Текст книги "Гендер и язык"

Утверждение, что мужчинам и женщинам свойственно применение различных языковых «стилей», встречается в большом количестве исследований. Некоторые из них я обобщу в данном разделе под следующими заголовками: «Разговорчивость», «Расчлененные вопросы», «Вопросы», «Приказы и указания», «Ругательства и табу».

Разговорчивость

В обществе широко распространено мнение, что женщины говорят намного больше, чем мужчины, но результаты исследований постоянно доказывают обратное. Оказалось, что мужчины говорят больше, чем женщины, в самых разных ситуациях, например на встречах коллектива [Eakins & Eakins 1978], в телевизионных дискуссиях [Bernard 1972], в экспериментальных группах [Argyle et al. 1968] и в спонтанных беседах супружеских пар [Soskin & John 1963]. Когда информантов попросили описать три картинки, то у мужчин это заняло в среднем 13 минут на одну картинку по сравнению с 3,17 минут у женщин [Swacker 1975]. Как мы видели ранее (см. раздел 2.2.6), Спендер [Spender 1980а] видит устойчивость существования мифа о женской разговорчивости в разных ожиданиях по отношению к мужчинам и женщинам: мужчины имеют право говорить, а от женщин ждут, что они будут молчать, – и, следовательно, высказывание женщины любой длительности будет восприниматься как разговорчивость.

Слово «болтушка / болтун», которое почти всегда используется по отношению к женщине, а не к мужчине, обладает двумя семантическими компонентами: многословие и незначительность. Мысль о том, что женщины обсуждают темы, которые по существу тривиальны, вероятно, способствовала поддержанию мифа о женском многословии, так как беседам на тривиальные темы проще навесить ярлык «слишком много».

Очевидно, что женщины и мужчины действительно имеют тенденцию обсуждать различные темы (см. [Aries 1976; Haas 1979; Stone 1983]), так же как и девочки и мальчики (это будет обсуждено в главе 7). Однако тот факт, что такие темы, как спорт, политика, автомобили, считаются «серьезными», а темы, касающиеся воспитания детей и личных отношений, называют «тривиальными», говорит о простом отражении социальных ценностей, согласно которым то, что делают мужчины, значимо и важно, и наоборот – то, что делают женщины, менее существенно.

Расчлененные вопросы

Лакофф [Lakoff 1975] предположила, что женщин в обществе воспринимают как выражающихся более неуверенно, по сравнению с мужчинами. Исследовательница назвала расчлененные вопросы одной из языковых форм, ассоциируемых с неуверенностью, но данная гипотеза не подкреплена эмпирическими доказательствами, подтверждающими, что женщины используют больше расчлененных вопросов, чем мужчины.

Согласно Лакофф, расчлененные вопросы смягчают силу утверждения. Сравним два предложения:

(5а) The crisis in the Middle East is terrible – Кризис на Ближнем Востоке ужасен.

(5b) The crisis in the Middle East is terrible, isn’t it? – Кризис на Ближнем Востоке ужасен, не так ли?

Лакофф утверждает, что женщины используют предложения типа (5b), где содержится расчлененный вопрос isn't it – не так ли, чаще, чем мужчины, которые, предположительно, отдают предпочтение предложениям типа (5а). Исследователи Зиглер [Siegler and Siegler 1976] представили студентам шестнадцать предложений, четыре из которых были утверждениями с расчлененными вопросами типа (5b). Студентам сказали, что предложения взяты из бесед учащихся колледжа, и попросили предположить, кому они принадлежат: женщине или мужчине. Результаты этого исследования подтвердили гипотезу Лакофф: предложения с расчлененными вопросами наиболее часто приписываются женщинам, а сильные утверждения, типа (5а) мужчинам (различие в оценках было статистически значимым). Это, однако, только подтверждает существующие позиции говорящих, но не доказывает, что женщины действительно употребляют больше расчлененных вопросов.

В то время как рядом исследований было подтверждено, что носители английского языка допускают корреляцию между расчлененными вопросами и их употреблением в речи женщин (см. [O’Barr and Atkins 1980; Jones 1980], разделы 6.4 и 6.5), некоторые исследователи попытались верифицировать эту гипотезу, но не получили эмпирических доказательств такой связи. Дюбуа и Гроч [Dubois and Grouch 1975] использовали в качестве материала исследования различные официальные документы, которые раздавались в день конференции и предназначались для обсуждения. Они составили списки всех примеров формальных расчлененных вопросов (типа Probably industrial too, isn't it? – Вероятно также промышленный, не так ли?), так же как и «неформальных» расчлененных вопросов (типа Right? OK? в That's not too easy, right?', – Правильно? Хорошо? в Это не совсем легко, верно?). Общее количество зарегистрированных вопросов составило тридцать три (семнадцать формальных и шестнадцать неформальных), и все они были заданы мужчинами².

Вся эта работа базируется на сомнительном допущении однозначного отношения между языковой формой (расчлененным вопросом) и экстралингвистическим фактором (неуверенностью) (см. [Cameron 1985, 55] для обсуждения этого вопроса). С новых позиций Холмс анализирует расчлененные вопросы по принципу того, выражают ли они прежде всего модальное или эмоциональное значение [Holmes 1984]. Расчлененные вопросы с первоначально модальным значением сигнализируют о степени уверенности говорящего в содержании высказывания:

(6) She is coming around noon, isn’t she? —

Она придет в полдень, не так ли?

(Муж жене относительно ожидаемого гостя.)

Такие расчлененные вопросы могут быть описаны как ориентированные на говорящего (speaker’s oriented), так как они апеллируют к адресату для подтверждения высказывания говорящего. Расчлененные вопросы, первичная функция которых – эмоциональная, выражают отношение говорящего к адресату (и поэтому ориентированы на адресата (addressee-oriented). Цель этого – либо поддержка адресата (поддерживающие вопросы) – (facilitative tags):

(7) The hen’s brown, isn’t she – цвет курицы коричневый, не так ли (преподаватель ученику);

либо смягчение силы резкости речевых актов, выражающих отрицательные эмоции.

(8) That was pretty silly, wasn’t it – Это было довольно глупо, не так ли (старший ребенок младшему).

Таблица 6.3 показывает общее распределение расчлененных вопросов в корпусе, состоящем из равной доли женских и мужских высказываний в одинаковых контекстах.

Таблица 6.3

Распределение расчлененных вопросов по полу говорящего и его функция в дискурсе [Holmes 1984, 54]

Женщины и мужчины не столь сильно отличаются по общему числу использования расчлененных вопросов (но заметим, что женщины в действительности используют больше расчлененных вопросов). Однако важный момент, который необходимо отметить, состоит в том, что 59 % расчлененных вопросов, используемых женщинами, являются поддерживающими (facilitative) (по сравнению с 25 % для мужчин), в то время как 61 % расчлененных вопросов, используемых мужчинами, являются модальными и выражают неуверенность (по сравнению с 35 % для женщин).

Если принимаются во внимание отношения между участниками коммуникации, то выясняется, что, вероятнее всего, использовать расчлененные вопросы будут фасилитаторы (facilitators), чем нефасилитаторы (non-facilitators)[34]34
  Холмс применяет термин facilitator для обозначения тех, кто выступает ответственными за гладкий процесс протекания общения, например, интервьюер на радио и телевидении, руководитель дискуссий, преподаватель, хозяин дома, принимающий гостей.


[Закрыть]. Кроме того, скорее женщины, а не мужчины будут использовать расчлененные вопросы, выступая как фасилитаторы. Значимость результатов исследований Холмс будет рассматриваться в разделах о женщинах и вежливости (6.3), а также женщинах и «языке слабых» (6.4).

Вопросы

Фишман проводила анализ записей бесед супружеских пар с целью выявить наличие в них вопросов подобных You know [Fishman 1980]. Она выбирала общие вопросы типа Did you see Sarah last night? – Вы видели Сару вчера вечером? и расчлененные вопросы. Женщины в исследовании Фишман использовали в три раза больше расчлененных и общих вопросов, чем мужчины (87:29). В течение беседы продолжительностью 12,5 часов было задано 370 вопросов, из которых 263 задали женщины (в 2,5 раза больше, чем мужчины). Изучение речевого поведения людей, покупающих билеты на центральном вокзале в Амстердаме, также установило, что женщины задают больше вопросов, чем мужчины, особенно при обращении к мужчине-продавцу билетов [Brouwer и др. 1979]. Почему происходит именно так? Мужчин считают хранилищем знаний, а женщин невежественными? Возможно, женщины чувствуют себя менее скованно, обращаясь с просьбой об информации, из-за того что такое поведение не вступает в противоречие с социально предписанной ролью женщин.

Фишман предпочитает объяснять частое использование женщинами вопросительных форм в терминах лингвистики. Вопросы являются частью последовательной диалоговой конструкции Вопрос + Ответ. Вопросы и ответы связываются воедино во время беседы: вопросы требуют ответа от адресата. В терминах теории взаимодействия вопросы более «сильны», чем утверждения, так как они дают говорящему право требовать ответа. Как мы видели, в модели смены говорящего в диалоге, представленной на диаграмме 6.1, первый говорящий может предопределить выбор следующего говорящего. Пример (9) ниже демонстрирует, что расчлененные вопросы также используются для получения ответа (минимального, а не полного):

(9) A: Three and six a week 1 used to get – and my Mum used to give me money on top of that to keep me out of trouble, didn’t she —

По средам и субботам я имел обыкновение уезжать – и моя Мама привыкла давать мне деньги, чтобы избежать неприятностей.

В: Yes. – Да.

A:…my Mum used to always give me a couple of bob —…а моя мама привыкла давать мне пару наставлений.

В: Yeah. – Та-ак [Coates, Birkenhead 1983].

Говорящий А употребляет расчлененный вопрос didn't she, чтобы побудить В к более активной реакции. В следующем отрывке (взятом из «Дня рождения» Пинтера), обращается внимание на то, как Пити был вовлечен в беседу посредством вопросов Мэг.

(10) (Мэг дает Пити пакет с кукурузными хлопьями, он садится за стол, держит документ и начинает есть)

Мэг: Are they nice? Вкусные?

Petey: Very nice Очень вкусные.

Мэг: I thought they’d be nice. You got your paper? Я думаю, они должны быть вкусными. Вы получили ваш документ?

Petey: Yes Да.

Мэг: Is it good? Нормально?

Petey: Not bad. Неплохо.

Мэг: What does it say? О чем он?

Petey: Nothing much. Ни о чем.

Результаты исследования на настоящий момент позволяют предположить, что женщины используют вопросительные формы чаще, чем мужчины, и это может явиться отражением относительно слабой позиции женщин в ситуациях общения: они применяют общие и расчлененные вопросы, чтобы не дать беседе прерваться.

Приказы и указания

Под указанием мы понимаем речевой акт, используемый для того чтобы заставить кого-то сделать что-то. Гудвин [Goodwin 1980] наблюдала групповую игру девочек и мальчиков на улице в Филадельфии и заметила, что мальчики использовали иные команды, чем девочки. Мальчики употребляли в речи прямые приказы:

(11) Майкл: Gimme the pliers – Дай мне плоскогубцы (Пуни дает плоскогубцы Майклу)

(12) Хуэй: Get off my steps – Отойди от меня (Лучи отодвигается от него).

Майкл, лидер группы, часто при помощи команд выражал свои собственные желания:

(13) Майкл: Gimme the wire… Look man, I want the wire cutters right now. – Дай мне… Эй, мне нужны кусачки прямо сейчас.

Для девочек, наоборот, типичны использования директив следующего типа:

(14) Тэрри: Hey y’ll let’s use these first and then come back and get the rest cuz it’s too many of em. – Эй вы все, давайте сначала сделаем эти, а затем вернемся и заберем остальные, их слишком много.

(15) Шарон: Let’s go round. – Давайте обойдем вокруг.

Пэм: Let’s ask her «Do you have any bottles?». – Давайте спросим ее: «У вас есть какие-нибудь бутылки?».

Форма let’s – давайте вряд ли будет использоваться мальчиками: она эксплицитно включает говорящего в совершение предложенного действия. Использование девочками gonna (см. пример 16) выдвигает предложение для совершения будущего действия в форме приказа:

(16) Шарон: We gonna paint ’em and stuff. – Мы собираемся покрасить их и уложить.

Модальные вспомогательные глаголы сап и could также используются девочками, чтобы предложить, а не потребовать выполнения того или иного действия.

(17) Пэм: We could go around looking for more bottles. – Можно тут походить и поискать еще бутылки.

(18) Шарон: Hey maybe tomorrow we can come up here and see if they got some more. – Эй, наверное, завтра мы можем прийти сюда и посмотреть, нашли ли они еще.

Обратите внимание на использование слова наверное – maybe в (18) для смягчения приказа.

Несмотря на то что Гудвин убедительно демонстрирует – девочки и мальчики используют весьма различные языковые средства для выражения приказа при игре в однополых группах, исследовательница в то же время подчеркивает, что это не подразумевает отсутствия у девочек способностей к использованию более твердых приказов в других контекстах (например, во время споров с мальчиками). Она утверждает, что применяемые языковые формы отражают социальную организацию группы: группы мальчиков имеют иерархичную организацию, с лидерами, использующими очень сильные команды в целях демонстрации власти и контроля, в то время как группы девочек неиерархичны и характеризуются равноправным участием всех девочек в принятии решения.

Исследования Энгл [Engle 1980b] языка родителей во время игры со своими детьми показало, что отцы более склонны к употреблению приказов.

(19) Why don’t you make a chimney? – Почему вы не сделаете трубу?

(20) Off! Take off. – Прочь! Снимите это!

Матери же, наоборот, вероятнее всего, будут принимать во внимание желания ребенка:

(22) Do you want to look at any of the other toys over there? – Вы хотите посмотреть там другие игрушки?

(23) What else shall we put on the truck? – Что еще мы положим в грузовик?

Отцы не только сами по себе строже, чем матери, они более строги и тверды со своими сыновьями, чем с дочерьми. Эти языковые различия вновь отражают разницу в организации: матери рассматривают взаимное общение как возможность помочь своим детям научиться правильно делать выбор; отцы же менее заинтересованы в желаниях детей и стараются привнести свои идеи. Тема различий в беседе родителей со своими детьми будет обсуждаться в седьмой главе.

Употребление ругательств и табу

Существует очень мало научных доказательств различий между мужчинами и женщинами в употреблении ругательств, хотя во второй главе мы уже познакомились с широко распространенными наивно-лингвистическими представлениями о том, что мужчины ругаются больше, чем женщины, и используют больше табуированных слов и выражений. Есперсен утверждал в 1922 г. (см. раздел 2.2.2), что женщины обладают «инстинктивным уклонением от грубых и непристойных выражений и предпочитают правильные, завуалированные и косвенные (в некоторых сферах) выражения». В предисловии к «Словарю американского сленга» («Dictionary of American Slang»), Флекснер утверждает, что «большая часть американского сленга создается и используется мужчинами» [Flexner 1960, xii]. Лакофф [Lakoff 1975] также разделяет мнение о том, что мужчины используют сильные бранные выражения (damn, shit – проклятый, дерьмо) в отличие от женщин (о дорогой, совершенство – oh dear, goodness), но ее научные выводы являются сугубо интроспективными.

Крамер [Kramer 1974] провела анализ комиксов из «The New Yorker» и обнаружила, что авторы заставляют персонажей мужского пола ругаться гораздо чаще, чем героев женского пола. Она попросила студентов распределить заголовки, взятые из комиксов, на мужские и женские. Для большинства заголовков было отмечено определенное единодушие (по крайней мере, в 66 %) в отношении пола говорящего, и в комментариях студенты явственно показали, что именно употребление ругательств отличает мужскую речь от женской. Во втором исследовании [Kramer 1975] использовались комиксы из четырех различных журналов («The New Yorker», «Playboy», «Cosmopolitan», «Ladies Home Journal»). Студенты правильно идентифицировали пол говорящего в 79 % случаев. Анализ заголовков показал, что, среди всего прочего, женщины употребляли меньший процент ругательных слов и выражений. Оба исследования подтверждают существование культурного стереотипа, но не создают достаточных оснований для эксплицитного ответа на вопрос, действительно ли мужчины ругаются больше, чем женщины?

Комментарии современных социолингвистов в этой области использования языка не подтверждаются научными данными. Лабов [Labov 1971, 207] утверждает: «В относящихся к среднему классу группах женщины, в основном, гораздо менее фамильярны и менее терпимы к ненормативной грамматике и употреблению табу». Чешир [Cheshire 1982а, 101] выделяет ругательства, как один из параметров, входящих в ее индекс простонародной культуры (Vernacular Culture Index) (см. раздел 5.1.2), так как, по ее мнению, «они были главным символом речевой идентичности и для мальчиков, и для девочек». Этот индекс относился только к мальчикам в ее исследовании (так как считалось, что у девочек нет ясно определенной системы культурных ценностей), и поэтому нет никаких сравнительных данных.

Гомм [Gomm 1981] записала четырнадцать диалогов молодых англичан. Участниками пяти из них были только женщины, еще в пяти принимали участие только мужчины и четыре диалога были смешанными. Анализ аудиозаписей показывает, что нет принципиально качественных различий в использовании ругательных выражений, но в таблице 6.4 представлены различия в частотности их использования мужчинами и женщинами.

Таблица 6.4

Частотность употребления нецензурных выражений в однополых и смешанных группах [Gomm 1981]

Результаты работы Гомм не оставляют сомнений в том, что мужчины более часто, чем женщины, употребляют нецензурную лексику. Кроме того, и женщины, и мужчины ругаются больше в компаниях своего пола, а использование мужчинами бранных слов особенно резко снижается при общении в смешанных группах.

Наивная лингвистика, да и языкознание, утверждают, что женщины более вежливы, чем мужчины. Для исследования данного утверждения мы должны рассмотреть понятие «вежливость» и ее отражение в языке различных обществ.

Браун и Левинсон [Brown и Levinson 1978] определяют вежливость с помощью понятия лица – (face). Этот термин взят из повседневного использования языка во фразах типа to lose face – потерять лицо, и, соответственно, понятие лицо определяется как обращенное к чувствам людей. Мы выражаем свое внимание на основе двух человеческих стремлений: (1) стремлении не навязываться (это называют негативным лицом); (2) стремлении быть любимым и признанным (это называют положительным лицом). В британском обществе мы пытаемся учитывать отрицательное лицо собеседника, например, сопровождая просьбы извинениями за навязчивость: I’m awfully sorry to bother you but I’ve run out of milk – could you possible lend me half ofpint – я ужасно извиняюсь, что беспокою Вас, но у меня закончилось молоко – не могли бы Вы одолжить мне полпинты? Подобные фразы, выражающие просьбу, позволяют адресату уклониться от общения. Мы пытаемся соответствовать ожиданиям положительного лица собеседника, приветствуя его при встрече, спрашивая о делах, выражая восхищение и одобрение того, что он сделал, и того, что он чувствует: You are looking marvelous – Вы выглядите изумительно/; I know exactly how you feel – Я понимаю ваше состояние. Что-то открыто попросить, например Give те some milk – Дайте мне немного молока, или проигнорировать знакомого при встрече, – в нашем обществе означает вести себя невежливо. В этом смысле вежливость может быть определена как удовлетворение желаний других лиц, и с точки зрения языка она может реализоваться различными способами.

Браун занималась изучением языка женщин и мужчин в сообществе майя в Мексике с целью проверки гипотезы о большей вежливости женщин по сравнению с мужчинами [Brown 1980]. Исследовательница утверждает, что уровень вежливости, соответствующий данной интеракции, зависит от социальных отношений участников коммуникации. Это значит, что языковые маркеры вежливости – надежный показатель социальных отношений. Если женщины действительно используют более вежливые формы, нежели мужчины, то о чем это говорит? Что женщины рассматривают мужчин как социально более высоких лиц? Что женщины рассматривают мужчин как социально отдаленных? Что женщины вовлечены в большее количество действий, чреватых «потерей лица» (face-treating acts) (то есть по различным причинам при обращении женщин к мужчинам с просьбами и т. д. создает отрицательное или положительное «лицо» мужчины)?

В тзельтском языке (Tzeltal), на котором разговаривают представители народа майя, есть класс частиц, которые играют роль обстоятельств и изменяют силу речевого акта. Проще говоря, они либо усиливают, либо ослабляют силу сказанного; I emphatically / sincerely / really / assert / request / promise…, либо I tentatively / maybe / perhaps assert / request / promise… – Я решительно / искренне / действительно утверждаю / запрашиваю / обещаю, либо Я предположительно / может быть / возможно утверждаю / запрашиваю / обещаю… Во всех языках имеется набор языковых средств, при помощи которых вы можете подчеркнуть силу вашего речевого акта для выражения положительной вежливости или, наоборот, можете смягчить силу вашей речи для выражения отрицательной вежливости. В английском языке, например, модальные вспомогательные глаголы may, might и could– могут, мог бы и мог и модальные наречия perhaps, possibly, maybe – со значением возможно могут использоваться говорящими в качестве форм-ограничителей и таким образом функционировать как отрицательные стратегии вежливости. Согласно Холмс [Holmes 1984] это происходит, когда модальные средства используются для выражения эмоционального значения, при помощи которых они показывают участие в желаниях другого лица, и, следовательно, являются, маркерами вежливости. Примеры выше (17 и 18) иллюстрируют такое использование.

Браун проверила три гипотезы: (1) женщины используют больше усилительных частиц при разговоре с женщинами (то есть обращают большее внимание на положительное «лицо» женщины); (2) женщины используют больше смягчающих частиц при разговоре с мужчинами (то есть обращают большое внимание на желания отрицательного «лица» мужчин); (3) женщины, говорящие с женщинами, используют больше частиц, чем мужчины, говорящие с мужчинами. Браун занималась сравнением речи мужчин и женщин в смешанных и однополых парах, которые подбирались, насколько это было возможно (ее исследование строилось на материале непосредственного общения), по степени знакомства и статусу участников коммуникации, и владению говорящими темой обсуждения (общение было затруднено, когда говорящие плохо знали тему беседы). Анализ частиц, используемых членами однополых пар, показал, что третья гипотеза Браун подтверждается: женщины действительно употребляют больше частиц.

Таблица 6.5

Среднее количество частиц для 100 речевых актов в однополых парах [Brown 1980, 122]

Однако ее данные не подтвердили две другие гипотезы, что отражено в таблице 6.6 (смешанные пары).

Таблицы показывают, что женщины использовали больше усилительных частиц при разговоре с мужчинами (35,7:25,2). Что касается уменьшительных частиц, сравнение двух таблиц, демонстрирует, что женщины используют их в основном при разговоре с другими женщинами (34,1:24,4). Почему так происходит?

Таблица 6.6

Среднее количество частиц для 100 речевых актов в смешанных парах [Brown 1980, 123]

Браун утверждает, что беседа между двумя мужчинами в изучаемом ею сообществе майя отличается от беседы двух женщин предметом разговора настолько, что они принципиально не могут быть сопоставимы. Исследовательница, однако, подчеркивает, что при примерном, предварительном подсчете женщины явно используют больше частиц, и поэтому, показатель употребления частиц данным языковым сообществом является приблизительным индексом вежливости. Оказывается, как и ожидалось, что женщины более вежливы, чем мужчины.

По моему мнению, самым интересным следствием, вытекающим из данных таблиц 6.5 и 6.6, является использование частиц мужчинами при разговоре с мужчинами. Средние показатели, исходя из общего количества употребленных частиц, не имеют резких отличий от других трех возможных комбинаций (мужчины с женщинами, женщины с женщинами, женщины с мужчинами). Иными словами, мужчины при общении друг с другом применяют стиль, характеризуемый низкой частотностью употребления частиц; он отличается от стиля, который они применяют при общении с женщинами, или при общении женщины с женщинами, или женщины с мужчинами.

Браун исследовала использование частиц в тзельтском языке с целью установления полного диапазона выражений, доступных каждому носителю языка. Она пришла к выводу, что использование частиц женщинами и мужчинами имеет системные отличия. Женщин, видимо, тревожит тот факт, что способ их речи может угрожать собеседнику потерей лица. Такая чувствительность к «лицу» собеседника сказывается на различном использовании языка. Женщины используют крайности положительной и отрицательной вежливости; речь же мужчин более сухая. К тому же определенные употребления, такие как употребление женщинами уменьшительной частицы [^ʔala] или использование мужчинами усилительной частицы [melel], на публике воспринимаются как «фемининный» и «маскулинный» коммуникативные стили.