Текст книги "Князь лжи"

Глава двенадцатая

У оборотней отличная реакция. Что и было мне продемонстрировано.

Он едва не убил меня первым же ударом, разорвав Когтями Тотема грудь и плечо до костей. Я уберег горло – призрачный коготь прошел чуть ниже, разрезав ключицу. Попытка контратаковать была пресечена в зародыше.

Я упал, бессильно наблюдая, как оборотень заносит руку для завершающего удара. Никакому суду и следствию меня предавать не собирались, сочтя, очевидно, слишком опасным злодеем.

Перед глазами все поплыло. Звуки стали тягучими и гулкими, цвета и формы слипались. Это смерть?.. Я куда-то падал. Потом...

...Сознание возвращалось рывками. Мир, превратившийся в тошнотворную бесцветную реку, продолжал нести меня в никуда, но, кажется, я потихоньку всплывал на поверхность. От груди и плеча расходились волны боли: кто-то перетягивал мои раны.

Больше всего меня удивляло то, что я все еще жив.

Я снова обратился к той кладовой, которую с таким усердием наполнял по дороге в Рендекс. Дотянулся, зачерпнул силы... А я ведь так надеялся, что больше уже никого не придется убивать...

Чтобы ускорить регенерацию, я стал перераспределять энергию по своему телу. К сожалению, я не мог исцелиться полностью: раны, наносимые призрачным обликом перевертыша – совсем не то же самое, что раны от обыкновенного оружия. Была повреждена и жизненная сущность, а восстанавливать ее гораздо труднее, чем Холок. Вместе с тем, не восстановив нормальную циркуляцию жизненной энергии, я не мог исцелить и само тело. Я находился не в том состоянии, чтобы накладывать хоть сколько-нибудь сложные заклятья, но на то, чтобы остановить кровь и стянуть незримыми нитями самые серьезные разрывы жизненной сущности, моего контроля над Тэннаком хватило. Затем наступило очередное затмение, а когда я вновь пришел в себя, то обнаружил, что лежу на кровати. Левое плечо и грудь туго перевязаны – и нещадно болят. Повернув голову, я увидел Эдрика, совершенно голого, обыскивающего труп оборотня. Картина довольно забавная, но было в ней кое-что, что всерьез меня обеспокоило... Повязки, которые я всего лишь пару часов назад накладывал на раны Эдрика, теперь валялись на полу. И когда он только успел от них избавиться?.. Но самое главное – этот парень был абсолютно здоров. Ни единого рубца на спине. Не осталось даже шрамов.

Из тубуса, болтавшегося на поясе покойника, Эдрик извлек несколько бумаг. Бегло просмотрел. Повернулся ко мне. Взгляд у него был мрачный... Ну еще бы. Узнать, что ты только что своими руками убил королевского посланца.

– Ты знал, что за тобой охотятся? – спросил он. Вопрос почти риторический, но тем не менее я на него ответил:

– Да.

– Что ты натворил?

Я хотел было пожать плечами, но вовремя сообразил, что в моем состоянии делать этого не стоит.

– Какая разница?.. Надо убираться из города, и побыстрее.

– А может, лучше отдать тебя городской страже?

– Может быть, и лучше... но не для тебя... – Я ненадолго замолчал, борясь с очередной волной беспамятства. Когда стало чуть лучше, продолжил:

– Они будут допрашивать меня с применением магии... И тогда быстро всплывет, кто – на самом деле – убил его... – Я показал глазами в сторону трупа.

– Тогда, может, мне самому тебя прикончить? – поинтересовался Эдрик.

Я прикрыл глаза. Ну что я мог на этот ответить?

Больше идиотских вопросов Эдрик мне не задавал. Чуть позже я услышал возню, и открыл глаза, чтобы узнать, что он там делает. Выяснилось – снимает одежду с трупа. Они с оборотнем были примерно одинакового роста. Заколдованной серебряной кольчугой, стоящей, наверное, целое состояние, он почему-то побрезговал.

– Эдрик, – раздался сухой, спокойный голос.

Я перевел взгляд в сторону дверного проема. Там, опираясь на посох, стоял престарелый мужчина. Дорожная одежда, длинный плащ... Бардак в комнате ничуть его не смутил.

Эдрик приветственно кивнул. Похоже, они со стариком хорошо знали друг друга.

– Ты его прикончил? – полюбопытствовал пришелец, показав на труп. Эдрик снова кивнул.

– Будем говорить здесь или...

– Нет. – Эдрик быстро посмотрел на меня. Перевел взгляд обратно на старика. – Спустимся вниз. Заодно и проследим, чтобы никто не побежал за стражей.

– Хм. Пока я шел сюда, обратил внимание, что именно эту мысль прислуга давно пытается донести до хозяина. Он почему-то отказывался. – Пожилой мужчина легко улыбнулся. – Твоя работа?

Еще один кивок.

Так... похоже, пока я находился в отключке, здесь успел побывать хозяин гостиницы. И теперь он категорически не хочет звать стражу. «Твоя работа»?.. Похоже Эдрик подавил волю трактирщика и сделал ему небольшое внушение.

Я подумал, что следует начать составлять список необычных способностей моего нового знакомого. Может, хоть так удастся выяснить, что он из себя представляет.

Мне не нравится то, чего я не понимаю.

Очевидно, я вызывал у Эдрика не меньше подозрений, чем он – у меня, потому что книгу, до сих пор валявшуюся на столе, Эдрик забрал с собой. Ну и зря. При всем желании я бы не смог сейчас отсюда сбежать.

Когда эта странная парочка покинула комнату, я подумал, что, приложив некоторые усилия, смогу, наверное, добраться до трупа. Я хотел понять, каким образом был убит оборотень.

Стоило мне сесть на кровати, началось головокружение. Пару минут я отдыхал и изо всех сил пытался не потерять сознание в очередной раз. Стало ясно, что идти я не смогу. Опустился на пол. На коленях, опираясь на правую руку (левой, привязанной к туловищу, я не мог и пошевелить), кое-как дополз.

Я подозревал, что Эдрик – точно такой же оборотень, как и тот, кто явился по мою душу. Ну, разве что принадлежавший к другому Древу и не дававший присяги королю Юркелю. Эта версия хорошо все объясняла. Эдрик обернулся, прикончил эмиссара, а когда перешел обратно, ран на его теле уже никаких не было. Этих перевертышей вообще очень сложно убить.

Однако осмотр трупа мою версию не подтвердил. Похоже, драки не было. На груди оборотня красовалась большая вертикальная рана, но я не представлял, чем Эдрик мог ее проделать. Ничего похожего на следы клыков или когтей – пусть даже и призрачных. Больше всего напоминало удар меча. Но клинка у Эдрика не было. Кстати, как и у королевского посланца. Единственный меч, находившийся в комнате, покоился в моих собственных ножнах. Но это был самый обычный клинок, который скорее сломался бы, чем пробил зачарованную кольчугу. А рана, кажется, еще и сквозная.

Чтобы убить таким образом оборотня, недостаточно просто повредить его тело. Стоит ему перейти – и рана исчезнет. Нужно поразить не только Холок, но еще Шэ и Тэннак. Что в данном случае, похоже, и было проделано.

Оружие, одновременно действующее на трех (как минимум) планах реальности? Способное без труда пришить истинного оборотня?

Я почувствовал, что Эдрик нравится мне все меньше и меньше. Слишком уж странными способностями обладал этот красавчик. Если не оборотень – то кто он? Или – что он такое? Какой-нибудь могущественный демон, искусно маскирующийся под человека? Новый Избранник, посланный небом на землю? Судя по легендам, в те времена, когда создавался Стханат, некоторые Небесные Избранники могли по своей воле вызывать божественное оружие на время битвы.

М-да... Только этого дерьма мне еще не хватало.

Мои размышления были прерваны появлением очередного посетителя. Человек средних лет, рыхлого телосложения, робко заглянул в комнату. Наверное, кто-то из постояльцев.

Пугливые крысы... Пока парень с желтыми кошачьими глазками разносил дверь в щепки, а затем кромсал меня на части, они трусливо отсиживались в своих номерах. А теперь, когда все поутихло, им, видите ли, стало любопытно, что же тут происходит.

– Извините, а что случилось?.. – Глазки так и стреляли по комнате. – Кого-то убили, да?..

Я поймал его взгляд и почувствовал начало Игры. Страх и любопытство. Ну конечно же...

Я жалобно взмолился:

– Помогите...

Только подойди ко мне, дружок. Только подойди...

Ну же!..

Помедлив еще секунду, он наконец перешагнул порог. Поспешил на помощь.

«Умница», – подумал я.

* * *

...К тому времени, когда в комнате вновь появился Эдрик, я уже успел припрятать второй труп в здоровенном пустом сундуке, стоявшем справа от входа. Наличие иссохшего тела наверняка вызовет лишние вопросы, а если я начну на них отвечать, реакция Эдрика может стать непредсказуемой. Один черт знает, чем он на самом деле руководствуется в своих поступках. Если я в своих скитаниях повстречался с чем-то вроде нового Небесного Избранника, финал у моей истории будет быстрый и самый неприятный. У этих Избранников пунктик насчет темной магии.

То, что я могу самостоятельно перемещаться, Эдрика неприятно удивило. Он даже не попытался это скрыть. Вопросов, однако, относительно моего «чудесного» исцеления задавать не стал. Спросил только:

– Ты остановился в гостинице?

– Да.

– Где она?

– В паре кварталов отсюда... Ну что? Дозрел наконец до мысли, что нам обоим нужно сматываться из города? И как можно скорее.

Эдрик окинул меня еще одним неприязненным взглядом. Чужую правоту он, судя по всему, признавать не любил.

– Пошли, – процедил он.

Спустились вниз. Там тоже был небольшой разгром. Несколько скамеек перевернуто. В углу – испуганно жмутся друг к дружке служанки и постояльцы. Трактирщик сидит на стуле и тупо смотрит перед собой. Похоже, он уже ничего не соображает. У его ног – вышибала, чьей головой пробита стойка бара. И еще четыре тела – в обмундировании городской стражи. Вероятно, кто-то из слуг, невзирая на приказ хозяина гостиницы, все-таки решился их позвать. Ну и зря. Стражники живы, некоторые даже что-то бессвязно бормочут, но, похоже, в сознание придут не скоро. Интересно, это Эдрик их так уделал? Или ему старичок помог, который, вытянув ноги, сейчас расположился на скамье, перекрывающей входную дверь?

При нашем появлении пожилой мужчина встал, освобождая путь на улицу.

– Сколько тебе потребуется времени? – спросил он у Эдрика.

– Несколько минут. Нужно оседлать лошадь.

– Иди. Дашь знать, чем все закончится.

Эдрик согласно наклонил голову.

Забрав из конюшни лошадь Эдрика, мы направились в мою гостиницу. На улице все было тихо и мирно, как в раю. Где-то пели петухи, и восходящее солнце раскрашивало серые стены домов яркими огненными красками.

Когда мы добрались до моей гостиницы, я честно расплатился за постой. Я ведь, в сущности, честный, добрый и порядочный человек – когда могу себе это позволить.

Беспрепятственно выбрались из города. Выходило, что оборотень действовал в одиночку, даже не поставив в известность стражу. Это и к лучшему – и для нас, и для них. Без колдовской поддержки солдаты все равно бы не смогли задержать нас, а на каждый выход по волшебнику не поставишь.

От городских ворот мы повернули на юг и весь день ехали вдоль Велаты – широкой реки, являющейся также еще и западной границей королевства. Дальше к закату – редкие леса, холмы и пустоши, а за ними – бескрайняя Хеплитская пустыня. Здесь, на левом берегу Велаты, можно еще встретить редкие поселения, большая часть которых – либо времянки, возведенные на скорую руку, либо могучие, хорошо укрепленные замки. Но здесь люди, по возможности, все-таки старались не селиться. Через бурную реку скайферы переправиться не могли, но совершить грабительский рейд в приграничную область хотя бы раз в год почитали своей святой обязанностью. Я сам этим занимался, когда жил среди них. В скайферском языке даже существует специальное словечко, означающее действия такого рода – пожалуй, его можно перевести как «священное насилие». Или «благословленное злодеяние». Ибо боги, которым поклоняются скайферы, никогда не наделяют удачей мягких и слабых...

Вряд ли когда-нибудь люди сумеют по-настоящему освоить эту территорию. Дети пустыни не позволят им этого. Да, был период, когда благодаря усилиям Небесных Избранников скайферское племя находилось на грани уничтожения. Но затем Избранники развратились и сгинули сами, и нелюди-кочевники быстро восстановили свою былую силу. Когда-нибудь они перейдут реку и предадут огню города и села Речного Королевства. Меня это не радует: хотя я и был принят скайферами, как один из своих, все же по рождению я – человек. Но я уверен – вторжение произойдет, рано или поздно. Оно неизбежно. Люди слишком слабы. Они отдали свою силу светлым богам, но защитят ли их боги от орд кочевников, которые хлынут сюда через сто – а может быть, уже и через десять лет?.. Не знаю. Возможно. Несколько тысяч лет тому назад – защитили. Тогда на землю явились посланцы Небес и был создан Стханат.

Но захотят ли боги вмешиваться вновь? Мне думается, за прошедшие века смертные, такие слабые и нестойкие в своей вере, должны были здорово их разочаровать...

Мы остановились вечером, в рощице на вершине холма. Пустили пастись лошадей, приготовили ужин. И только после этого начали разговор о делах.

– Итак, – сказал Эдрик. – Я хочу знать твою историю. Кто ты, откуда, почему за тобой охотятся, что ты знаешь о книге... все.

– У меня тоже есть вопросы.

– Какие?

– Кто ты, откуда, что ты знаешь о книге и как она к тебе попала, – скопировал я его тон.

Он несколько секунд задумчиво разглядывал меня. Как будто что-то решал.

– Хорошо, – произнес он ровным, ничего не выражающим тоном. – Я тебе расскажу. Начинай.

Что-то ответить ему было нужно, но тут передо мной встала настоящая дилемма: лгать или нет. К сожалению, я не знал, какая правда ему понравится больше всего. Он мог быть Небесным Избранником... а мог и не быть. У него могли быть моральные принципы... а могли и не быть.

Хотя... учитывая, что он не выказал никаких мук совести после убийства оборотня, с принципами у него все в порядке.

И с чего я только взял, что он – новый Избранник?.. С таким же успехом он мог служить и богам Тьмы. Или вообще никому не служить.

Я пришел к мысли, что в некоторых случаях лучше полагаться на правду, чем изощряться во лжи.

И я ему все рассказал. Ну, почти все. Конечно, я немного подсократил свой рассказ, убрав из него излишние натуралистические подробности – вроде того, что я проделал с Одаренной девицей в замке Рэйнфлик. Про свои сны я тоже не упоминал.

– Расскажи подробнее о том, кто и зачем написал эту книгу, – потребовал Эдрик после того, как я закончил.

– Мне не так уж много известно. Колдуна, в чьей памяти содержалось знание о книге, звали Шальга Кермет.

– И сейчас его воспоминания принадлежат тебе?

– Да, но они очень отрывочны. Шальга был талантливым черным магом, но к концу жизни слегка изменил свои взгляды и даже принял сан в одном из храмов Осолагбора. Он стал одной из первых жертв Ночной Тени, а до того, как это случилось, прожил около трехсот лет.

– Он что, был бессмертным? – осведомился Эдрик.

– Нет. Просто знал несколько фокусов. Он был уже глубоким стариком, когда полез в подземелье.

– Откуда он узнал о книге?

– Книгу написал его учитель. Имя его мне неизвестно, но, судя по всему, он был настоящим мастером чернокнижия. Кроме того, к тому моменту, когда началось обучение Шальги и еще нескольких мальчишек, он уже был демоном – а стал он им, совершив переход по Игольчатому Мосту и изменив свое естество. То есть родился он человеком. Впоследствии он записал часть своих знаний о переходе, о Слепой Горе, о трансформациях, соответствующих годовому циклу. Так появилась эта книга. Но уже в ходе работы планы учителя Шальги изменились. Воспитанники подросли, а новых учеников он брать не хотел. Он вообще собирался закрыть школу и отправиться в далекое путешествие. Но перед этим он решил отомстить. Сделать «подарок» одному своему недругу. Его имя мне тоже неизвестно, знаю только, что он жил в Рендексе и был несколько столетий тому назад какой-то важной шишкой – может быть даже, местным князем. Учитель Шальги откорректировал текст. Последнюю треть книги он построил таким образом, что текст как бы прошивало некое невидимое читателю заклятье, которое приводилось в действие Тэннаком того, перед чьими глазами находился текст. При том команда, пробуждающая Тэннак, проходила мимо сознания. Читатель, не осознавая этого, как бы сам себя заколдовывал. В памяти Шальги все это так хорошо отложилось потому, что его учитель на примере своего «труда» прочел воспитанникам целую лекцию, как можно проводить такие воздействия и какие системы шифров, зная которые можно отмыкать чужие души, вообще существуют. У читателя должно было появиться желание прочитать заклятие, содержащееся в самой последней части книги. То, что с тобой, случилось, когда я тебя нашел... я так понимаю, это результат того, что ты поддался на воздействие?

– Не совсем, – Эдрик поморщился. – Я понял, что книга как-то странно влияет на мой разум и сумел перебороть ее силу. Но мне стало любопытно, для чего оно вообще было нужно. На последних страницах было записано заклинание, могущее вызвать некоего «проводника по Мосту». Я хотел призвать эту тварь и посмотреть, что она из себя представляет.

– Похоже, ты все еще находился под действием заклинания...

– Нет, – отрезал Эдрик.

– Нет? Вызвать неизвестно зачем неизвестно какого демона... Это не похоже на разумное решение.

Эдрик не ответил.

– А что произошло дальше? – полюбопытствовал я.

Он косо на меня посмотрел.

– То, что и должно было произойти. Ты что, не знаешь?

– Нет. В воспоминаниях Шальги этого нет.

– Там была вторая ловушка. Сложное заклятье, которое собиралось таким образом, что его элементы в итоге складывались совсем в иную конструкцию, чем та, которую рассчитывал получить заклинатель. Если бы я не успел отпрыгнуть, превратился бы в кровавую пыль. Такое уже произошло с одним магом несколько месяцев тому назад. Долго гадали, почему он так странно умер. Теперь понятно, почему.

– Да? Интересно... Я могу узнать эту историю?

– Позже. Что случилось с учителем Шальги?

– Как и собирался, он отправил книгу своему недоброжелателю, распустил школу и уехал. Он собирался податься на службу к Королю Теней. Больше Шальга его не видел и ничего о нем не слышал. Вероятно, его учитель погиб.

– Почему ты думаешь, что в этой книге есть вообще хоть слово правды? – спросил Эдрик. – Если она создавалась как оружие...

– Изначально – нет. Кроме того, учитель Шальги рассказывал своим ученикам о Слепой Горе и изменениях естества. Значит, не все, что там написано – ложь.

– А ты не думаешь, что правды там ровно столько, чтобы ложь выглядела правдоподобной?

– Возможно. Но это мой единственный шанс. У меня не так много времени осталось, я это чувствую, – неожиданно для себя я обнаружил, что говорю об этом совершенно спокойно, так, как будто бы речь шла о ком-то другом. – Я почти покойник. Единственная моя надежда – изменить естество, начать все с начала. Иначе – смерть.

Мы долго молчали. Эдрик смотрел в огонь.

– Я помогу тебе, – наконец произнес он.

– Просто отдай мне книгу – и все.

– Как раз этого я сделать не могу.

– Почему?

– Есть причины.

– И как же тогда ты собираешься мне помочь?

– Отправлюсь с тобой к Пустому Морю, – он потянулся и зевнул. – Только на его берегах может быть открыт путь туда, куда ты хочешь попасть...

– Но для создания пути нам все равно придется воспользоваться книгой. Так почему бы тебе...

– Не придется. Я не знаю, какие еще ловушки в ней могут находиться и не собираюсь рисковать. Я открою путь без ее помощи.

– Как?

– Увидишь.

– Ты что, уже был там? – недоверчиво спросил я.

Эдрик согласно качнул головой.

– Но... ты человек!.. Значит, раньше ты был демоном?!

– Нет. – Он помолчал. – Я удивился, узнав о том, что пробежка по Мосту способна изменить природу бегущего. Но Слепая Гора... это вообще очень странное место. Выходит, что силы, которые оно таит в себе, могут быть использованы по-разному.

– Как использовал их ты?

– Уже поздно. Поговорим об этом в другой раз.

Мне не оставалось ничего другого, как смириться с его решением. Тем более что Эдрик прав: мы проговорили полночи, а завтра предстоит долгий день. Не мешало бы поспать. Хотя бы несколько часов.

Глава тринадцатая

Заканчивался ужин. Деревянные ложки стучали по донышкам мисок, выгребая остатки похлебки. Крайп наклонил миску, наполняя последнюю ложку, Делила кусочком хлеба вычищала стенки посуды, а маленький Йанни растерянно заглядывал в котел – неужели и вправду совсем ничего не осталось?

– Мама, я хочу добавки!

Лердвих отвел глаза. Как объяснить ребенку, что добавки нет и не будет еще очень долго... если, конечно, не свершится чудо и барон Кэрон Тирабельт не вернет то, что отнял?..

Ана что-то сказала своему сыну. Ана умудрялась находить нужные слова тогда, когда мужчины молчали, давя в себе желание взяться за оружие и объявить войну собственному господину. Кэрон Тирабельт не любил, когда крестьяне осмеливались у него что-то просить, даже если они просили позволения оставить им хотя бы часть того, что взращивали на своих полях. Но еще больше барон не любил бунтов и мятежей. Несколько семей из соседнего поселка, доведенных до крайности, осмелились оказать сопротивление людям барона, пришедшим, чтобы отобрать у крестьян последнее, что у них еще было – зерно для посева. Солдат сильно избили; Кэрон, пришедший в поселок с большим отрядом, сжег дома «бунтовщиков», а их самих повесил вдоль дороги. Не пожалели ни женщин, ни детей. Показательная казнь должна была послужить уроком для всех остальных. Это случилось в прошлом году.

Лердвих перевел взгляд на мужа Аны, Секвера. «Только бы он не наделал глупостей...» – с тревогой подумал юноша.

До того, как Секвер поселился в деревне, он был воином, наемником. О своей предыдущей жизни рассказывать не любил. Три отрубленных пальца на правой руке, шрам через все лицо и легкая хромота – вот все, что принесла ему война. Он был таким же нищим, как Ана и Лердвих, потерявшие, незадолго до появления Секвера, своих родителей. Секвер поселился в их доме – у него не было денег, чтобы платить за комнату в трактире. Что-то случилось с ним на войне – оружия он больше видеть не мог, и даже к топору и охотничьим ножам лишний раз старался не прикасаться. Он хотел совершенно забыть свою предыдущую жизнь и стать обычным крестьянином – и ему это почти удалось. И только иногда в нем прорывалось что-то звериное: глаза наливались кровью и он был готов убить, казалось, за одно только неосторожное слово. Он боялся зверя, живущего в нем самом, и нередко молился Белой Богине о том, чтобы она изъяла ярость и гнев из его сердца. Он говорил – уже после того, как женился на Ане, – что сама Мольвири послала ему эту девушку. Гнев никогда не овладевал им, если Ана находилась поблизости; он говорил, что в ней – его спасенье, и, кажется, всерьез в это верил...

Через год после свадьбы родился Крайп, спустя еще два года – Делила, за ней – Йанни. Своего родового имени Секвер так и не назвал, и дети получили второе имя от матери. Злые языки шептали, что Секвер был не просто наемником, а бандитом, объявленным вне закона... Не исключено, в этих россказнях было больше правды, чем мнилось тем, кто придумывал и распространял их.

Улыбки детей стали тем лекарством, которое почти исцелило душу Секвера... но сейчас Лердвих боялся, что ярость может вернуться. Он и сам испытывал жгучую ненависть к барону, но его гнев был бесплоден: он знал, что никогда не осмелится напасть ни на Кэрона, ни на его людей. Он совсем не боец, его поступок вызовет у двуногих псов Тирабельта разве что смех. Секвер – другое дело. Если ярость возьмет верх над его разумом, солдатам барона станет не до веселья. И если так случится, то обречены все они – и Секвер, и его семья, и Лердвих. Сколько солдат бывший наемник сумеет отправить на тот свет, прежде чем прикончат его самого?..

Лердвих чувствовал внутренний пожар, бушевавший в муже Аны, и не знал, что сказать – юноша боялся, что любое произнесенное им слово лишь подольет масла в огонь. К нему самому Секвер относился со смесью отеческой заботы и снисходительного пренебрежения. Бывший наемник был прагматиком до мозга костей; увлечения Лердвиха книгами и колдовством, мечтательность и неприспособленность к реальной жизни вызывали в зяте лишь насмешливое недоумение.

– А Мелерк уйдет в лес, – беззаботно сообщил Крайп. – К лесным братьям.

– Не говори глупости. – Нахмурилась Ана.

– Это не глупости! – возмутился Крайп. – Это секрет... Никому не говорите, ладно? Мелерк сам слышал, как его родители об этом говорили, когда думали, что все спят. Им не пережить эту зиму в деревне. А города не принимают беглых...

– Помолчи. Никуда они не уйдут.

– Почему?

– Потому.

– Мама, – хриплым голосом (она еще не оправилась от недавней болезни) спросила Делила. – А кто такие лесные братья?..

Лердвих встал.

– Спасибо, Ана. Я спать пойду.

Он успел улизнуть до того, как малыши начали требовать ежевечернюю сказку. Сегодня он не был в настроении сочинять добрые сказки, сказка получилась бы злая, жестокая – а кому такая сказка нужна?.. Вот именно, что никому.

Лердвих поднялся наверх. Он занимал просторное чердачное помещение под самой крышей. Здесь постоянно дуло, а когда шел дождь – еще и капало сверху, но зато вся мансарда принадлежала ему одному. При свете огонька, тлеющего в плошке с маслом, можно было спокойно читать или заниматься волшебством (пытаться заниматься волшебством – так будет вернее) без опасения, что расшалившиеся малыши опрокинут жаровню, купленную на ярмарке несколько лет тому назад, и не боясь, что Секвер отпустит несколько едких словечек, после которых не останется уже ни веры в магию, ни желания ею заниматься... захочется опустить руки, выкинуть все книжки в выгребную яму, и, отвернувшись к стене, попытаться заснуть, презирая себя за собственную никчемность

«Самое обидное, – думал Лердвих, измеряя шагами свою комнату, – в том, что Секвер прав – кругом прав». Свою долю родительского наследства Лердвих потребовал, когда ему исполнилось шестнадцать лет. Дом, пашню, огород, свинью и корову он был готов признать за Аной; ему же самому требовались деньги, обнаруженные, когда Секвер стал чинить прогнивший пол на первом этаже. Одна из половиц скрывала тайничок, сделанный, вероятно, родителями Лердвиха и Аны; пахнущая землей и плесенью кубышка оказалась заполнена талями. Попалось и несколько мелких золотых монет. Именно на эти деньги претендовал Лердвих. Ана и Секвер пытались его урезонить – без толку. Он угрожал, что, если не получит свое, то расскажет о находке деревенскому старосте и потребует от общины рассудить, сколько из найденных денег причитается ему, а сколько – Ане. Сейчас, при воспоминании об этом, его охватил нестерпимый стыд. В конце концов, ему отдали требуемое. Он по-прежнему жил в доме Секвера и Аны, пользовался общим имуществом, не замечал молчаливых упреков и глушил уколы совести уверениями в том, что, изучив колдовство, сможет легко обогатиться, после чего они выкупят себя из под власти барона, приобретут большой просторный дом, заведут слуг, оденутся в бархат и шелка... На ярмарке Лердвих купил несколько книг, жаровню, магические инструменты. Деньги закончились куда быстрее, чем он предполагал...

Волшебство оказалось обманом. Духи не являлись на его зов, удивительные миры не спешили распахивать перед ним свои врата, облака и не думали расходиться, когда он желал этого. А потом место старого барона занял его сын, алчный до роскоши и развлечений. Он ввел новые налоги, всеми правдами и неправдами выжимал из крестьян последние соки. Когда наступили тяжелые времена, Лердвих пытался продать что-то из купленного во времена достатка. Но серебряный амулет оказался лишь посеребренным, обсидиановый нож – никому не нужной безделушкой, а жаровня – обычным дешевым барахлом. Секвер и Ана давно простили его, но Лердвих старался бывать дома как можно реже – ему было стыдно смотреть им в глаза...

От отчаянья он стал вызывать демонов, рассчитывая хотя бы с их помощью получить что-то реальное: силу, богатство, власть... Он был готов на сделку с ними, но даже демонам, похоже, он не был интересен – жалкий, слабый мальчишка, возомнивший, будто сможет покорить своей воле мировые стихии...

И вот-то тогда и произошла эта удивительная встреча. Путешественник, так и не назвавший своего имени, вернул ему угаснувшую веру в волшебство, а заодно – и веру в себя самого. Перед появлением незнакомца, Лердвих сидел на земле и думал о самоубийстве; жизнь казалась пустой и бесцельной. Он жаждал смерти, потому что не мог быть в мире с самим собой – колдун подарил ему смерть. Он упал в бездну вместе с черным духом Ламисеры, и образы видимого мира сгинули, он ослеп и оглох; наступила совершенная тьма. Он умер, перешел за черту, перестал быть...

Потом...

Потом Лердвих возродился, и все изменилось. В нем?.. в мире?.. Он не знал, где проходит граница. Он чувствовал какую-то глубинную связь с мирозданием: внешнее переходило во внутреннее и наоборот. Мир был целостен, един в бесконечной борьбе бушевавших в нем сил; жизнь и смерть превращались друг в друга в непрестанном круговороте; и эту целостность обрел теперь и сам Лердвих. Следуя совету незнакомца, в последующие дни, он, изгоняя из головы все мысли, старался вернуть испытанное состояние. Расслабляя тело, он обнаружил, что двигаясь свободно, непроизвольно, будто исполняя какой-то странный танец, он может входить в это состояние быстрее и легче. Как оказалось, состояние имеет свой собственный ритм, и Лердвих мог чувствовать и слышать его. Если он двигался расслабленно, ни о чем не думая и ни к чему не стремясь, ритм заполнял его сознание и тело целиком; танец определял состояние и наоборот. Состояние становилось дверью, за которой открывалась целая вселенная – безвидная, беззвучная, но все же ощущаемая с предельной ясностью; Лердвих не знал, как можно назвать способ, которым он исследовал ее: не зрение, не слух, не обоняние, не осязание, не вкус. Было что-то еще, неуловимое, неопределяемое языком людей, имеющих в своем распоряжении только пять обычных чувств. Если бы ему пришлось рассказывать о своих переживаниях, он сказал бы, пожалуй, что чувствует вокруг какие-то незримые течения, теплые и прохладные, быстрые и медленные, сильные и слабые. Некоторые течения были вне, другие – принадлежали ему самому, исходили из самого его существа; эти вторые, «свои» течения он ощущал так же ясно, как собственные руки и ноги. Впрочем, между «вне» и «внутри» здесь не было непреодолимой границы: он выяснил, что способен расширяться, захватывать внешние течения и управлять ими посредством своих собственных. Как будто бы он снова стал ребенком: еще толком не умея пользоваться собственными «руками», начал хватать все, до чего мог дотянуться. Но именно так – во взаимодействии с внешним миром – он развивался сам...