Текст книги "Тайна синих озер"

Глава 7
Озерск,
вторая половина июня 1963 г.

Начальник о пьянке, конечно, узнал. Но ничего не сказал и неудовольствия не выразил. На работу ведь все явились вовремя! Даже Африканыч – Теркин. Ну да, самый молодой, младший лейтенант Дорожкин, выглядел малость помято, но это бывает, чего уж. Зато инспектор уголовного розыска – как огурец! На щеках румянец, глаза блестят, да и вообще – весь так и пышет здоровьем. Не опер – орел!

Что же касается следователя прокуратуры Алтуфьева, то он никакого отношения к Озерскому отделению милиции не имел, а следовательно, мог делать что хочет, хоть вообще на работу не приходить. А насчет морального облика – так у него свое начальство имеется, в лице районного прокурора товарища Тенякина. Нет, конечно, можно было бы сигнализировать… Но не нужно!

– Так… – собрав сотрудников у себя в кабинете, Верховцев обвел всех строгим начальственным взором и хмыкнул: – Дорожкин! Ты где фуражку потерял?

– Так это, в кабинете…

Младший лейтенант вздрогнул и с тоской посмотрел в окно. Вот если бы сегодня был выходной! Выспался бы, зашел бы в бар, выпил кружечку пива… или даже две… Впрочем, пива и так можно, только не в баре – слишком там людно. Просто взять в магазине пару бутылочек, сегодня как раз должны «Жигулевское» привезти…

– Предупреждаю – пива на работе не пить! – жестко осадил Иван Дормидонтович. – Планы сюда давайте!

Все протянули тетрадки.

– «Работа по уголовному делу… по поручению следователя…», – вслух прочитал начальник – первым попался младший лейтенант. – По уголовному делу – это все хорошо, конечно! Но, товарищ Дорожкин, не забывай, что ты еще и участковый. О профилактике не забывай! По пьянке сколько протоколов составлено?

– Семь… нет, восемь, товарищ майор.

– Вот! Всего-то восемь! – начальник недовольно нахмурил брови. – А в мае было двадцать пять! А?

– Так в мае же праздники!

– А скоро, между прочим, конец месяца! Как отчитываться будешь, товарищ младший лейтенант? Кстати, напомню – скоро в леспромхозе аванс! Так что, Игорь, бери старшину и технику – и к чайной, а лучше – к рюмочной. Да, и по «мелкому» мне там оформи, а то вон вчера, говорят, Ванька Кущак на всю площадь матерился. Совсем страх потерял! Давно пора его упечь! Твоя, Игорь, недоработка!

– Оформим, товарищ майор! – вытянулся по стойке «смирно» участковый.

Верховцев махнул рукой:

– Да сядь ты, не маячь. Игнат! А ты что как царский червонец сверкаешь? Ах да – учебный отпуск! А показатели на отделение, между прочим, никто не отменял!

– Иван Дормидонтович, да я…

– Вот только не надо бить себя кулаком в грудь, – отмахнулся начальник. – Ты когда едешь?

Ревякин поспешно согнал с лица улыбку:

– Так завтра же!

– Чтобы сегодня же все оперативно-разыскные дела подбил. И сдал мне лично!

– Так уже, товарищ майор!

– Еще раз проверь! Чтобы комар носа… Все! Пошли работать. Вечером жду у себя с докладами.

Сквозь приоткрытую дверь Алтуфьев хорошо слышал разносы Верховцева и даже где-то в глубине души пожалел ребят. Не сильно – все же Иван Дормидонтович был мужиком нормальным: своих никогда не подставлял и вышестоящему начальству особо не угождал, что по нынешним временам – редкость.

Вытащив из сейфа дело, Владимир Андреевич принялся еще раз перечитывать показания свидетелей. Правда, до конца так и не дочитал – не дали. Планерка закончилась, в коридоре послышались голоса, и в выделенный следователю кабинет заглянули участковый с опером.

– Начальство приказало в первой половине дня отработать по уголовному делу. – Закурив, Ревякин уселся на стул и вытянул ноги. – Так что если что для нас есть…

– Да уж найдется, – ухмыльнулся следователь. – Ты, Игнат, еще раз с хануриками теми переговори, что с Шалькиным пьянствовали. Может, что-то необычное в тот день видели, что-то вспомнят.

– Ага, эти вспомнят, – скептически усмехнулся инспектор и махнул рукой. – Ладно, опрошу. Небось, вся компашка с одиннадцати у «Зари» ошиваться будет. Пиво бутылочное привезут.

Алтуфьев сглотнул слюну:

– Пиво – это хорошо…

– Начальник сказал, чтобы на работе – ни-ни! – пожаловался Дорожкин.

– Так мы же не на работе! – Игнат хлопнул участкового по плечу. – Мы на обеде! И пива сами покупать не будем. Знакомых пошлем.

– До обеда еще дожить надо!

Следователь потер руки:

– Вот-вот! Значит, ты, Игорь, подростков мне обещал. Ну, которые рядом со старой школой живут.

– Да помню я… Найду, невелико дело. Фуражку бы вот найти.

– Фуражку ты у нас оставил, у тети Глаши, – вспомнил Ревякин. – Так что заглядывай. Ну, мы пошли, что ли…

– Удачки… Да! – Владимир Андреевич окликнул участкового на пороге: – Ты всех-то подростков сюда не тащи. Только тех, кто что-то интересное скажет.

Выпроводив помощников, Алтуфьев принялся составлять дальнейший план расследования с учетом новых обстоятельств и того, что еще хотелось бы выяснить. Честно сказать, в виновность Шалькина или Котьки Хренкова следователь теперь не очень-то верил. Однако все эти «верю – не верю» – категория не юридическая, и к делу их не пришьешь. Нужны доказательства! Если Шалькин невиновен – значит, кто-то его привел, притащил пьяного, так сказать, в отключке. Да, мог выпить, уснуть и ничего потом не помнить – так после контузии бывает, и в заключении судебно-психиатрической экспертизы это отмечено.

А мог и убить… тоже в отключке. И тоже – не помнить. Свидетелей, надо искать свидетелей. Хотя бы кого-то, кто бы мог хоть что-то прояснить. Еще и сапоги эти, вернее – портянки… Неужели и правда, – немецкий след? Того, кто работал на немцев… Тогда он же вполне мог совершить и нападение на грузовик с архивом. Немецкий автомат с войны припасти – не проблема. Здесь и бои шли, и партизаны были. Оружия хватает! До сих пор находят в лесу.

Молодой Котька Хренков – шофер, механик – золотые руки. В гараже его ценят, готовы на поруки взять. Часы! Выяснить: откуда у него часы убитой? Сегодня же в клубе и поговорить. Лично зайти – раз уж помощнички только на первую половину дня даны. Ну так и правильно: участковый, оперативник – все должности хлопотные, у них и своих дел полно. Тем более Игнат сваливает в учебный отпуск, в Тянск, на филиал юрфака. Выездной, так сказать, филиал.

А хорошо ведь придумали, удобно: чтобы людям по столицам не ездить, не отрываться надолго от работы и семьи, у кого она имеется. Сами профессора приезжают. Читают лекции, здесь же – зачеты принимают, экзамены. Красота!

Первым явился Ревякин. Все нужные ханыги, как и предвидел опер, с самого утра ошивались у магазина «Заря» – занимали очередь да сшибали по копейке деньгу. Нет, так-то все – и Глотов, и Дебелый, и Ванька Кущак – работали на леспромхозовских складах грузчиками. Склады располагались здесь же, совсем недалеко от магазина. Попробуй они не работать – давно бы упекли за тунеядство по 209-й статье УК, – это самые конченые пьяницы понимали!

– Все то же самое, Володь, – усевшись на подоконник, Игнат вытащил из пачки папиросу, помял в руках, словно раздумывая, закурить или нет? – Они и то, что в прошлый раз говорили, – забыли. Но!

– Да кури ты! – Встав, следователь чиркнул спичкой. Чуть подумав, закурил сам, за компанию. – Так что – «но»?

– Почти все забыли, но кое-что вспомнили, – выпустив дым в распахнутое окно, хитровато прищурился опер. – В день убийства видели в кустах у старой школы мопед. Точнее, мотовелосипед марки Вэ девятьсот один, темно-серого цвета, без багажника.

– Ну-у, – Алтуфьев покусал губу. – И что с того? Хотя надо бы, конечно, установить владельца. Эх, был бы это мотоцикл – по крайней мере с номером…

– Если из деревни – вполне без номера может быть. Особенно если сборная самоделка.

Потянувшись, Ревякин смачно зевнул, прикрыв рот рукой:

– Ладно! Пойду дела готовить. Если что, я у себя.

Куда больше повезло сегодня Дорожкину. Среди пацанов, проживающих неподалеку от старой школы, отыскался некий Влад Иваньков, который кое-кого видел, да мало того что видел…

– Он в коридоре дожидается, – похвастал участковый. – Сейчас еще и Тая, вожатая, придет. Ну, чтобы в присутствии взрослого. Я ее по пути вызвал.

– Хорошо, – следователь потер руки, приготовив листы бумаги и пишущую машинку. – Давай своего парня! Если и вожатая уже подошла – совсем хорошо будет.

Честно говоря, найденный Дорожкиным свидетель особого доверия у следователя не вызвал. Хитроглазый здоровячок, явно перекормленный, с белобрысой, падающей прямо на глаза челкой, он чем-то напомнил Алтуфьеву мальчиша-плохиша из книжки детского писателя Гайдара.

Показания он дал весьма путаные – похоже, и сам запутался.

– Значит, говоришь, двое их было? – уточнил Владимир Андреевич.

– Ну да…

– Ты честно все расскажи, Влад! – влезла в разговор старшая школьная пионервожатая Тая, завитая пухленькая шатенка лет двадцати пяти, одетая в длинное светлое платье и босоножки с белыми носочками. – Ты же пионер!

– Да я и рассказываю! – Влад поморгал белесыми, как у поросенка, ресницами. – Двое их было. Один – на мопеде, спиной стоял… Обычный такой мопед, как у нашего почтальона.

– Так, может, это почтальон и был?

Мальчишка хмыкнул:

– Почтальон, дядя Слава, всегда в фуражке, а этот мужик в кепке был. И мопед у дяди Славы с багажником, а у этого – нет.

– Понятно, – стукнув по клавишам машинки, покивал Алтуфьев. – Ну а второй? Он что делал?

– Ну-у… просто стоял… поджидал кого-то. А может… – Иваньков вдруг округлил глаза. – Может, и за тем, что с мопедом, следил. Ну да, я вот только теперь понял: он же в кустах прятался. Ну, тракторист этот…

– Что, прямо на тракторе прятался? – следователь искоса посмотрел на вожатую. Светлое платье девушке совсем не шло – слишком уж для нее узкое, длинное.

– Не-а! – засмеялся Влад. – Не на тракторе. Так стоял, пешком.

– Так и запишем – стоял пешком…

Тая удивленно поморгала ресницами, едва скрывая свое раздражение. По ее мнению, такое важное лицо, как следователь, вовсе не должно было опускаться до всяких там шуточек. Дело-то серьезное…

А следователь и шутил – серьезно! С самой серьезной целью – расположить к себе мальчишку-свидетеля.

– А из чего было видно, что он следит за тем, кто с мопедом? – вновь уточнил Алтуфьев. – Он за кустами прятался?

– Вот именно – прятался, – Владик обрадованно закивал. – Там густая такая акация или сирень… Так вот, он за ветками. Осторожно так ветку от себя…

– А на тебя внимания не обратил?

– Хо! Он же не за мной следил. Да я как ветер – мимо. Мы же в «чижа», там зевать некогда!

– И в какой момент ты его узнал?

– Да как увидел – сразу. Тракторист это, из Койволы. Там деревня у нас. Трактор такой, бордовый, колесный. «Беларусь», во! Дядя Миша, что ли, или дядя Петя – не помню, забыл. Я его потом у Дома крестьянина видел. И в чайной. Краснорожий такой, здоровый. В кепке.

– Фамилию, конечно, не вспомнишь?

– Не-е.

Крокотов Семен Иванович, тракторист колхоза «Путь Ильича». Уроженец деревни Койвола. Краснолицый, здоровый… Проживает в Доме крестьянина уже больше недели. При себе имеет отпускное свидетельство, выданное председателем колхоза.

Все эти сведения Алтуфьев получил сразу же, по телефону, просто позвонив на вахту дежурной. Теперь оставалось только опознать и допросить. Хотя бы что-то отработать. Вряд ли это убийца. Тогда зачем скрывался в кустах, за кем следил, кого высматривал? Вполне возможно – убийцу.

В Дом крестьянина Владимир Андреевич добрался на служебном газике со старшиной и сержантом – мало ли что. Вдруг Крокотов заартачится или попытается сбежать? Кому нужны такие глупые эксцессы?

Владу было сказано сегодня гулять около дома, чтобы можно было его быстро найти и опознать Крокотова. От опознания мальчишка не отказался, правда, нужно было переговорить еще и с его родителями. Но это уже – дело техники.

– А нету постояльца! – заявила администратор Дома крестьянина, тетя Маруся, – сухонькая подвижная женщина лет пятидесяти с лишним, с узким смуглым лицом и остреньким носиком. – Со вчерашнего вечера и не было. Постояльцы говорят – утром раненько заходил за вещами. Съехал! И пятьдесят шесть копеек за последний день не заплатил! Хотя до этого – всегда аккуратно.

– Ага. – Усевшись за старый конторский стол, для пущей солидности покрытый темно-зеленой скатертью, Алтуфьев забарабанил пальцами. – Съехал, значит… А что, собирался?

– Как раз таки собирался, – подтвердила администраторша. – Всем говорил, что скоро поедет в Ленинград. К родственникам. Сын у него школу закончил, в техникум будет поступать.

– Ну и ехал бы себе, – следователь задумчиво покусал губы. – Здесь-то он чего ждал?

– А здесь у него тоже какие-то дела были. В заготконторе, что ли…

– Проверим. Ага… Говорите, вчера вечером поздно ушел, пришел утром? Так вы его видели?

Женщина качнула плечами:

– Говорю же, нет. Ленка Авдеева на вахте была, сменщица. Но она, знаете, такая, может и проспать, не увидеть. Одно слово – молодежь!

Две последние фразы администраторша произнесла с укоризной.

– Авдеева Елена…

– Елена Никандровна, – подсказала тетя Маруся. – Только дома ее сейчас нет. Я в окно видела: промчалась на мотоциклете с ухажером. С каким точно – не знаю, ухажеров у нее хватает. И куда только комсомол смотрит? А еще в институт собралась поступать! – администраторша неожиданно улыбнулась. – А коли вы ее хотите найти, так вечерком к клубу подъезжайте. Там ее тепленькой и возьмете! Уж всяко в кино с дружками своими придет. Уж не заржавеет – явится. Развлекаться – это вам не работать, тут она завсегда. А третьего дня вообще волосы по плечам распустила, бесстыдница! Такая вот она распущенная и есть.

– В клуб, говорите…

– В клуб, в клуб! Нынче кино новое казать будут – «Гусарская баллада». Из старинной жизни. Смешное, говорят.

– Хорошо, Марья Федоровна, – Алтуфьев искренне рассмеялся. – В кино так в кино. Тем более такой фильм. Завклубом-то эту вашу Авдееву, надеюсь, знает?

– Да кто ее не знает! Говорю же – распущенная! Тьфу…

– Девчонка как девчонка, – скупо прошептал стоявший невдалеке молоденький сержант.

Следователь поднялся на ноги:

– А что, Марья Федоровна, из постояльцев кто-то сейчас есть?

– Да почти все вчера днем и съехали. Заготовители были… А нынче один остался, пчеловод. Кузякин Ефим Платонович. Мужчина серьезный. Дремлет сейчас. Разбудить?

– Да уж, сделайте одолжение.

Пчеловод Кузякин – плотненький пожилой дядька с обширной лысиной и рыжими, щеточкой усиками – все подтвердил. Да, жил Крокотов Семен, спал на соседней койке. Вчера вечером, часов в десять, ушел, при этом был весел и даже что-то про себя напевал. Под утро заходил за вещами. Не прощался, видно, не хотел будить.

– А вы все же проснулись? – уточнил Алтуфьев.

– Ну, не то чтобы совсем проснулся… так, сквозь сон. Шаги услыхал – вижу, у шкафа мужик стоит. В пиджаке, в кепке, в сапогах – Семен Крокотов, сосед.

– А лицо вы видели? Точно это Крокотов был?

– Да кому же еще-то? Пожитки свои забрал, котомку. А лица… нет, не видел. Он спиной стоял. Я уснул потом. Как ушел, не помню. Он как-то говорил, что в Ленинград собирался – родственники там у него. А они пока на югах. Вот он тут и ждал, пока приедут с югов-то. Ну и дела какие-то были здесь, в заготконторе.

Выйдя из Дома крестьянина, Альтуфьев отпустил «газик» и пошел к клубу пешком. Благо идти-то было всего ничего – мимо автостанции, на горку, пересечь стадион – и вот он уже, клуб, точнее – Дом культуры.

Погода стояла чудесная, дул легкий ветерок, нес по асфальту конфетные фантики и старые автобусные билеты, летнее солнышко золотило облака – не холодно и не жарко. Уже заканчивался рабочий день, люди расползались по магазинам, стояли в очередях в киосках – интересно зачем? У винно-водочного магазина «Заря» очередь выходила аж на крыльцо, даже спускалась по ступенькам. Оно и понятно – привезли свежее пиво, да и два леспромхозовских фургона только что подъехали – привезли с делянок мужиков.

Пиво у Алтуфьева было – Ревякин купил еще утром, так в обед и не выпили, некогда было обедать вообще! С этим Крокотовым… А что с Крокотовым? Ну, встречался с кем-то ночью, может, пил, всякое бывает! Утром по-быстренькому вещички забрал – и в Тянск, а оттуда в Ленинград – коли уж собирался. Да, надо бы допросить этого тракториста – что видел, за кем следил? По телефону вряд ли расскажет. Не-ет, тут нужен личный контакт! Сколько он в Ленинграде пробудет у этих своих родственников? Это надобно установить – прозвонить, узнать, договориться о встрече. Или сразу на допрос вызвать?

Проходя мимо автостанции, следователь завернул в буфет, съел два пирожка с ливером и выпил компот. Глянул на расписание. Первый автобус на Тянск отходил в восемь тридцать утра. А не рановато Крокотов гостиницу покинул? Так мог и на попутке… Или просто сидел, вон, на лавочке, потягивал себе пиво, трезвел…

В киоске у стадиона продавали мороженое. Пломбир и фруктовое за семь копеек. Подумав, Владимир Андреевич купил фруктовое – пломбир он не очень любил – и неспешно зашагал к клубу. Деревянное, с каменной кинобудкой здание ДК построили еще пленные немцы лет пятнадцать назад. На пригорке, в окружении высоких смолистых сосен, оно смотрелось очень даже красиво, прекрасно вписываясь в пейзаж.

На стадионе бегали футболисты – тренировались, закатывали в ворота мячи. Впрочем, какой там стадион – одно название. Беговая дорожка да ворота – ни тебе кассы, ни ограды, ни трибун. Зрители обычно располагались на редких скамеечках либо вовсе на травке, на пологом склоне холма.

Сразу за воротами лениво мычали коровы. Пастух уже пригнал частное стадо. Старый город, улица Школьная – рядом… Не так уж много осталось буренок по нынешним временам.

Хотя до сеанса еще оставалось минут сорок, у клуба уже собрался народ, в основном подростки. Сидели на лавочках, втихаря курили, щелкали семечки, смеялись… Кто-то рассматривал афишу – большую, темно-красную, с нарисованными портретами артистов Голубкиной и Яковлева. Яковлева Алтуфьев недавно видел в «Идиоте». Понравился. Верно, и здесь не подведет. Тем более режиссер-то – Рязанов! «Карнавальная ночь»!

Так… Теперь нужно дождаться Леночку Авдееву. Хорошо бы пораньше пришла… Да и поговорить с завклубом… Но это и после фильма можно. Заведующий обычно на работе засиживался – заглядывал на репетицию оркестра, курировал самодеятельность и вообще…

Расположившись чуть поодаль, на пустой скамеечке под пушистой липой, следователь неспешно ел мороженое, исподволь рассматривая проходящих мимо девушек. Яркую, «распущенную» блондинку Леночку он уж никак не мог пропустить!

* * *

Женька Колесникова пришла в клуб в компании со своей одноклассницей и подружкой Катей, младшей сестрой Максима. Девушка специально зашла к Мезенцевым домой, надеясь, что и Макс пойдет вместе с ними. Ведь собирались же… Однако напарник Женьки по самодеятельному расследованию уже давно усвистал по каким-то своим делам.

– Он в школу пошел, насчет выпускных фотографий, – вплетая в косы красивые голубые ленты, пояснила Катя. – Потом сразу в клуб придет со своими.

Со своими… Это слово как-то покоробило Женечку – получалось, что она-то была не своя. Ну, оно и понятно: восьмиклассница выпускнику не компания. Сопля, которой еще и четырнадцати нет, и – взрослый парень! Горемыка – вот это точно! Какая уж тут компания! А как тогда, на озере…

– Ты что такая смурная? – уже на улице поинтересовалась Катерина. – Случилось чего?

– Да ничего, так…

– Сейчас мороженое в ларьке купим… Фруктовое! На скамеечку нашу сядем, под липой…

Мороженое девчонки купили. Правда, дешевое фруктовое уже кончилось, пришлось брать пломбир. А вот скамеечка под липой, где подружки так любили сидеть, оказалась занята! Вытянув ноги, там сидел и лопал мороженое какой-то незнакомый дядька в узких стиляжьих брюках и больших солнцезащитных очках.

– Тоже мне Элвис Пресли, – проходя мимо, хмыкнула про себя Женька.

Катя удивилась:

– Кто-кто?

– Певец такой… Короче – стиляга.

– Ой, Женька! А тебя вчера у колодца со стилягой видели! С этим, как его… Алексом! – Катерина вдруг затеребила подружку: – Правда, да?

– Так за водой никому не запрещено приходить. Даже стилягам. А вообще мы пластинками обменялись, – неожиданно улыбнулась девушка. Чего уж от лучшей подруги скрывать! – Я ему – Пресли с Ивом Монтаном, а он мне – Литтл Ричарда и Билла Хейли. Ну, правда, самодельные, на костях. Заходи завтра, послушаем.

– Ой, Женька! – понизив голос, Катерина радостно ахнула и всплеснула руками. – А если узнает кто? Нам же еще в комсомол вступать…

– А мы на всю громкость включать не будем. Придешь?

– Конечно! Ну ты даешь, Женечка! А еще бывшая отличница…

Охая, Катерина ничуть не осуждала подружку, наоборот – восхищалась! Вот ведь, с детского сада дружили, и не знала она, что Женька – такая вот! Даже не сказать какая… Ишь ты, записи у нее на костях! С Алексом-стилягой встречалась! Про которого… ой, чего только не говорят! Ну да, запретный плод сладок.

– А вон и Макс! – Катя толкнула подружку под локоть. – С кем это он? Ха! С Ленкой Авдеевой!

– С Авдеевой? – Женька прищурилась. – Ну да, с ней. Она же старше его!

– Да на год всего-то… Или на два…

– Девушки! – сидевший под липой мужчина в темных очках поднялся на ноги. – Вы, случайно, Лену Авдееву здесь не видали?

– Случайно, видали, – усмехнувшись, Катерина махнула рукой: – Вон она! С кавалером.

Последнее слово сильно задело Женьку.

* * *

Быстро догнав парочку, Алтуфьев вытащил из кармана «красную корочку»:

– Здравствуйте. Авдеева Елена вы будете?

– Я… – неподдельно удивилась блондинка. Бежевое тесноватое платье из креп-жоржета ей не очень-то шло. Зато было модным и выгодно подчеркивало фигуру, точнее, почти ничего не скрывало. Совсем.

– Алтуфьев Владимир Андреевич, следователь. Можно вас на пять минут? С вашего разрешения, молодой человек?

– Да пожалуйста…

– Вот и славненько. Ну, давайте хоть вот сюда, под липу, присядем.

Следователь и Леночка уселись все на ту же скамейку. А Макс пошел догонять девчонок – сестру и Женьку.

– Крокотов? Семен Иванович? – администраторша похлопала подведенными глазками. – Да, есть у нас такой постоялец. Из Койволы, кажется. Ничего плохого про него не скажу. Со вчерашнего вечера я его не видела, нет… Утром? Рано? Нет-нет, не было никого!

Леночка врала, и это было видно сразу! Крокотов явился рано утром. Кто-то же должен был его впустить, открыть дверь. Отбой в Доме крестьянина с одиннадцати вечера до шести утра.

– Нет-нет – у нас до полшестого.

Ну, тогда мог и зайти. Тем более Леночка уже должна была бы проснуться – даже если и спала, – откинуть с двери крючок. Можно ли снаружи как-то пробраться? Впрочем, это потом. Сейчас – администратор! Что-то она скрывает, вон глазки-то как бегают, да и покраснела вся. Ах, не умеешь ты врать, Лена! А что такого может скрывать молодая красивая девушка?

– Ухажер ваш вчера во сколько пришел?

– Какой такой ухажер? Да не было никого! Нам не положено.

Леночка явно разволновалась, следователь понял – угодил в точку! Правда, вести опрос дальше ему помешали.

Помешал!

Здоровенный растрепанный парень в белой сорочке, расстегнутой на широкой груди, в уголке рта прилепилась тоненькая сигаретка-«гвоздик». Подскочил, поставил на край скамейки ногу в ярко начищенном штиблете:

– О чем беседа, а?

Широко улыбнувшись, Алтуфьев сверкнул ксивой:

– Владимир Андреевич, следователь. Так, значит, вы были вчера в Доме крестьянина с утра?

– Ну я! – выплюнув сигарету, насторожился парень. – А что, нельзя?

Леночка испуганно дернулась:

– Ой, Вадик… Вадик…

– Нет, а что такое, начальник?

– Да ничего. Просто ищу одного человека. Уточняю…

Следователь спрятал улыбку – слишком уж недоуменно выглядел Леночкин ухажер. Этакая потрясенная орясина!

– Да-да, – поспешно закивала Авдеева. – Ничего такого.

– Так вы, молодой человек, кто? И во сколько пришли?

Алтуфьев говорил быстро, напористо, не давая парню опомниться:

– Я Реготов… Вадим… Вадим Иваныч. В леспромхозе работаю. Вальщиком, но когда и на сплаве… А утром это… часов в пять пришел, рано… С рыбалки приехал…

Реготов что-то хотел сказать, но, видно, не мог подобрать слов.

– Мириться он пришел, – загадочно улыбнулась Леночка. – Мы поссорились, третьего дня еще. Так вот он…

– Цветов… это… принес! – Вадик горделиво приосанился и наконец догадался убрать со скамейки ногу.

– Сирени нарвал, – потупившись, пояснила девушка. – Целую охапку. Отцветает уже…

Так вот и выяснилось, что сегодняшнее утро, примерно с пяти до полшестого, влюбленная парочка провела на лавке за Домом крестьянина. Миловались…

– Там такая сирень густая!

– Не сирень, а акация.

Входную дверь, конечно же, не закрыли, куда там! Ну и, естественно, никого не видели. Коль уж такое дело…

– А после вы, значит…

– …Я сразу на площадь пошел – на работу, – Реготов пригладил волосы и достал сигаретную пачку. – Ну, там машина наша, леспромхозовская. Забрался в кузов – и покатили.

– Никого у автостанции, на лавке, не видели?

– Видеть не видел, – задумчиво помяв пачку, Вадим взъерошил затылок. – А слышать – слышал.

– Что слышали? – насторожился Алтуфьев.

– Да мопед завелся. Там, за автостанцией, за кустами…

– То есть самого мопеда вы не видели?

– Говорю же – слышал только…

– Точно – мопед? Не мотоцикл, не инвалидка?

Реготов хохотнул и скривился:

– Да что ж я, начальник, мопеда от мотоцикла не отличу? Двигатели-то – разные, и работают разно – слышно же. Этот вот – стрекотал, как стрекоза. Значит, «газовик» – не «Рига».

– «Газовик», – тихо повторил следователь. – Вэ девятьсот первый?

– Он. А мотоцикл я завсегда отличу… Бывало, и мотористом работал. Мотоцикл! Вот вы тут допрашиваете, – Вадим неожиданно усмехнулся и скривил губы. – А по лесам фашисты на мотоциклах ездят!

– Какие еще фашисты?

– Обыкновенные. Немцы! Точнее сказать – немец, один. И мотоцикл у него БМВ, уж я-то разбираюсь. У нас, в Озерске, такие есть. А немец за рулем – ну чистый фашист! Главное, плащ фашистский и шлем!

– Ой, Вадик… – вдруг замахала руками Леночка. – Ты про этого фашиста уже десятый раз рассказываешь! Особенно когда выпивши… Все смеются уже! Не надоело? Не слушайте вы его, товарищ следователь, это с пьяных глаз все!

– Ничего и не с пьяных! – Реготов резко махнул рукой, едва не выронив сигарету. – Что я, фашистов в детстве не видал? Уж будьте спокойны – на всю жизнь запомнил! Хоть и шесть лет всего-то было…

«Фашист на мотоцикле… – Владимир Андреевич почувствовал томление под ложечкой. – Неужели свидетель? Неужели хоть что-то по тому странному делу о нападении на машину с архивом?»

– А когда вы этого фашиста видели?

– Ну… теперь не помню уже. Недели две назад примерно. Я тогда на рыбалку в Новинку ездил. Вот он мне на лесной дорожке и встретился. Я как увидел – сразу в кусты. Хорошо, фашист не заметил, а то бы, верно, пальнул!

– Да-а, ситуация серьезная. Надо бы мне вас в отделении подробненько допросить.

– Дак я подойду, если надо. Еще вот машину-то недавно с авансом обстреляли – не этот ли фашист?

Алтуфьев нервно потер руки:

– А приметы? Ну как он выглядел-то? Лицо…

– Лица не видел – очки немецкие были и рожа шарфом замотана… да и не так чтобы…

– Тогда, может быть, высокий… плотный… худой?

– Да говорю же – в плаще! Да и мельком.

– А мотоцикл – точно БМВ?

– А вот это – точно! У него еще коляска камнем покоцана, внизу слева…

Фильм следователю понравился. И Яковлев оказался на высоте, и Лариса Голубкина, да и вообще – все.

На поиски заведующего клубом Владимир Андреевич отправился, напевая привязавшуюся песенку:

– Давным-давно, давным-давно, давным-давно… Девушки, вы завклубом не видели?

Две девчушки лет двадцати в костюмах Арлекинов заинтересованно взглянули на следователя:

– Сергея, что ли? В хореографии был, на кружке. Да вон он идет! Сергей! Сережа-а! Тебя тут мужчина спрашивает.

Завклубом – молодой лохматый парень в клетчатой рубахе и брезентовых штанах с широким командирским ремнем – на вопросы следователя отвечал не слишком уверенно:

– Ну да, Котьку Хренкова помню. Пьяный пришел, хотел драку затеять. Приключений искал. Куртка? Не, вроде он без куртки был, в рубахе… Ах да – куртку он сбросил, прямо вот наземь. А потом кто-то куртку поднял, на скамейку, на спинку повесил. Ага, так дядя Слава Столетов и поднял, почтальон наш. Он вообще мужик аккуратный. Поднял, еще от земли этак долго отряхивал…

– И часто ваш почтальон на танцы заглядывает? Он ведь немолодой уже…

– Да никогда почти и не бывает. На Новый год разве что.

– А с чего бы это он в тот раз заглянул? Может, искал кого? Случайно, не Хренкова?

– А ведь искал, точно! – заведующий округлил глаза. – Только не Хренкова, нет… Электрика нашего спрашивал. Что-то там с проводкой у него.

– Нашел, электрика-то?

– А вот этого я не знаю, – виновато развел руками Сергей. – У него самого спросите, у Столетова…

Почтальона допросили утром. Дорожкин заглянул на почту по какой-то своей надобности, ну и заодно…

Столетов и впрямь в клуб заходил, искал электрика, но, правда, не нашел, и поломку – дома у него пара роликов открутилась – исправил самостоятельно.

– Пара роликов… – хмыкнул Алтуфьев. – А насчет куртки что?

– Куртку – да, поднял, отряхнул. Хорошая, – говорит, – такая куртка, жалко! А Хренкову – хоть бы хны.

– Да уж, этому точно не до куртки было… раз уж так влюблен…

До обеда Владимир Андреевич снова разбирал старое дело – о нападении на машину с архивом. Еще раз перечитал протоколы, фототаблицы пересмотрел. Все же, похоже, стрелявший был один. Пришел пешком, спрятался… Заранее знал маршрут? Так тут в город одна дорога – чего его знать? Пришел, выбрал удобное местечко, затаился, а мотоцикл – если это был мотоцикл – оставил где-то неподалеку. А где? Следы-то нашли, да слишком уж их было много. Реготов совершенно прав: трофейный мотоцикл – штука нередкая, есть у многих…

Слева на коляске вмятина! Так надо бы установить да осмотреть. Только осторожненько, не спугнуть! С ГАИ в Тянске связаться… Вот прямо сейчас! Или все же лучше отправить официальный запрос? Правда, потом ответа не дождешься… Черт! Так ведь Озерск, чай, не Москва, не Тянск даже! Городок маленький, все друг друга знают. А мотоциклисты уж всяко должны бы…

– Трофейный БМВ? – старшина в дежурке пригладил усы. – Ну-у, примерно можно прикинуть. Десятка полтора таких точно есть, а может, и больше. Немцы улепетывали – только пятки сверкали. Многие – на катерах, по реке. Вот и побросали мотоциклы. Да и непогодь была, грязь… Асфальт-то тогда еще не положили. Список? Да вот, Теркин должен знать.

К технику-криминалисту Алтуфьев заглянул с обеда, прихватив по пути из дома в чайной две бутылочки «Жигулевского», – просто повезло, иначе не скажешь! Случайно привезли и больше двух бутылок в руки не давали. Что ж, две так две. Как раз на пару с Африканычем и выпили, пока составляли список, благо начальство укатило в Тянск, на совещание по укреплению соцзаконности.