Текст книги "РККА: роковые ошибки в строительстве армии. 1917-1937"

Приказы по 23-му стрелковому корпусу БВО фиксируют лекционно-теоретический уклон в обучении и в проверенных в декабре 1936 г. 155-м и 156-м стрелковых и 52-м артиллерийском полках 52-й стрелковой дивизии (занятия «сугубо теоретические», «нет практического показа»), и в обследованных в начале января 1937 г. 109-м стрелковом и 37-м артиллерийском полках 37-й стрелковой дивизии, и в проверенной в конце апреля ее отдельной саперной роте. То же самое читаем мы и в приказе по 154-му стрелковому полку 52-й дивизии № 8 от 2 января 1937 г.: «Тактическая подготовка качественно низка […] много болтовни, мало показа и практики»³⁷⁵…

Комиссии АБТУ РККА, обследовавшие в марте – июне 1937 г. ряд танковых частей и соединений КВО и БВО, отметили тот же уклон и в 1-й и 4-й тяжелых танковых бригадах, и в 3-й, 8-й и 133-й механизированных. «Чрезмерное увлечение занятиями в классе, теорией вопроса […]», – значится, например, в акте проверки 8-й мехбригады КВО 15–17 марта 1937 г. «[…] Как полевые, так и классные занятия страдают излишней теоретичностью […]», – читаем мы в составленном месяц спустя той же комиссией докладе о результатах проверки 3-й мехбригады БВО³⁷⁶.

То, что в обучении бойца и младшего командира Красной Армии «преобладает рассказ», констатировал – в директивном письме от 27 июня 1937 г. – и сам начальник Генштаба РККА А.И. Егоров³⁷⁷.

Трудно даже представить, до чего доходило в «предрепрессионной» РККА игнорирование принципа наглядности обучения»! Тут:

– и обучение устройству винтовки и правилам ее сбережения и чистки без винтовки, без наглядных пособий и без ружейной принадлежности (52-й артиллерийский полк 52-й стрелковой дивизии БВО, декабрь 1936 г.; 6-я стрелковая рота 3-го стрелкового полка 1-й стрелковой дивизии МВО, апрель 1937 г.; в остальных ротах целому взводу все это показывали на одной винтовке),

– и объяснение взаимодействия частей пулемета не на пулемете или наглядном пособии, а посредством читки наставления (77-й стрелковый полк 26-й стрелковой дивизии ОКДВА, весна 1937 г.),

– и обучение технике заряжания и разряжания винтовки без патронов (3-й стрелковый полк 1-й стрелковой дивизии МВО, апрель 1937 г.), без патронов и подсумков, а то и без патронов, и без подсумков, и без винтовок (1-я пулеметная рота 62-го стрелкового полка 21-й стрелковой дивизии ОКДВА, 5-я стрелковая рота 197-го и 7-я стрелковая рота 198-го стрелкового полка 66-й стрелковой дивизии той же армии, декабрь 1936 г.),

– и обучение колке чучел без чучел, с нанесением ударов штыком «в воздух» (77-й стрелковый полк 26-й стрелковой дивизии ОКДВА, весна 1937 г.),

– и обучение ориентированию по компасу и местным предметам без компаса и не на местности, а в классе и без наглядных пособий (105-й стрелковый полк 35-й стрелковой дивизии ОКДВА, рубеж 1936 и 1937 гг.),

– и обучение действиям в поле и в бою путем читки устава или «разговоров», без показа и практической тренировки (ОКДВА, декабрь 1936 – январь 1937 г.),

– и объяснение правил подгонки снаряжения и наматывания обмоток без показа на самих снаряжении и обмотках (3-й стрелковый полк 1-й стрелковой дивизии МВО, где в апреле 1937 г. командир 3-й стрелковой роты, «расхаживая перед выстроенной ротой, 15 мин[ут] объяснял словесно намотку портянок»; в результате «на подгонку снаряжения потратили 2 ч[аса], а снаряжение осталось неподогнанным»: ранцевые ремни не подогнаны к поясным, «обмотки намотаны кому как в голову пришло, котелки в разные стороны, из-под гимнастерок у бойцов видны рубашки»³⁷⁸),

– и объяснение правил подготовки к маршу и сбережения ног на марше путем читки наставления, а не показа на предметах обмундирования и снаряжения (76-й и/или 77-й стрелковые полки 26-й стрелковой дивизии ОКДВА, декабрь 1935 г.; 2-й батальон 116-го стрелкового полка 39-й стрелковой и 3-й батальон 198-го стрелкового полка 66-й стрелковой дивизии той же армии, декабрь 1936 г.),

– и объяснение устройства материальной части танка и бронеавтомобиля, правил ухода за ней и устранения неисправностей без показа на самой матчасти, «лекционным» методом (танковые войска ОКДВА, декабрь 1936 – март 1937 гг., отдельный разведывательный батальон 52-й стрелковой дивизии БВО, декабрь 1936 г.),

– и объяснение устройства зажигания двигателя не на двигателе, а «на пальцах» (отдельный танковый батальон 26-й стрелковой дивизии ОКДВА, начало 1937 г.),

– и объяснение устройства телефона, телеграфного аппарата и радиостанции и правил работы на них не на телефоне, аппарате и станции, а при помощи теоретической беседы (войска связи ОКДВА, 1935 г.; взвод связи 3-го батальона 109-го стрелкового полка 37-й стрелковой дивизии БВО, август 1935 г.; отдельный батальон связи 44-й стрелковой дивизии КВО и роты связи ее 130-го и 132-го стрелковых полков, июнь 1936 г.),

– и объяснение правил подготовки телефона и катушки с проводом к выходу в поле не на телефоне и катушке и не на наглядных пособиях, а путем читки наставления (штабная батарея 52-го артполка 52-й стрелковой дивизии БВО, ноябрь 1936 г.) …

В отдельной саперной роте 37-й стрелковой дивизии БВО зимой и весной 1937 г. даже саперное дело изучали «преимущественно теоретически, в классе, а не практически», в поле. А в 70-м стрелковом полку «ударной» 24-й стрелковой дивизии КВО в середине мая 1937 г. ухитрялись вносить элемент «лекционности» и в полевые тактические занятия («занятия в поле приближают к классным занятиям») ³⁷⁹.

Комсостав и младший комсостав «предрепрессионной» РККА с каким-то патологическим упорством не использовал имевшиеся в частях учебные приборы и наглядные пособия. Так, в 3-й пулеметной роте 155-го стрелкового полка 52-й стрелковой дивизии БВО в декабре 1936 г. устройство винтовки изучали только на боевом оружии – хотя в роте имелись разрезы винтовки, на которых были лучше видны и детали и взаимодействие их при выстреле. В 8-й механизированной бригаде КВО в марте 1937 г. располагая учебными приборами наблюдения и стрельбы, стрелковую тренировку все равно сводили к… теоретическому решению стрелковых задач в классе. В 3-м стрелковом полку 1-й стрелковой дивизии МВО в апреле 1937 г., имея ящики с песком, все-таки не использовали их для объяснения бойцам перед тактическим занятием задачи, поставленной подразделению, и пусть схематического, но все же показа их, бойцов, действий в бою…

Кроме этих частей и соединений, игнорирование имеющихся учебных приборов (в первую очередь стрелковых) и наглядных пособий в БВО отмечалось и в 8-й стрелковой дивизии в марте 1935 г., и в 1-й тяжелой танковой бригаде в июле 36-го и июне 37-го, и в 109-м стрелковом полку 37-й стрелковой дивизии в январе 37-го, и в 3-й механизированной бригаде в апреле 37-го. В КВО (недостаточное использование учебных пособий и приборов в котором признал даже его отчет за 1935 год) – и в 45-й стрелковой дивизии в августе 36-го и в 4-й тяжелой танковой и 133-й механизированной бригадах в марте 37-го. А в ОКДВА – и в 21-й стрелковой дивизии в мае 35-го и в начале 37-го, и во всей Приморской группе в январе 36-го, и в танковых частях Примгруппы в марте 36-го (неиспользование тренажеров для обучения вождению), и в 62-м стрелковом полку 21-й стрелковой, 103-м и 105-м стрелковых полках 35-й стрелковой и 274-м стрелковом полку 92-й стрелковой дивизии в конце 36-го – начале 37-го (правда, в большинстве частей ОКДВА учебных пособий тогда вообще не было) …

Встречалась и другая крайность – приводившая, однако, к тому же результату, то есть к плохой выучке бойцов. В 8-й и 27-й стрелковых дивизиях БВО в марте 1935 г. учебными стрелковыми приборами пользовались, но неумело, а в 1-й тяжелой танковой бригаде того же округа в конце июня 1937 г. эти приборы использовали (если вообще использовали) чисто формально, с нарушением правил – из-за чего использование теряло всякий смысл. В танкетном батальоне 132-го стрелкового полка 44-й стрелковой дивизии УВО весной 1935 г. пошли в этой бездумности еще дальше и ничтоже сумняшеся обучали бойцов на… неисправных стрелковых приборах («Калечат, а не обучают», – в сердцах выразились во 2-м отделе Штаба РККА³⁸⁰).

Недостаточное знание комсоставом службы младшего командира и бойца и младшим комсоставом – службы бойца

На выучке одиночного бойца в «предрепрессионной» РККА сказывалось и то, что комсостав и младший комсостав часто не владели не только умением передать знания и привить навыки, но и самими знаниями и навыками, которые следовало передать бойцу. Так было даже перед самым началом чистки армии. «Навыки практической работы среднего и младшего командира по обучению бойцов и подразделений не вполне освоены, и зачастую они не могут лично показать бойцу прием или действие», – значилось в посвященном итогам зимних и весенних проверок войск ряда округов директивном письме начальника Генштаба РККА А.И. Егорова от 27 июня 1937 г. А в подведшем итоги майских и июньских проверок июльском приказе командующего ОКДВА В.К. Блюхера прямо добавлялось: не могут потому, что и сами не знают, как это делается!³⁸¹

Из письма Егорова следует, что показать «прием или действие» не умели даже тем, кто сам скоро должен был показывать это бойцу – курсантам полковых школ. Ведь в их навыках зимой и весной 1937-го были те же самые пробелы, что и в навыках бойцов линейных подразделений (и те и другие плохо отработали перебежки, переползание, выбор места для стрельбы и наблюдения, маскировку, самоокапывание «и проч.»)³⁸².

Как это было уже не раз, наше предположение подтверждают документы того из трех подробно исследуемых нами военных округов, от которого их сохранилось больше всего – ОКДВА. «По всем видам подготовки», указывалось в подведшей итоги майских и июньских проверок справке «Состояние боевой подготовки войск ОКДВА к 15 июля 1937 г.», курсанты полковых школ «не получают достаточных знаний вследствие отсутствия их у младших командиров». Проведенный в конце апреля 37-го в ОКДВА сбор начальников полковых школ показал, что таких знаний не хватало и им – продемонстрировавшим «неумение замечать недочеты» и «неумение глубоко и детально отрабатывать мелочи тактических действий одиночного бойца и отделения»³⁸³.

В итоге получалась ситуация, обрисованная в той же справке о состоянии ОКДВА к 15 июля 1937 г.: «Младший командир по своей подготовке и практическим навыкам во владении оружием и исполнении приемов физической и строевой подготовки не являет собой образцового примера для бойца». Или в выступлении на рабочем совещании 18 мая 1936 г. политрука 70-го стрелкового полка «ударной» (!) 24-й стрелковой дивизии КВО Цыпрыса: подготовка младших командиров «иногда слабее подготовки многих курсантов» полковой школы³⁸⁴…

Младшего командира пехоты, констатировал в своем докладе от 1 декабря 1935 г. «Об итогах боевой подготовки РККА за 1935 учебный год…» начальник 2-го отдела Генштаба РККА А.И. Седякин, отличают «недостаточное знание «мелочей» походно-боевой, внутренней и караульной службы и уменье хорошо их налаживать в обучении подчиненных. И эти «мелочи» пока еще ложатся всей своей тяжестью на среднего командира»³⁸⁵.

Но, как мы уже видели, службу рядового бойца как следует не знал и этот последний! «Вследствие невысокого качества занятий со средним звеном командного состава и невысокого уровня его одиночной подготовки [здесь: подготовки в объеме требований к одиночному бойцу. – А.С.] в области тактики, стрельбы и знания техники, – прямо указывалось в отчете штаба ОКДВА от 18 мая 1937 г., – занятия по одиночной подготовке с красноармейцами тоже носят неконкретный, поверхностный характер и, как результат этого, не дают должного эффекта»³⁸⁶.

То же и со знанием службы младшего командира. Старшие и средние командиры полковых школ, подчеркнул 26 мая 1937 г. на 3-й партконференции ОКДВА заместитель командующего Особой Дальневосточной комкор М.В. Сангурский, «не знают мелких, небольших, но чрезвычайно важных навыков, которым надо учить мл[адшего] командира. Они не являются, если можно так выразиться, […] образцами мл[адшего] командира по своим знаниям […]»³⁸⁷.

Особенно часты в источниках указания на незнание комсоставом и младшим комсоставом стрелкового дела – устройства оружия, правил ухода за ним и стрельбы из него.

В пехоте «младший н[ач] с[остав] слабо знает порученное ему вооружение, – отмечалось, например, в приказе командующего Приморской группой ОКДВА И.Ф. Федько № 0640 от 4 декабря 1936 г., – допускает целый ряд недопустимых ошибок по вопросам чистки и сбережения»³⁸⁸. Начальник штаба 61-го стрелкового полка 21-й стрелковой дивизии этой группы майор П.М. Донской тот факт, что «младшие командиры плохо знают свое оружие», вынужден был констатировать еще и 4 марта 1937 г.³⁸⁹. В проверенных в августе 1936-го артотделом Примгруппы 59-й и 66-й стрелковых дивизиях матчасть стрелкового оружия и подготовку его к стрельбе слабо знали как младшие, так и средние командиры, а из отчета штаба ОКДВА от 18 мая 1937 г. следует, что еще полгода спустя так было во всей этой армии (приходится, указывалось в отчете, ликвидировать «отсутствие у командного состава» «знания состоящей на вооружении подразделения матчасти»³⁹⁰)…

То же и в БВО. Проверки ряда частей, значилось в приказе И.П. Уборевича № 07 от 15 января 1936 г., показали, что устройство оружия недостаточно знает и командный состав; «во многих частях» он не смог наладить и «правильную чистку» оружия³⁹¹. Плохое знание комсоставом матчасти своего вооружения зафиксировали и в одном из трех полков, проверенных в мае – августе 36-го артотделом БВО – во 2-м батальоне 10-го стрелкового полка 4-й стрелковой дивизии. А в одной из двух стрелковых дивизий БВО, чье «предрепрессионное» состояние источники освещают довольно подробно – 37-й – та же картина была еще и в январе 1937 г. Комсостав ее 109-го стрелкового полка названия частей оружия использовал «в большинстве неуставные», а из 28 средних и старших и 14 младших командиров, проверенных в 110-м стрелковом, соответственно 29 % и 72 % матчасть винтовок и пулеметов вообще знали слабо³⁹². В ряде случаев комсостав 37-й слабо знал и правила чистки оружия.

В передовом КВО возглавивший его 11 мая 1937 г. командарм 2-го ранга И.Ф. Федько вскрыл и вовсе невероятные вещи. «[…] Было обнаружено в частях, – сообщил он 21 ноября 1937 г. на Военном совете при наркоме обороны, – что командиры отделений, взводов и рот не умеют заряжать винтовки. Когда был проверен старший командный состав, то получили такую же картину. Отсюда […] комсостав учит не показом, а рассказом»³⁹³. (Впрочем, старший и высший комсостав возглавлявшейся ранее Федько Приморской группы ОКДВА на проведенный 25 июля – 12 августа 1937 г. новым командующим командармом 2-го ранга М.К. Левандовским тактико-технический и огневой сбор тоже «пришел с ограниченным уровнем огневой подготовки»³⁹⁴…).

Еще в марте 1937 г. правила сбережения оружия нетвердо знал и младший комсостав такой элитной части как 3-й стрелковый полк 1-й стрелковой дивизии МВО.

Что до правил стрельбы, то в том же КВО еще в 1936-м – как признали даже составители «отлакированного» годового отчета этого округа – «вполне сознательного и самостоятельного стрелка» не удалось выработать именно из-за «нетвердого» знания комсоставом пехоты правил ведения огня. («Командный состав еще нетвердо усвоил существо упражнения», – подтверждал, выступая 21 мая 1936 г. на партсобрании штаба 45-й стрелковой дивизии, начальник штаба 8-го стрелкового корпуса КВО комбриг И.С. Кособуцкий; налицо «незнание того, над чем работаем»…)³⁹⁵.

В ОКДВА комсостав не мог образцово показать бойцу приемы занятия положения для стрельбы и изготовки к стрельбе еще и весной 1937-го; младшие комвзводы 4-й стрелковой роты 115-го стрелкового полка 39-й стрелковой дивизии не знали тогда, что такое угол прицеливания, линия прицеливания, угол выстрела, не умели найти в таблице величину выноса точки прицеливания при стрельбе по движущейся цели…

В 109-м стрелковом полку одной из двух подробно освещаемых источниками стрелковых дивизий «предрепрессионного» БВО (37-й) в августе 1935 г. «во всех подразделениях» младшие и часть средних командиров не умели правильно прицеливаться³⁹⁶. А в пулеметном батальоне 154-го стрелкового полка второй такой дивизии (52-й) еще 26 мая 1937 г. нашелся и такой младший командир, который со спокойной душой обучал бойцов наводке на станковом пулемете, наклоненном… набок (одно колесо выше другого)! Иными словами, он не понимал даже основ стрельбы – не представлял, как летит пуля…

Не лучше были подготовлены здесь и командиры-танкисты. Так, годовой отчет автобронетанковых войск ОКДВА от 19 октября 1935 г. тот факт, что в изучении младшим комсоставом (командирами танков и командирами башен) правил стрельбы из пушки и пулемета и «сведений из баллистики» достигнуты лишь «малозаметные сдвиги», объяснял недостаточным знанием этого и самими обучающими – «командным составом»³⁹⁷. А в одном из двух танковых соединений БВО, от которых сохранились приказы за «предрепрессионный» период – 4-й механизированной бригаде – комсостав еще и в марте 1937-го недостаточно знал устройство винтовки и танкового пулемета ДТ…

Комсостав не владел и навыками осмотра оружия – а ведь он должен был привить их младшим командирам, которым надлежало проверять состояние оружия в своем подразделении…

Практические навыки по осмотру, указывалось в приказе комвойсками БВО № 07 от 15 января 1936 г., у комсостава стрелковых и артиллерийских частей «почти вовсе отсутствуют»³⁹⁸; то же самое констатировалось и в приказе № 092 от 31 мая того же года; так же охарактеризовал в своем приказе № 021 от 22 марта 1937 г. большинство своего комсостава и командир 4-й механизированной бригады БВО полковник В.И. Чуйков. В проверенной в январе 1937 г. на предмет состояния вооружения 37-й стрелковой дивизии БВО комсостав правила и технику осмотра оружия знал слабо, а в пяти из шести проверенных 13 января подразделений 154-го и 155-го стрелковых полков 52-й стрелковой дивизии и вообще не знал. Из шести проверенных в 155-м полку лейтенантов осмотр ручного пулемета не умел произвести никто, а технику осмотра винтовки и станкового пулемета удовлетворительно знал лишь один… По-видимому, не лучше был подготовлен здесь и комсостав ОКДВА: ведь обученный им младший командир (как отметил в том же январе 1937-го начштаба Особой Дальневосточной С.Н. Богомягков) технику осмотра оружия «твердо не знал»³⁹⁹ (29 марта точно такую же оценку своему младшему комсоставу дал и командир 3-го стрелкового полка 1-й стрелковой дивизии МВО).

Пехотный комсостав «предрепрессионной» РККА не владел также техникой штыкового боя. «Почему у нас ни один командир не считает своей обязанностью знать рукопашный бой? – возмущался 23 ноября 1937 г. на Военном совете при наркоме обороны инспектор физподготовки и спорта РККА дивизионный комиссар А.А. Тарасов. – […] Он не обеспечивает рукопашный бой только потому, что боится винтовку взять, потому что она валится у него из рук. Он не натренирован и образцом до сих пор [выделено мной. – А.С.], к сожалению, служить не может». Двумя днями раньше Маршал Советского Союза С.М. Буденный поведал тому же совету, как ему, после назначения его в мае 1937-го командующим войсками МВО, пришлось учить штыковому бою даже начальников полковых школ. «А ведь это начальник полковой школы, – подчеркнул он. – Раньше он мог вот так стоять перед подчиненными и рассказывать, а сам показать не мог, не знал». При этих словах в зале раздались голоса: «Правильно. Правильно, Семен Михайлович»⁴⁰⁰…

Заявления Тарасова и Буденного подтверждают отчет штаба ОКДВА от 18 мая 1937 г. («подготовка командного […] состава по штыковому бою совершенно неудовлетворительная») и приказ командира 23-го стрелкового корпуса БВО комдива К.П. Подласа № 021 от 16 мая 1937 г.: «Проверенный мной командный состав 156 с[трелкового] п[олка] штыком владеть не умеет»⁴⁰¹…

Отчет штаба ОКДВА от 18 мая 1937 г. признал, что у пехотных командиров Особой Дальневосточной «совершенно отсутствуют» «навыки и практические сноровки в искусстве ближнего боя» и что необходима «ликвидация отсутствия у командного состава тех[нических] знаний и навыков» по физической подготовке⁴⁰². Показать бойцу, как нужно выполнить упражнение, не умели тогда и в 3-м стрелковом полку 1-й стрелковой дивизии МВО…

Из отчета начальника 3-го отдела УБП РККА комдива М.А. Рейтера о проверке им 6—20 июня 1937 г. боевой подготовки 6-й стрелковой дивизии МВО видно, что младший комсостав тамошних полковых школ не знал и техники действий бойца в бою – перебежек, самоокапывания и маскировки.

На то, что незнание младшим комсоставом пехоты тактики одиночного бойца было распространено и в других округах, указывает, в частности, выступление командира 32-й стрелковой дивизии ОКДВА полковника Н.В. Смирнова на 1-й партконференции Приморской группы ОКДВА 13 или 14 мая 1937 г.: «Особенно слабо знают уставы младшие командиры и старшины. На нашем стрельбище и на занятиях можно найти целый ряд отступлений от уставных положений»⁴⁰³. В 156-м стрелковом полку 52-й стрелковой дивизии, докладывал 4 декабря 1936 г. майор Пешков из штаба 23-го стрелкового корпуса БВО, командиры отделений уставы знают слабо и ответы бойцов на занятиях «поверяют, будучи сами не уверены в правильности этих ответов»⁴⁰⁴. Не исключено, что и здесь имелись в виду и занятия по тактике.

В танковых войсках командиры недостаточно (а то и просто плохо) знали и все то, чему должны были обучать механиков-водителей – и материальную часть танка, и правила ухода за ней, и правила ее эксплуатации.

Количество и объем источников, освещающих выучку войск связи «предрепрессионной» РККА, незначительны – но и в них зафиксированы факты незнания комсоставом того, чему он должен был обучать бойца. В первой же части войск связи БВО, чей комсостав проверило летом 1936 г. УБП РККА (отдельном батальоне связи 2-й стрелковой дивизии) «у преобладающего большинства» командиров оказались слабы знания по электротехнике и радиотехнике. «При указанном положении, – подчеркнули проверявшие, – комсостав вести подготовку своих подчиненных должным образом, конечно, не может, а отсюда – кустарничает»⁴⁰⁵. Больше того, он не владел и навыками, необходимыми рядовому связисту: не умел сноровисто подготовить к работе рацию (не говоря уже о самой работе на ней) и плохо умел работать на телеграфных аппаратах Морзе. И это, напомним, в «ударной» дивизии…

Впрочем, во всех (sic!) отдельных батальонах связи стрелковых дивизий Приморской группы ОКДВА комсостав еще зимой 37-го «слабо» работал и на телеграфных аппаратах и на рациях. Это признал отчет самих же войск связи Примгруппы за зимний период обучения 1936/37 учебного года (от 24 апреля 1937 г.) ⁴⁰⁶.