Текст книги "Ода контрразведке"

Центральный аппарат УОО НКВД, помимо секретариата, оперативного отделения и следственной части, включал (на 1942 год) двенадцать отделов. Например, 1-й отдел обслуживал Генштаб, Разведупр (с 1942 года ГРУ) и военную прокуратуру, 2-й отдел – ВВС и ВДВ, 3-й отдел – бронетанковые войска и артиллерию, и далее по родам войск. 6-й отдел, который возглавлял Белянов, обслуживал войска НКВД. Кроме того, имелись отделы оперативного розыска, учета и шифровальной службы.

Итак, команда «новых русских» военных контрразведчиков во главе с Абакумовым взялась за наведение порядка на фронте и в войсках. Особенно угрожающая ситуация складывалась на Западном фронте, войска которого были практически полностью уничтожены уже в первые дни войны. 28 июня немцы взяли Минск, западнее белорусской столицы в окружение попали 3-я и 10-я армии, а остатки 4-й армии отходили за Березину. К 8 июля было арестовано все командование Западного фронта. Допрос бывшего командующего фронтом Павлова вел Борис Семёнович Павловский, который в конце 1937 года был всего лишь стажером Особого отдела ГУГБ НКВД СССР (Павлов в то время был уже комкором, т. е. генерал-лейтенантом). В 1938 году Павловский получил звание старшего лейтенанта ГБ и обслуживал Военную академию имени Фрунзе. В июне 1941 года его назначают заместителем начальника следственной части 3-го Управления НКО СССР, а после возвращения Особых отделов – заместителем начальника, а затем и начальником следственной части УОО НКВД СССР в звании майора ГБ.

Писатель Иван Фотиевич Стаднюк воевал на Западном фронте с 22 июня 1941 года в звании старшего политрука. В его наградном листе к представлению на орден Красной Звезды сказано: «Будучи в окружении, организовал 36 красноармейцев и действовал с ними как партизанский отряд… Группа уничтожила до сотни фашистов, сожгла 8 автомашин… Товарищ Стаднюк лично вынес из-под огня раненого капитана тов. Киляшкина… Всю группу вывел из окружения и сдал на сборный пункт в городе Могилёве в конце июля 1941 года». Помимо того, что Стаднюк видел трагедию Западного фронта собственными глазами, он дружил с Николаем Владимировичем Губернаторовым, тоже фронтовиком, помощником Андропова. Поэтому роман «Война», написанный Иваном Стаднюком и основанный на подлинных архивных документах, можно считать достоверным историческим свидетельством:

– Не забегайте вперед, Дмитрий Григорьевич. – Старший батальонный комиссар (Павловский. – А.В.) наклонился над столом и внимательно посмотрел Павлову в глаза. – Скажите, как могло случиться, что в предвидении войны зенитная артиллерия округа оказалась собранной на полигоне восточнее Минска? Особенно это касается четвертой армии… И не только зенитная… Почему и наземную артиллерию стянули в лагеря в район Минска, да еще с самым мизерным количеством снарядов – для учебных стрельб?.. Саперы тоже съехались на окружной сбор. А сколько стрелковых войск оказались занятыми разного рода работами вне своих гарнизонов!.. Как все это объяснить?.. Или почему вы держали в районе Бреста, прямо на границе, так много войск?.. Это же ловушка!.. Почему именно в день начала войны в четвертой армии были назначены на Брестском полигоне показные учения с присутствием там всех командиров соединений и частей?

– Что касается учений на Брестском полигоне, то они были отменены вечером накануне войны, – сумрачно, с нарастающей подавленностью ответил Павлов. – А все иные полигонные и лагерные сборы проводились согласно плану боевой подготовки войск округа, который я отменить не имел права.

– Почему?

– План утвержден Генштабом. <…>

– Но в ночь накануне начала войны нарком и начальник Генштаба предупреждали вас по ВЧ, что директива подписана и что надо действовать?

– Прямых указаний о боевом развертывании войск они по телефону не давали. А согласно инструкции, такие действия осуществляются только после поступления официального приказа правительства или наркома обороны…

– Ну хорошо… Но могли же вы хотя бы приказать вывести гарнизоны из военных городков?

– Если б я это сделал, а Гитлер не напал, мне бы снесли голову. <…>

– Скажите, Дмитрий Григорьевич… если б нарком по телефону прямо приказал вам действовать по боевой тревоге… Действовали бы?

– А если бы потом немцы не напали?.. И не поступила директива?.. Кто бы из нас ходил в провокаторах?

«ОБВИНИТЕЛЬНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ

по делу Павлова Д.Г., Климовских В.Е., Григорьева А.Т. и Коробкова А.А.

21 июля 1941 г. <…>

По следственному делу № 193 по обвинению Павлова Дмитрия Григорьевича, Климовских Владимира Ефимовича в совершении преступлений, предусмотренных статьями 58—1б и 58–11 УК РСФСР; Григорьева Андрея Терентьевича и Коробкова Александра Андреевича, предусмотренных ст. 193, п. 17 «б», УК РСФСР.

Управлением особых отделов НКВД СССР на основании поступивших материалов были арестованы командующий Западным фронтом Павлов, начальник штаба Западного фронта Климовских, начальник связи штаба того же фронта Григорьев и командующий 4-й армией этого же фронта Коробков.

Произведенным расследованием установлено, что в результате предательства интересов Родины, развала управления войсками и сдачи оружия противнику без боя была создана возможность прорыва фронта противником.

Арестованный Павлов, являясь участником антисоветского военного заговора еще в 1936 г., находясь в Испании, продавал интересы республиканцев. Командуя Западным Особым военным округом, бездействовал.

Павлов признал себя виновным в том, что в заговорщических целях не готовил к военным действиям вверенный ему командный состав, ослабляя мобилизационную готовность войск округа, и из жажды мести за разгром заговора открыл фронт врагу.

Как участник заговора Павлов уличается показаниями Урицкого, Берзина, Белова, Рожина и Мерецкова.

Климовских осужденными заговорщиками Симоновым и Батениным изобличается как их соучастник. Будучи привлечен в качестве обвиняемого, Климовских признал себя виновным в преступном бездействии и в том, что не принял должных мер как начальник штаба фронта для организации отпора врагу. В совершенных преступлениях изобличается показаниями Павлова и Григорьева. <…>

На основании изложенного:

Павлов Дмитрий Григорьевич, 1897 года рождения, уроженец Горьковской области, из крестьян, русский, до ареста командующий Западным фронтом, генерал армии, член ВКП(б).

Климовских Владимир Ефимович, 1895 года рождения, уроженец г. Витебска, из служащих, русский, в прошлом офицер царской армии, до ареста начальник штаба Западного фронта, генерал-майор, член ВКП(б), обвиняются в том, что, являясь участниками антисоветского военного заговора, предали интересы Родины, нарушили присягу и нанесли ущерб боевой мощи Красной Армии, то есть в совершении преступлений, предусмотренных статьями 58—1б, 58–11 УК РСФСР.

Григорьев Андрей Терентьевич, 1889 года рождения, уроженец г. Москвы, русский, гp-н СССР, до ареста начальник связи штаба Западного фронта, генерал-майор, член ВКП(б), обвиняется в том, что преступно бездействовал, не организовал работу связи фронта, в результате чего было нарушено управление войсками и взаимодействие частей, то есть в совершении преступления, предусмотренного ст. 193—17б УК РСФСР.

Коробков Александр Андреевич, 1897 года рождения, уроженец Саратовской области, из крестьян, русский, бывший офицер царской армии, до ареста командующий 4-й армией, генерал-майор, член ВКП(б), обвиняется в том, что преступно бездействовал, в результате чего вверенные ему силы понесли большие потери и были дезорганизованы, то есть в совершении преступления, предусмотренного ст. 193—17б УК РСФСР.

В силу ст. 208 УПК РСФСР настоящее следственное дело подлежит направлению через Главного Военного Прокурора Красной Армии на рассмотрение Военной Коллегии Верховного суда Союза ССР.

Обвинительное заключение составлено 21 июля 1941 г. в г. Москве.

<…>

Замначальника с/ч Управления особых отделов НКВД СССР

ст. батальонный комиссар Павловский».

(ЦА ФСБ России.)

«ПРИКАЗ НАРОДНОГО КОМИССАРА ОБОРОНЫ СССР

с объявлением приговора Верховного суда СССР

по делу генерала армии Д.Г. Павлова, генерал-майоров В.Е. Климовских, А.Т. Григорьева и А.А. Коробкова

№ 0250 28 июля 1941 г.

По постановлению Государственного Комитета Обороны были арестованы и преданы суду военного трибунала за трусость, самовольное оставление стратегических пунктов без разрешения высшего командования, развал управления войсками, бездействие власти бывший командующий Западным фронтом генерал армии Павлов Д.Г., бывший начальник штаба того же фронта генерал-майор Климовских В.Е., бывший начальник связи того же фронта генерал-майор Григорьев А.Т., бывший командующий 4-й армией генерал-майор Коробков А.А.

Верховный суд Союза ССР 22 июля 1941 г. рассмотрел дело по обвинению Павлова Д.Г., Климовских В.Е., Григорьева А.Т. и Коробкова А.А.

Судебным следствием установлено, что:

а) бывший командующий Западным фронтом Павлов Д.Г. и бывший начальник штаба того же фронта Климовских В.Е. с начала военных действий немецко-фашистских войск против СССР проявили трусость, бездействие власти, отсутствие распорядительности, допустили развал управления войсками, сдачу оружия и складов противнику, самовольное оставление боевых позиций частями Западного фронта и этим дали врагу возможность прорвать фронт;

б) бывший начальник связи Западного фронта Григорьев А.Т., имея возможность к установлению бесперебойной связи штаба фронта с действующими частями и соединениями, проявил паникерство и преступное бездействие, не использовал радиосвязь в результате чего с первых дней военных действий было нарушено управление войсками;

в) бывший командующий 4-й армией Западного фронта Коробков А.А. проявил трусость, малодушие и преступное бездействие, позорно бросил вверенные ему части, в результате чего армия была дезорганизована и понесла тяжелые потери.

Таким образом, Павлов Д.Г., Климовских В.Е., Григорьев А.Т. и Коробков А.А. нарушили военную присягу, обесчестили высокое звание воина Красной Армии, забыли свой долг перед Родиной, своей трусостью и паникерством, преступным бездействием, развалом управления войсками, сдачей оружия и складов противнику, допущением самовольного оставления боевых позиций частями нанесли серьёзный ущерб войскам Западного фронта.

Верховным судом Союза ССР Павлов Д.Г., Климовских В.Е., Григорьев А.Т. и Коробков А.А. лишены военных званий и приговорены к расстрелу.

Приговор приведён в исполнение.

Предупреждаю, что и впредь все нарушающие военную присягу, забывающие долг перед Родиной, порочащие высокое звание воина Красной Армии, все трусы и паникеры, самовольно оставляющие боевые позиции и сдающие оружие противнику без боя, будут беспощадно караться по всем строгостям законов военного времени, невзирая на лица.

Приказ объявить всему начсоставу от командира полка и выше.

Народный комиссар обороны СССР И. СТАЛИН».

(Русский архив: Великая Отечественная: Т. 13. Приказы народного комиссара обороны СССР. М.: ТЕРРА, 1997.)

Не менее драматически события развивались и на Юго-Западном направлении. 15 июля 1941 года начальником военной контрразведки (еще в штате Наркомата обороны) сюда был направлен начальник 5-го отделения 3-го Управления НКО СССР бригадный комиссар Николай Николаевич Селивановский. Вот как он сам рассказал об этом уже в 1990 году в своем фактически единственном интервью писателю, ветерану органов госбезопасности Павлу Григорьевичу Поздееву (Кренёву): «Вызвал меня к себе Мехлис, начальник Главного политуправления, вручил документы.

– Поезжай, – говорит, – к Буденному, будешь у него начальником 3-го отдела.

Это означало, что я должен был возглавить военную контрразведку Юго-Западного направления, которое возглавлял маршал С.М. Буденный. Дали мне в помощь шифровальщика. С ним на разведывательном самолете Р-5 я и прилетел под Полтаву, где располагался штаб Буденного. Там началась моя фронтовая жизнь. Должен сказать, что была эта жизнь, особенно в первые месяцы войны, ох какой нелегкой. Сейчас тяжело и не совсем удобно об этом вспоминать, но подразделение контрразведки всего Юго-Западного направления первоначально состояло… из двух человек – из меня да шифровальщика. Мне сказали: на месте разберись, подбери себе работников… А из кого подбирать?..»

Николай Николаевич Селивановский родился в 1901 году в семье железнодорожного служащего в Минской губернии. В РККА с марта 1920 года, воевал на Западном фронте. С августа 1921 года учился в 1-й Советской объединённой военной школе РККА имени ВЦИК («Кремлевские курсанты»), но был переведен на курсы ГПУ в Москве, после окончания которых в 1923 году был направлен в войска Туркестанского военного округа на борьбу с басмачами, где служил в Особых отделах. Семь лет он участвовал в боях, выявлял шпионов, вербовал агентов среди басмачей – все время на грани риска. В июне 1929 года Селивановский был направлен на учебу в Высшую пограничную школу ОГПУ, после окончания которой 1 июня 1930 года приходит в центральный аппарат военной контрразведки. Война застала его на должности начальника 5-го отдела 3-го Управления НКО – это был отдел активных мероприятий, предполагавших в том числе решение разведывательных задач в тылу противника.

15 сентября 1941 года в окружение попал весь Юго-Западный фронт. В плену оказались 500 тыс. солдат и офицеров. При попытке прорыва из окружения погибло и попало в плен почти все командование во главе с командующим фронтом генерал-полковником Кирпоносом. Погиб и Особый отдел вместе с бывшим начальником всей военной контрразведки Михеевым.

«В Ахтырке, где расквартировался штаб, я сформировал из вышедших из окружения чекистов свой Особый отдел. Эти мои офицеры и вошли почти все в будущий Особый отдел Сталинградского фронта», – рассказывает Селивановский. Им противостояла немецкая военная разведка – абвер. Против Юго-Западного фронта действовал ее разведорган – абвергруппа-102 (начальник подполковник Гопф-Гойер). Было легко предположить, что абвер постарается использовать свой козырь – захваченных военнопленных и местное население с целью их вербовки и последующей заброски в тыл Красной Армии.

Чтобы убедиться в этом, уже 7 января 1942 года Селивановский начинает операцию «ЗЮД» («ЮГ») по внедрению зафронтового агента в немецкий разведцентр. На эту роль был выбран старший лейтенант Пётр Иванович Прядко (оперативный псевдоним «Гальченко»), который под видом перебежчика перешел линию фронта и сдался в плен немцам, после чего был завербован абвером и направлен в разведшколу, а оттуда уже в качестве немецкого агента переброшен на нашу сторону. Вскоре в абвере начали получать информацию о дислокации и передвижениях частей Красной Армии, не подозревая, что эта информация готовится советскими контрразведчиками. Но главное, что немцы настолько поверили Гальченко, что после его возвращения сделали начальником отдела, который занимался изготовлением документов для диверсантов. По данным историка спецслужб Николая Николаевича Лузана, операция «ЗЮД» продолжалась 22 месяца, и в ходе ее Селивановский получил установочные данные на 28 кадровых сотрудников абвера и 101 агента, о чем докладывал непосредственно Абакумову.

В апреле 1942 года в ходе общего контрнаступления Красной Армии главнокомандующий войсками Юго-Западного направления Маршал Советского Союза Тимошенко и член Военного совета Хрущёв начали подготовку к Харьковской наступательной операции с целью отсечь немецкую группу армий «Юг» и прижать ее к Азовскому морю. Однако Селивановский сообщает в Москву, что, по данным его зафронтовой агентуры, немцы готовят здесь ловушку. Но Тимошенко и Хрущёв доложили в Ставку, что угроза с юга преувеличена. В результате к 23 мая значительная часть ударной группировки Красной Армии оказалась в окружении под Харьковом и ее потери составили 270 тыс. человек. Погибли или пропали без вести заместитель командующего Юго-Западным фронтом генерал-лейтенант Костенко, командующий 6-й армией генерал-лейтенант Городнянский, командующий 57-й армией генерал-лейтенант Подлас, командующий армейской группой генерал-майор Бобкин и ряд других генералов. Перед немцами открылась прямая дорога на Кавказ и к Сталинграду…

12 июля 1942 года на базе Юго-Западного фронта, беспорядочно откатывавшегося на восток, был создан Сталинградский фронт. Начальником ОО НКВД Сталинградского фронта был назначен старший майор ГБ Селивановский. Командующим фронтом был утвержден генерал-лейтенант Гордов. Он не пользовался авторитетом в войсках, и солдаты сделали вывод – Сталинград будут сдавать. А ведь это грозило потерей бакинской нефти и поражением в войне! И Селивановский решается на крайний шаг – отправить шифровку прямо Сталину, минуя Абакумова и Берию. 25 июля 1942 года шифровка ушла в Москву.

Через сутки, 26 июля, Селивановский получает приказ Берии срочно прибыть в Москву, и уже 27 июля оказывается в кабинете Берия на Лубянке. После короткого жесткого разговора, в котором Селивановский продолжал настаивать на своем, Берия вызвал машину и вместе с Абакумовым и Селивановским они поехали к Сталину. Как рассказал Александр Александрович Зданович, которому об этом говорил сам Селивановский, Сталин подошел к нему, поздоровался и сказал: «Дальше, товарищ Селивановский, всю информацию по Сталинградскому фронту направлять в том числе непосредственно мне».

В тот же день, 27 июля, Селивановский вернулся в Сталинград. На следующий день вышел знаменитый приказ № 227 народного комиссара обороны И.В. Сталина «Ни шагу назад!», который сыграл важнейшую роль в мобилизации всех материальных и духовных ресурсов нации на борьбу с врагом. Кто знает, возможно, Сталин почувствовал в словах Селивановского желание бойцов выстоять во что бы то ни стало… Ведь никто лучше контрразведчиков не знал настроений среди защитников города. Как бы то ни было, уже 3 августа в Сталинград прибыла комиссия во главе с Абакумовым. Генерал-лейтенант Гордов был снят, а на его место назначен генерал-полковник Андрей Иванович Ерёменко.

«Мы всеми силами старались хоть как-то воодушевить людей, – рассказывает Селивановский. – Помните, был в Сталинграде дом, защитники которого под руководством сержанта Павлова выстояли в самое суровое время, отбили все вражеские атаки? Честь и слава этим воинам! Не все, однако, помнят, что был еще дом, тоже выстоявший во время самых ожесточенных уличных боев. Это было здание бывшей водолечебницы. В ее подвале размещался Особый отдел Сталинградского фронта… Я уверен, что это оказывало на участников Сталинградского сражения воодушевляющее воздействие, ведь люди рассматривали это так: если Особый отдел, который знает обстановку лучше, чем другие, не уходит из города, значит, обстановка эта не так уж и плоха. Мы-то, конечно, знали, что положение временами складывалось совершенно критическое, но решили так: пусть погибнем вместе со всеми, но будем стоять до конца».

Виктор Семёнович Абакумов тоже часто выезжал на Сталинградский фронт, бывал на передовой. «Однажды в беседе с командующим стрелковым корпусом Танасчишиным неожиданно выяснилось, что тот намерен атаковать железнодорожную станцию, чтобы отбить ее у немцев. (Полковник Трофим Иванович Танасчишин командовал 13-м танковым корпусом, погиб 31 марта 1944 года на Украине в звании генерал-лейтенанта. – А.В.). Со стороны станции раздавались взрывы, над ней летали немецкие самолеты.

– Если станция занята немцами, то почему ее бомбят немецкие самолеты? – спросил Абакумов Танасчишина, пока солдаты готовились идти в атаку.

Не получив вразумительного ответа, Абакумов сел в машину и сказал:

– Еду в район станции. Если там немцы и я вступлю с ними в бой, то приказываю открыть по моей машине артиллерийский огонь: мне нельзя попадать в плен.

Мне ничего не оставалось делать, как сесть в машину к Абакумову, и на очень большой скорости (чтобы противник не мог вести по нам прицельный огонь) мы поехали к станции… Нам очень повезло: на станции немцев не оказалось. Кое-как вернулись из-под бомбежки назад. Абакумов крепко поругал руководство корпуса, и, я считаю, поделом: зачем зря подставлять под бомбы бойцов? Надо было просто провести разведку, вот и все. Чтобы это понять и принять правильное решение, не нужно было быть большим стратегом».

Однажды поздней осенью 1942 года Селивановский приехал в Особый отдел одной из дивизий, а дежурный доложил, что начальник выехал вместе с комдивом в такой-то батальон. Оказалось, комдив требует взять высоту, а комбат ссылается на то, «что у него всего-то осталось человек двадцать пять.

– Ах так, – кричит в запале командир дивизии, – тогда мы прямо сейчас пойдем в атаку, и я сам поведу батальон!

И что бы вы думали? Он действительно рассредоточивает людей, готовит их к атаке. С ним вызвались идти и мои особисты. Я препятствовать не стал, но куда мне-то самому было деваться в такой ситуации? И мне пришлось идти в атаку на высоту вместе со всеми. Более того, вынужден был ее возглавить, как самый старший по званию и по должности. Встали мы, группа офицеров, из траншей во весь рост, я закричал: “Вперед! За Родину! За Сталина!” – и побежали мы по снегу на высоту, за нами – солдатики. Бежать было ужасно тяжело: я в полушубке, в валенках, весь тепло одет – не собирался ведь в атаку ходить. Помню, бежал и без остановки палил из автомата. Рядом падали убитые и раненые. Потом была рукопашная… Когда взяли уже высотку, вбежали в какую-то деревеньку, я заскочил в дом и у порога свалился без сознания. Трудное это дело – ходить в атаку, когда тебе уже за сорок да без привычки. Выручила, наверно, память: в Гражданскую не раз приходилось хаживать в штыковые атаки на пулеметы…».

По мнению Селивановского, чекисты в период Сталинградской битвы проявили себя более достойно, чем некоторые представители военного командования. «Взять хотя бы того же Ф.И. Голикова, заместителя командующего фронтом, – говорит Селивановский. – Н.С. Хрущёв в своих воспоминаниях рассказывает, как генерал Голиков в буквальном смысле слезно умолял разрешить ему перебраться из города на другой, безопасный берег Волги. И он все-таки покинул нас. Помню, мы с Белоусовым стояли на берегу Волги, а люди Голикова складывали его хозяйство в лодки. Он сам тоже садился на катер и уезжал… Белоусов затем рассказывал мне, что на моем лице в тот момент отражалось явное желание расстрелять Голикова как дезертира. Не стану с ним спорить… Сам Никита Сергеевич тоже, как я считаю, слишком рано без особой на то необходимости переехал Волгу вместе со штабом… Безусловно, я доложил об этой ситуации своему прямому руководителю Абакумову. Тот, естественно, Сталину. А Сталин дал хорошую взбучку Хрущёву. Никита Сергеевич долго потом на меня обижался»…

В завершение беседы, после долгих лет забвения Николай Николаевич Селивановский, обращаясь к нынешним поколениям чекистов, сказал: «Что может пожелать старый солдат молодым воинам? Конечно же самой святой любви и верности нашей Родине! Сейчас она попала в беду, в сердцах и душах многих людей царит сумятица. Думаю, что корень зла заключается в том, что мы в одночасье позабыли и позабросили идеалы, за которые умирали миллионы наших сограждан на полях Гражданской и Отечественной войн. Идеалы – это ведь стержень человеческого духа, а его-то у многих теперь и нет. Поэтому чекисты, как представители лучшей части нашего народа, должны делать все, чтобы вернуть эти идеалы. И тогда снова вернутся на нашу землю мир, спокойствие и вера в завтрашний день!»

А возвращаясь в день вчерашний, следует сказать, что события развивались по неожиданному, но вполне предсказуемому сценарию. В те декабрьские дни 1942 года, когда лучшая часть русского народа в братском союзе с другими народами Советского Союза добивала фашистскую гадину под Сталинградом, неожиданный удар в спину нанесли свои же соплеменники в лице беглого генерала Власова, открыто вставшего на сторону Гитлера. 27 декабря 1942 года от лица вымышленного «Русского комитета» Власов публикует Смоленское воззвание, в котором, в частности, говорится: «Русский Комитет объявляет врагами народа Сталина и его клику. Русский Комитет объявляет врагами народа всех, кто идет добровольно на службу в карательные органы большевизма – Особые отделы, НКВД, заградотряды… Русский Комитет призывает бойцов и командиров Красной армии, всех русских людей переходить на сторону действующей в союзе с Германией Русской Освободительной Армии. При этом всем перешедшим на сторону борцов против большевизма гарантируется неприкосновенность и жизнь, вне зависимости от их прежней деятельности и занимаемой должности. Русский Комитет призывает русских людей вставать на борьбу против ненавистного большевизма, создавать партизанские освободительные отряды и повернуть оружие против угнетателей народа – Сталина и его приспешников».

Угроза была серьезная, учитывая тот факт, что только на территории Германии к тому времени находилось, по оценкам самих же немцев, до 12 миллионов выходцев из России. Власти Третьего рейха неоднократно предпринимали попытки использовать этот фактор: «Место Русского народа в семье европейских народов, его место в Новой Европе будет зависеть от степени его участия в борьбе против большевизма, ибо уничтожение кровавой власти Сталина и его преступной клики – в первую очередь дело самого Русского народа», – говорилось в Смоленском обращении. Получалось, что переход на сторону врага переставал быть предательством, а наоборот, становился актом «патриотизма». Вполне возможно, что те же идеи вынашивали многие заговорщики из числа военных, сделавших ставку на падение «ненавистного режима» на фоне военного поражения в первые же дни войны.

Ответ Сталина не был спонтанным – как мудрый национально ориентированный политик, он мог ожидать подобного поворота. Недаром в 1942 году на эвакуированной в Алма-Ату студии «Мосфильм» продолжились начатые еще в 1941 году съемки эпохальной ленты «Иван Грозный». Сохранилась стенограмма беседы Сталина и Молотова с режиссером фильма Сергеем Эйзенштейном и исполнителем главной роли Ивана Грозного Николаем Черкасовым, где Эйзенштейна критикуют за отсутствие показа опричнины как нового слоя феодалов, на который опирался царь Иван Грозный. В ответ Эйзенштейн заверил, что примет критику к сведению.

В самом деле, в ходе Ливонской войны лучший полководец Ивана Грозного по имени Андрей Курбский – в дальнейшем Андрей Власов станет его реинкарнацией – бежит в Литву, переходит на службу к великому князю литовскому и вскоре после своего предательства, осенью 1564 года, ведет войска на Москву. И уже в начале декабря 1564 года, согласно Генриху фон Штадену, была предпринята попытка вооружённого мятежа против Ивана Грозного, в которой принимали участие прозападные силы: «Многие знатные вельможи собрали в Литве и в Польше немалую партию и хотели с оружием идти против царя своего».

В этой ситуации Иван Грозный принимает следующее решение. 3 декабря 1564 года он внезапно уезжает из Москвы в Александровскую слободу и 3 января 1565 года объявляет о своём отречении от престола. Через два дня к нему прибывает делегация во главе с архиепископом Пименом, которая уговаривает его вернуться на царство. 3 февраля Иван Грозный объявляет, что вновь принимает на себя правление, но при условии, чтобы ему вольно было казнить изменников, лишать их имущества, для чего учредить в государстве опричнину (от слова «опричь», «особый»), которая явилась первой на Руси спецслужбой, «особым отделом». В опричнину было набрано 1000 человек из «опричных» уездов, не имеющих родственных и служебных связей со знатными боярами. В дальнейшем число опричников достигло 6000 человек. Эти люди в случае необходимости служили в роли доверенных царских порученцев, осуществлявших охранные, разведывательные, следственные и карательные функции. Они действительно были «особистами» – физически крепкие, решительные, наделенные особыми полномочиями, в черных кафтанах, на вороных конях, украшенных черной сбруей – вид у царских слуг был устрашающим. Неизменным атрибутом опричников были метла и песья голова, которыми «декорировалось» седло. Символы давали понять, что любой государев изменник будет по-собачьи «выгрызен» и «выметен» поганой метлой.

Так же поступил и Сталин. Вскоре после выхода Смоленского воззвания Андрея Власова он забирает Особые отделы из НКВД и 19 апреля 1943 года создает на их основе Главное управление контрразведки «Смерш», подчиненное непосредственно ему как народному комиссару обороны. Во главе опричнины и в качестве своего заместителя он ставит комиссара госбезопасности 2-го ранга (генерал-полковника) Виктора Семёновича Абакумова, до этого возглавлявшего Управление особых отделов НКВД СССР. В тот же день заместителем начальника ГУКР «Смерш» был назначен комиссар госбезопасности 3-го ранга (генерал-лейтенант) Николай Николаевич Селивановский.

В центральном аппарате «Смерша» служило 646 человек, которые размещались в здании на Лубянке на 4-м и 7-м этажах. Под руководством Абакумова «Смерш» превратился в сверхмощное ведомство и стал самой эффективной спецслужбой времен Второй мировой войны, напрочь перекрыв все каналы для вражеских диверсантов и государственной измены.

В состав ГУКР «Смерш» с апреля 1943 года входили следующие отделы:

• 1-й отдел – агентурно-оперативная работа в центральном аппарате Наркомата обороны (начальник полковник, затем генерал-майор Горгонов Иван Иванович);

• 2-й отдел – работа среди военнопленных, проверка военнослужащих Красной Армии, бывших в плену (начальник подполковник Карташев Сергей Николаевич);

• 3-й отдел – борьба с агентурой, забрасываемой в тыл Красной Армии (начальник полковник Утехин Георгий Валентинович);

• 4-й отдел – работа на стороне противника для выявления агентов, забрасываемых в части Красной Армии (начальник полковник Тимофеев Петр Петрович);

• 5-й отдел – руководство работой органов «Смерш» в военных округах (начальник полковник Зеничев Дмитрий Семенович);

• 6-й отдел – следственный (начальник подполковник Леонов Александр Георгиевич);

• 7-й отдел – оперативный учет и статистика, проверка военной номенклатуры ЦК ВКП(б), НКО, НКВМФ, шифрработников, допуск к совершенно секретной и секретной работе, проверка работников, командируемых за границу (начальник полковник Сидоров А.Е. – был назначен позднее);

• 8-й отдел – оперативной техники (начальник подполковник Шариков Михаил Петрович);

• 9-й отдел – обыски, аресты, наружное наблюдение (начальник подполковник Кочетков Александр Евстафьевич);