Текст книги "Дамы с заначкой"

17

После обеда дел в моей конторе не было, шефиня закрыла глаза на то, что сотрудники по одному расползались, как тараканы. Это было очень кстати, ведь я уже давно обещала Клаве помочь избавиться от хлама и разобрать подвал С подвалом вообще связана интересная история. Как-то раз зайдя к Клаве, я застала ее сидящей в гостиной на диване и сосредоточенно рассматривающей ковры, расстеленные на полу.

– Караван-сарай или чайхана? – спросила я громко, чтобы обратить на себя внимание.

– А, это ты. Привет, – рассеянно отреагировала Клава – Слушай, как тебе кажется, какой ковер лучше постелить на пол?

Я уставилась на два довольно приличных образца советского ковроткачества, пытаясь уловить принципиальную разницу. Один был красный, а другой – зеленый.

– Ну вроде этот, зеленый, потолще будет, – неуверенно сказала я.

– А красный мне больше нравится, – откликнулась Клава.

– Ну постели оба. А что, сейчас модно делить пространство на зоны. Будет у тебя в комнате две зоны, ты и мебель можешь переставить, – все больше воодушевлялась я.

– Ты думаешь? – оживилась подруга. – А правда, я сама видела в «Квартирном вопросе» такие заморочки. Точно, вот сюда я переставлю кресло и журнальный столик. Там, – она махнула рукой в сторону противоположного окна, – встанет книжный шкафчик, да и сервантик поместится. Слушай, а что ты сидишь?

Давай помогай! – крикнула Клава, вскакивая с дивана.

Следующие два часа мы пыхтели и, учитывая наши физические возможности, производили много лишних движений. Обливаясь потом, мы стащили в угол всю мебель и постелили красный ковер.

– Теперь ставим там диван, торшер, журнальный столик и кресло! – скомандовала Клава.

– Дай передохнуть, – сказала я очень некстати с точки зрения подруги.

– Потом отдохнешь! – отмахнулась она и в пылу своей созидательной деятельности ринулась к шкафчику для книг.

– Осторожно! – крикнула я, но Клава уже потянула шкаф за верхнюю полку.

Будто костяшки домино, весело сложились полочки, и шкафчик устремился навстречу Клаве.

– Удивительно, как хорошо ты помещаешься в любом предмете мебели! – воскликнула я, поднимая шкафчики выковыривая из него Клавдию, – Ты жива еще, моя старушка? – пропела я.

– Жива, жива, – прокряхтела она, оглядывая свои ободранные ноги и растирая покрасневший локоть. – Черт, какое опасное дело – заниматься меблировкой!

Я перетащила зеленый ковер на место, выделенное для него, и чуть не упала, зацепившись за что-то ногой.

– Что это, Клава?

– Это? А, это кольцо! – радостно ответила подруга.

– Я вижу, что кольцо…

– Что это за кольцо и зачем оно торчит посреди комнаты?

– Это вход в подвал! – сообщила Клава.

– У тебя вход в подвал в гостиной?

– Ну и что? Нужно же где-нибудь входить в подвал?

– И что у тебя в подвале?

– Не знаю, я там ни разу не была.

Я в изумлении уставилась на подругу:

– Клава, как можно проявить такую халатность и не облазить все уголки в собственном доме? А вдруг у тебя там лаборатория по производству бактериологического оружия?!

– Ага. Ты еще скажи, что там большевики сидят в подполье с семнадцатого года и огурцы все поели. – Клава, при чем тут огурцы?

– Ни при чем, а огурцов нет, – обиженно ответила Клава.

Я придирчиво осмотрела комнату. Она приобрела неожиданно законченный и оригинальный вид.

– Bay! – воскликнула Клавка. – Дети не узнают родной дом. Надо бы еще занавески поменять.

– Клав, давай ты это завтра сделаешь, без меня. Я хочу залезть в подвал и посмотреть, наконец, что там.

Но Клаба была непреклонна и ни в какую не соглашалась лезть в подвал:

– В другой раз, сейчас не до того. Дети вот-вот прибегут с учебы, кормить надо.

Я не стала уговаривать подругу, но взяла с нее слово, что в следующий раз она не будет препятствовать моему здоровому любопытству.

…Сегодня я решила совершить первую экспедицию в таинственное подземелье. Как только я сообщила об этом Клаве, она вздохнула и погрустнела.

– Клава, ты что?

– А может, не надо? Вдруг там мыши? Я боюсь мышей.

– Запустишь в подвал Ксенофонта, Он их любит.

– Ну ладно, – сказала Клава. – Давай.

Сейчас я принесу фонарик и обую кроссовки.

– И шлем Филькин возьми!

– В шлеме неудобно – в темноте не видно.

– Клава, я пошутила. Неси скорей фонарик!

– Сходи за ним, он где-то на кухне, в буфете.

Я пошла на кухню. Буфет служил Клавке хранилищем разных вещей: от посуды (как ни странно) до мелких предметов, которые валялись повсюду до очередной попытки навести порядок, когда подруга или ее дети собирали их и засовывали в разные ящики буфета, где еще оставалось место. Здесь можно было найти крышки, пузырьки, пробки, монетки, россыпи карандашей и поломанных ручек (вдруг пригодятся), свисток, калькулятор, невесть как попавший в компанию с пакетиками чая, записную книжку, сушеную ящерицу в коробочке под стеклом (Настя когда-то увлекалась биологией). Наконец я увидела фонарик, он был засунут в меховую рукавицу.

– А это что? – спросила я, вернувшись в комнату.

– Ой, ты нашла мой мобильник! А я думаю, где он? Я слышала, что где-то звучит музыка, а потом он, наверное, разрядился. Я неделю его ищу.

Я только покачала головой:

– Боюсь, что однажды ты сама потеряешься. На тебе уже впору сделать надпись: «Вернуть по адресу такому-то за вознаграждение».

Клава с видом оскорбленной добродетели подошла ко мне и молча забрала телефон.

– Поставлю на подзарядку, – донеслось из соседней комнаты.

– Иди уже наконец, я открываю люк!

Я отогнула угол красного ковра и решительно потянула за кольцо. Люк открылся неожиданно легко. Из черной дыры потянуло сыростью и плесенью.

– Боже мой, сейчас оттуда налетит моль и сожрет мои персидские ковры, – простонала Клавка.

– Там нет моли, – сказала я неуверенно и добавила, посветив в дыру:

– Лестницы я тоже не вижу, но вроде бы неглубоко. Клава, давай я тебя спущу в люк, потом передам тебе стул и сама спущусь на него.

– Давай, сначала стул, потом ты, потом я, – предложила Клава в ответ.

– Хорошо, хорошо. Тащи стул из Филькиной комнаты, он покрепче будет.

Клавдия, кряхтя, притащила стул. Филя сделал его сам, считая, что современная мебель не в состоянии выдержать настоящего воина в доспехах. Мы аккуратно привязали к стулу веревку и спустили его в подвал.

– Действительно неглубоко, – сказала Клава. – Давай я попробую.

Она села на край люка, спустила туда обе ноги и оттолкнулась от края.

– А-а-а-а-а!!! – раздался Клавкин вопль и звук падения тела.

– Клавочка, что с тобой? Клава, ты жива? – запричитала я. – Подожди, я сейчас спущусь.

– А-а-а-а-а!!! – с таким же воплем я приземлилась на четвереньки на что-то мягкое и теплое.

– Ляля, слезь с меня, – прямо в ухо сказал сдавленный голос, похожий на Клавкин.

– Сейчас, – я отползла в сторону, нашарила упавший фонарик и осторожно выпрямила спину.

– Ого! – присвистнула Клава. – А подвальчик-то нехилый! Что тут было, бомбоубежище?

– А мы сейчас посмотрим! Кстати, а где наш стульчик?

– Да вот он, – ткнула пальцем в темноту подруга.

Я посветила в ту сторону и увидела огромную бочку, на которой стоял стул:

– Да, Акела промахнулся. Клавдия, как это мы сиганули мимо?

– Не знаю, – ответила подруга, – но раз уж обошлось без переломов, давай осмотримся.

Вдоль довольно просторного помещения с земляным полом тянулись стеллажи, на которых поблескивали банки. Я подошла поближе и смахнула пыль с нескольких банок: огурчики, помидорчики, компотики.

– Да тут просто продовольственный склад!

Клава, а ты говорила, что ни одной банки в этом году не закрыла.

Клава стояла молча и соображала.

– Так ведь это не мои баночки, – радостно объяснила она. – Это Василия из двадцать третьего дома. Точно, вот такие грушки у него растут и огурчики из теплички. Вот.

Я вспомнила куркуля Василия, о котором говорила Клавка. Мужичок лет сорока пяти, капитан в отставке, давно заглядывался на подругу, «Все равно твой кролик ходит к моей кошке», – говорил Василий.

Кролик Варфоломей, милый лопоухий зверек, белый с коричневыми пятнами на морде, быстро понял, что хозяйка не слишком разбирается в вопросах животноводства, особенно в части заготовки кормов и кормлении животных как таковых. Так, например, будучи твердо уверенной в том, что из травы можно получать необходимое для обеспечения жизнедеятельности организма количество воды, за все жаркое, пыльное лето она не налила бедняге ни капли. Тот факт, что Лорду воду наливали, объяснялся, видимо, тем, что собаки траву не едят. Оглядевшись по сторонам и взвесив свои шансы на выживание в таких условиях, кролик попытался прибиться к стае кур-экстремалок. Но после кур подъедать было абсолютно нечего. Им самим приходилось нелегко, а когда они выклевали остатки травы рядом с клеткой кролика, Варик решил: «Пора переходить через кордон». «Землей обетованной» для Варика был соседний участок. Сочная травка, блестящие баклажаны и огромные перцы, рдеющие на солнце, – все это изобилие вызывало спазмы в желудке кролика. Дождавшись ночи, он начал делать подкоп. Выкопав под кустом малины незаметную, но вполне приличную яму, кролик нырнул на чужую сторону. Это был настоящий праздник! Ошалев от разнообразия, Варик рванул к теплице. «Не съем, так понадкусываю», – рассудил кролик, как хохол в известном анекдоте, и оставил след своих зубов на сочной мякоти всех помидоров, до которых смог дотянуться. Василий, наверное, никогда не думал, что помидорам может грозить опасность со стороны кролика, ведь кролики не едят помидоры, это общеизвестно. Но сам Варфоломей этого не знал и, наевшись до отвала, решил вернуться завтра, чтобы попробовать огурчики. С тех пор он регулярно делал вылазки в соседский огород. В один из своих визитов он познакомился с соседской кошкой Муськой, которую практичный Василий завел исключительно для охраны дома и приусадебного участка от грызунов. Муська прониклась к Варику сочувствием; не раз она угощала длинноухого приятеля молоком из своей миски.

Василий заметил, что с помидорами стало происходить что-то неладное. «Крысы», подумал он и поставил крысоловку. Результат не заставил себя ждать. Ранним утром Василий вышел, позевывая, полить грядки и, забыв о принятых мерах, шагнул в теплицу. Угодив босой ногой в крысоловку, Василий издал вопль боли и удивления.

Больше туда никто в тот день не попался. Не попался никто и в другие дни. Василий понял, что дело осложняется. Он решил вспомнить боевое прошлое, залечь с дробовиком в засаде и выследить наконец вредителя. Взошла луна, огород был освещен ровным голубоватым светом, который придавал пейзажу оттенок нереальности. Вдруг от забора отделилась тень и скачками стала продвигаться в сторону теплицы. По-пластунски Василий подполз к теплице и, заглянув вовнутрь, онемел от удивления: поднявшись на задние лапы, перед кустом помидоров сидел кролик, смутно знакомый Василию. «Ах ты, тварюга!» – взревел Василий Игнатьевич. Кролик, не теряя времени даром, метнулся к дыре под забором и скрылся из виду. Кролики бегают быстрее, чем отставные капитаны.

Клава решительно отмела все претензии соседа в адрес Варфоломея.

– Кролика не едят помидоры и не гуляют с кошками, – сказала она категорично.

– Но помидоры-то попорчены? – настаивал Василий.

– А может, вы сами их по ночам грызете, во сне? – добавила она. – Вы лунатизмом не страдаете?

Эта история сильно повлияла на Василия Игнатьевича. Обиженный, он еще больше утвердился в том мнении, что соседка – женщина странная и, вероятно, не совсем нормальная, как любая одинокая женщина, не ведомая по жизни мужской рукой.

* * *

– Клава, я думаю, надо осмотреться, – Давай, – ответила подруга, растирая колено. – Надо же так удачно грохнуться!

– Да хватит уже ныть, в самом деле! Я ведь тоже свалилась и ничего, молчу.

– Еще бы тебе не молчать, моя дорогая, ты случайно не помнишь, на что, вернее, на кого ты приземлилась? А ведь это, смею напомнить, была я. Я, может быть, в себя не успела прийти после падения, а тут еще ты как тюфяк…

– Почему это как тюфяк? – обиделась я. – Я понимаю, что я не Плисецкая, но все же не лишена некоторой грации.

– А как же борцы сумо тоже весьма грациозно перебирают целлюлитными ножками в Японии, вызывая сход лавин на Кавказе.

– Боже мой, сколько яда источают твои слова! Наверное, сложно поддерживать постоянный уровень?

– Ничуть, – парировала подруга. – С тех пор как я общаюсь с тобой, мой небольшой, подчеркиваю, небольшой природный запас постоянно пополняется.

Я с сомнением вглядывалась в лицо Клавы, стараясь понять, шутит она или серьезно.

– Хватит светить в лицо, партайгеноссе Мюллер, здесь вам не гестапо!

Я с облегчением вздохнула, все-таки она шутит, значит, не обижается. Я перевела луч фонарика на стеллажи, «украшающие» стены подвала, и спросила:

– Интересно, как Василий сюда проник?

– Наверное, у него тоже есть вход в подвал.

– Надо же, какая гениальная догадка! И ежу понятно, что у него есть вход в подвал. Почему он ставит свои банки под твоим домом?

– Не знаю, а ты как думаешь?

– Я думаю, он решил завоевать тебя, захватив сначала твой подвал Он ведет наблюдение за тобой…

– Из подвала? – уточнила Клава.

– Ну да, – продолжала импровизировать я. – Откроет баночку компотика, сядет на ступенечку, сидит кушает и слушает, – я понизила голос, придав ему таинственность. Клава как завороженная смотрела на меня.

– И что? – выдохнула она.

– А ничего, что интересного можно у тебя услышать?

– Что, совсем ничего интересного нет в моей жизни? – оскорбилась подруга.

– Что-то наверняка есть, но ты же об этом не рассказываешь, лежа на полу около люка?

А коврики создают нормальную звукоизоляцию, так что ничего твой сосед-лазутчик не услышит.

– Ты думаешь?

– Да. Я думаю, разоблачение тебе в ближайшее время не грозит.

– Ну, слава богу, – голос ее прозвучал как-то глухо.

Я решила напомнить Клаве о том, что мы собирались сделать до того момента, как стали упражняться в остроумии, но ее рядом не было.

– Клава, – тихо позвала я. – Ты где?

– Я здесь, – голос звучал еще глуше.

– Где?

– Иди прямо и увидишь.

– А прямо, в какую сторону?

Похоже, мой вопрос озадачил ее, она помолчала некоторое время.

– Компоты – слева, а огурчики – справа, – проинструктировала меня подруга откуда-то из темноты – Компоты, компоты, – бормотала я. – А, вот они, нашла Боже, а что это за коридор?!

– Здорово, правда? – Клава вынырнула из черноты. – Я прошла до конца, там тупик.

– Я тоже хочу посмотреть.

– Освещая путь, я медленно пошла вперед и уперлась в кирпичную кладку. А это что? Так, интересно…

– Смотри, Клава! Все стены замшелые от старости, а здесь кирпичик красненький, почти новенький. Это кто-то позже заложил.

– Пожалуй, ты права. Но кто и зачем? И куда вел ход? А если Ну конечно, если идти прямо, мы попадем на противоположную сторону улицы? А там у нас что?

– Что? – повторила я, хотя догадка уже брезжила в моих мозгах.

– А там у нас интересующий нас дом, типа «замок».

– Отпад! Клава, ты сегодня в ударе! Расскажешь мне о своей диете, стимулирующей мозговую деятельность.

– Много сладкого. Но ты ее себе с твоей фигурой позволить не можешь.

– Ладно, оставь мою фигуру в покое, не завидуй. Думаю, нам нужно будет вернуться сюда с инструментами и попробовать выломать дырку, чтобы посмотреть, что там.

– А если там действительно ход, ведущий в замок?

– Значит, сможем ходить туда без ключа и совершенно незаметно.

– Точно! Ну что, полезли домой?

Поднявшись наверх, мы разглядели друг друга хорошенько и очень долго не могли успокоиться. Я хохотала так, что у меня началась истерика.

Чумазые, как трубочисты, лохматые и ободранные, мы произвели бы сейчас неизгладимое впечатление на любого. И таковой не заставил себя ждать. Настойчивый звонок у калитки отвлек нас от безудержного веселья. Клава кинулась к двери, а я к зеркалу. Но нескольких секунд было недостаточно, чтобы вновь приобрести человеческий облик.

– Ну и ну! – присвистнул Сергей. – Готовимся к участию в проекте «Последний герой»?

– Нет, тут нечто поинтереснее намечается. – Мне не терпелось поделиться новостями о подвале.

– Что вы говорите? Настоящая сенсация сейчас на вес золота.

– Под моим домом целое подземное царство, – начала Клава, лишив меня удовольствия сообщить новость первой, и поэтому я ее перебила:

– С запасом провианта лет на пять. И заметь, ей это не стоило ни рубля!

Сергей долго не мог понять, каким образом Клавкин сосед проник в ее подполье. Наш сбивчивый рассказ постепенно расставил все по местам. Больше всего его потрясло то, что за несколько лет проживания в этом доме хозяйка ни разу не заглянула в подвал. Он даже поумничал на тему женской неадекватности, но Клавдия быстро пресекла все его попытки судить о вещах, в которых, по ее мнению, разбиралась только она.

– Говори, зачем пришел, и не строй из себя эксперта по женской психологии! – приказала она.

– Пришел за помощью. Там Жека себе на голову банку с краской перевернул. Теперь он весь такого нежно-зеленого цвета, как молодой горошек.

– Господи, а глаза?! – испугалась я.

– Глаза в порядке, вот с волосами прям беда, – ответил Серега.

– А краска какая? – спросила Клава, как будто она разбиралась в красках.

– Краска отличная, стойкая, покрывающая способность хорошая, матовость…

– Это особенно важно, – вставила я.

– Что? – не понял он.

– Матовость. Жека, наверное, просто счастлив! Он не любит кричащего блеска.

Пока мы обсуждали свойства краски, Клава вышла и вернулась в резиновых перчатках по локоть со словами:

– Ну, где потерпевший? Ведите меня к нему!

В течение часа мы смывали краску с волос отчаянно орущего Жеки, поливая его из бутылки растворителем, затем провели короткий консилиум и вынесли свой вердикт: потерпевшего легче остричь наголо, чем отмыть.

– Отмыть голову от краски будет гораздо легче, если на ней не будет волос! – безапелляционно заявила Клава.

– А уши вам мои не помешают? – робко поинтересовался Жека.

– Уши можно оставить!

– Ладно, стригите, – покорился своей участи Жека. – У меня есть роскошная бандана, купил по случаю. Не знал только, по какому.

– Теперь знаешь, – сказал Сергей.

18

На следующий день, в субботу, проснувшись в десять часов, я решила, что неплохо было бы провести денек дома. Выламывание дырки в стене Клавкиного подземелья было отложено на неделю, так как подруга неожиданно вспомнила о важных делах, запланированных на эти выходные.

До часу дня я слонялась по квартире, затем подумала, что так бездарно проводить время не годится" тем более что кладовка давно ждет, когда я наведу в ней порядок…

Я сидела на полу, скрестив ноги по-турецки, и сосредоточенно думала, куда прилепить кусочек картона, который держала в руке. Может, вот сюда? Точно. Паззлы складывались сегодня на удивление легко. Передо мной возникала картина: Манхэттен на фоне багрового заката. Эти паззлы мы купили вместе с Димой лет пять назад, и они провалялись в кладовке среди старых журналов и коробок с обувью. Я пыталась найти свои кроссовки среди старого хлама, который я почему-то храню, и случайно увидела эту коробку.

Я принесла ее в комнату и высыпала на пол перед диваном: 2000 паззлов – это, знаете ли, требует места! Складывая кусочек за кусочком, я вспоминала свою семейную жизнь. Странно, но я не испытывала ни горечи, ни разочарования, мне было просто грустно. Грустно, потому что семь лет не сблизили, а только разъединили нас.

Грустно, потому что я не нашла в браке того, чего ждала от семейной жизни. Я не родила ребенка или двух, не научалась печь пироги с капустой и собирать за столом всю семью. Мой бывший муж, по-видимому, тоже не нашел во мне того, чего жаждали его кибер-сердце и разум. Он уехал за своим виртуальным счастьем. А мне нужно счастье настоящее… Хватит грустить! Я, кряхтя, разогнулась и посмотрела на часы. Прошло уже два часа. Нельзя так долго думать о серьезных вещах.

Я прошлепала в кухню к холодильнику, где у меня была початая бутылка джина, плеснула немного в хрустальный стакан и наполнила его доверху шипучим тоником. Может, и закусить чем-нибудь? Баночка маслин и кусок сыра сиротливо ютились на полочке практически пустого холодильника. Гуманнее было бы отключить его, чего зря морозить. Я так давно не готовила, что и не заметила, как в доме перевелись продукты. «Так нельзя», – решительно, подумала я, доставая сыр и прижав его к груди подбородком, ловко прихватила маслины. Нужно питаться правильно и покончить с этим фаст-фудом. А то скоро покроюсь целлюлитом, как борец сумо.

Резкий телефонный звонок заставил меня вздрогнуть. Чуть не уронив стакан, я бросилась в комнату к телефону и неловко сдернула трубку.

– Але, – сказала я, еле ворочая языком.

– Кто это? Ляли, эти ты'? – тревожно зазвенел Клавин голос.

– Я!

– А что у тебя с голосом?

– Я сыр ем.

– А… – успокоилась Клава. – А омаров хочешь?

– Хочу, привози!

– Нет, голубушка, у меня омаров нет. Но они есть там, куда мы с тобой идем по приглашению милейшего Аркадия Яковлевича. Там и в боулинг поиграть можно. Идем?

– Ради омаров? Безусловно! А то у меня в холодильнике мышь повесилась, а пицца на дом уже осточертела. Кстати, а как же твои неотложные дела? – спохватилась я.

– Уже все сделано. В пять тридцать ты должна быть на месте, встретимся у входа. Записывай, где! – Подруга объяснила, куда ехать, и положила трубку.

Я посмотрела на свой стакан с коктейлем, – он был пуст наполовину. А, не Страшно! Никто и не заметит, я езжу аккуратно. Войдя в спальню, я раздвинула дверцы шкафа-купе: что мы наденем сегодня, чтобы заставить всех окружающих кусать локти и плакать от зависти? Вот то, что надо!

Я достала из шкафа изящное сиреневое платье, расшитое плетками, с глубоким вырезом на спине. Нанеся легкий макияж и накрасив ярко лишь глаза, я схватила сумочку, плащ и ключи от машины. Выбегая из квартиры, я оставила за собой горьковатое облако моих любимых духов.

«Шестерка» решила взять тайм-аут и отказалась заводиться. Такое периодически случалось, поэтому, не теряя времени на переговоры с машиной, я, безлошадная, отправилась прямиком к трамвайной остановке. До дороги, где бегали маршрутки, идти было далековато.

Пятачок, предназначенный для рокировки пассажиров, был запружен многочисленными старушками с ведрами тюльпанов и пионов. Сладкий цветочный аромат перемешивался с запахом жареных пирожков с картошкой, и вся эта какофония удивительным образом передавала кубанский колорит. Народу была уйма, видимо, трамваи не радовали своим частым появлением. Особо нетерпеливые граждане стояли прямо на рельсах, пристально всматриваясь вдаль и радостно извещая всех остальных, что трамвая пока еще не видать. Некоторые строили прогнозы, другие уверяли, что ждать бесполезно, так как все трамваи наверняка застряли под мостом и в ближайший час не появятся. Тем радостнее воспринималось прибытие долгожданного транспорта!

Трамвай уже давно перестал быть тем средством передвижения, садясь в которое, гражданин испытывал священный трепет от соприкосновения с чудом технического прогресса. Напротив, при виде накренившегося переполненного вагона настроение резко падало, зато поднимался боевой дух, и, бодро работая локтями, народ внедрялся в так называемый «салон» трамвая.

Покрикивания вагоновожатой в микрофон довершали трогательный момент встречи человека с творением его же, человека, рук. Я даже провела свои статистические исследования и открыла интересную закономерность, которая пополнила бы перечень известных законов Мерфи. Чем больше толпа на остановке, тем вероятнее появление всего лишь одного вагона, или, как я это называю, «одноразового» трамвая. Сдвоенные полупустые вагоны гостеприимно распахивают свои двери только на безлюдных остановках. Если же людей в ожидании трамвая собралось беспрецедентно много, то у такого «одноразового» трамвая обязательно будет неисправна какая-нибудь дверь, а то и две! Да, трамвай сегодня уже не тот.

Насколько я знаю, первые пути в нашем городе прокладывали бельгийцы еще в дореволюционные времена. С тех пор каш трамвайный парк утратил европейский лоск;

Я, как полагается, дождалась задорно громыхающего вагончика и умудрилась втиснуться в заднюю дверь. Амбре, ударившее мне в лицо, не имело ничего общего с душистостью цветов. Сбоку от двери на сиденье взгромоздился весьма необычный персонаж: крупный мужчина средних лет, слегка выбритый и пьяный до чертиков. Он громогласно приветствовал вошедших, советуя всем прижаться друг к другу поплотнее и позаботиться о тех, кто не помещается в переполненный вагон.

– Я уже почти колибри, – заплетающимся языком говорил он. – Вот меня уже почти нет, я – колибри! Женщина в красном берете! – И он похлопал по голове тетеньку в мохеровой шапке, зависшую на нижней ступеньке. – Почему у нас красный берет, а не голубой? Мы – голубые береты!

Женщина в шапке невольно улыбнулась, «колибри» это тут же заметил:

– Женщины – это чудо, особенно весной!

А я – мартовский кот!

Словоохотливые попутчицы быстро откликнулись, а некоторые предложили ему определиться, кто он: кот или, все-таки, колибри. Ехать мне, к счастью, было недалеко, и я с облегчением покинула трамвай.

* * *

За квартал я приметила живописную парочку у самого входа в клуб. Аркадий Яковлевич красовался в огненно-рыжем пиджаке и коричневых ботинках. Клавдия же подслеповато щурилась на солнышке и звонко смеялась, закидывая назад голову. Шерлок Холмс упражнялся в красноречии, а подруга ловила каждое его слово. Она была хороша: черные брючки в обтяжку и ярко-изумрудная блузка, купленная на прошлой неделе вопреки всем моим советам подобрать другой цвет. Видимо, я ошиблась, полагая, что оттенки зеленого ей не подходят. Я помахала рукой, как только увидела, что они смотрят в мою сторону.

– Бонжур, мадемуазель! – адвокат галантно поцеловал мне руку. Когда у него было приподнятое настроение, он сыпал иностранными фразами. Клава, стоя рядом с ним, почему-то краснела, как гимназистка.

– Нас ждет столик в уютном закуточке, – продолжал Аркадий Яковлевич. – Сегодня гуляем!

– А что за повод? – полюбопытствовала я.

– У Аркадия Яковлевича успешно завершился какой-то долгий и сложный судебный процесс и…

– Ни слова о делах! Только отдыхать! – прервал ее наш кавалер.

Из помещения, куда мы входили, доносились. звуки музыки и удары шаров боулинга. Адвокат любезно предложил попробовать свои силы в качестве игроков, но, заметив возле переобувалки списки любительских турниров с указанием достигнутых результатов, я спасовала и предпочла сесть за заказанный столик в баре с видом на играющих. Нам было о чем поговорить. С тех пор как Аркадий Яковлевич решил всячески покровительствовать нам в разгадывании наших ребусов, у нас всегда была тема для обсуждения. Вот и сейчас мы обменялись последними новостями.

Выслушивая его мнение, Клавдия впала в задумчивость: вкрадчивый баритон действовал на нее гипнотически. По этой причине ждать каких-либо дельных предложений с ее стороны было бесполезно. Я достаточно красочно обрисовала ему наш спуск в подвал, утаив некоторые компрометирующие нас подробности. Позабавил его рассказ о соседских запасах провианта:

– Должно быть, практичный мужичок этот ваш бывший военный, – сказал он.

– Да, очень. Клавочку вот в подружки зовет, – не удержалась я.

– Не выдумывай! – вышла из лирической задумчивости подруга. – Нашла жениха, тоже мне!

Мы весело посмеялись над Клавкиным ухажером и снова вернулись к подвалу.

– А какой длины коридор до этой кирпичной кладки? – задал вопрос адвокат.

– Метров семь, наверное. Так ведь, Клава?

– Да, где-то так. Не больше!

– И что же, цемент совсем свежий ? – продолжал он.

– Это я точно не скажу, но выглядит все так, будто недавно сделано, – ответила я.

– Интересно… – протянул Аркадий Яковлевич.

– А мне-то как интересно, – встрепенулась подруга. – Жила себе спокойно и в ус не дула, а теперь вот спустилась в подвальчик и столько сразу проблем появилось.

– Клава, – мягко начал адвокат, – а какие-нибудь странные звуки ты у себя в доме не слыхала?

– В моем доме все звуки странные. С такими детьми и животными, как мои…

– Да как же, звуки из-под земли? – упорствовал адвокат.

– Нет, таких не слышала.

Подошедший официант отвлек нас от разговора. Аркадий Яковлевич, как истинный гурман, начал расспрашивать юношу о рецептуре блюд.

Через некоторое время на столе появились обещанные омары и другие рыбные закуски, салаты и зелень. Я оценила сочетание белого куриного мяса и ананасов под сливочным соусом Особую пикантность и неповторимость придавали ему зернышки граната и мелко нарубленный базилик. Клава сосредоточенно склонилась над своим салатом: нежная малосольная семга с кубиками твердого желтого сыра и маслинами под соком лимона. Адвокат жмурился от удовольствия, как большой кот, пригревшийся на печи. Салат, который стоял перед ним, был непохож ни на что, прежде виденное мной. Я постеснялась спрашивать его, но судя по всему, он был доволен. К тому моменту, как нам принесли горячее, я уже ощущала легкую сытость.

Но то, что нам принесли, пахло так вкусно – разом были отметены все рассуждения о том, что при первых признаках насыщения необходимо вставать из-за стола. На такие подвиги я не способна! На больших плоских тарелках лежала форель, запеченная в миндале, с гарниром из спаржи и молодых побегов бамбука.

Аркадий Яковлевич торжественно разлил по бокалам белое вино.

– За вас, красавицы! Скрашиваете скучные одинокие вечера старика, – заскромничал он.

– Что это вы наговариваете на себя? Нашли старика! – заявила я.

– Действительно! – поддержала меня подруга…

Мы звонко чокнулись и, выпив вина, приступили к процессу поглощения горячего. Божественно! Форель таяла во рту, а миндаль оставлял экзотическое послевкусие. Музыка зазвучала громче, первые пары пошли танцевать. Обзор начали закрывать танцующие тела, то плавно покачивающиеся, то, конвульсивно дергающиеся под современные мелодии. Адвокат поморщился – эстетического наслаждения он явно не испытывал.

Рассчитавшись с официантом, он еще раз предложил нам поиграть в боулинг. То ли вино подействовало, толи вид танцующих поднял мою самооценку, но я решительно приняла предложение, а запротестовавшую было Клаву просто оборвала:

– Не выдумывай! Мы сейчас покажем класс!

Тебе-то что, ты вообще в брюках. Вперед! – сама я была в узком платье, до колено, совсем не годившемся для игры.

Аркадий Яковлевич оценил мою готовность и .повел нас переобуваться. Через пять минут исходную позицию у одной из дорожек заняло весьма живописное трио: толстый солидный мужчина в джинсах на подтяжках и без пиджака, худенькая шатенка в брючках и довольно забавная особь женского пола в вечернем платье и спортивных ботинках, надетых на белые носки. Глядя на себя, я вспомнила душещипательное фильмы времен застоя, где героини ходили на танцы в носочках и босоножках. Инструктор же не обратил никакого внимания на мой нелепый вид. Он тут, наверное, такого насмотрелся, бедолага! Теперь ничему не удивляется.