Текст книги "Венец Государя"

Дверь снова заскрипела, и толпа молодых людей с шумом ворвалась в кабинет профессора.

– Мы собираемся пить чай с тортом! – раздался веселый голос жены профессора Кронина. – Вы хотите присоединиться к нам, затворники?

Разговор мгновенно прервался. Я видела, что Майк недовольно скривился, но быстро взял себя в руки и стал старательно улыбаться гостям и жене про фессора.

Вертлявая Лори, пытаясь помочь отцу вновь выбраться из удобного кресла, смахнула какие-то бумаги со стола. Я наклонилась, чтобы помочь ей собрать их. Рукописи, письма, фотографии…

Одна фотография была вставлена в легкую дешевую рамочку. На меня смотрели весело смеющиеся Кронин и молоденькая девушка. Они были одеты в шорты и ковбойки, на головах – соломенные шляпы, а за их спинами виднелась полуразрушенная кладка какого-то здания. Пальмы и низкие кусты с мясистыми листьями окружали раскопки.

– Какая красивая, – невольно вырвалось у меня.

– Кто? – ревниво кинулась ко мне Лори. – А… Это ученица папы из Мексики. Как ее? Луисия? Алисия? Нет, не помню, – Лори запихала фотографию в стопку бумаг.

К моей радости, мы шумной толпой вывалились из кабинета и присоединились к другим гостям. Я постаралась затеряться среди них.

– Вы тоже едете на раскопки с профессором? – вопросила меня дородная дама, весело жующая какие-то сладости.

– Нет, – изумленно ответила я. – А куда он едет?

– Я не уверена… Честно скажу, не знаю, куда он едет. Куда-то в Южную Америку, кажется, – беззаботно ответила дама. – Но я знаю, что Майк финансирует поездку. Знаете, он ужасно богат. И такой красивый, правда?

– Да, – покривила я душой, и дама восторженно закатила глаза.

– Диана, – окликнула она проходящую мимо жену профессора. – Куда едет твой муж на этот раз?

– Опять в Мексику, – застонала Диана. – На остров Козумель. В прошлый раз его поездка закончилась кошмаром… Один из ее участников умер.

– Умер? – переспросила я. – Отчего?

– Ах, милая моя, – грустно сказала жена Кронина. – Вы знаете, что такое археологические раскопки? Вонь, грязь, ядовитые насекомые, жара, протухшая вода и несвежие продукты.

– Правда? – искренне удивилась я. – Мне всегда казалось, что археология – это так красиво и романтично…

– Какая там романтика! – с отвращением воскликнула душистая Диана. – Я была с мужем всего в одной поездке, в Гватемале, много лет назад. Там я поклялась, что больше никогда и никуда – ни ногой. Мы спали в гамаках, не раздеваясь, а под гамаком каждую ночь разливали ведро воды. Как вспомню – так вздрогну. Каждое утро в луже плавали мерзкие твари – сороконожки и пауки всех форм и размеров. Просто ужас! Меня до сих пор трясет, когда я вспоминаю чудовищ, которых видела по утрам под гамаком. А если не наливать воды на пол, все эти ночные твари окажутся у вас в волосах и на теле…

Меня передернуло и я выронила тарталетку с крабами на пол.

– Вот меня так же передергивало, – успокоила меня Диана.

– Ты сказала, что в прошлой экспедиции кто-то умер? – с интересом спросила ее подруга, та, которая в восхищении закатывала глаза при упоминании о богатеньком Майке.

– Я даже говорить об этом не хочу! – замахала руками жена профессора.

– И все же? Интересно ведь…

Какая кровожадная тетка! Хотя ее понять можно. В Сакраменто вот уже сто лет ничего не происходит. Серый унылый город. Утром она ездит на работу в какой-нибудь тухлый офис, где сидят такие же неинтересные и скучные тетки, вечером заруливает в магазин, чтобы купить ненужную и неудобную сто двадцать пятую пару обуви на распродаже, а потом едет в грязный неуютный дом к скучному и запредельно толстому мужу.

– Помощник профессора умер от недостатка воды в организме, – сухо ответила Диана. Было видно, что ей неприятен разговор, но гостья с горящими глазами болезненного сладострастия внимала ее рассказу. – Он либо чем-то отравился, либо организм не справился с местными бактериями. Началась диарея, врача поблизости не было, взятые медикаменты не помогли, организм обезводился и… все. Умер. А какой хороший был мальчик, умница, подавал большие надежды.

– Разве можно так быстро умереть от диареи? – потрясенно спросила я.

– Еще как можно, девочка моя! Два дня – и тебя нет. Всех ученых и начинающих археологов, впервые выезжающих «в поле», предупреждают не скрывать эту проблему, так как финал ее может оказаться мгновенно летальным. Но не всем удобно рассказывать о возникшей «неприятности», – грустно закивала Диана. – Я всегда жутко нервничаю, когда профессор срывается в поездки. Зачем? Это молодым нужно «копать» новый материал для диссертаций, а ему к чему?

Надо же, никогда бы не подумала, что на археологических раскопках можно так глупо заболеть и так неожиданно скончаться. От диареи!

Я задумчиво взяла еще одну тарталетку и принялась жевать ее. Но тут рядом со мной как из воздуха нарисовался Майк и нежно, но твердо уволок за собой в кабинет. Там я опять увидела «знакомые все лица» – профессора, Вадима и Линду. Я тяжело вздохнула. Наверное, надо дать Майку высказаться по-быстрому, чтобы улизнуть к гостям. Профессор ободряюще кивнул мне головой.

– Внимательно слушаю вас, – обреченным голосом сказала я Майку.

– Итак, Катрин, я продолжу. Вы знаете, что индейцы верили, что Теотихуакан построили их далекие предки-боги для умерших правителей? Предки пришли с северо-востока, они и назвали место Теотихуакан. Некоторые историки переводят это название как «божественный» (от слова «тео») тихий хан. Понимаете?

– Помните, Китти, я давал вам читать записки шведского археолога Сигвальда Линне? – спросил меня профессор Кронин. – Его археологические раскопки подтвердили, что в IX–X веке извне пришло сильное племя тольтеков и завоевало Юкатан. Этот народ принес новую религию и культуру… Русское православие, возможно? Тольтеками могли быть русские татары, которые через Берингов пролив и далее через Аляску прошли в долину Мексики. A слово «татары» со временем могло легко транскрибироваться в «тольтеки».

– Тольтеки основали города Чичен-Итца и Тулу в IX–X веках. А слово «Исчен» испанцы-завоеватели в своих документах XVI века переводили с языка майя как «благословенная святая Анна», – напористо влезла Линда. – И упоминали о наличии святого монастыря на территории Чичен-Итца (а может, Исчен-Итцы?), где, кстати, до наших дней сохранился священный колодец…

– В Юкатане местные жители-индейцы ждали возвращения белых богов, – перебил Линду Майк. – Белолицых, темноволосых, которые должны были приплыть из дальних морей! Это ни о чем вам не говорит?

Я попыталась остановить воодушевленного Майка на секунду, чтобы высказать свое мнение, но он резво вскочил, замахал руками, и я послушно закрыла рот, как ранее сделала Линда. Майка было не остановить, и я сдалась. Я поняла, что ни о какой дискуссии речи быть не может. Майк все больше воодушевлялся, его голос становился громче. Какое-то время я пыталась уследить за нитью его повествования, но он перескакивал с одного на другое, и мне было трудно уследить за последовательностью излагаемых фактов. Да, рассказ Майка даже отдаленно не напоминал отлаженные и хорошо продуманные лекции профессора Кронина.

Майк вещал и вещал, не останавливаясь. Говорил он один, не давая ни мне, ни кому-либо другому возможности вставить хотя бы одно слово.

Хотя было не похоже, что профессор или Вадим жаждали вступить в дискуссию. Вадим тихо сидел в кресле, профессор тоже молчал. Линда же полностью поддерживала Майка, даже храня молчание.

Наконец я решила, что с меня хватит, и подняла указательный палец, призывая к вниманию.

– Подождите делать выводы, Катрин, хорошо? – протянул Майк. – Или обещайте мне, что попробуете отвлечься от устоявшихся догм и посмотрите на факты с моей точки зрения…

Все. Больше я слушать не могла, поэтому решительно возвысила голос и перебила «докладчика».

– Майк, ваши теории напоминают детский лепет. Я не слышу фактов и не вижу логики. Один сказал, другой сказал – и никаких подтверждений. Все это несерьезно…

– Катрин, ну отвлекитесь на минутку от прописных истин и попробуйте взглянуть на исторические факты другими глазами, – взмолился Майк.

Он раздражал меня невероятно. Я устала и хотела расслабиться, выпить, поговорить о чем-нибудь приятном.

К тому же мне было неудобно сидеть в глубоком кресле. Но противный Майк не давал мне возможности даже вылезти из кресла.

– Монтесума ждал появления белых богов и не противился вторжению испанцев? Почему? – сурово спросила Линда, сверля меня отнюдь не дружелюбным взглядом.

Здравствуйте! На сцене появился еще один следователь НКВД. Я безнадежно посмотрела на профессора. Он развел руками и весело улыбнулся.

– Не знаю, – честно ответила я. – Я не специалист в этой области.

– Ведь у него было достаточно войска, чтобы отбросить их. У Монтесумы была огромная армия – до 100 тысяч воинов. Да и время работало на него. Но вместо этого он дает возможность испанцам безжалостно уничтожать население. А ведь Кортес высадился всего с 250 солдатами и занял огромную территорию в течение очень короткого времени. Население не брали в полон – оно планомерно уничтожалось. Кем? Малочисленным отрядом испанцев? С полного разрешения императора? Подумайте, 250 испанских солдат уничтожили тысячи местных жителей! И эти тысячи жителей дали убить себя, так как видели в испанцах своих вернувшихся богов? – возвышала голос Линда.

Я начала медленно закипать. Позвали в гости, а сами приковали к креслу и вываливают совершенно ненужную мне информацию.

– Подумайте, Катрин, испанские завоеватели высаживаются на берег, проходят сотни миль, убивают безнаказанно местное население, входят в Теночтитлан, наконец, – подхватил Майк и встал за креслом Линды. – А хитрый политик император Монтесума – обладатель огромной и хорошо выученной армии – все чего-то ждет, медлит с ответным выступлением и в итоге добровольно сдается в плен Кортесу. Почему? Этот вопрос неоднократно поднимался многими историками, но более или менее вразумительного ответа до сих пор не найдено. Ацтеки, видите ли, ждали возвращения белых богов! И приняли за них бородатых грязных испанцев! Тут что-то не так, вы не находите, Катрин?

«Нет, не нахожу», – хотелось проорать мне.

– Кстати, ни о Кортесе, ни о его семье ничего не известно. Где он родился? Кем был? Чем занимался?

– Кажется, он родился в Севилье, – устало промямлила я.

– В Севилье он умер. Родился в 1485 году, а в 1501 присоединился к экспедиции в Америку, до этого был солдатом и фермером. А в тридцать лет получил пост главного судьи в Сантьяго. Фермер и бывший солдат? Если он был фермером или солдатом, то был безграмотен, – горячился Майк. – Тут же другие историки вылезают с очень удобным фактом, что он-де учился в университете в Саламанке на юриста. А в шестнадцать лет стал солдатом? Что же он, учиться в ползунках пошел? А самое интересное, что после падения государства Монтесумы об этом фермере-солдате-юристе нет ни-ка-ких сведений, кроме назначения его судьей и сплетен, что все его награбленные богатства потонули на пути к Испании.

– Опять-таки, многие рукописи говорят об астрономических богатствах Монтесумы, которые явно не достались испанцам, – влезла Линда. Весь вечер она смотрела только на Майка и слушала только его. От выпитого вина щеки ее разгорелись, темные глаза сверкали. Вот кто получал удовольствие от вечера и разговоров! Я неожиданно заметила, какие красивые у нее волосы – густые, теплого медового оттенка. Если бы не идиотский лимонный костюм и не излишняя полнота, она была бы очень привлекательна. – Так где же они, эти богатства?

– А загадка исчезновения крупных городов и мощной цивилизации? Города не разрушались, они почти мгновенно были покинуты. Куда пропало население? Было тоже уничтожено? Невероятно. Сколько исполнителей нужно иметь, чтобы уничтожить десятки тысяч человек?

Я решительно встала с кресла, но Майк схватил меня за руку. Прямо передо мной блеснули очки, и я смогла уловить едва слышный запах его туалетной воды. Майк так увлекся, что почти вплотную подошел ко мне, как будто намеривался пригласить на медленный танец. Но – нет, не пригласил. Крепко сжимая мою руку, он заговорил еще быстрее:

– Испанцы развязали в Юкатане гражданскую войну. Это была не простая колонизация глупых наивных индейцев. Это была политическая акция, война между православной и католической церковью. Испанцы «обезглавили» древнюю цивилизацию, развязав гражданскую войну между местным населением и столкнув идолопоклонничество, православие и католичество. Понимаете?

– С трудом, – буркнула я.

– Шапка Мономаха в Москве – это не настоящий венец. Я верю, что настоящий царский венец был спрятан в Мексике во время гражданской войны, которую развязала католическая церковь, и до сих пор там находится. Я хочу собрать экспедицию и найти его. Подготовить большую экспедицию не представляет никакой возможности, вы и сами понимаете, не так ли? Если я выйду с докладом о гипотезе, о которой мы спорили сегодня, меня просто вытолкают. Да, мысль может показаться абсурдной, нелепой, и у нас не так много фактов, говорящих «за» мою теорию, но ведь какие-то факты говорят, что это возможно!

Одной рукой я держала свою чашку с чаем, другую сжимал, как в тисках, Майк. Мне очень хотелось пнуть его ногой.

– Вы собираетесь бегать по всей Мексике, разыскивая венец? – саркастически спросила я, стараясь освободить свою руку.

– Нет, – неожиданно спокойно ответил он и наконец отпустил мою руку.

– Значит, вы знаете, где его искать?

Линда громко и выразительно фыркнула.

– Естественно, – так же спокойно ответил американец, и Линда энергично кивнула головой, соглашаясь с ним.

– И где же? – осторожно вопросила я.

– На священном острове Козумель, где находился женский православный монастырь, – торжественно изрек Майк. «Козумель» он выговорил на американский манер – «Казум'л».

– Майк, вам-то самому не кажется, что принять предположение о том, что Мексика была частью Московии или ее провинцией, основываясь только на нескольких найденных предметах христианской культуры и некоторых похожих словах в произношении, чересчур смело? – не выдержала я. Теперь я разозлилась по-настоящему. – Ваши доказательства не впечатлили меня, как историка. Увы! У вас есть хоть одно письменное доказательство? Конечно, нет!

Майк молчал.

– К тому же, – добавила я со злорадством, – уж если говорить об истории, то русские цари стали царями только с XV века. До этого времени они величались великими князьями, да будет вам известно, и потому вы должны искать не царский, а великокняжеский венец!

Профессор с доброй усмешкой взглянул на меня.

– Далее, – продолжила я. – По моему мнению (если вас интересует таковое), искать венец среди сокровищ Монтесумы – полный бред. Сокровища Монтесумы – легенда, красивая сказка – не более того. Ваши доводы абсолютно неубедительны, и я опять настаиваю, что на основании нескольких найденных предметов делать выводы о том, что Мексика была провинцией Московии и православной страной, – глупо, глупо и глупо! Вам самому-то не смешно?

– Мне не смешно, – улыбаясь, ответствовал Майкл.

– Допускаю, – уже более спокойно закончила я, – что Мексика была христианским государством до вторжения испанцев, а племена, проживавшие там, имели отношения к монголам или татарам, но экспедиция за сокровищами русской короны? Извините – бред.

– Бороться и искать, найти и не сдаваться, – вдруг изрек Вадим.

– Простите, не понял?

Вадим ухмыльнулся и поставил бокал с недопитым коньяком на столик.

– Был такой роман, изданный советским автором, которым зачитывалось мое поколение. Маленький мальчик нашел письма одной северной экспедиции, которая затерялась во льдах 30 лет назад. Ему никто не поверил, когда он пообещал своей любимой девушке найти пропавшую экспедицию. Все смеялись над ним – ведь прошло четверть столетия…

– А он нашел? – с детским любопытством спросил профессор.

– Нашел.

Теперь хмыкнул Майкл.

– Бороться и искать, найти и не сдаваться!.. Мне нравится.

– Классика не может не нравиться, – съязвила я.

– На то она и классика, – добавил Вадим.

Время подбиралось к полуночи. Гости давно разошлись. В квартире стало тихо. Мы еще немного поговорили об отвлеченных предметах, и я решила, что могу, наконец, уехать. Но Майк не отпускал меня. Неожиданно он заинтересовался, нравится ли мне работать в университете, где я живу и чем люблю заниматься в свободное время. Я очень устала, мне больше всего хотелось домой. Спасение неожиданно пришло ко мне от профессора Кронина.

– Катрин, я смотрю, вы совсем спите. Да и время позднее. Господа, я предлагаю отложить наш спор до следующей встречи. Кто за?

Все потихоньку стали подниматься из кресел, и Майк – слава Богу! – отстал от меня.

– Катрин, помогите мне, – сказал профессор, поднимая поднос с чашками и бокалами. – Как бы мне не уронить.

Я с радостью потрусила за ним.

– Китти, – еле слышно прошептал мне старик на ухо, когда мы вошли на кухню. – Приходите ко мне завтра одна, мне очень надо с вами поговорить. Не говорите ни о чем с Майком или Линдой. Я не доверяю им.

И профессор быстро вложил мне в ладонь компьютерную дискетку.

Глава III
Суббота

На следующее утро меня ни свет ни заря разбудила телефонная трель. Профессор Кронин извинился за ранний звонок и сказал, что наша встреча переносится к нему на ранчо. Удобно ли мне приехать, но только не раньше десяти вечера? Я заверила, что меня это очень устраивает. Зевая, я вновь залезла в теплую постель, но поспать больше не удалось. Следом за профессором позвонил Полонский, чтобы подтвердить встречу на загородном ранчо. Я слегка удивилась, что Вадим знает о ней, так как только накануне старик просил приехать меня одну и никому не говорить о предстоящем деловом свидании. Тем не менее я пообещала, что буду на ранчо в 9:30 вечера. Вадим попросил меня об одном одолжении: ни в коем случае никому не говорить о встрече. И напоследок еще об одном: не опаздывать.

Устав от тайн мадридского двора в славном городе Сакраменто, я подумывала отключить телефон. Но не успела. Следом за Полонским позвонил Майк, чтобы, как он сказал, «поблагодарить за прекрасно проведенный накануне вечер» и узнать, не желала бы я встретиться с ним, чтобы продолжить дискуссию. Я заверила Майка, что очень желала бы, но на следующей неделе.

Ровно в девять вечера я свернула со скоростного шоссе I-80-W и порулила вдоль пыльной одноколейки, гордо именовавшейся Вишневой улицей. Профессор жил на шикарном ранчо в Вейкевилле, но в отличие от большинства профессуры достаточно далеко от университета. Дорогу к его дому я отлично знала. На соседнем ранчо я держала своих лошадей – красавцев Цезаря и Антуанетту и специально выехала пораньше, чтобы успеть заглянуть к лошадкам.

Я погладила их шелковистые бока и густую гриву, почесала за треугольными ушами и поцеловала теплые носы. Предложенные морковки были приняты с царским снисхождением. Я вздохнула, еще раз поцеловала их милые жующие морды, закрыла двери в денник и направилась к дому профессора.

У американских индейцев не было слова «кони», они называли их весьма своеобразно – «большими собаками». К моим животным такое определение подходило. Милые, славные, преданные, ласковые, большие собаки.

С Полонским мы договорились встретиться у ворот ранчо в девять тридцать. Я прождала его около двадцати минут и решила, что так опаздывать просто свинство. Если бы я только знала, в какую авантюру я вмешалась, согласившись на встречу с профессором в тот день, я бы использовала даже одноминутное опоздание Вадима как прекрасный предлог ретироваться… Но, увы, нам не дано заглянуть в будущее, и поэтому я резво побежала к дому, раздраженно бурча себе под нос. Не то чтобы опоздание само по себе так расстроило меня. Просто я очень хотела увидеть Вадима и была безумно благодарна профессору за наше общее приглашение посетить его. А Полонский не пришел!

Нет, люди меняются со временем только в худшую сторону…

Дом был погружен в темноту, за исключением крыльца. Я прекрасно знала расположение комнат и уверенно направилась в кабинет профессора, где мы часто проводили зимние дождливые вечера за приятной беседой. Огромная комната тонула в полумраке. Кронин сидел спиной к двери, склонившись над письменным столом. Все как обычно. Ничто не показалось мне странным в тот вечер, и никакие предчувствия не шевельнулись в душе. Я спокойно подошла ближе и шутливо постучала согнутым пальцем по его плечу:

– Господин профессор, спешу сообщить, что русский специалист по дворцовым шапкам-ушанкам прибыл.

– Катя, – вдруг сказал профессор на русском языке, – уходим отсюда быстро.

И крепко схватил меня за руку. От неожиданности я подскочила.

– Катя, – с тревогой повторил тот же голос, – уходим.

Профессор по-прежнему неподвижно сидел за столом, а за руку меня держал Вадим. Добрый вечер, как приятно! Удивленная, что профессор никак не отреагировал на мое приветствие, я заглянула ему в лицо. Лучше бы я этого не делала. То, что я увидела, нельзя было назвать лицом. Вместо него зияла одна большая кровавая рана. «Правильно папа сделал, что впихнул меня на искусствоведческий, а не на медицинский», – только и пронеслось у меня в голове, и я погрузилась в темноту…

Пришла в себя я только дома. Как мы доехали и как Вадим узнал у меня дорогу к дому, я не помнила. Меня дико тошнило, болела голова, и мне казалось, что так плотоядно описанный во многих детективах запах крови плотно засел в носу. Только после двух огромных огненно-горячих чашек чая с сахаром я пришла в себя. Я пришла в себя, чтобы дико испугаться.

– Вадим, ты позвонил в полицию? – дрожащим голосом завела я.

Вадим отмахнулся.

– Не до полиции сейчас. Посмотри, что я нашел…

Он что, ненормальный?

– Вадим, ты сдурел? Мы не в России, а в Америке, мы удрали с места происшествия! Если нас найдут, мало не покажется. Звони немедленно 911, вдруг его еще спасут!

– Не спасут. Он был уже мертв, когда я пришел.

На минуту воцарилась тишина, и я попыталась осознать слова Вадима. Профессор был уже мертв, когда пришел Вадим? Мало-помалу ужас начал заливать меня с головы до ног. Воистину, Полонский мой черный ангел, приносит мне одни неприятности. Только-только жизнь стала налаживаться – и нате вам, я вляпалась в убийство! Да еще в этой чертовой Америке.

– А когда ты пришел? Я ждала тебя у входа, но никого не видела.

Вадим недовольно поморщился.

– Начинается… Ты еще спроси, не я ли его убил. Не я. Слушай меня, сейчас не до этого. Ты знаешь, для чего профессор позвал тебя?

Я отрицательно помотала головой.

– В пятницу, после того как ты уехала, Майк подтвердил свое предложение заняться поисками царского венца. Настоящего. Профессор хотел взять тебя в качестве сопровождающей. Майк был согласен давно, но старик хотел тебя представить ему по какой-то причине. Со мной все было решено еще в Москве. Это я посоветовал привлечь тебя к поискам и включить в экспедицию в Мексику.

На мгновение я потеряла дар речи и, как всегда, общаясь с Полонским, почувствовала дикое раздражение. Он посоветовал! Не спросив меня! Я собралась уже произнести гневную тираду, но тут раздался телефонный звонок.

В моей жизни несколько раз случались моменты, когда я чувствовала, что она, жизнь, вышла из повиновения и, как норовистая лошадь, несется по полям, вместо того чтобы чинно, под присмотром тренера, исполнять пируэты на арене. Сейчас я испытывала точно такое же ощущение, слушая Вадима. Полонский вещал четко и быстро, как будто лекцию читал под трель не смолкавшего телефона, крепко держа меня за плечо.

– Полицию вызовет семья. Нас там не было. Твоя машина была припаркована на соседнем ранчо, ты все время провела с лошадьми. Вместе со мной. Моя машина заглохла в миле отсюда, я вызвал эвакуатор. Домой мы вернулись вместе около десяти, после любования твоими лошадьми. Это понятно? С этим все. Теперь экспедиция…

Телефон продолжал разрываться, но некто звонивший не оставлял сообщений. Наконец телефон замолчал. Вадим подошел к аппарату и отключил его. Очень вовремя.

– Кстати, если возникнут вопросы, почему ты не брала трубку, наш ответ должен совпадать. Я даю алиби тебе, а ты – мне. Мы ничего не слышали, потому что были вместе.

Меня колотило и больше всего на свете мне хотелось, чтобы он исчез, но тут Вадим обнял меня и почему-то, совершенно неожиданно для себя, я обняла его в ответ. Наши губы встретились, и я вернулась в далекий, но незабытый первый поцелуй, и так же, как пятнадцать лет назад, весь мир перестал существовать для меня…