Текст книги "Анонимные Наркоманы. Базовый текст"

Несколько абзацев, с которых начинается этот раздел, – это отрывки из личных историй, публиковавшихся в более ранних англоязычных изданиях Базового текста.

Помню, как мне предложили провести первое собрание АН в нашей местности. Мне было так страшно! Я все переживал, что у меня маловато чистого времени. И тогда друзья сказали мне, что я буду оставаться несчастным ровно столько, сколько захочу сам. Собрание прошло с помощью Бога и других зависимых. Группа растет по сей день.

Я хочу сохранить то, что получил в АН, поэтому я с любовью делюсь этим и служу сообществу, кто бы ко мне ни обратился, когда бы это ни произошло. Дух Анонимных Наркоманов живет во мне, и я знаю, что такое безусловная любовь.

* * *

При росте 1,65 метра я весил 128 килограмм. Компульсивное обжорство помогало мне справляться со своими чувствами и эмоциями, мне становилось лучше. По сути, это и привело меня к употреблению тяжелых наркотиков. Мне так отчаянно хотелось похудеть, что я был готов употреблять что угодно, включая героин. Я думал, что мне хватит ума не подсесть, что употребление подавит мой аппетит, что я буду отлично себя чувствовать и всех обведу вокруг пальца. Меня мотало по всей стране. Я стал попадать в исправительные учреждения, и это было начало конца. Теперь я был не просто компульсивным обжорой, которому так и не удалось похудеть, но приобрел еще и зависимость от наркотиков.

Когда я пришел в программу, я обрел то, чего у меня никогда не было – полное принятие меня таким, какой я есть. Мне предложили возвращаться и сказали, что в сообществе нет каких-либо взносов или обязательств, поскольку я уже оплатил членство своей прежней жизнью. Мне сказали, что, если я буду возвращаться, то смогу обрести полную свободу и новый путь в жизни.

Я абсолютно убежден – своей жизнью я обязан Богу и Сообществу «Анонимные Наркоманы».

* * *

В моей жизни произошло столько хорошего! У меня появился диплом, новенькая машина, водительские права, замечательные отношения с родителями. Моя девушка ходила к психотерапевту, и тот как-то сказал ей, что нам было бы неплохо сделать что-то совместное, например, открыть группу АН в нашей местности. Ближайшее собрание АН проходило где-то в часе езды от нас, да и там всего два раза в месяц. После того, как мы открыли группу, моя девушка употребила и бросила меня. Мой лучший друг тоже к тому времени сорвался, они начали встречаться, и это реально разрывало меня изнутри. У меня был пес, и я каждый вечер плакался ему, до тех пор, пока он больше не смог этого выносить, и стал от меня прятаться.

Я продолжал ходить на собрания, а группа потихоньку росла. И вот я сижу с двумя годами чистого времени, рыдаю на собраниях, весь в жалости к себе, а новички с тридцатью днями говорят мне, что все наладится, будь благодарен за то, что у тебя есть, возвращайся. Ребята, которые только-только пришли в Сообщество, приезжают ко мне домой и делают мне Двенадцатый Шаг. Благодаря им я возвращался. Они говорили мне, что любят меня. Я два месяца провел в этой депрессии, и за это время у нас появилось еще две группы. Я ходил на три собрания в неделю и начал работать по шагам. Я начал участвовать в работе структуры обслуживания нашей местности и стал благодарить за все то, что у меня есть. Я так благодарен за то, что я живой. Не сомневаюсь, что помогло мне именно Сообщество АН.

* * *

Помню, как я не чувствовал себя своим в АН из-за того, что моей реальной проблемой была трава, хотя я употреблял и другие наркотики. Я прочитал маленький белый буклет «Анонимные Наркоманы». Там написано, что зависимый – это тот, кто «жил, чтобы употреблять, и употреблял, чтобы жить», и что наша жизнь и наши мысли были сконцентрированы на том, чтобы достать и употребить наркотики. Это было про меня. Еще там было написано, что им неважно, какие наркотики я употреблял, и что единственным уело – вием для членства является честное желание прекратить употребление. Я подумал: «Ладно, а вдруг, просто вдруг, они разрешат мне остаться?». Я каждый день или ходил на собрание, или говорил с другим зависимым. Члены сообщества говорили мне, что я нужен им, и я начал ощущать себя частью единого целого! Я регулярно ходил на собрания и старался поддерживать новые группы. Я узнал о шагах и старался работать по ним. Я не употреблял, я писал инвентаризации, я возмещал ущерб, я молился. Я очень благодарен за то, что я волен выбирать себе Бога, как именно я понимаю Его. В один прекрасный день я вдруг осознал, что ко мне приходит освобождение от зависимости. Одержимость и компульсивность перестали быть доминирующими силами в моей жизни, на смену им пришел духовный рост.

За год до того, как я пришел в Анонимные Наркоманы, я оказался безнадежно зависимым от сиропа от кашля, я ежедневно употреблял по пять-шесть стограммовых бутылочек. Я нуждался в помощи и пошел к врачу, а он прописал мне уколы амфетамина, от которых меня перло. Скоро я уже бегал к этому врачу каждый день.

Так продолжалось где-то девять месяцев, и я был весьма доволен своей новой легальной зависимостью. Был еще другой врач, который выписывал мне кодеин. У меня начался период безумного страха, я стал бухать. Это длилось на протяжении месяца – и я оказался в психушке. После выписки я посчитал себя свободным от наркотиков, и что теперь я смогу выпивать социально. Вскоре я понял, что не смогу. Именно тогда я стал искать помощи в АН.

Здесь я узнал, что моя настоящая проблема не в наркотиках, которые я употреблял, а в изломанной личности, которая сформировалась за годы моего употребления, а вообще даже раньше. В АН у меня получилось помогать самому себе с помощью других членов Сообщества. Я чувствую, что у меня постепенно получается принимать реальность, и что день за днем я расту. У меня появились новые интересы, и я понял, что именно это я и искал в наркотиках.

* * *

У меня была работа, на которой у меня все складывалось довольно стабильно, а вот жизнь моя не складывалась вообще. То было началом конца, началом моего выздоровления. Я оказался в положении безнадежного отчаяния, мне хотелось просто упасть и умереть.

Я искал метадоновую программу, но не нашел. На следующий день начальник на работе спросил, что со мной происходит. Я не успел оглянуться, как выложил ему всю подноготную. Я сказал ему, что я – наркоман. Он спросил, нужна ли мне помощь, и я ответил: «Да».

Это стало первым из многих моих духовных пробуждений. Я лег в больницу в Луизиане, а после нее в дом на полпути. Именно там я встретился с Анонимными Наркоманами. АН стали для меня той большой семьей, которой у меня никогда не было. Я встретил таких же людей, как те, с которыми мутил на улицах. В них было что-то особенное. В них было ощущение мира, которого мне так хотелось.

* * *

Сегодня я умею посмеяться над собой, глядя в зеркало. Не скажу, что мой сегодняшний образ хорош, но он точно лучше, чем был когда-то. В употреблении я до блеска отточил тактику «бей или беги». Я либо убегал от ситуации, либо добивался своего силой, но у меня никогда не получалось посмотреть правде в глаза. В большинстве случаев я убегал сам от себя. Такие понятия, как «душевный покой» или «капитуляция», были для меня чужими. Сегодня я начинаю понимать, что насколько мне удается капитулировать, ровно настолько я обычно и получаю душевного покоя.

Полжизни я метался, сломя голову, по океану хаоса и разрушений. Программа «Анонимные Наркоманы» показала мне душевный покой и указала мне путь. По мере роста я начинаю видеть, что мой опыт может быть полезен тем, кто все еще страдает. В шагах этой программы я наконец-то нашел ту свободу, которую так долго искал.

Когда он употреблял, его носило от одной «мамочки» к другой – из дома родной матери, через армию к женитьбе – до тех пор, пока его жена не устала от этого безумия и не нашла единственное в мире собрание АН. В своей истории, вошедшей в Первое англоязычное издание Базового текста, этот зависимый признаёт, что ему потребовалась целая вечность, но он все же научился нести за себя ответственность и принимать самостоятельные решения.

Меня зовут Боб Б., я из Лос-Анджелеса. В том, что касается людей, мест и обстоятельств, моя история не сильно отличается от истории какого-нибудь топ-менеджера – только наоборот.

Я рос не в том месте и не в то время – в неблагополучной семье, в бедности и лишениях, во времена Великой депрессии. В нашей семье никогда не звучали слова любви, а в доме всегда было полно детей.

Большая часть моей жизни прошла как в тумане. Только сейчас, оглядываясь назад, я могу восстановить всю картину событий, а тогда я не понимал, что происходит. Я только помню, что меня всегда сопровождало чувство, что я не такой, как все, что я обделен. Чем бы я ни обладал и где бы я ни находился, я всегда чувствовал себя не в своей тарелке. Я рос в мире своих фантазий. Жизнь у соседей всегда казалась лучше, а трава – зеленее. Я постоянно витал в облаках. Мне пришлось использовать все возможные уловки, чтобы только закончить школу.

Я всегда мечтал уйти из дома – находиться там было невыносимо. То, что где-то там, далеко, меня ждало что-то очень хорошее, было моей самой заветной фантазией.

Я начал употреблять наркотики довольно поздно, когда мне было 18 лет. Поздно по сравнению с тем, в каком возрасте это делают современные дети.

Моя мать решала все домашние проблемы с помощью большой палки – это был ее метод. Проверенным способом привлечь к себе внимание было нарваться на порку. Позже я нашел еще один способ – заболеть. Когда я болел, я получал любовь и внимание, в которых так нуждался.

Я винил свою мать в том, что она не сделала в жизни лучший выбор, чтобы обеспечить мне счастливое детство.

Чтобы сбежать из дома, я пошел в армию. Я оставался там довольно долго, так как в этой системе передо мной открывались те же возможности, что и дома: койка, пайка и никакой ответственности. Конечно, в какой-то степени я был ответственным человеком, ведь я имел определенное звание и делал что-то, но делал это лишь потому, что мне приказывали, что делать, когда и сколько.

Моим первым наркотиком был алкоголь. Я узнал, что во мне существуют две разные личности. Когда я находился под воздействием алкоголя, а позже – наркотиков, моя личность менялась.

Позднее я понял, что это раздвоение началось намного раньше. Я жил двойной жизнью еще до того, как начал употреблять наркотики. Я рано научился воровать, лгать, мошенничать – и с успехом применял эти навыки на практике. Я попал в зависимость от воровства задолго до того, как стал зависимым от наркотиков, потому что это доставляло мне удовольствие. Если у меня были на продажу какие-нибудь из ваших вещичек, мне было кайфово. У меня вообще был «пунктик» насчет воровства. Куда бы я ни пришел, я просто не мог уйти с пустыми руками.

Я был слишком неопытен и ничего не знал о наркотиках. В 30-e и 40-е годы о них не говорили. И это не потому, что наркотики тогда были другими – о них просто не говорили. Не говорили ни о сексе, ни о наркотиках, ни о религии. Об этом не принято было говорить.

Впервые я попробовал наркотик моего выбора – героин – на Дальнем Востоке. Я услышал об опиуме и попробовал его. Потом я узнал, что можно вмазываться героином, если его сварить и выбрать в баян. В других странах было огромное количество разнообразных наркотиков, которые можно было просто купить в аптеке. Так что я не возвращался в Штаты в течение девяти лет и не сталкивался ни с социальными, ни с юридическими запретами.

Я ничего не знал о развитии моей болезни. Мне было ничего не известно о зависимости. Я пребывал в полном неведении в течение многих лет – я ведь не знал, просто не знал.

Мне никто не объяснил, что если ты употребляешь наркотики в течение долгого времени, то можешь подсесть. Никто не рассказал, что такое ломка. Единственное, что мне сказали: «Постарайся, чтобы тебя не кумарило». А единственным способом избежать кумаров было продолжать употреблять.

В армии была еще такая проблема: тебе отдают приказ, погружают на корабль и увозят куда-то, но при этом не отправляют с тобой барыгу. Тебя начинает кумарить. В следующий раз, пытаясь этого избежать, ты берешь с собой достаточный, как тебе кажется, запас наркотиков, и уже через неделю, а то и через пару-тройку дней, от твоего месячного запаса не остается ровным счетом ничего.

Я понятия не имел ни о том, что моя болезнь прогрессировала, ни о последствиях моего поведения. С точки зрения военного начальства развитие моей болезни дошло до предела, когда я начал заниматься перевозкой и контрабандой наркотиков. Кроме того, когда ты настолько упорот, что не можешь заступить на пост, на тебя начинают коситься. Следующее, что происходит, – тебя отстраняют от службы и сажают под замок. В итоге, армия поступила со мной жестоко – они просто вышвырнули меня на улицу.

Я был совершенно не приспособлен к жизни. Меня мотало от одной «мамочки» к другой. Обо мне заботились какое-то время, а потом я вновь оказывался на улице, предоставленный самому себе. Я понятия не имел о том, как платить за квартиру, как работать – вообще о какой-либо ответственности. Поэтому мне приходилось перекладывать ответственность за себя на кого попало, и я поменял целую кучу «мамочек».

Мне пришлось научиться жить по законам улицы. Дело в том, что в армии есть много всего, что можно продать, и я регулярно этим занимался, ведь я от этого кайфовал. Теперь мне пришлось освоить новые навыки – как ускользать из магазина, зажав под мышкой кусок мяса или пачку сигарет, как выпрыгивать из окон второго этажа и как убегать от полиции.

Мне кажется, в наркомании есть особый драйв. Все это напоминало мне детскую игру в казаки-разбойники. Я понял, что полицейских, на самом деле, намного больше, чем наркоманов. Они были повсюду и постоянно наблюдали за тобой. Я никак не мог понять, как из всей толпы они умудрялись выбрать именно меня, чтобы подойти и сказать: «Давай-ка в машину, поехали». Меня ловили с поличным в девяти случаях из десяти.

Пока я искал очередную «мамочку», одна из них нашла меня сама. Я подумал – нельзя упускать этот шанс, нужно с ней расписаться, чтобы она потом не сбежала.

Я поступил правильно, выбрав женщину, которая не употребляла. Я знавал тех, что употребляют. Их никогда не было рядом, когда меня закрывали. У них никогда не было денег, чтобы внести за меня залог. Они даже могли ни разу не прийти на свиданку, так как были слишком заняты своей привычкой.

Так что я нашел себе одну из таких, которые ни о чем не подозревали. Она училась и работала, и у нее было свое жилье. У нее был только один недостаток: она не знала, что ей нужно о ком-то заботиться. Я был главным кандидатом. Я хотел, чтобы обо мне заботились. Она собиралась помочь мне привести дела в порядок. Когда я угодил в тюрьму, она предложила пожениться, на что я ответил: «Согласен, только залог за меня внеси».

Следующие три года она сходила с ума, пытаясь ужиться со мной. И тогда она нашла единственное в мире собрание Анонимных Наркоманов. Как она это сделала… я не знаю! В то время во всем мире было одно-единственное собрание – и я послал ее проверить, что это такое. Я отправил ее на разведку.

Дело в том, что в то время к наркоманам относились крайне недоброжелательно. Стоило двум наркоманам только подумать о том, чтобы встретиться – полиция сразу была тут как тут. Вот как обращались с наркоманами. Мало кто понимал, что такое зависимость. Я и сам скептически относился к идее о том, что наркоманам можно как-то помочь. Я знал, что обычно делали с наркоманами: их просто сажали под замок – и точка! Никаких тебе программ – только Форт Ворт и Лексингтон.

У меня всегда была наготове грустная история, чтобы оправдать употребление. Однажды, вернувшись из очередного шестимесячного похода за хлебом в ближайшую булочную, я обнаружил свои вещи под дверью. Она и прежде тысячу раз говорила мне: «Уходи». Но на этот раз все было иначе. В ее голосе было что-то необычное. Мне оставалось только забрать свои сумки и уйти. А единственным местом, куда я мог пойти, была улица.

Я привык к жизни на улице. Я научился жить и в брошенных автомобилях, и в старых прачечных, и в пустующих зданиях. В твоем доме, в своем доме – не важно. Ведь своего дома у меня никогда не было. Я не мог платить за жилье. Я понятия не имел, как это делать. Если в моем кармане появлялась пара долларов, я пускал их на наркотики прежде, чем успевал заплатить за жилье. И только так. За все время употребления наркотиков и жизни на улицах я, кажется, один раз все-таки заплатил за жилье – да и то, только чтобы вселиться. А потом началась игра «Поймай меня, если сможешь». Неважно – ловили меня или нет – я практически постоянно сидел на шее у государства. Я шлялся по улицам пока меня не закрывали – и тогда у меня вновь появлялась крыша над головой. Там я мог перевести дух, поправить здоровье – и все только для того, чтобы, выйдя на свободу, снова взяться за старое.

Я пришел в АН почти 21 год назад[3]3
  Написано в 1981.


[Закрыть]. Но я пришел не ради себя. Я пришел только для того, чтобы она наконец заткнулась. На собрания я ходил под кайфом.

У меня не было документов. Меня не брали на работу. Мне негде было жить. Моя кожа была не того цвета. У меня не было денег. У меня не было машины. У меня не было отношений, или мне нужны были другие отношения. Я вываливал на них все эти проблемы, а они говорили мне: «Возвращайся». И еще: «Работай по шагам». Я читал шаги и думал, что это и есть работа по шагам. Воды спустя я понял, что, несмотря на то, что я читал шаги, – я понятия не имею о том, что я прочитал. Я вообще не понимал прочитанного.

Много кто говорил мне, что я – зависимый. Мне приклеили ярлык зависимого. Сначала в армии, потом в тюрьме, да и вообще по жизни – меня везде преследовал этот ярлык. Я свыкся с этим, но никогда толком не понимал, что это значит. Мне понадобилось уйти и поэкспериментировать еще, прежде чем я смог снова вернуться в программу.

Для начала мне нужно было научиться понимать, в чем суть этой программы. Я должен был преисполниться готовностью узнать, о чем она. Но я действительно захотел понять, только оказавшись на волосок от смерти. Вообще, с доводами смерти особо не поспоришь. У меня было несколько передозировок, но мне казалось, что это именно то, к чему я всегда стремился. Я ходил по краю пропасти, и мне казалось, что все в порядке. Когда я выходил из этого состояния, все, что я мог сказать, было: «Охренеть, давай еще!». Это и есть безумие!

В конце концов меня чуть не подстрелили, причем не по моей вине. Мне это совсем не понравилось. Игра в казаки-разбойники стала опасной. У них были пушки, а мне совсем не хотелось быть для них мишенью. Все чаще и чаще копы тыкали пушками мне в лицо и приказывали мне лечь на землю.

Я отчетливо помню день, когда я употребил наркотики в последний раз: только я раскумарился, как двое копов прижали меня к ограде из металлической сетки, через которую я пытался перелезть. Я моментально пришел в себя. Настал момент ясности – я совершенно точно не хотел вот так умереть. Что-то щелкнуло в моей голове, и я подумал: «Нет, так жить нельзя».

Когда я перекумарился после того последнего раза, я вдруг понял, что тоже смогу работать по этим шагам. И именно это изменило всю мою жизнь. Я втянулся в работу по шагам, пытаясь понять, о чем именно там говорится, и на этот раз – понять по-настоящему. Я понял, что в каждом шаге существует определенный набор действий. Я должен был поступать так или иначе в зависимости от того, как эти шаги можно было применить лично ко мне. Я же всегда думал, что эти шаги можно применить к кому угодно, но только не ко мне.

Потом пришло время поговорить о Боге и духовности. Я спрятал Бога в коробку много лет назад, а потом отдал эту коробку в церковь, ведь с ней я уж точно ничего общего не имел. В программе я понял, что Бог и духовность вообще не имеют ничего общего с церковью.

Мне нужно было научиться тому, как стать частью чего-то большего. Это было то еще приключение! Моя жизнь изменилась настолько, что практически невозможно было поверить, что она когда-то была другой. Тем не менее, я отлично помню, откуда я пришел. Мне постоянно об этом напоминают. Мне нужны эти постоянные напоминания – новички и разговоры с другими зависимыми.

Эта программа стала частью меня, частью моего образа жизни. Сегодня я намного яснее вижу, что происходит в моей жизни, здесь и сейчас. Я больше с ней не борюсь.

Когда-то я пришел на собрания Анонимных Наркоманов только для того, чтобы справиться с жизненными обстоятельствами. Сегодня мне не все равно, – я просто жить не могу без той любви, заботы и опыта, которыми мы делимся друг с другом в АН. И мне хочется, чтобы в моей жизни этого было еще больше.

Моя проблема – это зависимость. Частично этой проблемой были наркотики, которые помогали мне убегать от жизни, но по большей части дело в одержимости и компульсивности, которые внутри меня. Теперь у меня есть инструменты, чтобы с этим разобраться – это Двенадцать Шагов выздоровления.