Текст книги "РККА: роковые ошибки в строительстве армии. 1917-1937"

Все то же самое констатировали и работники АБТУ РККА, проверившие весной 1937 г. состояние танкового вооружения и организацию парковой службы в 12-й механизированной бригаде и 26-м механизированном полку 26-й кавалерийской дивизии КВО, в 13-й мехбригаде МВО, 18-й, 19-й и 31-й мехбригадах ЛВО и в танковых частях 2-й и 81-й стрелковых и 27-й кавалерийской дивизии БВО. А в 8-й механизированной бригаде КВО отсутствие регулярного осмотра матчасти (и, соответственно, профилактического ремонта) довело до того, что к середине марта 1937 г. в заводском ремонте находились или требовали его около 30 % танков⁵⁵⁰.

Столь же распространенным было и невыполнение комначсоставом автобронетанковых войск такой своей обязанности, как контроль за технической исправностью машин, выводимых из парка. Проверив весной 1936 г. 610 путевок, выданных водителям автомашин 3-й механизированной бригады БВО, отметку техника о проведении техосмотра нашли только на 118 (и это несмотря на множество соответствующих приказов, издававшихся всеми от наркома до командира бригады)⁵⁵¹. Да и в этих 118 случаях техосмотр, возможно, был чисто формальным: в приказе комвойсками БВО № 093 от 2 июня 1936 г. (в котором и досталось 3-й мехбригаде) отмечалось, что такая практика характерна для всего округа. Но не помог и приказ № 093: еще и весной 1937-го осведомители особистов сообщали из 3-й мехбригады, что «должного ухода за материальной частью, ее подготовкой и эксплуатацией со стороны технического и командного состава нет»⁵⁵²…

Упомянутая выше проверка АБТУ РККА ряда танковых частей и соединений четырех округов весной 1937 г. показала, что состояние выводимых из парка машин не контролируется и в 13-й мехбригаде МВО, 12-й мехбригаде и 26-м мехполку 26-й кавдивизии КВО и в танковых частях 2-й и 81-й стрелковых дивизий БВО. Инструкторская группа полковника Л.А. Книжникова из того же АБТУ в начале марта выявила, что этот контроль недостаточен и в отдельном танковом батальоне 24-й стрелковой дивизии КВО.

Начальники политотдела 133-й мехбригады КВО – бригадный комиссар П.К. Смирнов и сменивший его батальонный комиссар Крылов – на протяжении полугода трижды (5 сентября 1936 г. и 13 февраля и 9 марта 1937 г.) докладывали, что командование частей «безответственно и формально относится к соблюдению правил парковой службы и эксплуатации» и выпускает в эксплуатацию неисправные танки (из-за чего в августе 36-го попали в аварии четыре БТ-7 и БТ-2, а в январе – феврале 37-го – три БТ-7). О том же доносил 27 января 1937 г. и начальник политотдела 23-й механизированной бригады ОКДВА полковой комиссар В. Резепов: у комначсостава налицо лишь «тенденция быстрее вывести машину из парка. Контроль за техническим состоянием машин полностью не осуществляется». В учебном батальоне 23-й эта «тенденция» жила еще и в апреле⁵⁵³…

Еще одним проявлением стремления «делать «как легче» была нетребовательность комначсостава к ликвидации тех неисправностей, которые все-таки оказывались обнаруженными.

Отчет автобронетанковых войск ОКДВА от 19 октября 1935 г., и тот не смог не сознаться во «все еще не изжитом до конца невнимании к «мелочам», выражающимся в разнообразных мелких дефектах машин, могущих быть без всякого труда устраненными силами экипажей машин и средствами части» – а также в «скачкообразности во внимании к уходу» за вооружением⁵⁵⁴. И действительно, проверив в январе и марте 1935 г. вооружение отдельных танковых батальонов 34-й и 32-й стрелковых дивизий, московские инспектора установили, что в первом из них об имеющихся неисправностях знали командиры и рот и взводов, но неисправности тем не менее не устранялись, «даже о выдаче зап[асной] пружины создалась переписка вместо того, чтобы взять запасную пружину и поставить ее на место». Командир 2-й роты своим попустительством к плохому уходу за вооружением довел каналы пулеметных стволов танкеток Т-27 до неудовлетворительного состояния («Его разговоры – «нет тряпок, пакля плохая, в расположении роты темно» – передались на [так в документе. – А.С.] подчиненных»). В батальоне 32-й дивизии тоже «об обнаруженном недостатке продолжительное время знали все, но своевременно» все равно не устраняли⁵⁵⁵… То же самое было тогда:

– и в 8-й механизированной бригаде УВО/КВО (где весной 1935 г. ПУ РККА вскрыло «вреднейшую практику» заботиться лишь о том, «чтобы машина, как «броневая коробка», вышла из гаража на учение и вернулась оттуда обратно «своим ходом» – а на состояние вооружения танка не обращать внимания),

– и в 1-м стрелковом корпусе ЛВО (командир которого В.Н. Курдюмов 2 февраля 1936 г. пенял своим подчиненным, что танки и автомобили у них ставят на консервацию в небоеготовом состоянии),

– и во 2-й механизированной бригаде ОКДВА (где в том же месяце тоже выявили, что, ставя танки на консервацию, на них лишь «навели поверхностный блеск (покрасили), а ремонта почти никакого» не делали – и где еще в марте 1936-го многие БТ-5, Т-37 и бронеавтомобили БА-3 эксплуатировали, не устраняя вскрытых дефектов),

– и в отдельном танковом батальоне 40-й стрелковой дивизии ОКДВА (командование которого знало о дефектах Т-26, отправленных 25 марта 1936 г. в район конфликта у Хунчуна, но ничего для их устранения не делало),

– и в 4-й механизированной бригаде БВО (вне всякого сомнения, именно к ней относилось замечание, сделанное в марте 1937 г. бывшим командиром одного из ее танковых батальонов П.М. Арманом: «[…] Иногда на мелочах мы делаем упущения и вот из-за этих мелочей у нас имеется большое число аварий»)⁵⁵⁶.

Ничего не изменилось и к началу чистки РККА. В 8-й механизированной бригаде КВО зимой 37-го на мелкие неисправности комначсостав не обращал внимания точно так же, как и в 35-м: инструкторская группа полковника Л.А. Книжникова из АБТУ РККА выявила, что те Т-26 этой бригады, которые не требуют заводского ремонта, «в большинстве своем имеют ряд мелких дефектов». В конце апреля то же самое было обнаружено ею и в 3-й механизированной бригаде БВО: «машины имеют дефекты и неисправности, устранимые силами и средствами подразделений»⁵⁵⁷. В 5-й механизированной бригаде БВО даже к апрелю 1937 г. не ликвидировали «наследство былого увлечения прыжками» через рвы – изгиб качающих рычагов подвески у полусотни БТ-5⁵⁵⁸. Невыполнение приказов о профилактике поломок автобронетехники и тракторов констатировал и приказ командующего Приморской группой ОКДВА № 0195 от 25 мая 1937 г.

Именно невыполнение своих обязанностей комначсоставом привело, по мнению замнаркома обороны М.Н. Тухачевского, к ухудшению в 1935 г. состояния матчасти артиллерии РККА: «Люди устают от учения, соответствующего нажима на исправление материальной части нет, и оружие ухудшается»⁵⁵⁹. Того же мнения был и инспектировавший в октябре 1936 г. 40-ю стрелковую дивизию ОКДВА комбриг К.Д. Голубев из УБП РККА: большое количество неисправных орудий в 40-м артполку следует объяснить «либеральным отношением» комсостава к «обнаруженным недочетам» в содержании матчасти. Тыловик из 62-го стрелкового полка 21-й стрелковой дивизии той же армии Баранов еще и 9 мая 1937 г. сетовал, что из полковой батареи «по 1½ месяца не приносят ломаное оружие для ремонта»⁵⁶⁰. А в 44-м и 100-м артиллерийских полках (соответственно 44-й и 100-й стрелковых дивизий УВО) к марту 1935-го – несмотря даже на особое напоминание – уже год как не соизволяли выполнить директиву начальника артиллерии округа о нанесении на 122-мм гаубицы образца 1910 и 1910/30 г. рисок и полос, помогающих предупредить повреждение орудия при больших недокатах ствола после выстрела.

Игнорирование своих прямых обязанностей позволяли себе и командиры-связисты. Одной из причин плохого состояния средств связи в округе, значилось в приказе по КВО № 051 от 7 апреля 1937 г., является, как и раньше, слабость контроля, «недостаточность чувства ответственности» у комсостава⁵⁶¹. После проверки 22 марта 1937 г. роты связи 176-го стрелкового полка 59-й стрелковой дивизии ОКДВА наладить контроль за содержанием имущества приказал сам врид командующего Приморской группой – но начштаба дивизии полковник М.М. Камионский приказ не выполнил, у комсостава роты «чувство ответственности» тоже не проснулось, и проведенная 4–5 мая повторная проверка показала, что хранение вооружения даже ухудшилось…

Неисполнение комначсоставом «предрепрессионной» РККА своих обязанностей поощрялось либеральным отношением начальников к невыполнению их приказов (которое также было не чем иным, как невыполнением своих служебных обязанностей, то есть той же недисциплинированностью). Поистине криком души были слова одного из командиров авиационной армии особого назначения (АОН), с которыми он обратился 10 июня 1937 г. на активе Наркомата обороны к К.Е. Ворошилову: «Вся наша беда в том, что мы не умеем не только выполнять Ваши приказы в срок, точно, но и не умеем добиться того, чтобы Ваши приказы выполнять. Это разгильдяйство, к которому мы привыкли сверху донизу. Ну, не выполнил и не выполнил. Тов. Алкснис [начальник ВВС РККА. – А.С.] издал приказ, – не выполнили, – тоже ничего; тов. Хрипин [командующий АОН. – А.С.] издал приказ, – не выполнили, – тоже ничего»⁵⁶²…

Что «необходимо со всей резкостью подчеркнуть», заявил на разборе мартовских учений 1936 года в Приморье командир Особого стрелкового корпуса комкор М.В. Калмыков, это то, что «нет борьбы за точное выполнение приказа, как со стороны самого начальника, отдавшего приказ, так и со стороны всего комсостава, особенно штабов всех степеней […]»⁵⁶³. «Ст[аршие] командиры и их штабы, – писал 25 марта 1937 г. в составленном им для В.К. Блюхера докладе-справке о выполнении приказов начальник штаба ОКДВА С.Н. Богомягков, – сами быстро принимают приказы к исполнению, но средний и младший командный состав недостаточно воспитан в четкости выполнения», а в результате «старшие штабы и командиры принуждены повседневно заниматься мелочным руководством в отдельных подразделениях и частях»⁵⁶⁴. Иными словами, старшие начальники выполняли за недисциплинированных подчиненных их обязанности – вместо того, чтобы решительными мерами «воспитать» их «в четкости выполнения»…

Задачу повысить требовательность на предмет «перевоспитания частей в направлении безукоризненного исполнения приказов и уставов» перед командующим Приморской группой, командирами корпусов Приамурской группы и начальниками родов войск и служб ОКДВА В.К. Блюхеру пришлось ставить еще и по окончании зимнего периода обучения 1936/37 учебного года⁵⁶⁵.

Однако для «перевоспитания» недисциплинированных подчиненных их надо было неустанно, систематически контролировать. «Наиболее легкий метод» контроля, напоминал в феврале 1936 г. комкор-1 В.Н. Курдюмов, «это доклады исполнителей. Но такому методу контроля мы знаем цену, а цена ему – грош. […] Лично, лично нужно контролировать, лично нужно проверять и в отдельных случаях комиссиями. […] Только тогда каждый исполнитель будет полностью отвечать за свою работу и выполнять ее добросовестно. Этот исполнитель будет знать, что за плохую работу ему не поздоровится, так как задачу ему поставили ясно, материально ее выполнение обеспечили, в ходе работы ему помогли, его работой интересовались.

Вот когда у нас появятся ответственные исполнители. Когда? Да с того момента, как появятся ответственные руководители»⁵⁶⁶.

Но руководители тоже стремились «делать «как легче» – и проверять, выполняются ли их приказы, ленились. «Контроль по-прежнему бессистемный», – отмечалось в докладе об итогах весеннего инспектирования ряда округов 2-м отделом Штаба РККА⁵⁶⁷. О «плохом контроле» за ходом боевой подготовки в «дорепрессионные» времена докладывало 31 июля 1937 г. и политуправление КВО⁵⁶⁸; как мы могли убедиться выше, оценки этого доклада отнюдь не были преувеличенными. И действительно, в протоколах партсобраний обеих «предрепрессионных» парторганизаций КВО, от которых эти откровенные и информативные документы сохранились в сколько-нибудь заметном количестве, мы встречаем заявления о том, что в штадиве плохо поставлен контроль за выполнением приказов (партсобрание штаба 45-й стрелковой дивизии, 13–14 августа 1936 г.), что старшие начальники не контролируют ход боевой учебы (партсобрание 2-го стрелкового батальона 135-й стрелково-пулеметной бригады, 21 апреля 1937 г.). О недостаточности контроля за выполнением приказов говорил (27 или 28 марта 1937 г.) и один из участников общего собрания комначсостава частей 45-й дивизии, дислоцировавшихся в Новоград-Волынске – командир батареи 45-го артполка Бростерман…

Требуя 13 августа 1935 г. от своего штаба изжить недостатки в работе, командир 17-го стрелкового корпуса КВО В.Э. Гермониус «в особенности подчеркнул на [так в документе. – А.С.] контроль за выполнением отдельного приказания»⁵⁶⁹. Но еще 6 апреля 1937 г. отмечал, что командиры полков не контролируют ход огневой подготовки…

Приказы по единственному соединению «предрепрессионного» БВО, от которого они сохранились (23-му стрелковому корпусу), также не обходятся без подобных упоминаний; так, проверив 20–22 февраля 1937 г. ход боевой подготовки 110-го стрелкового полка 37-й стрелковой дивизии, комкор-23 К.П. Подлас обнаружил, что, несмотря на множество приказов по полку, порядка в этом деле так и нет – ибо нет контроля исполнения…

А документы того из трех подробно исследуемых нами военных округов, от которого их сохранилось гораздо больше, чем от других – ОКДВА, – красноречиво свидетельствуют и о последствиях лени в деле контроля подчиненных. В подписанном им 18 мая 1937 г. докладе «Общие условия и анализ боевой подготовки войск ОКДВА за ноябрь 1936 – апрель 1937 гг.» (не путать с отчетом штаба ОКДВА от того же числа) врид начальника 2-го отдела штаба этой армии комдив Б.К. Колчигин выразился предельно резко: недостаточность контроля со стороны штабов армии, Приморской группы и корпусов привела к тому, что «приказы, уставы, наставления, инструкции перестали влиять на жизнь частей и соединений. Некоторое понижение дисциплины и внутреннего порядка повели даже к полной нечувствительности к получаемым указаниям»; так, 6-й Хабаровский отдельный стрелковый полк, «невзирая на ряд конкретнейших указаний на недочеты в боевой подготовке, ни на волос не устранил их». «Мы не выполняем программ боевой подготовки, и с нас не требуют», – подтверждали 16 апреля 1937 г. на партсобрании управления и штаба 21-й стрелковой дивизии⁵⁷⁰…

Судя по тем дивизиям ОКДВА, повседневная жизнь которых известна нам лучше других, в список ленившихся контролировать подчиненных следовало включить и штабы дивизий и полков. Контроль и поверка исполнения, отмечал 19 февраля 1937 г. на партсобрании штаба и управления 21-й стрелковой дивизии начальник 1-й части штадива капитан Щербаков, отсутствуют, «отсюда ряд приказов не выполняется, а многие выполняются с большим опозданием». «Сейчас у нас штабы частей не выполняют ни одного указания, – констатировал он и на партсобрании, состоявшемся 16 апреля, – мы мало уделяем внимания в контроле [так в документе. – А.С.], а в частях забывают о выполнении приказов». «Занятия в частях не контролируются ни штабами, ни командирами», – подтвердил начальник штаба 21-й С.Н. Шерстнев… «Отсутствие» в штабе 120-го стрелкового полка 40-й стрелковой дивизии «какой бы то ни было системы выполнения, контроля и докладов об исполнении приказов вышестоящих командиров» в феврале 1937-го смог обнаружить только командующий Приморской группой – но не штаб дивизии. А начштаба Особой Дальневосточной С.Н. Богомягков в «Кратких выводах о развернутости и состоянии боевой подготовки в частях ОКДВА» (январь 1937 г.), отметил, что не только в частях, но и в подразделениях «контроль за боевой подготовкой […] в основном ограничен лишь стремлением формально выдержать расписание во времени» (так что качество подготовки «планово и четко» не контролируется)⁵⁷¹.

И формальность контроля была, по Богомягкову, одной из трех причин «невысокого качества боевой подготовки» в ОКДВА!

Помощник Б.К. Колчигина майор В. Нестеров в своем докладе от 27 марта 1937 г. выделил «совершенно неудовлетворительный контроль за выполнением приказов» как одну из причин «неудовлетворительной одиночной подготовки бойца в частях ОКДВА», а комбриг К.Д. Голубев из УБП РККА, в октябре 1936 г., – как главную причину запущенности складского хозяйства этих частей: «Старшие начальники по этим вопросам больше воздействуют разговорами и заклинаниями, вместо глубокого контроля и личной проверки с отдачей о результатах проверок в приказе с оценкой работы людей и конкретных мероприятий»⁵⁷²…

Видя нежелание начальников тщательно проверять выполнение подчиненными их обязанностей, и без того недисциплинированный комначсостав начинал полностью пренебрегать теми участками работы, которые не контролировались начальством, и подменять боевую подготовку показухой, очковтирательством.

«У нас, например, – указывал в своем письме от 2 февраля 1936 г. комкор-1 В.Н. Курдюмов, – командиры, не стесняясь, спрашивают: «А что в нынешнем году «в моде»?» – чтобы при организации боевой подготовки «нажимать» только на то, что будет проверяться начальством, и игнорировать все остальное. […] В результате такого подхода к делу со стороны командиров частей мы имеем в частях корпуса постоянные прорывы, постоянные недочеты, отсутствие прочных достижений и успехов»⁵⁷³.

Не менее откровенны были и «дорепрессионные» командиры полков ХВО: от них, писал 20 апреля 1937 г. М.Н. Тухачевскому начальник штаба этого округа комдив П.Л. Соколов-Соколовский, часто можно услышать: «Чему нас поверяют – тому мы и учим», «Как нас поверяют – так мы и учим»⁵⁷⁴.

Комдив, напоминалось 4 мая 1937 г. на партсобрании штаба 26-й стрелковой дивизии ОКДВА, «поверяет не в целом роту и полк, а отдельные отделения, а отсюда командиры рот имеют резерв специальных отделений, успешно подготовленных по тому или иному виду поверки». Благодаря им поверки заканчиваются успешно – хотя в целом 2-й, например, батальон 78-го стрелкового полка просто небоеспособен⁵⁷⁵…

В 5-м механизированном корпусе МВО – чьи танки ежегодно участвовали в майском и ноябрьском парадах на Красной площади – комначсостав предпочитал заниматься только подготовкой к этим парадам. «[…] Корпус и особенно 14 м[еханизированная] б[ригада], по существу, сколько-нибудь регулярно и планомерно не учится, – докладывал 7 декабря 1936 г. заместитель начальника 5-го отдела ПУ РККА бригадный комиссар Е.М. Борисов. – Срывы планов и отдельных занятий – явление нередкое почти во всех областях боевой подготовки. […] В корпусе вообще преобладают парадные настроения. Здесь не очень любят учиться. Прошел парад хорошо – и «слава богу». Там все остальное неважно. В корпусе не сумели сочетать образцовое участие в парадах с систематической полнокровной боевой подготовкой в течение всего года. […] Эти «приливы» и «отливы» в работе – от парада к параду и до маневров, между прочим, сказываются и в том, что в то время, как парад, в котором участвуют несколько сот машин, почти не дает аварий, обычная учеба нескольких десятков машин дала до 40 аварий на бригаду»⁵⁷⁶…

На этом фоне достаточно правдоподобным выглядит и заявление, сделанное уже после начала массовых репрессий, 3 августа 1937 г., на совещании политработников РККА, начальником политуправления ЛВО корпусным комиссаром Т.К. Говорухиным: «[…] Главное внимание в мотомеханизированных частях обращалось на чистку наружных частей… (читает). Представители, которые приезжали из центра, в частности, [начальник АБТУ РККА. – А.С.] т. Халепский, смотрели на внешнюю сторону и никогда не заглядывали вовнутрь, в сердце. Благодаря этому как только выходят на тактические учения, то все машины блестят, а как только пройдут полпути, то половина машин – 7–8—10 – останавливаются и дальше двигаться не могут»⁵⁷⁷.

В КВО летом 1935 г. «забрасывание всех видов боевой подготовки и сосредоточение внимания на одном, нужном для специального показа начальству», дошло до того, что в половине войск округа «отбрасывали все остальные виды боевой подготовки и занимались только одним – подготовкой к маневрам» (для повышения боевой выучки давшим, напомним, очень немного). При этом на части, не выводившиеся на маневры, комвойсками КВО И.Э. Якир и его штаб «вообще не обращали никакого внимания»⁵⁷⁸.

Точно так же поступали они, и организуя летом 1936 г. участие округа во всеармейском соревновании стрелковых батальонов. Вместо того, чтобы обеспечить интенсификацию боевой подготовки всех ста с лишним стрелковых батальонов округа, они негласно назначили для участия в соревновании всего шесть (по одному в 24-й, 44-й, 46-й, 51-й, 60-й и 62-й стрелковых дивизиях) и уделили им «все внимание, время и средства»⁵⁷⁹. На улучшение выучки остальных батальонов не обращали никакого внимания, а в шести перечисленных дивизиях даже ухудшили ее – забрав там для укомплектования 6 «показушных» батальонов лучших бойцов и командиров из остальных 48… И это делалось с благословения того самого Якира, который 10 декабря 1935 г. напоминал Военному совету при наркоме обороны: «Мы становимся на чрезвычайно ошибочную позицию, когда, судя по отдельным опытам, переходим к оценке всей картины», – и который не постеснялся заявить там же днем раньше: «Вопрос о командире – вопрос сегодняшнего дня: подготовиться, будь ты честен, добросовестен […]»!⁵⁸⁰

«Переключение внимания начсостава с вопросов стрелковой подготовки на подготовку к маневрам» – приведшее, в числе прочих причин, к «крайне низким» результатам стрельбы из пулеметов – в сентябре 1935 г. было отмечено и в 43-й стрелковой дивизии БВО⁵⁸¹. «Очковтирательство особенно сильно было развернуто в Киевском военном округе», подчеркнул 4 августа 1937 г., на совещании политработников РККА, начальник политуправления КВО дивизионный комиссар И.М. Горностаев, но «я знаю целый ряд таких фигур» и «по Белорусскому военному округу, людей, которых в наших кругах считали жуками, лицами, способными показать дивизию и т. д.»⁵⁸²…

То же и в ОКДВА. В 1934–1936 гг., признал 14 мая 1937 г., на 1-й партконференции Приморской группы ОКДВА, помощник командира 43-го стрелкового корпуса по политической части дивизионный комиссар Л.Г. Каган, в боевой подготовке «все же в основном мы ориентировались на «подготовку к инспекторским смотрам». «В 23 [механизированной. – А.С.] бр[игаде], – отмечал 27 мая 1937 г., на 3-й партконференции Особой Дальневосточной, инспектор политуправления ОКДВА по мотомехвойскам батальонный комиссар А.С. Батыгин, – мы имеем элементы показности во всей работе, подготовка к разной инспекции, прекращение всякой другой работы перед инспекцией […]». На то же нежелание заставлять себя делать то, что не будет проверяться, указывал 22 апреля 1937 г., на дивпартконференции, и начальник политотдела 66-й стрелковой дивизии бригадный комиссар А.И. Коган: «Застарелая болезнь нашей дивизии – это приниженное внимание к огневой подготовке и зачастую чрезмерное увлечение показной, парадной стороной стрелковой подготовки […]» О том же говорили и на партконференции, прошедшей 26–27 апреля в 39-й стрелковой дивизии. Проходит смотр, констатировал делегат от ее 117-го стрелкового полка капитан И.Я. Лимберг, исчезает и требовательность к подчиненным. «Если мы узнаем, что едет к нам комдив, – напоминал представитель 116-го стрелкового старший лейтенант К.И. Провалов, – то забегаем, зачистим и т. д. – это система у нас, товарищи. А вот когда нас взяли [так в документе. – А.С.] по всем вопросам просматривать, то у нас все недостатки выползли налицо»⁵⁸³…

Сам же комдив-39 подменял боевую подготовку подготовкой к проверкам и инспекциям так виртуозно, что сумел ввести в заблуждение даже такого ярого критика командирской недисциплинированности, как комдив Б.К. Колчигин. Заявив, как мы видели, в докладе «Общие условия и анализ боевой подготовки войск ОКДВА за ноябрь 1936 – апреле 1937 гг.», что приказы «перестали влиять на жизнь частей и соединений», Богдан Константинович оговорил, что 39-я все приказы выполняет. На самом деле комдив Д.С. Фирсов не уважал не только получаемые им, но даже и свои собственные приказы – ничтоже сумняшеся заявив однажды командиру 117-го стрелкового полка С.К. Мамонову (доложившему, что не сможет выполнить приказ Фирсова в срок): «Какой там приказ, брось, не выполняй». Но он «точно знал, когда, какая комиссия и что будет проверять», и «давал установки: «Нажмите на то-то и то-то. Умейте показать…» Занятия же по учебному плану частей, таким образом, срывались»⁵⁸⁴.

По-видимому, «точно знал, когда, какая комиссия и что будет проверять», и командир 76-го стрелкового полка 26-й стрелковой дивизии. «[…] В обыденное время, когда они знали за 15 дней о тревоге – то выходило как будто бы и неплохо, – говорил 26 апреля 1937 г. про 76-й полк на дивизионной партконференции начальник политотдела 26-й дивизии бригадный комиссар Д.С. Леонов. – А вот когда сегодня врид командира корпуса устроил им неожиданную тревогу, то оказалось, что полк недостаточно подготовлен»⁵⁸⁵…

Протокол партсобрания управления 23-й механизированной бригады ОКДВА от 16 апреля 1937 г. напоминает и еще об одном «эффекте», в жертву которому могла приноситься боевая подготовка: «Когда организовывали зимний пробег танков, весь лучший состав 2 б[атальо]на был мобилизован на выполнение этого пробега, а все остальные виды боеготовности [так в документе. – А.С.] были заброшены, и вместо плановой серьезной боевой подготовки бьем на эффект»⁵⁸⁶… А комдив Д.А. Шмидт – командовавший 8-й механизированной бригадой УВО/КВО и ставший в июле 1936 г. одной из первых жертв репрессий – очки в глазах начальства предпочитал зарабатывать на другом увлечении 30-х – массовом физкультурном движении. Ради этого, докладывал 15 января 1937 г. полковой комиссар К.М. Бышевский из 5-го отдела ПУ РККА, «забрасывалась всякая боевая подготовка, месяцами занимались физкультурой, и, конечно, бригада имела успех. Шум, благодарности и т. п. Таким образом создавался ореол бригады, а тут-то рядом проваливались важнейшие участки боевой подготовки»⁵⁸⁷…

Все сказанное выше в этом разделе не вызовет удивления, если принять во внимание тот факт, что уровень дисциплины комначсостава и младшего комсостава в «предрепрессионной» РККА вообще был очень низок.

Даже согласно официальной статистике, в 1935 г. дисциплинарные проступки совершили 61,7 % командиров и начальников и 67,2 % младших командиров Красной Армии, а в 1936-м – соответственно 52,7 % и 59,0 %⁵⁸⁸. В действительности, возможно, и еще больше: борясь за звание «части без дисциплинарных взысканий», начальство на многое закрывало глаза. Может быть, именно поэтому в 7-й стрелковой дивизии УВО/КВО в 1935 г. дисциплинарным взысканиям подверглось «только» 35,7 % младших, 37,4 % средних и 40,0 % старших командиров и начальников⁵⁸⁹…

В документах встречаются и общие оценки дисциплинированности тогдашних комначсостава и младших командиров – и все они отрицательные. «Начсостав (особенно младший) не является примерным в дисциплине […]», – докладывал 7 декабря 1936 г. обследовавший 5-й механизированный корпус МВО заместитель начальника 5-го отдела ПУ РККА бригадный комиссар Е.М. Борисов. «Младший командир и [в том числе. – А.С.] сверхсрочник не является носителем примерной дисциплинированности», – констатировал в апреле 1937-го политотдел 4-й механизированной бригады БВО⁵⁹⁰… К июлю 1935-го так же, по-видимому, было и в 100-й стрелковой дивизии КВО: иначе зачем тогда начальник ее политотдела потребовал в докладах о состоянии дисциплины в частях за первую половину года особо осветить «работу по воспитанию дисциплинированности» у младших командиров?⁵⁹¹ А начальник политотдела 4-й тяжелой танковой бригады КВО батальонный комиссар Н.В. Руденко 4 февраля 1937 г. доложил начальнику политуправления КВО об «общей, чрезвычайно большой разболтанности части [вначале он написал даже: «всего»! – А.С.] нач[альствующего] состава бригады»⁵⁹².

О сугубой недисциплинированности комначсостава и младшего комсостава «предрепрессионной» РККА красноречиво свидетельствуют и его внешний вид и строевая выучка. И тот и другая – суть точнейшие индикаторы способности человека подчиняться установленным правилам. Нарушили, подчеркивал такой знаток воинского воспитания, как генерал П.Н. Краснов, установленную форму одежды, значит, «распустились, дали овладеть духом – апатии, а телом – лени. И – погибли!..»⁵⁹³. Ведь лень и апатия будут побуждать нарушать и другие приказы, уставы и т. п. Строевая же выучка приобретается строевой подготовкой, а эта последняя есть «практика в подчинении воли воле начальника», она «приучает […] повиноваться начальнику»⁵⁹⁴

А между тем вот как выглядели в «предрепрессионные» времена командиры и начальники считавшегося самым передовым в Красной Армии КВО. «[…] Некоторые командиры, – значилось в приказе по КВО № 109 от 26 августа 1935 г., – появляются на улицах и в общественных местах с расстегнутыми воротниками, расстегнутыми плащами на все пуговицы. Особо возмутительным является то, что основную массу таких нарушений правил ношения формы составляет средний и старший начсостав»⁵⁹⁵. Командир 44-й стрелковой дивизии комдив Д.Т. Козлов, проверив в январе 1936 г. свой 44-й артиллерийский полк, увидел, что «внешний вид большинства» как бойцов, так и «среднего командного и начальствующего состава полка неряшлив – одеты небрежно, не по форме. Шинели заправлены плохо, средний комсостав, одевая снаряжение, поясной ремень носит, не заправляя под хлястик сверху, а поверх хлястика и даже ниже его, встречаются многие командиры небритые, с грязными воротничками […]». «Отдельные случаи неряшливого вида» командиров были отмечены Козловым и в проверенном им в первых числах февраля 132-м стрелковом полку, а проверка боевой подготовки 44-й дивизии, осуществленная 26–28 июня 1936 г. начальником штаба 8-го стрелкового корпуса комбригом И.С. Кособуцким, показала, что «внешний вид и подтянутость» «командиру не привиты» и что младшие командиры в строевом отношении «в своей массе еще подготовлены слабо»⁵⁹⁶. И это в «ударной» дивизии!

В отдельном танковом батальоне второй такой дивизии КВО – 24-й стрелковой – перед глазами инструкторов из АБТУ РККА еще и 5–7 марта 1937 г. предстали пусть «отдельные», но «неряшливо одетые, небритые» и даже «без положенных знаков различия» бойцы и командиры. В 133-й механизированной бригаде «некоторая неряшливость» («несвоевременное бритье, грязная обувь и т. п.») этими же инструкторами была отмечена уже не у «отдельных командиров», а у известной «части» комначсостава. Посетив вслед за тем 4-ю тяжелую танковую и 8-ю механизированную бригады, они отметили, что в первой из них «у подавляющего большинства» младшего комсостава «строевая подтянутость и четкость» «хорошая», но у комначсостава «значительно хуже» (об «отсутствии необходимой строевой выправки» у комсостава учебного батальона этой бригады 4 февраля 1937 г. доложил и начальник ее политотдела батальонный комиссар Н.В. Руденко), а во второй «строевая четкость и подтянутость низка у всего личного состава»⁵⁹⁷.