Текст книги "Доноры"

Выход нашелся сам собой. Заметив, как кто-то (и он догадывался, кто!) отворяет калитку в каменном заграждении, Виктор кинулся в сторону, плечом угодив в ржавую, почти сливающуюся с окружающим кирпичом дверь. К его удивлению, она поддалась. Шагнув в помещение и захлопнув за собой дверь, он очутился в полнейшей темноте. Руки зашарили по обветшалой обивке, пытаясь найти какой-нибудь запор, и – о, чудо! – поиски увенчались успехом. Великолепный тяжелый засов, которого донор не обнаружил на калитке, нашелся здесь. Виктор торопливо задвинул его до упора и, задержав дыхание, прислушался.

Чьи-то шаги, резкий окрик… А в следующую секунду снаружи возобновилась канонада. Кто из них начал первый, оставалось только гадать. Более беспокоило Виктора то, что очень скоро кто-нибудь из них вспомнит о нем, а вспомнив, поймет, что, не способный летать, беглец укрылся скорее всего за этой случайной дверью.

Развернувшись лицом к темноте, он на несколько мгновений зажмурился. Бесполезно. Мгла была плотной. Виктор с шумом перевел дыхание. Итак, куда его занесло на этот раз? Что это? Вход в заброшенный подвал или преддверие волшебной страны, о которой он читал в детстве?

Прежде всего надлежало решить проблему освещения. Памятуя об удаче с засовом, он рукой осторожно повел по стене. А теперь чуточку левее и выше… Кисть, локоть и все плечо встряхнуло пронзительной болью. Под пальцами проскочила звонкая искра, охнув, Виктор отдернул руку. Мышцы тут же онемели, и, неловко массируя их, он не сразу извлек из разобиженного сознания, что зловещая вспышка позволила ему разглядеть местоположение искомого выключателя. С опаской Виктор опять потянулся к стене и, ориентируясь по памяти, довольно быстро отыскал выпуклый пластмассовый корпус с остреньким рычажком. Понадобилось трижды перещелкнуть рычажком взад-вперед, прежде чем под низким потолком загорелась лампа. Чуть ниже кнопки Виктор разглядел торчащие из стены оголенные провода.

– Вот мы и дома, – он через силу улыбнулся.

Помещение представляло собой подобие мусорной свалки, на которую во время ремонта, проводимого, очевидно, в этом же здании, стаскивали все подряд, включая разбитый бетон с остатками арматуры, гипсовый лом и обрывки обоев, старые иссохшие доски с торчащими во все стороны кривыми гвоздями. В воздухе остро пахло ацетоном и сырой известью. У стены на подстеленных газетных листах громоздились ржавые ведра и початые банки из-под краски. Перемещаться среди этих завалов без света категорически не рекомендовалось. Отважившись на это, он мог бы запросто пропороть ногу или, развалив пирамиду цинковых емкостей, привлечь подозрительным шумом чье-нибудь внимание. Хотя после уличной перестрелки навряд ли кого заинтересует такой пустячок. Кстати сказать, револьверный грохот к этому времени прекратился. Следовательно, он должен был поторапливаться.

Осторожно приблизившись к одной из мусорных куч, Виктор вдавил в пыльную глубину отслуживший свое дробовик, сверху присыпал кусками бетона. Все. Теперь уходить отсюда, и поскорее!

Виктор уверен был, что найдет выход. Откуда-то ведь стаскивали весь этот хлам! Внимательно вглядываясь под ноги, он двинулся вперед. Выход и в самом деле обнаружился быстро.

Рупперт сидел возле главного монитора и, забросив ноги на специальную подставку, прихлебывал из бутылочки пиво.

– Ты не знаешь, Борхес, откуда в мире столько языков? Почему Господь Бог не сотворил одного-единственного?

Мэрвил рассеянно взглянул на него.

– Языки? По-моему, вначале как раз и был один-единственный. Но что-то там не заладилось, и вместо одного получилось несколько тысяч.

– Ты шутишь, Мэрвил? На земле не найдется столько наций.

– Не забывай, что многие народности уже вымерли, а кое-кто находится на грани вымирания.

– Ты не про нашего подопечного? – Рупперт хохотнул. – Парень ведет себя превосходно. По-моему, он начинает втягиваться. Еще чуть-чуть, и ему в самом деле придется помогать. Он экономит нам средства.

– Вот и пусть экономит дальше. Надеюсь, ты не собираешься выплачивать ему полсотни кусков?

– А что? Почти столько же Граф объявил за голову русского.

– С казино у нас вышла промашка, – Борхес пожевал губами. – Парень и впрямь хорош. Не случись этой шумихи с вознаграждением, возможно, он дотянул бы до конца срока.

– Брось! Ничего бы он не дотянул. Ты же сам мне рассказывал – не одно, так другое. Статистика событий изобретательна. Сейчас за ним охотятся мальчуганы с пистолетами, а так бы пыряли ножами на всех углах.

– Не скажи, Дик. Против ножа он хоть как-то защищен. Другое дело – пуля.

– Не переживай, этот прохвост, конечно, уже обзавелся какой-нибудь лупарой. Он малый сметливый. Боюсь, скоро нам придется вмешиваться в события по просьбе полиции.

– Фрэнк! – Мэрвил повернулся к оператору, сидящему у пульта. – Переключи на общий план. Посмотрим, где он сейчас.

Оператор пробежался пальцами по клавишам. На экранах схематически проступил план города. Где-то на северной окраине явственно замигала зеленая точка.

– Парень отклонился от маршрута, – Рупперт нахмурил брови. – Впрочем, они все это делают… А нельзя ли покрупнее?

Фрэнк послушно исполнил просьбу.

– Юго-западный район, двенадцатая улица. Почти посередине…

– Ага! Стало быть, из черных кварталов он умудрился выбраться. А ведь кое-кто из наших спорил, что этого не случится! – Рупперт качнул бутылью с пивом, словно салютуя успеху русского. – Готов поставить пять против одного, что этот хитрец протянет до вечера. Как, Мэрвил? Поддерживаешь?

– Не знаю, – Борхес поскреб подбородок. – Честно сказать, куда больше меня беспокоят те обшарпанные типы, которых ты навербовал на следующие дни. Это же отпетый сброд! Разве с полицией без того не хватает трений?

– Трения с полицией у нас по другому поводу, – на лицо Рупперта легла тень. – И это, приятель, твоя забота, как с ними разобраться… А то, что в дело придется выпускать сброд, – совсем нестрашно. Я во всяком случае не вижу в этом ничего особенного. Для наших целей они подходят как нельзя лучше. Или ты хотел набирать на донорские вакансии высоколобых выпускников Гарварда? В таком случае, ты заблуждаешься, Мэрвил. Уж те бы точно и пары часов не выдержали. Такая уж у донора работенка, – Рупперт прищелкнул пальцами. – Пора бы нам всем понять, что жилистые и небрезгливые бродяжки – самый оптимальный вариант. Они не артачатся и не чистоплюйствуют, подобно иным суперменам, да и город знают, как свои пять пальцев.

– От них не требуется знание города. Все, что они обязаны, это соблюдать условия контракта и не покидать заранее оговоренных районов.

– Чепуха, Мэрвил! – Дик Рупперт махнул огромной рукой. – Ты сам понимаешь, что все это чепуха. Одно дело болтать об этом на совете муниципальных чинуш и совсем другое – пытаться проводить подобные затеи в жизнь. Угодив на улицу в качестве донора, большинство наших подопечных мигом излечивается от всех своих болячек, включая склонность к суициду, к наркотикам и алкоголю. Жизнь заново раскрашивается для них во все цвета радуги, и на условия в контракте они плюют, ставя перед собой одну-единственную задачу: выжить. А для этого хороши любые средства. Любые, Мэрвил!.. В наши мифические пятьдесят кусков они быстро перестают верить. Но заметь, это ничуть не обесценивает их труд! Пока они находятся в пределах города, хотят того наши подопечные или не хотят, они – все те же стопроцентные доноры. Пытаясь выжить, эти ожившие ленивцы, еще вчера никчемные людишки, напрягают все свое естество. И вот тут-то жуликоватый бомж даст фору любому супермену. И даст по той простой причине, что будет действовать не по правилам и не по пунктам контракта.

– Но этот парень к разряду бомжей не принадлежал.

– Счастливое исключение из правил, только и всего. А потом, не забывай, он перенес год войны и полтора года плена. Это тоже школа – и школа немалая…

На панели мигнула лампочка вызова. Оператор поднял трубку. Прислушавшись, оглянулся на Рупперта.

– Это инструктор Гонсалес. Он сообщает, что сорок четвертый и сорок пятый к выходу готовы.

– Пусть повременят, – Рупперт с удовольствием взглянул на передвигающуюся по экрану зеленоватую точку. – На этот раз конвейер немного задерживается…

– Ты уверен, что это их телефон?

– Разумеется! Это было нетрудно перепроверить. То самое, о чем ты просил, – отдел профилактики происшествий. Кстати сказать, там же меня снабдили номером какого-то секретного факса. Ты не поверишь, но в этом полицейском участке оказались толковые ребята! Правда, возможно, они приняли меня за какую-нибудь шишку, не знаю. Но телефон мне выдали в полминуты. На факс времени у них ушло чуть больше…

– Нет, факс меня не интересует… – Виктор крутил в пальцах бумажку с телефоном. Он боялся звонить, боялся даже приблизиться к аппарату. Ему казалось, что опять произойдет какая-нибудь неприятность и где-то не сработает подуставшая автоматика или шипастый ковш нетрезвого экскаваторщика, ковырнув асфальт, подцепит телефонный кабель. Виктор и без того сиюминутно озирался по сторонам, ожидая непредвиденного – камней, взрыва, внезапного обвала, чего-нибудь еще более страшного. Он ни в коем случае не хотел подвергать опасности Майкла, не хотел, чтобы эта их встреча закончилась разрушением дизайнерской мастерской друга. Могло случиться что угодно, и оснований для беспокойств у Виктора хватало. В конце концов нервное его состояние стало даже забавлять Микки. А поначалу, перепугавшись видом своего разлюбезного Вилли, он проявил максимум рвения. Горячая вода, полотенце, чай и горка бутербродов – Виктор получил все в избытке. Совместными усилиями они залили медицинским клеем многочисленные ссадины, и между делом Виктор коротко поведал о своих злоключениях. Странное дело! Повествуя о случившемся, он все чаще начинал спотыкаться, прислушиваясь к собственному рассказу извне, понимая, как глупо и неправдоподобно выглядит излагаемое. Разумеется, Майкл ему не поверил. Это было видно невооруженным глазом. Вероятно, другого отношения к подобным историям не следовало и ждать. Тем более, что Майкл был слеплен из теста куда более жесткого и прагматичного. Слушая Виктора, он деликатно уводил глаза к высокому потолку и, особенно не возражая, отделывался от собеседника ничего не значащими междометиями. Должно быть, повлияло на него и скорое преображение друга. После того, как Виктор ополоснулся, смыв с себя грязь и багровые коросты, верить ему стало гораздо труднее. Вилли вновь походил на человека, а в устах обычного человека все рассказанное звучало нелепой фантазией. Так пугающее ночью – днем способно рассмешить, и про себя Майкл успел прийти к определенным выводам. Он по себе знал, как скучновато порой тянуть временные отрезки, начинающиеся утренним тоскливым пробуждением и заканчивающиеся все тем же отступлением в сон. Люди выдумывают небылицы не от избытка чувств, а скорее, от их недостатка. Дефицит реалий восполняет работа воображения. Вероятно, все обстояло несколько не так, как объяснял Виктор. Его историю следовало принять с энной поправкой – операция, которую Майкл и проделывал в голове всякий раз, слыша об очередном кровавом нюансе. По просьбе Виктора он все еще подбегал к окну и к дверям, но вглядываться и вслушиваться уже не пытался. Покачнувшаяся было вселенная вновь утвердилась на незримых своих опорах. Проверять ее незыблемость Майклу казалось все более несуразным занятием. В конце концов это его просто утомило. С тех пор, как Виктор объявился в мастерской, минуло более полутора часов. За эти девяносто с лишним минут не случилось ровным счетом ничего – во всяком случае ничего такого, что следовало бы считать подозрительным и угрожающим их здоровью. Кажется, и Виктора это несколько озадачивало, но в отличие от друга он не собирался успокаиваться прежде времени и даже на чертов телефон взирал взглядом следящего за котом мышонка.

– Пожалуй, мы сделаем так, – лицо русского внезапно просветлело. – Ты наберешь этот номер и соединишься с ними. Позовешь Дика Рупперта или Борхеса. Не получится, можно будет побеседовать с тем, кто ответит. Я буду говорить, а ты передавать им…

– Не понимаю, почему бы тебе не потолковать с ними самому?

– Я ведь уже объяснял тебе! – Виктор поморщился. – Хорошо. Ты только свяжешься с ними, попросишь этого поганца Рупперта, а потом передашь трубку мне.

Майкл вздохнул. Так соглашается утомленная мать с очередным капризом своего ребенка. Виктор, отойдя от него в дальний угол, затая дыхание, ждал. Событийность, какая бы хитрая она ни была, не может просчитывать подобные комбинации. Иначе с ней действительно бесполезно бороться. Виктор верил, что все происходящее с донорами носит достаточно прямолинейный и одноходовый характер. Все, что делает ОН, обречено на неудачу. Других это может касаться лишь при самом близком соприкосновении. Сейчас по телефону звонил Майкл. Его экран в полном порядке, у него ДОЛЖНО это получиться. А вот если телефоном воспользуется Виктор, что-нибудь наверняка приключится…

– Да, да! Господина Рупперта!.. – приятель оглянулся и удивленно изогнул брови. – Послушай, ты не мог отойти еще дальше? Твой Рупперт у телефона.

Но Виктор и без того уже бежал к телефону со всех ног.

– Рупперт, это ты?.. С тобой говорит Вилли Пицеренко. Ты еще меня не забыл?

Голос на другом конце провода прозвучал озадаченно:

– Каким образом тебе удалось связаться со мной?.. Ах да, номер не так уж сложно узнать. Насколько я понимаю, рацию ты где-то потерял.

– У меня ее украли! Вместе с деньгами… Послушай, Рупперт, ты обещал мне помочь, и я, осел, поверил тебе. Если вы хотите, чтобы я продолжал работать на вас, вы обязаны мне помочь!

– Ты в чем-то нуждаешься?

– Могу перечислить! Рация – это раз. В обязательном порядке! Я должен быть уверен, что в любую минуту могу связаться с вами. Второе, мне нужна обувь – вроде той, что была выдана в первый день. И третье – деньги. Пусть даже с вычетом из моих наградных.

– Я хорошо понимаю тебя, Вилли, однако в договоре ничего не сказано о том, что мы бесконечно будем снабжать тебя техникой, деньгами и одеждой. Пойми меня правильно, у нас свои лимиты, и мы стараемся по мере сил их придерживаться.

– Я же сказал: пусть это будет в счет наградных. Я совсем не обижусь, если вместо положенных пятидесяти получу на пять или десять кусков меньше. Но эту неделю мне надо как-то пробарахтаться. По вашей милости я пробегал чуть ли не полдня босиком. Окажись кто-нибудь из ваших рядом, большинство моих невзгод оказались бы сущим пустяком.

– Я отлично тебя понимаю, Вилли. И если бы в договоре были оговорены эти маленькие нюансы, я первый проголосовал бы за немедленную помощь, но документ есть документ…

– К черту твой документ! – Виктор взбеленился. – То, о чем я прошу, это такая малость. И если вы отказываете, то и мне чихать на мои обязательства. Спасайте свой город сами!

– Послушай, Вилли. Если договор у тебя с собой…

– Его стянули у меня вместе с деньгами и рацией. И кстати, очень надеюсь, что эту бумажку используют по ее прямому назначению.

– Ах, вот как. Стало быть, договора у тебя нет?.. Кстати, откуда ты звонишь и что это был за человек, что подозвал меня к аппарату?

– Это не твое дело, Рупперт.

– Ошибаешься. Именно такие вещи меня чрезвычайно интересуют. С самого начала ты стал пункт за пунктом нарушать нашу договоренность. Фактически ты уже аннулировал контракт. Какого же дьявола ты требуешь от нас?.. И еще: нетрудно догадаться, что ты используешь помощь друзей. Вот этого я бы тебе искренне не советовал. Ты всерьез рискуешь чужими жизнями…

– Не тебе давать мне советы, сукин ты сын! – Виктор уже не в состоянии был сдерживаться. – Слушай меня внимательно! Если вы мне не поможете, могу твердо обещать: я займусь вами лично! Ты слышишь меня, Рупперт?! Алло!..

В отделе профилактики происшествий повесили трубку. И даже не повесили, а пренебрежительно швырнули на клавиши. Виктор подавил желание поступить аналогичным образом. Как-никак телефон принадлежал его другу.

– Вилли…

Он медленно обернулся. Несколько смущенный, Майкл топтался неподалеку от него, держа в каждой руке по бокалу.

– Ты переволновался, Вилли. А стрессы просто так не проходят… Я кое-что читал об этом. Некоторые из докторов утверждают, что подобные вспышки способны приводить к тяжелым заболеваниям. Поэтому самое лучшее для тебя сейчас – это чуточку расслабиться. Пара глотков, и…

– Нет, – отрезал Виктор. – Никакой выпивки!

– Но ведь совсем чуть-чуть! Я вовсе не предлагаю тебе напиться. Восприми это как лекарство.

– И все равно нет. Спасибо, Микки. Если я сейчас позволю себе расслабиться, то до завтрашнего дня мне уже точно не дожить.

– По-моему, ты излишне драматизируешь события.

– Нет, Микки. Это ты недооцениваешь их. – Виктор прошелся вдоль выставленных в ряд планшетов. – Как бы то ни было, пить я не буду.

– А вот я выпью и с большим удовольствием, – Майкл поочередно осушил оба бокала. С загадочностью на лице прислушался к себе. Наконец глаза его заблестели, языком, подобно мальчишке, прикончившему порцию мороженого, он радостно облизнул губы. По давним застольям Виктор помнил, что приятель пьянел катастрофически быстро. Сейчас это его несколько встревожило.

– Ты бы не очень усердствовал, – посоветовал он. – Напиваться в одиночку не слишком веселое занятие.

– Но разве нас не двое?

– Все равно. Не место и не время.

Майкл несогласно выпятил губы.

– А на мой взгляд, и время подходящее, и место. Или я не в своей собственной мастерской? – он обвел рукой царство фигурного гипса и растянутых на деревянных рамах холстов. – Я уже упомянул: на днях я закончил один основательный проектище. Заказчик в восторге. В течение месяца никаких финансовых забот. Стало быть, – он стеснительно улыбнулся, – мы можем чуточку расслабиться. Я устал от проекта, ты от своего контракта. И мы давненько уже не сиживали за столом. Маленький «рашен загуль» ни тебе, ни мне не помешает.

На это раз его забавный «загуль» Виктора не развеселил. Хмуро донор покачал головой.

– Я уже сказал: нет.

Дизайнер поставил один бокал на стол, а во второй отважно плеснул вина. Вполне возможно, он давно уже поджидал подходящего повода, и этот повод в облике Виктора наконец-то заявился к нему в мастерскую. Подражая привычкам русского друга, он залихватски опрокинул бокал в рот, с шипом выдохнул воздух через ноздри.

– Эх!.. Хорошо пошла! – эту фразу он тоже позаимствовал у Виктора. Причмокнув губами, дизайнер потешно замотал головой. Возможно, ему хотелось только развеселить приятеля, но так или иначе он являлся прекрасным учеником.

– Может, тогда сразимся в шахматы?

Это было первым признаком начинающегося опьянения. Стоило алкоголю постучаться в двери сознания Майкла, как его неодолимо начинало тянуть помериться с кем-нибудь силой. Нет, он не становился разухабисто-задиристым, но некий дух соревновательности вселялся в этого мягкого человека.

– Три партии и без часов, а?

– Нет, Микки, не хочу.

– Жаль, – Майкл приблизился к полкам и, приподняв стопку иллюстрированных альбомов, достал шахматную доску. Он становился все более нелогичным. Виктор с подозрением покосился на бутылку. Он назубок выучил все предельно допустимые нормы художника-дизайнера. Если вино крепленое, стало быть, бросать его наедине с подобной порцией было по меньшей мере нечестно. Заткнув горлышко пластмассовой пробкой, Виктор спрятал бутыль под стол. Он успел вовремя, Майкл уже возвращался с доской. Величаво опустившись на стул, дизайнер отодвинул в сторону тарелку с бутербродами, гипсовое крошево смел прямиком на пол.

– Только, чур, мои белые!

Виктор присел напротив него.

– Ради бога. Желаешь играть сам с собой, играй на здоровье.

– Хорошо, я начну. Долго ты не усидишь, я тебя знаю…

Виктор рассеянно огляделся. Чего-то он снова не понимал. Или Борхес утаил от него некий примечательный нюанс, или ему следовало время от времени вносить в свои теории определенные поправки. Почему, например, не допустить, что степень опасности во многом зависит от географических координат? Напряженность реальных полей редко бывает устойчиво-равномерной. Где-то она выше, где-то ниже. Скажем, в тех кварталах, по которым он бродил, риск нажить неприятности достаточно велик даже при наличии экрана. А здесь, в респектабельном районе, на респектабельной улице, все могло быть совсем иначе. Хотя бы потому, что полицейские тут на каждом углу, а справа и слева живут не голодные обездоленные отшельники, а вполне законопослушные и преуспевающие граждане. Здесь все дышало благополучием, – несчастьям просто негде было развернуться. Даже сама мастерская Микки мало чем походила на крохотную квартирку Летиции. Просторное помещение с мощными сводами, двумя этажами и балконами. Сюда не проникал шум от соседей, а тройные стекла с успехом гасили автомобильный гул… Виктор огладил на себе кевларовую куртку. Если все действительно обстоит таким образом, то он может чувствовать себя в относительной безопасности.

– … Кто ни хрена не имеет, – разглагольствовал тем временем Майкл, – тот много мечтает. Иллюзии – наше богатство в дни безденежья и физических тягот. Иллюзии тешат душу, в то время как материальные блага ласкают тело. И надо признать, что обласканное, лишенное тоски тело – это тоже неплохо, но что важнее – всяк определяет про себя сам.

В очередной раз перевернув доску, он испуганно хрюкнул. Ситуация на доске поставила его в тупик, и Виктор заметил, как рука приятеля начала шарить по столу.

– Странно… Мне казалось, что я оставлял ее тут. – Майкл растерянно заерзал на стуле. – Вилли, куда я ее сунул?

– Твой длинный нос уже чуточку побагровел. Я решил, что тебе хватит, и спрятал бутылку.

– Куда спрятал? – Майкл расстроено кидал взгляды по сторонам.

– Видишь ли, когда прячут, обычно не называют мест.

– Черт возьми, Вилли! Это уже свинство! Мы же честно обо всем договорились. Я пью один, а ты сидишь со мной просто за компанию.

– Нет. Мне такой договор не подходит.

– Но почему, Вилли?!

– Потому что и тебе, и мне следует находиться в форме. Просто на всякий случай. Потому что всякая тишина обманчива, и в любую минуту здесь может начаться черт-те что. Я говорил тебе: за мной охотятся. Уже несколько раз меня вполне серьезно хотели отправить к праотцам.

– Но всего пару дней назад ты сам, по твоим собственным словам, страстно желал того же самого. Так чего же ты переживаешь теперь?

– Твое дерьмовое вино стоит под столом! – Виктор резко поднялся и широким шагом направился к выходу.

– Да стой же! Куда ты? – Микки поспешил следом. Ноги его ступали не слишком уверено. – Думаешь, я черствая скотина? Думаешь, наплевал на своего друга?

– Ты прав. Именно так я и подумал.

– Ну, прости! Сморозил глупость…

– Подобных вещей не прощают.

– Ну и дурак, – Микки обиженно выпятил нижнюю губу. – А может, я таким образом подстегиваю свой мыслительный процесс? Может быть, мне полезно, когда ты злишься?

– А напиваться вдрызг тоже полезно?

– Я же немного хотел. Один маленький посошок.

– Посошок – это не посуда. На посошок пьют, прощаясь.

– Да? – Микки искренне удивился. Руки его торопливо зашарили по карманам. – Ага, где же она? Это надо как-то зафиксировать… А то обязательно забуду…

– Только не наделай ошибок. «Посошок» пишется через «о». – Виктор шагнул к выходу.

– Да стой же, ненормальный! – Майкл уцепил его за локоть. В глазах его мелькнуло отчаяние. – Ну хочешь, я ее сейчас выкину? Прямо в окно?

– Давай. – Виктор задержался. Майкл, спотыкаясь, побежал обратно к столу. Нашарив бутылку, схватил ее за горлышко, словно гранату, и бросился к раскрытому окну.

Виктору и впрямь было любопытно, сумеет это сделать Майкл или не сумеет, и здравая мысль пришла к нему с опозданием.

– Эй, Микки! Не надо!..

Художник-дизайнер, с натугой размахнувшись, запустил бутылью в окно. И тотчас здание содрогнулось от дребезга автоматов. Широкие стекла брызнули осколками, густо засыпая пол. Уже на бегу Виктор дернул приятеля за руку, увлекая вниз. Губы дизайнера немедленно приблизились к его уху.

– Там их десятка два. Возле машин…

Новая волна грохота перекрыла его слова. Впрочем, Виктор в словах не нуждался. Случилось то, чего он опасался с самого начала. Действие равно противодействию. В опасных районах риск повсюду, но он сиюминутен и легок. Кажущаяся безопасность на деле оказалась более страшным риском. Длительный беззвучный замах родил потрясающей силы удар. С нескольких позиций по окнам били теперь из автоматического оружия. От рам с треском отлетали щепки, на пол осыпался стекольчатый звонкий дождь. Возможно, их не успели как следует обложить, но Майкл своей гранатоподобной бутылкой, принятой, вероятно, за нечто противопехотно-осколочное, подстегнул события. Стены мастерской дымились от разбиваемой в пыль штукатурки, планшеты, обезображенные следами пуль, падали один за другим.

Майкл снова что-то прокричал ему, но из-за беспрестанных оглушительных очередей Виктор ничего не расслышал. Смысл выкрикиваемого он скорее угадал по губам приятеля.

– … второй этаж, Вилли!.. Там безопаснее!..

Палец Майкла указывал на винтовую лестницу в дальнем углу комнаты. В словах его был резон. Укрываться в мастерской с каждой секундой становилось все опаснее. Чего доброго, в помещение могли зашвырнуть бомбу – самую настоящую. Попутно Виктор подумал о балконах второго этажа. Так или иначе, им придется удирать. Отсидеться, увы, не удастся. Совершенно очевидно, что одной пальбой нападающие не ограничатся. Они заявились сюда за его головой, и он почти не сомневался, что это снова инициатива Графа.

В таких случаях говорят: «Попала шлея под хвост». О несчастном долге кассе казино давным-давно забыли. Виктор превратился в человека, неожиданно способного отравлять существование близживущих. Его страстно желали убрать, не отягощая головы вопросом, откуда, собственно, появилось такое желание. Ни разу в жизни не повидав печально знаменитого мафиози, Виктор, тем не менее, на расстоянии ощущал его разгорающуюся ненависть. Немудрено, что донора вновь так скоро разыскали. Удача продолжала сопутствовать Графу, но многомудрый бандит вряд ли понимал, что является пешкой в игре более крупных сил – сил мистического порядка, сил, природу которых, как оказалось, не знали и братья Борхес.

Тем временем Майкл на четвереньках двинулся по направлению к лестнице. Виктор ухватил его за брючину, в раздражении дернул.

– Ползком, Микки! Твой зад еще пригодится истории…

Приятель послушался. Кое-как добравшись до лестницы, они ненадолго задержались. Пространство первого ступенчатого полувитка прекрасно простреливалось через окна. Сюда и сейчас то и дело залетали шальные пули, и Виктор сообразил, что на решительный рывок вверх у Майкла не хватает духа. Первому бежать было безопаснее, но, абсолютно штатский человек, Майкл наверняка бы не понял друга. Кроме того, он откровенно боялся, и, заново переосмыслив ситуацию, Виктор растасовал роли, поставив на первое место себя. Он не располагал временем для объяснений. Так было проще и вернее, ибо Майкл прежде всего нуждался в примере. Подмигнув оробевшему дизайнеру, Виктор гигантскими прыжками помчался наверх. Запоздалая очередь разукрасила стену серым неряшливым созвездием, не причинив бегущему ни малейшего вреда. Уже наверху Виктор опустил вниз голову и что есть сил прокричал:

– Сосчитай до десяти и беги! Так быстро, как сумеешь.

Может быть, Майкл за выстрелами его не услышал, а может, сдали нервы, но считать до десяти он не стал. Запинаясь, он дробно застучал по ступенькам башмаками и уже где-то на середине, с охом повалился на перила. Ругаясь, Виктор протянул к нему руки и в несколько грубых рывков заволок наверх. Сердце внутри дрожало. Впервые со всей очевидностью ему было представлено доказательство того, какой опасности он подвергал помогающих ему людей. Сквозное ранение в икру, пуля, засевшая в бедре, – таков был результат преодоления одного-единственного лестничного пролета.

– Хуже, если бы они угодили мне в руку, – прохрипел Майкл. Преодолевая боль, он еще пытался улыбаться. Стоя возле приятеля на коленях, Виктор торопливо огляделся. Коротенький коридорчик, двери в комнаты и на кухню, чуть дальше выходы на балконные площадки – один на улицу, второй во внутренний двор. Понятно, что об улице речи не шло, а вот балкончик, совмещенный с пожарной лестницей, его заинтересовал. Виктор не раз бывал у Майкла и все же ориентировался не вполне свободно. Большей частью они просиживали в мастерской или в просторной кухне, что в какой-то степени напоминало российские кухонные посиделки, а потому чрезвычайно интриговало Майкла.

– Микки! – Виктор встряхнул друга за плечи. – Вспомни, ты говорил мне как-то о соседях. Будто ты отмечал с ними прошлое рождество… Ну, еще немка там какая-то была – фрау Хильда, кажется…

– Марта. Старенькая фрау Марта, – лицо Майкла стремительно бледнело, с цветом теряя и остатки жизненных сил. Виктор с досадой проследил за багровой блесткой дорожкой, протянувшейся от ноги дизайнера к ступенькам, по которым они только что выбрались на этот этаж. Если ногу вовремя не перетянуть жгутом, Майкл попросту истечет кровью. Увы, временем даже на такую простенькую операцию они не располагали.

– Сосредоточься, Микки! – он склонился над другом. – Вы ведь ходили друг к другу в гости через балкон, верно? Ты что-то рассказывал про совмещенные балконы. Это действительно так?

– Только со стороны улицы. Там у нас что-то вроде двери, – Майкл слабо пошевелил рукой, по-видимому, изображая эту самую дверь. – Там мы и ходим…

– Микки! А со стороны двора? Там что, нет такой двери? – Виктор говорил напористо, чуть ли не кричал. Внизу все еще забавлялись стрельбой по окнам. Огонь вот-вот могли перенести на второй этаж. А еще более скверно, если, преодолев страх, молодчики Графа ринутся на штурм. Знай они, что у Виктора нет никакого оружия, они без промедления так бы и поступили.

– Там… – Майкл снова заводил рукой, пытаясь изобразить то, на что уже не был способен его заплетающийся язык. Он производил впечатление человека, засыпающего от невероятной усталости. Следя за таинственными зигзагами руки, Виктор, как мог, старался облегчить задачу друга.

– Да, Микки, я тебя слушаю… Что там? Перила, нет?.. Ага, значит, между балконами какой-то зазор. Но перелезть все-таки можно?

Майкл вяло кивнул. Движением грузчика, взваливающего на плечи мешок с солью, Виктор взгромоздил раненого на спину и на подкашивающихся ногах засеменил по коридору. Где-то слева раздался звон стекла. Особо заскучавшие молодчики, видимо, стали забрасывать здание камнями.