Текст книги "Избранные работы по теории культуры"

Но может ли абстрактная всеобщая связь очевидным образом себя проявить за пределами квантовых процессов? Обнаруживает ли она себя непосредственно? И если обнаруживает, то как и в какой степени? Ответы на эти сложнейшие вопросы коренятся в устройстве ИМ, говорить о котором необычайно трудно, но необходимо.

В отличие от обыденно-механистического представления о структурности, где каждый элемент понимается как нечто дискретное, равное самому себе и локализованное во времени и пространстве, «структурность» свёрнутого порядка устроена принципиально иногоаче рода. Здесь любой условно выделяемый дискретный «элемент», будучи по своей природе нелокальным, включён не в одну какую-либо «состоявшуюся» структуру, а в бесчисленное множество потенциальных структурных связей, взаимодействий и со-осуществлений.

Обратимся к вопросу о природе репрезентируемого в психосфере ИМ и его, условно говоря, структурности. Условно – потому, что никаких локальных структур, наподобие доступных наблюдению, там нет и быть не может. В мире свёрнутого порядка нет ни структур, ни даже дискретных и устойчивых во времени и пространстве составляющих элементов, а есть лишь пакеты возможностей их актуализации[178]178
  Для КМ давно стало общим местом, что «Вакуум кишит неродившимися виртуальными частицами» [173, с. 22].


[Закрыть]. Каждая из единиц, условно выделяемых при анализе этих пакетов, которой наше дискретно мыслящее сознание приписывает соответственно дискретные и локальные свойства, потенциально присутствует, как уже говорилось, не в одной, а в бесчисленном множестве потенциальных структурных образований. Поэтому, рассуждая в нашей привычной системе смысловых координат, можно говорить разве что о парадоксальным образом «отсутствующей структуре» (совпадение с названием работы У! Эко чисто случайное).

Отсутствие в ИМ привычной для нас пространственно-временной структурности не означает, что мир этот пребывает в абсолютно гомогенном и недифференцированном состоянии, ибо холономность не есть простая нераздельная однородность. Понимая это, Бом отмечает: «Каждое действие начинается из намерения в импликативном порядке. Воображение – это уже создание формы; оно уже обладает намерением и зародышем всех необходимых последующих воплощений. То есть творение берёт начало из наиболее тонких (курсив мой – А.П.) слоёв импликативного порядка, проходит сквозь них до тех пор, пока не воплотится в экспликативном порядке» [цит. по: 229, с. 112]. Это первичное бытие-в-возможности я называл выше нулевым уровнем бытия.

К сожалению, обрывочные идеи о внутреннем устройстве мира импликативного порядка и о его взаимоотношениях с миром порядка развёрнутого не получили достаточного развития ни у Бома, ни у кого-либо из его последователей или авторов релевантных квантовых теорий. Зато они вдохновили множество авторов на несерьёзные, безответственные и не имеющие отношения к науке фантазии о сотворении вещей и целых миров силой воображения, о физическом воплощении произвольных фантазий и т. д. и т. п.

В связи с тем, что ИМ, очевидно, не представляет собой чистую и однородную потенциальность, простая дихотомия потенциальное – акту-апьное оказывается явно недостаточной для описания взаимоотношений между мирами свёрнутого и развёрнутого порядков. Между чистой, абстрактной потенциальностью и воплощённым бытием простирается шкала состояний, соответствующих разлным уровням возможности осуществления. Гетерогенность психосферы и есть отражение этой шкалы. Будь это не так, разворачивание импликативных пакетов в актах актуального бытия было бы хаотическим, и ни о каком порядке или эволюции вообще не могло бы идти речи. Однако эволюционное конфигурирование на путях ГЭВ вполне упорядочено: ни попятных движений[179]179
  Речь идёт не об отрицании очевидных деструктивно-инволюционных и редукционных процессов, а об общем принципе необратимости эволюции.


[Закрыть], ни опережающих скачков через несколько эволюционных ступеней, как уже отмечалось, не наблюдается. Стало быть, если даже допустить, что в ИМ имплицитно присутствуют ВСЕ возможности осуществления, то в любом случае их экспликация в нашем пространственно-временном континууме осуществляется в соответствии с определёнными законами.

Здесь можно вспомнить и «экзотическую» гипотезу Дж. Уиллера, восходящую ещё к Х. Эверету, согласно которой Вселенная перманентно расщепляется на бесконечное число копий. В этом случае доступная восприятию реальность – коридор реализовавшихся на нашем уровне существования возможностей, линейная во времени цепочка актов бытия, нить, выделенная из бесконечной паутины возможностей наличной актуализованностью своего существования. Квантовый скачок эта концепция объясняет не только как «предъявление» наблюдателю одной из возможных копий, но и как перемещение сознания с одной «ветви» на другую. Отсюда делается предположение о том, что сознание до некоторой степени способно влиять на направление этого перемещения.

Необходимо также отметить, что мир потенциальных паттернов нельзя представлять в виде склада ждущего своего часа заготовок. Каждая из заготовок осуществляется в акте бытия лишь в под действием направленного из актуализованного мира интенционального импульса-запроса, но никак не до того: в импликативном мире нет темпоральных длительностей.

Идеи Бома, а также Уиллера-Фейнмана и др. об ИМ, где прошлое, настоящее и будущее находятся в свёрнутом, холономно-нераздельном состоянии, не являются чисто умозрительными. Они находят и экспериментальное подтверждение (разумеется, вне прямой и обязательной связи с квантовыми построениями Бома). Так, в работах Е.А. Козырева, исследования которого, по понятным причинам, недостаточно признаны и известны, приводятся экспериментальные данные наблюдений за физическими свойствами времени, полученные на основании исследования «мгновенной» передачи воздействия космического объекта на состояние вещества-датчика. Интерпретируя полученные результаты в терминах «геометрии Минковского», Козырев пишет: «Этот четырёхмерный мир Минковского может представлять собой реальный мир, в котором живём мы, или может быть только абстрактным построением… С точки зрения реальности такого мира, всё, что может произойти, уже существует в будущем и продолжает существовать в прошлом. Перемещаясь по оси времени, мы только сталкиваемся с событиями в своём настоящем [127, с. 89].

Но как в таком случае трактовать неоднородность когерентного мира, в какой измерительной плоскости разворачивается шкала потенциальности? Разумеется, ответы могут быть лишь гипотетическими.

Когда какая-либо из возможностей осуществляется, сам этот акт – феномен, явление, или даже просто эмпирически проявленная интенция определённого содержания – оказывает обратное воздействие на ИМ. В нем «провоцируется» новый пакет возможностей, сложным и непрямым образом соответствующий его (акта существования) интенциональным и онтологическим характеристикам (важнейшие из этих характеристик составляют параметры, определяемые в координатах ГЭВ – см. гл 1.). Причём набор возможностей внутри пакета ограничен не чьей-то мистической волей, а спецификой самих онтологических характеристик воплощённого акта существования. Любая данность способная в нашем мире жить и изменяться во времени в амплитуде возможностей, предопределенной иммманентными характеристиками самой этой данности. Этим определяется не только простая временная устойчивость любых структур, но и структурный типологизм на всех уровнях существования.

В этом смысле любой продолжительный во времени акт бытия, «вызывает» из мира импликативного порядка свои иновременные, следовательно, так или иначе изменённые состояния. В такой формулировке процесс предстаёт как дискретная последовательность состояний. Но это неверно. Таковым он рисуется лишь в силу ограниченных возможностей нашего языка, отражающего дискретность актов сознания. В процессе «вытягивания», распаковывания актов бытия из ИМ нет пауз и зазоров, нет, «сначала» и «потом», нет «до» и «после». Интенционально-энергийный поток, образующий канал медиационной связи, движется перманентно и синхронно в обоих направлениях. Поэтому то, что нами воспринимается как дискретные изменения, «с точки зрения» медиационного диалога между мирами осуществляется в континуальном режиме. А возможность возникновения нашего сознания и языка, как и всей культуры в целом с её диалектикой дискретного и континуального обусловлена ни чем иным, как нарушением, частичной разбалансировкой прямых и обратных связей между мирами в ходе описанного выше вертикального эволюционного перехода. К этой важнейшей теме я вернусь позже.

Идея «вызывания» себя самого из ИМ в каждый момент времени как таковая не предполагает возможности каких-либо изменений и вызывает в памяти образ замкнутого круга. Однако ни о какой статике, чреватой креационистскими в духе Августина выводами, здесь речь не идёт. Можно говорить, по крайней мере, о двух видах изменений. Первый – экспликация актов существования, укладывающаяся по своим параметрам в базовые характеристики наличной «вызывающей» структуры. Так происходит становление форм на основе структурных схем: для живых организмов – онтогенез, для сознания – инкультурация, а также набор потенциальных «заготовок» для изменений, связанных с существованием в физической среде (для сознания – также и в среде культурно-смысловой). Изменения здесь совершаются в рамках флуктуаций, колебаний вокруг относительно устойчивых конфигуративных матриц. Если поток флуктуационных изменений приобретает направленный характер, то в этом случае можно говорить о внутреннем или имманентном развитии (или, наоборот, деградации) структуры. В целом, этот тип изменений – мир повторений – рутинный фундамент Вселенной. Это конгломерат систем с их многочисленными уровнями и подуровнями – от вращения планет и инстинктивного поведения живых организмов до традиционализма в культуре, которая ведёт диалог с ИМ по раз и навсегда установленным каналам и в относительно неизменных интенционально-энергийных режимах. К примеру, в человеческом организме соединяются несколько систем: неорганическая, биологическая и психическая/культурно-ментальная. (Последнюю, впрочем. уже нельзя ассматирвать, как локализованную в исключительно в организме) Первые две ведут диалог с ИМ в рутинном режиме и почти незаметна для рефлектирующего сознания. Лишь культурно-ментальная система, причастная к незавершённой системе культуры и не определившая до конца режимов своего диалога с ИМ, способна этот диалог «проблематизировать».

Но есть и другой тип изменений. Интенциональные «обращения» к некоему сектору потенций, соответствующих более «продвинутым» по линии ГЭВ характеристикам, можно понимать как движение на пути эволюционного (в отличие от имманентного) развития. Здесь обнаруживается принципиально иной режим медиации между мирами. Любой наличной структуре в ИМ соответствует специфический пакет потенциальных изменений – своего рода «ограниченная бесконечность» вариаций, заключённая в конфигуративную «оболочку» импликативного паттерна. Т. е. в своих самоизменениях структура не способна «вызвать» из ИМ такие свои трансформации, которые нарушали бы её базовую конфигурацию. Такой тип изменчивости выходит за пределы соответствующего импликативного пакета, и возможность их реализации исчезающе мала. Нам может показаться, что это не так, поскольку сознание нацелено на фиксацию именно этого типа изменений: развития или деструкции, приводящих к качественно новым состояниям. Но в общем масштабе медиации между мирами этот сектор действительно крайне мал.

Направленные изменения способны тем или иным образом подвести структуру к границам её паттерна и взломать исходную конфигурацию.

Причины этого могут быть весьма разнообразными. Но в значительном числе случаев это происходит, когда имманентное развитие структуры вливается в мейнстрим ГЭВ (причём не обязательно вертикального направления). Интенциональные потоки ГЭВ расшатывают конфигуративные конструкции «слабеющих паттернов», приближающихся к исчерпанию основных, если так можно выразиться, версий своего воплощения, и путем скачков расширяют границы пакетов их потенциальных изменений. Отсюда, как уже отмечалось, становится понятным и феномен эволюционного типологизма: новые формы рождаются целиком и сразу, поскольку они уже предсуществовали в ИМ и лишь «ждали момента», когда из наличного мира поступит соответствующий «запрос» (ещё раз напомню, что всё это метафоры: в ИМ нет времени и потому, нет и не может быть никаких заранее заготовленных форм).

Изменение режима медиации между мирами можно тогда представить следующим образом. Между наличной структурой (или отдельным актом существования) и соответствующим ему импликативным пакетом существуют каналы стандартных интенционально-энергийных связей. Изменения структуры, не затрагивающие её конфигуративной основы, осуществляются в рамках распаковывания потенций внутри исходного импликативного пакета. Т. е. структура под действием внутренних автоморфических импульсов или под воздействием окружения «вызывает» и распаковывает из импликативного пакета свои изменённые во времени и пространстве состояния, оставаясь при этом сама собой. Этот тип изменений в своём развитии приводит к ветвлению подпакетов в пределах исходного импликативного пакета. Но в случае, когда потенциал изменений в рамках исходной конфигурации исчерпывается, происходит одно из двух. Либо структура разрушается и гибнет, а её материал «идёт в распыл», либо происходит её качественное конфигуративное преобразование, и тогда каналы медиационной связи переориентируются уже на другие импликативные пакеты, которые и возникают вследствие новых интенциональных импульсов-запросов из эмпирического мира. Вопрос о том, при каких условиях наступает предел «внутрипакетных» изменений, т. е. вопрос о первопричинах качественных изменений, требует отдельного, более подробного разговора, который сейчас уведёт нас слишком далеко от основной темы.

Итак, диалог с ИМ наличный мир вносит два основных типа изменений:

– имманентные: пакеты потенций, ветвясь, по мере усложнения структуры, на множество подпакетов, подводят (или не подводят) структуру к границам её конфигуративного паттерна;

– эволюционные: индуцируемые извне интенциональные «запросы» в ИМ выходят за пределы исходной конфигурации и вызывают к существованию принципиально новый феномен.

любого рода деструктивные и инволюционные изменения относятся, разумеется, к первому типу.

Оговорюсь еще раз: используя в разговоре о мире импликативного порядка слова «новый», «прежний», «ограниченный» и т. п., я не забываю о том, что они, как и многие другие, неприменимы к миру, где отсутствует постранственно-временное измерение. Речь здесь идёт всего лишь о проекциях реалий ИМ в наше сознание, которые выражены доступными нам языковыми средствами. Никаких новых в привычном для нас смысле пакетов, разумеется, не возникает. Но то, что в нашем мире выглядит как градация пространственная или временная, в мире свёрнутого порядка предстаёт силовой (или мощностной) градацией потенций. Чем сильнее интенциональный призыв из нашего мира, тем выше потенция воплощения «призыва» в какой-либо его модификации. Причём инерционный «запрос» на устойчивое воспроизведение всегда выступает доминирующим фоном, сквозь который сравнительно слабо пробивается «голос», взыскующий качественных структурных изменений. Но, повторю, содержание изменений диктуется интенционально-онтологическим статусом «призывающего», и всё, что выходит за его пределы, – всего лишь диалог слабых импульсов, едва уловимых в самых глубоких и удалённых от фронта экспликации слоях ИМ. Говоря Гегелевым языком, не всё сущее в когерентном мире является действительным. Потому и произвол человеческого мышления не способен вызвать к жизни плоды своих фантазий. Действительное намерение, даже будучи «адресованным» слабой потенции в когерентном мире (в формулировке Бома, тонким слоям импликативного порядка), способно в той или форме эксплицировать соответствующий акт существования. Но произвольные фантазии адресуются к тому спектру «сущего» в импликативном порядке, вероятность экспликации которого в наличном мире ничтожна до неразличимости. Именно этот механизм я имел в виду, говоря о степени ложности «ложных» мистических представлений (см. выше).

Впрочем, вероятность воплощения того или иного импликативного паттерна определяется не одной лишь силой интенционального импульса. Вновь прибегая к пространственной метафоре, представим, что в ИМ существует некая шкала приближения к границе распаковки. При этом импликативные паттерны ведут между собой интенциональный диалог – своего рода борьбу за возможность воплощения. Не случайно в КМ даже появился термин «квантовый дарвинизм» (В. Зурек): между квантовыми состояниями идет конкуренция за то, чтобы оказаться декогерированными и осуществиться качестве стабильных образований. В результате этого «естественного отбора» выживают те структуры – они же суть импликативные паттерны – которые обладают соответствующим интенционально-энергийным потенциалом. Интенсивность энергообмена со средой здесь не единственный фактор. А уж об «обмене информацией», как это нередко представляют пишущие об этом явлении авторы, вообще, как мне представляется, говорить некорректно.

У самого фронта распаковки «толпятся» имплицитные паттерны, вероятность воплощения которых максимально высока. Причины такой высокой вероятности могут быть связанными с такими обстоятельствами, как наличие в психосфере, т. е. уже за фронтом распаковки, энергетически емких и устойчивых энграмм (см. ниже), – неких промежуточных полупроявленных состояний, подготавливающих почву для экспликации. Вероятность вызвать из когерентного мира свои экспликаты для них с наиболее высокая. К этому типу экспликаций относятся все рутинные и легко предсказуемые процессы. Проще говоря, психосфера хранит слепки (энграммы) всех когда-либо распакованных (декогерированных) состояний. И это обстоятельство имеет огромное занчение.

В КМ это описывается термином матрица плотности [30]. Эту матрицу можно представлена суммой двух составляющих. Первая соответствует максимально смешанному состоянию и отражает потенциальный спектр состояний, в которых система способна себя реализовать. Вторая, динамическая, соответствует актуализации возможных состояний. Прибегая к привычным эпистемологическим фигурам, можно сказать, что первая составляющая несёт в себе «идею» всех возможных для системы состояний, тогда как вторая «занята» их актуализацией в ходе взаимодействия [312]. Здесь, конечно же, возникает целый ряд важных вопросов и не менее важных выводов, но я не имею возможности специально погружаться в эту тему.

И эти состояния – первые кандидаты на вторичное воплощение, хотя бы и в изменённом в сравнении с их первичным воплощением виде. Причём и в этом слое не может не быть своей внутренней конкуренции.

Следующий по мере удаления от фронта распаковки «слой» импликативных пакетов не имеет сильно выраженных энграмм. Вернее, они могут быть, но сила их интенционального притяжения сравнительно невелика. В этом случае высокая вероятность воплощения может обеспечиваться исключительно силой и направленностью интенционального импульса или случайной или намеренной скоординированностью нескольких (или множества) интенциональных импульсов (потоков). Это тот класс ситуаций, метафорой которых является вера, сдвигающая горы. Из этого слоя распаковывается большинство любого рода инноваций, через него ГЭВ прочерчивает свои эволюционные магистрали как в горизонтальном, так и в вертикальном направлении. Здесь причина распаковывки импликативных пакетов, – эффект интенциональной куммуляции.

Далее располагаются не поддающиеся дифференциации тонкие слои ИМ. Вероятность экспликации импликативных пакетов из этих слоёв крайне мала и по мере удаления от фронта распаковки стремится к нулю. Она «теплится» за счёт интенциональной энергии человеческой субъективности, ибо лишь человеческая ментальность способна на произвол в мышлении. Впрочем, бывают случаи, когда произвольные, на первый взгляд, фантазии, оказываются не информационным шумом психосферы, а чем-то вполне действительным. Тогда происходит то, что по законам «здравого смысла» происходить не может. Сознание, как правило, сторонится таких феноменов, ибо за ними проступает страшный образ хаоса. Впрочем, оно и здесь находит адаптирующие механизмы, но о них следует говорить отдельно.

Я сознательно не заостряю внимание на проблеме границ ИМ – как внутренних, так и внешних. Вообще, дифференциация и проведение границ – любимое упражнение аналитического интеллекта. С каким неистовым увлечением средневековые богословы выстраивали иерархические лестницы сил и сущностей запредельного мира! Не отставали от них и восточные мудрецы. Однако надо признать, что ничего хоть как-то обоснованного о внутренних границах слоёв мы сказать не можем, как не можем забывать и о метафоричности всех их описаний. Ведь если дать метафоре жить собственной жизнью, то хоть как-то ухватить стоящее за ней явление уж точно не удастся.

В нашем случае вопрос о границах осложняется ещё и тем, что, ни о каком непосредственном восприятия ИМ речи идти не может. Сознание имеет дело лишь с психосферой – экраном, на который синхронно проецируются все слои ИМ. Поэтому связь импликативного мира с миром его декогерированных, воплощённых проекций оказывается мультивариативной и стало быть, неоднозначной.

Микромир – область, где взаимопереходы между когерентным (импликативным) и каузальным (наличным) мирами обнаруживают себя наиболее очевидным образом, хотя очевидность эта, разумеется, не такова, как в привычном для нас мире. А то, что события микромира оказываются зависимыми от сознания (только ли сознания?) наблюдателя (участника эксперимента), свидетельствует о том, что любого рода феномены, связанные с означенным сопряжением и данные нам в опыте, суть явления психосферы. Представления о едином квантовом состоянии как форме нелокальной связи, при всех своих сложностях и парадоксах, являются научно фундированными. Но если они отрываются от идеи единого квантового состояния и переносятся на другие системные уровни реальности, то будучи лишенными доказательной базы, неизменно теряют валидность и зачастую превращаются в произвольные и необязательные рассуждения.

В связи с этим вновь возникает вопрос: не растворяется ли всеобщая эмпатическая связь в прогрессии отпадений? Не «загоняет» ли вектор усложнения и автономизации форм «реликтовую» холономность сущего на квантовый уровень, разрушая её на уровнях более высоких? Ответ чисто постулативный – нет. Бесчисленное количество косвенных данных[180]180
  Даже предварительный обзор этого материала потребовал бы написания отдельной книги.


[Закрыть] указывает на то, что холономность – фундаментальный и неустранимый ни при каких обстоятельствах модус всего сущего, поскольку когерентные суперпозиции не исчезают после (в результате) декогеренции. И фактор холономности диалектически противостоит фактору автономизации и онтологического обособления форм, структур и систем. Напомню, что процесс сепарации (дифференцирования) также начинается на квантовом уровне с возможности «внутреннего» разделения замкнутой системы на подсистемы, т. е. с перехода из несепарабельного состояния в сепарабельное.

Есть все основания предположить, что холономная связь «транслируется наверх», пронизывая структурные уровни реальности и обеспечивая «присутствие» ИМ и продуцируемую им когеренцию во всех срезах бытия. Проводником этой трансляции выступают интенциональные потоки, импульсы, волны, которые в форме ритмических регуляций, в основе которых лежат волновые пульсации, служат незримой «несущей конструкцией» любого рода онтологий. И если, согласно квантовым представлениям, вещество предстаёт сгустком поля, фокусом интенциональных потоков, то всякая онтологическая данность, обратным образом, выступает не только фокусом, но и источником, генератором всепроникающих интенциональных излучений и импульсов. Эти интенциональные излучения и ритмически организованные импульсы суть своего рода «распылённая» онтология, нелокальная «эманация», посредством которой относительно автономный «сгусток» распространяет своё бытие за пределы своей эмпирически о-пределённой формы. В этом смысле самость как таковая, в той или иной степени присущая всему сущему, обуславливается возможностью сгустков поля всякий раз на определённый лад изменять сфокусированные в нём интенциональные частоты и ритмы и затем испускать эти изменённые волны вовне. КМ подтверждает эту модель открытием так называемого квантового гало (quantum halo) – своего рода квантового ореола, окружающего любую локальную совокупность частиц. Примечательно, что размеры этого окружения выходят далеко за пределы «фокус-объекта».

Эти бесчисленные протянутые вовне интенциональные нити и ритмические резонации актуализуются лишь там, где они «вызываются» и вводятся в присутствие релевантными импульсами и интенциональными «призывами» из «нашего мира. Таким образом, любая форма (структура, система), независимо от уровня ее сложности, пребывает в двух модусах: условно говоря, концентрированности (о-пределённости) и «распылённости», пространственно-временной делокализованности. К примеру, любой бытовой предмет, хотя бы карандаш, дан, в терминах КМ, как классический объект. Однако незримая для нас поляризация атомов удерживает некоторый сектор полей карандаша в нелокальном запутанном состоянии. И, стало быть, карандаш пребывает одновременно в двух модусах: как локальный объект и как объект нелокальный, пребывающий везде и нигде.

Сложные структуры несут в себе эпигенетические наслоения (вложения) всех эволюционных уровней, снимая их в себе посредством прежде всего интенционально-ритмической согласованности и «упаковки» более сложных образований в пространственно-временные кластеры образований более простых (см. гл. 1 о соотношении новообразуемых и материнских систем). И такая упакованность – тоже форма удержания ВЭС. И хотя жизненные режимы «нижних» структурных этажей неизменно жёстко детерминируют «верхние», голоса их, посылающие свои запросы в когерентный мир, плохо различаются «наверху». Как уже говорилось, человеческому сознанию свойственно забывать о своей биологической основе и её собственных отношениях с когерентным миром. А об уровнях добиологических и подавно. Тем не менее, сложные структуры (системы) на то и сложные, что способны улавливать проявления нижних эволюционных уровней, а в случае с культурой – отчасти их корректировать. Нетрудно заключить, что степень согласованности онтологических уровней обратно пропорциональна степени сложности и, соответственно, автономизации системы. Вернее, сложность системы повышает вероятность рассогласования. В ином случае холономный модус бытия не был бы для сознания столь протеистичным. Впрочем, для более простых и наименее рефлективных исторических форм сознания модус этот всё ещё выступает априорной и безусловной данностью.

В связи с вышеизложенной концепцией взаимосвязи трансцендентного (импликативного) и наличного миров хочу отметить, что авторы, берущие за основу своих философских построений общетеоретические выводы КМ, характеризуя действующую причину изменений, как правило, прибегают к употребляемому физиками понятию наблюдения. Оно, дескать, схлопывает волновой пакет и т. п. Приведу характерный пример подобных рассуждений. А. Госвами, полемизируя с теорией множественности миров Х. Эверета, пишет: «Тогда вместо того, чтобы говорить, что каждое наблюдение отделяет ветвь материальной Вселенной, мы можем сказать, что каждое наблюдение создаёт причинный путь в ткани возможностей в трансцендентной сфере реальности. (Курсив А. Госвами). И далее: «Я предполагаю, что вселенная существует как бесформенная потенция в множестве возможных ветвей в трансцендентной сфере и становится проявленной только когда её наблюдают сознательные существа. (Курсив А. Госвами)…Именно эти самосоотносительные наблюдения намечают причинную историю вселенной, отвергая бесчисленные параллельные альтернативы, которые никогда не достигают материальной реальности» [67, c. 222–223].

В этих рассуждениях, отчасти близких к нашим, есть, однако, два принципиально неприемлемых момента.

Первый: не наблюдение как таковое схлопывает волновые пакеты и далее, по цепочке уровней, восходит к воздействию на макрообъекты. Наблюдение – не более, чем внешний план определённым образом устремлённой энергийной интенции, предшествующей и перцепции, и апперцепции и, тем более, образованию каких-либо значений в сфере сознания. Сознание – не метафизическая субстанция, оно продукт исторической эволюции самости. И «досознательного» уровня самости более чем достаточно, чтобы осуществлять декогерирующие взаимодействия. И физические объекты, явно ни чем не обязанные человеческому сознанию, существуют в эмпирическом модусе лишь благодаря этим взаимодействиям. «Солнце не излучало бы, если бы оно было одно в пространстве, и никакие другие тела не могли бы поглотить его радиацию…» [441, р. 317]. И взаимодействия эти совершенно некорректно описывать в категориях сознания или создавать иллюзию объяснения с помощью «информационной» лексики, т. е. говорить о «записи информации», «информационном обмене», «информационных взаимодействиях» и т. п. Там, где нет информационного кода, т. е. правил кодировки и декодировки, а также источника, носителя и адресата этого кода, не тождественных самому коду, там понятие информации может применяться лишь как метафора. Но метафора эта чаще уводит от понимания сути процесса, чем проясняет эту суть. Так, по меньшей мере, в неживом мире говорить о каких-то «информационных процессах» весьма проблематично.

Разумеется, человеческое сознание тоже участвует в формировании реальности. Но сектор этого участия в масштабе Вселенной не столь значителен. Если мы все перестанем «наблюдать» Солнце, оно не «рекогерируется» в чисто квантовый объект, ибо оно имеет такое количество разнообразных связей и взаимодействий с окружением, что в помощи человеческого сознания не нуждается. Т. е. независимо ни от каких позиций сознания, космические объекты, не обладающие сознанием, но достаточно самостные, чтобы оказывать воздействие на Солнце, уже давно осуществили его декогеренцию как исходной нелокальной квантовой структуры и превратив его в классический объект. Здесь в мире мощных энергий взаимодействия и низких уровней квантовой запутанности и рождается то, что принято называть «объективной реальностью». Это выражение заключено в кавычки, потому, что каждый из объектов «видит» в другом лишь те компоненты волновой функции, взаимодействие с которыми было достаточным для определения их состояния, то есть для перевода этих компонент из суперпозиции в смесь. (Понимаю, что о волновой функции как о величине математической так говорить нельзя, но других слов найти не могу). В процессе рекогеренции нелокальных состояний участвует любое образование, способное испускать интенциональный импульс. Но возможности этих образований существенно разнятся. И, оценивая их, мы не должны путать такие параметры как энергия взаимодействия и уровень самости. Так, в мире геохимических процессов действуют высокие энергии взаимодействия, но может ли, к примеру, кусок минерала столь же продуктивно и целенаправленно разделять компоненты суперпозиции окружающего его мира или фиксировать состояния и опыт взаимодействия с локальными объектами, как это делает способное к ретроспекции человеческое сознание? Разумеется, нет. Но даже и простой булыжник всё же выделяет какие-то элементы из квантовых суперпозиций окружения, и его возможности здесь простираются настолько, насколько ему это позволяет эволюционный уровень самости, достигнутый геохимической системой.