Текст книги "Избранное"

Песенка

 
Кто чего боится,
То с тем и случится, —
Ничего бояться не надо.
Эта песня пета,
Пета, да не эта,
А другая тоже
На нее похожа…
                       Боже!
 

1943

 
Под узорной скатертью
Не видать стола.
 
 
Я стихам не матерью —
Мачехой была.
 
 
Эх, бумага белая,
Строчек ровный ряд.
 
 
Сколько раз глядела я,
Как они горят.
 
 
Сплетней изувечены,
Биты кистенем,
 
 
Мечены, мечены
Каторжным клеймом.
 

 
Тешил – ужас. Грела – вьюга.
Вел вдоль смерти – мрак.
Отняты мы друг у друга…
Разве можно так?
Если хочешь – расколдую,
Доброй быть позволь:
Выбирай себе любую,
Но не эту боль.
 

1959

 
Не смеялась и не пела,
Целый день молчала,
А всего с тобой хотела
С самого начала:
Беззаботной первой ссоры,
Полной светлых бредней,
И безмолвной, черствой, скорой
Трапезы последней.
 

1959

 
Услаждала бредами,
Пением могил.
Наделяля бедами
Свыше всяких сил.
Занавес неподнятый,
Хоровод теней, —
Оттого и отнятый
Был мне всех родней.
Это все поведано
Самой глуби роз.
Но забыть мне не дано
Вкус вчерашних слез.
 

1964

Три стихотворения

1

 
Пора забыть верблюжий этот гам
И белый дом на улице Жуковской.
Пора, пора к березам и грибам,
К широкой осени московской.
Там всё теперь сияет, всё в росе,
И небо забирается высоко,
И помнит Рогачевское шоссе
Разбойный посвист молодого Блока…
 

2

 
И в памяти черной, пошарив,
                                        найдешь
До самого локтя перчатки,
И ночь Петербурга. И в сумраке лож
Тот запах и душный и сладкий.
И ветер с залива. А там, между строк,
Минуя и ахи и охи,
Тебе улыбнется презрительно Блок —
Трагический тенор эпохи.
 

3

 
Он прав – опять фонарь, аптека,
Нева, безмолвие, гранит…
Как памятник началу века,
Там этот человек стоит
Когда он Пушкинскому Дому,
Прощаясь, помахал рукой
И принял смертную истому
Как незаслуженный покой.
 

1944–1960

Петербург в 1913 году

 
За заставой воет шарманка,
Водят мишку, пляшет цыганка
На заплеванной мостовой.
Паровозик идет до Скорбящей,
И гудочек его щемящий
Откликается над Невой.
В черном ветре злоба и воля.
Тут уже до Горячего Поля,
Вероятно, рукой подать.
Тут мой голос смолкает вещий,
Тут еще чудеса похлеще,
Но уйдем – мне некогда ждать.
 

1961

Последняя роза

 
Мне с Морозовою класть поклоны,
С падчерицей Ирода плясать,
С дымом улетать с костра Дидоны,
Чтобы с Жанной на костер опять.
 
 
Господи! Ты видишь, я устала
Воскресать, и умирать, и жить.
Все возьми, но этой розы алой
Дай мне свежесть снова ощутить.
 

1962

Комарово

Из «Черных песен»

Слова, чтоб тебя оскорбить…

Ин. Анненский

I

 
Прав, что не взял меня с собой
И не назвал своей подругой,
Я стала песней и судьбой,
Сквозной бессонницей и вьюгой.
Меня бы не узнали вы
На пригородном полустанке
В той молодящейся, увы,
И деловитой парижанке.
 

II

 
Всем обещаньям вопреки
И перстень сняв с моей руки,
Забыл меня на дне…
Ничем не мог ты мне помочь.
Зачем же снова в эту ночь
Свой дух прислал ко мне?
Он строен был, и юн, и рыж,
Он женщиною был,
Шептал про Рим, манил в Париж,
Как плакальщица выл…
Он больше без меня не мог:
Пускай позор, пускай острог…
 
 
Я без него могла.
 

1961

«Если б все, кто помощи душевной…»

 
Если б все, кто помощи душевной
У меня просил на этом свете, —
Все юродивые и немые,
Брошенные жены и калеки,
Каторжники и самоубийцы, —
Мне прислали по одной копейке,
Стала б я «богаче всех в Египте»,
Как говаривал Кузмин покойный…
Но они не слали мне копейки,
А со мной своей делились силой,
И я стала всех сильней на свете,
Так, что даже это мне не трудно.
 

1961

Родная земля

 
И в мире нет людей бесслезней,
Надменнее и проще нас.
 

1922

 
В заветных ладанках не носим на
                                            груди,
О ней стихи навзрыд не сочиняем,
Наш горький сон она не бередит,
Не кажется обетованным раем.
Не делаем ее в душе своей
Предметом купли и продажи,
Хворая, бедствуя, немотствуя на ней,
О ней не вспоминаем даже.
 
 
Да, для нас это грязь на калошах,
Да, для нас это хруст на зубах.
И мы мелем, и месим, и крошим
Тот ни в чем не замешанный прах.
Но ложимся в нее и становимся ею,
Оттого и зовем так свободно —
                                             своею.
 

1961

Ленинград

Редко издававшиеся стихотворения

«Приходи на меня посмотреть…»

 
Приходи на меня посмотреть.
Приходи. Я живая. Мне больно.
Этих рук никому не согреть,
Эти губы сказали: «Довольно!»
 
 
Каждый вечер подносят к окну
Мое кресло. Я вижу дороги.
О, тебя ли, тебя ль упрекну
За последнюю горечь тревоги!
 
 
Не боюсь на земле ничего,
В задыханьях тяжелых бледнея.
Только ночи страшны оттого,
Что глаза твои вижу во сне я.
 

<1912>

Завещание

 
Моей наследницей полноправной
                                              будь,
Живи в моем дому, пой песнь, что я
                                           сложила.
Как медленно еще скудеет сила,
Как хочет воздуха замученная грудь.
 
 
Моих друзей любовь, врагов моих
                                             вражду,
И розы желтые в моем густом саду,
И нежность жгучую любовника —
                                             все это
Я отдаю тебе, предвестница рассвета.
 
 
И славу, то, зачем я родилась,
Зачем моя звезда, как нежный вихрь,
                                            взвилась
И падает теперь. Смотри, ее паденье
Пророчит власть твою, любовь и
                                      вдохновенье.
 
 
Мое наследство щедрое храня,
Ты проживешь и долго, и достойно.
Все это будет так. Ты видишь, я
                                           спокойна
Счастливой будь, но помни про меня.
 

1914

«Вечер тот казни достоин…»

 
Вечер тот казни достоин,
С ним я не справлюсь никак.
Будь совершенно спокоен —
Ты ведь мужчина и враг.
 
 
Тот, что молиться мешает,
Муке не хочет помочь,
Тот, что твой сон нарушает,
Тихая, каждую ночь.
 
 
Ты ль не корил маловерных
И обличал, и учил!
Ты ли от всякия скверны
Избавить тебя не молил!
 
 
– Сам я не знаю, что сталось,
К гибели, что ли, иду?
Ведь как ребенок металась
Передо мною в бреду.
 
 
Выпил я светлые капли
С глаз ее – слезы стыда.
Верно, от них и ослабли
Руки твои навсегда.
 

<1922>

«Дьявол не выдал. Мне все удалось…»

 
Дьявол не выдал. Мне все удалось.
Вот и могущества явные знаки.
Вынь из груди мое сердце и брось
Самой голодной собаке.
 
 
Больше уже ни на что не гожусь,
Ни одного я не вымолвлю слова.
Нет настоящего – прошлым горжусь
И задохнулась от срама такого.
 

Сентябрь 1922

«Так просто можно жизнь покинуть эту…»

 
Так просто можно жизнь покинуть эту,
Бездумно и безбольно догореть,
Но не дано Российскому поэту
Такою светлой смертью умереть.
Всего верней свинец душе крылатой
Небесные откроет рубежи,
Иль хриплый ужас лапою косматой
Из сердца, как из губки, выжмет
                                            жизнь.
 

1925

«Я знаю, с места не сдвинуться…»

 
………………………………..
Я знаю, с места не сдвинуться
Под тяжестью Виевых век.
О, если бы вдруг откинуться
В какой-то семнадцатый век.
 
 
С душистою веткой березовой
Под Троицу в церкви стоять,
С боярынею Морозовой
Сладимый медок попивать.
 
 
А после на дровнях в сумерки
В навозном снегу тонуть…
Какой сумасшедший Суриков
Мой последний напишет путь?
 

1939<?>

«Лучше б я по самые плечи…»

 
Лучше б я по самые плечи
Вбила в землю проклятое тело,
Если б знала, чему навстречу,
Обгоняя солнце, летела.
 

Июнь 1944

Ленинград

«Со шпаной в канавке…»

 
Со шпаной в канавке
Возле кабака,
С пленными на лавке
Грузовика.
 
 
Под густым туманом
Над Москвой-рекой,
С батькой-атаманом
В петельке тугой.
 
 
Я была со всеми,
С этими и с теми,
А теперь осталась
Я сама с собой.
 

Август 1946

Фонтанный Дом

«Вы меня, как убитого зверя…»

 
Вы меня, как убитого зверя,
Нa кровавый подымете крюк,
Чтоб, хихикая и не веря,
Иноземцы бродили вокруг
И писали в почтенных газетах,
Что мой дар несравненный угас,
Что была я поэтом в поэтах,
Но мой пробил тринадцатый час.
 

<1949?>

«Забудут? – вот чем удивили!…»

 
Забудут? – вот чем удивили!
Меня забывали сто раз,
Сто раз я лежала в могиле,
Где, может быть, я и сейчас.
А Муза и глохла и слепла,
В земле истлевала зерном,
Чтоб после, как Феникс из пепла,
В эфире восстать голубом.
 

1957

«Ты напрасно мне под ноги мечешь…»

 
Вижу я,
Лебедь тешится моя.
 

А.С. Пушкин

 
Ты напрасно мне под ноги мечешь
И величье, и славу, и власть.
Знаешь сам, что не этим излечишь
Песнопения светлую страсть.
 
 
Разве этим развеешь обиду?
Или золотом лечат тоску?
Может быть, я и сдамся для виду.
Не притронусь я дулом к виску.
 
 
Смерть стоит все равно у порога.
Ты гони ее или зови,
А за нею темнеет дорога,
По которой пошла я в крови.
 
 
А за нею десятилетья
Скуки, страха и той пустоты,
О которой могла бы пропеть я,
Да боюсь, что расплачешься ты.
 
 
Что ж, прощай. Я живу не в пустыне.
Ночь со мной и всегдашняя Русь.
Так спаси же меня от гордыни.
В остальном я сама разберусь.
 

1958

«Не мудрено, что не веселым звоном…»

 
Не мудрено, что не веселым звоном
Звучит порой мой непокорный стих
И что грущу. Уже за Флегетоном
Три четверти читателей моих.
 
 
А вы, друзья! Осталось вас немного, —
Мне оттого вы с каждым днем
                                          милей…
Какой короткой сделалась дорога,
Которая казалась всех длинней.
 

1958

Надпись на книге

 
Что отдал – то твое.
 

Шота Руставели

 
Из-под каких развалин говорю,
Из-под какого я кричу обвала,
Как в негашеной извести горю
Под сводами зловонного подвала.
 
 
Пусть притворюсь беззвучною зимой
И вечные навек захлопну двери,
Но все-таки услышат голос мой
И все-таки ему опять поверят.
 

1959

Ленинград

Наследница

 
От царскосельских лип…
 

Пушкин

 
Казалось мне, что песня спета
Средь этих опустелых зал.
О, кто бы мне тогда сказал,
Что я наследую всё это:
Фелицу, лебедя, мосты
И все китайские затеи,
Дворца сквозные галереи
И липы дивной красоты.
И даже собственную тень,
Всю искаженную от страха,
И покаянную рубаху,
И замогильную сирень.
 

1959

«Что нам разлука?…»

 
Что нам разлука? – Лихая забава,
Беды скучают без нас.
Спьяну ли ввалится в горницу слава,
Бьет ли тринадцатый час?
Или забыты, забиты, за… кто там
Так научился стучать?
Вот и идти мне обратно к воротам
Новое горе встречать.
 

1959

«Хулимые, хвалимые…»

 
Хулимые, хвалимые,
Ваш голос прост и дик.
Вы – непереводимые
Ни на один язык.
Войдете вы в забвение,
Как люди входят в храм.
Мое благословение
Я вам на это дам.
 

<1963>

«Пусть даже вылета мне нет…»

 
Пусть даже вылета мне нет
Из стаи лебединой…
Увы! лирический поэт
Обязан быть мужчиной,
Иначе все пойдет вверх дном
До часа расставанья —
И сад – не сад, и дом – не дом,
Свиданье – не свиданье.
 

Из четверостиший

 
Скучно мне оберегать
От себя людей,
Скучно кликать благодать
На чужих друзей.
 

1922<?>

 
И неоплаканною тенью
Я буду здесь блуждать в ночи,
Когда зацветшею сиренью
Играют звездные лучи.
 

20-е годы

 
Жить – так на воле,
Умирать – так дома.
Волково Поле,
Желтая солома.
 

(День объявления войны)

<1939>

 
И осталось из всего земного
Только хлеб насущный твой,
Человека ласковое слово.
Чистый голос полевой.
 

1941

 
Когда я называю по привычке
Моих друзей заветных имена,
Всегда на этой странной перекличке
Мне отвечает только тишина.
 

8 ноября 1943

Ташкент

 
От странной лирики, где каждый
                             шаг – секрет,
Где пропасти налево и направо,
Где под ногой, как лист увядший,
                                        слава,
По-видимому, мне спасенья нет.
 

Осень 1944

 
Я всем прощение дарую
И в Воскресение Христа
Меня предавших в лоб целую,
А не предавшего– в уста.
 

1946<?>

Москва

 
Может быть, потом ненавидел
И жалел, что тогда не убил.
Ты один меня не обидел,
Не обидевши – погубил.
 

1963

 
Мы не встречаться больше научились,
Не подымаем друг на друга глаз,
Но даже сами бы не поручились
За то, что с нами будет через час.
 

<1964>

 
А я иду, где ничего не надо,
Где самый милый спутник – только
                                              тень,
А веет ветер из глухого сада,
А под ногой могильная ступень.
 

<1964?>

 
А тебе еще мало по-русски,
И ты хочешь на всех языках
Знать, как круты подъемы и спуски
И почем у нас совесть и страх.
 

 
Любовь всех раньше станет
                            смертным прахом,
Смирится гордость, и умолкнет лесть.
Отчаянье, приправленное страхом,
Почти что невозможно перенесть.
 

 
Не с тобой мне есть угощенье,
Не тебя мне просить прощенья,
Не тебе я в ноги валюсь,
Не тебя по ночам боюсь…
 

Из «Дневника путешествия»

 
Светает – это Страшный суд,
И встреча горестней разлуки.
Там мертвой славе отдадут
Меня – твои живые руки.
 

Декабрь 1964

 
Ржавеет золото и истлевает сталь,
Крошится мрамор – к смерти все
                                            готово.
Всего прочнее на земле печаль
И долговечней – царственное слово.
 

1945