Текст книги "Год 1492-й: конец света или начало истории?"

Примечательно название одного из воронежских сел, в которых жили субботники: Мечетки. Но в России есть гораздо более известный топоним, который связан со словом мечеть. Это Москва.

Наиболее наглядно в наше время это проявляется в европейских языках: по-французски Москва будет Moscou, а мечеть – mosquee. По-английски мечеть – mosque, по-немецки – moschee, по-испански – mezquita, по-датски – moske, по-голландски – moskee, по-фински – moskeija, по-латышси – moseja. То есть слово распространено по всей Европе. Означало оно, по всей видимости, место собрания верующих. Когда Альфонс VI Храбрый отвоевал у сарацинов Толедо, то переделал толедскую мечеть в христианский храм. Храм этот стал называться Mezquita del Cristo de la Luz – Мечеть Христа от Света. Католический храм, в который якобы еще в 13 веке переделали Кордовскую мечеть, до сих пор называют Мескитой. Эта, в свое время вторая по величине в мире мечеть, ориентирована вовсе не на Мекку, а по сторонам света, что свидетельствует о ее принадлежности не к современному исламу, а к общей религии единобожия.

Над Мескитой возвыщается 60-метровая колокольня – прежний минарет. 83-х метров в высоту достигает Хиральда – колокольня Севильского собора – минарет прежней Севильской мечети.

Москва также отличается от других русских городов наличием столпа Иван Великий. В поисках аналога для Ивана Великого историки архитектуры, не найдя ничего ближе, отправляются в Италию и сравнивают его с венецианскими колокольнями XII–XV веков (Петров Д. А. О происхождении архитектурной композиции столпа Ивана Великого Тезисы докладов юбилейной научной конференции к 500-летию Архангельского собора и колокольни Ивана Великого Московского Кремля (28–30 октября 2008 года). Москва, 2008). Прямых аналогов в Венеции нет и с не меньшим основанием Ивана Великого можно сравнить с минаретами испанских мечетей или минаретом Калян (Большой или Великий) в Бухаре.

Наличие уникального для русских земель столпа Ивана Великого, характерного для мечетей, на наш взгляд и дало название будущей столице России.

В Киевском Синопсисе содержится следующая псевдоэтимология: «Наречие то Москва от имени праотца Мосоха…». Тут же и «народы Мосховитов». Имя Мосох не так чтобы очень хорошо стыкуется с названием Москва, не правда ли? Но гораздо лучше со словом месхеа. Это слово месхеа (совпадающее с итальянским moschea, а также близкое к финскому moskeija и латышскому moseja, где s произносится как среднее между ш и щ – все эти слова означают мечеть) зафиксировано в русском письменном источнике в значении «мечеть». Вот «Повесть о поведении и жителстве в Константинополе султанов турецких, еже преведена от славенополского языка в славенороссийский язык им же, Андреем Лызловым» (Андрей Лызлов Скифская история М., Наука, 1990).

Русский автор 17 века Лызлов перевел книгу польского историка Симона Старовольского (1588–1656) «Двор цесаря турецкого и жителство его в Константинограде», которая «печатана в Кракове, в типографии Францышка Цесара, лета 1649-го». Вторая глава в его переводе называется «О божницах или мосхеах турецких» (в оригинале – «О boznicach albo moscheach tureckich»). To есть у Лызлова нет другого русского слова, кроме мосхеа, чтобы перевести употребленное в польском тексте moschea. Значит, так и называлась мечеть на Руси в его время. Вероятно, так местное население называло и город с Иваном Великим – Мосхеа. Поэтому и появилась этимология от патриарха Мосоха. Москва – вестернизированное название, появившееся в эпоху Романовых.

Довольно близок по звучанию к слову Москва сирийский Дамаск. (Именно на минарете Большой мечети Дамаска, она же мечеть Омейядов, должен согласно мусульманской традиции появиться спустившийся с небес для Страшного Суда великий пророк Иса). На арабском город называется Димашк аш-Шам, что переводится как Дамаск Сирийский и наводит на мысль, что Дамаск – это имя не собственное, а нарицательное. На арамейском в названии города часто за первой буквой Д стоит еще р – Др, что переводится как «населенное место». (Аналогично, Дар-эс-Салам – это Место мира). Тогда Дамаск означает Место Мечети. Заглянув в Полную популярную библейскую энциклопедию (Архимандрит Никифор, Москва, 1891) мы прочтем: «Дамаск (с Сербского – место хлопот, деятельности)». Нет ли противоречия между мечетью и местом деятельности? Отнюдь. Мы готовы почти согласиться с Я. Кеслером и И. Давиденко, заметившими, что «ярмарка – нем. Messe, швед. Masse. HopB.messe – изначально было местом встречи… от этого значение возникли религиозно окрашенный слова «месса» и «мечеть» (Мифы цивилизации М., Эсмо, 2005, с. 109).

С той только оговоркой, что храм и был первоначально торговой факторией (см. 3.5.7–10). То есть корень Mss-Msq является общеевропейским, а топоним «Москва» – свидетельство распространения религии единобожия по всему европейскому континенту – от кордовской Мескиты до бассейна Волги.

Конечно, читатель, нам приходилось слышать, что Москва происходит от финского «болотистая или грязная речка». В том же русле, простите за каламбур, и рассказы, что Иван Калита означает не Иван Калиф, а Иван Кошелек. Читатель, ты можешь сам выбрать, что тебе больше подходит в качестве твоего предка: Иван Кошелек, сидящий на берегу Грязной речки или Иван Калиф, то есть Святой, в своей Мечети. (Об Иване Калифе и о построенном им столпе, который называли Иван Святой, см. 3.7.5, 6).

Конечно, все знают, что христианство пришло в Россию из Византии. Однако еще Н. А. Морозов задался вопросами: «Почему русское слово церковь происходит от латинского циркус (круг верующих), а не от греческого эклесия (откуда французское eglise)?

Почему русское слово крест, как и польское кржыж, происходит от латинского крукс, а не от греческого его названия ставрос?

Почему русские священники в летописях всегда называются попами, как по-английски и до сих пор называется римский папа (pope), да и само русское название «поп», очевидно, лишь искажение слова папа? Ведь, если б священники пришли к нам из Византии, то они и назывались бы как и там только иереями?

Почему русское слово пост того же корня, как немецкое Fasten, английское fas, латинское fasti – судебные дни, тогда как по-гречески пост называется нестейя и асития?

Почему русское слово алтарь происходит от латинского altarium (по-немецки Altar, по-французски altar), а не от греческого тюсиастерион или бомос?

Почему в старо-церковном языке вместо слова «уксус» употребляется слово оцет от латинского acetum, тогда как по-гречески уксус прямо и называется оксос, как по-русски?

Почему язычник в старо-церковном языке называется поганин (откуда слово поганый (от латинского paganus), английское pagan), тогда как по-гречески язычник называется этникос?

Почему в старо-церковном языке вместо «причащать» употреблялось «комокати» (ком кати) от латинского communicare (французское communier), тогда как по-гречески причащение называлось койнония?

Почему вещество для церковного каждения называется ладан, от латинского слова ladanum (от корня laudo – восхваляю), тогда как по-гречески оно называется либанос?

Почему само слово «вера» происходит у нас от латинского слова vera, т. е. истинная, откуда и французское verite, а не от греческого докса или пистис, откуда и французское слово piete – благочестие?

Почему полоса материи, надеваемая диаконом при служении, называется орарь от латинского orarium – полотенце?

Почему слово вино, употребляемое при причащении, происходит от латинского слова vinum, а не от греческого ойнос?» (Н. А. Морозов Христос Кн. 8 предисловие к 1-му тому).

Заметим, что Н. А. Морозов перечислил ключевые для религиозной практики термины. Поэтому его список нельзя свести к случайным заимствованиям из латыни. Традиционная версия крещения Руси предлагает нам поверить, что греки, якобы принесшие на «землю русскую» христианство, обучили местных жителей латинской терминологии, то есть терминологии своих католических конкурентов. Но ведь считается, что разногласия между двумя Церквями возникли еще в IV–V веках и с тех пор продолжали углубляться.

Впрочем, если ты, читатель, прочел книгу Первую, то, надеюсь, я убедил тебя, что никакой Древней Руси на Днепре не существовало. Поэтому история о крещении Московии из Византии становится совсем уж фантастической.

Идея о греческой вере московитов внедрялась габсбургскими дипломатами с целью втянуть Московию в войны с Османской империей. Московскому царю предлагалось занять «единоверный» константинопольский престол, признав при этом главенство Рима (см. 1.5.3). В Екатерининские времена австрийский проект войн России с Османской империей стал реализовываться. Но в это же время Россия, лавируя между европейскими лидерами Австрией и Пруссией, пыталась обрести политическую самостоятельность. В этих условиях старая идея о греческой вере, пришедшей в Россию из Константинополя, использовалась для отстаивания независимости от католического и протестантского Запада. Эта идея получения веры из Константинополя уже была использована в начале 17 века киевскими монахами – для сопротивления польской и католической экспансии после Люблинской унии (см. 1.6.2, 3).

Следуя Киевскому синопсису с его «православнохристианской Греческой верой» Екатерина II в своих «Записках касательно Российской истории» (1783–1787 гг.) постулирует, что Владимир принял из Царьграда «закон православный». После этого вести споры о генезисе русского христианства уже не приходилось.

Однако в изложении Екатерины Владимир просит «царя Греческого», чтобы его (Владимира) «научить и наставить могли в греко-католической вере». А ведь совсем недавно в 1774 году после раздела Польши австрийская императрица Мария-Терезия повелела заменить в своей империи термин «униат» на «греко-католик», уравняв униатских священников в правах с католическими. Екатерина не могла об этом не знать. Видимо, все дело в том, что «русская вера» с приходом Романовых изначально называлась греко-католической, то есть униатской – сохранявшей отличия от католичества, но признававшей главой Церкви папу римского. «Греко-католической» русская церковь называлась еще и в 19 веке. Так в 1823 году вышел из печати написанный архиепископом Московским и Коломенским Филаретом «Хрiстiанскiй Катихизисъ Православныя Кафолическiя Греко-Россiйскiя Церкви», «рассмотренный и одобренный Святейшим Правительствующим Синодом» и «изданный по Высочайшему Его Императорского Величества повелению».

По-видимому, при Екатерине в 70–90-х годах 18 века в Российской империи решался вопрос «о вере»: станет ли русская Церковь, как прежде, подчиняться Папе Римском, то есть являться по существу греко-католической, или будет претендовать на самостоятельность.

Читатель, тут ты можешь в очередной раз удивиться и сказать: но ведь Русская Православная Церковь всегда была независима от Рима.

Действительно, мы постоянно читаем, что на Руси власть предержащие всегда яростно боролись с униатами за чистоту православной веры. Подчеркнем, однако, что Церковь является прежде всего общественным институтом, структурой, при помощи которой осуществляется управление страной. Определяющим в деятельности Церкви является вопрос о власти – кому подчиняются верные. Участие в обряде определенной конфессии означает признание своего подчинения главе этой Церкви. Догматические особенности – «чистота веры» – той или иной Церкви сами по себе имеют весьма малое общественное значение, но используются как орудие политической борьбы между Церквями. Поэтому главным содержанием Флорентийской унии (1439) между Западной и Восточными Церквями было признание Восточной Церковью главенства папы римского. Принято полагать, что великий князь московский Василий II Темный унию эту не признал. В подтверждение ссылаются на послание Василия Темного к патриарху Митрофану II по поводу изгнания из Москвы московского митрополита Исидора, унию поддержавшего. Однако возникает «давно известный историкам кажущийся парадокс:…все жалобы на Исидорову унию были принесены патриарху-униату… Великий князь Василий не мог не знать, что обращается к тому самому лицу, которое возглавило всех греческих униатов непосредственно после Флорентийского собора… о латинстве сказано неодобрительно, но лишь по отношению к личности Исидора. В то же время, о каком либо непризнании унии нет и речи и, напротив, имеется ее фактическое признание – просто по факту признания над собой юрисдикции патриарха-униата» (В. М. Лурье Русское православие между Киевом и Москвой М., Три квадрата, 2009, с. 31–32). Следовательно, добавим мы, по факту признания над собой юрисдикции папы римского.

Приходится также часто читать, что Флорентийская уния была отменена через 45 лет после ее заключения – в 1484 году. Но, позвольте, а где она могла, в принципе, быть отменена? В Константинополе, находившемся во власти Османов. Могла быть отменена подчиненность Константинопольского патриарха папе римскому, что вполне естественно, так как находящаяся в Константинополе патриархия полностью подчинялась турецкому султану. При этом образовалось два Константинопольских патриархата – один (называемый руми-миллет) в Константинополе, а другой в Риме – по существу, Константинопольский патриархат в изгнании. Константинопольский патриархат в Риме просуществовал до… 1964 года. Именно такой (римский) Константинопольский патриарх Виссарион Никейский, принимавший активное участие в заключении Флорентийской унии, был опекуном Софьи Палеолог и сватал ее Ивану III. Так что Православный Кафолическiя Греко-Россiйская вера, действительно, формировалась под влиянием Константинопольского патриархата – … того, что был в Риме.

(А вот на религиозную жизнь на Украине оказали влияние сразу оба Константинопольских патриархата. Первый и основной – Латинский (Римский). После бегства вышеупомянутого Исидора из Москвы в Рим именно папа римский утвердил ученика Исидора Григория «митрополитом Кiевским, Литовским и всея Руси».

По иронии истории, поначалу не Москва опираясь на родство с Киевом, двинулась на Константинополь, а Константинополь пришел в Киев. В 1665 году гетманом Правобережной Украины (при поддержке Крыма) стал Петр Дорошенко. Он начинает переговоры с Константинополем о переходе под османский протекторат. В 1668 году подчиняющийся султану Константинопольский патриарх Мефодий делает Иосифа (Тукальского) Киевским митрополитом. Одновременно Иосиф получает «привилеи от салтана турского на митрополию Киевскую» (Б. Н. Флоря Митрополит Иосиф (Тукальский) и судьбы православия в Восточной Европе в XVII веке Вестник церковной истории № 1–2 (13–14), 2009, с. 131). В марте 1669 г. на Корсунской раде было объявлено о переходе Правобережной Украины под османский протекторат. Летом 1672 года на украинские земли с войском вступил султан Мехмед IV. Польские войска были разбиты, взят Каменец-Подольский, по Бучачскому договору к Османской империи отошла Подолия. «В начале 1673 г. в Чигирин прибыли османские послы, которые привели гетмана и старшину к присяге на верность султану «а приводил де их ко кресту Иосиф, митрополит Тукальской»… важные перемены произошли на вошедшей в состав Османской империи территории Подолии… Весной 1673 г. был осуществлен набор молодежи в султанскую армию – «молодых робят 800 человек». В Каменце снимали купола и кресты с церквей, большую их часть обратили в мечети… Мужское население было принуждено принять ислам» (там же. с. 140–141). В рассказах об этих событиях подчеркивается, что находящийся на правом берегу Днепра Киев не был занят ни османскими войсками, ни войсками Дорошенко. Однако именно к концу 17 века относят скрытие под слоем штукатурки изображений (в том числе мозаики) в киевском соборе святой Софии. Это происходило в тот же период, когда шло и заштукатуривание мозаик собора святой Софии в Константинополе – см. 4.9.3).

Обратимся к истории Софьи Палеолог, супруги Ивана III, сына Василия Темного. Здесь тоже есть свой парадокс. Отец ее Фома был братом последнего византийского императора. После падения Константинополя переехал в Рим, где принял католичество. Жила Софья при дворе римского папы. Кардинал-патриарх Виссарион послал к Ивану III гонца с предложением руки и сердца своей воспитанницы. Иван III отправил в Рим для сватовства своего посла Ивана Фрязина. Василий Татищев вслед за так называемой Никоновской летописью, объясняя выбор Ивана, пишет, что невеста была православною христианкой. Тут даже не стоит обсуждать, как же это могло случиться при принятой совсем недавно унии и католическом окружении девушки. Раз Иван просил согласие на брак с Софьей у папы римского, то это означает, что девушка признавала Папу своим духовным главой. То есть была либо униаткой, либо католичкой. Вот как описывал эту ситуацию П. Парлинг: «Вся суть дела заключается в том, что православный Иван принадлежал к Церкви, отделенной от Св. Престола… Зоя (София) была католичкой: мы не можем только сказать точно, какой обрядности, греческой или латинской. Так как жених и невеста не исповедывали одной веры, дело шло, говоря по современному, о смешанном браке. Церковь же признает постоянно силу за этими браками, но они разрешаются только на известных условиях, при непременном обязательстве, чтобы рождающиеся дети были католиками» (П. Перлинг Россия и Восток. Царское бракосочетание в Ватикане, Иван III и София Палеолог СПб., 1892). П. Перлинг пытается спасти ситуацию предположением, что посол Иван Фрязин вел собственную игру, и обманул как Папу, так и Ивана III: Ивану III он представил Софью православной, а Папе пообещал, что дети пары будут католиками. Не правда ли, напоминает известный анекдот о челночной дипломатии? На наш взгляд, парадокс легко разрешается, если принять, что Иван III, как и его отец, тоже считал своим духовным главой папу римского.

Мы знаем, что Лжедмитрий I сделал митрополитом ростовским Филарета Романова. Какой же это был митрополит? Несомненно, униатский. Ведь, как только Лжедмитрий оказался в Польше, «иезуиты окружили его… и Лжедмитрий дал письменное обязательство и за себя, и за Россию присоединиться к Римской Церкви» (Макарий (Булгаков), митр. История Русской церкви Патриарх Игнатий). Он «вступил в Кремль и в кремлевские соборы, Успенский и Архангельский, но ввел за собою туда же и многих еретиков, ляхов и венгров… Лжедимитрий… сам избрал патриарха… Выбор его пал на Игнатия, архиепископа Рязанского. Это был грек, занимавший прежде архиепископскую кафедру на острове Кипре. Вынужденный турками бежать из отечества, он поселился в Риме и будто бы принял там унию. Но, наслышавшись о благочестии русского царя Федора Ивановича и об его благосклонности к греческим иерархам, в 1595 г. прибыл в Москву, прожил в ней несколько лет и с 1603 г. получил в управление Рязанскую епархию» (там же). То есть и у предшествовавшего Лжедмитрию Бориса Годунова в митрополитах был «будто бы» униат. «Брак Лжедимитрия с Мариною чрезвычайно обрадовал папу… совершилось обручение и венчание их по латинскому обряду» (там же). После убийства Лжедмитрия Игнатий «низринут был Собором иерархов от своего престола и даже от святительства и в качестве простого черноризца отослан в Чудов монастырь… Достойно замечания, что, низлагая Игнатия, отцы Собора вовсе не упомянули о том, якобы он был поставлен неправильно и был незаконным архипастырем Русской Церкви, на что всего прежде следовало бы указать при его низложении. И есть несомненные свидетельства, что Игнатия считали современники патриархом, а не лжепатриархом» (там же).

Мы видим, что московские властители последовательно общаются с Римом: с патриархом Митрофаном II, с папой и патриархом Виссарионом, с прибывшим из Рима Игнатием. Причем не просто общаются, а явно считают всех перечисленных деятелей своими духовными властями.

В 2.2.4 мы упоминали о выпускниках иезуитских коллегий или коллегиумов: Паисии Лигариде – «идеологе» царя Алексея Михаловича и Симеоне Полоцком – руководителе латинской школы и типографии в Москве и наставнике царевича Алексея.

Именно с помощью системы образования происходило утверждение латинской веры в Литве после Люблинской унии: для получивших образование в иезуитских коллегиях открывались широкие возможности для церковной и светской карьеры (см. 1.6.3 и 4.11.3). Аналогичный процесс происходил и в Москве. В 1685 году рядом с Кремлем в Заиконоспаском монастыре, где ранее была резиденция Симеона Полоцкого, «возводится грандиозное по тому времени здание Коллегиума» (Ирина Мудрова Великие монастыри. 100 святынь православия М., Центрполиграф, 2010, Заиконоспасский мужской монастырь). Обратимся к энциклопедии: «Коллегиум (от латинского collegium – товарищество, содружество), закрытое среднее, редко высшее учебное заведение в 16–18 вв. в Западной Европе. Коллегиумы открывались главным образом иезуитами» (БСЭ, М., Советская энциклопедия, 1969–1978).

Например, в 1700 году коллегиум был открыт в Чернигове: обучение изначально велось на латинском и польском языках. Анекдотично прозвучало бы утверждение: «а вера там была православная!»

С 1687 года московский коллегиум стал называться Славяно-греко-латинской академией. Обратим внимание читателя, что словосочетание «греко-латинский» как раз и означает «униатский». Инициаторами создания Славяно-греко-латинской академии считаются Симеон Полоцкий и его ученик Сильвестр Медведев. Сильвестр Медведев с 1665 года учился в школе Симеона Полоцкого в Заиконоспасском монастыре, где изучал латинский и польский языки. В 1680 году Симеон Полоцкий умер и Сильвестр стал настоятелем Заиконоспасского монастыря, возглавив, как и Симеон, типографию и школу.

В 1689–1690 гг. Сильвестр попадает в опалу за «латинские мысли», а в Славяно-греко-латинской академии начинают преподавать греки братья Лихуды. Считается, что братья Лихуды знаменуют победу «грекофильской» линии над латинской. Однако «грекофилы» Лихуды получили образование в Италии в Падуанском университете. Да, Падуанский университет благодаря покровительству Венеции обладал некоторой самостоятельностью, но сомневаться в том, что он был католическим, не приходится. Более того, впоследствии братья Лихуды, как и Сильвестр Медведев, также попали в опалу и были изгнаны из Академии за «латинство».

То есть несмотря на потуги изобразить образование в Москве в 17 веке как православное или даже хотя бы грекофильское, оно было по меньшей мере униатским.