Текст книги "Правила боя. Исток"

Жил-был менестрель, любил он выпить и петь, и жила-была женщина, профессиональная наемница. И наняли сию прекрасную даму охранять жену одного богатого купца, у которого были проблемы с конкурентами. И очень эта жена музыку любила. Особенно в исполнении красивых молодых мужчин. Стояла Киата в уголочке, слушала, как Валья струны перебирает, да очаровалась. И так очаровалась, что, когда менестрель начал удирать от однозначных намеков хозяйки, она вместо того чтобы остановить сбегающего, как ей велели, затормозила любвеобильную купчиху, и удирали они уже вместе. Отсмеявшись над гостеприимством купцов, парочка посидела в корчме, здорово набралась и продолжила знакомство уже у менестреля дома. И было все хорошо, недели две было, пока в один прекрасный вечер Валья не исчез из корчмы «Три зайца».

– Хоть бы весточку кинул. – Фальчин завис в опасной близости от менестрельского носа. Валья поднял глаза на валькирию и вздохнул:

– И ты бы меня отпустила?

– На все четыре стороны или сколько их там… – Киата отвела клинок и, не зная куда деть, сунула Солену в корзинку. Дворянин, похоже, даже не заметил. Жарка покраснела и часто дышала, теперь в менестреля нацелился ножичек. Я аккуратно поддела убийцу за пояс, на случай если кинется. Нас плотно обступила толпа, жадная до зрелищ. А зрелища в нашем лице сегодня обеспечили ярмарке небывалый успех. Что там Майорин говорил про ярмарочные балаганы? Надо ему сказать, что сегодня я была исключительно в роли зрителя.

– Много. Жарка, ты не думай, я…

– Я поняла, – хмуро выговорила девушка.

– Не поняла! – баском хмыкнула валькирия. – Я замужем, и не за этим чудом-юдом. Просто жить мне негде было, вот он меня и приютил. Хороший он парень, только разгильдяй жуткий.

– А удирал зачем? – обеспокоенно спросил оружейник, он уже и про меч забыл, засмотревшись спектаклем.

– А ты зачем за мной гналась?

– Ты удирал. – Рассуждения зашли в тупик. Я подтащила убийцу за пояс, а Солена под руку. За нами волочился Валья, которого дворянин так и не отпустил, Киата шла сама. Так мы и покинули ярмарку, не побывав в самой желанной ее части. В развалах и керамической утвари, а я так и не купила то, что собиралась.

– Слушай, а меч?

– Какой меч? – не поняла я. Солен держал в руках пресловутый фальчин, обнаруженный в моей корзинке и уже изрядно ее подпортивший.

– Надо вернуть. Вы тут меня подождите. – Парень поставил корзину на землю и решительно отправился назад, на наши непристойные предложения послать все в известное место и оставить оружие себе – честный дворянин только презрением в карих глазах окатил. Впрочем, ходил он недолго. Жарка с Киатой, выяснив, что делить им нечего и некого, наперебой хвастались покупками, демонстрируя богатый арсенал и глубокие познания в холодном оружии. Валья пасмурно таращился на высокую смердящую кучу гнилых овощей. Куча то и дело шевелилась и пищала, менестрель грыз яблочко, которое явно стащил. Рядом облезлая уличная кошка с воодушевленным урчанием обгладывала рыбий хвост, периодически поднимая пыльную голову со свалявшейся шерстью, и рычала на обнаглевших крыс, те, несмотря на численное преимущество, ждали своей очереди. А я, ругаясь на чем свет стоит, изучала сумку, подозрительно мокрую. Вернулся Солен, он помахивал мечом, одетым в простенькие деревянные ножны, и чуть не подпрыгивал от радости.

– Не нашел оружейника?

– Нашел. А меч купил. Тоже мне любители халявы.

– А что, бой был честный!

– Вот только рассказывать о нем я бы постеснялся. – Валья догрыз фрукт и бросил огрызок в кучу. Раздалось недовольное верещание, видно, попал в одного из местных покупателей. Что же, у каждого свой рынок: у людей один, у крыс другой.

– Пойдем отсюда. Смердит здесь. – Киата легко загнала кинжал в ножны на поясе, Жарка с бряцанием спрятала звезды, осматриваемые последними.

– И верно, смердит.

Мужчина посмотрел вслед компании, уходящей по узкой улочке. Молодежь смеялась и перемигивалась. Вот высокий пепельноволосый парень приобнял худенькую полукровку, та шутливо отстранилась и спряталась за спиной юноши в дворянской одежде. Дворянин насупил нос, подтаскивая к себе русоволосую девушку за длинную косу. Девушка захохотала, взяла его под руку.

Мужчина улыбался – он был доволен.

Валькирия, шедшая с ними, заметила его и помрачнела. Она кивнула мужчине. Он усмехнулся и, как ни в чем не бывало, направился в другую сторону. Все складывалось как нельзя лучше.

Король Редрин Филин поднял карие глаза на брата.

– От меня-то ты чего хочешь?

– Поддержки и помощи.

– И я должен тебе помочь?

– Это решать только вам, ваше величество.

– Ты появляешься спустя столько лет, ни капли не изменившись, да еще и архимага моего подговорил.

– Он меня не подговаривал. – Мадера развалился на ступенях монаршего трона.

– Боги, что вы от меня хотите, два пройдохи!

– Хотим пропуск во все дворы знатных семей Велмании.

– Майорин, ты же знаешь, назови свое полное имя – и ходи где хочешь.

– Нет. Я и так слишком долго прятался, ожидая, что меня забудут.

– Прятался?

– Ну… не мозолил глаза. Представь меня послом, дипломатом… Кем хочешь.

– Хорошо. Но на тебе написано, что ты колдун. – Рука короля нервно трепала тяжелый медальон на шее. Ему не нравилась просьба брата и очень не нравилась его деятельность. Все объяснения были выстроены в гладкую цепочку, но ощущение недосказанности не покидало государя. Но больше радовала полная лояльность Мадеры. Хитрый архимаг встал на сторону колдуна.

– Это мы исправим. Дай мне какое-нибудь звание.

– Я подумаю, – невнятно ответил Редрин.

Дверь в тронный зал скрипнула. Молодая женщина, почти девушка, подошла к королю.

– Ваше величество, звали?

– Знакомьтесь, господа, моя супруга, королева Риана.

Мужчины разглядывали юную государыню. Редрину она годилась в дочери.

– Мы закончили! – холодно отрезал государь. – Можете идти.

Эльф смотрел на воду в клепсидре. Капельки падали в чашу, отмеряли время.

Холодно. Унялся дождь, сразу пришел первый морозец.

Очередная капля сорвалась с узкого горлышка. Кап.

– Ну что?

– Ничего! – Колдун махнул рукой в сторону дворца. – Мы, видите ли, неясно излагаем. Недостаточно красиво.

– Успокойся. – Мадера спустился следом за приятелем. – Ничего еще не решено. Ну, потешит Редрин самолюбие, почешет коронованную маковку и решит.

– Ничего он не решит! Что, я первый год его знаю? Он сейчас будет слушать своих доносчиков, искать заговоры и третий смысл.

– И небось найдет, – сказал эльф, поднявшись с корточек. – Вы же не всю правду ему поведали?

– Почти. Почти правду.

– Как тебе государыня? – перескочил на другую тему Орник.

– Ничего себе государыня. Хороша государыня. Откуда взяли?

– Из Сауринии. Князя местного дочка, единственная.

– Захапали-таки Сауринию? – усмехнулся колдун.

– Пока нет. Но князь не вечен, а она единственная наследница.

– Прямо единственная?

– Прямая, да. – Орник одернул дублет, расстегнул верхнюю пуговицу.

– Так вот зачем ты летом гонял меня посыльным через всю страну, – припомнил колдун.

– Может, и так. Может, и так. Видишь ли, Луар…

– Ничего не хочу слышать! Моя проблема – это химеры. Плевал я на вашу внешнюю политику, господа, я внутренней сыт по горло. И что ему стоило подписать это бесово разрешение?

– Повторяешься, колдун. – Велор отряхнул где-то вымаранные штаны.

Терпение иссякло.

Уговоры и увещевания не помогли бы.

Вчера при посторонних он промолчал. Выяснилось, что Айрин тоже промолчала.

Соседям не показалось, что дом ходил ходуном.

Они не услышали ни одного вскрика или даже повышенного голоса.

Но сгустившийся воздух говорил сам за себя.

– Ну, говори уже! – не выдержал колдун, смотря на мрачно сопящую Айрин, с неистовой старательностью протирающую стол.

– Хм… – Тряпка хлестнула его по локтям, колдун поспешно отдернул руки и тарелку.

– Как хочешь, – буркнул Майорин.

Девушка задрала нос и вылетела в другую комнату. Там она чем-то забряцала. Он хмыкнул, развернул недочитанный отчет от смотрящего Лосиного лога.

Айрин снова вышла на кухню, налила себе воды. Ушла.

Колдун дочитал отчет до конца. Следующая бумага была из Береговниц.

В этот раз она пришла, чтобы поставить на место кружку.

– Сядь.

– Я там…

– Я сказал – сядь! – Командный тон подействовал моментально. Айрин покраснела, яростно выдохнула и захлопнула дверь своей комнаты.

В Береговницах дела обстояли лучше. Можно было туда не ездить. Майорин перелистал бумаги из Гоцовки.

В комнате шуршали вещами.

– Твою мать! – выругался мужчина, встал и пошел к Айрин. Он знал, если не заставить выговориться ее сейчас, через какое-то время она выкинет нечто похлеще злобного молчания.

Знать бы еще, по какому поводу молчание…

– Айрин, открой.

– Сейчас. – Опять шуршание. Дверь скрипнула. Если не считать покрасневшего носа и глаз, всё было в порядке.

– Что?

– Ничего! – насупилась она, отворачиваясь. – Насморк.

– Не ври.

Майорин сгреб с кухонного стола бумаги и перенес в комнату Айрин. Помолчит, попыхтит и расколется.

Так оно и случилось, через полчаса ей надоело впустую хлюпать носом, и она начала сдавленно и жалобно говорить:

– Я не хочу в Инессу.

– И все? – удивился Майорин. – Из-за этого вся демонстрация? Но мы же договорились с Велором.

– Будто это что-то изменило! – прошептала она. – Ты же никого не слушаешь. И сделаешь все так, как сам считаешь нужным!!

– Хм… – В этот раз ему было нечего сказать.

Айрин оказалась права.

Холодно и солнечно. Первые заморозки прихватили лужи, и осенний ледок блистал на солнце. Там где он подтаял, вода отражала небо, яркое, голубое. На полянке, покрытой уже здорово подопревшими листьями, не было ни души. Гайтан, застоявшийся за неделю, останавливаться не желал и на мои «тпру» лишь немного умерил темп. Знаю, что сбегать глупо. Я посмотрела вверх, два сокола кружили в вышине, беззаботно касаясь крыльями друг друга. И снова это смутное чувство, будто я в клетке, будто внутри все разрывается от несвободы. Зверушка внутри меня развернула крылья и рванулась вверх к соколам.

– Но! – Жеребец только этого и ждал, уйдя с места в галоп. Когда под тобой добрых двадцать четыре пуда, радостно скачущих, встающих на дыбы от избытка чувств и перепрыгивающих каждое препятствие, просто так, из любви к искусству, все остальные мысли вытряхиваются из головы. Конь взвился над очередной колдобиной на дороге, которую мог просто перешагнуть, меня тряхнуло и чуть не вытряхнуло. Я прижалась к лоснящейся шее.

– Отправлю тебя на колбасу! – выругалась я. Гайтан воспринял мои комментарии по-своему и ускорил темп. Куда уж быстрее! Мать твою лошадиную! Но глаза боятся, а руки делают, в данном случае делали пятки.

Кто на ком скакал? Я сползла на землю, распахивая куртку. А солнышко еще греет, пусть неохотно, по-осеннему, но греет. Перекинув одежку через седло, я намотала повод на руку и побрела дальше, то и дело уворачиваясь от нахального конского рта, так и норовившего цапнуть дражайшую хозяйку. Гайтан кусался больно и регулярно. Наивные, полагающие, что бедного коника не кормят злые хозяева, уходили, баюкая добренькие ручки, протягивающие голодающему угощение. Впрочем, угощение с собой никогда не уносили, жеребец сначала поедал снедь, потом переходил на подающих. На эту скотину жаловались конюхи, прохожие, знакомые, лишь я не жаловалась: некому было. Конь обиженно заржал, получив по носу. Интересно, а куда мы идем? Еще одна идея, появившаяся в моей голове с утра пораньше, не понравилась бы Майорину, поэтому посвящать его в свои планы не стала…

Темное морозное утро инеем разлеглось на подоконнике, по полу сквозил морозец. Я умылась теплой водой из горшка, поставленного с вечера в печь, и заглянула в соседнюю комнату. Колдун спал, вольготно раскинувшись на узковатой для таких поз кровати. Нога в шерстяном носке торчала параллельно полу, рука свешивалась, касаясь пальцами досок. Лицо блаженное, мирное, так и хотелось разбудить, чтобы не завидовать. Я натянула холодные сапоги и куртку и вышла на улицу. Луна уже сползла на утреннюю позицию, уступая право освещать мир звездам, которые хищно и холодно мерцали на черном октябрьском небе. Конь, по обыкновению, попытался цапнуть меня за руку и недовольно закусил трензель, седло он воспринял уже более мирно или просто до спины зубами не дотягивался.

Что ж, можно и вернуться – и жеребца выгуляла, и мысли мрачные растрясла, и зверушка внутри успокоилась. Я поудобней устроилась в седле, поправила куртку впереди, заправила за уши мешающие пряди.

Человек, преградивший дорогу, внимательно наблюдал за всеми манипуляциями и вежливо ждал, когда я соизволю обратить на него внимание. Я попыталась его объехать, не тут-то было. Мужик тут же встал на пути.

– Аккуратней! Вы что, слепой?

– Да нет, вполне себе зрячий! – сообщил он и поднял ладонь со странно согнутыми пальцами. Впрочем, не очень странно, я уже видела этот жест, когда Майорин… В следующий миг я слетела с обезумевшего коня и больно ударилась спиной о землю. Еще и макушкой припечаталась. Я проводила взглядом черный хвост, улепетывающий в сторону города.

– …! – вырвалось из меня вместе с резко покидающим легкие воздухом, который быстро удирал от боли. Вот понесло же гулять с утра пораньше. Маг! Нарвалась же на мага! Или не нарвалась? Исток! Тогда с Фартом получилось, может и сейчас получиться… Я резко выкинула вперед руку, посылая поток чистой силы. Глупо. Сила охотно потянулась к мужчине и охотно же влилась в него. Он усмехнулся. Значит, только кровь. Но нож я успела только достать, металл, раскалившийся до предела, обжег ладонь и серебристой струйкой вытек из ладони. К сожалению, ожог не годился для выхода силы. Лишь заставил зашипеть и добавить еще одно выражение недовольства. Укусить себя, что ли?

Тяжелый удар по затылку прервал мои размышления, легко разрешив все вопросы. Острой болью и быстро спавшей пеленой забытья.

Часть вторая
Под теми же звездами…

1

Первый ворон вылетел две седмицы назад, а еще через восемь дней выпустили последнего. Птица взмыла в воздух, повертелась, выбирая направление, и ринулась на восток. Мадера проводил птицу взглядом.

– Вот и всё, – сказал он своему ученику. – Механизм запущен, теперь только ждать.

– Это вам всё, – отозвался Горан, – а мне ехать бес знает куда и искать бес знает что!

– Ничего, не сахарный, не рассыплешься. Поищешь.

– Поищу.

Горан недовольно вздохнул, но перечить не стал. Времени на сборы оставалось мало – шесть дней. Шесть дней, за которые надо собрать вещи, приготовить коня, привести в порядок дела. Шесть дней, которые архимаг Велмании просидел, что-то считая и выверяя по картам. Шесть дней, которые глава карателей провел в корчме, обыгрывая в кости местных задавак. Шесть дней, которые Майорин бегал из одного конца Вирицы в другой, донимая Редрина Филина, стражников и Ловшу Левшу. Шесть дней, за которые Филину надоел его брат сильнее, чем за всю прожитую жизнь.

Шесть дней… Они прошли незаметно.

Со дня исчезновения Айрин прошло пятнадцать дней. Никаких следов, только Гайтан вернулся домой к родной конюшне, по дороге сбив с ног стражника у ворот, который решил его остановить.

Майорин и Велор попытались найти девушку. Но нашли… следы телепорта, обрывающегося в пустоту. Колдун злился так, что метнул в Орника Мадеру кувшин, едва тот начал говорить о потере истока. Мадера был прав. Это разозлило Майорина еще больше. Мадеру волновали химеры, он долго тряс у колдуна перед носом готовыми картами с отмеченными местами пропажи детей.

Странно повела себя и Владычица, почти никак не отреагировав на известие о пропаже дочери.

Дни шли один за другим. Изготовили карты, собрали вещи, получили задания и четкие указания. И ни в одном не было сказано об Айрин. Будто ее и не существовало.

Но и Майорин, и Владычица, и Орник Мадера задумались, как удобно магам иметь химер, привязанных не к источнику, а к истоку. Но отчего-то никто так и не произнес этого вслух.

Велор лениво облокотился на перегородку стойла и жевал пожухлую травинку, выдернутую из тюка с сеном. Вид у него был задумчивый и одухотворенный, он смотрел, как мальчишка-конюх сосредоточенно седлает его лошадь. Лошадь отступила вбок, прижав паренька к стенке.

Эльф повернул голову. Мальчишка, приготовившийся стегануть кобылу поводом, опустил руку. Кто раздражал его больше – непокорная кобыла или ее хозяин, – он не знал.

Велор усмехнулся и перекинул травинку из одного угла рта в другой.

– Попробуй с другой стороны… – Мальчишка зло сверкнул глазами, хлопнул ладонью по лошадиному крупу. Мелькнул длинный хвост, хлестнул паренька по глазам. Конюх выругался сквозь зубы, эльф скривился. Его забавляло представление, и он никуда не торопился. Если бы торопился, давно бы вышел, и мальчишка вмазал бы кобыле вожжей, после чего мигом нахлобучил бы седло на конскую спину.

Вошел колдун, встрепанный, злой, он продолжал на ходу ругаться с придворным, который семенил следом, брезгливо ступая искусно расшитыми башмачками по соломе вперемешку с опилками и навозом.

– Но я не могу вам разрешить доступ!

– Почему?

– Потому что это не ваше дело! – Придворный замер перед лужей мочи: чтобы через нее перебраться, пришлось бы прыгнуть. Прыгать придворному не хотелось. Колдун широко шагнул, ступил пяткой в край лужи. Полетели брызги, испачкав штаны придворного. Он сморщился. – Доступа не будет!

– Мне нужна только ваша подпись!

Майорин посмотрел на придворного, усмехнулся.

– Подпишешь! – Времени на уговоры не было. Светлые глаза полыхнули ледяным огнем. Придворный встал как вкопанный. – Давай!

Придворный достал походную чернильницу, макнул в нее стальное перо. Расписался.

– Теперь иди! – скомандовал Майорин.

Расшитые башмачки, заляпанные навозом, прошагали к выходу.

– А печать ты откуда возьмешь? – насмешливо спросил эльф.

– А вот. – Майорин пошарил в котомке. – Забыл отдать, когда подписывал отречение…

– Забыл?

– Ну…

Колдун продолжил собираться. Велмания просыпалась.

Вот поднялся с кровати Рудник Грионский, выглянул в окно, где в серой хмари дождя уже сновали слуги, седлая коней, собирая пожитки знаменитого в приморье колдуна.

Плеснул ледяной водой в бородатое лицо Фотий Отшельник, хмурясь от шума во дворе. Добрались-таки к его скиту в Черных горах охальники-ученики. А старый чародей надеялся отдохнуть зиму, уже заготовил толстую стопу камышовой бумаги для нового труда о природе источников…

Распахнул дверь и поежился от сырости Лавт Бо́рец…

Застегнул уздечку на лошадиной морде Филипп Инесский, слыша, как во дворе храмины Хорхе прощается с молодой женой. Та не плачет, не просит мужа остаться с нею и маленьким сыном, а звонко хохочет, шутя напрашиваясь с мужчинами в дорогу…

Вывел из конюшни жеребца Нежад по прозвищу Пересмешник, оглядывая зоркими глазами дальнюю степь, широко раскинувшуюся на юге Велмании, поправляя за спиной лютню в кожаном чехле.

Майорин легко подхватил объемистые седельные сумки и перекинул их через спину Потехи.

Ничего не знающие смотрящие наверняка удивятся, отчего сдвинулись с места столь сильные колдуны, куда понесла нелегкая чародеев-домоседов, зачем спустился с гор Отшельник, забравшийся туда на ежегодную зимнюю спячку, оставив учеников наслаждаться привычным отдыхом в предгорье. Никого не удивит только Пересмешник со своей лютней да Лютой, которого из-за угрюмости все звали Молчуном, давним другом и сподвижником. Этим двоим предстояло проскакать по степи, найти племена кочующих табунщиков, которые и без того сложно отследить. С западной стороны Черных гор поедет Фотий Отшельник со своими учениками, и ничего не упустит старый чародей, крепко сидящий в седле низкорослой темно-гнедой лошадки. Борец расправится с предгорьем от Уралакского хребта до Вирицы. Рудник исследует побережье. Горан Вирицкий – ученик Орника Мадеры, пройдет на север, Майорин с Велором пойдут от Вирицы до Урмалы, а в Долине Источников пронесутся вихрем Филипп и Хорхе.

– Не хочешь, можешь не ехать. В конце концов, тебя это не касается. – Колдун поправил чересседельную сумку.

– Ой ли… – Велор наморщил красивый точеный нос.

– Тогда пора, – скомандовал колдун. Мужчины устроились в седлах, в последний раз проверяя, все ли на месте. Но тронуться они не успели.

Паренек с оседланной кобылой на поводу перегородил выход. От влаги русые волосы топорщились лихими завитками, глаза лихорадочно блестели.

– Я поеду с вами!

– Зачем? – удивленно спросил Майорин, он и думать забыл про это горюшко. Но «горюшко» помнило.

– Ты задолжал мне поединок, колдун! Я не могу тебя отпустить, но и задержать не могу. Поэтому поеду с тобой… – как всегда напыщенно начал дворянин.

– Мальчик, – в голосе колдуна появилась снисходительная ирония, – игры кончились, игрушки идут на настоящую войну, мы вернемся и еще поиграем!

– А вдруг не вернетесь?

– Тогда не поиграем! – рыкнул мужчина.

– И ты избежишь поединка! – Солен снова попытался проткнуть колдуна пальцем.

Колдун слегка отклонился назад, недобро усмехаясь.

– Уйди с дороги.

– Нет! – упрямился дворянин. – Помешать ты мне все равно не сможешь! Хочу и поеду с вами, а не с вами – так за вами! Или выходи со мной на бой, здесь и сейчас!!!

Майорин посмотрел на юного идиота, справляясь с острым желанием вывалять парнишку в грязи, дать тумака по макушке, чтобы под копытами у лошадей не путался.

– Ладно. Езжай, – неожиданно легко сдался колдун, передумав.

Эльф с дворянином удивленно переглянулись, не ожидавшие столь скорой развязки.

Бледное лицо Солена порозовело, хоть и хмурились широкие брови – не доверял он столь скорому решению колдуна, но все же радовался удачному исходу. «Хитрость» заключалась в том, что колдун, не желающий выходить с ним на бой, скорее возьмет его с собой, чем согласится драться. Естественно, колдун все прекрасно понимал. И утвердился во мнении, когда на серьезном лице мстителя появилась простая мальчишеская улыбка.

– Будешь отставать, ждать не станем. Паек поровну, никаких скидок ни на молодость, ни на дворянство, – добавил каратель.

– Конечно, конечно! – закивал парень. Он бы сейчас и не на такое согласился. Настоящее приключение издевательски улыбалось из-за приоткрытой двери, суля странствия и прекрасные дали и умалчивая о тяготах, вроде холодных ночевок, бурчащего от голода живота и сбитой задницы.

– Всё, хватит землю топтать! – Эльф, довольный быстрым решением конфликта и раздосадованный его итогом, ударил кобылу пятками. Та заржала, будто, по меньшей мере, понесется галопом, а по большей – полетит, и… мерным шагом зацокала по улице. Рядом брел Гайтан, чей повод Велор намотал на переднюю луку своего седла.

Дворянин пристроился в хвосте, его конь наконец обрел столь желанный круп Майориновой лошади, так и норовя ткнуться в него мордой.

Тракт был оживленный, он соединял столицу с восточной частью страны. Караваны длинными вереницами шли на запад с полными фурами тканей, сладостей и пушнины, которую закупали на Гаарском перевале у северных охотников, а на восток – домой – возвращались груженные зерном и различными изделиями.

На воротах досматривали очередной караван, и купец с подозрительно мохнатыми и черными усами разъяснял стражнику:

– Да что ты, дарагой! Какой такой незаконный товар?! Вот шкурка, вот мандаринчик, вот платье шелковое. Купи жене. Недорого отдам!

Стражник тоже что-то говорил, но тихо и спокойно, зато крики торговца звоном разбивались о каменные городские стены и озвучивали всю предвратную площадь:

– Нэт жены – купи паадруге! Как украл?! Нэт! Не украл! Купил! Купил! Мамой клянусь! У северный человек! Дал ему шелка для жены, и бусы, и золото. А он мене мех! Хошь продам, шубу сыну пашьешь. Зима на носу. Зимой все мерзнут.

Усы топорщились, тюрбан качался из стороны в сторону, кольца на пальцах купца сверкали. Стражник честно отрабатывал свою зарплату и гонорар поверх оной, который щедро сыпал в его карманы усатый купец.

– Как нэт сын?! Такой мужчина – и нэт сын?! Будет! Купи впрок! Что? Да нэт, не тяжелый моя телега! Может столько весить, смотри, сколько шелк, сколько мех! А золота чуть-чуть. А? Это груз былых дней! Столько пэрэжил, и тэлэга пережил!! Вот и гнет к зэмле!!!

Видно, сумма, осевшая в карманах досмотрщика, его удовлетворила, так как купец замолчал и въехал в город. За ним потянулись не одна – четыре груженые телеги, которые действительно заметно проседали и оставляли подозрительно глубокие следы. Эльф, внимательно наблюдавший за этим действом, проводил купца взглядом, тот скрылся за поворотом. В повадках торговца мелькало что-то настораживающе знакомое. Велор перекинул поводья колдуну и тенью устремился за телегами. Майорин посмотрел вслед другу. Хотя следа уже не было – глава ордена Белого Меча заслужил свой пост отнюдь не играми и интригами.

Велор прижался к стене, слушая разговор.

– И что?

– Думал, золото везу, раз столько корон ему в карман напихал.

– Больше никаких проблем не было?

– Боги уберегли. «Ва-асточный купец – боги любить!» – изобразил он. Говорившие засмеялись. – Сам отвезешь?

– Да отвезу уж. Ты отдыхай. Поди, устал как собака?

– Да не говори. Цитадельские совсем ошалели. Припасы таскают, того им привези, этого достань, будто к осаде готовятся.

– А может, и правда к осаде.

– Ульрик! Тебе ль не все равно? Чем больше ввоз, тем больше спроса! Нам же и лучше!

– Ладно, Зенот, бывай, отвезу всё, зайду, пропустим стаканчик-другой.

Купцы похлопали друг друга по плечам и разошлись. Велор наконец-то смог разглядеть Зенота, без усов он мало напоминал уроженца солнечного Хордрима, а был одним из молодых и борзых цитадельских червей, что землю перероют и найдут искомое.

Караван закончился, и ворота стояли почти пустые, стражники вяло покачивались и позвякивали. Недаром дежурство на восточных воротах считалось самым удачным. Часть все равно придется отдать сотнику, прекрасно осведомленному о нравах купцов, но половина останется. А половина это не больше не меньше месячное жалованье. Поэтому начальник городской стражи ставил на восточные ворота только отличившихся, вроде как и поощрение, и казна городская цела. А начальник стражи должность нервная, тяжелая и вредная, вот и шли ему золотые сверх жалованья – за вредность. Стражники, привыкшие к такому порядку, на жизнь не жаловались, а мирно себе предвкушали вечер в уютной корчме, и три всадника, выехавших из города, их нимало не беспокоили. Да и с чего бы, выезд не въезд – много не возьмешь. А толку-то с них никакого, конь разве что лишний, но то для поклажи, которой на троих с гулькин… мало то есть. Стражник сплюнул и поискал глазами цель поинтересней, к ним шла фигуристая деваха: русая коса растрепана, шнуровка на платье распущена, да и холодно в одном платье…

– Ну вы и свиньи! – Взбешенная девушка грозно подпрыгивала на взмыленной лошади. Обе – и девушка и кобыла – отдавали жаром. – Могли бы и подождать.

– Тебя вообще-то никто не звал, – вставил Солен.

– Тебя тоже, – напомнил колдун.

– Может, оба отстанете? – помечтал Велор. Два гневных взгляда вцепились в эльфа. Солен решил принять сторону девушки, пока не поздно. Ибо думать, что колдун – свинья, было приятно.

– Жарка, тебе что, работы в Вирице не хватает? Навязались на мою голову. Одному нечем заняться – удел карателя в печенках засел, другому не терпится шею подальше от дома свернуть. А ты чего? – Колдун откровенно издевался.

– Как нечем заняться?

– Ничего я сворачивать не собираюсь!

– Что за бред!

– Все высказались? Обратно ты не поедешь? – обреченно спросил Майорин.

– Нет!

– Садись на Гайтана, а то совсем лошадку загнала.

Лошадка, освободившись от груза, облегченно вздохнула, хотя, судя по комплекции эльфки, ноша была скорее душевная.

С легкой руки Майорина, путники решили не продираться через чащу напрямую к цели, а ехать объездным путем по восточному тракту, рассудив, что хорошая дорога лучше гипотетически срезанного расстояния.

– Через чащу было бы быстрее, – бухтел Велор, ожидая очереди на проезд. Дорогу завалило бревнами. Одна из телег лесорубов лишилась колеса и перегородила тракт ровно посередине, вокруг столпилась уйма народу. Десятая часть из которых желала помочь, остальные просто хотели набить морду неумехе вознице и лесорубам, плохо закрепившим бревна. Телеги и груженые возы встали, всадники объезжали это безобразие, но гуськом и медленно. Шило в эльфийских задницах не давало спокойно дремать в седлах, что легко проделывал Солен, или читать книжку как колдун. На вопросы, зачем тащить с собой этакий фолиант, Майорин отшутился: мол, скучно с вами, а тут хоть умные мысли проскальзывают.

– Что, не хватает философских бесед? – обиделась Жарка.

– Знаю я, чего ему не хватает, – хмыкнул эльф. – О, наша очередь.

Всадники тронулись с места, процессия обогнула воз с лесом и ползла бы себе дальше, если бы не колдун. Майорин направил коня к лесорубам.

– Из бора едете?

Эльф, начавший было костерить друга за вожжу, которая, как известно, вечно под мантию попадает, промолчал и прислушался.

– Да! Из него родимого!

– Мост на Вьюшке так и не поставили?

– Какой мост, лед скоро встанет!

– Сейчас не проехать?

– Только если в объезд, там проехать-то можно. Просека вот она, все лето рубится. Да моста в тех местах нема.

– А местные как?

– Да на лодках, но вы ж конные, вам никак, – развел руками мужик и почесал спутанную бороду.

Всадники, утомленные заминкой, ускорили ход и быстро разъезжались, частью уходя на Береговницы, частью устраиваясь на ночлег в ближайшем трактире. Жарка с Соленом печально посмотрели на уютно желтеющие в холодных сумерках окна и жалостливо на колдуна, тот равнодушно покачал головой: сами навязались, вас никто ехать не заставлял. Эльфийка покорно опустила серые глазищи и начала вздыхать. С каждой пройденной верстой вздохи становились все глубже и трогательней.

– Жарка! – не выдержал Велор. – Немедленно прекрати.

– Что? – Девушка захлопала длиннющими ресницами. Эльф не мог объяснить что, хотя все прекрасно понимали о чем речь. Ну, вздыхает, может, детство вспомнила или парня любимого, а может, насморк у нее, вот и дышит ртом. Жарка картинно отудивлялась и продолжила вздыхать все жалостливее и печальнее.

– Хватит! Что ты как на паперти!

– Скоро встанем на ночь, не горюй, – «утешил» колдун. – Еще немного проедем и встанем.

«Немного» у колдуна оказалось понятием растяжимым, и, когда Майорин остановил коня у приглянувшегося съезда с тракта, вздыхали уже все, хором.

Съезд заканчивался круглой полянкой, увы, уже занятой. Хотя свободного места было достаточно, разбойные рожи расположившихся на стоянке путников не внушали ни капли желания продолжить короткое знакомство. Отделившийся от компании мужик, беспрестанно почесываясь, предложил колдуну поискать более приветливое место. Нормальный человек так бы и сделал.