Текст книги "Код цивилизации. Что ждет Россию в мире будущего?"

Доктрина Обамы

Политический маятник резко качнулся в сторону демократов, что привело не только к победе Обамы на президентских выборах 2008 года над Джоном Маккейном, но и к установлению контроля демократов над обеими палатами Конгресса.

Приход к власти первого темнокожего президента отразил серьезные социально-культурные сдвиги в американском обществе, небывалую активизацию в условиях кризиса тех групп избирателей – молодежь, черные, цветные, женщины, – которые давно ожидали перемен. За Обаму проголосовали 43 % белых американцев, 95 % афроамериканцев, 66 % испаноязычных и 64 % азиатов.

В центре экономической политики оказались три основные задачи: стимулирование роста, повышение занятости, преодоление огромного дефицита бюджета. При этом шаги по их реализации нередко противоречили друг другу, рост стимулировался за счет увеличения дефицита. Несмотря на все принимаемые меры, рост оставался на уровне чуть выше 2 %. Проблема заключалась не в отсутствии доступа к кредитным средствам, а в недостаточности инвестиционного и потребительского спроса: корпорации осторожничали, не торопясь расширять производство и увеличивать число занятых, хотя фиксировали рекордные прибыли, прежде всего за счет снижения издержек через увольнение персонала во время кризиса[290]290
  The Associated Press, Thursday, March 10, 2011.


[Закрыть]. С 2011 года акцент делался на создание рабочих мест в сфере образования и высокотехнологичных отраслях, поощрение инвестиций в новое оборудование и масштабные расходы на приоритетные проекты – образование, инновации (в том числе в «чистой энергетике») и развитие инфраструктуры, НИОКР.

В августе 2011 года после острейшей межпартийной борьбы и в условиях угрозы дефолта США, когда долг достиг максимально установленного законом уровня в 14,3 трлн долл., был подписан Закон о бюджетном контроле (The Budget Control Act). Официальный верхний предел государственного долга США был поднят на 2,1 трлн долл., что позволяло осуществлять платежи до 2013 года. Одновременно закон предусматривал жесткий план уменьшения государственных расходов на 1 трлн долл. в течение 10 лет. Впервые с 1990-х годов военные расходы планировалось уменьшить – на 350 млрд долл. за 10 лет. Замораживалась заработная плата гражданских федеральных служащих на два года, прекращалось финансирование и сокращались более 200 федеральных программ. Закон предусматривал дальнейшее уменьшение бюджетного дефицита на 1,5 трлн долл., для выработки конкретных предложений был создан Совместный комитет Конгресса из 6 демократов и 6 республиканцев.

В 2012 году экономическая политика Обамы стала давать первые результаты: началось оживление на жилищном рынке, в автомобильной промышленности.

Правительство и ФРС решительно увеличивали масштабы использования финансовых и административных инструментов. Так, по опубликованным в сентябре 2012 года данным аудита ФРС, проведенного Government Accounting Office, американский центробанк, действуя на грани законных процедур, израсходовал за два послекризисных года 16 трлн долл. на поддержку крупнейших американских и зарубежных финансовых институтов. До конца 2012 года в ходе «Операции твист» (замены краткосрочных облигаций на долгосрочные) в экономику поступало ежемесячно порядка 85 млрд долл.

Путем этого уникального и рискованного денежного насыщения мирового рынка, проведенном при сохранении позиций доллара и минимальном уровне инфляции, удалось избежать развала мировой финансовой системы и даже укрепить мировой статус американской валюты.

Согласно принятому в августе 2011 года закону о сокращении бюджетного дефицита с января 2013 года был запущен механизм автоматического сокращения расходов государственного бюджета общим объемом в 2,4 трлн долл. Одновременно должно было произойти возрастание налогов в связи с истечением срока действия налоговых льгот, принятых еще в начале 2000-х годов и продленных президентом Обамой на два года в 2010 году. Сочетание жесткого сокращения расходов бюджета – по закону только в 2013 году оно должно было составить 240 млрд долл., или почти четверть от всех дискреционных расходов – с повышением налогов могло привести в начале 2013 года к ситуации, получившей название «бюджетный обрыв» (fiscal cliff), от ожидания которого в последние месяцы, дни и даже часы 2012 года лихорадило рынки всего мира. Ведь шоковое сокращение совокупного спроса могло привести к сползанию экономики США в новую рецессию.

Президент призывал Конгресс продлить существующие налоговые льготы для среднего класса, однако отменить их для 2 % самых состоятельных американцев, то есть семей с доходом, превышающим 250 тыс. долл. в год. Кроме того, он настаивал на усилении прогрессивности налогообложения в соответствии с «правилом Баффета»: домохозяйства с доходом более 1 млн долл. в год не должны отдавать в виде налогов меньшую долю своего дохода, чем семья, принадлежащая к среднему классу (около 55 тыс. американцев с доходом более 1 млн долл. платили налог по эффективной ставке меньшей, чем семья среднего класса). Республиканцы выступали против отмены льгот и усиления прогрессивности налогообложения и за сокращение некоторых социальных программ, но против сокращения военных расходов[291]291
  Россия и мир: 2013. Экономика и внешняя политика. Ежегодный прогноз/Рук. проекта А. А. Дынкин, В. Г. Барановский. М., 2012. С. 63–67.


[Закрыть].

Драматическая развязка наступила в новогоднюю ночь, «фискального обрыва» удалось избежать. При этом ни одна из сторон не получила, что хотела, а фундаментальные проблемы американской экономики остались без ответа. Но секвестр – набор драконовских сокращений – был отсрочен на 60 дней.

Республиканцы настаивали на секвестре, в ответ грозя не согласиться на поднятие потолка госдолга. Результатом очередного компромисса стало сокращение с 1 марта на 85 млрд долл. дискреционных расходов в течение следовавших семи месяцев, что означало урезание военных программ на 8 %, а внутренних – на 5 %[292]292
  Budget Cleaver//International Herald Tribune. February 18, 2013.


[Закрыть]. Но дальше вновь возник вопрос о поднятии потолка, а партии продолжали разговаривать на разных языках, не слыша друг друга. Республиканское большинство в палате представителей вновь заявило, что проголосует за повышение потолка только при условии новых сокращений расходов.

Элитная политическая база Обамы, который ранее не был связан с влиятельными группами интересов и центрами принятия решений, оказалась достаточно узкой, а партийно-политическая система стала предельно поляризованной. Республиканская партия сделала ставку на жесткое противодействие демократам по всем вопросам.

В первые два года президентства Барака Обамы осуществлялась масштабная работа по пересмотру концептуальных основ военно-политической стратегии.

Следует подчеркнуть, что инициатива выработки стратегии национальной безопасности принадлежала Министерству обороны под руководством многоопытного Роберта Гейтса, который работал уже в восьмой по счету администрации (он был еще помощником Збигнева Бжезинского в администрации Джеймса Картера, руководил созданием антисоветского подполья в Афганистане, занимал руководящие посты в ЦРУ и Пентагоне). В течение 2010–2011 годов был выпущен солидный пакет и других доктринальных документов в области национальной безопасности и обороны[293]293
  Четырехлетний обзор в области обороны (Quadrennial Defense Review, February 2010), Обзор по программе ПРО (Ballistic Missile Defense Review Report, February 2010), Ядерный обзор (Nuclear Posture Review, April 2010), Стратегия национальной безопасности (Nation Security Strategy, May 2010), Обзор космической политики (Space Policy Review, June 2010), Национальная стратегия космической безопасности (National Security Space Strategy, January 2011), Национальная военная стратегия (National Military Strategy, February 2011).


[Закрыть].

Разработчики исходили из того, что США и остальной мир вступали в третью после 1945 года «стратегическую эру». Первая – это холодная война с биполярной конфронтацией, вторая – короткий период между распадом СССР и началом глобальной войны с терроризмом, ознаменованная американским абсолютным доминированием. Прежние стратегические установки о долговременном американском доминировании вступили в известное противоречие с увязанием в локальных конфликтах в Ираке и Афганистане, быстрым ростом крупных развивающихся экономик, вызванным самой Америкой мировым экономическим кризисом. Подтверждалась заинтересованность Соединенных Штатов в поддержании такого баланса сил, который позволял бы им продолжать сохранять доминирующие позиции в мировой экономике и политике. Основной стратегической целью Соединенных Штатов – как и всегда после Второй мировой войны – является предотвращение появления равного соперника.

В начале 2012 года редактор Time Фарид Закария попросил президента описать «доктрину Обамы». Глава Белого дома предпочел не давать прямого ответа, а ударился в рассуждения о том, что Соединенные Штаты должны действовать совместно с другими странами, что он осуществляет такое «американское лидерство, которое признает подъем стран, как Китай, Индия и Бразилия. Это лидерство США, которое признает пределы наших ресурсов и возможностей». В результате Закария предлагает свою версию «доктрины Обамы»: «Этот многосторонний подход – слушать других, учитывать их национальную гордость, интересы, эго – это, безусловно, продукт его всемирного бэкграунда, с кенийским отцом, индонезийским отчимом и матерью, которая была серьезным студентом глобального развития»[294]294
  Time. January 30, 2012. P.18.


[Закрыть].

На смену политики односторонних силовых действий приходила, по крайней мере на словах, новая стратегия, лозунгом которой стала «Умная сила» (smart power), которая определялась комиссией во главе с автором этой идеи Джозефом Наем как «предоставление глобальных благ», к которым стремятся люди и правительства во всем мире, но не могут достичь в отсутствие американского глобального лидерства»[295]295
  CSIS Commission on Smart Power. Cochairs: Richard L. Armitage, Joseph S. Nye Jr. Center for Strategic and International Studies, Washington, 2008. P. 5.


[Закрыть]. На язык реальной политики концепцию перевела госсекретарь Хиллари Клинтон: «Для меня умная сила означала выбор правильной комбинации инструментов – дипломатических, экономических, военных, политических, правовых и культурных – для каждой ситуации. Цель умной силы и нашего повышенного внимания к технологиям, государственно-частному партнерству, энергетике, экономике и к другим вопросам вне стандартного портфеля Государственного департамента заключалась в дополнении более традиционных дипломатических инструментов и приоритетов, а не в их замене»[296]296
  Hillary Rodham Clinton. Hard Choices. L., 2014. P.33.


[Закрыть].

Еще одним стратегическим новшеством стала доктрина «лидерства из-за сцены» (leadership from behind), которая наглядно проявилась в связи с событиями в Ливии и Сирии, несомненно, инспирированными Вашингтоном, который, однако, предпочел действовать чужими руками.

Стратегия ограничений

Министерство обороны США является крупнейшим работодателем США и обладателем самой большой недвижимости на планете, располагая более 800 базами по всему миру. После окончания холодной войны США истратили порядка 12 трлн долл. для поддержания своего глобального военного доминирования[297]297
  David A. Shlapak. Towards a More Modest American Strate g y//Survival. April-May, 2015. P. 61–62.


[Закрыть]. В то же время существенный отпечаток на военное планирование США начали накладывать финансовые ограничения, вызванные экономическим кризисом, во многих документах признается необходимость действовать в «среде ограниченных ресурсов» (resource-constrained environment), а также неудачный опыт Афганистана и Ирака.

Новая стратегия, которую ее творец Леон Панетта называл «оборонной стратегией для XXI века», включала в себя пять основных нововведений: сокращение вооруженных сил (до 490 тысяч в течение пяти лет), создание легко развертываемых соединений, больший упор на нацгвардию и резервистов; смещение центра тяжести военного присутствия в Азию; использование принципа «ротационного присутствия», отказ от применения в обозримом будущем крупных оккупационных сил; стратегия «двух войн» – полномасштабной на одном театре военных действий (в Европе или на Тихом океане) при нанесении при сохранении способности «заморозить» усилия противника на втором; увеличение сил специальных операций, возможностей кибернетической войны и сил космического базирования[298]298
  Leon Panetta with Jim Newton. Worthy Fights. A Memoir of Leadership in War and Peace. N. Y., 2014. P. 382–384.


[Закрыть].

В качестве едва ли не основной разрабатывалась концепция совместной воздушно-морской операции (joint air-sea concept), которая предусматривает интеграцию воздушных и морских сил по всем операционным полям – воздух, море, земля, космос и киберпространство. Считается, что концепция воздушно-морской операции разрабатывается применительно в Китаю[299]299
  См. Aaron L. Friedberg. Beyond Air-Sea Battle: The Debate Over US Military Strategy in Asia. L., 2014.


[Закрыть]. Но, полагаю, она дает наиболее точное представление о том характере военных действий, с которыми может столкнуться Россия.

Принципы использования ядерного оружия определялись Обзором ядерной политики, который позволял сделать вывод о некотором сокращении роли ядерного компонента в военной политике США. Подтверждалась приверженность озвученной Обамой формуле «глобального нуля» (критики президента в военно-политическом истеблишменте считают ее наивной). Сужался спектр случаев, при которых США могли применять ядерное оружие, исчезли упоминания о возможности его использования против стран, создающих химическое и бактериологическое оружие. Основным предназначением ядерного арсенала объявлялось сдерживание ядерного нападения на Соединенные Штаты (видные демократы, включая председателя сенатского комитета по разведке Диану Фейстайн, настаивали на том, чтобы это было единственным предназначением).

Это оставляет возможность использования ядерного оружия против врагов, способных передать ядерные материалы террористам, а также совершающих нападение на США с применением химического и биологического оружия. Обама отказывался от планов разработки новых видов ядерного оружия.

В 2014 году разразилась серия скандалов, связанных с американским ядерным арсеналом – начиная с сообщений о разваливающихся ракетных шахтах 60-летней давности до исчезновения шести атомных бомб, которые по ошибке загрузили не в тот самолет, долго летевший над страной. Заговорили о системной проблеме стареющей ядерной триады и «самом будущем программы и арсенала, размер которого значительно превосходит потребности национальной обороны». Обама, отказавшись от первоначальной разоруженческой повестки, заявил о программе массовой модернизации МБР, бомбардировщиков и БРПЛ, которая будет стоить 1 трлн долл. в последующие 30 лет[300]300
  Wrestling with Aging Arsenal//International New York Times. December 2, 2014.


[Закрыть].

Одновременно упор делался на развертывание систем противоракетной обороны. Среди серьезных экспертов нет сомнений, что американская стратегическая ПРО направлена не только против «стран-изгоев», но также против Китая и России. На данный момент вся американская система состоит из четырех взаимосвязанных компонентов: ПРО территории США; европейская ПРО; ближневосточная ПРО; ПРО в Северо-Восточной Азии.

Особое внимание уделяется развертыванию системы «Оперативный глобальный удар» (Prompt Global Strike): нового класса неядерного ракетного оружия, размещенного на территории США и способного в течение часа поражать цель в любой точке земного шара. Эти средства доставки планируется размещать за пределами существующих ракетных баз с извещением России и Китая об их точных координатах, чтобы их запуски не воспринимались в Москве и Пекине как применение ОМП с ответными действиями. Считается, что высокоточное оружие дальнего радиуса действия, оснащенное мощными обычными боеголовками, способно решать те же задачи, что и ядерное, не провоцируя использование атомного оружия сторонами конфликта.

Но, наверное, самое важное изменение в последнее десятилетие произошло в характере проведения специальных операций США. В ходе войны с террором исчез водораздел между действиями секретных служб и вооруженных сил. Обращусь к вышедшей в 2013 году книге лауреата Пулитцеровской премии, корреспондента The New York Times Марка Мазетти «Путь ножа»: «Война распространилась на разные континенты, от гор Пакистана до пустынь Йемена и Северной Африки, от тлеющей клановой войны в Сомали до густых джунглей Филиппин. Фундамент секретной войны был заложен консервативным республиканцем и поддержан либеральным демократом, который был очарован наследством. Президент Барак Обама увидел в этом альтернативу беспорядочным и дорогим войнам, которые свергают правительства и требуют многих лет американской оккупации. По словам Джона Бреннана, одного из ближайших советников Обамы, которого он потом назначил руководить ЦРУ, вместо «молота» Америка теперь полагается на «скальпель»… Традиционная шпионская служба больше не занимается кражей секретов у иностранных правительств, Центральное разведывательное управление превратилось в машину для убийств, в организацию, занятую охотой на людей.

ЦРУ берет на себя функции, ранее ассоциировавшиеся с военными, а шпионы становятся солдатами, и наоборот. Американские военные используются в темных зонах американской внешней политики, и коммандос проводят такие разведывательные миссии, которые Вашингтон даже не мог мечтать одобрить до 11 сентября 2001 года. До этой атаки Пентагон мало занимался шпионажем с помощью людей, а ЦРУ официально не разрешалось убивать. С тех пор оба занимались и тем и другим, и военно-разведывательный комплекс символизирует новый американский способ ведения войны… В тайной войне, которая ведется по всей Земле, Америка преследует своих врагов, используя роботов-убийц и силы специальных операций. Она платит частным наемникам для создания секретных шпионских сетей, полагается на продажных диктаторов, ненадежные зарубежные специальные службы и разношерстные армии по доверенности»[301]301
  Mark Mazzetti. The Way of the Knife. The CIA, a Secret Army, and a War at the End of the Earth. N. Y., 2013. P. 4–5.


[Закрыть]. В одном только Пакистане таким образом убито больше 5 тысяч человек.

Обама создал в рамках Стратегического командования специальное Киберкомандование (US CYBERCOM), которое приступило к работе в октябре 2010 года. В его функции входит подготовка, координация, интеграция, синхронизация действий по проведению операций и защите информационных сетей Министерства обороны США, а также проведение военных информационных операций для поддержки действий вооруженных сил, обеспечения свободы действий американских и союзных вооруженных сил в киберпространстве, вывода из строя информационных средств противника[302]302
  US Department of Defense Cyber Command Fact Sheet October 13, 2010 (www.defense.gov/cyber)


[Закрыть]. Руководитель Киберкомандования Кит Александер заявил, что американский наступательный военный потенциал в принципе может быть использован против следующих целей противника: военные сети командования и контроля; сети противовоздушной обороны; военные платформы и вооружения; энергетические станции; банки и другие финансовые институты; транспортные информационные сети; национальные телекоммуникационные сети[303]303
  Advance Questions for Lieutenant General Keith Alexander, USA. Nominee for Commander, United States Cyber Command.


[Закрыть].

В США около трети оборонного бюджета идет на НИОКР и закупки вооружений и военной техники (в странах Европы – примерно 20 %, в странах БРИКС – 25 %), что составляет приблизительно 70 % всех мировых расходов на эти цели. По данным СИПРИ, из 100 крупнейших компаний, производящих оружие, 45 – американские, на долю которых приходится около 65 % продаж вооружений в мире (основной покупатель – Пентагон).

Впрочем, по мере улучшения экономической ситуации и ослабления «афгано-иракского синдрома» разворот к росту военных расходов и внешнеполитическому активизму вновь налицо. Принятая в феврале 2015 года Стратегия национальной безопасности утверждает: «Мы будем лидировать с позиции силы. После сложного десятилетия Америка становится сильнее с каждым днем»[304]304
  National Security Strategy. February 2015. Wash., 2015. P. 3.


[Закрыть].

Тотальное единство ценностей

Белый дом выстраивал такую систему тематических и региональных приоритетов: союзники, быстро развивающиеся экономики, Россия, страны исламского мира, международные организации.

После Второй мировой войны активной стороной в отношениях между Америкой и странами Западной Европы выступали Соединенные Штаты. Интересы Вашингтона на европейском континенте, по словам Томаса Грэма, в последние десятилетия выражались тремя простыми формулами: не допустить доминирования какой-то одной державы в Европе и – в более широком смысле – в мире; минимизировать риск конфронтации великих держав в Европе, не позволив тем самым дестабилизировать мировую систему и уничтожить значительную часть благосостояния; развивать тесные торговые отношения на благо процветания Америки в долгосрочной перспективе. В современных условиях США нужна единая Европа, «разделяющая – в широком смысле – американские ценности»[305]305
  Томас Грэм. Трансатлантическая безопасность: нужна ли ревизия?//Россия в глобальной политике. Май – июль, 2010. С. 69.


[Закрыть]. В 2010 году Барак Обама выступил со специальной статьей, в которой писал: «Ни с одним другим регионом у Соединенных Штатов нет такого близкого совпадения ценностей, интересов, возможностей и целей»[306]306
  Barak Obama. Europe and America? Aligned for the Future//International Herald Tribune. November 20–21, 2010.


[Закрыть].

Основные выводы группы свелись к следующему: НАТО как группировка, выигравшая холодную войну, должна и дальше играть ключевую роль в упрочении евро-атлантического единства и обеспечении безопасности; поскольку блоковая основа союзнических отношений между США и странами евро-атлантической зоны сохранилась, должен быть выработан согласованный блоковый подход к отношениям с ключевыми странами, не вошедшими в альянс: в Европе – Россия, Сербия, «нейтралы», на Ближнем Востоке – арабские страны, в Южной Азии – Индия, Иран и Афганистан. Соединенные Штаты и дальше должны играть роль гаранта безопасности своих союзников. При этом, в связи с неудачами в Ираке и Афганистане, финансовым кризисом, ростом Китая и других развивающихся экономик ставилась под сомнение способность США продолжать играть ту же лидирующую роль в отношениях с союзниками, что и в годы холодной войны.

На фоне украинского кризиса очевидно проявляется стремление США использовать его для увеличения военных расходов европейских стран. Налицо и стремление Вашингтона, перекраивая географию энергетических поставок, создать в ЕС рынок для американского сланцевого газа. Именно США продавливают в Европе жесткие санкции против России.

Соединенные Штаты активно работали над созданием системы крупных экономических группировок. НАФТА (North American Free Trade Agreement: Североамериканское соглашение о свободной торговле) много критикуют, но ее достижения трудно оспорить. «Объединив экономики Канады, Мексики и Соединенных Штатов, НАФТА создала региональный рынок размером в 19 трлн долл. с 470 миллионами потребителей. По оценке Торговой палаты США, шесть миллионов рабочих мест зависят от торговли с Мексикой и еще восемь миллионов – от торговли с Канадой. НАФТА бы ла первым полноценным договором о свободе торговли между развитыми и развивающимися странами»[307]307
  Carla A. Hills. NAFTA’s Economic Upsides. The View From the United States//Foreign Affairs. January/February, 2014. P. 122.


[Закрыть], – писала сопредседатель Совета по международным делам Карла Хиллс. Каждый день товары и услуги на 2 млрд долл. пересекают северную границу США, на 1 млрд – южную.

Сейчас Соединенные Штаты озабочены созданием сразу двух новых интеграционных группировок – Трансатлантической – со странами Евросоюза (речь об этом уже шла) и Транстихоокеанской. В переговорах о Транстихоокеанском партнерстве участвуют США, Канада, Мексика, Чили, Перу, Австралия, Новая Зеландия, Вьетнам, Сингапур, Малайзия и Бруней. Есть перспективы присоединения к переговорам Японии, что позволит объединить страны, на которые приходится 40 % мирового ВВП и мировой торговли. Геополитическое объяснение сформулировал еще в 2012 году Эдвард Люттвак: это ключевой элемент совместных усилий стран, опасающихся подъема Китая и намеренных «сдержать» его геоэкономическими методами[308]308
  Edward Luttwack. The Rise of China vs. The Logic of Strategy. Cambridge (Mass.), 2012. P. 38, 42.


[Закрыть]. Или, как сказал бывший глава аппарата Белого дома Уильям Дейли, «если мы не установим правила торговли в Азиатско-Тихоокеанском регионе, их установит Китай»[309]309
  William M. Daley. Free Trade Is Not an Enemy//International New York Times. May 20, 2015.


[Закрыть]. Пекин это понимает и противодействует американским планам.

Препятствием служит и внутриполитическая расстановка сил в США. Главным лоббистом проекта является Барак Обама. Но в его собственной партии ТТП отвергается по идеологическим мотивам, поскольку последствий заключения опасаются тесно связанные с демократами профсоюзы, опасающиеся конкуренции, а многие либералы видят угрозы для национальных регуляторов финансовых институтов, природоохранных стандартов, защиты прав занятых. 2 мая 2015 года представители Демократической партии США во главе с Элизабет Уоррен, сенатором от штата Массачусетс (наиболее влиятельная женщина в партии после Хиллари Клинтон), заблокировали рассмотрение законопроекта, который бы наделил президента США полномочиями заключать международные соглашения о свободной торговле по упрощенной процедуре (законопроект Fast track). Республиканцам идеологически более близки идеи свободной торговли. Но в Конгрессе тон во многом задают те законодатели, которые не готовы поддерживать ни одну инициативу Обамы, даже если она созвучна им идеологически.[310]310
  Senate Democrats Block Debate on Obama’s Fast-Track Bill//The Wall Street Journal. May 14, 2015; Trade Policy. Toying with a Poorer World//The Economist. May 16, 2015. P. 37.


[Закрыть]

Азиатско-Тихоокеанский регион все более важен для США. Торговые связи американцев со странами Восточной Азии уже давно значительно выше, чем с европейскими государствами. Симптоматичными были позиционирование Обамы как первого тихоокеанского президента Соединенных Штатов и заявленный им и Хиллари Клинтон «разворот в сторону Азии». «Президент разделял мое стремление поставить Азию в фокус внешней политики администрации, – вспоминала Клинтон. – Рожденный на Гавайях, проведший годы своего становления в Индонезии, он чувствовал сильную личную связь с этим регионом и понимал ее значимость… В течение следующих четырех лет мы использовали то, что назвали «дипломатией передового базирования» в Азии, позаимствовав этот термин от наших военных коллег»[311]311
  Hillary Rodham Clinton. Hard Choices. L., 2014. P. 45.


[Закрыть].

Количественные параметры сдвига американской политики озвучил министр обороны США Леон Панетта в июне 2012 года на диалоге Шангри-Ла в Сингапуре: к 2020 году 60 % военных кораблей США, включая 6 авианосных группировок, будут базироваться в АТР[312]312
  Leon Panetta with Jim Newton. Worthy Fights. A Memoir of Leadership in War and Peace. N. Y., 2014. P. 384.


[Закрыть]. Роберт Каплан обратил внимание на то, что с размещением американских морских пехотинцев в Австралии и флота в Сингапуре Соединенные Штаты связали воедино свою систему военно-морского присутствия сразу в двух океанах – Индийском и Тихом, – и отныне «морская система безопасности Большого Ближнего Востока и Восточной Азии начнет сливаться в одну, охватывающую географически все южное окаймление Евразии»[313]313
  Robert D. Kaplan. Asia’s Cauldron. The South China Sea and the End of a Stable Pacific. N. Y., 2015. P. 181.


[Закрыть].

Вопросом номер один является, безусловно, усиление Китая, главного стратегического визави США в XXI веке. Наиболее опасным сценарием рассматривается его усиление за счет Соединенных Штатов, т. е. путем замещения их связей с ближайшими союзниками влиянием Пекина. На сегодня этого не происходит: ни один ключевой военно-политический партнер США в Восточной Азии не рассматривает КНР как альтернативу Вашингтону, напротив, все они видят в Соединенных Штатах единственное государство, способное сбалансировать Китай и не допустить его доминирования в регионе. И все же Китай определенно увеличивает свое влияние в Восточной Азии и пока успешно нейтрализует создание любых коалиций, которые были бы направлены против него. На развитие двусторонних отношений значительно повлиял мировой финансово-экономический кризис, который выявил высокую степень взаимозависимости между крупнейшей потребляющей и крупнейшей производящей экономиками мира.

Китай выступил главным кредитором Соединенных Штатов и локомотивом глобального выхода из рецессии.

В книге 2009 года Захари Карабелл ввел в употребление быстро ставший популярным термин Кимерика (Chimerica)[314]314
  Zahary Karabell. Superfusion: How China and America Became One Economy and Why the World’s Prosperity Depends on It. N. Y., 2009.


[Закрыть], обозначавший симбиоз двух экономик. Заговорили – с легкой руки вездесущего Бжезинского – и о «Большой двойке» (G-2) – неформальном союзе США и Китая, способном решать судьбы мира. Команда Обамы (заместитель госсекретаря Джеймс Стейнберг сформулировала и новый подход к американо-китайским отношениям – «стратегическое заверение», подразумевающее толерантную позицию США в отношении увеличения геополитической мощи и влияния Китая в мире в обмен на сотрудничество с США по ключевым вопросам безопасности[315]315
  Yang Peng. “Strategic Reassurance” and the Future of China-U. S. Relations//CIR. September/October 2010. P. 17–19; James Steinberg, Michael O’Hanlon. Strategic Reassurance and Resolve: U. S.-China Relations in the Twenty-First Century. Princeton (N. J.), 2014.


[Закрыть].

Китай не может быстро расстаться со своими долларовыми активами, не рискуя обвалить доллар и американскую экономику, что приведет к обесценению собственных золотовалютных резервов и сжатию важнейшего рынка сбыта. Но медленно он это делает: доля ценных бумаг США в золотовалютных резервах Китая сокращается.

На протяжении последних лет именно Китай был в центре военного планирования Соединенных Штатов. В Пекине прекрасно осознают антикитайскую направленность концепции «воздушно-морской операции» и не раз высказывали озабоченность на этот счет[316]316
  Zhao Jinjun. Objectively Viewing «Air-Sea Battle»//Beijing Zhanyou Bao. June 30, 2012. P. 3; Not to Be Misunderstood – Air-Sea Battle is Officially Directed at China//Global Times. January 12, 2012.


[Закрыть]. В Соединенных Штатах в порядке вещей обсуждение различных сценариев военных действий с Китаем, в том числе и в киберпространстве (соперничество в нем рассматривается как фактор, который может только приблизить войну горячую)[317]317
  David C. Gompert, Martin Libicki. Cyber Warfare and Sino-American Crisis Instability//Survival. August/September 2014. P. 7—22.


[Закрыть].

В апреле 2014 года Обама совершил вояж в Восточную Азию, в ходе которого подписал новое военное соглашение с Филиппинами. Усиливается американское военное сотрудничество с Японией и Кореей, впервые морские пехотинцы США размещены в Австралии, увеличивается число вылетов американских боевых самолетов из Сингапура. Прозвучали заявления о намерении получить возможность для «временного военного присутствия» США во Вьетнаме, Индонезии, Малайзии. Пентагон активно реанимирует американские и японские аэродромы времен Второй мировой войны в Тихом океане для целей сдерживания Китая. Хотя сам Обама заявлял, что в его планы входит лишь «обеспечение соблюдения международных правил и норм», агентство Синьхуа расценило визит как часть «хорошо просчитанного плана посадить Китай в клетку»[318]318
  Geoff Dyer. US Eyes Pacific Islands as Part of Military Strategy//Financial Times. April 29, 2014.


[Закрыть].

В Вашингтоне внимательно следят за подъемом Индии, которая с 2000-х годов рассматривается в качестве возможного стратегического партнера, противовеса китайскому и, возможно, российскому и иранскому влиянию, союзника в борьбе с радикальным исламизмом.

Рассматривая Индию в качестве перспективного экспортера безопасности «в Индийском океане и за его пределами», Соединенные Штаты не готовы сделать на нее решающую стратегическую ставку в регионе, подтверждая верность «долгосрочному стратегическому партнерству с Пакистаном, построенному на фундаменте взаимных интересов и совместных усилий». Приверженность США альянсу с Пакистаном остается важнейшим препятствием к американо-индийскому сближению.

В кратко– и среднесрочной перспективе вектор угроз национальной безопасности указывает на т. н. Большой Ближний Восток. Ситуация там, в исламском мире в целом, тесно переплетена с внутренней политикой США ввиду наличия крупных лоббирующих групп: влиятельнейшей еврейской общины, многомиллионного иранского, арабского и других мусульманских сообществ. Крайне важна для Вашингтона и энергетическая, и финансовая (арабские деньги хранятся главным образом в американских банках) составляющие ближневосточной политики.

Отношения Соединенных Штатов со странами исламского мира всегда развивались крайне неравномерно. Заметное место занимали союзники США – Египет, Саудовская Аравия, Кувейт, Иордания, Марокко и Пакистан. Они обеспечивали Соединенным Штатам необходимую поддержку и значительно смягчали трения между Вашингтоном и наиболее активными исламскими движениями.

В первые месяцы своего президентства Обама попытался сделать реверанс в сторону арабо-исламского мира, символом чего стала его речь в Каирском университете, действительно вызвавшая положительный резонанс у мусульман. Однако ее следствием явилось и снижение рейтинга Обамы до пяти процентов в Израиле, что стало угрожать уже электоральной коалиции Демократической партии, в которой еврейские организации играют заметную роль. Результатом стал очевидный откат от первоначально заявленной ориентации и возвращение к более традиционным подходам.