Текст книги "РККА: роковые ошибки в строительстве армии. 1917-1937"

«Подготовка мл[адших] командиров в номерных подразделениях, – подвел 7 октября 1936 г. итоги эксперимента М.Н. Тухачевский, – влечет за собой узкую специализацию курсанта (как рядового бойца) и не обеспечивает всесторонней подготовки мл[адшего] командира»²⁸⁰.

Как и в случае с комсоставом, тактическая квалификация младшего комсостава должна была совершенствоваться на командирских занятиях в войсках. Однако, докладывал еще 13 июня 1937 г. А.И. Егорову врид инспектора пехоты РККА Ж.К. Блюмберг, в пехоте «эта подготовка не обеспечена ни планами, ни соответствующими учебниками»²⁸¹. Поэтому в частях обычно поступали так же, как в 44-й стрелковой дивизии КВО в декабре 1936 г., то есть шли по пути наименьшего сопротивления и вместо тактических занятий, на которых «вырабатывается младший командир, способный решать боевые задачи в любой сложной обстановке», проводили с командирами отделений занятия (а точнее, инструктаж) по методике боевой подготовки бойца²⁸². «Подготовка младшего командира, – констатировалось в директивном письме А.И. Егорова от 27 июня 1937 г., – хотя и налажена, но часто носит форму инструктажа»²⁸³.

Отдав планирование занятий с младшим комсоставом на откуп командирам частей и подразделений, УБП РККА сделало также возможной ситуацию, когда даже и проводившиеся занятия по тактике не имели четких учебных задач.

Именно такая ситуация сложилась к январю 1937 г. в ОКДВА (не во всех дивизиях которой имелись программы занятий с младшими командирами), и неудивительно, что, по заключению начальника штаба армии комкора С.Н. Богомягкова, качество тактических занятий с младшим комсоставом было тогда «невысоко»²⁸⁴. Ведь отсутствие четких задач (например, «дать практику в командовании отделением в динамике боя на местности») позволяло проводившему занятие со спокойной душой сбиваться на те же ущербные методы обучения тактике, которыми учили когда-то его самого, – разрешать рассказывать о своих действиях вместо того, чтобы командовать и докладывать, а то и вообще заменять практическое занятие лекцией. Именно так поступали еще в январе 1935 г. в 40-й стрелковой дивизии – не давали младшим командирам стрелково-тактических задач «с требованиями немедленного действия и внедрения уставных команд». Младший комсостав батальонной, полковой и противотанковой артиллерии Приморской группы «к самостоятельным действиям» в бою не готовили и два года спустя²⁸⁵. А командир 3-й стрелковой роты 6-го Хабаровского отдельного стрелкового полка старший лейтенант Л.В. Симонов пещерную методику командирской подготовки применял еще и 13 мая 1937 г. Вместо краткой постановки младшим командирам задачи на рекогносцировку местности он 21 минуту (!) объяснял им, что от них требуется, а саму задачу упростил, дав ее вне тактической обстановки.

В общем, отмечал 10 ноября 1936 г. начальник политуправления передового (!) КВО армейский комиссар 2-го ранга М.П. Амелин, «работа наша с уже выпущенным из школ младшим комсоставом» «поставлена у нас малоудовлетворительно»²⁸⁶; то же можно сказать и обо всей «предрепрессионной» РККА.

Нехватка инструкторскометодических навыков у комсостава и младшего комсостава

До сих пор речь шла о причинах слабой подготовленности командиров и штабов «предрепрессионной» РККА. Низкий же уровень выучки ее войск в значительной степени объяснялся тем, что командиры и младшие командиры РККА не владели как следует методикой обучения одиночного бойца и подразделений.

В сохранившихся от «предрепрессионных» лет документах трех самых крупных военных округов нам встретилось лишь два указания на хорошую методическую грамотность командиров. Командующий Приморской группой ОКДВА И.Ф. Федько в начале мая 1935 г. отметил наличие таковой у среднего комсостава отдельного танкового батальона 21-й стрелковой дивизии, а майор Н.А. Клич из УБП РККА, в июле 1936 г., – у командиров батарей и дивизионов 33-го артиллерийского полка 33-й стрелковой дивизии БВО.

Свидетельств противоположного характера – на порядок больше. Так, в КВО весной 1935 г. «методика тактической подготовки на низком уровне» была даже в ударных частях и подразделениях «ударной» 44-й стрелковой дивизии (в ее отдельном танковом батальоне и в танкетном батальоне ее 132-го стрелкового полка) и в таком ударном соединении, как 45-й механизированный корпус. А «в методике огневого дела», признали даже составители «отлакированного» годового отчета КВО от 11 октября 1935 г., «достаточных навыков» «еще нет» у командиров-танкистов всего округа²⁸⁷. Комсостав отдельного саперного батальона все той же 44-й дивизии методически был недостаточно подготовлен еще и в июне 1936-го, а комсостав стрелковых полков (как пехотинцы, так и связисты) и отдельного батальона связи приграничной 96-й стрелковой дивизии – еще и в начале июня 1937-го…

В БВО, отметил в своем приказе № 04 от 12 января 1936 г. комвойсками этого округа И.П. Уборевич, «в 1935 году […] значительная часть ротных и эскадронных командиров была не на высоте методических и организационных навыков в деле подготовки бойца к ближнему бою, хитрой тактике мелких подразделений, в деле боевого воспитания бойца»²⁸. В 4-й механизированной бригаде – как выявил весной 1935-го 2-й отдел Штаба РККА – методические навыки в области тактической подготовки у комсостава всех уровней вообще отсутствовали…

Что до огневого дела, то известно, что в августе 1935 г. «методика стрелковой подготовки в подразделениях» 109-го стрелкового полка 37-й стрелковой дивизии (единственного в БВО, от которого сохранились документы за тот год) «стояла на очень низком уровне», и виноват в этом был не только младший, но и средний и старший комсостав. Ведь еще 13 июля 1937 г. в приказе по полку подчеркивалось, что в 1-м батальоне командиры рот и комбат «по-прежнему» (выделено мной. – А.С.) «не учат людей» стрелковому делу²⁸⁹. По аналогии с 37-й можно заключить, что, объясняя в сентябре 1935 г. плохую стрельбу пулеметчиков 43-й стрелковой дивизии БВО «отсутствием опытного и подготовленного среднего начальствующего состава»²⁹⁰, помощник начальника 3-го отделения 2-го отдела Штаба РККА И.П. Хориков тоже имел в виду отсутствие у средних командиров инструкторско-методических навыков.

В танковых частях БВО – как и у танкистов КВО – в области методики огневой подготовки долгое время вообще наблюдался полный провал. Даже безудержно приукрашивавшие действительность составители годового отчета политуправления БВО от 21 октября 1935 г. вынуждены были признать, что «настоящей стрелковой методики» в этих частях «еще нет» (выступая 8 декабря 1935 г. на Военном совете при наркоме обороны, начальник Генштаба РККА А.И. Егоров признал, что «достаточных навыков в методике огневого дела» у командиров-танкистов нет повсеместно…)²⁹¹. Побывав в начале апреля 1936 г. в 18-й механизированной бригаде, ставший майором И.П. Хориков и его непосредственный начальник комбриг П.Д. Мамонов обнаружили, что у молодых командиров «в особенности слабы методические навыки, а у некоторых замечается полная методическая беспомощность»²⁹²…

Командующий ОКДВА В.К. Блюхер еще и в мае 1937 г. констатировал (в письме командующему Приморской группой, командирам корпусов и начальникам родов войск и служб), что в его армии «особенно отстает» «методическая подготовка командного и начальствующего состава всех степеней»²⁹³. Сохранились и аналогичные свидетельства по ряду конкретных частей и соединений – 2-й особой стрелковой дивизии (методику обучения тактике и огневому делу часть средних командиров знает неудовлетворительно; апрель 1936 г.), 21-й (командиров рот приходилось «учить по организации и методам занятий»), 40-й («младший и средний начсостав слаб методически») и 92-й (в методике «слабы» даже командиры батальонов и дивизионов) стрелковым дивизиям и 103-му стрелковому полку 35-й стрелковой дивизии (по своей «методической подготовленности командный состав в своей значительной массе подготовлен неудовлетворительно»; последние четыре свидетельства относятся к зиме – весне 1937 г.)²⁹⁴…

Показательна и картина, вскрытая в обеих проверенных в первой половине июня 1937 г. дивизиях МВО. В 6-й стрелковой (как заключил наблюдавший за ее учениями врид командира 49-й стрелковой дивизии полковник П.И. Воробьев) методика учения «отсутствовала». В 55-й стрелковой Курской дивизии имени К.Е. Ворошилова, констатировал помощник начальника 3-го отдела УБП РККА полковник Свечин, кадровые «командиры подразделений как организаторы боевой подготовки и методисты с этой работой справляются не совсем удовлетворительно и нуждаются в повседневной помощи и руководстве»²⁹⁵…

«Организация и методика занятий усвоены командным составом нетвердо, – подытоживалось в директивном письме А.И. Егорова от 27 июня 1937 г. о результатах проверки частей ряда округов в зимний период обучения 1936/37 учебного года. – […] Навыки практической работы среднего и младшего командира по обучению бойцов и подразделений не вполне освоены […]»²⁹⁶.

Не имея должных инструкторско-методических навыков, комсостав не мог, естественно, и привить их младшему комсоставу – тем, кто играл главную роль в обучении одиночного бойца, отделения, танкового экипажа и орудийного расчета, а также помогал комсоставу готовить новых младших командиров. Инструкторско-методическая немощь комсостава «предрепрессионной» РККА была такой, что хороших инструкторов и методистов не хватало даже для учебных подразделений!

Исключением здесь не был даже такой передовой и стратегически важный военный округ, как Киевский. Вопрос об укомплектовании полковых школ средним и младшим комсоставом, способным «обучить и воспитать» будущего младшего командира, констатировал 10 ноября 1936 г. начальник политуправления КВО армейский комиссар 2-го ранга М.П. Амелин, «поставлен малоудовлетворительно и требует решительных мер»²⁹⁷.

И действительно, младшими командирами, «которые не умеют хорошо провести урок», в КВО еще к маю 1936-го была укомплектована даже школа 70-го стрелкового полка – входившего в «ударную» 24-ю стрелковую дивизию²⁹⁸. В 24-м артиллерийском полку той же дивизии (а также в находившихся тогда вместе с ним на Юзвинском лагерном сборе 96-м артполку 96-й стрелковой дивизии и 17-м корпусном артиллерийском) «инструкторско-методические занятия с курсантами полковых школ не на должной высоте» проводились еще и перед самым началом чистки РККА – 31 мая и 1 июня 1937 г.²⁹⁹ Такие же горе-методисты служили, похоже, и в учебном дивизионе 65-го корпусного тяжелого артиллерийского полка 15-го стрелкового корпуса – одной из двух частей «предрепрессионного» КВО, от которых сохранились акты выпускных испытаний курсантов учебных подразделений. Ведь у проэкзаменованных там 22–23 декабря 1936 г. кандидатов в младшие командиры оказались «не развиты инструкторские навыки в передаче знаний»³⁰⁰.

Не лучше обстояли дела и в уже начинавшей воевать ОКДВА. Курсанты полковых школ, отмечалось в докладе врид начальника штаба этой армии комбрига Э.Я. Магона о состоянии боевой подготовки в мае – июне 1937-го (от 15 июля 1937 г.), «по всем видам подготовки» не получают методических навыков «вследствие отсутствия их у младших командиров»³⁰¹.

Последнее вполне понятно, ибо этими навыками не обладал даже и комсостав школ. Согласно отчету штаба ОКДВА от 18 мая 1937 г., проведенный 20–28 апреля сбор начальников полковых школ показал, что, «благодаря утере интереса к боевой подготовке за предыдущие годы строительного периода армии», они «потеряли самое ценное качество для командира-воспитателя – методические навыки». Для того, чтобы «вернуть сознание начальников школ к пониманию основных принципов в методике проведения занятий – личная самоподготовка и показ», – «потребовались специальные меры»³⁰². Но можно ли допустить, чтобы отвлечение внимания комсостава на строительство могло привести к забвению им даже самих принципов методики обучения бойца? Скорее всего, начальники школ этих принципов не знали (или не понимали) изначально… Таким же был и подчиненный им комсостав: хотя, указывал 26 мая 1937 г. на 3-й партконференции ОКДВА заместитель командующего армией комкор М.В. Сангурский, полковые школы укомплектованы лучшими командирами, эти лучшие «еще явно не овладели методическими навыками»³⁰³.

«Готовим мы младших командиров очень плохо […] показать и методически правильно провести занятия еще не умеем», – признал на полковом партсобрании 9 мая 1937 г. и один из адресатов критики – командир школы 62-го стрелкового полка 21-й стрелковой дивизии Шаров³⁰⁴…

Примерно такая же картина была тогда и в том единственном соединении МВО, по которому удалось обнаружить соответствующую информацию – 6-й стрелковой дивизии. Начальники полковых школ там были подготовлены «вполне удовлетворительно» (непонятно, правда, распространялась ли эта оценка и на инструкторско-методические знания и навыки), но у подчиненных им младших командиров «методические навыки» были развиты «слабо» – и, заключал проверявший между 6 и 20 июня 1937 г. боевую подготовку дивизии начальник 3-го отдела УБП РККА комдив М.А. Рейтер, «методика обучения» в полковых школах «находится на низком уровне»³⁰⁵…

То же было и в других округах. Подводя в директивном письме от 27 июня 1937 г. итоги зимнего периода обучения 1936/37 учебного года, начальник Генерального штаба РККА А.И. Егоров констатировал, что «навыки учителя» курсанту полковых школ «прививаются слабо»³⁰⁶. Больше того, инструкторско-методический аспект подготовки младшего командира был самым провальным. «Подготовку курсантов полковых школ необходимо резко улучшить, особенно [выделено мной. – А.С.] в части привития им командирских и методических навыков», – писал 28 августа 1937 г. начальнику УБП РККА врид инспектора пехоты РККА комдив Ж.К. Блюмберг³⁰⁷.

(Кстати, УБП тоже способствовало складыванию такой ситуации: как отмечал 13 июня 1937 г. тот же Блюмберг, «требования учебного плана для подготовки курсантов полковых школ не обеспечивают привития курсантам необходимых им методических навыков и приемов: по плану привитие инструкторских навыков курсантам отнесено на четвертый период обучения»³⁰⁸.)

Инструкторско-методическая немощь комсостава «дорепрессионной» РККА не позволяла и доподготовить младшего командира как инструктора уже после выпуска его из учебного подразделения – на ежедневных инструктажах, где средний или старший командир проверял, подготовлен ли младший к проведению назначенного на следующий день занятия с бойцами.

Отметив в январе 1937 г. в своих «Кратких выводах о развернутости и состоянии боевой подготовки в частях ОКДВА», что качество этих инструктажей разное, начальник штаба ОКДВА комкор С.Н. Богомягков тут же подчеркнул: то, что «качество проводимых с красноармейцами занятий крайне не высоко» и «доходит до безответственного кустарничества» – это «результат плохого инструктажа» (а также «небрежной организации занятий»). В докладе, составленном им в апреле, Богомягков повторил: «к учебной несамостоятельности (доходящей до полной беспомощности) младшего командира» привели именно низкое качество занятий с младшим комсоставом и неполноценность помощи, оказываемой ему в проведении занятий с бойцами³⁰⁹.

«Все штабные командиры армии, поверявшие боевую подготовку, – подтверждал 27 марта 1937 г. помощник начальника 2-го отдела штаба ОКДВА майор В. Нестеров, – пишут одно и то же»:

– в отдельном батальоне связи 66-й стрелковой дивизии качество инструктажей «невысокое»,

– во 2-м мотопонтонном полку «инструктаж младшего командира к предстоящим занятиям не дает должного эффекта»,

– в 115-м стрелковом полку 39-й стрелковой дивизии младший комсостав инструктируют командиры и полурот и рот, но он все равно «не усвоил методику занятий»

– и т. п. Та же картина была в ОКДВА и непосредственно перед началом ее чистки, в мае – июне 1937-го. «В большинстве» проверенных тогда частей инструктаж младших командиров проводили неудовлетворительно³¹⁰…

Мы начали с ОКДВА, так как по ней сохранились материалы аналитического характера. Но, судя по тем соединениям, от которых остались более или менее значительные комплексы документов за 1936 и/или первую половину 1937 г. (17-му стрелковому корпусу и 44-й и 45-й стрелковым дивизиям), та же картина была тогда и в КВО.

Так, в 132-м стрелковом полку 44-й дивизии в феврале и в 45-й дивизии в августе 1936 г. инструктаж младших командиров не содержал конкретных указаний. (Плохо подготовленный методически комсостав их дать и не мог; кстати, о «сплошной болтовне» вместо инструктажа говорил – в конце апреля 1937 г., на дивизионной партконференции – и командир 276-го стрелкового полка 92-й стрелковой дивизии ОКДВА майор М.И. Витушкин³¹¹).

Столь же поверхностным инструктаж был и в проверенном в конце июня 1936 г. 44-м саперном батальоне 44-й дивизии. В 17-м корпусе младших командиров плохо инструктировали еще и в начале января 1937 г. (когда штаб корпуса проверил ход боевой подготовки в 24-м артполку 24-й стрелковой дивизии и 286-м и 288-м стрелковых и 96-м артиллерийском полках 96-й стрелковой дивизии), а в 131-м стрелковом полку 44-й дивизии – еще и в мае. В 286-м полку «некоторые командиры подразделений» за один час ухитрялись «проинструктировать по 3—4-м предметам»³¹² (то есть опять-таки сводили инструктаж к поверхностной болтовне. – А.С.).

Указание на то, что «качество проводимых занятий с красноармейцами низко, благодаря плохому инструктажу» младшего комсостава, мы находим и среди немногих сохранившихся документов еще одной части «предрепрессионного» КВО – в протоколе партсобрания 15-го отдельного корпусного зенитно-артиллерийского дивизиона от 9 января 1937 г.³¹³…

Не является исключением и единственное соединение БВО, от которого сохранилась документация за первую половину 1937 г. – 23-й стрелковый корпус. Проверка хода боевой подготовки, осуществленная 3–5 января 1937 г. комкором-23 в 109-м стрелковом и 37-м артиллерийском полках 37-й стрелковой дивизии, показала, что «методика обучения бойца по стрелковой подготовке» с младшими командирами «не отработана»³¹⁴. А в одной из трех дивизий МВО, сведениями о боевой подготовке которых в первой половине 37-го мы располагаем – 6-й стрелковой – инструктаж младшего комсостава еще и 10–13 июня 1937 г. сводился к… оглашению расписания занятий на следующий день…

Подобная ситуация возникла, безусловно, не в 36-м. В единственной части БВО, освещаемой с этой стороны документами предыдущего года (в 22-м стрелковом полку 8-й стрелковой дивизии), «плохой инструктаж в занятиях с младшим начсоставом» 2-й отдел Штаба РККА зафиксировал и весной 1935-го; в единственной дивизии ОКДВА, от которой сохранились приказы за тот же год (40-й стрелковой) «слабый инструктаж младшего начсостава» отмечался и в конце июня 1935-го³¹⁵…

В итоге указания на инструкторско-методическую немощь младших командиров «предрепрессионной» РККА в источниках являются общим местом.

Для младшего комсостава, отмечал, например, в докладе «Об итогах боевой подготовки РККА за 1935 учебный год…» (от 1 декабря 1935 г.) начальник 2-го отдела Генштаба РККА А.И. Седякин, характерна «нетвердость» «инструкторских навыков»³¹⁶. «Мл[адший] командир, особенно срочной службы, является плохим инструктором в деле специальной и тактической подготовки», – констатировал год спустя, в докладе «О боевой подготовке РККА» (от 7 октября 1936 г.) замнаркома обороны М.Н. Тухачевский³¹⁷. Директивное письмо начальника Генштаба РККА от 27 июня 1937 г., свидетельствовавшее, что «навыки практической работы по обучению бойцов и подразделений» младшим комсоставом РККА были «не вполне освоены» еще и перед самым началом чистки армии, нами уже цитировалось…

О том же говорят и документы, освещающие состояние наиболее крупных военных округов. «[…] Еще мало младших командиров – полноценных учителей по стрелковому делу и еще меньше их как учителей своих подразделений по тактике», – признавалось в годовом отчете КВО от 11 октября 1935 г. Как установил 2-й отдел Штаба РККА, весной 35-го «в методике подготовки» младший комсостав был «слаб» даже в танковых частях и подразделениях «ударной» 44-й стрелковой дивизии КВО (в ее отдельном танковом батальоне и в танкетном батальоне ее 132-го стрелкового полка)³¹⁸…

Следующий годовой отчет КВО – от 4 октября 1936 г. – содержал несколько менее тревожную формулировку: «[…] Мы в ряде мест не имеем еще полноценного младшего командира, на которого можно полностью положиться в вопросах обучения и воспитания бойцов»³¹⁹. Однако мы видели, что по уровню лакировки действительности отчет 1936 года превосходит предыдущий; о том, насколько длинен был «ряд мест», можно судить по тому, что среди них опять оказалась даже элитная 44-я дивизия. «У нас нет средних командиров, некому учить бойцов», – заявил 6 августа 1936 г. на полковом комсомольском собрании представитель 4-й стрелковой роты ее 130-го стрелкового полка³²⁰. Выходит, младшие командиры обучить бойца были не в состоянии… «Слабо подготовлен для проведения занятий» с бойцами оказался и младший комсостав 44-го саперного батальона 44-й дивизии – проверенный в конце июня 36-го комиссией начальника штаба 8-го стрелкового корпуса комбрига И.Д. Кособуцкого³²¹.

А в марте 1937 г. недостаточная методическая подготовка младшего комсостава была выявлена (инструкторской группой начальника 1-го отделения 1-го отдела АБТУ РККА полковника Л.А. Книжникова) и в таком ударном соединении КВО, как 4-я тяжелая танковая бригада.

Общие сборы территориальных стрелковых частей БВО в 1935 г. показали, что у младших командиров слаба методическая подготовка»; о «слабой подготовке» их «к ведению стрелковой учебы» доложил 19 сентября 1935 г. и проинспектировавший 43-ю стрелковую дивизию БВО работник 2-го отдела Штаба РККА И.П. Хориков³²²…

В июле 1936-го комкор Л.Я. Угрюмов и майор Н.А. Клич из УБП РККА оценили методические навыки младшего комсостава в проверенных ими 2-й и 33-й стрелковых дивизиях БВО как удовлетворительные. Однако признать эту оценку типичной для всего округа нам не позволяют отданный еще 23 ноября 1936 г. приказ командира 156-го стрелкового полка 52-й стрелковой дивизии майора К.А. Журавлева (согласно которому, у младших командиров еще только предстояло «выработать методические навыки и умение проводить высококачественное занятие с бойцами отделения и взвода»³²³) и приводимые нами ниже многочисленные факты инструкторско-методической неграмотности младшего комсостава частей 37-й и 52-й стрелковых дивизий и 1-й тяжелой танковой бригады в начале 1937 г.

Отчеты ОКДВА, ее Приморской группы и главных сил ее Приамурской группы (18-го стрелкового корпуса) за 1935 год об уровне инструкторско-методической подготовки младшего комсостава ничего не сообщают, но единственный сохранившийся из годовых отчетов ее дивизий (отчет 34-й стрелковой дивизии от 6 октября 1935 г.) признал, что «недостаточно твердо подготовлены младшие командиры методически»³²⁴.

То же выявила и проведенная 28 марта – 5 апреля 1936 г. 2-м отделом штаба ОКДВА проверка Особого стрелкового корпуса. Младшему комсоставу 1-й особой стрелковой дивизии, отметил начальник отдела полковник А.В. Сухомлин, надо дать больше инструкторских навыков; во 2-й особой, прямо указали помощники Сухомлина В.В. Баланцев и Г.П. Панков, «в большинстве младшие к[оманди] ры не владеют методикой обучения бойцов»³²⁵.

Вне всякого сомнения, так же обстояли тогда дела и во всей ОКДВА. Ведь еще и в последние «предрепрессионные» месяцы, зимой – весной 1937 г., уровень инструкторско-методической подготовки младшего комсостава там был одинаковым – крайне низким. «Методическая подготовленность младшего командира невысока», – констатировал в январе 37-го начштаба ОКДВА С.Н. Богомягков. Младший командир, повторил он в марте, «слаб методически». А в апреле, как мы видели, заявил уже об «учебной несамостоятельности (доходящей до полной беспомощности) младшего командира» – «непосредственно отражающейся на степени подготовки бойца и мелких подразделений»³²⁶… Эти оценки подтверждают и свидетельства, относящиеся к конкретным частям и соединениям:

– «методическая подготовка младшего командира низкая» (материалы проверки штабом армии 2-го мотопонтонного полка, зима или март 1937 г.);

– у младшего комсостава «слабы знания» по методике проведения занятий, «особенно по огневой и тактической подготовке» (материалы проверки штабом армии 115-го стрелкового полка 39-й стрелковой дивизии, зима или март 1937 г.);

– младший комсостав сверхсрочной (! – А.С.) службы «как инструкторы совершенно не подготовлен» (приказ командира 2-й механизированной бригады полковника В.Г. Буркова об итогах проверки им ее 1-го танкового батальона 10 апреля 1937 г.);

– «методическая подготовка» младшего комсостава «слаба» (выступление командира 59-й стрелковой дивизии комбрига М.Д. Соломатина на дивизионной партконференции 21 апреля 1937 г.);

– методика обучения бойцов младшим комсоставом плоха (выступление командира штаба 92-й стрелковой дивизии В.В. Ионова на дивпартконференции 27 апреля 1937 г.);

– у младшего комсостава почти всех отдельных батальонов связи стрелковых дивизий зимой 1937 года были «особенно слабы методические навыки» (отчет войск связи Приморской группы ОКДВА за зимний период обучения 1936/37 учебного года от 24 апреля 1937 г.);

– в методическом отношении младший командир в течение всего года был подготовлен слабо (отчет 18-го стрелкового корпуса за 1936/37 учебный год) ³²⁷.

И только лишь в 7-м отдельном батальоне связи младший комсостав (согласно упомянутому выше отчету войск связи Примгруппы от 24 апреля 1937 г.) методически был подготовлен удовлетворительно (младшие комвзводы даже хорошо) …

То же и в МВО. На маневрах, отмечал в сентябре 1935 г. помполит 3-го стрелкового корпуса этого округа Т.К. Говорухин, приказано отрабатывать и индивидуальную подготовку бойца, «но это в жизнь не проводится […] главным образом потому, что младший командир, который это должен вести, еще к этому недостаточно подготовлен»³²⁸…

В чем же конкретно проявлялась инструкторско-методическая немощь комсостава и младшего комсостава «предрепрессионной» РККА? Какие конкретные ошибки допускали они при обучении бойцов, младших командиров и подразделений?

Прежде всего комсостав не умел толком это обучение спланировать. Зачастую он даже не представлял толком, чего он, собственно, хочет добиться, какова конкретная цель того или иного занятия или даже боевой подготовки вообще!

«Твердо продуманных планов учебы в частях нет», все бездумно копируют данный лишь для ориентировки примерный план – такая практика еще к началу 1937 г. господствовала даже в передовом БВО³²⁹. Так, в его 1-й тяжелой танковой бригаде в июле 1936 г. тактическую подготовку планировали в соответствии с программой, принятой ранее для всех танковых войск – хотя она не учитывала особенности боевого применения отсутствовавших тогда средних танков Т-28, которыми была оснащена бригада. А обучение командиров башен Т-28 вообще граничило с идиотизмом: вместо рассказа о свойствах снарядов и действенности огня их пичкали информацией о… телефонных двуколках, артиллерийских батареях и обязанностях орудийного расчета в артиллерии! В 8-й механизированной бригаде КВО в марте 1937 г. членов экипажа Т-26 точно так же бездумно заставляли «прорабатывать» то, что было нужно не им, а старшему и высшему комсоставу – действия мехбригады в составе группы танков дальнего действия, организацию обороны пехотного полка иностранной армии и т. п.

О целях боевой подготовки начисто не думали и те, кто планировал ее для подразделений связи 44-го артполка 44-й стрелковой дивизии КВО. Согласно этим действовавшим еще в январе 1936 г. планам, связисты должны были чистить лошадей (которым им по штату не полагалось!), изучать конное и даже… ветеринарное дело – а вот подготовкой по специальности на протяжении 1-й и 2-й ступеней обучения заниматься на 32 часа меньше, чем требовала программа. В составленном 9 января 1936 г. расписании занятий радиовзвода батареи управления на подготовку по радиоделу вообще не отводилось ни одного часа! Непродуманность планов боевой подготовки еще в начале 1937 г. была распространенным явлением и в ОКДВА.

То же и с целями конкретных занятий. Документы, освещающие ход боевой подготовки в конкретных частях и соединениях крупнейших военных округов в 1935 – первой половине 1937 г., постоянно отмечают отсутствие в ротных и батальонных расписаниях занятий конкретных целевых установок, точных и определенных учебных задач. Так было и в батальонах 4-й механизированной бригады БВО в марте 1935-го, и в частях и подразделениях «ударной» 44-й стрелковой дивизии КВО (в 130-м стрелковом и 44-м артиллерийском полках и в полковой артиллерии 132-го стрелкового) на протяжении всего 1936 года, и в 3-й механизированной бригаде БВО и 3-м стрелковом полку «образцово-показательной» 1-й стрелковой дивизии МВО весной 1937 г., и в 55-й стрелковой дивизии МВО и 2-м стрелково-пулеметном батальоне 135-й стрелково-пулеметной бригады 45-го механизированного корпуса КВО в мае и начале июня 1937 г., и в 288-м стрелковом полку 96-й стрелковой дивизии КВО в середине июня того же года… На прошедшем в первой половине июня 1937-го учебном сборе 6-й стрелковой дивизии МВО обнаружилось, что кадровый комсостав не умеет составить задание на боевую стрельбу, а в 23-м стрелковом корпусе (единственном в БВО, от которого сохранились приказы за конец 1936 и первую половину 1937 г.) отсутствие конкретных целевых установок штакор фиксировал тогда постоянно и повсюду – и в 109-м и 110-м стрелковых и 37-м артиллерийском полках 37-й стрелковой дивизии, и во всех полках и отдельных разведывательном и саперном батальонах 52-й стрелковой дивизии…

Общим явлением было это тогда и в ОКДВА. Ротные расписания занятий не содержат целевых установок, констатировал в январе 1937 г. начштаба Особой Дальневосточной С.Н. Богомягков; то же самое отмечал он, разбирая «основные причины отставания в тактической подготовке одиночного бойца-специалиста, мелких подразделений», и в марте: «Учебные задачи для мл[адшего] командира и красноармейца обобщены и неконкретны»³³⁰…

Отсутствие в расписаниях занятий четких (а то и вообще каких бы то ни было) формулировок учебных целей и задач означало, что занятия (как отмечалось в приказе по 154-му стрелковому полку № 08 от 2 января 1937 г.) проводятся «по принципу «занимаемся», а не «изучаем», не «отрабатываем», не «усваиваем»³³¹. В условиях, когда младший комсостав методически был подготовлен еще хуже, чем комсостав, плохо инструктировался перед занятием с бойцами и руководствовался фактически только расписанием занятий, отсутствие в этом расписании четких целевых установок приводило к откровенно анекдотичным ситуациям, к превращению боевой учебы в чудовищную пародию на саму себя.