Текст книги "Знак шпиона"

– Нет, нет…

Нестеров влепил кулак в бровь, рассек кожу костяшками пальцев. Висенти растянулся на полу.

– Тогда потренируюсь я, – сказал Нестеров. – Итак, вопрос. Ты слышал такое имя: Дмитрий Ходаков?

– Никогда не слышал.

– Ответ неверный.

Нестеров сграбастал Филиппа за воротник куртки, приподнял его, поставил на ноги. И ударил кулаком в верхнюю челюсть. Филипп отлетел к машине, боком задел переднее крыло. Он встал на четвереньки. И получил под ребра носком шитого на заказ ботинка. Филипп оттолкнулся руками от бетонного пола, пытаясь встать.

– За последние месяцы Уильямс заработала много денег? – спросил Нестеров.

– Не знаю. Я клянусь девой Марией. Я верующий человек.

Нестеров наступил каблуком на растопыренные пальцы, присел на корточки, схватил Филиппа за волосы, оттянул голову вверх. Толкнул ладонью затылок, трижды ударил Висенти лицом об пол.

– Итак, сколько денег за последние месяцы заработала твоя девка?

– Я не знаю.

Нестеров ухватил Филиппа за плечо, перевернул на живот. Сам поднялся, дернул противника за волосы и поставил на колени. Колчин, закинув ногу на ногу, сосредоточено кусал зубами пластмассовую зубочистку. Выплюнув её изо рта, достал сигареты и зажигалку. Нестеров ударил Филиппа открытой ладонью в глаз. Молодой человек вскрикнул и получил в лицо кулаком.

– Сколько денег заработала твоя сука?

– Я клянусь… Откуда мне знать…

– Ты слышал такое имя: Дмитрий Ходаков?

Правой рукой Нестеров держал стоящего на коленях Филиппа за ворот куртки, не давая тому грохнуться на пол и закрыться руками от ударов, замахнулся слева и всадил кулак в верхнюю челюсть. Филипп выплюнул с кровью выбитый зуб.

– Ответ неверный.

Нестеров ещё раз ударил слева в челюсть и отпустил ворот куртки. Отступил в сторону. Он расстегнул манжеты рубашки, на которой уже отпечатались мелкие кровяные брызги, и стал неторопливо закатывать рукава, решив, что разговор затянется надолго, придется повозиться. Колчин встал со стула и отправился в глубину гаража. Он открыл дверцу холодильника, вытащил и поставил на стол стеклянный графин с гранатным соком, разведенным водой. Он взял с полки стакан, бросил в него несколько кубиков льда и налил сок. Напиток оказался терпким, вяжущим рот. Сев на высокий табурет, Колчин пил сок и курил. Сюда долетали реплики Нестерова «ответ неверный» и вялое бормотание молодого человека.

Через двадцать минут Висенти лишился чувств. Нестеров разделся до трусов, попил сока. Затем он выкатил на Филиппа ведро холодной воды и привел его в чувство.

Глава пятая

Лиссабон, район Граса. 27 октября.

Колчин появился в «Сан-Роки» ближе к вечеру. В этом отеле, где находят приют небогатые туристы, не было швейцаров и коридорных, за конторкой, развалившись в кресле, дремал старик портье. Спасаясь от мух, он накрыл голову соломенной шляпой и задремал.

Поднявшись по лестнице на третий этаж, Колчин прошел в конец коридора, слушая, как под ковровой дорожкой, истертой ногами постояльцев, скрипят рассохшиеся половицы. Он минуту постоял перед триста восемнадцатым номером, который занимала Уильямс, прислушиваясь к звукам за дверью, но ничего не услышал. В соседнем номере играло радио, транслировали африканскую музыку, ритмичный бой барабанов и завывания дудок. Не постучав, Колчин опустил ручку, толкнул незапертую дверь и переступил порог номера. Джейн Уильямс, одетая в бежевое платье с короткими рукавами, сидела у окна, листая книжку. Она встала, посмотрела на названного гостя и, бросив книгу на диван, отступила к подоконнику. Джейн, давно потеряв терпение, ждала Филиппа. Сейчас вид у неё был такой, будто в номер вошел не человек, а призрак покойного отца в саване, волоча за собой ржавые вериги.

Колчин закрыл дверь и повернул ключ.

– Я вас не потревожил?

– Потревожили? – Джейн быстро справилась с волнением. – Как вы нашли меня?

– Очень просто. Я приехал писать об одном мероприятии, которое сейчас проходит в Лиссабоне, хотел пожить в комфорте, со вкусом потратить казенные деньги. Но сюда съехались бизнесмены со всей Европы. Эти парни денег не считают, и привозят с собой целые свиты прихлебателей. Поэтому номеров в приличных гостиницах не найти. Вчера вечером сунулся сюда, и увидел вас внизу. Вы встречали в холле какого-то молодого мужчину. Я не рискнул подойти. Можно присесть?

Колчин, сделал круг по комнате, и, не дождавшись ответа, упал в плетеное кресло и осмотрелся. Джейн достался приличный по здешним меркам номер. Две смежных комнаты, спальня и гостиная, выходят окнами на узкую улочку. И ещё крошечный аппендицит кухни, где есть микроволновка и холодильник. Словом, жить можно. В раскрытое окно дул ветер, дышалось легко, как на морском курорте. Казалась, Джейн, стоя у подоконника, наслаждается легкостью и теплотой вечернего воздуха. Вчера вечером она действительно спускалась вниз, даже выходила на улицу, чтобы купить кое-какие мелочи в ближайшей лавке, а потом столкнулась с Филиппом в холле гостиницы. Но, кажется, русского журналиста рядом не было.

Джейн присела на диван.

– Значит, мы соседи? – спросила она тусклым голосом.

– Не совсем, я остановился в отеле «Васко да Гама», это в трех кварталах отсюда. Мышиная дыра, гораздо хуже этой. О значении слова «кондиционер» там даже не догадываются. Не думали, что нам придется встретиться?

Джейн не ответила, она теребила матерчатый поясок платья, на душе было тревожно. В то, что русский журналист оказался в этом отеле случайно, просто забрел сюда в поисках свободного номера, не верилось: мир тесен, но ведь это большой человеческий мир, а не крошечный лесной муравейник. Сейчас седьмой час, а Филипп обещал придти в шесть, они сходят поужинать в ближайшую таверну «Три лебедя». Обычно он не опаздывает, но сегодня творится что-то странное. За весь день Филипп ни разу не позвонил, его мобильный телефон не отвечал, а звонить в автомастерскую Джейн не решилась. Единственный телефон стоял в кабинете хозяина этой лавочки, ворчливого бессердечного старика, который бросал трубку или отвечал грубостью, если просили позвать кого-то из подчиненных.

– Я слышал, что вы собираетесь уехать в Бразилию?

– Вы очень осведомленный человек, – сухо ответил Джейн. – А вы продолжаете копаться в той истории? Выяснять тайну гибели Ходакова?

– Пытаюсь. Но никто не хочет мне помочь. Вы не вспомнили никаких подробностей, которые могли бы меня заинтересовать?

– Все, что мне известно, я уже рассказала. Тогда рассказала…

Джейн осеклась, споткнувшись на слове, потянулся к сигаретам, лежащим на подоконнике, но передумала курить.

– Читал в газетах о тех неприятностях, что случились с вами в Лондоне. Человек погиб рядом с вашей квартирой. Некто Майкл Ричардсон.

– Никогда о таком не слышала.

– Разумеется, – кивнул Колчин. – И, кажется, вы не хотите встретиться с полицейскими? Ну, чтобы прояснить ситуацию?

– Это не ваше дело.

– Скажите, в ночь на двадцатое октября к вам приходил человек, которого я вам описал? Коренастый, со сломанным носом и шрамом над бровью? Это был он?

– Послушайте, как вас там… Я уехала из Лондона только для того, чтобы никто не донимал меня вопросами типа: что случилось в тот вечер и как выглядит преступник? Поняли меня? Если я не хочу разговаривать с полицией, почему я должна отчитываться перед вами, посторонним человеком?

– Я желаю помочь вам. Этот человек, русский по фамилии Дьяков, найдет вас в Бразилии, найдет на краю света. Если не он, так это сделает другой убийца. Шансы спастись ничтожны. Ваша гибель – вопрос времени. Тот короткий отрезок жизни, что вы проведете в Бразилии, превратиться в изматывающий марафон. Спасаясь от полиции и от убийцы, вы станете переезжать с места на место. Ни хорошей работы, ни приличного жилья, ни семейной жизни… Ничего. Вечером вы ложитесь в постель и испытываете страх. Боитесь, что уже не проснетесь на утро. Днем лишний раз не высунетесь на улицу. Вечером будете сидеть без света, не подходить к окнам. И эта мука будет продолжаться долго. Недели, месяцы… Но исход этой трагедии уже предрешен. Вам это нравится?

– А что вы предлагаете?

– Свою защиту в обмен на ваше сотрудничество. Вы ответите на кое-какие вопросы, расскажите о Ходакове. Все, что вы не сказали при нашей первой встрече. А я на время стану вашим телохранителем. Поживу в этом номере несколько дней. До тех пор, пока Дьяков не явится сюда. Тогда вы сможете уехать и почувствовать себя в полной безопасности.

– Вы убьете его?

– Не знаю. Это как получится.

– Каким образом Дьяков узнает, что я живу именно в «Сан-Роки»? Я зарегистрировалась в гостинице под чужим именем.

– Мы сделаем так, что он узнает. Сейчас вы напишете письмо в русское посольство в Лондоне. Лично послу. Сообщите, что вы, Джейн Уильямс, переводчик и экскурсовод фирмы «Смарт и Смарт», состояли в близких отношениях с дипломатом Ходаковым. Вам известны некоторые факты последних дней его жизни, а также обстоятельства, проливающие свет на причины его гибели. Вы не можете доверить бумаге столь важные сведения. Поэтому хотите встретиться лично с одним из дипломатов русского посольства в Лондоне, чтобы все рассказать. Желательно, с человеком, который лично знал Ходакова. Обстоятельства складываются так, что вы не хотите вступать в контакт с сотрудниками Скотланд-Ярда. Поэтому настаиваете на том, чтобы такая встреча состоялась здесь, на нейтральной территории, в Лиссабоне. Укажете свой адрес и номер моего мобильного телефона. Заказное письмо попадет в Лондон уже завтра.

– Посол прочитает письмо и что дальше? А как о письме узнает Дьяков?

– Это уже моя забота.

– С какой это радости я вдруг вздумала написать русскому послу в Лондон?

– Скажем, совесть заела. Мальчиков кровавых во сне стали видеть. Нет?

– Нет, – Уильямс покачала головой. – Этот номер не пройдет. Кровавые мальчики – плод вашего воспаленного воображения, не более того. Я не стану отвечать на вопросы и сочинять дурацкие письма. А теперь уходите.

Колчин не сдвинулся с места.

– Если так, я испорчу ваш отдых, – сказал он. – Англичане узнают, где вас искать. Португальская полиция по их запросу задержит вас в гостинице или в аэропорту.

– Пусть. Меня задержат, я отвечу на вопросы. И все. Меня отпустят, потому что у Скотланд-Ярда ничего нет на меня. Я никого не убивала. Уеду отсюда, навсегда и обо всем забуду через месяц. А теперь убирайтесь. Не хочу больше вашу гнусную…

Уильямс поднялась и показала пальцем на дверь.

– Выход там.

Колчин, затушив окурок в пепельнице. Он встал, сделал шаг к двери, повернулся.

– Я уйду, – сказал он. – Но сначала я покажу пару фотографий.

– Вы уже показывали фотографии в Лондоне. Не хочу ничего видеть.

– Это свежие снимки. Сегодняшние.

Колчин достал фотографии Филиппа Висенти. Лицо, распухшее от побоев, левый глаз закрылся, под правым фиолетовый развод синяка. Багровые губы, кровавые подтеки на шее.

– Что вы наделали?

Джейн села на диван. Фотографии упали на пол.

– Ему помассировали рожу.

– Вы его…

– Он жив. Но если вы будете упрямиться, он умрет уже сегодня. Через пять минут после моего ухода. Утром я позвоню вам и скажу, где найти труп.

– Вы чудовище, моральный урод. Я не верю ни одному вашему слову. Не верю, что он жив.

– Сейчас вы поговорите с Филиппом. Надеюсь, он даст вам добрый совет. Он попросит вас принять все мои условия. Сыграть по моим правилам.

Колчин достал мобильный телефон, отвернувшись, набрал номер. И передал трубку Джейн.

Москва, Ясенево, штаб-квартира

Службы внешней разведки. 29 октября.

События последних дней обрушились на генерала Антипова, как горная лавина. Подследственному Вадиму Тараскину предъявили фотографии оперативных сотрудников бывшего КГБ ныне ФСБ, вышедших в отставку или уволенных их органов за последние восемь лет, имеющих внешнее сходство с Дьяковым. Среди трех десятков снимком Тараскин, не задумываясь ни на секунду, выбрал один.

«Вот этот человек, – сказал он. – Вместе с ним в лесу под Подольском мы закопали трупы супругов Юрловых. Тут он выглядит моложе, видно, фотографировался давно. И шрама над бровью не видно. Но шрам-то свежий». Антипов взял из рук Тараскина фотографию, заглянул в блокнот с записями. На снимке – Павел Борисович Черепанов, майор ФСБ, вышедший в отставку семь лет назад. «Если ты что-то перепутал, тебя переведут из одиночки в общую камеру, – пообещал Антипов. – А потом, когда следствие по делу Юрловых закончится и состоится суд, отправят в Мордовию. Досиживать срок на ту же зону, откуда ты прибыл. Там ты встретишься со своими друзьями, которым проигрался в карты. Ну, легко представить, что это произойдет дальше». «Я знаю, – кивнул Тараскин. – Знаю, что вы устроите мне веселую жизнь. И шумные похороны. Но я не ошибся».

Из следственного кабинета Матросской Тишины Антипов отправил на Лубянку подполковника Беляева. Из архива подняли личное дело Черепанова, русского, из семьи служащих, сорока трех лет от роду, уроженца Москвы. Беляев переворачивал страницы дела, стараясь увидеть за сухими справками, характеристиками и отчетами живого человека.

Черепанов окончил школу с отличными оценками, с юности увлекался боксом и легкой атлетикой, пытался поступить в МГИМО, но не добрал двух баллов. Служил в армии в бригаде морской пехоты, после демобилизации поступил на юридический факультет МГУ, мечтал стать адвокатом. На пятом курсе дал согласие работать в органах госбезопасности. Окончил одногодичный факультет Краснознаменного института КГБ. В совершенстве знает английский и немецкий язык, широкая эрудиция, отличная физическая подготовка, стреляет с двух рук, владеет приемами рукопашного боя.

Начал работать в Седьмом управлении, службе наружного наблюдения, но быстро продвинулся, получил внеочередное звание. Позднее в чине капитана переведен во Второе Главное управление, внутреннюю разведку, завербовал несколько особо ценных внештатных информаторов и осведомителей. Принимал участие в ряде секретных операций в России, неоднократно выезжал за рубеж. Награжден орденом Красной Звезды, медалями и ценными подарками. Пять лет назад попал в автомобильную аварию, получил тяжелые травмы, перелом правого бедра и плеча. После выписки из больницы и реабилитационного санатория, восстановил физические кондиции, однако медицинская комиссия признала Черепанова негодным к оперативной работе. Ему предложили службу в департаменте прогноза и планирования ФСБ России, но Дьяков – Черепанов отказался.

В разговоре с заместителем начальника Управления кадров ФСБ он грубо заявил: «Я не привык ковыряться в бумажном мусоре, который сочиняют всякие придурки. Я квалифицированный оперативник, а не хрен в стакане». И был уволен в запас по состоянию здоровья в звании майора.

Устроился в один из столичных банков заместителем начальника службы собственной безопасности, но контора вылетела в трубу, а Черепанов остался не у дел. Последний раз он встречался с коллегами по работе в ФСБ четыре года назад, это была вечеринка в одном из московских ресторанов по случаю профессионального праздника. Один из сослуживцев, подполковник Бабурин, составил рапорт, больше напоминающий донос эпохи тридцатых годов, на имя своего начальника, в котором доложил, что в тот вечер в ресторане Черепанов, затаивший обиду на руководство ФСБ, оскорбительно отзывался о многих оперативных сотрудниках госбезопасности, а также руководителях управлений, которых лично знал по работе. Определения «недоумок», «недоношенный кретин», «дегенерат» оказались самыми мягкими выражениями, которыми он воспользовался.

Черепанов сказал буквально следующее: «Я состоял на службе в органах госбезопасности и всю жизнь чувствовал себя рулоном туалетной бумаги, который до поры до времени держат про запас. Но когда-нибудь начальство использует меня по прямому назначению. Я не питал иллюзий, я знал, что мной просто подотрутся. Так и случилось». Этот рапорт не получил хода, застрял в личном деле. Какой спрос с отставного майора, обиженного на весь белый свет?

Подполковник Беляев встретился с бывшими сослуживцами Дьякова – Черепанова. «На той же ресторанной попойке четырехлетней давности присутствовал и майор СВР Леонид Медников, – доложил Беляев генералу Антипову, закончив изыскания на Лубянке. – Факт второй: Медников и Дьяков знакомы друг с другом уже несколько лет. Медников перешел на работу в Службу внешней разведки из ФСБ, где работал во Втором Главном управлении вместе с нашим клиентом. Далее… Супруги Юрловы, похороненные в лесы под Подольском, были осведомителями, которых завербовал и с которыми работал Черепанов – Дьяков». Мотив убийства, по мнению Беляева, не имеет большого значения. Могло произойти все, что угодно. От личной неприязни до денежных споров. За последние годы Юрловы разбогатели, расширили свою адвокатскую практику, открыли контору в Москве и филиал в Питере, числе их клиентов видные бизнесмены и политики. Можно предположить, что они тяготились сотрудничеством с органами госбезопасности. А Дьяков шантажировал их, угрожал, что раскроет тайную сторону жизни адвокатов перед их коллегами, тянул деньги. Год от года поборы росли. Однажды Юрловы отказались платить, и все кончилось большой кровью.

Дальнейшим ходом поисков Беляев был разочарован. Мать Дьякова – Черепанова скончалась несколько лет назад. Отец, инвалид второй группы, страдающий астмой, глухой на одно ухо старик проживал в тесной квартирке в Медведково. Он не мог вспомнить, когда в последний раз видел сына, то ли три, то ли четыре года назад. Однако время от времени тот напоминает о своем существовании почтовыми переводами. «Без этих денег я бы давно загнулся, – сказал старик Беляеву. – С пенсии я плачу за квартиру, за лекарства. А сдачи хватит, чтобы купить кусок мыла и веревку. И удавиться». Удалось выяснить, что деньги высылали из различных отделений связи Москвы, отправитель пользовался паспортом того же Дьякова. Ниточка оборвалась так и не размотавшись.

С женой Черепанов развелся ещё в то время, когда работал в ФСБ. Елена Георгиевна, экспедитор транспортного агентства, так и не устроила свою личную жизнь, одна воспитывала двенадцатилетнюю дочь Галю. Беляев приехал на квартиру Черепановой на проспекте Вернадского, показал женщине удостоверение сотрудника Управления кадров ФСБ и объяснил, что Черепанову начислена надбавка к пенсии, теперь нужные кое-какие документы, чтобы выправить все бумаги. Но кадровики не могут разыскать бывшего мужа Елены Константиновны.

«К сожалению, ничем не могу вам помочь, – покачала головой Черепанова. – Последний раз Павел появлялся у меня перед прошлым Новым годом. Подарил две с половиной тысячи долларов дочери и сказал, что уезжает надолго. Он просидел у нас весь вечер, чуть не до ночи. Поиграл со Галькой, посмотрел её рисунки, у неё способности к рисованию. Жаль, Гали сейчас нет дома, она милая и добрая девочка. Павел очень любит дочку, ему нравится смотреть её рисунки. Правда, приходит он не часто. Видимо, в последнее время много дел». «Да, дел у него много, – согласился Беляев. – А нельзя мне взглянуть на рисунки вашей дочери? Мне тоже нравится, как дети рисуют. У них свой очень светлый взгляд на мир».

Польщенная вниманием, трогательным человеческим участием, Черепанова принесла две папки, набитые рисунками. Беляев долго разглядывал картинки, нарисованные цветными мелками и акварелью, чуть слезу не обронил от умиления. И окончательно завоевал сердце матери, попросив на память один из рисунков: «Мне любой, самый плохенький, какого не жалко. Повещу его в свое кабинете. А то нравственно тупеешь среди всей этой казенщины». «Берите любой», – растаяла Черепанова. Беляев выбрал ежика, который, гуляя в траве, нес на своих иголках пару грибов. Небо над ежиком было голубое, в углу листка сияло желтое солнце, но картинка почему-то называлась «Осень».

«Паша хороший человек и, по правде говоря, очень сентиментальной, – сказала Елена Георгиевна. – И это не смотря на то, что всю жизнь проработал в вашей организации. После развода он не стал судиться из-за квартиры, из-за тряпок и деревяшек, как судятся другие мужики, склочные и мелочные. Он все оставил мне, собрал свои вещи и ушел. Насколько я знаю, снимал квартиры. Представляете, как тяжело человеку мотался по чужим углам?» «Тяжело, очень тяжело», – снова согласился Беляев. Он вспомнил супругов Юрловых, это убийство произошло на съемной квартире на Волгоградском проспекте. «Я до сих пор жалею, что мы расстались», – добавила Черепанова, провожая гостя. Беляев показался ей очень милым, сердечным, даже сентиментальным человеком. «У Паши появилась какая-то женщина, а я не смогла пережить ежедневную ложь. Тогда не смогла. Время меняет нас».

Ирину Константиновну, вдову покончившего с собой дипломата Никольского, не стали вызывать повесткой в прокуратуру, чтобы сэкономить время. Беляев сам пришел в гости на Кутузовский проспект, предъявил для опознания в фотографию Черепанова – Дьякова. Никольская без колебаний, не задумавшись лишнюю секунду, подтвердила, что именно этот человек в начале лета приходил к покойному мужу. Ждал Максима на кухне и, когда тот вернулся, переговорил с ним в кабинете и ушел. «Отвратительная рожа», – Никольская, разглядывая фотографию, всхлипнула. И, кажется, уже собиралась всплакнуть, но вспомнила, что уже пробовала плакать в прошлый раз, и желаемого эффекта не добилась.

«Господи, как я все это проглядела, не почувствовала сердцем, что передо мной преступник, – сказала Ирина Константиновна, любившая высокопарный слог. – Вместе с этим человеком в наш дом, к моему покойному мужу, пришла большая беда». Беляев убрал фотографию в папку и сказал: «Беда пришла к вашему мужу значительно раньше». «Вот как? – удивилась вдова. – И когда же это случилось?» «В тот самый день, когда Никольский, впервые встретил вас, – ответил Беляев. – Это мое личное мнение, которое, разумеется, не найдет отражения в деле».

На языке вертелся десяток вопросов, касавшихся отношений Никольского и Медникова, но Беляев ничего не спросил. Всему свое время, – решил он. И ушел, сухо попрощавшись.

Под вечер Антипова вызвал к себе руководитель Службы внешней разведки, совещание затянулось. Обсуждали шифровку Колчина и аудио записи, полученные вчера из Лиссабона по дипломатическим каналам. Джейн Уильямс согласилась дать показания, Колчин записал беседу на магнитную пленку. Вернувшись от начальства, генерал надел наушники, нажал кнопку «пуск» и стал третий раз за сегодняшний день слушать откровения Уильямс. Если доверять этой особе, а врать в её положении нет смысла, картина получалась следующая.

Накануне прошлого Рождества Уильямс в качестве переводчицы, неплохо знающей русский язык, пригласили обслуживать одно совещание, в котором принимали участие бизнесмены и политики из России. На следующий день она показывала Лондон участникам конференции. Для этой цели в фирме «Смарт и Смарт» заказали автобус. От русского посольства к экскурсантам прикомандировали Дмитрия Ходакова. В пабе, где совершили остановку на ленч, завязалось первое знакомство переводчицы и дипломата. Уже на следующий день Ходаков, получивший приглашение в Польское посольство на прием по случаю рождественских праздников, позвонил Уильямс и попросил составить ему компанию. Заинтригованная Джейн не стала отказываться, представление о посольских приемах она составила себе по телевизионным сериалам и книжкам о красивой жизни. Дальше, по её словам, все получилось само собой. Ходаков, прилично выпив, проводил её до дома, а Джейн имела неосторожность пригласить его на кофе. Ходаков ушел под утро, на Рождество он подарил своей новой любовнице швейцарские часы на позолоченном браслетике.

Так между ними завязался вяло текущий роман, который ни к чему не обязывал любовников. Джейн не придавала значения этой связи. В Португалии она была обручена с Филиппом Висенти, человеком, к которому, как казалось самой, она испытывала настоящее чувство. Но Ходаков, ещё не разобравшись в себе, смотрел на вещи иначе, считая, что нашел настоящую любовь. После Нового года Уильямс уехала в Португалию к жениху, вернувшись через неделю в Лондон, решила не возобновлять интрижку, но Ходаков проявил настойчивость и щедрость. И она снова уступила.

Позднее Джейн дважды пыталась разорвать эту связь, но каждый раз что-то мешало довести начатое до конца. Она успокоили себя тем, что командировка Ходакова близится к концу, значит, все закончится просто, безболезненно для его самолюбия. Однако Ходаков строил какие-то неосуществимые планы: говорил, что хочет развестись с женой, оставить работу и прочее. Но сам, кажется, не верил в то, что эти фантазии когда-нибудь осуществятся. От Джейн он не скрывал ничего: через месяц после знакомство с Дмитрием, она уже знала, что любовник не совсем дипломат, точнее говоря, он попутно работает на русскую разведку. Эта новость напугала Джейн.

В начале марта любовники назначили встречу у кинотеатра «Эвримэн» на Холлибаш Вейл. Джейн, пришла первой и заметила подозрительного человека. Какой-то мужчина крутился на противоположной стороне улицы и, как показалось Уильямс, следил за ней. Когда Ходаков, задержавшийся в посольстве, наконец, явился, Джейн сумела незаметно показать ему на человека в плаще. Тогда Ходаков якобы сказал: «У всех людей есть недоброжелатели. И я тут не исключение. За ними следит некто Леонид Медников. Одна сволочь из нашего посольства». Так впервые она услышала это имя: Медников.

«Что-то серьезное?» – забеспокоилась Джейн, меньше всего хотелось попасть в центр какого-то громкого скандала, в котором замешаны разведки Англии и России, скандала, который выплеснется на газетные полосы. «Всего лишь мелкая неприятность, – успокоил Ходаков. – Меня могут вызвать к начальству и слегка намылить шею». Через пару недель у входа в крытый бассейн «Оазис» на Энделл Стрит Джейн снова обратила внимание на знакомое лицо. Медников сидел в машине и делал вид, что копается с радиоприемником. Он следил за любовниками, выяснив, что местом их свиданий стала дешевая гостиница «Серебряная луна», где за наличные можно снять номер на два-три часа.

Между Ходаковым и Джейн, взволнованной уже не на шутку, состоялся разговор на повышенных тонах, Дмитрий убедил её, что ничего опасного не происходит. Слежка всего лишь тень тех интриг, взаимного подсиживания и подковерной борьбы, что происходит в русском посольстве. Джейн подозревала, что Ходаков не искренен, вокруг неё разворачиваются серьезные и, возможно, опасные события с непредсказуемыми последствиями, однако в очередной раз дала себя обмануть и запутать, потому что боялась правды.

В гостинице «Серебряная луна» любовники больше не показывались, перенесли встречи на квартиру Уильямс. В начале апреля снова ездила в Португалию к жениху, они решили сыграть свадьбу следующей зимой, а затем переехать в Бразилию, где родной дядя Висенти держал автомастерскую и две бензоколонки, он обещал племяннику работу управляющего в конторе. Оставалось накопить ещё немного денег. Вернувшись, Джейн в Лондон старалась избегать встреч с Ходаковым, не отвечала на его звонки. Игра в прятки продолжалась неделю и закончилась самым неожиданным образом.

Отчим позвонил Джейн из Лиссабона и сказал, что её мать, возвращавшаяся вечером домой из овощной лавки, была ограблена и жестоко избита каким-то незнакомым мужчиной, который напал на неё в темной подворотне. У матери сломана нижняя челюсть и предплечье правой руки. Сейчас её жизни ничего не угрожает, но срочно нужны деньги, для начала хотя бы две с половиной тысячи фунтов. Медицинские услуги в Португалии удовольствие не для бедных. Куда дешевле похоронить человека, чем вылечить его. Дела Джейн шли не блестяще, в фирме «Смарт и Смарт» она зарабатывала тысячу двести фунтов в месяц, большую часть этой суммы съедали налоги, страховка и плата за жилье. Сто фунтов Джейн отправляла в Португалию, овощная лавка, которую держала мать и отчим, приносила больше хлопот, чем живых денег, отчим слишком часто прикладывался к бутылке. Джейн отправилась в банк, где хранила свои сбережения, перевела в Лиссабон полторы тысячи фунтов.

В тот же день она позвонила Ходакову и попросила его одолжить ей тысячу фунтов. Дипломат ответил, что с деньгами сейчас туго, но через месяц он, возможно, соберет эту сумму. Уильямс не знала, что делать, как помочь матери. После работы возле станции метро её встретил тот самый человек из русского посольства, следивший за ней возле кинотеатра и бассейна. Медников сказал, что случайно узнал о её финансовых затруднениях, подслушав разговор с Ходаковым, и предложил три тысячи фунтов наличными за пустяковую работу. «Что я должна сделать?» – спросила Уильямс. «Для начала возобновить встречи со своим поклонником, – ответил Медников. – А дальше будет видно».

Джейн позвонила Ходакову и назначила свидание у себя на квартире, обещанные Медниковым три тысячи фунтов она получила через пару дней. «Вы заработаете ещё пять тысяч, – пообещал Медников. – Если выясните такую штуку. В первых числах июня наш мальчик должен встретиться с сотрудником британского Министерства иностранных дел. Мне нужно знать, где и когда состоится эта встреча. Место и время. Всего-навсего. Кажется, Ходаков доверят вам. Купите хорошего вина, устройте интимную вечеринку со свечами и разговорите его».

Второго июня Уильямс с Медниковым пили капучино в чайном салоне на Брук Стрит. Она рассказала, что Ходаков и Фелл встречаются вечером десятого июня в гостиницы «Маленькая роза». «Ты ничего не перепутала?» – спросил Медников. «Перепутать невозможно – десятое июня День Независимости Португалии», – ответила Уильямс. Медников отсчитал две с половиной тысячи фунтов.

Последний раз Джейн видела Ходакова за три дня до его исчезновения, это было короткое свидание в её квартире, дипломат спешил, он был мрачен и неразговорчив, словно предчувствовал недоброе. Пятнадцатого июня, после исчезновения Ходакова, Медников нашел Уильямс, вручил ей две с половиной тысячи фунтов и сказал, чтобы она навсегда забыла о том, что произошло. Джейн думала, что история закончилась. Но в середине октября в газетах появились сообщения о загадочном убийстве Ходакова, его труп обнаружили на одном из заброшенных складов в районе порта. Вскоре среди экскурсантов она увидела русского журналиста и поняла, что настоящие неприятности только начинаются. Тем же вечером её пытался убить человек со шрамом над бровью.

Антипов выключил магнитофон и вызвал к себе подполковника Беляева.

– Медникова можно брать сегодня же, таково мнение руководства, – сказал Антипов. – Но есть смысл поспорить с начальством. Как думаешь?