Текст книги "Когда тучи закрывают солнце"

Глава V

Прыгая через ступеньку, Ольга вбежала в квартиру. Времени оставалось в обрез, а ещё нужно было договориться со свекровью, чтобы она забрала с продленки Никиту и оставила его у себя переночевать. Она не любила лишний раз напрягать Клавдию Николаевну, потому что это выходило боком, в смысле лекции минут на 30 по поводу подвижничества и даже подвига с её стороны. Но это будет потом, да и не привыкать уже.

В квартире, прямо у порога, туфли полетели в разные стороны: нужно было спешить. Приняв душ, Ольга открыла платяной шкаф. Что надеть? Этот вопрос неизменно вставал, когда предстояла встреча с гостями или выход в «свет».

– В этом я была на Новый год, – вслух размышляла она, отодвинув в сторону серое панбархатное платье с отделкой из лебяжьего пуха. – А в этом – на 8 марта.

И в сторону отъехали плечики с костюмом, привезённым Сашей из командировки в Германию.

Она перебрала ещё несколько нарядов и остановилась на джинсах и белом тонком батнике с милым цветком на левом плече: сейчас такое комбинирование никого не смущало. Наоборот, приветствовалось.

Встав вполоборота к зеркалу, Ольга невольно усмехнулась: Пикассо, «Женщина в белом». Длинные волнистые волосы, чёткий рисунок приподнятых бровей и определённая дородность. Может, девушка с картины известного художника ничего против некоторой упитанности не имела, а вот она постоянно с ней боролась. В принципе, это получалось, но в месяцы, насыщенные бесконечными праздниками – январь, май – желудку приходилось нелегко, а жировые клетки ликовали.

Женщина успела полюбоваться на себя в зеркале, и только хотела возмутиться опозданием мужа, как во дворе подала сигнал «Ауди». И она вновь резко застучала каблучками по ступенькам.

Увы! Поездка за город и весёлая, разухабистая ту-совочка закончилась для Оли плачевно: летя на винных парах по скрипучей деревянной лестнице, в самом конце резко подвернула ногу. Сгоряча соскочив, устремилась дальше, куда направляла выпитая в порядочном количестве разнообразная жидкость, но не тут-то было: на глазах нога стала синеть и пухнуть. Пострадавшую погрузили в «Ауди», и самый трезвый из компании повез в больницу. Там сделали снимок и вынесли вердикт: перелом стопы правой ноги. Её загипсовали и сказали, что в таком состоянии она пробудет минимум два месяца. Муж впал в тихую панику. За четырнадцать прожитых лет он не знал, что такое домашние заботы и хлопоты, но тут ясно понял: если не я, то кто? Впрочем, через несколько минут его лоб разгладился: а мама? Она непременно поможет.

Современные работодатели не любят, когда болеют их сотрудники, и потому Ольге и молодому коллективу пришлось лихорадочно придумывать выход, который позволил бы оставить начальство в неведении относительно травмы шефа. И придумали: привезли домой компьютер, снабдили выходом в сеть. Днём она работала, а уложив сына и мужа спать, выходила на связь с друзьями из США, Австралии и других стран и городов. И однажды, плавая по волнам интернета, наткнулась на такое размышление:

– Недавно поняла, что стала слишком застенчива для поддержания привычного образа – людные улицы вызывают смутное ощущение тревоги. Совсем же не демонстрировать себя не получается, полное воздержание порождает вполне явное беспокойство, концентрирующееся в области затылка и пальцев. И вот нашелся выход, вполне меня устраивающий: вроде не навязываюсь, но и не скрываюсь…

У Ольги моментально защипало в носу, и она ринулась на помощь одинокой душе.

– Привет! Я – Многопрофильное Устройство Примитивной Конструкции для Выдалбливания Мозгов Окружающих. Давай дружить! – бодро рапортовала она.

Разумеется, незнакомка не поленилась посмотреть, о чём пишет на своей странице в ЖЖ сама Ольга, а потому прониклась и откликнулась. Хозяйка дневника узнала, что она москвичка. Зовут Ирина, псевдоним «Плюшевая», ей 23 года. Работает в одном из коммерческих банков. Из родных есть только какой-то древний дед, отца не знала, мать неизвестно где. Она никому не нужна, жизнь вообще дрянь, и жить незачем… «Я не хочу жить на планете, население которой так легко проделывает с собой format (?) и гордится утерей информации. Их винчестеры слабы и несовершенны, хотя они здесь не причём, наверное, дефекты конструкции, претензии только к разработчикам.

…Душа моя, моя забитая, запуганная девочка, снова грустит… девичья честь поругана и никогда уже не будут прежними небо, букетик незабудок и пузырящийся из бутылки лимонад… Хотя и прошло уже лет двенадцать…»

Ирина выплевывала слова, и Ольга чувствовала яд, который её же и отравлял.

Конечно, каждый человек не без «тараканов» в голове. И прежде всего частенько хочется ему объять необъятное, хотя ещё Козьма Прутков предупреждал, что подобное никому неподвластно и не стоит пытаться это делать. Но Кузьминых ринулась в бой за душу незнакомой и явно несчастной девушки. Они часами беседовали с ней о фильмах, книгах, любви, детях, отношении к жизни. Собеседница на глазах оттаивала, смягчалась, и Ольге казалось, что её педагогические потуги дают плоды… А через два-три дня в ее ЖЖ – дневнике читала:

«Начало вечера выходного дня слишком сложное время суток для человека, страдающего острым расстройством самодостаточности, чтобы свято блюсти обеты, данные себе во укрепление болезненной гордости. У каждого должен быть свидетель его жизнедеятельности, дабы не приходилось привлекать посторонних и отвлекать занятых людей бытоописаниями или, отчаявшись, найти понимание, писать подробные отчёты в никуда о съеденном, надетом и купленном. Когда всё-таки решусь завести себе рыбок, они станут безмолвными свидетелями тёмных бюргерских вечеров, когда не надо никому соответствовать, а можно тупо и довольно быть. Я буду им рассказывать, что, по-моему, два подряд одинаково сломавшихся телефона – это знак, указующий на существование заговора, благородная цель которого – отлучить меня от человеческого общества и посадить на строгий карантин, что справедливо: эту болезнь лечат именно одиночеством.

Рыбок будет две – Сюзанна и Вольдемар. Недавно мне предложили аквариум. Но, думаю, это не то, у этих плохая карма – меняют уже четвёртых хозяев…». Ольга начинала всё сначала и ничего не понимала.

Два месяца пролетели незаметно во многом благодаря Ирине: своими философскими высказываниями, горьким опытом одинокой, в чём-то вымышленной жизни, она заставляла подругу напрягать извилины и решать непростые задачи.

Глава VI

В конце концов, Ольга начала уставать от регулярного общения с Ириной и передала ее Павлу и Марату – тоже большим любителям виртуальной жизни. Они с удовольствием подхватили эстафету, и на время Кузьминых перестала уделять время москвичке. Девушка Марата Алия злилась на него за частые и долгие разговоры в интернете с какой-то Плюшевой, которую Марат с Ольгой обсуждали. Она ревновала. Скромная, спокойная девочка превратилась в довольно острую на язык, избалованную, требующую всё больше внимания к себе. Марату это не понравилось, и он попрощался с ней. К счастью, не слишком огорчилась и Алия. Расстроилась Ольга.

Наконец ей сняли гипс, но ходить ещё было достаточно проблематично, нога уставала, отекала, и она ещё две недели работала дома. И тут в какой-то момент вдруг заметила, что её муж впал в депрессию. Так бывало и раньше: то любимая хоккейная команда проиграла, то неудачно съездил на охоту. Но тут было что-то явно другое. И когда муж третью ночь подряд повернулся к ней спиной, инстинкт жены подсказал, что он увлёкся другой.

Паники не было, было чувство удивления: верила в его вечную любовь, как в Истину. Правы оказались американцы, которые открыли «ген любви», утверждая, что живёт он в среднем 4 года, а потом умирает.

Понаблюдав за маетой своего Шурика два дня, Ольга приняла решение, о котором тут же ему и сообщила:

– Бери Никитку и поезжай на неделю к моим в деревню: ребенку нужно подышать свежим воздухом, посмотри, какой он бледный, а ведь скоро снова в школу. Да и тебе отдохнуть надо.

Муж слабо возразил, что его могут не отпустить с работы, но жена знала, что, по большому счету, он сам себе хозяин, и возражений не приняла.

Однако больше всего убедила Шурика сообразность поездки к тёще в деревню Ольгино заявление о том, что она решила сделать в квартире ремонт и уже договорилась с бригадой. Его на следующий же день сдуло из дома как ветром.

Когда через неделю он вернулся, бросился к Ольге влюблённым мальчиком: всё вошло в привычную колею и, кажется, через полгода он вспомнил:

– Слушай, а почему в нашей квартире ничего не изменилось? Ты ведь ремонт делала?!

Жена засмеялась, поцеловала его мягкие податливые губы и сказала:

– Это был психологический приём.

Он тоже засмеялся и ничего не сказал, но, конечно же, всё понял. Это был единственный случай, когда Саша заметил другую женщину.

С Ольгой дело было сложнее. Несмотря на то, что её юность пришлась на конец восьмидесятых, в отношениях с противоположным полом была она, что называется, «тургеневской девушкой». Только взгляды, вздохи, охи, прогулки при луне. Первый поцелуй? Не раньше, чем через 4 месяца хождения за ручку. Когда один знакомый парень повез кататься, а по пути пытался заняться сексом, с девушкой случилась истерика, которой испугались оба. Донжуан, пожалуй, больше, потому что высадил её и тут же укатил по пыльной дороге.

Когда Оля поступила в университет и попала в большой город, влилась в массу современной молодежи, очень скоро стала гораздо проще смотреть на отношения парней и девчат. Сначала она думала, что это дурно, гадко, а потом, когда влюбилась впервые и очень серьезно, оказалось, что вздохов при луне мало для выражения нахлынувших чувств.

Были у неё и ещё мужчины. Но все – до Шурика. Года два они с ним были «голливудскими любовниками», потом страсть поутихла, и Ольга начала посматривать на других мужчин. Чувство влюбленности ей было необходимо, чтобы писать, заниматься бытом и вообще жить. После замужества эти влюбленности существовали в воображении женщины, ну, в крайнем случае, в поцелуях в щёчки и ручки. Она не могла и, наверное, никогда не сможет жить «на два фронта». Это не для неё. Знала много женщин, которые изменяют мужьям, но почему это делают, никогда не спрашивала. Думала, им не хватало секса или любви. Ольге хватало. А вот внимания – нет. Став мужем, Саша дарил подарки на 8 марта и день рождения, но почти не замечал, когда она меняла причёску, надевала новое платье или вдруг начинала кашлять.

Когда мужчина с придыханием гладит обнаженное плечо, грудь и говорит: «Я люблю тебя!» – это страсть, и в эти минуты трудно ему не верить. Но с первого года совместной жизни женщина поняла, что страсть и любовь – разные вещи. Что любовь надо подтверждать не только словами в постели, но и делами в повседневной жизни. А это, к сожалению, не всегда получается.

Женщины реже признаются мужьям в любви, но изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год, они стирают ему носки, трусы, рубашки (как впрочем, и всё остальное), готовят еду, а если заболел – бегают по аптекам, обкладывают его компрессами и так далее, и так далее…

Через несколько лет жена поймала себя на мысли, что лучше бы муж меньше говорил о любви, а больше участвовал в решении бытовых вопросов, в воспитании сына и вообще молча вёз нелёгкий семейный воз вместе с ней. Этого всё не случалось, и Оля тосковала по крепкому мужскому плечу, была недовольна Сашей и потому, если ей представлялась возможность пококетничать, позволяла себе некоторую вольность.

И вообще, чувство влюбленности ей было необходимо не только для творчества, но и для того, чтобы в 32 года не стать неврастеничкой, безразличной ко всему на свете. Вот почему она поняла Шурика, стало ясно, что он привык к ней, ему потребовались более острые ощущения. И интуиция подсказала, что небольшая разлука повернёт мозги мужа в её сторону. И не ошиблась.

Глава VII

Ольга была удивительно коммуникабельным и отзывчивым человеком. В городе, в своей сфере, знала всех. В интернете «дошла до самых до окраин». Люди к ней тянулись, потому что эта кареглазая, с пухлыми губами женщина, была отзывчива на любую чужую беду. Когда погиб её дядька, она почти пять лет «тянула» всю его оставшуюся семью – троих детей и беспутную меланхоличную жену. И не просто отделывалась какими-то крохами, а содержала по полной: одевала детей, снабжала деньгами на дрова, уголь, лекарства, устраивала в больницу. И при этом не распространялась о своей благотворительности. Выкручивалась сама.

Вот и на одинокого Марата смотреть равнодушно не могла. Хоть и не был он одиноким и несчастным, друзей хватало, но Ольга не могла представить, как жить в миллионном городе и не иметь единственную и неповторимую. И она стала действовать: пригласила одну из своих подруг с чудесным именем Мия и познакомила с Маратом. Девушка была скромной, но в её серых больших глазах читался ум, а ямочки на щеках просто притягивали. Скромно, но со вкусом одетая, обязательно в модельных туфельках на маленьких, стройных ногах, она привлекала взгляды мужчин. Не стал исключением и Марат. Весь вечер он сыпал комплименты в её адрес, танцевал и, будто нечаянно, обнимая партнершу, опускал руку чуть ниже пояса.

Ольга потягивала любимый коктейль и хитро улыбалась, что означало: «Ура, получилось!» И, действительно, с тех пор Марат стал частым гостем их офиса. Мия краснела, опускала пушистые ресницы, но незаметно наблюдала за разговором Ольги и Марата. Так продолжалось недолго. Вскоре он встретил Мию после работы, и она с радостью подала ему руку, а он помахал коллегам девушки и скрылся с ней за поворотом. Ольга совершенно успокоилась и направила мысли в другую сторону. А забот и проблем у неё было очень много.

Глава VIII

Павла вызвали в Минздрав:

– Хотите поехать на симпозиум психиатров в Москву?

– А какая тема?

– Когнитивная терапия депрессии.

Павел знал, что над этой проблемой давно бьются американские ученые. Дело в том, что по результатам многочисленных контролируемых исследований в области фармакотерапии депрессий только 60–65 процентов пациентов показывают выраженное улучшение в результате применения обычных трициклических препаратов.

Следовательно, в отношении 35–40 % депрессивных пациентов, которым не помогло медикаментозное лечение, дол-жны быть использованы иные методы. Например, когнитивная терапия – активный, директивный, ограниченный по времени структурированный подход, эффективная психотерапия.

В странах бывшего Советского Союза врачи знали о ней только теоретически, и Павел, не раздумывая, согласился на поездку.

В тот вечер он сел за компьютер и сообщил Ирине, что скоро они встретятся. А через неделю уже сидел в полупустом ТУ-34, смотрел в иллюминатор и ни о чём не думал.

Позже, когда под крылом самолета проплывали причудливые облака, формой напоминающие возлежащую на кушетке пышнотелую женщину, он вспомнил свой последний визит к жене банкира (впрочем, его пациентки из новых русских все были чем-то похожи друг на друга). Тридцатилетняя красотка всегда встречала его в застёгнутом под горлом, но очень прозрачном, не скрывающем ни малейших прелестей тела, пеньюаре. Она принимала позу Данаи и начинала обсуждать с ним интимные отношения с мужем; горестно сетовала на то, что превращается в сухое (!) неплодоносящее дерево, потому что муж не хочет заводить детей, и спрашивала совета, как убедить его завести ребенка.

Затем она начинала плакать, убеждая себя и доктора, что у мужа наверняка есть любовница, и он скоро бросит её, законную жену. Павел видел, что нервы у дамочки действительно расшатаны, что у неё невроз навязчивого состояния и, вздохнув, монотонным голосом гипнотизёра начинал убеждать её, затем выписывал лёгкие транквилизаторы и уходил, оставив пациентку на несколько дней успокоенной и умиротворенной.

Большинство больных Павла были женщины. Те, у которых он был личным психоаналитиком – в основном истерички и ипохондрики.

Пациенты, приходящие к нему на приём, действительно серьёзно болели, Павел, видя перед собой человеческую боль и растерянность, понимал, что болезни, которые приводили людей к нему, были, в большинстве своем, неизлечимы. Они поначалу не знали этого и надеялись на доктора как на Бога. Лишь со временем к ним приходило прозрение. И тогда они делились на две части: одни становились инвалидами и по 6–8 месяцев в году лежали в диспансере, как-то приспосабливались и жили. Жили вопреки всему. Другие, оглушённые приговором и считавшие, что пришли в эту жизнь, чтобы жить, а не существовать, уходили…

Их было меньше, но каждый факт суицида выбивал психиатра Павла Лизина из колеи. Этим он оправдывал частые измены жене: ему нужны были положительные эмоции и отвлечение.

И только одна женщина радовала его, поднимала ему настроение и, что удивительно, была для него загадкой. Но не той, которую нельзя разгадать, а той, над которой, подумав, приходишь к правильному ответу. Это была Ольга.

То, что она, не будучи красавицей, заставляла «бегать» за собой молодежь, поначалу его удивляло. Но, пообщавшись с ней месяц-другой, Павел с удивлением понял, что его тянет к этой женщине. Что ему с ней интересно, потому что не было такой темы, которую бы не поддержала 32-летняя женщина с весёлыми карими глазами. Нет такой шутки, которую бы она не оценила, просьбы, которую не выполнила. И не было такой неприятности, которую бы мужественно не перенесла.

У слова «доброта» много синонимов, но ни один не подходил к ней: она была не просто добра, Лизин знал немало людей, которые были очень добры, особенно если это ничего им не стоило (или, если стоило, то самую чуть). Доброта Ольги была чем-то особенным: её не надо было просить, стоило только сказать о какой-то проблеме, как она тут же включалась в её решение. Поэтому Павел, общаясь с ней, всё время следил за собой, чтобы не проговориться о чём-то, что требовало решения: стыдно было нагружать женщину своими проблемами. Другие же ничуть не стеснялись этого и эксплуатировали её, как могли: и денег перехватить (в основном без отдачи), и прикрыть, и подменить, и что угодно. Не говоря уже о домашних, которые представления не имели, как помыть за собой чашку или найти в шкафу носки…

Мысли эти пробегали в голове, и неожиданно Павел достал мобильный и послал эсэмэску: «Лёля, подлетаю к Москве. Красиво. Думаю о тебе. Будь здорова».

А внизу действительно раскинулся современный, весь из новых, сверкающих разными цветами материалов, мегаполис. Мужчина не раз бывал в столице СССР, но сейчас это был совершенно другой город. Впрочем, думать об этом было поздно: самолёт совершил посадку в аэропорту Домодедово.

Ирину он узнал сразу. Она стояла у здания аэровокзала и прижимала к груди дощечку с его именем. Её синие с льдинками глаза внимательно оббегали толпу, но как только она увидела Павла, льдинки стали таять и, кажется, даже выплеснулись на ставшее вдруг юным милое лицо с ровным носиком и словно нарисованными губами удивительного кораллового цвета, который бывает от природы у очень небольшого количества людей.

– Ну, здравствуй, Плюшевая, – весело поздоровался Павел. И услышал в ответ «Здравствуйте», сказанное низким голосом прекрасного тембра.

Глава IX

Москва конца 90-х встретила Павла НЭПмановским разухабистым видом, каким он себе её представлял: крутолобые, коротко подстриженные молодчики с золотыми цепями на шеях в палец толщиной, «ночные бабочки», коих было видно немало и днём, казино, куда Павел с Ириной заглядывали по вечерам. Появилась куча киосков на каждом углу, «море» иллюминации и узкоглазых лиц: китайцы, вьетнамцы выглядывали из-за горой навешанных тряпок на всех базарах, базарчиках и задорно кричали:

– Заходи, смотри, лючший товар!

Но сильно приглядываться к новой Москве Павлу было некогда: он серьёзно занимался проблемой, рассматриваемой на симпозиуме. Слушал выступления светил со всего мира, и в душе его рождалась гордость: он не знал многого из того, о чём говорилось, но чувствовал это давно. Взять хотя бы его привычку рисовать своих клиентов, и не только головой, но и руками ставить правильный диагноз. Или равное партнерство: врач-больной.

Депрессия – это в первую очередь болезнь не тела, но души. Да, можно с помощью препаратов привести в норму биохимические процессы в голове, можно с помощью бега на время увеличить уровень серотонина. Можно ещё много чего… Но всё это относится к телесному (соматическому) уровню, которое является следствием нарушения на более высоком – духовном.

В специальном отчете Национального института психиатрического здоровья «Депрессивные расстройства» (Secunda, Katz, Friedman, 1973) говорится, что с депрессией связано 75 % всех психиатрических госпитализаций, и что ежегодно у 15 % взрослых людей в возрасте от 18 до 74 лет наблюдаются симптомы депрессии.

За 34 года, прошедшие с момента исследования, ситуация серьёзно изменилась: с техногенным развитием стран всего мира эти цифры значительно увеличились в сторону ухудшения. Сейчас можно смело говорить о том, что каждый второй взрослый человек склонен к депрессивным состояниям.

Когнитивная терапия (от латинского «cognitium – знание, понимание») – это активный, директивный, ограниченный по времени структурированный подход при лечении не только депрессии, но и других психиатрических расстройств. В его основе лежат разнообразные стратегии. Они направлены на выявление и проверку ошибочных представлений и дезадаптивных умопостроений больных. Это очень сложная работа.

Результатом когнитивной терапии является итог: пациент постепенно перенимает от врача многие терапевтические техники. В какой-то момент он вдруг обнаруживает, что начинает играть роль психиатра по отношению к самому себе, подвергая сомнению собственные болезненные умозаключения и прогнозы. Появляется адекватное восприятие окружающего мира и своего места в нём.

…Час за часом Павел всё более и более проникался идеями когнитивной терапии депрессии, и по истечении 10 дней твёрдо решил практиковать её в работе наряду с медикаментозным лечением, понимая, что три декады недостаточно для полного овладения методом.

И начал испытывать его на Ирине, потому что опытным глазом психоаналитика определил сразу, что девушка больна. Но главным препятствием стало то, что она за последние дни кардинально изменилась: это был жизнерадостный, весёлый, влюблённый в жизнь человек. Он видел, что эта девочка с высоким айкью, в делах душевных – истинное дитя, ранимое и пугливое. Иногда он ловил на себе её затуманенный взгляд, полный обожания и надежды. Это пугало его и исключало всякое применение к ней полученных знаний. И Павел, дружески относясь к Ирине, соблюдал определённую дистанцию. Он прекрасно понимал, что будет с Плюшевой синеглазкой, когда уедет, а она из мира грёз попадёт в мир реальный.