Текст книги "Правила боя. Исток"

Я жадно втянула ноздрями воздух: сквозь пряный запах трав пробивался аромат заправленной молоком каши.

Прикормленная монахинями кошка тяжело скакала по полу, гоняя мышиный череп. Жарка проводила игрунью взглядом.

– Зачем ты сюда пришла? Надеешься убедить меня выдать колдуна? – Я помедлила, скрипнула дверь. Матушка Денера неспешно шла к нам, намеренно давая время поменять тему разговора. – Убедила! Забирай!

– Ты уверена, что знаешь его так хорошо, что готова поручиться за него собственной жизнью?

Мать-настоятельница остановилась. Она поставила миски на громоздкий стол в углу и кивнула мне.

– Что ж… Я поручусь. В этот раз тебе досталась жертва, могущая дать достойный отпор. Твой орден послал тебя на смерть. Лучше выясни, где ты провинилась. А теперь уходи.

Убийца пожала плечами, шмыгнула носом.

– Ладно, давай поговорим, – сдалась я. Мать-настоятельница вышла из лазарета, я взяла миску с кашей, пошуровала ложкой. – Только я не понимаю о чем.

Жарка задумчиво почесала макушку, медля с ответом.

– Значит, по-твоему, меня подставили?

– Именно, – согласилась я и сунула ложку в рот. Каша была горячей.

– Мой орден подставил меня под раздачу, чтобы освободиться от неудобного им задания? – с вызовом сказала полукровка.

– Говоришь так, будто я тебе сообщаю, что небо в зеленый горошек.

– Небо в горошек вероятней. Быть такого не может!

– Почему? Ты глава ордена?

– Нет. Но Велор не мог меня подставить!

– Почему?

– Потому что! – разъяснила полукровка.

– А Велор кто? Глава?

– Да. Глава карателей. Тот, кто дал мне это задание.

– А задание дают не карателю, а ордену?

– Именно. И только потом глава разбирает заказы и принимает или отвергает их.

– То есть ты жертв не выбираешь?

– Объектов.

– Э? – Я чуть не прикусила ложку.

– Жертвы у грабителя на дороге, у нас – объекты. Нет, не мог Велор мне дать задание, с которым я не в силах справиться.

– А отказать мог?

– Мог. Но не отказал. А значит, есть другая причина. – Жарка повертелась на месте, поскребла ногтями скамью и продолжила: – Значит, он решил это задание провалить…

– Э?

– Дать его тому, кто провалит…

– Нет, это я поняла, не поняла зачем! И очень не поняла, зачем ты мне это сообщаешь.

– Хочу предупредить, в память о знакомстве в корчме со знаменитым менестрелем. Что в этом мире существуют и другие наемные убийцы. Не только орден карателей.

– Занимательно. Выходит так: на заказ орден ответил – ответил. А то, что ты облажалась… ну извинятся, ножкой пошаркают, мол, простите нас болезных, ну ошиблись с жертвой, сильнее оказалась, чем думали, так ведь предупреждать надо! Кто же знал? Вы знали! А нам не сказали! Плохие вы! Мы с вами работать отказываемся, так что забирайте свои игрушки, тьфу, денежки: и идите вон! Так?

Жарка улыбнулась:

– Что-то в этом роде…

– Но ты думаешь, что заказчик не стал полагаться на волю вашего ордена, а решил подстраховаться, приобщив еще парочку не таких профессиональных, но и не таких щепетильных убийц. И решила, из благородства, со мной поделиться своими домыслами. Я верно поняла?

– Верно.

– Кроме того, что я окончательно запуталась… Зачем вообще убивать Майорина? Кому он мешает?

– Может, напортачил где-то? И ему мстят?

– Хорошо, видимо, напортачил… Он мог… или…

– Что?

– Да так, ничего. Спасибо.

– Не за что… Теперь мы в расчете.

Я шагала домой, предвкушая скандал. Но разочарованию не было предела. На крылечке сидел встрепанный Солен. Дверь венчалась замком, ключей от которого у меня не было. Более того, я вообще этот замок в первый раз видела.

– Айрин! – Похоже, отчаявшийся мститель был рад даже мне.

– И тебе не хворать, колдун где?

– Не знаю, он утром меня вытолкал, и мы договорились о поединке. Я прихожу, никого нет, и замок висит.

– Вот от тебя и повесил. – Я поддела пальцем замок, и тот, обрадовавшись, ужалил меня защитным заклятием. – Даже зачаровал.

Хоть день сегодня был теплый, к вечеру заметно похолодало, а почерневшее небо начали затягивать тучки, закрывая и без того неяркие звезды и тощий месяц, шедший на убыль. Я поежилась. В такую ночь только на крыльце и сидеть.

– Может, ну его, этого колдуна, зачем тебе с ним драться?

– Уж назвался груздем, – пожал плечами парень. – Поздно на попятный идти.

– С сестрой-то поговорил?

– Да, рыдала долго, но призналась. Права ты была.

– Приятно слышать, – мстительно согласилась я.

Солен встал, размял затекшие ноги. Теперь настала моя очередь задирать голову – парень оказался значительно выше, хотя до этого казался мне мелочью пузатой.

– А ты откуда идешь?

– Из храма.

– Храма? Так поздно? – Рассказывать про полночную беседу с наемной убийцей я не собиралась, так что только многозначительно ухмыльнулась, позволяя ему додумать, что пожелает. – Может, Майорин в гости пошел?

– Может, в гости. Слушай, а Илая младшая сестра?

– Нет, старшая.

– Так сколько тебе лет?

– Двадцать, – огорошил меня парень.

– А отцу она сказать постеснялась?

– Нет у нас отца. Родители погибли два года назад. Хорошо еще, что в Велмании совершеннолетие с восемнадцати. А-то наши родственники готовы были разобрать все состояние по кусочкам.

– Большое?

– Не маленькое, папа был вторым советником Филина, так что было чем поживиться.

– Но Илая же старше?

– Она женщина. – Слова прозвучали так, будто я спросила, какого цвета небо, глядя прямо на оное. В Инессе никакой разницы не было – женщина ты или мужчина.

– А колдуну ты на кой в глотку полез?

– Сам не знаю! – усмехнулся он.

– Иди домой, не думаю, что он скоро явится.

– А ты?

– Что я?

– Куда пойдешь?

– Домой пойду, в окно залезу, – успокоила я. Он еще посопротивлялся и, наконец, ушел. Я тоже пошла восвояси – усердный Майорин зачаровал не только замок, но и окна и дверь. Побродив по окрестным улочкам, упрямо возвращалась к дому, но колдуна так и не было. Зато пошел дождь. Да не пошел, а полил, усердно лупя по мостовой упругими струями. Я забилась под козырек. Подожду еще немного и пойду ночевать в лавку. Через час дождь утих, и ветер раздул тучи. Высоко в небе засветила обгрызенная луна.

– Где же ты? – Я раздосадованно ударила кулаком в дверь, дверь завибрировала, но не ответила. Бес с ним, если он забыл про меня и нежится в постели с какой-нибудь девкой. А если действительно что-то случилось? Если Жарка не единственная убийца, охотящаяся за ним, как он и говорил Ловше? Я медленно брела к центру города, поминутно оглядываясь, правда, быстро перестала – как только заныла шея. Но острое чувство того, что за мной наблюдают, не исчезало. Я свернула в первую попавшуюся подворотню и вжалась в стену. Ждать долго не пришлось. Размытая ночным туманом тень, зябко ежась, последовала за мной. Подождав, пока преследователь пройдет немного вперед, я выставила ногу. Но тень неожиданно ловко увернулась и, перескочив, начала подбираться ко мне. Блеснул нож, загодя выуженный мной из-за голенища.

– Айрин! Да стой ты. Это я! – Голос и вправду был знакомым. Парень стянул капюшон.

– Идиот! – выругалась я и сунула оружие обратно в сапог. – Напугал меня!

– Я напугал?! Да ты на меня с ножом бросаешься!

– А ты зачем за мной следишь?!

– А ты зачем врешь, что в окно залезешь. Будто я первый раз магическую защиту у домов вижу! Даже детям ясно, что окна заговаривают чуть ли не крепче дверей.

– И откуда такие познания в магии?

– У меня дома такая стоит. Любой штатный маг ставит подобную сигнальную систему, хоть это довольно дорого. Но Майорину же по барабану, он сам себе и наниматель и исполнитель.

– Ладно, верю. – Я накинула спавший капюшон. – А ходить-то за мной зачем?

– Девушка одна, ночью, решил проводить. Если бы предложил, ты бы отказалась!

– Верно. Тоже мне образец благородства и рыцарства. Самому не страшно?

– Страшно немножко, – признался парень.

– Солен, ты идиот! – вкрадчиво сообщила я.

– Сама ты дура! Шла бы в «Три зайца» сразу. Что под дверью сидеть? Я думал, околею, пока ждал, когда ты на крыльце напрыгаешься!

– Иди ты. Никто тебя не просил. Вот они, «Три зайца», можешь быть свободен.

– Ага, так я тебе и поверил, ты сейчас пустишься на поиски своего дружка.

– Брата, – поправила я уже спокойнее. Парень явно не был таким простаком, за коего я его сначала приняла.

– Кто же тебе поверит. Какой он тебе брат?!

– Сводный! – Я продолжала упрямо лгать, просто из вредности.

– Тоже чушь. Кто он тебе, Айрин? – Он начинал меня раздражать своей прозорливостью и вопросами, которые я сама себе задавала, никогда не находя ответа.

– Может, пойдем к Ловше, если сдашь меня из рук в руки, успокоишься?

– Успокоюсь, – кивнул Солен.

До корчмы мы не дошли меньше квартала, я проигнорировала предложенный локоть и поплелась за дворянином, то и дело спотыкаясь. Куда же делся колдун?

У Ловши горел свет, хоть питейное заведение и было закрыто на ремонт. Я отметила, что вывеску корчмарь снял: либо зайцев решил подновить, либо сменить на новых. Хотя трое косоглазых длинноухих давно стали символом заведения, да и всего района. Зайцы были до того кривые и пьяненькие, с обвислыми ушами и морковью в когтистых, как у порядочного медведя, лапах, что фраза «Напиться до зайцев у Ловши Левши» стала нарицательной.

Солен забарабанил в дверь, вот как бедному неймется от меня избавиться.

– Кто там? – Голос был женский.

– Ивушка! Это я, открой, пожалуйста.

Дверь неохотно распахнулась, простоволосая девушка в проеме недовольно сказала:

– Что стряслось?

– Отец твой дома?

– Дома.

– Позови его, пожалуйста.

Однако звать она его не стала. А провела нас на просторную кухню, где за столом чинно восседало все семейство, довершавшее поздний ужин.

– Айрин? Какими судьбами?

– Где колдун?

Семейство подняло на меня тяжелые взгляды, особенно недоброжелательно на меня косилась старшая дочь корчмаря. Жена его, напротив, добродушно захлопотала, заставила стащить мокрые куртки, усадила за стол, плеснула в кружки горячего отвара смородины. Винко (так, как выяснилось, звали жену) сообщила, что ужин окончен, и вышла из кухни, прихватив с собой все семейство. Ловша, все это время сидевший во главе стола, наконец заговорил.

– В чем дело?

Я описала ситуацию.

– Может, у бабы? – с надеждой в голосе протянул корчмарь. Видимо, ждал, что я с ним соглашусь, и ущерб снизится только до выдачи мне одеяла и отправки в свободную комнату.

– Тогда он бы оставил мне ключ.

– Забыл? – Надежда таяла.

– Майорин?

– М-да.

– Он собирался во дворец к Орнику Мадере, – добавила я.

Ловша повертел в руках кружку.

– И что ты предлагаешь?

– Пойду к нему. – Я отставила свою кружку.

– Ты собираешься вломиться ночью к Верховному архимагу?

– А что?

– А кто тебя к нему пустит?!

– А кто помешает?

– Ладно, горе, проведу я тебя, а то засадят тебя в темницу.

– За что? – опешила я.

– За нарушение общественного покоя. – Ловша, кряхтя, поднялся.

– А вас не засадят?

– А я не буду покой нарушать!

– Я с вами, – встрял Солен. Мы с Ловшей удивленно уставились на дворянина. Но возражать не стали. Бесполезно, с дураками не спорят.

Дождь зарядил снова, центр Вирицы щедро освещался фонарями, в которых старательные фонарщики ежедневно подновляли заклинания. У Майорина световые сгустки всегда выходили белесоватые – холодные, а в Инессе просто каждый вывешивал перед своим домом излюбленное освещение (или то, на которое дара хватило, и вокруг некоторых домов будто шаталось пьяное привидение, неспособное удержать отчетливую форму), Вирица же пестрела уютным желтоватым светом. Облетевшие деревья, казалось, тянули к фонарям голые ветви, образуя фантазийные тоннели, со светом в конце. Будто кто-то старательный специально оплетает фонари ветвями, чтобы было чем любоваться прогуливающимся в ночи прохожим. Вот только прохожих не было. Все нормальные люди уже устроились в теплых постелях, набираясь сил для следующего дня или щедро тратя накопленные за предыдущий.

Дворцовая ограда могла соперничать с крепостной стеной. А закрытые ворота, выведенные из скрывавших их днем пазов, явно превосходили въездные. Но мы и не к ним направлялись. Ловша свернул к левому крылу и, подойдя к неприметной дверце, которая в тяжелые времена наверняка легко заваливалась булыжником покрупнее, дернул за шнур колокольчика. При ближайшем рассмотрении тот оказался толстенькой цепью причудливого плетения. Ждать долго не пришлось. Нам открыла суховатая немолодая женщина, в застегнутом наглухо платье и накидке с капюшоном – жена архимага. Моя знакомая, работавшая кухаркой на дворцовой кухне, иначе как старой грымзой или зловредной мегерой ее не называла. Так что я представляла Регину Мадера несколько иначе. Ее седеющие волосы не стояли дыбом, периодически шипя, а были уложены в сложную и аккуратную прическу, на пальцах (вовсе и не скрюченных «аки куриные лапы», а вполне себе изящных) таинственно сверкали драгоценные камни. Сверкали глубоко и будто бы сами по себе, не стесняясь отсутствия света. Амулеты. Зачаровать можно любой камень или металл, в принципе можно зачаровать и кожу или ткань. Просто каждый из этих материалов имеет свои свойства. Драгоценные камни в этом плане были более универсальны, но и по карману были немногим. Майорин носил только пару кожаных браслетов на левой руке, кольца он терпеть не мог. Однажды я сунулась и их рассмотрела. В толстой коже явно был наполнитель, похожий на крупную каменную крошку. К несчастью, когда я уже занесла нож, чтобы подпороть это безобразие в уголочке, дабы узнать о содержимом, Майорин выхватил амулет из моих рук. Больше он их никогда не снимал, в отместку за проступок выдав мне толстенный фолиант, посвященный амулетам и накопителям. К своему стыду, я добралась только до конца введения, которое растянулось страниц эдак на двадцать. Проблема была в том, что, прочитав страницу этого бесценного труда, я сладко засыпала, нежно прижимая его к груди.

– Ловша? – удивленно узнала корчмаря дама. – Ты сегодня поздно, да и не ждали мы тебя.

– Регина, мне нужно поговорить с магистром Мадерой.

Жена Мадеры холодно оглядела нашу подмокшую компанию, скривила рот в недовольной гримасе и отодвинулась, попуская нас внутрь. Леший его знает, может, и мегера или грымза, вон как глаза сверкают, глядишь, кинется, взглядом испепелит. И испепелила бы, вот только промокшая одежка плохо поддавалась возгоранию. Мы гуськом пересекли двор и ввалились в просторный холл, где самовольно, под неодобрительные вздохи хозяйки, шумно разделись и, оставив на идеально чистом мраморном полу отпечатки грязных сапог, прошли за Ловшей, уверенно ведущим нас по длинному залу. Я чувствовала себя нищенкой, по ошибке забредшей вместо паперти во дворец и уже не ждущей подаяния, дай боги живой выбраться. Зато Солен явно был в своей тарелке и по розовому мраморному полу ступал как у себя дома, с достоинством оставляя коричнево-серые следы.

– Ты был здесь? – дернула я его за рукав, стараясь разбить гнетущую тишину этих чертогов.

– Да, был пару раз, еще когда отец был жив. Они дружили.

– И как он тебе?

– Мужик как мужик. Важный такой.

– С подобной-то женушкой, – скривилась я.

– Айрин! – неодобрительно шикнул на меня Ловша.

– Она сзади идет, – шепнул Солен, сам он тоже улыбался и, наклонившись к моему уху, добавил: – Я про таких стервозин только в книжках читал, думал, земля их не носит.

– Может, она летает.

– Однажды мы с Илаей во время одного приема уронили нечто ценное в вазу с вареньем.

– А что конкретно?

– Какую-то дребедень. – Ловша остановился, ожидая, пока мы его догоним. Шептаться и идти быстро одновременно у нас не получалось. – Так вот. Выяснилось, что эти облезлые перья – любимый веер ее бабушки, какой-то там княжны.

– В варенье?

– Целую вазу испортили этой ветошью, но это папа с Мадерой так думали, а она чуть при смерти там и не полегла. Папа, правда, клялся, что нас выпорет, когда домой вернемся.

– А что с веером?

– Висит где-то здесь, только повыше, чтобы дети не добирались, еще более облезлый.

– А выпорол?

– Да нет, только с собой к архимагу больше не брал.

Мы, по-дурацки хихикая, дошли до корчмаря, за нами тенью тащилась жена архимага. Она нагнала нас и распахнула дверь. Тонкие губы неодобрительно поджаты, перстни зловеще сверкают. Орник Мадера в домашнем халате восседал в кресле с бокалом в руке, задумчиво хмуря кустистые брови. Мы вошли, дверь захлопнулась, прижав створками подол накидки нашей провожатой, но она этого не заметила. Я решила как можно деликатней ей об этом сообщить.

– Сударыня Мегера, у вас шлейф прижало. – В комнате наступила грозовая тишина. Жена Мадеры угрожающе побледнела. Я поспешила исправиться: – Ой! Простите! Сударыня Регина, простите, пожалуйста!!! – тараторила я. – Я просто беспокоилась, как бы у вас чего не оторвало.

Понимая, что сморозила очередную глупость, я прикусила язык. Мадера зажмурил глаза, Ловша в ужасе зажал ладонью рот, Солен кусал губы. Хозяйка аккуратно открыла дверь и молча удалилась в коридор. Первым не выдержал любящий муж, раскатисто захохотав, Ловша, похоже, решил подавиться ладонью, но промолчать. Зато Солен явно отдувался за двоих.

– Уф, Айрин! Ты сделала меня! Это было похлеще веера. Сударыня Мегера! Еще вежливо так… Ой, не могу! – Я покраснела, мечтая провалиться поглубже и выбраться подальше отсюда.

Отсмеявшись, архимаг встал с кресла.

– Здравствуй, Айрин. – Мадера протянул мне руку, и я нерешительно ее пожала, ладонь была шершавая и большая. Видно, магистр не чурался физического труда и мечного дела. – Теперь понятно, что имел в виду Майорин.

– В смысле?

– В смысле «сударыни Мегеры». Здравствуй, Солен, давненько ты не заходил, – улыбнулся он.

Я снова почувствовала, что у меня горят уши. И решила перейти к делу, пока мой поганый язык не завел меня в очередную волчью яму.

– Вы не знаете, где Майорин?

– Нет, а должен?

– У вас была с ним встреча во дворце, днем, после этого мы его не видели.

– А не думали ли вы, что он… – завел Мадера.

– Думали, – хором ответили мы с корчмарем.

– Так легли бы спать, завтра утром объявится, – хитро прищурился он, видимо, о похождениях колдуна знал без малого весь город.

– Он закрыл дом, и спать мне ложиться негде.

– Может, забыл?

– Не забыл он. – Опять та же песня, будто Майорин, увидев юбку, теряет рассудок. – Он оставил бы мне ключи или бы предупредил.

– Может…

Нервы у меня наконец сдали.

– Вы что, все с ума посходили? Я знаю, что колдун в жизни не исчезнет, не предупредив, без веских на то причин!

– А может, девочка, ты слишком высокого о себе мнения? – Мадера приподнял бровь и надменно посмотрел на меня. – Вот найдешь ты его в постели обольстительной барышни и будешь чувствовать себя полной дурой, ревнивой к тому же.

– Лучше я буду себя чувствовать полной дурой сейчас, найдя его тепленьким в постельке, чем с утра, холодненьким в канаве! – выпалила я и развернулась к выходу.

– Простите, магистр Орник, – развел руками Ловша, – но в чем-то она права. Майорин не безголовый мальчишка. Тем более он всегда чрезмерно опекал Айрин и не мог исчезнуть, не оставив указаний хотя бы мне.

– Он раньше не приходил ночевать?

– Да. – Я обернулась. – Но всегда оставлял на столе записку и запирал дом только на ключевую руну, которую я знала.

– Я правда не знаю, где он. – Мадера несколько поумерил спесь, и в его голосе чувствовались извиняющиеся нотки. – Вечером он ушел по своим делам, было часов шесть.

Значит, шесть, в это время я еще работала. Я вышла в коридор и медленно отправилась к выходу. Предчувствие кричало, что колдуна надо спасать. Солен догнал меня и положил руку мне на плечо, я тут же в нее вцепилась, опомнившись только, когда пальцы под моими неожиданно вырвались.

– Ну и хватка у тебя, как у волка. – Парень потряс ладонью.

– А ты не суй руки, куда не просят! – запальчиво отбрехалась я. Дворянин дернул носом, мол, поддержать тебя дуру хотел.

– Ну, извини. – Я устыдилась и сама протянула ему ладонь. Мне тут же отомстили, чувствительно пересчитав косточки. Пока мы ломали комедию, я несколько успокоилась, судорожно пытаясь придумать план дальнейшего развития событий. Ловша и Солен шли рядом. Жены архимага нигде не было видно, видимо, она решила больше с нами не пересекаться, полагая, что выход мы сами найдем. На улице было все так же недружелюбно промозгло, в воздухе витала мелкая водяная пыль, которая еще хуже дождя – от нее не спасают ни куртки, ни капюшоны.

Мы так и не придумали ничего более умного, нежели вернуться в «Три зайца», а искать колдуна уже утром. Но в корчме нас ждал сюрприз. В маленьком зале, где намедни ужинала семья корчмаря, уютно трещал камин. Пламя будто переливалось в такт мелодии, которую тихонько наигрывал Валья. Напротив него примостилась убийца, влюбленно таращившаяся на менестреля.

– Что вы тут делаете?

Полукровка зевнула:

– Ты задаешь этот вопрос при каждой нашей встрече. Живу. А вы тут что делаете?

– Мы Майорина ищем.

– В смысле? – спросил уже менестрель, откладывая лютню. Взгляд у мужчины был разочарованный, он явно вел свою песнь к счастливому концу, где все любили друг друга и умерли в один день. Солен узнал Валью, тот также опознал парнишку.

– О! Какие люди? А ты здесь какими судьбами?

– Да вот с Айрин… – начал было парень, но Валья так многозначительно на него посмотрел, что дворянин только выдавил: – Майорина… ищем…

На подробное описание наших приключений ушло четверть часа. Ловша за это время поставил греться воду и наполнил горяченьким отваром кружки, уже смирившись с постоянно увеличивающимся поисковым отрядом. И беспрестанно ворча, что нынешняя молодежь безжалостна к старости и всегда готова поиздеваться над пожилыми людьми. На что тут же отхватил добрую порцию комплиментов от парней, что он еще «эге-гей!» и «ого-го!».

– Я вам не лошадь, – обиделся корчмарь, но гнев на милость сменил и подсел к нам. Жарка же, задумчиво молчавшая все время, щелкнула пальцами, привлекая всеобщее внимание.

– Я могу его найти!

Мы удивленно на нее уставились.

– Майорин был моей официальной жертвой. – Валья с Соленом округлили глаза, пришлось еще и здесь пояснить. После чего парни резко поменяли позы. Солен опасливо на нее косился, а Валья смотрел уже с профессиональным интересом, примеривая ее героиней новой баллады. Жарка же продолжала: – С момента разрыва сделки прошли всего сутки, я еще могу чувствовать, где он находится.

– А что, с момента заключения ты знала, где он?

– Нет, не совсем, мне нужен был физический контакт. Я столкнулась с ним на улице и как бы посадила на крючок.

– Смотри быстрее! – выпалила я, с надеждой уставившись на Жарку.

– Вот так просто я не могу, мне надо к нему выйти.

– Пошли.

Надеяться, что хоть кто-то разумный останется в тепле, ожидая результата, было бесполезно. Так что теперь мы бродили по ночной Вирице уже впятером. Убийца шла впереди, как собака ищейка по следу, мы за ней в роли бравых охотников. Когда мы вышли к самой окраине города, мое сердце ухнуло и разбилось о пятки. Здесь жилых домов было мало, и вряд ли привередливый колдун остался бы ночевать в одной из этих развалюх.

Он лежал в проулке. Когда я увидела тела, ноги будто сами понесли вперед. На шее билась жилка, дыхание, хоть и слабое, тоже было. Второе тело – мужское, почему-то без головы, профессионально осмотрела Жарка.

– Наемник, не из нашего ордена, опознавательных знаков при себе нет. Видимо, Майорин отрубил ему голову, что с ним, кстати?

– Без сознания, и на боку рана.

Убийца подошла к колдуну и осмотрела его.

– Похоже на парализатор.

– Яд?

– Да, применяется некоторыми профессионалами, если жертва значительно сильнее. Достаточно небольшой ранки. Противоядие приготовить сможешь?

– Наверное, надо осмотреть его при свете, по окислению раны можно определить тип яда.

– Хорошо, – кивнула убийца, ее движения сделались скупыми, лицо невозможно было разглядеть, оно будто растворялось в тени. Вот как они выглядят в деле – члены ордена Белого Меча. Хорошо, что она не собиралась убить меня. И если такова слабейшая, то каковы сильнейшие?

– Сможешь избавиться от тела?

– Да. Идите, я догоню.

Я впервые порадовалась, что с нами увязались Солен с Вальей: колдун был тяжелый. Нет, конечно, при большом желании я и одна бы его дотащила, но намного приятнее идти рядом и участливо вздыхать, беспокоясь то за Майорина, то за добровольных носильщиков. Солену Ловша поручил его ноги, Валье туловище, но, пройдя так пару кварталов, мне пришло в голову, что выглядим мы крайне подозрительно, и даже удалось убедить в этом остальных. После чего колдуна взвалили на плечи, как пьяного, и так и тащили. В корчме мы сгрузили колдуна на стол. По дороге я заглянула в лавку, прихватив с собой вероятные компоненты снадобья. Ребята устало уселись на лавку, а я занялась колдуном. Рана была нехорошая: ровный, хоть и глубокий разрез покрылся желтоватой пеной и сильно вонял. Зато я быстро вспомнила, что именно за яды дают такой эффект. Одним снадобьем промыла рану и на всякий случай царапины на коленях и руках. Второе влила в рот колдуну, заставив проглотить. К концу экзекуции вернулась Жарка – грязная, запыхавшаяся, но очень довольная. Она сообщила, что «этого» больше никогда и никто не найдет.

– Зря мы от него избавились, если Майорин окочурится, так и не узнаем, кто его убил, – вставил дворянин.

– Не окочурится. – Я завязала бинт на бантик. – Утром отойдет.

– Все равно… – возразил было Солен, но Жарка, тоном не терпящим пререканий, перебила:

– Все, что надо, я поняла. Это мой конкурент, в конце концов! Я в них разбираюсь!

– Еще скажи, за версту чуешь! – не удержалась я.

– А если и так!

– Может, поделишься?

– Завтра. Сегодня с меня хватит. – Девушка взлетела по лестнице, но на середине остановилась. – Ты тут останешься колдуна караулить?

Тот, к кому был обращен вопрос, вскинул кудрявую голову, улыбнулся и, подхватив лютню, поспешил за полукровкой. Кажется, песня кончилась хорошо, и конец вышел вполне счастливым.

– Ох уж эти эльфы, – вздохнул Ловша. – Ребят, вам, может, одеяла дать?

– Дайте. – Парень широко зевнул. – А комнаты свободные есть?

– Есть. Пойдем покажу, Айрин…

– Я здесь останусь пока. – Я уселась рядом с колдуном. Ловша принес два одеяла и пожелал спокойной ночи. Он объяснил, где находится комната, в которой я могу переночевать, и напоследок помог подстелить под Майорина одно из покрывал. Я укрыла его вторым и уселась на скамью, смотря на мирное лицо с пробившейся черной щетиной.

– Поганый из тебя ужин, колдун, и неразделанный, и недожаренный.

Проснулась я от шевеления около лица. Колдун, которого я всю ночь караулила, так и уснув за столом, наконец очнулся.

– Майорин!

В ответ раздалось жизнеутверждающее кашлянье.

Я полезла смотреть рану, белки глаз, проверять дыхание и ритм сердца. Терпевший меня колдун не выдержал, когда медная ложка ткнулась ему в рот, а вслед за ней полез и мой палец – изучать слизистую, которая должна была показать гипотетические изменения.

– Прекрати, я в порядке.

Впрочем, я сама уже в этом убедилась и перешла ко второй части: ругательной.

– Если бы ты хоть раз сказал мне правду, то половина проблем исчезла бы сама собой! – Майорин закатил глаза, видно, мечтал потерять сознание. Но то, как назло, отказалось уходить от вновь обретенного хозяина, а умирать понарошку колдун не умел. Поэтому просто молчал. – Ты мог бы меня предупредить, и мне не пришлось бы всю ночь искать тебя по Вирице!

– И не надо было… – прохрипел он, опять закашлявшись, попытался смахнуть мою руку со лба, но поздно. Лоб был не горячий – раскаленный.

Под мое упрямое ворчание (а на ком еще срывать злость прикажете?) мы дошли до дома. Хотя «дошли» – сильно сказано, скорее, я волочила на себе тело, а тело, насколько могло, пыталось облегчить мою участь. Всю дорогу я жалела, что не привлекла к сей почетной обязанности дворянина или менестреля, последний наверняка бы с радостью согласился, это ведь еще одна тема для баллады. Хотя, может, ему и первых двух хватит…

Когда отругиваться стало безопасно (вдруг брошу посреди пути?) и мы успешно оказались дома, колдун не выдержал:

– Перестань меня пилить!

– Ага, сейчас! Размечтался! Я только начала.

– Айрин!

– Что? – Я укрыла это горе одеялом и затопила печь. Дом за ночь не столько промерз, сколько отсырел. Последние запасы вина пошли на благо страждущего.

– Извини, но если бы я сказал тебе, что собираюсь делать, ты бы приняла посильное участие!

– И что?

– А твое участие было совсем некстати.

– Почему? – Я как раз раздумывала – обидеться мне сейчас или все выведать и только тогда обижаться.

– Ты все превращаешь в балаган с толпой зрителей. А нужно было действовать тихо, незаметно. – В отместку я смачно пересказала прошедшую ночь. Майорин, кажется, еще больше побледнел.

– Какое счастье, что я этого не видел.

– Зато услышишь. Валья обещал балладу написать.

– Вот этого я и боюсь. Почему нельзя все делать по-людски?

– Ну конечно! – Я все-таки взорвалась. – Я и так выслушала два варианта событий, в обоих ты, кстати, сладко коротал ночку в нежных женских объятиях, а я – злая дура – хотела этому помешать.

Колдун хрипло рассмеялся из-под одеяла.

– Мне просто обидно, Майорин.

– Сядь. – Рука хлопнула по матрасу, будто я кошка.

– Обидно, что тебя считают таким бабником, а меня такой дурой.

– Сядь. – Я села на самый краешек, держа на вооружении кружку с молочным отваром хвоща. Сама знаю, что гадость, но при простуде самое то. – Ты ревнуешь?

Он уставился на меня своими светлыми глазами, кошмар какой.

– Я ревную, ага, разбежался лбом об стену.

– Самой не смешно?

– Искать твой труп ночью? Не очень. На. Выпей.

Колдун отпил и выпучил глаза.

– Гадость какая!

– Сам же научил!

– Я?!

– А кто?

– Может, Ильма? – В голосе проскользнули и мольба и надежда.

– Нет, мама учила меня только хорошему.

– Ну конечно! А доканывать больных?

– Ты меня полтора года доканываешь, я же терплю. – По полу дуло, и я забралась на одеяло с ногами, сапоги сиротливо стояли на пороге комнаты. – Надо дров подкинуть.

Идти к печке было лень. Я доползла до сапог, кинула в зев печки несколько поленьев. Огонь тут же жадно обвил их со всех сторон. Мне захотелось побыть поленом, спрятаться в чьем-нибудь огне, согреваясь и сгорая одновременно. Отдавая всю сущность на потребу этому пламени. Каждый вздох, каждое движение – все ради этого огня. Такого быстрого и такого вечного. Потухающего и разгорающегося вновь…

– Айрин! Ты куда пропала?

Я оторвалась от танцующих язычков в топке.

– Сейчас.

– У нас есть еще одеяло?

Только мое, больше нет… Но я принесла ему свое и укрыла. Колдуна колотило, жар все набирал силы. А зелье подействует далеко не сразу.

– Холодно?

– Да так, морозит чуть. – Улыбка вышла несколько деревянная и клацающая. Не дай боги волка с такой в лесу встретить, кондрашка сразу хватит, и гоняться не надо.