Текст книги "Тайна синих озер"

Глава 9
Тянск – Озерск,
вторая половина июня 1963 г.

В последнее время Максим Мезенцев как-то совсем позабыл про младшенькую свою напарницу. Последний экзамен, подготовка к выпускному балу, к дальнейшей своей – уже взрослой – жизни. Все это отвлекало… да и вообще, что их связывало-то? Только преступления, смешные самодеятельные расследования, о которых молодой человек уже рассказал следователю. Теперь бы еще с учета сняли… Снимут – сам участковый младший лейтенант Дорожкин в этом Максима лично заверил не далее как вчера! Только попросил подождать до конца квартала – чтобы «не портить отчетность». Что ж, конец квартала скоро уже, можно и подождать.

Женька же грустила. Просматривая иногда тетрадку, вспоминала, как они с Максом… в лодке на Маленьком озере, как он защитил ее от хулиганов… Здорово было, когда вместе. А сейчас… бывшие напарники почти не виделись, хотя Женька частенько забегала к Мезенцевым домой, к подружке своей Катерине.

Максим все время был занят: то готовился к экзаменам, то – теперь вот – к балу. Частенько его и дома-то не было – пропадал в школе. Хорошо хоть никуда уезжать не собирался – нужно матери с сестрой помогать. Поэтому и учиться, как рассказала Катя, братец ее собрался здесь, в Озерске, в училище. На шофера. А ведь хотел на радиомастера, была у него такая мечта. Однако увы… Хорошо хоть здесь еще год почти будет. А потом – в армию. На три года! Это же целая жизнь.

Откинувшись на спинку стула, Женька шмыгнула носом. Три года! А что с ней-то за это время будет? Это уже наступит шестьдесят шестой год. Уже почти коммунизм построят! А она, Женька Колесникова, так и будет еще школьницей. В одиннадцатый класс пойдет… Если бы не реформа – так уж и школу бы окончила, куда-нибудь поступила… Куда-нибудь – это куда? Как-то всерьез она об этом еще не думала. Рановато.

Нет, представляла, конечно, в мечтах. Вот она врач: стетоскоп на груди, халат белый… «А повернитесь. Дышите – не дышите… Вот вам направление на анализы. И хорошо бы поколоть витаминчики».

Или не врач – учитель. «Здравствуйте, дети! Наша сегодняшняя тема – Александр Сергеевич Пушкин. Кто не выучил? А ну-ка к доске!»

Или… агроном! А что? По биологии у Женьки очень даже неплохо выходило. Да и потаповский дачник, Михаил Петрович, обещал, что по ботанике, если что, подтянет. Только где он будет через три… нет, через четыре – учитывая одиннадцатый класс – года? Хорошо бы приехал. Вот каждый год бы и приезжал. Михаил Петрович – человек хороший. Дружелюбный, веселый и много чего знающий! Вот бы таким стать… такой…

«Так, товарищ председатель! На этом поле мы нынче будем сеять овес, а не лен. А то вообще оставим под паром. И урожай – вот увидите! Что-что?» – «Слушаюсь, товарищ агроном!» – «Вот то-то же…»

Женька неожиданно улыбнулась, все грустные мысли ее как-то сразу улетели. Все-таки хорошо жить в советской стране – все дороги для тебя открыты. Как в старой песне! Хочешь – агрономом будь, хочешь – врачом, а хочешь – учителем…

А если бы – страшно представить! – она жила бы в какой-нибудь Англии или Америке?! При капитализме, в мире чистогана и наживы. Разве смогла бы она на кого-то учиться? Там же все за деньги. Вот и была бы безработной. То ли дело у нас!

Кстати, Михаил Петрович звал на дальние луга – там много редких растений. Да, рвать краснокнижные цветочки не стоит, но ведь их можно же зарисовать, сфотографировать. И у нее, Жени Колесниковой, будет лучший гербарий в школе! Обязательно будет. Только надо про Михаила Петровича не забыть. Про его предложение.

Да, агрономом – очень даже неплохо. Служебную комнату дадут. Или даже квартиру – колхоз нынче много домов настроил! Деревянные, правда, – ну и что? Хорошо бы комнату на втором этаже, чтобы вид был такой – дух захватило!

С другой стороны, и врачам комнаты дают… и учителям. Так, может, все же учителем? Как убитая… Лидия Борисовна…

Нет, рано еще сдаваться! Дядю Федю ведь до сих пор не выпустили. Значит, подозревают. Хоть Максим им все и рассказал. Да, видать, мало… И кто же убийца? Тот тракторист, Крокотов? Не зря же он куда-то пропал. Почтальон дядя Слава Столетов – тоже весьма подозрителен. На убийцу, правда, не тянет – хороший же человек, сразу видно. Всегда с улыбкой, слова грубого не скажет… Нет, он не убийца. Но он мог убийцу знать! Почтальона и у старой школы видели, и у Дома пионеров – похожего… и у дома Мезенцевых, и у сарая… Ну, там просто короткий путь. Но зачем забор ломать? Макс сказал – две доски выломали. Одно дело, когда так просто, без всяких преград можно краешком чужого огорода пройти, и совсем другое – когда заколочено. Значит, не хотят, чтобы ходили. Зачем же ломать?

Открыв тетрадку – ту самую! – девушка взяла остро отточенный карандаш и аккуратненько записала: «Почтальон. Проверить».

Написала и задумалась. А как его проверить? И – самое главное – что? Ну вот, к примеру, мопед. Как там багажник – легко ли снять? Может, там вообще гайки так приржавели, что намучаешься!

А где он мопед держит? В сарае у своего дома, на Школьной. Так что же, лезть в сарай? Б-р-р… еще попадешься! Лучше у почты. Но там обычно много народу на лавке сидит. Значит, сарай… Позвать Макса? А что? Напарники они или кто?

Женька собралась быстро: причесалась, надела красивое платье – синее, крепдешиновое, не забыла и белые гольфики и белые туфли. Подумав, подошла к зеркалу, взяла с полки мамины духи «Красная Москва». Запах приятный, м-м! Может, еще тушью стрелки на глазах подвести? Нет, это уже слишком. Еще мимо колодца идти, а там народ. Скажут: «Ничего себе! Отличница, а глазки подводит. С этих-то пор!»

Девушка не шла – летела! Мимо колодца…

– Здрасьте, тетя Таня… Баба Лида, здрасьте…

– Здравствуй, здравствуй, Женечка. Ты куда это такая красивая?

– Да так… по делам.

– Эх, молодежь. Все у них какие-то тайны. Вот в наши-то времена…

– Ивановна! А ты танцы-то их видела?

– Одни фокстроты, поди?

– Сама ты фокстрот! Про почтальона-то слышала?

Вот тут Женечка навострила уши. Остановилась, нагнулась, делая вид, что поправляет гольфы…

– Ты, Танюша, про нашего, что ль, почтальона говоришь, про Славу Столетова?

– Ну да, про него. Про кого же еще-то? Говорят, милиция про него справлялась.

– Да ты что!

– Да-а. Никандровна сама слышала, когда с письмом приходила. А почтальон-то на похороны уехал. Умер у него кто-то.

– А! То-то, смотрю, его не видать, Авдотья почту носит.

«Нет почтальона! Уехал. Тем лучше! Никто тогда и не помешает… Так! Сначала – за Максом. Скорее».

Скорее не вышло – задержалась у дома Потаповых. Дачник Мельников как раз выкатывал мотоцикл. Распахнул тяжелые воротные створки, некогда выкрашенные в голубой цвет, от которого остались одни ошметки.

– Здравствуйте, Женечка! Какая вы нынче нарядная! Про гербарий помните? Можем хоть прямо сейчас.

Дачник, как всегда, выглядел франтом. И пусть кирзовые сапоги, старые галифе и куртка – зато белая выглаженная рубашка и тоненький, веревочкой, галстук, на зависть всем местным модникам!

– Ой, Михаил Петрович, здравствуйте. Не, сейчас я не могу, спешу. Давайте в другой раз.

– Как скажете, душа моя! Договоримся. А куда вы спешите, если не секрет? А то подвезу, – Мельников радушно кивнул на мотоцикл. – Нет, в самом деле.

– Спасибо, Михаил Петрович, мне тут рядом…

Максим оказался дома. Один. Мать была на работе, сестра Катя тоже куда-то ушла.

– А, это ты… – он выглянул из сарая на стук в дверь. – А Катька в школу ушла, в бригаду записываться. Говорит, с завтрашнего дня у вас практика на учхозе. Ну, палки да камешки за трактором подбирать.

– Ой, а я и забыла! – совершенно искренне воскликнула Женечка. – И правда ведь – на учхозе. И мне надо записаться…

– Да Катька запишет!

– Ага… Макс, я не к Кате – к тебе.

Девушка сбивчиво рассказала про почтальона. Вернее сказать, напомнила.

– В сарай? – насмешливо прищурился Макс. – И что ты там найти хочешь? Чистосердечное признание почтальона? Отпечатанное на машинке в трех экземплярах?

– Издеваешься? – Женька сверкнула глазами. – Ну так я сама…

– В таком виде только по чужим сараям лазить! А вообще глупая затея, Жень. Милиция уже все…

– Это с тобой – все! А со мной… с дядей Федей… А, да что с тобой говорить!

Обиженно скривив губы, девчонка развернулась и побежала прочь.

– Эй, ты куда? Да постой же! Вот дурочка-то… – Максим с усмешкой покачал головой и сплюнул. – Ну, флаг тебе в руки. Барабан через плечо! Ветер в широкую спину!

Как раз в это время к забору подъехал мотоцикл с коляской. Мотоциклист заглушил двигатель и помахал рукой:

– День добрый, молодой человек! Хороша нынче погодка, не правда ли?

– Да уж… Здравствуйте.

Узнав соседского дачника Мельникова, юноша вежливо поздоровался и улыбнулся.

– А куда же это подружка ваша сломя голову бросилась? – хитровато прищурился Мельников. – Этак только в милицию – со всех ног… Паспорт получать.

– До паспорта ей еще как до Парижа пешком. – Максим покусал губу, задумчиво почесал подбородок, уже тронутый первым юношеским пушком. – Говорил же, так нет… Все по-своему!

– Что же вы хотите, молодой человек? Женщины – они такие.

Тем более эта. Не зря ведь Горемыкой прозвали…

«Не хочет помогать – и не надо! Обойдемся и без него. – Женька уже не бежала – шла быстрым шагом, растрепанная, в расстроенных чувствах… – Нет, ну надо же, даже не захотел! Хоть бы до сарая проводил, постоял бы на стреме… помог бы открыть – вдруг там замок? Да, наверняка замок – почтальон же уехал. И что же тогда идти? Зачем? А вот затем! Потому что так надо. Пусть знает!»

Двухэтажный деревянный дом в конце Школьной улицы, на самой окраине. Уютный чистенький дворик, тополя. За домом – огороды, сараи, сразу за ними – лес.

Два этажа – четыре квартиры. На двух – издалека видно – замки. Обычные, навесные. Значит, нет никого. Ну, понятно – люди на работе. Сейчас разве что ребята могут быть – каникулы. Ну, или в отпуске кто…

– Ваня, Ванечка… – дверь нижней квартиры распахнулась, и на крыльце показалась женщина лет тридцати, в светлом летнем платье и шляпке.

Женька поспешно спряталась за тополь.

– Ванечка, ты пока посиди дома… – женщина оглянулась, говоря кому-то, кто остался дома, судя по всему – ребенку. – Ну, часик, ага… А я пока в парикмахерскую. Нет-нет, на улицу пока нельзя. Вот я вернусь, и погуляешь. Телевизор? Так там сейчас нет детских передач. В кубики пока поиграй. Или с машинкой… Ладно, можешь и с новой… Все, я ушла. Я тебя закрыла!

Захлопнув дверь, дама загремела ключами.

«Телевизор… – провожая женщину глазами, завистливо подумала Женька. – Живут же люди! Ага, вон и антенна на крыше»…

Телевещание на Озерск началось еще год назад, из Тянска, но телевизоры были далеко не в каждой семье, больше – в организациях. Эти громоздкие аппараты были по карману не всем, да и качество сигнала оставляло желать лучшего. Правда, в планах семилетки значилась постройка телевышки в самом Озерске, но… Пока что даже и не начинали.

Постучав в оставшуюся квартиру – никто не отозвался! – Женька побежала за дом, к сараям. Какой из них – почтальона? Похоже, вот этот, крайний, где следы мопедных колес. От велосипеда, пожалуй, потоньше будут…

От сарая к сараю тянулись веревки с развешенным для просушки бельем – пододеяльники, простыни… какие-то мужские штаны, майки…

«Замок! Здоровый какой! И не вскроешь! И что теперь? Получается, зря шла?»

Покусав губу, девчонка задумчиво посмотрела на узенькое оконце прямо над дверью, под самой крышей сарая. Половина оконца была забрана пыльным стеклом. Если это стеклышко вытащить…

«Черт! Знала бы – по-другому бы оделась. Треники там, футболка. Эх… Платье-то жалко, еще бы! Очень красивое. И ткань – не из дешевых, мать говорила, шестнадцать рублей метр, да еще за пошив заплатили…

Ага… Белье! Вон они, майки! И еще надо подумать, как пролезть… Да вот подкатить бочку или старый картофельный ящик»…

Бочку Женька не подкатила – просто не смогла, не осилила, а вот ящик оказался по силам! Теперь встать, подтянуться… Стоп! Платье!

Оглядевшись по сторонам, она быстро сбросила туфли, стянула с себя гольфы, платье и, надев старую мужскую майку, встала на ящик. Еще не до конца высохшая майка приятно холодила тело…

Аккуратно вынув стекло – получилось просто и быстро, – Женька подтянулась и, обдирая коленки, полезла в окошко!

Пролезла. Спрыгнула на какую-то ветошь, едва не ударившись о прислоненный к стенке мопед. Темно-серый, «газовый», с одной скоростью и стартером от хода. Обычный. А вот он – багажник.

Девушка потянула багажник на себя, и тот вдруг резко отстегнулся! Пружина! А ниже – на гайках, хорошо смазанных, так чтобы легко открутить.

«Вот и разгадка, – усмехнулась Женька. – Видели мопед без багажника… так, верно, этот и был. Иначе к чему такие хитрости? Интересно, что тут есть еще?»

Летнее солнце било в окошко и щели, мелкая пыль висела в горячем воздухе танцующей золотистой взвесью.

Внимательно осмотрев сарай, девушка не нашла ничего, что привлекло бы ее внимание. Обычные вещи: разного рода старье, которое вроде бы уже и не нужно, а выкинуть жалко. Да и не было еще у людей такой привычки – что-то выкидывать, война-то еще не так давно закончилась, восемнадцать лет всего. Что и говорить, бедновато жили, особенно в небольших городах. Да и в крупных-то не особенно жировали, разве что в Ленинграде и Москве. Но и там далеко не все, а только люди особенного склада – куркули, жлобье…

Из хорошего только, пожалуй, биноколь, да и тот какой-то покоцаный. Старая куртка, рубахи; на гвоздике – фуражка, та самая, железнодорожная, какую почтальон носил почти всегда; рядом, в груде ветоши, – промасленная кепка… Такая же, как у тракториста Крокотова. Ну да, один фасон… да мало ли кепок?

Женька все же взяла ее в руки. Кепка как кепка… А может, в ней что-то зашито, вот тут, под подкладкой? Ампула с цианистым калием! Что там у шпионов? А черт его знает… Женечка любила почитывать шпионские романы, но только те, что задавали на лето по школьной программе.

Вот и полюбопытствовала, посмотрела под подкладкой. Конечно же, никакой ампулы она там не нашла, зато увидела буквы – старую, едва заметную надпись хлоркой. Вернее сказать – подпись: «Крокотов Семен, 3-й взв». Это что же, с войны еще? Черт! Крокотов! Крокотов! Но откуда?

За дверями вдруг послышался лязг замка! Дверь распахнулась, поток солнца ударил Женьке прямом в глаза. Прикинуться ветошью ей, увы, не удалось… да и некогда было.

– Шпионим? – с ненавистью произнесла возникшая в дверях фигура. Очень даже знакомая…

– Дядя Слава?

– Какой я тебе дядя, сучка!

* * *

Несмотря на затянувшуюся до позднего вечера пьянку, утром старший следователь прокуратуры Алтуфьев выглядел как огурчик… и даже лучше! Выпив чаю и пожевав лавровый листок, Владимир Андреевич облачился в синий однобортный пиджак с погонами юриста первого класса – четыре звездочки, два просвета, только не как у армейского капитана, а в ряд; в такие же синие, отглаженные – порезаться можно – брюки, в белую в тонкую полоску рубашку с темно-синим галстуком и начищенные до блеска штиблеты. Не хватало только фуражки – потерял при переезде, да и вообще, прокурорские фуражки не жаловали и редко когда носили.

Не сказать что стиляга, но – франт, чистый франт! В таком виде Алтуфьев заявился в архив, представился секретарю – моложавой даме в темном платье с нарукавниками.

– Следователь? Из прокуратуры? – Даме явно поплохело…

– Да что вы так испугались-то? – Владимир Андреевич опрометью бросился к стоявшему на столе графину, плеснул в стаканчик воды. – Нате вот, выпейте. Я же не арестовывать вас пришел, а с запросом. Вчера вам звонил, помните?

– Ах да…

Через десять с половиной минут Алтуфьев покинул архив в состоянии полного морального удовлетворения. Выходя, глянул на часы: «Десять минут и тридцать три секунды. Всего-то, как говорится, и делов-то!»

Конечно, сам запрос ему на руки не выдали, но позволили рассмотреть и записать что нужно. Так сказать, сделать копию.

«В рамках расследования уголовного дела за № 12345, возбужденного следственным отделом при ОВД Рижского районного горисполкома, просим вас переслать заверенные копии документов архива 18-й немецкой армии, действующей в районе г. Озерск, Озерского района, Ленинградской области, за период с июня 1942 по октябрь 1943 года. Указанные материалы прошу направить по адресу: Латвийская ССР, г. Рига, улица Дзирнаву, дом 17. Отделение милиции Н-ского района, секретариат».

Дальше все как полагается – исходящий номер, печать, подпись: начальник отделения, майор милиции Райнис В. Н. Исполнил – неразборчиво. То ли Балте… То ли Валте…

Так-то вот!

Прочитав запрос еще в архиве, Алтуфьев попросил не спешить с отправкой – мол, будем проверять, что за запрос. И правда, проверить надо было. Может, из Риги ниточка какая потянется, может, стоит объединить дела? Можно, конечно, позвонить – да без официального запроса что толку-то?

Владимир Андреевич не поленился: все, что запрашивали, просмотрел сам. Никаких имен-кличек агентуры он там не нашел, хотя сведения попадались не безынтересные. Но для дела, увы, бесполезные.

«Ладно, разберемся!»

Покинув архив, следователь дождался своего автобуса и поехал домой.

Всю ночь шел дождь, лишь с утра посветлело, а потом и вообще выглянуло солнце. Сверкнуло в лужах, засияло в вымытых стеклах витрин, радостными зайчиками заскакало в свежей густо-зеленой листве.

Заскочив в универсам, Алтуфьев купил нарезной батон и бутылку кефира. Оставалось заскочить домой переодеться – и можно ехать обратно в Озерск. Теперь все вопросы можно было решить оттуда. Да и дело заканчивать пора – прав начальник. Эх, объявить бы пропавших в розыск! Тракториста и почтальона – обоих.

Поднявшись на пятый этаж, Владимир Андреевич замер. Дверь в его служебную квартиру оказалась приоткрытой! А ведь он точно помнил, что запирал. Вернее, уходя, захлопнул – замок-то английский, с защелкой.

«Интересно, кто же там? Звать милицию? Сообщить на службу? Или… сперва заглянуть самому? Может, как-то выманить?»

Эх, жаль, табельное оружие следователям прокуратуры выдавали только в особых районах и в особых случаях. Сейчас как раз такой случай и был – особый!

А может, просто выманить супостата да скрутить?

Владимир Андреевич резко напрягся и прижался к простенку – за дверью вдруг послышались шаги! В крайнем случае можно и бутылкой кефира садануть по башке – тоже дело!

* * *

– Ах ты, сучка! Шпионить за мной вздумала?

Женька бросилась было к выходу – почтальон ударил ее ладонью по лицу, хлестко и больно. Девчонка упала на землю, закусив и так уже разбитую до крови губу. Чужая майка сползла с худого плечика…

Подняв старую кепку, Столетов прищурился и нехорошо ухмыльнулся:

– Я тебе покажу, как шпионить…

Захлопнув дверь, он вытащил из ветоши веревку, обычную, бельевую, и, навалившись на Женьку всем своим потным и грузным телом, принялся связывать девушке руки, все время повторяя, словно ворча:

– Покажу-у… Покажу-у-у… От та-ак…

Девчонка попыталась вырваться – тщетно!

– Как с той… так и с тобой…

Похотливые руки преступника вовсю лапали упирающуюся девчонку… одним резким движением разорвали майку…

Женька закричала, отчаянно и тоскливо, понимая, что никто и ничто ей уже не поможет! Извернулась, укусила насильника за палец… Тот дернулся, ударил наотмашь:

– Ну, щас я тебя заткну! Та тоже дергалась. Поначалу… дурочка…

– Так это ты! Лидию Бо… – догадалась Женька… И снова дернулась, попыталась вывернуться, лягнула…

– Ах ты ж тварь! – отпрянув, мерзавец схватил с полки топор…

* * *

Подняв бутылку с кефиром, Алтуфьев затаил дыхание. Дверь приоткрылась…

– Ну? Есть тут кто? – раздался знакомый голос.

– Да есть… – расслабленно опустив руку, следователь улыбнулся Ревякину. – Ты вообще как здесь?

– Так ты же вчера еще мне ключи дал! – ухмыльнулся опер. – Я пива купил, картошки, тарань… А ты что с кефиром-то?

– Да так, – Владимир неестественно рассмеялся. – Позавтракать собрался. Или теперь уж – пообедать.

Пока чистили картошку, выпили по бутылочке свежего «Жигулевского», крепкого нынче не пили. Ревякин себя сдерживал ради завтрашнего зачета по римскому праву, Владимир Андреевич вообще не имел привычки похмеляться, хотя выпить мог много. А пиво хорошо пошло, тем более в такую-то духоту.

– Гроза, наверное, будет, – опер посмотрел в окно. – Эх, девчонки-то! В платьицах…

– Не, не будет грозы, – поджигая газовую горелку, хмыкнул Алтуфьев. – Дождь же прошел только что.

– Кстати, впервые тебя в форме вижу, – полив маслом, Игнат высыпал картошку на сковороду. – Экий пижон!

– Был бы советником – еще бы пижонистей выглядел, – засмеялся следователь. – Советникам юстиции двубортные пиджаки полагаются, посолидней. Я такой и заказать не успел. Получил звание… тут же и сняли. Хорошо, не вытурили… Да не соли ты, рано еще! Пусть прожарится.

– Потом забуду. А вытурили бы – куда бы пошел? – поинтересовался Ревякин. – Сейчас бывших военных без работы много – конкуренция.

– Так то военные, а у меня профессия все же… Преподавать бы пошел. Или юрисконсультом.

– Ну да, – неожиданно обрадовался Игнат. – Так ведь и у меня скоро юридическое образование будет! Еще пара сессий – и все. Так что ежели вдруг уволят, так я, как ты, – в юрисконсульты…

– Типун тебе на язык!

Помешав картошку большой алюминиевой ложкой, Владимир Андреевич открыл кухонный шкафчик и грустно вздохнул:

– Стаканы-то у меня разномастные. Да и маленькие…

– Ничего! Я так прямо из бутылки люблю. Тем более свежее. Так как там в архиве? Все гладко прошло?

– Более чем! Вот… – Алтуфьев вытащил из кармана бумажку. – Копия запроса. Вроде правильно все.

– Рига… – вчитался Игнат. – Улица Дзирнаву… Все верно, да… Исходящий, вон… номер дела…

– И подпись начальника, и печать… Думаю запрос отправить, узнать – что там за дело?

Взяв из шкафчика пачку соли, Ревякин хмыкнул:

– Эдак до морковкина заговенья провозишься.

– Да знаю, – с досадой отмахнулся следователь. – А по телефону вряд ли скажут. Тем более если дело секретное. Да говорю же, рано еще солить!

– Тебе – да, не скажут… А вот если соседи позвонят… – Все-таки посолив, опер открыл еще по бутылочке, с наслаждением отхлебнул, прищурился хитро: – Ну, из Таллина. Знаешь, Прибалтика – она хоть и советская, но свои особенности там есть. У нас на потоке Стасис, литовец, учится…

– Да знаю я это все! Постой… – Алтуфьев внимательно посмотрел на собеседника. – Намекаешь, чтобы я…

Ревякин расхохотался:

– Не намекаю! Говорю открытым текстом. Позвони Марте! Попроси помочь…

– Звонил уже, – погрустнел Владимир Андреевич. – Она разговаривать со мной не хочет!

– А ты еще разок позвони. Не ради себя, ради дела.

Хмыкнув, следователь одним махом опростал полбутылки:

– Знаешь ты кто, Игнат? Змей-искуситель, вот кто! Что ж… уговорил, красноречивый. Придется на почтамт идти.

– И я с тобой, за компанию, – Ревякин схватил со стула пиджак. – Там универсам хороший напротив. А то пиво-то у нас – все!

– А картошка?

– Она и остыть не успеет. Да и разогреем, если что.

* * *

Столетов все же опустил топор, ухмыльнулся:

– Нет уж, милая, так быстро ты не умрешь…

Глаза негодяя загорелись плотоядным огнем. Отбросив топор, он вновь навалился на девушку…

Снаружи, на улице, послышался рев тяжелого мотоцикла. Резко распахнулась дверь…

– Ах вон тут что!

Быстро, словно почуявший опасность зверь, почтальон отпрянул от своей жертвы и, с силой оттолкнув вошедшего, зигзагами ринулся в лес.

– Женька, ты как? Что он с тобой… – Максим бросился к девушке, принялся развязывать веревки.

– Ничего он со мной… – зло прищурилась Женя. – Не успел… А ты вовремя! Ну, что стоишь? Ловить гада надо!

– Да я же не один. Меня Мельников подвез, дачник… Я – к сараю… Смотрю – платье твое на бочке висит. Да сейчас догоним… попробуем… Михаил Петрович! Заводите мотоцикл! Скорее!

Выбежав из сарая, Макс прыгнул в коляску. Мотоцикл взревел и, подпрыгивая на кочках, помчался к лесу.

Негодяя не догнали – какое там! Он ломанулся через овраг, а уж дальше – лесной тропой…

Макс все же попытался… ну да у беглеца – сто дорог.

– Я ошибаюсь, или это был наш почтальон, товарищ Столетов? – Мельников ждал парня у мотоцикла.

– Почтальон, – кивнула Женька.

Она уже успела натянуть платье, только про гольфы и туфли забыла, так и прибежала – босиком.

– Знаешь, а это ведь он Лиду убил… Лидию Борисовну… Он, а не дядюшка.

Девушка неожиданно разрыдалась, закрыв лицо руками. Макс обнял ее за плечи, погладил по голове, стал утешать, как мог:

– Ну, не плачь… не надо… пожалуйста…

– Так, молодые люди, может, вас по домам развезти? – предложил Мельников.

– Женя! Давай домой, а?

– Нет! – девушка вскинула заплаканные глаза. – Не хочу домой. Не надо… Я лучше… пройдусь… прогуляюсь…

– Нет, Женечка, здесь тебе лучше не гулять! – Макс покусал губу. – Ну, если только со мной… А вообще – срочно в милицию надо!

* * *

Набрав знакомый номер, Алтуфьев попросил к телефону Марту. Снова попросил, как совсем недавно… Тогда Марта трубку не взяла, разговаривать не захотела. Обиделась? Что ж, имела право…

И в этот раз все как тогда.

– Следователь Алтуфьев. Прокуратура Озерского… тьфу – Тянского района. Мне бы Марту Яновну Кюйд. Что-что? Плохо слышно… Девушка, почему так плохо слышно? – Владимир Андреевич высунулся из телефонной кабинки.

– Помехи на линии, – отозвалась из-за стойки девушка-телефонистка. – Гражданин, ждите.

– Да я жду, жду… Ага, есть! Пожалуйста, позовите… Марта? Ты?! Да нет, никуда я не пропадал, это ты…

Хороший вышел разговор, добрый и обнадеживающий. Оказывается, в прошлый раз Марты просто не было на месте. Она бы перезвонила, но испугалась звонить в прокуратуру – все же официальное учреждение, опять слухи пойдут.

– Да, в прокуратуру не стоит. А знаешь что? Ты в Озерск звони, в отделение милиции. Я там в командировке сейчас… Что-что? Сам почему не перезвонил? Ну… как сказать-то…

Не перезвонил Владимир Андреевич потому, что напридумывал себе всякого, чего на самом деле и не было, и точно так же напридумала Марта… Вот так и жили бы в своих придумках, если бы не этот, в общем-то, случайный звонок. Если б не Игнат Ревякин…

– Как ты? Как Инга? А помнишь, мы…

Чувства захлестывали обоих, и это при том, что говорили они вовсе не один на один: на почтамте у кабинок была очередь, старушки – ушки на макушке… А Марта вообще разговаривала из учреждения.

– У тебя ведь отпуск… В ноябре? Понятно… А знаешь что? А приезжай в гости. Вместе с Ингой приезжай… А может быть, встретимся на выходных в Ленинграде? В Летнем саду посидим, сходим в кафе, в Русский музей… нет, лучше в Эрмитаж, ты же любишь импрессионистов? А помнишь, как ты учила меня отличать Моне от Ван Гога? И правда смешно… Ты что, тоже смеешься? Что-что? Знаешь, я тоже рад, что ты рада, что я рад… Вот ведь сказал! Сам себя запутал и тебя тоже… Не запуталась? Нет, просто так звоню…

Как-то было неловко переводить такой неожиданно хороший разговор на дела. Но найти убийцу было все-таки нужно.

– Хотя, да… кое о чем хотел тебя попросить… Если ты, конечно, не против… Не против? Я рад… И еще раз извини. Дело вот в чем…

Алтуфьев покинул почтамт, сияя, как медный таз на ярком солнце! Даже поджидавший его с пивом Ревякин это заметил и улыбнулся, поправив солнцезащитные очки:

– Вижу, все хорошо?

– Да уж, неплохо. Ладно… теперь можно и по пивку. И даже по рюмочке! Пошли, пошли, в ресторанчик заглянем!

* * *

Полученные Женькой потрясения – по большей части нервные – вовсе не были основанием для того, чтобы пропустить практику, тем более уже не в школе, а на учхозе, на поле.

В милицию Женечка с Максом явились в тот же день, почти сразу после всего случившегося – дачник Михаил Петрович Мельников на соседском мотоцикле и подвез. Сам, правда, в отделение не заходил, высадил ребят да умчался, сославшись на дела.

Кроме дежурного в Озерском отделении милиции оставался один Дорожкин. Он и допросил обоих и даже выписал Женьке направление на судмедэкспертизу.

– А это еще зачем? – фыркнула Колесникова. – Не пойду я ни к какому эксперту!

– Обязательно надо сходить! – младший лейтенант попытался сделать строгое официальное лицо, да не очень-то получилось – мешали курносый нос и предательски проступившие веснушки. – А как же? Преступника ведь надо поймать!

– А это поможет? – засомневалась девушка. – У меня же ничего не болит…

– Но ведь болело? И ссадины вон… Судмедэксперт как раз побои и зафиксирует. Или даже легкие телесные! – милиционер потер руки. – Даже если убийство долго доказывать будем, так уж одним этим злодея прижмем!

– Точно прижмете?

– Она еще сомневается! – возмутился Дорожкин. – На вот тебе постановление. Шагай! А ты, Максим, за ней проследи. Прямо отведи за руку.

– Слушаюсь, товарищ младший лейтенант!

Шутливо отдав честь, молодой человек взял Женьку за руку.

– А вы вообще молодцы, – на прощанье бросил участковый. – Только вот куда не надо лезете…

Ну вот и этот еще! На Горемыку намекает!

– Если бы не полезли, искали бы вы почтальона… лет пять, если не десять, – обернувшись на пороге, укорила девчонка. – Ловить-то его уже сегодня начнут?

Дорожкин потер щеку:

– Ну-у… следователь сегодня к вечеру будет, злодея в розыск объявит. Ко мне еще вопросы есть?

– У меня есть, – пригладил волосы Макс. – С учета когда снимете?

– Так мы же договорились! Сейчас вот квартальный отчет сдам… А уж в июле – обязательно, – участковый покивал и задумчиво посмотрел в потолок. – Эх, вот бы нам детского инспектора в отделение! Он бы эти отчеты и писал. А сейчас кто крайний? Правильно – участковый Дорожкин. Еще и подростками занимайся… Как будто у меня своей работы нет!

* * *

Школьное учебное хозяйство – учхоз – представляло собой обширное поле, недавно выделенное из колхозных земель на самой окраине городка, за улицей Школьной. Поле начиналось сразу же за павильоном автобусной остановки и тянулось до самого леса, занимая площадь около двух гектаров. Предполагалось, что именно здесь, в свете новой образовательной реформы, старшеклассники будут проходить практику, со временем даже агрономическую. Ну а пока… Пока учхоз нужно было привести в более-менее приличное состояние, выкорчевать кусты, убрать камни, палки и прочий мусор. Этим сейчас и занимались школьники.

К восторгу мальчишек, скрежетал гусеницами выделенный колхозом трактор, старенький ДТ-54, с квадратной, выкрашенной в светло-голубой цвет кабиной. Поднимала пыль прицепленная к трактору железная платформа – «пена», – на которую идущие следом школьники с восторгом кидали камни, палки и прочий мусор. Дневная норма была – четыре «пены», потому торопились, не обращая внимания на пыль и жару.

Работу организовали по звеньям, и уж конечно, подружки Катя и Женя попали в одно звено.