Текст книги "Ведьмак. Сезон гроз"

Интерлюдия

Сто двадцать семь лет спустя

– Тамочки, за холмом, – ткнул кнутом купец. – То уже Ивало, красавица. Половина стае, не больше, мигом дойдешь. Я на перекрестке к Марибору сворачиваю, тут прощаться придется. Бывай здорова, пусть тебя в дороге боги ведут и берегут.

– И вас пусть берегут, добрый господин. – Нимуэ соскочила с фургона, забрала свой узелок и остальной багаж, после чего сделала неловкий реверанс. – Большое спасибо, что на повозку взяли. Тогда, в лесу… Большое вам спасибо…

Она сглотнула, вспомнив черный лес, в чащу которого привел ее пару дней назад шлях – огромные, страшные деревья с повыкрученными ветвями, переплетавшиеся в свод над пустой дорогой. Дорогой, на которой она вдруг оказалась одна, как перст. Вспомнив ужас, охвативший ее тогда. И желание развернуться, броситься наутек. Назад, домой. Оставив глупые мысли об одиноком путешествии по миру. Выбросив их из головы.

– Да господи ты ж боже мой, не за что, – засмеялся купец. – В дороге помочь – это по-человечески. Бывай!

– Бывайте и вы. Счастливого пути!

Она постояла минутку-другую на раздорожье, глядя на каменный столп, до глади вылизанный дождями и ветрами. Издавна должен он стоять тут, подумалось ей. Кто знает, может, и больше ста лет? Может, помнит этот столп Год Кометы? Армии королей Севера, идущие под Бренну, на битву с Нильфгаардом?

Как делала это каждый день, она мысленно повторила заученный наизусть маршрут. Словно волшебную формулу. Словно заклинание.

Ямина, Гвадо, Сибелл, Бругге, Кастерфурт, Мортара, Ивало, Дориан, Анхор, Горс Велен.

Городок Ивало давал о себе знать уже издали. Гомоном и вонью.

Лес закончился у раздорожья, дальше, аж до первых строений, была лишь голая, щетинящаяся пнями вырубка, что тянулась вплоть до самого горизонта. Всюду вился дымок, рядами стояли и коптили железные бочки – реторты для выжига древесного угля. Пахло живицей. Чем ближе к городку, тем сильнее нарастал гомон, странное металлическое бряканье, от которого земля под ногами отчетливо вздрагивала.

Нимуэ вошла в городок и аж вздохнула от удивления. Источником громыханья и сотрясений земли была удивительнейшая машина из всех, которые ей когда-либо приходилось видеть. Большой и пузатый медный котел с гигантским колесом, что вращалось блестящим от смазки рычагом. Машина шипела, дымила, фыркала кипятком, исходила паром – и вдруг издала свист – столь ужасающий и страшный, что у Нимуэ подкосились ноги. Однако быстро овладела собой, даже подошла ближе, с интересом приглядываясь к ремням и шкивам, посредством которых адская машина двигала пилы, разрезая бревна с небывалой скоростью. Понаблюдала бы дольше, но уши разболелись от грохота и визга пил.

Она перешла через мост, речка под ним была мутной и отвратительно смердела, несла щепу, кору и шапки пены.

Городок Ивало, в который она вошла, тоже вонял, словно огромная выгребная яма, – где, паче чаяния, кто-то еще и ухитрился испечь над огнем тухлое мясцо. Нимуэ, которая последние недели провела средь лугов и лесов, начало не хватать воздуха. Городок Ивало, завершающий очередной этап ее пути, прежде казался ей местом передышки. Но теперь знала, что не задержится здесь дольше, чем необходимо. И не сохранит об Ивало приятных воспоминаний.

На базаре – как обычно – продала лукошко грибов и лечебных кореньев. Управилась быстро, так как успела уже обрести должную сноровку, и знала, на что есть спрос и к кому идти с товаром. Торгуясь, притворялась дурочкой, оттого не имела проблем со сбытом, торговки наперебой спешили облапошить недотепу. Зарабатывала она мало, но быстро. А быстрота в данном случае была важнее.

Единственным источником чистой воды здесь был колодец на тенистой площади, и, чтобы наполнить флягу, Нимуэ пришлось выстоять в длинной очереди. Покупка провианта для дальнейшей дороги прошла без проволочек. Соблазненная запахом, Нимуэ купила с лотка еще и пару пирожков с начинкой, но та при ближайшем рассмотрении показалась, увы, подозрительной. Девушка села у молочарни, чтобы скушать пирожки, пока это можно было сделать без особого ущерба для здоровья. Походило на то, что в соблазнительном состоянии они пребудут не долго.

Напротив нее располагалась корчма «Под Зеленой…», сорванная нижняя доска вывески превращала название в загадку и интеллектуальный вызов; Нимуэ вскоре совершенно потерялась в попытках отгадать, что же, кроме жабы и капусты, может быть зеленым. Из задумчивости ее вырвала громкая дискуссия, которую на ступенях корчмы вели здешние бывальцы.

– «Пророк Лебеда», говорю вам, – витийствовал один. – Тот бриг, из легенды. Корабль-призрак, что более сотни лет как пропал без вести, со всем экипажем. А потом появлялся на реке, когда приходила пора какому-то несчастью случиться. С призраками на борту являлся, это многие видывали. Баяли, что дотоле призраком он пребудет, пока кто-нить останки его не найдет. Ну вот и нашли наконец-то.

– Где?

– В Приустье, на старице, среди болот, в самом сердце трясины, которую как раз осушали. Весь болотными травами оброс. И мхами. Когда те водоросли и мхи соскребли, название обнаружилось: «Пророк Лебеда».

– А сокровища? Сокровища нашли? Там же ж сокровища должны быть, в трюме. Нашли?

– Бог весть. Священники, бают, остатки прихватили. Будто бы как реликвию.

– Ить, блажь, – сплюнул другой бывалец. – В сказки верите, ровно дети малые. Нашли какую-то лохань старую, а они сразу: корабль, призрак, сокровища, реликвия. Все это, скажу вам так, фигня полная, щелкоперские легенды, сплетни дурные, байки бабские. Эй ты там! Девчонка! Ты кто такая? Чья?

– Своя собственная. – Нимуэ уже на практике определилась с должным ответом.

– Волосы убери, ухо покажи! Потому как на эльфийское семя похожа! А нам тут эльфийские полукровки не надобны!

– Не лайтеся на меня, я ж вам не опинаю. А скоренько и в дорогу пойду-тко.

– Ха! И куда ж?

– В Дориан. – Нимуэ научилась всегда выдавать за свою цель только следующий этап и никогда-преникогда не признаваться в цели конечной, поскольку та вызывала у случайных собеседников лишь безумное веселье.

– Хо-хо! Путь-то впереди неблизкий!

– Так вот я и пойду себе. А еще скажу вам, милсдари, что никаких таких сокровищ «Пророк Лебеда» не вез, легенда ни о чем таком не говорит. Корабль пропал и сделался призраком, потому как проклятым он был, а капитан его не послушался доброго совета. Ведьмак, что там находился, советовал корабль повернуть, в речные рукава не углубляться, покуда он проклятие не снимет. Читала я об том…

– Молоко на губах не обсохло, – произнес первый бывалец, – а туда же, мудрить? Залу б тебе, девка, месть, за горшками приглядать да кальсоны стирать, вот что. Нашлась чита́ка, видали?

– Ведьмак! – фыркнул третий. – Сказки, ничего иного, как сказки!

– Если ты такая умная, – вмешался еще один, – то и о нашем Сойкином лесе наверняка слыхивала. Что, нет? Так мы расскажем: в Сойкином лесе кой-что недоброе спит. Но каждые пару лет пробуждается, и тогда беда тому, кто лесом странствует. А твоя-то дорога, если ты и вправду в Дориан путь держишь, аккурат через Сойкин лес ведет.

– А что, какой-то лес там еще уцелел? Вы ж все околицы повырубали, голый склон остался.

– Гляньте, какая мудрила, недоросль сопливая. Лес-то для того растет, чтоб его рубить, нет? Что срубил – то срубил, а что уцелело – то уцелело. А в Сойкин и дровосеки боятся ходить, такой там страх. Сама увидишь, когда туда попадешь. Как бы со страху в исподнее не нассала.

– Так я лучше пойду себе.

Ямина, Гвадо, Сибелл, Бругге, Кастерфурт, Мортара, Ивало, Дориан, Анхор, Горс Велен.

Я – Нимуэ вэрх Вледир ап Гвин.

Я направляюсь в Горс Велен. В Аретузу, школу волшебниц на острове Танедд.

Когда-то мы могли многое… Но это были великие, несравненные лисы древности, которые заплатили за свое чудотворство жизнью. А в целом наш род с тех пор сильно деградировал – наверное, из-за постоянной близости к людям.

Виктор Пелевин

Священная книга оборотня

Глава пятнадцатая

– Славно ты управился, Пудлорак! – надрывался Йавиль Фиш. – Славно ты нас впутал! Сколько часов мы уж петляем по рукавам! А ведь слыхал я об этих топях, недобрые вещи слыхал! Тут люди и корабли пропадают! Где река? Где фарватер? Почему…

– Да заткни ты, к хренам, пасть! – нервничал капитан. – Где фарватер, где фарватер? В заднице, вот где! Ты что, умный? Давай, есть возможность себя показать! Снова развилка! Куда мне плыть, умник? Влево, куда течение несет? Или, может, вправо прикажешь?

Фиш фыркнул и отвернулся. Пудлорак ухватился за румбы штурвала и направил шлюп в правый рукав.

Матрос с лотом заорал. Через миг, куда более громко, заорал Кевенард ван Влит.

– От берега, Пудлорак! – зарычал Петру Коббин. – Руль право на борт! Дальше от берега! Дальше от берега!

– Что там?

– Змеи! Не видишь? Зме-е-е-еи!

Аддарио Бах выругался.

Левый берег заполонили змеи. Гады свивались меж камышами и прибрежными водорослями, скользили по полузатопленным стволам, сползали, шипя, с ветвей, нависавших над водою. Геральт примечал мокасиновых змей, гремучек, жарарак, бумслангов, цепочных, шершавых древесных и шумящих гадюк, черных мамб, а также других гадов, ему не ведомых.

Весь экипаж «Пророка» заполошенно шарахнулся от бакборта, вопя на разные голоса. Кевенард ван Влит прибежал на корму, присел, трясясь от страха, за спиной ведьмака. Пудлорак крутанул штурвал, шлюп стал менять курс. Геральт положил капитану руку на плечо.

– Нет, – сказал. – Держи, как было. Не приближайся к правому берегу.

– Но змеи… – Пудлорак указал на ветку, к которой они подплывали – всю увешанную шипящими гадами. – Упадут на палубу…

– Нет никаких змей! Держи курс. Подальше от правого берега.

Ванты грот-мачты зацепили нависавшую ветку. Несколько змей обвилось вокруг канатов, несколько, в том числе две черные мамбы, упали на палубу. Вскинув головы и шипя, они скользнули к матросам, сбившимся подле штирборта. Фиш и Коббин сбежали на нос, матросы, вереща, бросились на корму. Один прыгнул в воду, исчез в ней, не успев вскрикнуть. На поверхности забурлила кровь.

– Жряк! – ведьмак указал на волну и удалявшийся темный абрис. – В отличие от змей, настоящий.

– Ненавижу гадов… – захныкал скорчившийся подле борта Кевенард ван Влит. – Ненавижу змей…

– Нет никаких змей. И не было. Иллюзия.

Матросы кричали и протирали глаза. Змеи исчезли. Как те, что были на борту, так и те, на берегу. Не осталось от змей и следа.

– Что это… – простонал Петру Коббин. – Что это было?

– Иллюзия, – повторил Геральт. – Агуара до нас добралась.

– Чего?

– Лисица. Она создает иллюзии, чтобы сбить нас с толку. И я не могу сказать, как долго уже. Гроза, полагаю, была настоящей. Но рукавов было два, капитан все верно разглядел. Агуара скрыла один иллюзией и подделала показания компаса. И создала иллюзию змей.

– Ведьмачьи байки! – фыркнул Фиш. – Эльфийские россказни! Суеверия! Типа чего, всякая лиса обладает такими способностями? Спрячет речной рукав, обманет компас? Покажет змей там, где их нет? Чушь! Я вам говорю, что вот они – нужные нам воды! Отравили нас испарения, ядовитые болотные газы да миазмы! Именно из-за этого все видения-шмендения…

– Это иллюзии, которые создает агуара.

– За дураков нас держишь? – крикнул Коббин. – Иллюзии? Какие иллюзии? Это были настоящие змеи! Все же видели, нет? Слышали шипение? Я даже вонь их ощущал!

– Это была иллюзия. Змеи были ненастоящими.

«Пророк» снова зацепил вантами за ветки.

– Это морок, да? – сказал один из матросов, протягивая руку. – Иллюзия? Эта змея не настоящая?

– Нет! Стой!

Свисавшая с ветви гигантская гадюка издала леденящее кровь шипенье и молниеносно ударила, погружая зубы в шею матроса: раз, а потом и второй. Матрос крикнул душераздирающе, пошатнулся, упал, забился в корчах, молотя затылком о доски. На губах выступила пена, из глаз сочилась кровь. Умер раньше, чем успели до него добежать.

Ведьмак накрыл тело парусиной.

– Проклятие, люди! – сказал. – Сохраняйте осторожность! Не всё здесь наваждение!

– Внимание! – заорал матрос на носу. – Внима-а-ание! Впереди водоворот! Водоворот!

Старица снова раздваивалась. Левый рукав, тот, в который несло их течение, кипел и бурлил в страшном водовороте. Кружащаяся вода плевалась пеной, словно суп в котле. В водовороте крутились, исчезая и вновь появляясь, корневища и сучья, даже одно целое дерево с раскидистой кроной. Матрос, который мерял лотом глубину, сбежал с носа, остальные принялись орать. Пудлорак стоял спокойно. Повернул штурвал, направил шлюп в правый, тихий рукав.

– Уф-ф, – утер лоб. – Вовремя! Плохо бы нам пришлось, втяни нас тот водоворот. Ох и покрутило бы…

– Водовороты! – крикнул Коббин. – Жряки! Аллигаторы! Пиявки! Не нужно никаких иллюзий, в этих болотах полно ужасов, гадов, всякой ядовитой мерзости. Скверно, скверно, что мы здесь заплутали. Здесь без счету…

– Кораблей погибло, – закончил, указывая, Аддарио Бах. – А это, пожалуй, правда.

Прогнивший и переломанный, затопленный до фальшбортов, поросший водорослями, оплетенный лианами и мхами, торчал по правому борту увязший в трясине обломок корабля. Они следили за ним, когда влекомый слабым течением «Пророк» проплывал мимо.

Пудлорак пихнул Геральта локтем.

– Господин ведьмак, – сказал негромко. – Компас по-прежнему сходит с ума. Если верить игле, мы изменили курс с восточного на южный. Если это не лисий морок, дело плохо. Тутошние трясины никто не исследовал, но известно, что к югу они тянутся аж до фарватера. Несет нас едва ли не в самое сердце болот.

– Значится, дрейфуем, – заметил Аддарио Бах. – Ветра нет, влечет нас течение. А течение означает соединение с рекой, с водным потоком Понтара…

– Необязательно, – покачал головой Геральт. – Я слышал об этих старицах. У них – изменчивое направление водного тока. Зависит от того, прилив нынче или отлив. И не забывай об агуаре. Это тоже может оказаться иллюзией.

Берега по-прежнему стояли в густых зарослях таксодиев, появились также пузатые болотные растения, с по-луковичному округлой нижней частью. Было множество засохших, мертвых деревьев. С их трухлых стволов и ветвей свисали густые фестоны тилландсий, серебристо лоснились на солнце. На ветвях замерли цапли, провожая проплывающего «Пророка» неподвижными глазами.

Моряк на носу крикнул.

На этот раз ее видели все. Снова стояла на нависавшей над водою ветви, ровно и неподвижно. Пудлорак без подсказки налег на румбы, направил шлюп к левому берегу. А лисица вдруг затявкала, отчетливо и пронзительно. Затявкала снова, когда «Пророк» проплывал мимо.

Промелькнул меж сучьев и исчез в чащобе силуэт большой лисицы.

* * *

– Это было предостережение, – сказал ведьмак, когда шум на борту стих. – Предупреждение и вызов. Или, вернее, приказание.

– Чтобы мы освободили девочку, – с пониманием закончил Аддарио Бах. – Ясно. Но мы освободить ее не можем, поскольку она мертва.

Кевенард ван Влит застонал, схватившись за виски. Мокрый, грязный и испуганный, он не походил уже на купца, который мог позволить себе иметь собственный корабль. Походил скорее на постреленка, застуканного на покраже слив.

– Что делать? – причитал он. – Что нам делать?

– Я знаю, – внезапно заявил Йавиль Фиш. – Привяжем мертвую девку к бочке – и за борт. Лисица задержится, станет оплакивать. Выгадаем время.

– Стыдно, господин Фиш, – голос господина кожевенника внезапно затвердел. – Не годится так поступать с останками. Это не по-человечески.

– А оно что, разве человеком было? Эльфийка, вдобавок уже наполовину зверь. Говорю вам, с бочкой – шикарная идея…

– Такая идея, – растягивая слова, проговорил Аддарио Бах, – могла прийти в голову лишь абсолютному идиоту. И принесла бы нам всем погибель. Если виксена уразумеет, что мы убили девочку – тут нам и смерть.

– Это не мы щенка убили, – вмешался Петру Коббин, прежде чем красный от злости Фиш успел отреагировать. – Не мы! Парлаги это совершил. Он виновен. Мы – чисты.

– Верно, – подтвердил Фиш, обращаясь не к ван Влиту и ведьмаку, но к Пудлораку и матросам. – Парлаги виновен. Пусть лиса ему́ мстит. Посадим его в лодку вместе с трупом – и пускай себе дрейфует. А мы тем временем…

Коббин и несколько матросов встретили идею согласным ропотом, но Пудлорак тотчас осадил их.

– Не позволю, – сказал.

– Я тоже. – Кевенард ван Влит побледнел. – Господин Парлаги, может, и виновен, может, и впрямь за проступок этот следует его наказать. Но бросить, отдать на верную смерть? Ну уж нет.

– Его смерть или наша! – заорал Фиш. – Потому как что же нам делать? Ведьмак! Защитишь нас, коли лиса на борт влезет?

– Защищу.

Воцарилась тишина.

«Пророк Лебеда» дрейфовал смердящими, исходившими пузырями водами, волоча за собой хвост водорослей. С ветвей наблюдали за ним цапли и пеликаны.

* * *

Матрос на носу предупредил их криком. А через миг кричали уже все. Глядя на прогнивший, обросший лианами и водорослями корпус. Тот самый, что видели час назад.

– Мы плаваем по кругу, – подвел итог краснолюд. – Это петля. Лиса поймала нас в ловушку.

– У нас есть лишь один выход. – Геральт указал на левый рукав и кипевший там водоворот. – Проплыть сквозь это.

– Сквозь этот гейзер? – рыкнул Фиш. – Вы совсем сдурели? Разорвет нас!

– Разорвет, – подтвердил Пудлорак. – Или перевернет. Или в трясину забросит, будем как те обломки. Гляньте, как в адовой купели деревья молотит. Видно, страшная сила у того водоворота.

– Именно. Видно. Потому как это, полагаю, иллюзия. Скорее всего, очередная иллюзия агуары.

– Думаешь? Ты, ведьмак, различить не в силах?

– Более слабую иллюзию я бы распознал. Эта – необыкновенно сильная. Но кажется мне…

– Кажется тебе. А если – ошибаешься?

– Нет иного выхода, – рявкнул Пудлорак. – Или через водоворот, или будем плавать по кругу…

– До смерти, – закончил вместо него Аддарио Бах. – Причем до засранной.

* * *

Дерево, которое крутилось в водовороте, то и дело выставляло из воды корни – будто раскинутые руки утопленника. Водоворот кипел, волновался, вздымался и брызгал пеной. «Пророк» задрожал и рванулся вперед, всасываемый в кипень. Влекомое водоворотом дерево с шумом ударило в борт, брызнула пена. Шлюп заколыхался и завертелся, все быстрее и быстрее.

Люди орали на разные голоса.

И вдруг все стихло. Вода успокоилась, стала гладкой – что твое зеркало. «Пророк Лебеда» медленно дрейфовал меж поросшими болотной травой берегами.

– Ты был прав, Геральт, – откашлялся Аддарио Бах. – Это все же была иллюзия.

Пудлорак долго смотрел на ведьмака. Молчал. Наконец стянул шапку. Темечко у него оказалось лысым, словно яйцо.

– Я перешел в речное судоходство, – прохрипел он наконец, – потому как жена просила. На речке, говорила, безопасней. Безопасней, чем в море. Не будет переживать, говорила, сколько б раз я ни поплыл.

Надел шапку снова, кивнул, крепче ухватился за румбы штурвала.

– Это все? – застонал из-под кокпита Кевенард ван Влит. – Мы уже в безопасности?

Никто на его вопрос не ответил.

* * *

Вода была густой от ряски и водорослей. Меж деревьями по-над рекой начали явно преобладать таксодии, из трясины и прибрежного мелководья густо торчали их пневматофоры – дыхательные корни, некоторые высотой в сажень. На островках водорослей грелись черепахи. Скрекотали жабы.

На этот раз они услышали ее раньше, чем увидели. Громкое резкое тявканье, словно произносимая угроза или предупреждение. Появилась она на берегу в лисьем облике, на поваленном сухом стволе. Тявкала, высоко запрокидывая голову. Геральт уловил в ее тоне странные нотки, понял, что, кроме угроз, есть в нем приказ. Но приказывала не им.

Вода под стволом внезапно вспенилась, оттуда вынырнула тварь: огромная, покрытая зелено-бронзовым узором слезоподобных чешуек. Забулькала, захлюпала, послушная приказу лисицы, поплыла, пеня воду, ровнехонько на «Пророка».

– Это тоже… – Аддарио Бах сглотнул. – …Тоже иллюзия?

– Не думаю, – покачал головой Геральт. – Это водяной! – крикнул он Пудлораку и матросам. – Она зачаровала и натравила на нас водяного! Багры! Беритесь за багры!

Водяной вынырнул подле самого корабля, они увидали плоскую, поросшую водорослями башку, выпученные рыбьи глаза, острые зубы в огромной пасти. Тварь яростно ударила в борт: раз, другой, так что весь «Пророк» задрожал. Когда прибежали матросы с баграми, водяной ушел, нырнул, чтобы с плеском через миг-другой вынырнуть за кормой, у лопасти руля. За которую он и ухватился зубами, дернув так, что затрещало.

– Оторвет руль! – надрывался Пудлорак, пытаясь ткнуть тварь багром. – Оторвет руль! Хватайте линь, поднимайте лопасть. Отгоните мерзавца от руля!

Водяной грыз и рвал руль, игнорируя крики и тычки баграми. Лопасть треснула, в зубах твари остался кусок доски. Затем то ли водяной решил, что этого достаточно, то ли чары лисицы утратили силу – но он нырнул и исчез.

Слышно было, как лисица тявкает с берега.

– Что еще? – орал, размахивая руками, Пудлорак. – Что она нам еще сделает? Господин ведьмак!

– Боги… – стонал Кевенард ван Влит. – Простите, что я в вас не веровал… Простите, что мы убили девочку! Боги, спасите нас!

Внезапно они почувствовали на лицах дуновение ветерка. До той поры печально висевший, гафель «Пророка» затрепетал, заскрипел бом.

– Делается шире! – крикнул с носа Фиш. – Там, там! Разлив, наверняка река! Туда держи, шкипер! Туда!

Русло и вправду начало расширяться, за зеленой стеной камыша замаячило нечто вроде разлива.

– Удалось! – орал Коббин. – Ха! Мы выиграли! Вырвались из трясины!

– Первая марка! – заорал матрос с лотом. – Первая ма-а-а-арка!

– Руль на борт! – зарычал Пудлорак, отталкивая рулевого и лично выполняя собственный приказ. – Ме-е-ель!

«Пророк Лебеда» отвернул нос от ощетинившегося пневматофорами рукава реки.

– Куда? – надрывался Фиш. – Что ты делаешь? На разлив держи! Туда! Туда!

– Нельзя! Там мель! Сядем! Доплывем до разлива рукавом, тут глубже!

Они снова услыхали тявканье агуары. Но саму ее не увидели.

Аддарио Бах дернул Геральта за рукав.

Из входа в ахтерпик появился Петру Коббин, волоча за шиворот едва державшегося на ногах Парлаги. Шедший следом матрос нес завернутую в плащ девочку. Остальные четверо встали перед ними стеной, лицами к ведьмаку. Держали топорики, остроги, железные крюки.

– Хватит, милсдари, – протянул самый высокий. – Мы жить хотим. Пора уже что-то делать.

– Оставьте ребенка, – процедил Геральт. – Отпусти купца, Коббин.

– Нет, господин, – покачал головой матрос. – Труп вместе с купчишкой пойдет за борт, это тварь подзадержит. А мы тем временем успеем сбечь.

– А вы, – прохрипел второй, – не мешайтесь. Нам до вас дела нет, но не пытайтесь нам помешать. Потому как плохо вам будет.

Кевенард ван Влит скорчился у борта, зарыдал, отвернувшись от всех. Пудлорак тоже отвел взгляд, стиснул губы, видно было, что никак не ответит на бунт собственного экипажа.

– Ага, толково. – Петру Коббин толкнул Парлаги. – Купца и дохлую лисицу за борт, это для нас единственное спасение. В сторону, ведьмак! Давайте, парни! В лодку их!

– В какую такую лодку? – спокойно спросил Аддарио Бах. – В ту, что ли?

Уже довольно далеко от «Пророка», согнувшись на банке, работал веслами, выгребая к разливу, Йавиль Фиш. Греб мощно, лопасти разбрызгивали воду, разметывали водоросли.

– Фиш! – заорал Коббин. – Ты падла! Сучара драная!

Фиш обернулся, согнул руку в локте и показал им. После чего снова ухватился за весла.

Но отплыл недалеко.

На глазах у экипажа «Пророка» лодка внезапно подскочила в фонтане воды, они увидали ударивший хвост и полную зубов пасть огромного крокодила. Фиш вылетел за борт, поплыл, вереща, в сторону берега, на ощетинившуюся корнями таксодиев отмель. Крокодил догонял, но частокол пневматофоров замедлил погоню. Фиш добрался до берега, упал грудью на лежавший там валун. Но это оказался вовсе не валун.

Гигантская каймановая черепаха раззявила пасть и цапнула Фиша за руку повыше локтя. Фиш завыл, задергался, забился, разбрызгивая грязь. Крокодил вынырнул и схватил его за ногу. Фиш зарычал.

Миг-другой не ясно было, которая из рептилий завладеет добычей: черепаха или крокодил. Но в конце концов каждый из них получил кусочек. В челюстях черепахи осталась рука с торчавшей из кровавого месива белой костью предплечья. Остального Фиша забрал крокодил. На вскипевшей поверхности расплылось большое красное пятно.

Геральт воспользовался ошеломлением экипажа. Выхватил из рук матроса мертвую девочку, отпрыгнул на нос. Аддарио Бах встал подле него, вооруженный багром.

Но ни Коббин, ни кто-либо из матросов не пытался его преследовать. Напротив, все быстро отступили на корму. Поспешно. Чтобы не сказать – в испуге. Лица их покрыла трупная бледность. Скорчившийся у борта Кевенард ван Влит зарыдал, спрятал голову меж колен и прикрыл ее руками.

Геральт оглянулся.

То ли Пудлорак засмотрелся, то ли подвел поврежденный водяным руль, но шлюп вплыл прямиком под нависающие ветви, ткнулся в упавшие деревья. Она тотчас же воспользовалась этим. Прыгнула на нос: ловко, легко и бесшумно. В лисьем облике. Прежде он видел ее на фоне неба, тогда показалась ему черной, смолисто-черной. Но ведьмак ошибся. Мех ее был темен, кончик хвоста заканчивался снежно-белой кисточкой, однако в масти ее, особенно на голове, преобладала серость, более свойственная корсакам, а не чернобуркам.

Она переменилась, выросла, превратилась в высокую женщину. С лисьей головой. С острыми ушами и продолговатой мордой. Когда распахнула пасть, блеснули ряды клыков.

Геральт встал на колено, положил тело девочки на палубу, отступил. Агуара пронзительно взвыла, щелкнула зубастыми челюстями, ступила вперед. Парлаги закричал, панически замахал руками, вырвался из хватки Коббина и прыгнул за борт. Камнем пошел за дно.

Ван Влит заплакал. Коббин и матросы, все еще бледные, сбились вокруг Пудлорака. Пудлорак стянул шапку.

Медальон на шее ведьмака сильно дрогнул, завибрировал, затрясся. Агуара сидела над девочкой, издавая странные звуки: то ли мурчала, то ли шипела. Внезапно вскинула голову, ощерила клыки. Заворчала глухо, в глазах ее разгорался огонь. Геральт не сдвинулся с места.

– Мы виноваты, – сказал. – То, что случилось – очень плохо. Но пусть не станет хуже. Я не могу позволить, чтобы ты обидела этих людей. Не допущу этого.

Лисица встала, поднимая девочку. Окинула всех быстрым взглядом. Наконец поглядела на Геральта.

– Ты встал у меня на пути, – произнесла тявкающим, но отчетливым голосом, медленно выговаривая каждое слово. – Ради их защиты.

Он не ответил.

– У меня на руках дочка, – закончила она. – Это важнее, чем чья-либо жизнь. Но ты встал на их защиту, беловолосый. За тобой я и приду. Однажды. Когда ты уже позабудешь. И не будешь готов.

Она ловко вскочила на фальшборт, оттуда на упавшее дерево. И исчезла в чаще.

В установившейся тишине раздавались лишь рыдания ван Влита.

Ветер стих, сделалось душно. Влекомый течением, «Пророк Лебеда» высвободился из сучьев, стал дрейфовать по центру речного рукава. Пудлорак отер шапкой глаза и лоб.

Матрос на носу вскрикнул. Вскрикнул Коббин. Вскрикнули остальные.

Из-за переплетенья камыша и дикого риса показались внезапно крыши изб. Стали видны сушившиеся на подпорках сети. Желтейший песок пляжа. Причал. А дальше, за деревами на вершине, широкая лента реки под синим небом.

– Река! Река! Наконец-то!

Кричали все. Матросы, Петру Коббин, ван Влит. Только Геральт и Аддарио Бах не присоединились к хору.

Молчал и Пудлорак, навалившись на штурвал.

– Ты что делаешь? – заорал Коббин. – Куда? На реку правь! Туда! На реку!

– Ничего не выйдет, – в голосе капитана звучали отчаяние и обреченность. – Штиль, корабль руля едва слушается, а течение все сильнее. Мы дрейфуем, нас сносит, сносит снова в рукав. Назад в трясину.

– Нет!

Коббин выругался. И прыгнул за борт. И поплыл к пляжу.

Вслед за ним попрыгали в воду матросы, все, Геральт не успел удержать ни одного. Аддарио Бах крепкой хваткой осадил готовящегося к прыжку ван Влита.

– Синее небо, – сказал. – Золотистый песок пляжа. Река. Слишком красиво, чтобы оказаться правдой. А значит – снова обман.

И внезапно картинка задрожала. Внезапно там, где только что были рыбачьи избы, золото пляжа и течение реки за холмом, ведьмак на миг увидал паутину лиан, свисавших над самой водою с сучьев трухлявых деревьев. Болотистые берега, ощетинившиеся пневматофорами таксодиев. Черную пузырящуюся пучину. Море водорослей. Бесконечный лабиринт рукавов.

На секунду он увидел то, что скрывала прощальная иллюзия агуары.

Внезапно плывущие принялись кричать и биться в воде. И по очереди в ней исчезать.

Петру Коббин вынырнул, кашляя и вереща, весь покрытый вьющимися, полосатыми, толстыми, словно угри, пиявками. Потом скрылся под водой и больше не показывался.

– Геральт!

Аддарио Бах притянул багром лодку, которая пережила встречу с крокодилом. Теперь она прибилась к борту. Краснолюд вскочил, подхватил из рук Геральта все еще пребывавшего в прострации ван Влита.

– Капитан!

Пудлорак махнул им шапкой.

– Нет, господин ведьмак! Я корабля не брошу, доведу его в порт, что бы ни случилось! А ежели нет, то лежать мне вместе с кораблем на дне! Бывайте!

«Пророк Лебеда» дрейфовал спокойно и царственно, вплывал в рукав, исчезал в нем.

Аддарио Бах поплевал на ладони, сгорбился, повел веслами. Лодка полетела по воде.

– Куда?

– Тот разлив, за мелью. Там – река. Я уверен. Выплывем в фарватер, встретим какой-нибудь корабль. А если нет, то на этой лодке хоть и до самого Новиграда.

– Пудлорак…

– Справится. Если так ему суждено.

Кевенард ван Влит похныкивал. Аддарио греб. Небо темнело. Они услыхали долгий, протяжный перекат грома.

– Гроза идет, – сказал краснолюд. – Промокнем, холера.

Геральт фыркнул. А потом принялся смеяться. От души и искренне. И заразительно. Потому как через миг хохотали уже оба.

Аддарио греб сильно, ровными рывками. Лодка мчалась по воде, словно стрела.

– Ты гребешь, – оценил Геральт, отирая выступившие от смеха слезы, – словно в жизни никогда ничего другого не делал. Я полагал, что краснолюды не умеют ни суда водить, ни плавать…

– Поддаешься стереотипам.