Текст книги "Два лица Пьеро"

10

– Эти гларусы такие большие и так орут… То хохочут, то мяукают, то лают…

Вернувшись после сытного ужина домой, Женя с Микой легли спать, но сна ни у одной не было. Они были возбуждены, каждая думала о своем. Женя размышляла, с чего начнет поиски отеля, Мика же готовила оправдательную речь на тот случай, если ее задержат в связи с кражей денег Сони, и все больше сомневалась в правдивости рассказа с покушением на детей Жени. Уж слишком все выглядело неправдоподобно, как киношная история.

– Мика, ты чего не спишь? Все вздыхаешь…

– Так деньги же украли. Соня наверняка вернулась домой, обнаружила пропажу, полицию вызовет… Найдут твои следы на террасе, и они приведут сюда…

– Да у нее денег полно, они толстой стопкой лежат поверх украшений. Там и евро много, да все крупные купюры, уж я в них разбираюсь. Вот евро, понимаю, это крупные деньги, а в левах ваших ничего не понимаю, поэтому и взяла. А они, оказывается, тоже что-то стоят. Не бойся. Я все возьму на себя. Давай, спи. Господи, да что же эти птицы так кричат?! Хуже ворон!

Но на самом деле гларусы были ни при чем. И в другой ситуации – к примеру, если бы Женя слышала их крики, находясь в номере люкс первоклассной гостиницы, – она воспринимала бы их как часть морского курорта, как естественные морские звуки. Сейчас же они звучали как-то очень уж зловеще, слово насмешка над ней, хохот над ее бедой.

Утром она разбудила Мику и потребовала ее телефон.

– Раз там есть интернет, значит, я смогу открыть Фейсбук, зарегистрироваться в нем и разыскать одну свою знакомую. Напишу ей, чтобы прислала мне денег.

Она имела в виду Татьяну Борисову. Но открыв систему, она сразу же поняла, что не готова вписывать в свой аккаунт фамилию Залетаева. Да и девичью – Стернина, тоже опасно. Те, кто покушался на ее семью, уж точно знают ее. Она и раньше-то считала Фейсбук какой-то коробкой с мусором, куда каждый бросает то, что хочет, и даже плюет иногда. Сколько историй она слышала о том, как недовольные жизнью люди пишут мерзкие комментарии тем, кому завидуют. Нет, она не станет там регистрироваться. Ни там, ни где-нибудь еще в соцсетях. Ей вполне хватает реальной, насыщенной жизни. Узнать новости, погуглить какой-нибудь рецепт или просто найти хороший фильм – вот для этого ей нужен был интернет. И что теперь делать?

– Мика, а я могу воспользоваться твоим аккаунтом, чтобы поискать Татьяну?

– Моля!

– Что? Не поняла?

– Говорю – пожалуйста, хоть сто раз.

Женя не могла не заметить, что Мика совсем раскисла. Но с ней она разберется потом. Сейчас же надо решать вопрос с деньгами. Итак, Татьяна Борисова.

– Мама дорогая… – ахнула Женя, когда поняла, как много «Татьян Борисовых» в Фейсбуке. И как найти ее? Она погрузилась в поиски. Телефон начал глючить, Женя – злиться. Наконец она отшвырнула его от себя, потеряв терпение.

– Все, хватит, не могу больше. Похоже, она зарегистрировалась под своей девичьей фамилией, или вообще придумала себе какой-нибудь дурацкий ник… Мика, давай, поднимайся! Нас ждут славные дела! Во-первых, надо привести в порядок твою комнату. Помыть полы, очистить от жира плитку, помыть окна… Так нельзя жить! Ты пойми, есть такое железное правило: когда вокруг тебя все чисто и устроено, то и в голове у тебя все упорядочится, и твоя жизнь наладится! И ты найдешь хорошую работу, будешь много зарабатывать, отыщешь себе хорошего парня – не то что этот твой Милен, – выйдешь за него замуж, родишь детей!

– Помою полы и выйду замуж? – усмехнулась Мика, зарываясь под плед. – Не верю.

– Ну, тогда давай поспорим на тысячу евро.

– Сказала тоже, тысяча евро! Ни у тебя, ни у меня таких денег никогда не будет.

– У меня-то точно будут, а если будут у меня, значит, и у тебя! Я хороших людей не забываю. Давай-давай, поднимайся! Если у тебя нет никакой мотивации, то считай, что я наняла тебя! Все понимаю, у тебя руки болят и все такое, но как-то жить нужно, и это не такая уж и трудная работа!

– А ты сама не хочешь попробовать помыть полы? – вдруг осмелела Мика, и тут же пожалела о сказанном. Даже язык прикусила.

– Логично. Но, дорогая Мика, полы я мыть не умею. И драить плиту – тем более. Но учитывая тот факт, что я снимаю у тебя часть комнаты, я предлагаю тебе заплатить за найм плюс за уборку. Сто левов тебя устроит?

И пока Мика соображала, как ей отреагировать на это, еще не понимая, шутят ли с ней по-доброму или издеваются, к ней на подушку упало две купюры по пятьдесят левов. Для нее это были очень большие деньги, особенно сейчас, когда она была совсем на мели.

– Ты серьезно? – Она приподнялась на локте, волна спутанных густых кудрей упала ей на плечи. – Или ты так шутишь?

– Нет, я не шучу. Давай уже, поднимайся, умывайся, принимайся за работу. А я пока что отправлюсь искать киоск с газетами. Думаю, у меня хватит ума найти объявление о витражах. Ведь кто-то же сделал этот красивый витраж на окне моего отеля. Отель, предполагаю, новый, значит, есть шанс найти мастера-витражника, поговорить с ним и, главное, узнать адрес отеля! И как только мы его найдем, так наша жизнь сразу же изменится в корне! Мы с тобой, Мика, разбогатеем! Ты мне только скажи, как будет по-болгарски «витраж», остальное я сделаю сама.

– Женя… – Мика и сама не заметила, как растрогалась и начала плакать, – Зачем ты так? Приноси газеты, и мы вместе с тобой найдем объявление про эти…

– Витражи, – подсказала Женя. – Итак? По-болгарски это звучит…

– «Стьклопис».

– Надо же, и точно! Писать по стеклу. Отлично. И сколько ты возьмешь с меня за перевод объявлений?

– Нисколько, – Мика почти нежно вернула ей купюры. – Мне не нужны никакие деньги. Я пригласила тебя как гостью. И комнату уберу так, что ты ее не узнаешь. Прости меня.

– А ты – меня, – И Женя сама подошла к ней и обняла. Она шмыгнула носом, и Мика поняла, что ее новая подруга такая же эмоциональная и чувствительная, как и она сама.

– Ну, все! Я пошла.

Киоск с табличкой «Лафка» она обнаружила на перекрестке, наискосок от отеля «Черное море». На специальных подставках сверкали на утреннем солнце ряды глянцевых ярких журналов. От самого киоска слабо тянуло запахом свежей типографской краски. Женщина явно пенсионного возраста, но активно пользующаяся косметикой, улыбнулась ей, как старой знакомой.

– Мне бы газеты с объявлениями купить, хочу сделать… М-м-м… Стеклопис на окне. Мне нужен хороший мастер.

– Ясно. Сейчас, минуточку.

И вдруг прямо перед Женей возник какой-то громила. Смуглый, жирный, в белых шортах и синей майке. От его волос, длинных, черных и блестящих, кисло пахло дешевым одеколоном. Перед лицом Жени повисла его тяжелая толстая щека с отросшей темной щетиной. Он протянул в окошко желтую картонку и сказал что-то о печали. Женщина, извинившись перед Женей взглядом, проделала какие-то манипуляции с компьютером и выдала этой грубой обезьяне две купюры по пятьдесят левов. Точно такие же деньги, которыми Женя недавно пыталась подкупить расклеившуюся, находящуюся в унынии Мику. Мужик ушел, Женя уставилась на продавщицу киоска с выражением полного недоумения.

– Он сказал, что опечален, что ему грустно, протянул вам карточку, и вы выдали ему целых сто левов! Вы всем таким вот, находящимся в печали, выдаете деньги?

Женщина так расхохоталась, что, будь у нее искусственная челюсть, точно выпала бы и вылетела бы на тротуар через окошко.

– Ну, рассмешили… – сказала она, успокоившись. Если бы не легкий акцент, Женя приняла бы ее за русскую. – Он сказал слово «печалба», что означает «выигрыш». Он выиграл в лотерею сто левов. Хотите тоже попробовать? Вот, «Златна пирамида»!

И киоскерша веером раскрыла перед ней желто-коричневые картонные билеты.

– И часто бывает… Эта…

– Печалба? Да, регулярно. Но такие вот крупные суммы не так часто, честно скажу.

– Ладно, тогда я тоже попытаю счастья. Сколько стоит один билет?

– Пять левов.

– Хорошо, тогда давайте два.

И Женя, порывшись в кармане джинсов, где у нее было довольно много денег, оставшихся после кутежа с Микой в морском ресторане, протянула десять левов.

– А как узнать, выиграла я или нет? Сколько понадобится времени?

– Можете узнать прямо сейчас, я просканирую его за секунду, но, думаю, вам приятнее будет медленно, с наслаждением, – тут накрашенные губы милейшей киоскерши растянулись в улыбку, – почистить каждую клеточку с цифрами, сравнивая вот с этими, в столбиках…

И она подробно рассказала о правилах игры.

Поблагодарив женщину и напутствуемая ее «късмет», что означало «удача» (как не поленилась выяснить Женя), она отошла в сторону, в маленький сквер, села на скамейку и принялась монеткой расчищать цифры в столбике, чтобы потом сравнить с цифрами в пирамидках. И когда поняла, что выиграла двадцать пять левов только первым билетом, принялась трудиться над вторым. Еще пятнадцать левов. Итого – сорок! Чистой прибыли – тридцать левов! Это пятнадцать евро. Недурно.

Она вернулась и купила на все восемь билетов. Продула. Достала сто левов, купила еще двадцать, снова вернулась на скамейку. И снова – ни одного выигрыша. Возвращаться к знакомой киоскерше ей было уже стыдно, и она отправилась искать другой киоск. И так далеко зашла, что ей пришлось внимательно оглядеться, чтобы увидеть свой основной варненский ориентир – башню отеля «Черное море». Купив еще десять билетов «Золотой пирамиды» и снова все проиграв, она почувствовала холодок внутри. И легкую тошноту. Деньги почти закончились. Даже те, что она предлагала Мике. Если бы она взглянула себе под ноги, то увидела бы сверкающие в молодой травке свои сережки, которые Мика обронила, доставая пачку сигарет из кармана. Судьбе было угодно, чтобы она проиграла все свои (вернее, Сонины) деньги именно на той скамейке, где потеряла ее собственные бриллианты Мика. Так Варна проглотила все, что у них было.

Как возвращаться обратно к Мике? Та наверняка намыла полы, отчистила от жира плитку, полила цветы и теперь дожидалась возвращения Жени, чтобы сварить ей кофе.

Женя возвращалась «домой» новой дорогой, петляя по старинным улочкам Варны. На ее пути то и дело попадались пекарни, сквозь чистые прозрачные витрины которых она могла наблюдать, как народ объедается теплой сдобой. И ей так захотелось этой выпечки – не важно, пусть даже с соленой брынзой, – что даже желудок свело.

Добравшись до густого садика перед домом Мики и осмотревшись, Женя поняла, что залезать на яблоню, чтобы пробраться в квартиру Сони сейчас, днем, когда ее могут увидеть буквально все жители этого роскошного многоквартирного дома, она не может. Но если она заберется на крайнюю террасу, то ее сможет увидеть только Мика. И больше никто. И Женя, подгоняемая голодом и чувством вины за то, что промотала за один час целую кучу денег, дошла до самого края террасы, расположенной так низко, что на нее можно было залезть, просто подтянувшись и перемахнув через перила, вскоре оказалась среди густо растущих в горшках олеандров и гибискуса. Конечно, в квартире могли быть люди, и на этот случай у нее была только одна возможность избежать шума и скандала – просто перепрыгнуть через перила и скрыться в густых зарослях садика, убежать. Но, как говорится, кто не рискует, тот не пьет шампанского. Если ей удастся раздобыть денег, то сегодня вечером они с Микой отправятся в тот же ресторан и закажут себе шампанского!

К ее огромному сожалению, стеклянная дверь в квартиру оказалась заперта. Тогда она без труда перелезла на соседнюю террасу, где не было ни одного горшка с цветами, а стоял лишь маленький столик с двумя пластиковыми креслами да сушилка для белья, на которой висели кремовые женские кружевные трусы. Судя по размеру, хозяйка весила центнер! Дверь была распахнута, и прозрачная белая занавеска пузырилась от легкого утреннего ветерка, то вылетая наружу, то скрываясь внутри. Женя, прислонившись спиной к стене, замерла, прислушиваясь к звукам. Было так тихо, словно в квартире никого не было. Сначала Женя хорошенько осмотрела пути отхода – если она перелезет через перила, то ей придется спрыгнуть на землю. Как-то так получалось, что все террасы находились вроде бы на одном уровне первого этажа, да вот только садик был весь в каких-то рытвинах, кустах, а местами и вовсе зарос крапивой, что не прибавляло оптимизма. Надо бы сказать Мике, пусть прополет, что ли, эту крапиву. Ведь пока что эти низкие террасы богатого дома – единственный путь к источнику их существования, к квартирам, набитым деньгами!

Женя машинально перекрестилась, понимая, что готовится совершить очередное преступление.

Стараясь не дышать, она осторожно потянула на себя занавеску и словно в ответ на это ее движение раздался женский голос. Кто-то запел в глубине квартиры. И, поскольку звук получился глухой, гулкий, Женя с улыбкой подумала, что женщина, проживающая в этой квартире, поет в ванной комнате! Она пела что-то на английском, и голос этот явно принадлежал особе не молодой. Кроме того, дама явно фальшивила, и вообще откровенно заменяла английские фразы на какие-то завывания, чем вызывала беззвучный истеричный смех у Жени. Но эта доморощенная певица, пытаясь подражать самой Элле Фицджеральд, не предполагала же, что у нее в квартире появилась слушательница, а потому полностью расслабилась и от собственного пения получала огромное удовольствие. Так может петь человек очень счастливый и уверенный в себе.

Женя встала, спрятавшись в складках занавески уже в комнате, в самом углу, и теперь могла осмотреться. Это была гостиная, типа той, что у Сони. Это и понятно, квартиры-то однотипные. Но если по Сониной квартире она перемещалась с помощью фонарика и плохо ориентировалась, то теперь у нее появилась возможность осмотреться в этих декорациях при ярком солнечном свете. Белая, мягкая на вид мебель, на диване бледнозеленые подушки и белая вязаная шаль. Должно быть, хозяйка укрывается ею, когда лежит, глядя в телевизор. Огромная плазма в полстены находилась напротив дивана. Но самое интересное и позволяющее составить мнение об обитательнице квартиры, это был журнальный столик, заставленный разными сладостями, фруктами и бутылками с вином. И еще на нем стоял один-единственный фужер. Недоеденные торт, пирожные, растаявшее мороженое в вазочке, красивая старинная тарелка с подсохшей клубникой… Ну просто вечерний праздник живота одинокой женщины!

На тумбочке рядом с телевизором – сумка, на вид дорогая, кожаная. И расстегнутая, с вывороченным нутром, как если бы из нее вынули что-то большое, ну, например, кофту, которую хозяйка брала с собой на случай, если будет прохладно. Ну или словно приготовленная специально для того, чтобы в нее залезли и что-нибудь взяли.

Женя уже привыкла к звукам в квартире и научилась их распознавать. Она поняла, что вода в ванной комнате еще шумит, женщина поет, а это значит, что сейчас самое время подойти к сумке…

Через мгновение она уже держала в руках объемный кошелек. Целая куча банковских карточек. Это неинтересно. Вот, деньги. В одном отделении кошелька левы, и все по сто и пятьдесят. Часть отправилась в карман джинсов. В другом отделении – слой розово-сиреневых купюр, Женя не знала, что это за валюта, никогда не видела. Володя держал в сейфе рубли, евро и доллары. Эти же были странные, и что на них было изображено, она не успела разглядеть, вынула сразу несколько и тоже сунула в карман. Ничего, потом они с Микой разберутся.

Пение прекратилось, стало тихо, но Женя уже была в садике. Она и не помнила, как покинула террасу. Прорываясь сквозь заросли сирени и царапая при этом руки и плечи, Женя взлетела по ступенькам к голубой двери, дернула ее, и была просто потрясена, когда та оказалась запертой. Первая мысль – то, что ее выставили на улицу за все хорошее, за дерзость и нахальство, с которыми она обращалась к хозяйке, – заставила ее спуститься сразу на пять ступеней вниз, чтобы ее, замаскированную яблоневой кроной, не заметила любительница Эллы Фицджеральд и бисквитного торта.

Что ж, поделом ей. Сначала она вовлекла Мику в свою преступную деятельность, сделав ее почти соучастницей грабежа, затем заставила ее, с ревматоидным артритом, мыть полы…

Что ж, придется как-то выкручиваться самой. На деньги, украденные у «певицы», она устроится в какой-нибудь отель, скажет, что документы подвезут. Что-нибудь придумает. А Мика… Мика все правильно сделала. Почему она должна была поверить ей? Да мало ли мошенников и мошенниц в Варне?! Может, она и вовсе предположила, что никакой кражи денег из рюкзака и не было и что Женя с «рыжим» в сговоре. А история про отель, который якобы принадлежит Жене… Да какой нормальный человек в это поверит? Ни названия не знает, ни адреса. Бедная Мика. Пережила такой стресс…

И тут Женя вспомнила, что оставила в саду, у подножия угловой террасы, пачку газет. Возвращаться очень не хотелось, тем более что сами газеты и даже их запах теперь будут напоминать ей о том, как она, зараженная вирусом игромании, прошляпила целую кучу денег. К тому же было элементарно опасно возвращаться туда, откуда она начала свое криминальное восхождение на «золотые террасы».

Но отель-то искать нужно!

Она вернулась, медленно передвигаясь по садику и не отрывая взгляда от балконной двери «певицы». И когда та появилась на террасе в махровом халате розового цвета (просто какая-то любительница всего розового, даже купюр!), чтобы снять свое белье и повесить большое опять-таки розовое полотенце, Женя от страха забилась в самую темень под яблоней, в самую крапиву, и перестала дышать! Господи, да что же это такое?! Кто руководит ею оттуда, сверху? Кто направляет ее действия? И чем все это может закончиться? Болгарской тюрьмой? Отличная перспектива… Женщина с трусами скрылась в комнате, Женя метнулась к стопке газет, под куст буйно цветущей белыми пушистыми зонтами бузины, схватила их и вернулась к лестнице. Быть может, все-таки поговорить с Микой?

– Женя! – услышала она откуда-то сверху и увидела среди цветов герани кудрявую голову Мики. Лицо ее было таким же красным, как и герань.

– Ты чего не открываешь?! – по привычке начала наезжать на нее Женя, забыв о том, что еще недавно злилась на себя за грубость по отношению к своей болгарской подруге. Хотела спросить ее: мол, обиделась, что ли, но в последний момент передумала. Наоборот, состроила обиженную мину.

– Поднимайся, я познакомлю тебя с Миленом, – прошептала она, делая знак большим пальцем руки, указывая на то, что гость до сих пор в квартире.

Ах, вон оно что! Ну, слава богу, она запиралась не от Жени, а потому, что была не одна. Явился любовничек, женатый и безответственный, который обещает и не приходит. Мужчина, одним словом.

Женя вошла в комнатку Мики с широкой улыбкой на лице, как и подобает настоящей воровке, только что укравшей кучу денег и внезапно столкнувшейся с полицейским.

– Салют! – она протянула руку огромному светловолосому парню, настоящему красавчику с румяным лицом и голубыми глазами, – Женя.

– Милен, – сказал мягким, каким-то кремовым голосом Милен. Как же ему шла темно-синяя форма! Настоящий атлет, подтянутый, аккуратный. Такому все простишь, и безответственность, и жену с детьми, и вообще все!

Женя сама себя не узнавала. И откуда в ней это внезапно обнаружившееся легкомыслие, эти фривольные рассуждения?

– Мне Мика рассказала о вашей проблеме, что деньги и документы украли. Обещать ничего не могу, но свяжусь со своими коллегами из этого района, опишу им этого вора. Может, они что и знают.

У него, как и у Мики, да и у многих болгар, был очень приятный, мягкий акцент. Женя улыбнулась. Конечно, жаль, что Милен женат на другой и что Мика, влюбленная в него, одна. Но разве лучше было бы, если бы он был ее мужем и изменял? Он молодой, сильный, у него наверняка не одна такая Мика.

– Я буду вам так благодарна, если вы найдете мои документы. Про деньги я молчу, их наверняка нет. Но вот документы вор мог выбросить в первую попавшуюся урну для мусора.

– Добре… – Милен приобнял Мику и вышел, она за ним. Проводила до улицы и вернулась какая-то другая, размякшая, с влажными глазами.

– Красивый, – сказала Женя, – Теперь понимаю тебя. Такого можно ждать неделями, месяцами…

– Прости, что не открывала.

– О чем ты?! Ты голодная, наверное. Уже время обеда. Пойдем прогуляемся? Заодно ты почитаешь объявления, поищем мастера-витражника. Или витражиста. Стеклописца! Вот! Деньги есть, так что не переживай.

– Ну хорошо, пойдем.

Они привели себя в порядок и отправились на Сливницу. Солнце припекало, Женя шла не торопясь, стараясь не думать ни о чем плохом. Главное, как она считала, у них с Микой есть деньги на еду да крыша над головой. И пока что ничего общего с полицией. А это значит, что можно немного расслабиться и получить удовольствие от этой прогулки, от этого солнца, этой нарядно одетой толпы отдыхающих, дремлющих на тротуарах рыжих собак, красивых витрин…

– Смотри!.. Мороженое, такое яркое, малиновое, зеленое… Словно в него подмешали краску!

Под стеклом в морозильной витрине в металлических емкостях млело в холоде мороженое разных цветов, посыпанное подсохшими ягодками малины и клубники, шоколадными шариками и дроблеными орехами.

– А что, у вас в России не такое мороженое?

– Да всякое… Просто я люблю «Баскин Роббинс», а здесь такого нет. Но это и не важно. Подскажи, где тут можно поесть человеческой еды?

– В «Хеппи-баре», пойдем. У меня там приятельница работает, она скажет, посоветует, что выбрать.

Обедали на свежем воздухе куриным супом и «шопским» салатом, украшенным, как снегом, тертой белоснежной брынзой. После обеда пили кофе и курили, Мика листала газеты. Жене так хотелось рассказать подружке об утренних приключениях, о том, как она продула в лотерею, а потом украла «розовую» валюту у любительниц сладко покушать, но не решилась. Подумала, что лишь растревожит Мику. Однако купюры показала, сказав, что взяла их еще вчера вечером в квартире Сони.

Мика, увидев деньги, замерла, склонила голову набок и словно залюбовалась ими.

– Это паунды, английские фунты стерлингов. Обожаю их. У меня был один приятель, вот он давал мне эти деньги. Они гораздо дороже левов. Почти два с половиной лева один паунд, ну или больше… Все вещи, что у меня есть, я покупала как раз когда у меня были эти паунды. Он был щедрым, Стив, художник, у него были белые волосы и светлые глаза с красными веками.

– Альбинос, – подсказала Женя, щурясь на солнце.

– Если бы не он, я бы не смогла расплатиться за ток и купить себе диван.

– А кто твои родители? Ты вообще откуда?

– Да из деревни. Мои родители живут в маленькой деревне, у них козы, куры. Я, можно сказать, сбежала от них. Там скучно, жизни никакой. Сначала работала на окраине Варны в кафе, но там платили мало, да и хозяин был нехороший человек, приставал ко мне. Грубый был очень. А потом мы с подружкой решили попытать счастья здесь, на Сливнице. Устроились вместе, в самом начале сезона, в один ресторан на берегу, где жарили рыбу на кухне. Потом я перешла в официантки, там платят больше. Да и чаевые. А Пепа, так зовут мою подружку, уехала с приятелем на Корфу. Это ее квартира, я здесь как бы присматриваю за ней, ну и живу. Она с меня ни одной стотинки не берет.

Мика глубоко затянулась сигаретой, глядя куда-то вдаль, где в солнечной дымке наверняка увидела свою Пепу, разносящую на подносе еду посетителям ресторана острова Корфу.

– Мика… Проснись! – Женя потрепала подругу по плечу, – Ты нашла художника-витражиста?

– Да… Нашла, одного. Он разместил свое объявление во многих газетах. Его зовут Росен. И здесь есть телефон.

– Так звони! Скажи, что хочешь, чтобы он расписал твое окно.

Мика принялась звонить. Но, поговорив по телефону, сказала, что телефон взяла его жена, что Росена нет, он в отъезде и вернется примерно через неделю.

– Снова позвони и скажи, что хочешь поговорить с ней. Сама подумай: жена, как правило, знает, где работает ее муж. Она может знать адрес, где он расписывал окна.

– Ладно, я позвоню… – пробормотала Мика, понимая, что разговор с женой вряд ли что-то даст.

Через полчаса они уже мчались на такси по адресу, продиктованному женой Росена, Блажкой.

– Это у нее имя такое, Блажка?

– Ее полное имя – Благородна.

– Ничего себе имя! Да она теперь просто обязана по жизни быть Благородной! Да, какие интересные у вас тут имена… А уж слова! Вроде бы все похожие на наши, да вот только, к примеру, «печалба» означает выигрыш, а у нас – печаль, тоска… Все наоборот.

И Женя вздохнула, глядя на проплывающие за стеклом автомобиля красивые старинные дома старой Варны, украшенные цветами витрины магазинов, ресторанчики под навесами.

– Хоть бы нам найти этот отель…

– А какой отель вы ищете? – вдруг включился в разговор водитель.

– Вы что, все отели здесь знаете?

– Ну, не все, конечно, но многие… Как называется?

– Да не знаем мы. Есть только вот эта фотография, – и Женя протянула ему фото. – Видите, витраж? Хотим попробовать по этому витражу найти отель, поэтому едем сейчас домой к мастеру.

– Да, трудная у вас задача…

Женя только сейчас заметила, что и шофер такси тоже говорит на русском.

– Так приятно, что кругом звучит русская речь, – сказала она, вспоминая мужа и причину, по которой он выбрал для покупки отеля именно Варну. Русскоговорящую Варну.

Она на самом деле ни разу не успела почувствовать себя здесь чужой.