Текст книги "Гендер и язык"

Как мы увидели, разнообразные исследования демонстрируют различия между мальчиками и девочками в широком диапазоне использования языковых форм. Из исследований явствует, что девочки приобретают языковые навыки значительно быстрее, чем мальчики (хотя это превосходство не настолько явно, как утверждалось ранее), и овладевают моделями, которые отличают их от мальчиков. В прошлом исследователи были уверены во врожденной биологической природе, лежащей в основе различий между полами, но в настоящий момент различия языкового употребления объясняются различиями языкового окружения девочек и мальчиков. Труды по развитию дифференцированной коммуникативной компетенции эксплицитно демонстрируют определяющую роль экстралингвистических факторов, а именно обстановки общения.

Язык – это важная часть процесса социализации, и дети в значительной степени посредством языка проходят процесс усвоения культурно детерминированных половых ролей. Стать мужчиной или женщиной в нашем обществе означает, среди всего прочего, научиться пользоваться языком, соответствующим полу говорящего. Обзор работ по усвоению детьми языка предполагает достижение социализации четырьмя способами.

1. Посредством эксплицитного объяснения некоторых аспектов языкового поведения (например, нецензурная лексика, табу, разговорчивость, вежливость).

2. При помощи взрослых, обеспечивающих детям различные языковые модели идентификации (см. также главы 4, 5 и 6).

3. При помощи взрослых, строящих общение с детьми разными способами в зависимости от пола ребенка (например, взрослые, вероятнее всего, будут перебивать девочек и больше сюсюкать в разговоре с маленькими девочками).

4. Посредством взрослых, находящихся под влиянием определенных стереотипов и предубеждений в отношении мальчиков и девочек (например, взрослые ожидают, что девочки будут более разговорчивы, чем мальчики).

Часто высказываются предположения, что детский язык может быть средоточием языкового изменения: то есть сравнение языка, усваиваемого детьми, с языком, используемым взрослыми в той же этнической группе и социальном классе и т. д., выявит языковое изменение, находящееся в процессе развития. Сейчас мы оставим исследование детского языка и усвоение различий, связанных с полом, и обратимся к изучению роли этих различий в процессе языкового изменения.

1. Ромэйн и Макаулэй приняли за основу подсчета данных литературное произношение (RP) равное 0.

Одним из лингвистических следствий половой дифференциации языка является языковое изменение. Несомненно, различия в языке мужчин и женщин всегда ассоциируются с изменениями в языке.

Лишь недавно лингвисты, занимающиеся изучением изменения языка, стали принимать во внимание социолингвистические факторы. Лингвисты традиционно предпочитали рассматривать язык как закрытую систему, которая может изучаться без обращения к «внешним» факторам. Иными словами, лингвистическое исследование до недавнего времени было замкнутым (асоциальным). «Младограмматики» – филологи-компаративисты девятнадцатого века – утверждали, что причиной изменения языка был двойственный механизм звукового изменения и аналогии. Звуковое изменение вносило изменения в систему, а аналогия, в свою очередь, вновь делала систему устойчивой. Напротив, функционалисты – лингвисты, рассматривающие понятие «функция» как центральное, – полагали, что изменение возникает по причине противоречивых требований необходимости коммуникативного общения и желания затрачивать как можно меньше усилий.

Самая поразительная вещь в этом споре – способ овеществления языка, то есть рассмотрение языка как вещи, функционирующей по своим законам. Язык, однако, не существует отдельно от пользователей языка, а речь не существует независимо от говорящих. Поэтому мы должны провести границу между языковым изменением, которое является изменением в системе языка, и новаторством, которое описывает роль, выполняемую говорящими в инициировании языкового изменения (для обсуждения этого различия см. [Milroy and Milroy 1985]). Изучение языкового изменения имеет длинную историю, но наше понимание роли каждого носителя языка только начинает осознаваться. Языковое изменение происходит в контексте языковой неоднородности. Языковое изменение существует во всех известных обществах: оно дифференцирует речь различных социальных групп (социальная вариативность), а также речь отдельного индивида в различных контекстах (стилистическая вариативность). Можно сказать, что языковое изменение имеет место там, где новая языковая форма, используемая определенной подгруппой в пределах речевого сообщества, заимствуется другими членами того сообщества и принимается как норма. Нам по-прежнему недостает понимания того, как взаимодействуют группы в пределах общества, но мы начинаем осознавать, что языковая вариативность, характеризующая различение социальных групп, кардинально связана с возвышением и упадком языковых форм.

В книге мы сосредоточились на языковой вариативности, связанной с полом носителя языка. Социолингвистические исследования способствуют совершенствованию нашего понимания языковых изменений, и в настоящее время представляется, что половая дифференциация в речи играет важную роль в механизме языкового изменения. Говоря более точно, пол человека играет существенную роль в процессе инноваций: считается, что иногда женщины, а иногда мужчины образуют группу, которая, как правило, становится инициатором изменения. Эта дискуссия коррелирует с описанной ранее в разделе о диалектологии (3.5.1) полемикой о том, кто более консервативен в языке: мужчина или женщина. Мы вернемся к этой проблеме позже. В этой главе мы рассмотрим работы, доказывающие (или утверждающие, что делают это) связь между половыми различиями в языке и языковым изменением. Сначала мы обратимся к раннему (диалектологическому) исследованию, а затем более подробно – к некоторым недавним социолингвистическим исследованиям. В последнем разделе мы вернемся к трудам, которые обсуждались в четвертой и пятой главах.

Диалектологи занимались изучением языкового изменения в исследуемых ими сообществах, иногда рассматривая изменения моделей билингвизма, иногда изменения лексикона или произношения в пределах языковой системы. Еще с тех пор когда они стремились описать сельские диалекты прежде чем они исчезнут, они осознавали наличие языкового изменения, а их комментарии относительно социального фона таких изменений представляют большой интерес.

Огюст Брюн, специалист по языку, известному как провансальский, изучает условные роли провансальского и французского языков в одном отдельно взятом сообществе [Вши 1946]. Он замечает, что люди среднего возраста (старше 50 лет), так же как и более молодые мужчины, говорят главным образом на провансальском, но женщины до 45 лет в основном говорят на французском языке. Он утверждает, что молодые женщины совсем не используют провансальский язык ни в общении между собой (⁶je n’ai jamais entendu une phrase de provangal dans une groupe de jeunes filles ou de jeunes femmes’), ни в разговоре со своими детьми, они только иногда говорят на провансальском языке с пожилыми людьми. В результате дети обоих полов говорят по-французски и не общаются на провансальском языке ни друг с другом, ни со взрослыми (Brun, цит. по [Pop 1950, 281]). Если наблюдения Брюна точны, мы увидим, что на протяжении трех поколений это сообщество переходило от билингвальной модели с преимущественным использованием провансальского языка к билингвальной модели с преобладанием французского языка и быстрым снижением употребления провансальского языка. Женщины представлены как решающий фактор этого процесса, так как именно они, а не мужчины, приняли французский язык как основной и именно они используют его в воспитании подрастающего поколения. Во всяком случае, различие между мужчинами и женщинами в использовании языка является решающим фактором языкового изменения, рассмотренного здесь.

Исследования Пи [Рее 1946] по изменению языкового употребления во Фландрии интересно тем, что ученому удалось показать фон описываемых изменений. Старшее поколение, согласно Пи, говорит на пату (patois – разновидность фламандского языка). Исследователь выявил, что женщины являются лучшими информантами из-за их низкой мобильности. Они почти не покидали свою деревню и поэтому мало контактировали с носителями других вариантов языка. Но Первая мировая война повысила уровень жизни многих крестьян; некоторые из них отправили своих дочерей во французские школы-интернаты. Эти девочки стали «francisees» (офранцуженные / франкофилы) и по возвращении домой настаивали на общении на французском языке вместо фламандского. Только те, кто работал на земле, вновь вернулись к общению на фламандском языке. Пи сообщает, что в Массе вернувшиеся из школ-интернатов девочки просили о проведении проповеди на французском языке, по крайней мере, в воскресенье. Безусловно, девочки в этом сообществе стали инициаторами изменений, и под их влиянием равновесие между фламандским и французским языками нарушилось.

Гоша в изучении [Gauchat 1905] диалекта шармэ [charmey], отдаленной деревни в Швейцарии, отмечает высокую чувствительность к социальному контексту, в котором происходит языковая эволюция. Исследователь заметил, что пожилые жители деревни использовали формы, с точки зрения фонетики более старые, чем те, которые начинали появляться в речи молодых людей. Он отметил, что среди людей одного возраста произношение женщин было более совершенным. Другими словами, в языке сообщества были выявлены как половые, так и возрастные различия (ученый выбрал именно эту деревню, считая, что она не затронута языковым изменением!). Гоша утверждает, что изменения во французском языке произошли из-за женской склонности к инновациям (‘les femmes accueillaient… avec em-pressement toute nouveaute linguistique’) и что женщины, благодаря своей роли матери, распространяют эти изменения: «Если женщина вводит новшество, то оно входит в язык молодежи именно из ее речи, из-за того что дети имеют тенденцию следовать примеру своей матери»². Как показывает отрывок, Гоша был одним из тех диалектологов, кто верил, что женщины являются скорее новаторской, чем консервативной силой. Это, безусловно, является логическим продолжением позиции, согласно которой женщина в своей первоначальной роли – заботе о детях – инициирует языковые изменения. Мы продолжим обсуждение этого аргумента в разделе 8.4.

Как показывают четыре примера из диалектологии, женщинам часто отводят решающую роль во введении и дальнейшем распространении языкового изменения. Однако, как покажут последующие социолингвистические примеры, это объяснение является чрезвычайно упрощенным, так как некоторые инновации определенно связаны с мужчиной, а не с женщиной.

Лингвисты привыкли считать, что языковое изменение является трудноуловимым феноменом (тем, что невозможно изучить): «такое наблюдение… непостижимо» [Блумфилд 1933, 347]. Такое неправильное представление частично явилось результатом того, что Фердинанд де Соссюр разделил лингвистические исследования на синхронические и диахронические. Синхронический аспект изучает язык в определенный отрезок времени, диахронический аспект рассматривает язык во времени, сравнивая его в разные периоды и наблюдая, как он изменяется. В то время изучение вариативности было прочно связано с диахронической лингвистикой. Только с появлением социолингвистики, а именно с работой Уильяма Лабова, лингвисты показали, что языковое изменение поддается анализу. Анализ синхронной вариативности языка при помощи количественных методов исследования способен обнаружить процесс развития изменений.

Самая известная диаграмма развития языкового изменения – это диаграмма Лабова об изменении звука [г] Нью-Йорка в позиции после гласного, которая представлена на рис. 8.1. Мы уже кратко обсудили ее в разделе 4.2.2. и вновь обратим внимание на пример гиперкорректности в нижнем слое среднего класса – очень низкий показатель употребления [г] в неподготовленной речи (Casual speech) с максимальным подъемом (выше, чем в верхнем слое среднего класса) в двух самых формальных стилях. По мнению Лабова, пересекающиеся линии, возникающие вследствие этого, являются типичным примером переменной, претерпевающей изменение. «Гиперкорректное поведение нижнего слоя среднего класса рассматривается как индикатор синхронического развития языкового изменения» [Labov 1972а, 115].

Диаграмма 8.1. Социальная стратификация лингвистической переменной в процессе изменения – вокализованный [г] Нью-Йорка [Labov 1972а, 114].

В одной из ранних работ Лабов отразил доминирующую точку зрения о новаторской роли женщин. Он включил раздел «Роль женщин» в главу «Социальная основа языкового изменения» («The Social Setting of Linguistic change») [Labov 1972a, 301–304], в которой высказал мнение о немаловажной роли женщины в процессе языкового изменения. Однако позднее исследователь изменил свою позицию и сейчас утверждает, что процесс изменения стимулируется языковыми различиями между полами, а не связан с полом как таковым. Далее мы увидим, что последняя точка зрения гораздо лучше согласуется с его собственными данными.

Поэтому мы сначала рассмотрим работы самого Лабова, сделанные в этой области: анализ переменной [а] Нью-Йорка и изучение среднеязычных дифтонгов Мартас Виньярд. Затем мы еще раз рассмотрим исследования Ромэйн в Эдинбурге, Траджилла в Норвиче и Милрой в Белфасте (см. главы 4 и 5), на этот раз обращая особое внимание на взаимоотношения половых различий в языке и языковых изменений.

Многие из переменных, исследованных Лабовым в Нью-Йорке, находились в процессе изменения; исследователю удалось показать существенные различия в их употреблении представителями разных полов. Например, при анализе переменной [а]³ (краткого гласного, как в словах bag, ham, cab) Лабов выявил, что произношение мужчин претерпевает небольшие изменения, варьируя между формальным и менее формальным контекстом, в то время как произношение женщин изменяется более существенно. Смена стиля была более характерна для женщин. К тому же именно женщины, а не мужчины использовали новые совершенные формы [К<:^ə] и [е<:^ə] в неподготовленной речи. Иначе говоря, женщины лидируют в произнесении этого гласного с восходящим тоном и таким образом выступают инициаторами изменения.

Очевидно, что языковые изменения Нью-Йорка ассоциируются непосредственно с женщинами. Однако в исследовании Мартас Виньярд (прибрежный остров штата Массачусетс) Лабов обнаружил пример того, что мужчины, а не женщины инициировали изменение. Обе переменные, исследованные Лабовым, были дифтонгами: [aw] как в house и [ау] как в white (дифтонги – это скольжение от одного гласного к другому). В этих двух дифтонгах первый элемент [а] становится в речи многих жителей острова среднеязычным подобно [ə]. Иначе говоря, [əи] смещается по направлению к [əи], a [ai] к [əi].

Лабов провел интервью с 69 информантами, опросив только местных жителей и исключив туристов. Он понял, что островитяне не осознавали неустойчивого характера этих звуков, так как стилистические изменения не были обнаружены, – произношение дифтонгов было постоянным в разных стилях речи. Лабов установил, что среднеязычные варианты использовались главным образом мужчинами (особенно рыбаками) в возрасте между 31 и 45 годами на западном побережье острова, называемом Чилмарк (Chilmark). Возможно, рыбаки Чилмарка употребляли среднеязычные дифтонги в знак солидарности, и такое использование символизировало их отождествление с островом и его ценностями, а также говорило о негативном отношении к туристам.

В действительности эти среднеязычные дифтонги очень старые. Они представляют собой консервативные особенности речи рыбаков, которые в настоящий момент постепенно проникают в речь других островитян. Иными словами, устаревшая форма, находившаяся на стадии исчезновения, теперь стала отличительной особенностью фонологии острова. Языковое изменение поменяло направление на противоположное.

Подобные количественные исследования показывают изменение в синхронии, то есть неустойчивое использование в определенной точке во времени. Обратившись к лингвистическому атласу Новой Англии и другим более ранним обзорам произношения этого региона, Лабов смог подтвердить, что это действительно изменение в диахронии. Как мы увидим, такая практика проверки результатов – сравнение их с более ранними историческими данными – общепризнанна в социолингвистическом исследовании, фиксирующем изменения в процессе развития.

Языковое изменение на острове Мартас Виньярд было инициировано группой мужчин – рыбаков Чилмарка. Речь рыбаков с ее среднеязычными дифтонгами рассматривалась как устаревшая, но на определенной ступени, когда чувство патриотизма усиливалось перед лицом вторжения «чужаков» (туристов), такая речь становилась символом принадлежности к острову и коренным жителям. Обратите внимание, что именно мужчины стали использовать среднеязычные дифтонги. Таким образом, изменение начинается с мужчин и распространяется мужчинами.

Нью-йоркский обзор Лабова ставит женщин в авангард языкового изменения, тогда как исследование развития языкового изменения на острове Мартас Виньярд показывает, что первоначально оно возникло среди мужчин. Как мы увидим в следующих частях, эти два противоположных примера встречаются и в других работах по развитию языкового изменения.

Мы уже описали результаты исследования звука [г] в поствокальной позиции, проведенного Ромэйн в Эдинбурге (раздел 4.3.4). Несоответствия в возрасте, стиле, а также различия между полами в употреблении этой переменной привели ее к мысли о наличии языкового изменения. Особенно важно, что исследовательница подтвердила, что отсутствие [г], ранее не зафиксированное, сейчас является характерной чертой эдинбургской речи.

В разделе 4.3.4 мы видели, что пол говорящего был единственным и самым важным фактором, имеющим связь с использованием звука [г] в позиции после гласного. Диаграмма (8.2), иллюстрирующая особенности речи говорящих мужского и женского пола, представлена еще раз, чтобы обратить внимание на разницу в показателях для трех вариантов [г], [.ı] и 0. Мальчики более устойчиво используют альвеолярный вариант [г], чем девочки, а также склонны совсем опускать этот звук.

Диаграмма 8.2. Различия в использовании переменной [г] Эдинбурга [Romaine 1978, 150].

Девочки, наоборот, предпочитают щелевой фрикативный согласный звук и избегают опускать его в речи. Обратите внимание на пересекающиеся линии, которые указывают на развитие языкового изменения (см. рис 8.1). Модель дифференцирования стиля отличается от результатов других переменных, изученных Ромэйн в Эдинбурге. Употребление щелевого фрикативного согласного звука [.ı] и нулевого варианта произнесения 0 повышается в параметре «Стиль чтения отрывка текста» (Reading Passage Style) (более формальный стиль). Предполагается, что, хотя стилевое колебание [г] не столь велико, в сообществе существует мнение о непрестижности варианта [г] и о престижности щелевого фрикативного согласного звука [.ı] и Ø.

В своих ранних работах Ромэйн исследовала употребление [г] в речи шотландцев. Уильямс [Williams 1912] и Грант [Grant 1914] представили подробное описание произношения [г] на пороге нового века. Они зафиксировали, что звук [г] обычно произносился как дрожащий согласный звук [г], иногда сокращаясь до одноударного произнесения [г].

Щелевой фрикативный согласный звук [з] также был зафиксирован, но считается, что наиболее употребительным был дрожащий звук [г] как социально предпочтительная форма. Результаты исследований Ромэйн показывают, что характер произнесения [г] на конце слова по-прежнему неустойчив и что в настоящее время отмечается изменение, выраженное в отсутствии произнесения звука [г].

Ромэйн утверждает, что изменение происходит двумя способами. Во-первых, это утрата звука [г] в позиции после гласного, то есть его отсутствие. Ø инициируется молодыми представителями рабочего класса одной отдельной части города. Это мужчины. Другая инновация – использование женщинами из рабочего класса щелевого фрикативного согласного звука [з]. Этот вариант в течение долгого времени ассоциировался с речью среднего класса Шотландии, особенно с речью женщин. Девочки в исследовании Ромэйн подражают престижной местной норме и тем самым вводят характерные черты речи среднего класса в речь представителей рабочего класса.