заломать да земной поклон отбить. Хорошо, шапок не было…

БЕРЕЖНОЙ: А вот еще на Волгаконе случай был… Вываливается из отеля «Турист» Коля Чадович – бухой в дрезину, и его тут же ловит наряд. Ну, говорит Чадович, хана вам, мужики, не знаете вы, кого замели, у меня соавтор

– полковник милиции, можете сразу погоны снимать… Ну, менты заробели – мало ли, может, действительно промашка вышла? – и потащили Колю в их с Брайдером номер. Ну там, натурально, Брайдер – в ничуть не худшем состоянии души. «Юра, – говорит ему Чадович. – Ты гляди, Юра, чего творится, а!» Юра разлепляет глаза, видит Чадовича между двумя коллегами, привстает, ухмыляется и говорит: «Что, падла, попался, да?!»

НИКОЛАЕВ: И еще про них же. На Аэлите спрашиваю у Чадовича: «Коля, тебя я уже хорошо знаю, а вот кто такой Брайдер? Ни разу не видел!» – «Достали уже вопросами! – говорит Коля. – Брайдер – это двадцатилитровый жбан, с которым я хожу за пивом, а потом на пару с этим жбаном пишу романы». Я еще молодой был, подумал: мало ли, у писателей свои причуды. А на Волгаконе мне представляют солидного мужчину в галстуке и говорят: Юрий Брайдер. «Как же так, – удивляюсь я, – а Чадович мне сказал, что Брайдер – это жбан с пивом… „ В углу тихо пискнул Чадович и споро выскользнул за дверь. «Сейчас разберемся, кто тут у нас жбан…“ – сказал Брайдер и уверенно-медлительной походкой профессионального следователя направился вслед за ним.

ГОРНОВ: Ага, я Чадовичу этот случай на Фанконе напомнил, так он весь конвент бегал за мной и просил не печатать про это в «Страж-Птице».

БЕРЕЖНОЙ: Сон Брайдера рождает Чадович.

ЧЕРТКОВ: Хы! Я слышал еще круче. На Волгаконе, после парохода, Сашу Больныха, совсем больного, сносили по сходням ногами вперед. А лифты в гостинице узкие, как гробы, и ходят редко. Больныха с трудом занесли и поставили, и всей толпой набились – не переться же пешком. Отерли пот со лба, смотрят: Больных стоит на голове. Попытались перевернуть – тесно, не получается. Так и ехал до девятого этажа…

ГОРНОВ: Кстати, о девятом этаже. Про кресло не слышали? На том же Волгаконе. Номер Сидора, народу, как обычно, трехлитровая банка икры – ну и под банку, само собой соответствующее. Сидор ругается с Ларионовым. Синицын и Байкалов сидят в креслах на балконе. Синицын вставляет фэйс в комнату и говорит: «Хорош ругаться, думать мешаете». Сидор с Ларионовым делают паузу и продолжают в том же темпе. Синицын вновь встревает: «Не прекратите орать – выкину кресло с балкона. В знак протеста!». Сидорович и Ларионов оценивают угрозу, но остановиться не могут. Ларионову что, номер-то Сидоровича! Может, Синицын и был идеально трезв, но угрозу он выполнил. Огромное желтое мягкое кресло полетело с девятого этажа. Сидорович и Ларионов прекратили ругаться. Синицын собрался почивать на лаврах, но Сидор его отрезвил громогласным приказом: «Иди и смотри! И неси!» Синицын с Байкаловым пошли. Три часа ночи. Вход в гостиницу закрыт. Пришлось будить вахтершу. Бабка удивилась: «Вам зачем, мальчики?» Круглосуточных ларьков тогда еще не было… «Да кресло вот с балкона упало случайно… „ НИКОЛАЕВ: Помню такое… Утром захожу к Сидору. Он спит. В углу сидит непьющий Семецкий и сосредоточенно выскребает из трехлитровой банки черную икру чайной ложкой. Сидор открывает глаза, видит такое дело… „Юра, это же не каша!“ – «Конечно, – скромно отвечает Юра, – это гораздо вкуснее…“

ЧЕРТКОВ: Так был же такой анекдот про попа и купчиху!

НИКОЛАЕВ: Это его уже переиначили люди не из фэндома, чтобы реалистичней было.

БЕРЕЖНОЙ: Кстати, о реализме. Сидит как-то Слава Логинов, пишет сельскохозяйственную фантастику. И вот есть у него в рассказе тракторист, который по пьяной лавочке трактора топит в реке. Сидит Логинов и думает: сколько же разрешить ему тракторов утопить – два или три? Два вроде маловато, три – не поверит никто… Женя Лукин смотрит на его мучения и спрашивает: «Слава, а сколько этот мужик на самом деле тракторов утопил?» Логинов тяжело вздыхает и говорит: «Одиннадцать… « ЧЕРТКОВ: Николаев, я налью себе еще… чаю?

ГОРНОВ: Не чай он там пьет…

ЧЕРТКОВ: Ну, кофе. Ну, с коньяком. Ну, забыл я кофе налить, ну и что?.. Хватит вам о спальнике, не смешно уже…

БЕРЕЖНОЙ: Не спаивайте Черткова, ибо человек слаб, а Чертков – тем более…

ГОРНОВ: Кстати, о спальнике. Ялта, семинар ВТО. Глубокая ночь. Пьяный в сосиску Вершинин бредет по коридору гостиницы. Навстречу ему вываливается из-за поворота бухой в дрободан Вахтангишвили с биллиардным кием в руке, видит Вершинина и вопит: «Лева!» Лева тормозит. «Лева! – орет Вахтангишвили. – Лева, я грузин!!!» Лева понимающе кивает. «Лева! – орет Ираклий, – Лева, мне нужен боевой конь!!!». Лева послушно становится на четвереньки. Вахтангишвили садится на него верхом и они со страшным грохотом начинают носиться по коридору, Вахтангишвили размахивает кием, а Вершинин громко ржет. Тут в торце коридора с треском распахивается дверь и в коридор выскакивает до невозможности возмущенный и в жопу трезвый автор «Лунной радуги» и лауреат «Аэлиты» Сергей Павлов. «Что здесь происхо…» – начинает он, видит в просвете коридора силуэт всадника с копьем и столбенеет. Лева делает боевой разворот на мэтра ВТО, бьет копытом, фыркает. Ираклий взмахивает кием, кричит «Асс-са!» и дает Леве шенкелей. Лева с места в карьер устремляется в атаку. Стук копыт, пыль, боевые кличи. Павлов застывает в дверях, не в силах отвести взгляд от приближающегося к нему чудовища. В самый последний момент, когда разъяренный грузин уже готов был пригвоздить его кием к стене, Павлов приходит в себя и захлопывает дверь. Этот случай на него так повлиял, что больше он никогда не реагировал на доносящиеся из коридора по ночам вопли, бросил пить и пишет роман «Алканавты».