Текст книги "Страшные тайны. Антология русского криминального рассказа конца XIX – начала XX века"

– Негодяй окаянный! – не выдержал Гарри.

Начальник бросил ему укоряющий взгляд.

– Рассказывайте дальше! – торопил он старика. – Что же, вы исполнили желание доктора или нет?

– Исполнил, – продолжал старик. – После долгих уговоров я согласился за двенадцать фунтов, из коих половина была уплачена вперед, сделать то, что от меня требовали, а потом я заставил доктора дать мне еще двадцать фунтов, но не в виде вознаграждения за участие в гнусности, которую да простит мне Господь, а оттого, что я боялся законной кары и хотел убраться как можно дальше из Шельтона. Я не удивился, когда в один прекрасный день явился больничный сторож, с тем чтобы передать мне труп нищего мальчика, умершего в тот день утром.

Я помог ему снести труп в сарай, где уж никто о нем не заботился и где даже обычный осмотр не был произведен, так как уже ранним утром доктор Фельпс успел сделать обход и установить причину смерти, написав надлежащее свидетельство еще в тот же самый вечер, – продолжал старик. – После захода солнца доктор принес мне два мешка. В один из них мы уложили труп мальчика, который после наступления темноты из сарая, носившего название мертвецкой, был вынесен на открытую дорогу, ведущую от заднего крыльца приюта к окраине города. Там труп положили под сиденье экипажа доктора Фельпса, доктор уплатил мне остаток условленной суммы и уехал. Другой мешок я наполнил землей и положил его в гробик, крышку которого я сам завинтил. На ночь я оставил гробик в сарае. Вот и все, что я знаю об этом деле.

Старик оборвал свой рассказ и насмешливо улыбнулся.

– Вы знаете еще больше, – улыбаясь, возразил Шерлок Холмс. – Знаете также о связи совершенного доктором и вами преступления с личностью лорда в замке Святого Роха. Вот об этом-то вы и должны мне еще рассказать.

– Ладно же, – ответил старик, – так и быть, но я ожидаю и от вас исполнения моей просьбы. На другое утро после того, как доктор увез труп, состоялось погребение маленького нищего. И в то же время я услышал, что в замке Святого Роха сын лорда, таких же лет, как и нищий ребенок, умер, то есть в лихорадке выбросился из окна и разбился о скалу, и что доктор Фельпс пользовал этого ребенка. После того как я пропил свои деньги, я выжал из доктора Фельпса, который в Шельтоне стал практиковать и устроил себе большой дом, – вероятно, на деньги, добытые по тому темному делу, – еще несколько раз маленькие суммы денег. Но и он сам никогда не имел много денег, так как практика его не шла, потому что он был противный, неприятный человек и пьяница.

Он с течением времени обеднел, потерял пациентов, залез в долги и проклинал всех и вся, больше же всего – того человека, который заставил его поручить мне похищение трупа и ложное погребение. И в один прекрасный вечер, когда мы с ним сидели в трактире и доктор Фельпс был еще злее и пьянее обыкновенного, я довел его до того, что он в своей бессильной злобе сознался мне в том, что поручение это исходило от почтенного Реджинальда, заставившего его умертвить его маленького племянника, сына прежнего лорда Глостера, скончавшегося вскоре после того от горя и разбитого сердца. По его словам, труп маленького нищего был подсунут на место молодого лорда. Но куда на самом деле девался этот труп, я не знаю, так как об этом мистер Фельпс не высказывался никогда. Да, еще одно: хотя я никогда и не видел няню сына покойного лорда, но я слышал, что она, молодая девушка по имени Мэри Стивенс, вышла замуж за эмигранта или моряка, за которым она потом отправилась в далекие края. Говорят, она только еще недавно вернулась в Лондон. Так, а теперь мне рассказывать больше нечего, и я вас прошу освободить меня от пут и отпустить на свободу!

Шерлок Холмс с сожалением пожал плечами.

– Единственное, что я могу сделать в вашу пользу, – серьезно произнес он, – это то, что я замолвлю полиции доброе слово за вас и вашего приятеля Бурка. А пока вы должны будете волей-неволей отправиться в Скотленд-Ярд. Нельзя так просто отпускать столь важных свидетелей в уголовном деле. Поторопись, Гарри, чтобы за этими двумя молодцами как можно скорее приехала зеленая карета. Поговори из ближайшего трактира по телефону. Ты знаешь, мне нельзя терять времени.

Оба преступника страшно ругались и ужасно угрожали Шерлоку Холмсу. Потом они стали упрашивать его. Но великий сыщик был неумолим. Гарри Тэксон немедленно отправился, чтобы дать необходимые распоряжения для перевозки Бурка и его соучастника по похищению трупов в полицейское управление.

Через короткое время он вернулся в сопровождении нескольких полисменов, которые немало удивились, когда Шерлок Холмс открыл им, какую хорошую добычу он поймал в лице лавочника и приютского смотрителя.

Впредь до дальнейших распоряжений Бурка и старика посадили под арест в Скотленд-Ярде, а над лавкой был установлен полицейский надзор. Ее не закрыли. По настоянию Шерлока Холмса за прилавок был посажен Гарри Тэксон под маской племянника якобы уехавшего на некоторое время Тома Бурка, для того чтобы служить клиентам Бурка.

Полиция надеялась, что Фрэнк Смит и его жена Эллен, Мэри Стивенс, тоже посетят своего старого приятеля Тома Бурка и что тогда можно будет их тут же арестовать.

Отдав все эти распоряжения, Шерлок Холмс облачился опять в свою лакейскую ливрею и поспешил во дворец министра в Гайд-парке.

Он прибыл как раз вовремя.

Когда он увидел лорда Глостера, последний уже собирался возвратиться в замок Святого Роха. Он, по-видимому, находился в весьма хорошем расположении духа.

Его шансы сделаться зятем богатого министра, вероятно, сильно повысились.

Во время пути домой он был весьма ласков со своим лакеем. Если бы он подозревал, какие тяжелые тучи начинают громоздиться над его головой, он вряд ли стал бы весело смеяться и шутить с тем человеком, который собирался затянуть наброшенную ему уже на шею петлю.

* * *

Со времени этих событий прошло два дня. Шерлок Холмс находился опять на своем посту в замке Святого Роха.

С нетерпением он ожидал наступления ночи. Из открытого им письма, которое он передал затем лорду в запечатанном виде, он узнал, что доктор Фельпс собрался в эту ночь навестить лорда. Они намеревались встретиться на развалинах.

Ночь была тепла, темные тучи заволакивали луну, и на скалах Святого Роха царила глубокая темнота, когда Шерлок Холмс, одетый во все темное, осторожно и бесшумно пробирался по парку и саду к развалинам, чтобы невидимо присутствовать при свидании доктора с лордом Реджинальдом.

Ему недолго пришлось сидеть за прикрытием некоторых обломков, как он уже заметил, что маленький, толстый человек, медленно и боязливо оглядываясь во все стороны, пробирался от кустов парка к месту, им же избранному. То, несомненно, был доктор Фельпс.

Шерлок Холмс улыбнулся. Обрюзглый толстяк, не замечая его, близко прошел мимо и неподалеку также уселся на каких-то обломках. Он казался немного разгоряченным, так как пыхтел, и великий сыщик увидел, как он приподнял шляпу и стал вытирать лоб и громадную лысину большим носовым платком.

Так сидели они оба, нетерпеливо ожидая прихода лорда Глостера, который заставил себя долго ждать, испытывая терпение обоих.

Близилась полночь, а лорда все еще не было.

Луна, выступившая из-за туч на западном небосклоне, бледным светом озаряла обросшие развалины, в которых близ кустов таинственно шептал ночной ветерок. Эта полутьма больше наводила жуть, нежели темнота, вызывая на мрачном фоне какие-то блуждающие бледные тени.

Шерлок Холмс, не спускавший глаз с доктора, заметил, как тот становился все более неспокойным.

И действительно, то, что появилось теперь, при слабом свете бледной луны, на открытом месте, перед зданием странноприимного покоя, могло нагнать страх и ужас на боязливого человека.

Доктор вскочил со своего места, и проклятие замерло от ужаса на его устах.

В тот момент, когда свет луны, подобно короткой вспышке угасающей лампы, осветил площадку, он увидел что-то такое, от чего волосы у него встали дыбом.

В призрачно-бледном сиянии лунного света он и Шерлок Холмс увидели темную тень в монашеском одеянии, проскользнувшую вдоль развалин рефектории.

Привидение появилось только на одно мгновение – опущенный капюшон, темная монашеская ряса, веревка на бедрах, высокая фигура, принявшая громадные размеры в призрачном освещении луны. Ноги в сандалиях бесшумно скользили по мягкой траве, и на секунду глаза мрачно сверкнули из-под капюшона. Правая рука была поднята вверх, как бы угрожая проклятием развалинам.

Еще мгновение, и привидение исчезло в покрове ночной темноты.

Шерлок Холмс улыбнулся. Он догадывался, что скрывалось за этим призрачным явлением и какими причинами и мотивами оно было вызвано. Его веселил и страх доктора. Последний уставился на то место, где исчезло привидение, и выжидал новый луч лунного света, который, однако, не появлялся.

Он задыхался, точно железные тиски сжимали ему сердце. Губы его дрожали, и на лбу выступил холодный пот. Он вытер его ладонью и тяжело вздохнул.

– Вот я сам и увидел монаха! Нет никакого сомнения! Иначе я никогда бы не поверил старому сказанию! – шептал он беззвучно и нехотя, как бы убеждая самого себя.

Но вот на другой стороне развалин раздались быстрые шаги между каменными обломками и кустарниками неровной почвы, которые заставили доктора очнуться от немого ужаса, а Шерлока Холмса – взглянуть в ту сторону, откуда послышался шум.

Вслед за этим раздался голос лорда Реджинальда:

– Эй, мистер Фельпс, – крикнул он, – вылезайте же из вашей норы! Только ночная сова и может видеть что-нибудь в этой кромешной тьме!

Воцарилась опять полнейшая тьма, и с трудом можно было различить фигуры обоих мужчин.

– Тише! Кажется, я что-то слышал! – еле слышным шепотом продолжал лорд и стал прислушиваться, пока не убедился, что ошибся. – Ну, кажется, ничего нет, и нечего опасаться быть подслушанным, – продолжал он. – Впрочем, эти болваны лакеи, кажется, ни за какие блага после наступления темноты не решились бы посетить эти развалины из-за боязни привидения! Повторяю, Фельпс, подойдите ближе и скажите, что вам надо!

Фельпс выступил вперед из-за обломков, а снова выступившая луна осветила его всего, озаряя его бледное, обрюзглое лицо. Его темные глаза беспокойно блуждали и были налиты кровью, а по свежим царапинам на его подбородке было видно, как дрожала в его руке бритва, когда он снимал свою густую, черную бороду.

Черты его лица были вульгарны, а черные волосы – жестки и щетинисты.

– Вы догадываетесь, вероятно, с какой целью я пришел к вам, – с отвратительным смехом ответил он на обращение лорда, – не увиливайте, я знаю, вам известна причина моего посещения!

Он провел пальцами по растрепанным волосам и снова отвратительно засмеялся.

Очевидно, он выпил предварительно, чтобы набраться храбрости для давно ожидавшегося им личного свидания, и спиртное внезапно бросилось ему в голову, придавая ему нахальства и упрямства.

– Эге, Фельпс! Мне жаль вас, – возразил лорд Глостер с искренней печалью в голосе, обращаясь к доктору с поклоном. – Человек с вашими способностями, вашей ученостью и опытностью, да в таком виде! Мне действительно жаль вас – какая это дурная привычка!

Проговорив это медленным, внушительным тоном, лорд старался поймать взгляд доктора, и это ему удалось.

Когда блуждающие черные глаза Фельпса встретились с твердым взором лорда Глостера, он не мог удержаться, закрыл лицо руками и расплакался.

– Вы правы, милорд, это очень дурная привычка, – всхлипывал он, – прошу тысячу извинений! Я несчастный, негодный человек, и единственное мое утешение – в выпивке, хоть бы она меня убила, хоть бы она стоила мне жизни!

Всей своей фигурой, всеми своими манерами он производил ужасно гадкое, жалкое впечатление, стоя с руками на лице, весь разбитый, а в чертах лица лорда Глостера – Шерлок Холмс ясно заметил это – выражалось открытое презрение, которое он и не старался скрывать.

Наконец доктор опустил руки и на некоторое время уставился в пространство, по-видимому силясь привести в некоторый порядок свои запутанные мысли.

– Теперь я объясню вам цель моего прихода, – начал он снова. – Чтобы не тратить слов: мне в Шельтоне пришел конец, я дальше не могу! Моя практика не дает мне даже столько, чтобы заработать на пробки к склянкам. На будущей неделе будут описывать мое имущество! Я должен уехать отсюда!

– Уехать? И куда же вы намерены отправиться? – спросил лорд.

– В Лондон. Вы удивляетесь, милорд, но почему же мне не переехать туда? Вы знаете, я неплохой врач. Я мог бы, как и многие другие модные врачи, щупать пульс, придать себе торжественный вид, разъезжать в экипаже от одного подъезда к другому и рассказывать богатым вдовам последние городские новости. Тогда я выбросил бы бутылку за окно – так бы и сделал, – превратился бы в порядочного человека! Я вот и надеюсь всецело на вас, милорд! – решительно проговорил он, ударяя на каждое слово, точно пересказывая заученный урок. – Моя единственная надежда на великодушие моего любезного доброжелателя, который уж не раз помогал мне стать на ноги. Тогда он был только мистером Морганом, а не лордом, и те шестьсот фунтов с хвостиком, которые он дал мне тогда, составляли для него сравнительно больше, чем теперь составят шесть тысяч фунтов. Я ведь прошу денег не как подарка, милорд, а лишь в виде займа! Я подпишу какое угодно долговое обязательство и возвращу эти деньги, вместе с процентами, из моих будущих доходов. В Лондоне мои дела пойдут хорошо, там я пойду далеко!

– Оставьте этот тон, вы строите воздушные замки! – прервал его лорд, высказывая резкими движениями явное нетерпение. – Я сожалею, что должен разочаровать вас в ваших надеждах, но будем лучше не допускать зарождения нелепых фантазий. Вы, мистер Фельпс, не должны переезжать в Лондон, для этого я не дам вам шести тысяч фунтов, но если вы по зрелом размышлении можете решиться эмигрировать, то возможно, что я решусь помочь вам опять стать на ноги в какой-нибудь другой части света.

Доктор помолчал немного, а потом злобно рассмеялся.

– Эмигрировать? – возразил он. – Как та Мэри Стивенс, которую вы отправили в Австралию вместе с ее мужем, Фрэнком Смитом? Да ведь это великолепно! Я согласен с вами вполне! Да-да, я уеду, и чем дальше, тем лучше! Послушайте, милорд, я глупо сделал, что пришел сюда, веря в вашу щедрость. Но я пришел с наилучшими намерениями – я хотел предостеречь вас, милорд!

Лорд насторожился.

– Предостеречь меня? – как бы равнодушно спросил он. – Не знаю, кого мне бояться. Те лица, которые могли бы быть мне опасными, очень далеки отсюда, их и меня разделяет расстояние в тысячи миль. Вас, доктор, я не боюсь. Вы сами себя наказали бы, если бы заговорили.

– Я и не буду говорить, милорд, – возразил Фельпс, – это сделают другие вместо меня. Милорд, остерегайтесь, вам грозит серьезная опасность!

– Ерунда! Вы хотите меня запугать, – равнодушно ответил лорд, хотя Шерлок Холмс заметил, что им овладевает внутренний страх, – вы хотите отомстить мне, раз я отказываю в исполнении вашей просьбы.

– Вовсе нет, милорд, – со злобной усмешкой настаивал доктор, – вы сильно ошибаетесь. Я вовсе не так мелочен, как вы думаете. Я с самого начала собрался сюда, чтобы предостеречь вас. Теперь же, когда я вижу, что моя судьба вам безразлична, у меня нет более оснований оказывать вам услуги. Пусть злой рок обрушится на вас – я сумею спастись вовремя, так как мне известно, откуда он приближается.

– Тогда говорите, Фельпс, в чем состоит наше предостережение? – настойчиво спросил лорд, подойдя близко к доктору.

– Не стану я говорить, милорд. Вы давеча слишком меня оскорбили!

– А если я еще раз помогу вам, вы и тогда будете молчать?

– Дайте доказательства, осязаемые доказательства, тогда я буду говорить. Уплатите мне еще сегодня часть той суммы, которая мне пока необходима, чтобы несколько оправиться, и тогда вы узнаете все. Неужели вам жаль нескольких сот фунтов за предостережение, которое, быть может, отвратит от вашей головы страшную опасность?

– Нет, доктор, я уплачу их вам, – торопливо проговорил лорд, – но теперь говорите же!

– Ну так вот: Мэри Стивенс, или Эллен Смит, как она теперь называет себя, вместе со своим мужем находятся в Лондоне.

Лорд злобно рассмеялся.

– Эх вы, лгун, подлый лгун! – сердито воскликнул он. – Они оба в Западной Австралии, да там и издохнут, не имея возможности сделать что бы то ни было!

– Так ли? – насмешливо сказал доктор. – Вы это наверняка знаете?

– Конечно! Еще только несколько дней тому назад я получил от Мэри Стивенс письмо из Западной Австралии, в котором она просит у меня денег. Могу вам его показать!

– И тем не менее супруги уже несколько дней находятся в Лондоне, – настаивал доктор на своем. – Я укажу вам их адрес, когда вы дадите мне тысячу фунтов. Больше того, я сам провожу вас к ним, если вы дадите мне деньги сегодня же ночью!

– Фельпс, – взволнованно воскликнул лорд, – вы шутите со мной! Уверяю вас, мне теперь не до шуток!

– Я говорю совершенно серьезно, – уверял Фельпс, – клянусь вам всем, что для меня свято, что я сказал правду. Вскоре после того, как вам было отправлено письмо, ей с мужем удалось возвратиться в Англию.

– Так скажите же, где я могу их найти! – грозно воскликнул лорд.

– Сначала деньги, милорд! Принесите их к моему экипажу, у которого я буду ждать вас!

– Подлый негодяй! – яростно воскликнул лорд, и Шерлок Холмс заметил, как он собирался наброситься на доктора, но со словами: – Ладно, я пойду за деньгами! – он повернулся и ушел.

Это послужило и для Шерлока Холмса сигналом приготовиться к уходу с развалин.

Как только лорд отправился к замку, а доктор – к месту, где стоял его экипаж, Шерлок Холмс осторожно ушел с развалин и по другой дороге бегом пустился к замку.

Ему удалось прибежать до лакейской еще ранее лорда. Лакейская была расположена рядом с башенной комнатой, для того чтобы он всегда мог быть в распоряжении господина.

Едва успел он закрыть за собою дверь, как уже услышал бегущего вверх по лестнице лорда, который затем вошел в башенную комнату.

Прошло несколько минут. Вдруг Реджинальд громко позвал его.

Холмс немедленно побежал в башенную комнату, чтобы справиться о желаниях его сиятельства.

Комната не была освещена. Вследствие этого сыщик, войдя в нее, не мог заметить страшное, зверское выражение лица лорда, стоявшего у двери, и только благодаря этому оказалось возможным, что лорд, прежде чем Шерлок Холмс успел догадаться, в чем дело, с криком бешеной ярости накинулся на него и, не дав ему времени отступить и взяться за находившееся всегда при нем оружие, железными тисками схватил его сзади за шею.

Лорд был очень сильный мужчина, а ярость удвоила его силу. Тщетно Шерлок Холмс старался отделаться от него.

– А, мерзавец! – ревел лорд, тряся его со страшной силой. – Чего тебе нужно было в развалинах? Проклятый проныра, ты думаешь, я не видел тебя? Негодяй, ты никому не выдашь того, что ты слышал, так как ты умрешь!

В тот же момент Шерлок Холмс почувствовал, как его схватил железный кулак и высунул его в окно. Под собою он видел только море и крутой обрыв высотой около четырехсот футов.

Шерлок Холмс, глядя в глубину, чувствовал, как теряет сознание, как все вокруг него начинает кружиться, как лорд выпустил его и как он полетел в пропасть.

Он впал в глубокий обморок.

Очнувшись от обморока вследствие ощущения сильной боли, он с ужасом увидел, что зацепился за громадный железный крюк, торчавший из стены ниже окна футов на пятнадцать.

Фалды его сюртука предохранили его от падения в страшную пропасть.

Шерлок Холмс был человек отважный, он уже многим опасностям смотрел прямо в глаза и никогда ни перед чем не содрогался; он бесчисленное множество раз находился в борьбе не на жизнь, а на смерть с самыми отчаянными преступниками, но в эту минуту он почувствовал, как бешеный страх медленным холодом охватил его сердце и сдавливал ему дыхание.

Он не смел шевельнуться.

При малейшем движении должна была разорваться одежда, на которой он висел над пропастью.

Смотреть вниз, в головокружительную бездну, он не мог. Он глядел прямо перед собой – на море, залитое лунным светом, и в стороны, на берега.

Ему показалось, что где-то далеко он видит отъезжающий экипаж. В нем, надо полагать, сидели те два преступника, тот убийца, который сбросил его вниз, и его погибший сообщник.

Но вот, в тот ужасный момент, когда смерть пришла к нему и протягивала уже костлявые руки все грознее и грознее, он над своей головой услышал шум голосов.

Сейчас же вслед за этим он увидел, глядя вверх, как из окна башенной комнаты спустили к нему толстый канат с большой петлей.

С лихорадочным страхом он протянул руку, но не мог схватить веревку. Она качалась совсем близко от него. Он еще раз нагнулся верхней частью туловища, чтобы поймать ее.

Холодная дрожь пробежала по нему. Он слышал, как трещат швы его сюртука, как одежда его рвалась, он уже чувствовал, как все более и более теряет опору, как вот-вот полетит в бездну. Но вот в последний момент он поймал веревку, и ему удалось, обхватив ее в смертельном страхе, просунуть туловище в спасительную петлю и сесть на нее.

Сейчас же его потянули наверх, через несколько секунд он дошел до оконного карниза и упал в объятия своих спасителей.

Придя в себя после долгого обморока, он увидел, что лежит в своей комнате на постели.

Несколько лакеев лорда стояли около него и обрадовались, увидев, как он открывает глаза.

Возвращаясь домой из трактира в деревне Святого Роха, они не поверили своим глазам, когда увидели, случайно взглянув вверх, человека, висевшего у стены башни на головокружительной высоте.

Они во весь опор помчались в замок и с лихорадочной быстротой приняли меры к спасению несчастного, которое им, против всякого ожидания, и удалось.

Шерлок Холмс с выражением искренней благодарности пожал каждому из них руку, рассказывая им, что он должен приписывать своей собственной неосторожности падение в пропасть, так как наклонился слишком далеко за карниз окна.

Он попросил их дать ему отдохнуть, так как чувствовал себя крайне утомленным и слабым.

Но, как только люди исполнили его желание, он мигом вскочил с постели, с тем чтобы немедленно оставить замок. Он, как мог, быстро поспешил к ближайшей от замка Святого Роха станции железной дороги, чтобы еще ночью уехать в Лондон.

Он питал только одно-единственное желание, а именно – как можно скорее поймать лорда и его сообщников и разузнать в Лондоне местопребывание прежней няни маленького Ральфа.

* * *

Шерлок Холмс прибыл в громадный город ранним утром.

Выйдя из здания вокзала, он немедленно взял извозчика и поехал к лавочке Тома Бурка, находившегося под арестом в Скотленд-Ярде.

Ему нужно было повидаться с Гарри Тэксоном. Быть может, Мэри Стивенс уже была в лавке. Приблизительно через полчаса он прибыл к цели. Лавка в это время еще была закрыта.

Шерлок Холмс условным способом трижды постучался в дверь, а Гарри, который, согласно уговору, устроился на ночь в маленькой конторке рядом с прилавком, сейчас же вскочил к двери и отпер ее.

– С добрым утром, мой милый, – весело смеясь, приветствовал его сыщик, – ты, вероятно, еще сладко спал?

Затем он в кратких словах рассказал окаменевшему от ужаса Гарри о своем страшном приключении. Он показал ему довольно глубокую рану на бедре, нанесенную удержавшим его над бездной железным крюком, когда фалды его сюртука зацепились за него.

– Шрам жжет неимоверно, – сказал он, – но мне некогда с ним возиться; если при тебе есть случайно один из наших испытанных пластырей, то я буду очень рад.

Гарри Тэксон сейчас же вынул из своей кожаной сумочки, находившейся у него в боковом кармане, нужный пластырь и тщательно наложил его на рану.

Затем он стал одеваться и приготовил на керосинке хороший, крепкий кофе, пользуясь этим временем, чтобы рассказать начальнику о том, что произошло за короткое время их разлуки.

Особенного ничего не произошло, и только один случай немедленно возбудил живейший интерес Шерлока Холмса.

Дело в том, что, по словам Гарри, накануне после обеда в лавку вошла женщина, в которой он сейчас же узнал Мэри Стивенс благодаря описанию Юдифи с картины, данному ему в свое время начальником.

– Надеюсь, ты ничем не показал этого, – сказал всемирно известный сыщик, как-то жадно прихлебывая горячий оживляющий кофе, при изготовлении которого Гарри не жалел зерен.

– Никоим образом, – возразил Гарри, – я принял самый невинный вид. Правда, нелегко было убедить эту женщину, что я – племянник почтенного Тома Бурка, о котором она сейчас же справилась. Эта Стивенс, по-видимому, страшно хитрая женщина. Ее черные глаза пронизывали меня до самого мозга костей. Но в конце концов она мне все-таки поверила, иначе не поручила бы мне передать любезный поклон моему милому дядюшке и не сказала бы, что на днях зайдет опять сюда в лавку, чтобы справиться, не возвратился ли Том Бурк с дороги.

– Свой адрес она, конечно, тебе не сообщила?

– Боже сохрани!

– Тогда нам придется обшарить все окрестности Лондона в поисках ее!

– Нет, начальник, я сумел избавить вас от этой работы. Как только Стивенс вышла отсюда, я запер лавку и пошел по ее следам.

– Молодец, Гарри, я так и ожидал. И что же, где ты нашел ее квартиру?

– На самой восточной окраине, уже за доками, куда и Макар телят не гонял.

– Отлично, мой милый. В таком случае и мы не будем долго оставаться здесь, ты проводишь меня туда. Надо подложить жару, и необходимо уже на днях отрезать раз и навсегда лорду и его сообщникам возможность орудовать дальше. Для меня важнее всего Мэри Стивенс, так как она, по всей вероятности, будет главной свидетельницей в процессе его сиятельства. В последние минуты Ральфа она оставалась с ним, и теперь она сумеет сказать определенно, выбросился ли он сам в бреду из окна башни, или же этому содействовали другие. Ну что, выпил ты, наконец, твой кофе? Да? Ну тогда едем!

Гарри сейчас же встал, запер лавку и вместе со своим начальником отправился в ту часть Лондона, куда, по его словам, и Макар телят не гонял.

Часть пути они проехали омнибусом, потом прошли пешком и скоро стали приближаться к своей цели – самому отдаленному пригороду восточной части Лондона, туда, где местность принимала уже загородный вид.

Здесь простирались обширные огороды и сады, а среди них изредка попадались маленькие домики.

В самом конце одной из крайних улиц Гарри Тэксон остановился и указал на странного вида жилище, какие можно было видеть только в этой местности.

Домик этот издалека имел деревенский вид и был довольно приветлив, но при более близком осмотре оказалось, что он был выстроен из различного рода материалов, которые когда-то служили другим целям.

– Вот в том домике укрывается чета Смит, – сказал Гарри Тэксон, – туда вчера входила Мэри. Нет сомнения, что она живет там. Вчера я тоже стоял вот за этими кустами, где мы сейчас, для того чтобы наблюдать за входом и окнами, и я увидел ее у последнего окна, в то время как она возилась с стоявшими на подоконнике цветами. Она после вышла из дома, пошла в садик, посмотрела вдоль по улице и затем вернулась в дом, где и оставалась, пока я наконец ушел и, будучи голоден, отправился на тот холмик, где есть маленький сельский трактир, – из окон последнего можно также хорошо наблюдать за домиком, в котором живет Мэри.

– Отлично, – ответил Шерлок Холмс, – если нам надоест ожидать здесь, пока Мэри придет, то мы тоже отправимся в тот трактир. Тем не менее я хочу постучаться в дверь домика. В моем убогом одеянии, которое я, как и ты, взял из лавки Бурка, я, вероятно, произведу неопасное впечатление.

– Смотря по вкусу, – улыбнулся Гарри Тэксон, – собственно говоря, вы смахиваете на заправского хулигана.

– Ты только не воображай, что ты похож на кавалера, – шутя ответил Шерлок Холмс. – Так вот, ты погоди здесь, за кустами, а я нанесу свой визит.

Через короткое время он опять вышел из домика, прошел мимо места стоянки Гарри Тэксона на довольно далекое расстояние и только после этого завернул опять за угол, а затем опять сошелся с Гарри.

– Ты прав, Гарри, – сказал он, – только чета Смит и может проживать в этом доме. Я хотя и не видел Мэри, но зато встретился с ее мужем, Фрэнком Смитом. Он очень симпатичен. Когда я постучался в дверь и попросил милостыню, он впустил меня и дал мне кое-какую мелочь. «Черт возьми, – произнес он, – а я-то сначала подумал, что идет Мэри, когда собирался впустить вас!» Сейчас же он покраснел, заметив, что проболтался. А жена его, вероятно, в городе.

Сыщик и Гарри Тэксон постояли некоторое время за кустами, но, когда Мэри все еще не показывалась на улице, они пошли в трактир, в котором сидел вчера Гарри Тэксон.

Чередуясь, они просидели у окна в течение почти целого дня, но все-таки не дождались еще ожидаемой ими женщины.

– Черт возьми! – наконец проговорил Шерлок Холмс. – Это становится скучным. Не можем же мы просидеть здесь до скончания века, да, наконец, это и обратит внимание. Пойди-ка ты туда еще раз и посмотри, что там делается. В твоем теперешнем гриме Мэри, если только она уже дома, не узнает в тебе племянника Тома Бурка.

Гарри возвратился очень скоро.

– Теперь, кажется, там никого нет, – доложил он, пожимая плечами, – дверь передней комнаты заперта. Смит, по-видимому, тоже ушел и вышел из домика, надо полагать, задним ходом.

– А ты постучался?

– И очень даже, – ответил Гарри, – но никто не отозвался. Домик как будто весь вымер.

– Ну тогда мы распростимся здесь и пойдем по улице в город, – решил сыщик, – может быть, мы по дороге встретим Смита с женой.

Они расплатились и вышли из трактира. Но, сколько раз они ни проходили взад и вперед по улице, ведущей в город, им никто не попался по дороге, кого можно было бы принять за Фрэнка Смита и Эллен. Вечер близился, и сгущались сумерки.

Теперь Шерлок Холмс с Гарри Тэксоном расположились в какой-то канаве, в которой грязь вследствие теплой погоды успела почти совершенно засохнуть, причем обоих прикрывал широкий, пустой пень ивы, стоявший на краю канавы, напротив входа в домик.

С наступлением ночи не показывался ни один прохожий, и никто не мешал сыщику и его помощнику наблюдать. Вдруг оба в испуге содрогнулись.

По ночной тишине раздался жалобный, сдавленный крик, который резко оборвался.

Затаив дыхание, оба сыщика прислушались, ожидая повторного крика, который прозвучал как ужасный зов о помощи человека, находившегося в отчаянии и в смертельном страхе. И вдруг раздался оттуда же такой же крик. То был какой-то неясный, обрывистый крик, скорее подавленный глухой стон, бессильный и слабый.