Текст книги "Правила боя. Исток"

– Эй, куда? А речь?

– А я свою речь про себя произнесла. – Я приникла к кружке. Ей-ей, если бы не пиво, уже бы шла домой, вот только, боюсь, провожатые у меня не самые желанные.

– Что же это за тосты такие, которые про себя произносят.

– А какая разница? – удивилась я. – Или пиво не лезет?

Парень обиженно засопел и послушно опустошил кружку, второй последовал его примеру.

– Может, представишься?

– Айрин.

– Вулько, а это мой друг Ренар.

– И чем вы занимаетесь, судари Вулько и Ренар?

– Промыслом, – туманно ответили парни.

– Каким? – глупо захихикала я.

– Разным, – пояснил Ренар. Он казался каким-то подозрительно трезвым, и я разлила следующий кувшин.

– Ну вот, пиво кончается… – тихо протянула я и уже громче поинтересовалась: – Вы вольные наемники, наверное?

Те дружно закивали, подтверждая свою вольность. Неужели я произвожу настолько тяжелое впечатление? Видела я вольных наемников, схожи они разве что кривыми мордами. Холодный блеск глаз подделать невозможно, как и изобразить – эти явно к ним не относились. Так, уличная шантрапа, ищущая дармовой выпивки и повода подраться. Они с удовольствием разложат меня в ближайшем амбаре, а потом обшарят карманы, но, покажи я зубы, оба бросятся подальше, спасая свою шкуру. Такие не любят рисковать жизнью, выбирая себе знакомства с некоторым преимуществом в свою пользу. Лучше двое против одного. А еще лучше одной… Таких я уже не боялась.

Была еще причина, отчего я не стала потворствовать желанию уйти отсюда подальше…

– Как здорово. Наверное, много путешествуете?

– Много. И туда и сюда.

– И так и эдак, – поддержал друга Ренар.

Не я, так кто-то другой. Другая. И кто знает, что она сможет поставить против двоих остолопов. Никогда не проходи мимо беды. Никогда. Это было первое, чему я научилась у Майорина. Первое и самое важное.

Я сморгнула и попыталась улыбнуться:

– А где вы были?

Парни лихо подбоченились и начали вдохновенно лгать. А может, и нет, с их каторжными мордами они и правда могли объехать пол-Велмании – каторжным путем.

– Были в Кордере, в Уралаке, ездили охранять Грионскую ярмарку.

Я судорожно вспоминала, через какие города проходят каторжные пути. Мою задумчивость истолковали неверно.

– Грион это на юге, на побережье, – услужливо подсказал Вулько.

– А… – Мы допили пиво, и оба с надеждой воззрились на меня. Я развела руками, демонстративно помахала пустым кошелем – за ужин и выпитое пиво я уже расплатилась. Парни вряд ли были голышом, но платить не собирались. Еще бы, обманулись наивные новой курткой. Деньги я предусмотрительно оставила дома.

– Я могу спеть. Нам поставят! – пьяно икнула я.

Может, и поставят, чтобы заткнулась. Но вслух об этом говорить не стала. Я попросила у Ивушки лютню и, подстроив, взяла первый аккорд. Мои собутыльники как загипнотизированные уставились на плавно покачивающиеся бедра подавальщицы. Ивушка оглянулась, будто почувствовав взгляд, и подмигнула мне. Сочувственно так подмигнула.

Играла я не очень хорошо, пела – несколько лучше… Я прикрыла глаза, чувствуя, как мерно шатается пол под ногами, начала пристукивать стопой в такт его волнам.

Первый куплет публика встретила гробовым молчанием, но, распознав «Велманскую застольную», начала притопывать, а там и нестройно подпевать.

Второй куплет с припевом пели уже все, в гуле голосов четко различался густой и чистый альт валькирии, маги за соседним столом повернулись в нашу сторону. Ивушка прислонилась к стойке, поочередно скидывая с себя будто бы случайно тянувшиеся к ней ладони подвыпивших постояльцев. Мне показалось, что в дальнем углу в густой тени сидит знакомая фигура, но мужчина, на которого я уставилась, поднял голову и поймал мой взгляд карими глазами.

Показалось.

Довольный Ренар выставил шапку, Вулько же явно погрустнел. Слишком много внимания – теперь незаметно покинуть зал нам уже не удастся. Я отхлебнула пива и завела следующую песню.

Дверь корчмы хлопнула, вошли два мирно беседующих мужчины. У одного в кожаном непромокаемом чехле за спиной болталась лютня.

Вот это да! Пальцы замерли на грифе, вдавливая в дерево беззвучный аккорд.

Сам Валья. Я смущенно отложила инструмент.

– Что же вы замолчали, сударыня? Неплохо поете!

– Вам в подметки не гожусь! – Валья, не чинясь, подошел к нашему столу, с омерзением на лице оглядел моих «кавалеров» и вежливо осведомился:

– Вижу, вы одна, могу ли я составить вам компанию, как собрат по ремеслу?

– Составьте, почту за честь.

Парни было поднялись, готовя кулаки, но быстро сникли под тяжелым взглядом маячившего за спиной менестреля вышибалы.

– Играете вы, по правде, отвратительно, в такт не попадаете, ритм сбит… – Я насупилась, без него об этом прекрасно знала. Видя мою реакцию, менестрель засмеялся. – Позвольте, я поиграю?

Отвечать на такие глупые вопросы я почитала недостойным и молча налила в заботливо принесенную Ивушкой кружку пива. Валья отхлебнул. Одну за другой расстегнул пуговки чехла и достал лютню.

Так ласкают любимую женщину: нежно, трепетно, но вместе с тем уверенно. Так идут на смерть за правое дело, когда знают, что дело действительно правое… Так идет дождь, течет река и светит солнце – так, будто только для этого и существует… Ловкие пальцы, полные нежности и силы, легко изгибающиеся запястья, подвижные острые глаза, смотрящие прямо в душу… Так настоящие менестрели настраивают лютню.

В шапку авансом посыпались монеты.

Его приглашали во дворец, сам государь упрашивал прийти этого высокого, чуть сутулого парня. В пепельных вьющихся волосах проскальзывали выгоревшие прядки, а может, ранняя седина. Мальчишеская улыбка озаряла не слишком красивое лицо внутренним светом.

– Как вас зовут, сударыня?

Я представилась второй раз за вечер. И неожиданно поймала на себе холодный недобрый взгляд. Валькирия опустила глаза, но потом снова подняла голову, чтобы нежно смотреть на менестреля. Тот усмехнулся ей в лицо и залихватски подмигнул, набирая ритм. Никто не пел, все слушали. Песня была не менее известная, но с более затейливым сюжетом. Повествование шло от двух лиц: печалящейся девки, брошенной нехорошим ухажером, и сопровождалось комментариями ухажера. На втором куплете, где настала очередь жаловаться на бабью долю, Валья пихнул меня ногой. Кивнул и замолчал. Я сначала растерялась, но менестрель только хитро улыбнулся, делая вид, что заминка лишь красивый проигрыш. Пришлось петь.

Постепенно шутливые песенки кончились, да и в толпе начали просить спеть что-нибудь печальное. Менестрель завел красивую балладу о любви и томным взглядом обвел зал. Валькирия грустно, по-богатырски вздохнула. Я тоже оглядела слушающих. Вовремя, надо сказать. Щербатые, огорченные отсутствием моего внимания, двигались к выходу, прихватив с собой мою новую куртку и старую, но нежно любимую сумку. Пиво, может, и подвыветрилось, но не совсем. И истошно заорав: «Воры!!!», я бросилась в погоню. Настигла я их у самой двери, лютня, так и не выпущенная из рук (когда пришел Валья, я почувствовала себя сиротливо и нежно обняла сей инструмент), совершила полуоборот и приземлилась на голову Ренара, Ивушка за моей спиной охнула, моя душа тоже, следом охнула вся корчма.

– Хватай воров! Они певунью обокрали, – заорал кто-то в толпе, и добрая половина слушателей бросилась мстить за мою поруганную честь. В пылу схватки сбив меня с ног, народ начал забывать, кого и зачем бьет. Кому-то досталось за неприятное выражение лица, кого-то били за отдавленную ногу. Следом за кулаками в ход пошли стулья и миски. Кружки вообще свистели снарядами, как силовые в магических войнах. На мне лежало как минимум человека три, и еще двое сверху самозабвенно мутузили друг друга.

Я, покряхтев, начала выползать из гущи веселья, отходя в тылы. Перед лицом замаячила рука помощи, и, приняв оную, я обнаружила перед собой светловолосую девушку своего возраста.

– Хорошо поешь, страстно. – Она указала на баталию за моей спиной.

– Надо драпать, – предложила я. Куртка, отбитая в неравной схватке, была зажата у меня под мышкой, сумка висела через плечо. Как они вообще ко мне попали, я не знала.

– Быстрее, – кивнула незнакомка, и мы недолго думая вылезли в окно, которое кто-то добрый уже открыл своей головой. – А с лютней красиво получилось.

– Спасибо, – ухмыльнулась я и в третий раз протянула руку: – Айрин.

– Жарка, – представилась девушка. Я присмотрелась к новой знакомице. Светлые волосы, раскосые глаза. Эльфийка? Полукровка? Только полукровки отличались такой соломенной гривой и не совсем правильными чертами лица. Красота девушки будто замерла меж двух рас, не решаясь перейти грань. В довесок был у нее мягкий, чуть вяжущий акцент, свойственный тягучей эльфийской речи.

– Полукровка, – поймав мой взгляд, пояснила она. – Отец у меня человек. Был.

Штаны были заправлены в высокие сапоги выше колен, короткая курточка, перетянутая поясом, облегала тонкий стан, довершал эту композицию черный берет из бархата. Так одевались богатые дворянчики, выезжая на соколиную охоту, но никак не девицы, вошедшие в брачный возраст. Девушка дернула коротким, чуть вздернутым носом, осматривая меня. Я надела куртку и накинула капюшон. Коса растрепалась в драке, вылезли коротковатые передние пряди – неудачная попытка год назад выстричь челку. Я подтянула сапоги за отвороты, беретки у меня не было, а так мы будто от одного портного вышли.

– Магичка? – недоверчиво спросила я.

– Наемница, – помотала та головой. – А ты магичка?

– Знахарка. – Скептический взгляд снова окинул меня с головы до пят. – Активно практикующая.

– Сначала наносишь повреждения, а потом их лечишь?

– Да нет, травлю помаленьку. Надолго в городе? Работу ищешь?

– Нет, сдала заказ, вот решила передохнуть пару дней. Слушай, может, посидим где?

– Только не в «Трех зайцах», боюсь, нас туда уже не пустят.

– Мало ли хороших мест в Вирице, – раздалось за спиной. Он натянул капюшон, но не узнать его было невозможно. Валья застегнул последний крючок на чехле лютни. – «Вирицкий очаг», к примеру. Замечательное место. Или вы хотите посидеть вдвоем?

– Ну уж нет! Когда я еще смогу напиться с лучшим менестрелем Велмании! – Я продела руку в выставленный кренделем локоть, Жарка пристроилась с другой стороны.

– А что вы скажете о творчестве милсдаря Ларка?

– Мне нравится, – сообщила Жарка.

– А вам, Айрин? – обернулся ко мне менестрель.

– Если вы хотите услышать низвержение соперника, так и скажите!

– Верно, хочу, – хохотнул парень. – Но не буду мучить вас сим трудом, лучше мы еще споем, ночь еще только начинается…

Прокрутив все это в голове, я подняла глаза на Майорина. И уже было открыла рот, дабы начать сочинять, как в дверь заколотили:

– Эй, есть кто дома?

Я метнулась стрелой к двери, опережая колдуна, и захлопнула створки перед его носом, заклинив кочергой, и будучи уже в сенях произнесла:

– Я открою. – Резко притормозила, гадая, кто стоит за дверью и в какую сторону, если что, драпать. В лучшем для меня случае там стоит отец девицы, пришедший разбираться с совратителем дочери, в худшем хозяин корчмы, к утру подсчитавший нанесенный мною ущерб. Со стороны кухни начал прорываться Майорин, с улицы колотили с двойным энтузиазмом, окна в сенях не было. Что ж, неизвестность страшнее, но и интереснее.

Я распахнула входную дверь.

Корчмарь, занесший руку для очередного удара, чуть не зарядил мне кулаком в глаз.

– Доброе утро, – мило произнесла я, припоминая, что сегодня уже говорила нечто подобное с той же интонацией.

– А оно доброе? – с сомнением воззрился на меня корчмарь.

– Сколько? – Мысленно придумывая, как сказать колдуну, для чего мне нужна такая сумма.

– Ну… много, если пойдешь на сделку, возьму меньше. Здравствуйте, – неожиданно произнес мужчина. В сенях появился колдун, наконец догадавшийся отодвинуть заклинившую дверь кочергу магией.

– Здравствуйте, милсдарь Ловша, что привело вас к нам в столь ранний час?

Ох! Как я могла забыть, что они знакомы… Сейчас Ловша расскажет Майорину про вчерашний вечер, и колдун будет пилить меня с месяц. Но на крыльцо вступил мой спаситель, мой рыцарь на белом коне, мой… Правда, видела я его в первый раз. Симпатичный русоволосый парень обвел взглядом собравшихся и решительно ткнул в Майорина пальцем:

– Ты! – яростно начал он. – Ты соблазнил мою сестру.

«Вот и по твою душеньку пришли, милсдарь колдун», – злорадно подумала я.

– Теперь ты обязан на ней жениться или умереть. И будь я проклят, если не отомщу за ее честь!

Мы с Ловшей перевели заинтригованные взгляды на Майорина.

– За Илаину? – неуверенно спросил мужчина.

– Да! – жарко выпалил мститель.

Неизвестно, что произошло бы дальше, но к разыгравшейся у нас на пороге сцене присоединилось еще одно лицо, надо сказать, совершенно неожиданное. По дорожке к нашему дому мирно шла моя вчерашняя знакомая, помахивая моими перчатками.

– Айрин! – крикнула она. – Ты вчера обронила! А я забыла тебе отдать!

Уже вчетвером мы смотрели на радостную полукровку.

– Мне милсдарь Ловша объяснил, где ты живешь. – Тут она заметила Ловшу: – О! Добрый день, что же вы не сказали, что к Айрин собираетесь, я бы с вами передала.

– Значит, обронила ты их в «Трех зайцах»? – догадался колдун.

– Да, – ответила Жарка, – когда заваруха началась, они из кармана куртки выпали. Я подобрала, но потом народ свалку устроил, я их в сумку сунула, а заметила только, когда домой пришла. Думала Ловше отдать, но он отказался.

– Я даже догадываюсь почему! – Но поиграть в строгого наставника Майорину не дали. В разговор снова вступил брат пострадавшей девушки:

– Эй! Колдун паршивый, ты забыл, что я призываю тебя к ответу?!

– Может быть, пройдем в дом? – предложила я. В сени залетал промозглый осенний воздух пополам с дождем, и я уже окоченела, стоя на пороге в тонкой рубашке и босиком. В ответ мне разнесся многоголосый хор. Ловшин одобрительный – корчмарь вел дела основательно, Жаркин равнодушный – она задачу выполнила и могла идти дальше, и паренька яростно протестующий – он хотел решить все здесь и сейчас. Все решил Майорин, скрывшись внутри, парень сразу ломанулся за ним (видно, боялся, что колдун сбежит) и протолкнул собой внутрь Ловшу и Жарку, протягивающую мне перчатки.

Я закрыла двери и вошла на кухню.

– Садитесь. Будем разбирать проблемы по мере их поступления. Как вас зовут, милсдарь? – Колдун кивнул пареньку.

Парень, раскрасневшийся от тепла и гнева, выпалил:

– Ты не достоин знать мое имя, подлец! – Наверное, он не идиот, просто обижен за сестру, молод и вспыльчив. Колдун, не обращая внимания на оскорбление, все с той же насмешкой в глазах смотрел на него. Мстительный брат Илаи угрожающе посопел и на полтона тише изрек: – Солен мое имя!

– Так вот, милсдарь Солен, милсдарь Ловша пришел первый, позволите ли вы ему высказаться первым?

– Д-да, – ответил истец. И уселся на стул, скрестив руки на груди. Ловша, которого вся ситуация явно забавляла, откашлялся и глубоким голосом начал:

– Вчера одна милая девица оказала великую честь и посетила мое скромное заведение.

Жарка, единственный невинный зритель, хрюкнула и, подавив смех, попыталась скрыть его чиханьем. Я ей не поверила – сама стояла спиной к собравшимся, вроде как подбрасывая дрова в печку и боролась с кривящимся ртом. Ловша тем временем продолжал красочное описание первой части вчерашней попойки, а я тихо радовалась, что он ничего не знал про вторую. Когда корчмарь начал воодушевленно обрисовывать сцену драки, я не выдержала:

– Не было такого!

– А кто дубасил обидчика моей лютней, – голос корчмаря наполнился возмущением, – ударил по морде грифом вышибалу? А после устроил грандиозное побоище прямо в стенах моей корчмы, чуть не раскатав ее по бревнышку?!

– Ничего я не устраивала, они сами! – вырвалось у меня. По мере рассказа колдун все мрачнел лицом.

– В конечном итоге сумма причиненного вами ущерба составила шестьдесят корон.

– Сколько? Да там…

– Три сломанных стола, шесть стульев, две скамьи, семнадцать кружек, двадцать семь тарелок, синяк под глазом вышибалы, одна сломанная лютня, выбитое окно, вывороченный ставень, изуродованная стена.

– Я не одна была! – возмущенно крикнула я. – С остальных вы ничего требовать не будете? А те два типа, которые все начали? А та высокая тетка, проломившая стол? А Валья…

– После Вальи в шапке осталось десять корон, их могу списать!

– И всё?

– Где я буду искать тех двух типов? А что до той валькирии… она расплатилась за стол и извинилась. Еще пять я стряс с одного посетителя. Но, согласись, Айрин, что зачинщицей была ты!

Я помолчала, с печальным лицом готовясь расстаться с деньгами, но тут вступил колдун:

– Двадцать пять самое большее, но никак не пятьдесят.

Было что-то в его лице такое, что Ловша промолчал. Майорин, видно, решил, что молчание признак согласия, отсчитал двадцать пять корон золотом, кучкой ссыпал на столе.

– Хорошо, – надумал корчмарь. – Я готов закрыть глаза и не жаловаться на дебош в городскую стражу. – «Уф, пронесло». – Но при одном условии: Айрин никогда больше не будет пить в моей корчме. Больно это дорогое удовольствие.

– Хорошо, – согласилась я, в конце концов, Вирица город большой и трактиров с корчмами в ней достаточно.

Следующим мы выслушали Солена, причем ни Ловша, ни полукровка желания уйти не выказывали. Наоборот, с интересом уставились на говорившего. Монолог корчмаря не оставил равнодушным и ярого мстителя, так как тон, которым начал паренек, был позаимствован у Ловши.

– Вчера милсдарь колдун, – парень даже позу старался копировать, что при различии в комплекции выглядело комично, – во дворце познакомился с моей сестрой, состоящей в личной свите ее величества королевы Рианы. – Видно, сестрой он гордился, надувшись еще сильнее. – И околдовал ее!

– Я? Околдовал?

– А как еще объяснить, что она пошла с тобой, не помня себя, и отдалась тебе! – Про вальяжную манеру Ловши Солен уже забыл.

– Бабской дуростью, – ляпнул колдун, но тут же исправился: – Девичьей ветреностью!

Однако тон не поменял, так что еще оскорбительнее звучало, не знаю.

– Ты обесчестил ее! Растлил невинную девушку!

– Жалко тебя разочаровывать, но обесчестили ее до меня!

– Ты лжешь! – Парень встал, негодующе тыкая пальцем в колдуна, будто норовя того проткнуть.

– Простыню показать?

– Ах ты! – Броситься на Майорина ему помешал стол, а обогнуть стол помешала я, подставив парню подножку. Недолго думая огрела его чистой силой. Пускай полежит, подумает.

Все посмотрели на Солена, потом на меня и расслабленно засмеялись.

– С простыней ты переборщил, – произнес Ловша, неожиданно перейдя на панибратский тон.

– У вас каждое утро так весело? – Полукровка развалилась на стуле.

– Нет, только после того, как некоторые безумные напиваются в корчмах.

– Я девушку не совращала!

– Но если бы ты не устроила ей взбучку утром, он, – колдун указал на Солена, – так и думал бы, что его сестрица невиннейшее создание.

– А пьянка тут при чем? – удивилась уже Жарка.

– Она готова спать до полудня, но с похмелья встает затемно.

И тут Майорин вспомнил, что он опаздывает к Орнику Мадере, Жарка заспешила по своим делам, Ловша тоже поднялся.

– Пойду я…

– Заходи вечерком. Поговорим, – пригласил корчмаря колдун.

– Что ж… отчего не зайти… – пожал медвежьими плечами трактирщик.

Когда гости ушли, мы с колдуном начали судорожно собираться. Я рванулась было попить к горшку с кипяченой водой и наступила на что-то мягкое.

– Солен! – Забытье перешло в здоровый сон, и парень сопел, подложив под щеку ладонь. Сейчас, когда он перестал возмущенно прыгать, я его рассмотрела. Русые волосы коротко острижены, резкие высокие скулы, волевой подбородок, довольно полные губы – похоже, ему лет двадцать, может, чуть больше. Вот дурачок, а если колдун на вызов ответит? Прибьет ведь мальчишку. Жалко.

– Майорин, а что с этим делать?

– Убери в шкаф, – задумчиво ответил колдун, перебиравший ворох свитков и откладывая нужные.

– Солена?

– Какого Соле… Я и забыл про него! – Колдун невнятно бормотал себе под нос, торопливо запихивая в сумку свитки. Смысл сбивчивой речи я уловила с трудом, ясно осознав лишь концовку. – Пойдем со мной во дворец, с Орником познакомишься.

– Но мне надо в лавку, потом в храм!

– Опоздаешь.

– Я уже опоздала.

– Отпросись, извинись. – Майорин стремительно вылетел за дверь, продолжая на ходу шуршать пергаментом. Я усмехнулась, у колдуна была дурная привычка читать на ходу, несмотря даже на темень. Прохожие обычно шарахались в стороны, когда встречали человека со светящимися в темноте глазами, уткнувшегося в грамоту. И только благодаря этому он в них не врезался.

Парень очнулся от третьего хлопка, раскрыл глаза.

– Ты?!

– И тебе не хворать.

– Ты меня оглушила!

– И?

– Где колдун?!

– Ушел по делам, просил заглянуть вечером, – пробормотала я, ловя себя на мысли, что он чем-то напоминает мне Сворна. Хотя маг никогда не полез бы в пекло, не выяснив весь бестиарий там проживающий и не узнавши повадки того бестиария.

– Кем он себя возомнил? – Парень сел, потирая ушибленную макушку.

– Сама который год мучаюсь над этим вопросом, – честно ответила я.

Парень бешено повертел головой, но, не найдя объекта своих несчастий, немного успокоился.

– Ты его сестра?

– Да.

– Тоже колдунья?

– Травница. – После летних событий желания называться колдуньей у меня поубавилось. Протянув парню руку, помогла ему встать.

– Ты правда приходи вечером. Поговорите.

– Что с ним говорить! – в сердцах бросил тот.

– Подумай лучше, ну поссорилась твоя сестрица с полюбовником, с кем не бывает. Ты-то тут при чем?

– Она пришла утром, в слезах, заперлась в своих покоях, долго меня не пускала… Потом призналась, все мне рассказала.

– Так уж все!

– Моя сестра мне не врет!

– Ой ли?

Вытолкав вершителя справедливости за дверь и уговорив прийти выяснять отношения вечером, я отправилась в храм, объяснять, отчего опоздала в этот чудесный день и зачем собираюсь его прогулять.

Дождь кончился.

Умытая Вирица сияла в лучах утреннего солнца, переливаясь влажными каменными мостовыми и мокрой пожелтевшей листвой. Западная Велмания много переняла от королевства Луарского, и, как ни ворчали бы старики, не все перенятое пошло во вред. Каменные дома и крепь построили из светлого гранита, крыши покрыли красной черепицей, отчего город выглядел нарядным, если не особо приглядываться.

Два столетия назад выросли башни и дома с островерхими крышами, множество бесполезных, но прекрасных арочек, беседочек, мостиков, поставленных над сточными канавами, отчего красота, радовавшая глаз, оказалась изрядно подпорчена запахом гнили.

Перейдя последний такой мостик, особенно прекрасный и довольно вонючий, я увидела цель своего похода. Центральный район города – обиталище знати и элиты, вирицкий дворец государя и архимага, сияющий в солнечных лучах цветным стеклом витражных окон, как шкатулка самоцветов. Мостовая вымощена диким камнем. Дома в центре аккуратные и большей частью каменные, а деревянные украшены столь замысловатой резьбой, что можно еще поспорить, какие дольше удерживают восхищенный взгляд.

Верховный архимаг государства Велманского Орник Мадера ослабил тугой ворот бархатного кафтана. Он уже давно пересек рубеж зрелости, годы высеребрили виски, проложили морщины на смуглом лице. Но взгляд карих глаз был цепким – птичьим, а крылья крупного носа с горбинкой хищно трепетали. Архимаг носил франтовски подстриженную бородку и аккуратные усы. Мадера чуть улыбнулся собеседнику.

– У меня с утра ярмарочный балаган, – жаловался тем временем Майорин. Колдун задумчиво уставился на солнце, пощипывая отросшую щетину, а из-под небрежно расстегнутой черной куртки вылезала белая рубашка.

Меня позабавила разность архимага и колдуна: так домашний пес, хранящий хозяйские покои – ухоженный, сытый, но оттого еще более опасный, – отличается от голодного волка, в эти покои рвущегося. Один готов защищать своих хозяев до последней капли крови, другому все равно – жить или умирать, – хуже уже быть не может. Схватись они, и погибнут оба. Но сейчас оба блаженно грели кости на осеннем солнце, дружески перебрасываясь словами.

Сейчас у них был общий враг.

– Что, заманил к себе таки Илаю?

– Да не в ней дело. Брат ее явился, не знаю теперь, что с ним делать. Он меня на поединок вызвал.

– Откажись, – коротко посоветовал архимаг. Я подошла вплотную, но мужчины как ни в чем не бывало продолжили разговор. – Не связывайся с дворянством. И заканчивай со своими похождениями, Майорин. Не приведет это к добру.

– Что ты можешь знать, старый хрыч. Ты давно променял радости холостяка на теплую женушку. Ты опоздала, – с укором сказал колдун мне.

– Извини. Знахарь ерепенился. Здравствуйте.

– Вот, Орник, знакомься. Это Айрин.

– Сударыня. – Архимаг подмигнул колдуну. Я посмотрела на одного, на другого. Они переглянулись как два мальчишки-заговорщика.

Мадера направился к кованым воротам дворца, обманчиво легкомысленным, но если приглядеться, то становилось заметно, что в толстой стене в пазах прячется защита много надежнее тонких витых прутьев.

Майорин упер мне палец меж лопаток и очень вкрадчиво посоветовал:

– Ничего не бить, не трогать, Орника не оскорблять.

– Да я и не собиралась, – обиделась я, намереваясь возражать дальше, но палец между моими лопатками уверенно направлял меня за архимагом. Мадера свернул к восточному крылу дворца и нырнул в очередную арку, за которой красивой дугой спускалась лестница. Виток за витком ступени уходили все ниже, погружая нас в подземелья дворца.

Несмотря на магический свет и горящий камин в лаборатории Орника Мадеры, меня пробрала дрожь, та, которая касается больше сознания нежели тела – одна мысль, что над головой тяжело висит громада камня, заставляла неприязненно поморщиться человека, привыкшего ходить по земной тверди, а не в ее глубинах.

В таком подземелье должен обитать скрюченный столетиями алхимик, ставящий неразрешенные опыты, а не главный маг страны. Но алхимика не было, как не было и сушеных крыс, куриных лап и веников трав под потолком, впрочем, последние здесь, скорее бы, сгнили.

Лаборатория была светлая, очень чистая и аккуратная. По стенам стояли шкафы с подписанными дверцами, посреди две пары больших дубовых столов с каменными столешницами. Светляки трепетали в круглых стеклянных лампах под выбеленными сводами лаборатории.

– Почему нужно так глубоко закапываться, – пробормотала я под нос, но мужчины меня расслышали.

– Чтобы отголоски чар не разносились по всей Вирице, – ответил Мадера, вставляя ключ в скважину невысокой двери. – Проходите.

Это помещение оказалось поменьше, стол был только один, а вместо шкафов по стенам жались полки. На столе лежал обнаженный мальчик с покойно прикрытыми глазами, будто спящий, за три месяца не изменившийся ни капельки, – заклинание хранило тело лучше мороза.

– Вот, значит, как здесь. – Я неуверенно подошла к химере. – Мертв?

– Да.

– Зачем вы приживили голову? – Я указала на шрам, пересекающий тощую мальчишескую шею.

– Надо было. – Майорин достал с полки пухлую книгу и вручил ее мне.

– Вам не кажется, что пора бы его похоронить.

– Он не человек, Айрин, – отрезал колдун.

– Но он был человеком! И он достоин быть погребенным, как подобает человеку, он ведь не виноват, что его сделали таким.

– Не виноват. – Мадера положил мне на плечо ладонь, и я со страхом инстинктивно отшатнулась, зная, как легко просыпается исток от прикосновений чужаков. Мадера убрал руку и, как ни в чем не бывало продолжил: – Но чтобы сберечь жизни других таких мальчиков, нам придется узнать про этого все.

– Зачем ты меня сюда привел?

– Открой. – Майорин кивнул на книгу. – Мы подумали, что тебе будет небесполезно это знать.

Лицо у него меж тем было такое безмятежное, что я даже злиться перестала. Книга оказалось рукописной, а почерк очень знакомым. Начиналась книга подробными зарисовками химеризации мальчика.

– Можешь пока сесть здесь. – Мадера указал на кресло, над которым висела гроздь светильников, сейчас погашенных. – А мы выйдем.

Мужчины скрылись за еще одной неприметной дверкой, я украдкой заглянула – там не было никаких лабораторных приспособлений, просто уютная комната с круглым столом и стоящими вокруг креслами. На столе мерцал белый кварцит – связной камень.

Архимаг провел рукой над камнем, и матовая поверхность налилась ровным белым светом.

Связь установилась.

Я не видела, кто появился в кабинете архимага, но поняла по голосу, доносящемуся из-за прикрытой колдуном двери.

– Наконец-то! – Я с удивлением признала в этом голосе собственную мать и с интересом подошла поближе, прижавшись к дереву щекой.

– Извините, – виновато произнес колдун.

– Нелегко тебе с моей дочуркой? – В мамином голосе послышалась издевка.

– Бывает.

– Что я вам скажу, господа магистры. – Несмотря на то что инесские чародеи настаивали на звании «колдуны», перейдя определенную ступень, они носили те же звания, что и маги Цитадели. Вернее, маги Цитадели оставили старинную иерархию. – Я была удостоена чести беседовать с милсдарем Айстом, который, естественно, впервые слышал о человеческих химерах. – Мама непочтительно хмыкнула. И продолжила: – Он страшно возмущен и сообщил, что Лоренц Фарт был изгнан из Цитадели пять лет назад. Как ни странно, я ему верю. Айст хороший правитель и опытный маг.

– Вот только отступника случайно прохлопал, – вступил Мадера.

– Айст говорит, что в последнее время в Цитадели неспокойно. Некоторым магам не нравится, что магия Велмании в руках инесского колдуна.

– Хотя по уставу, – усмехнулся архимаг, – занимающий этот пост не имеет права давать преимущества ни одной из сторон.

– Насколько я помню, ты беспристрастен, – иронично парировала Владычица.

– Вот только многие колдуны действительно ведут себя бессовестно, а власти, завидев ошейник Инессы, лебезят, будто короля увидели. Что ни говори, инессцы привилегированны по сравнению с цитадельскими.

– Цеховой знак, Майорин! – хором поправили архимаги.

– В Цитадели зреет раскол, напрямую Айст в этом никогда не признается, но намекнуть, значит, сподобился. – Майорин сделал вид, что не заметил хорового возмущения.

– Спасибо ему большое, – съязвил Мадера. – Похоже, те, кто взращивает этот раскол, хотят войны и основательно к ней готовятся.

– А если нам эти заговоры только мерещатся? И Фарт разводит химер для личного пользования? – Она всегда продумывала несколько вариантов развития событий.

– Берите, государыня, это грионские, свеженькие, только прислали.

– И что я с ним буду делать, Мадера? Смотреть? – А я бы посмотрела, о чем это они, впрочем, уже сама догадалась. На столе, помимо ориентировочного камня (на эту роль сгодился бы любой булыжник, привезенный из Инессы, но архимаг оказался не чужд прекрасного, кусок гранита такого эффекта не произвел бы), стояла ваза с яблоками, наливными, зелеными. Так и манящими вонзить зубы в сочный бочок. Видно, мама соблазнилась и только потом сообразила, что в таком виде есть невозможно. То, что она была материальной, было уже чудом, мало кто обладал подобной силой. Обычно проекции были полупрозрачные, мигали и меняли цвет, делая подобные встречи крайне потешными. Однажды один луарский маг, приглашенный на ежегодный совет чародеев, по непонятным причинам не смог явиться во плоти. Но соизволил построить проекцию, сорвав совет. Слушать ярко-синего чародея было очень занимательно, он важно расхаживал по залу, вполне себе ощутимый, вот только с цветом вышла промашка. Отчего собравшиеся придурочно хихикают, маг сообразил далеко не сразу и продлил нашу жизнь на добрый десяток лет. – Так что с заговорами?