Текст книги "Гендер и язык"

Понятие социальной сети, позволяющее увидеть человека в рамках его отношений в группе, несомненно, совершенствует наше понимание о половых различиях, существующих в языке. Причина в том, что структура плотной сети является важным механизмом стабилизации языка. Речь мужчин многих языковых общностей более приближена к просторечию, чем женская, и мы можем видеть, что именно плотные социальные сети, к которым традиционно принадлежали мужчины, укрепляют просторечные формы языка. Речь же женщин более близка к литературному языковому стандарту не по причине их намеренного стремления к такому употреблению, а потому что менее плотные социальные сети, к которым относятся женщины, имеют меньший эффект в укреплении просторечия. Иными словами, женщины могут употреблять формы близкие к литературному английскому языку по той причине, что употребляют меньше просторечных форм и, соответственно, более привержены литературному варианту языка.

Исследования Чешир о смене стиля в речи информантов дают нам дополнительные знания о природе группового воздействия. Она произвела ряд записей в школах, которые посещали подростки в изучаемых ею группах, и использовала этот материал, чтобы определить, воздействовала ли на речь подростков более официальная школьная обстановка. Она обнаружила, что все три исследованных группы употребляли меньше нелитературных глагольных форм в школе (разговорное – s). Интересно, что использование нелитературных форм девочками сократилось резче по сравнению с мальчиками. Мы можем сделать вывод: поскольку девочки не были частью сплоченной группы и их дружеские отношения зачастую были неустойчивы, они подвергались меньшему давлению со стороны группы, применяющей просторечные формы языка и, следовательно, были более свободны в употреблении престижных норм литературного английского языка, представляющих ценность в таких образовательных учреждениях, как школа. Иначе говоря, девочки считали, что нелитературные формы языка неприемлемы для употребления в стенах школы и, соответственно, меняли стиль своей речи.

Не все мальчики использовали меньше литературных форм в школе (согласно модели Лабова, с ростом официальности ситуации число литературных особенностей сокращается). Показано, что речь мальчиков непосредственно зависит от взаимоотношений с учителем. Если с учителем сложились хорошие отношения, то, соответственно, они употребляют меньше нелитературных форм глагола в настоящем времени, тем самым приспосабливая свою речь к школьным нормам. Если же сложились плохие отношения с учителем, то, наоборот, они либо поддерживают использование просторечных форм, либо ситуативно увеличивают долю нелитературных форм в речи. Один подросток, участвовавший в эксперименте Чешир, применял нелитературные речевые формы, чтобы показать свое враждебное отношение к школе: он уклонялся от употребления литературного английского языка больше в школе, чем на игровой площадке, предположительно для того чтобы показать свою приверженность к простонародной культуре.

Милрой предполагает, что модель, в основе которой лежит статус, первоначально разработанная Лабовым в Нью-Йорке (см. раздел 4.2.1), не позволяет адекватно описать языковые модели городского населения, такого как в Белфасте. Милрой обращает внимание на важность сплоченности – фактора, влияющего на использование языка. Модель, в основе которой лежит социальный статус, позволяет предположить, что говорящие, принадлежащие к относительно свободным социальным сетям, в своей речи будут отклоняться от общепринятых норм. Однако в Белфасте говорящие из Хаммера образуют более свободные группы по причине переселения и безработицы и используют признанные обществом нормы языка не больше, чем в Баллимакарретте и Клонарде. Изменение их речевой модели показывает смещение от явно просторечных форм, но при этом тенденция употребления престижного варианта литературного языка не прослеживается. Точнее сказать, в рабочих сообществах речь мужчин отличается от речи женщин, потому что сплоченные социальные группы мужчин устанавливают контроль над членами своей группы и укрепляют просторечные нормы. Представляется, что женщины из рабочего класса не стремятся к престижным формам; они относятся к сравнительно свободным социальным сетям, которые характеризуются меньшей способностью к усилению языковых норм, и поэтому женщины используют разговорные формы менее последовательно, чем мужчины. Такой вывод весьма отличается от утверждения, что женщины и мужчины стремятся к использованию разных норм.

В работе, посвященной речи темнокожих подростков в группах Нью-Йорка, Лабов вводит понятие lame (неполноценный) для обозначения изолированных лиц на периферии простонародной культуры: «Быть неполноценным означает быть за пределами ядра группы и ее культуры» [Labov 1972b, 258]. Лабов продемонстрировал, что устойчивым отличием неполноценных участников от полноценных членов группы является использование языка: их речь довольно неправильна, гораздо меньше приближена к простонародным нормам, чем речь членов уличной культуры. Например, если мы рассмотрим одну грамматическую особенность разговорного английского языка темнокожих подростков – отрицательное согласование, – то увидим, что члены данной группы, известные как «Тандерберд»[33]33
  Thunderbird – у американских индейцев мифическая птица, которая приносит гром.


[Закрыть], употребляют отрицательное согласование в 98 % случаев, а неполноценные члены (lames) – только в 76 %. Для группы «Тандерберд» это является полукатегориальным критерием, для неполноценных – это есть изменяющийся параметр. (Отметим, однако, что 76 % как показатель использования отрицательного согласования является высоким: неполноценные члены далеки от употребления престижных (для белых) норм.)

Можем ли мы описать женщин как неполноценных коммуникантов? Работы Милрой и Чешир показывают, что женщины в меньшей степени интегрируются в простонародную культуру и менее последовательно применяют просторечные нормы, чем мужчины, и эти два вывода взаимосвязаны между собой. В этой связи женщины ведут себя согласно модели Лабова как «неполноценные». Но это понятие было введено Лабовым для обозначения изолированных членов общества. Большинство женщин не являются изолированными: среди женщин Белфаста, изученных Милрой, только три имели нулевой показатель силы сети (Network Strength Score). Среди подростков Ридинга только две девочки были несомненно периферийны по отношению к другим (см. диаграмму 5.6). Женщины, конечно же, тоже принадлежат к социальным сетям, но считается, что их сети менее плотны и мультиплексны, чем мужские².

Итак, поскольку женщины не являются обособленной группой и, несомненно, входят в социальные сети, термин «неполноценный» (lame) неприемлем по отношению к ним. Однако в работе Лабова термин «lame» подразумевает человека, характеризуемого довольно невысокой долей употребления просторечных форм. В этой связи женщины как Белфаста, так и Ридинга действительно относятся к «неполноценным».

Наше понимание языка женщин из рабочего класса значительно улучшилось благодаря пониманию функции группы или социальной сети как механизма, укрепляющего норму языка.

Мы можем увидеть, что из-за низкого уровня интеграции в сеть употребление языка женщинами отклоняется от разговорной нормы. Подобно речи «неполноценных участников», по Лабову, их речь не отражает ни разговорные нормы группы, ни литературные нормы признанной культуры. Она колеблется между двумя крайностями (рабочий класс, мужчины) просторечного языка и престижного (средний класс) литературного английского языка. Исследования, которые мы обсуждали в четвертой главе, объясняли различия между полами в языке выбором одной из двух возможных норм языка. Теория социальных сетей показывает, что различия могут быть результатом недостатка норм.

Традиционно именно мужчины из рабочего класса, принадлежащие к плотным и мультиплексным социальным сетям, способствуют поддержанию разговорных форм. Молодые юноши и девушки, отвергающие общепринятую культуру мейнстрима и попадающие под воздействие группы (сильное у мальчиков и более слабое у девочек), используют просторечные формы в большей или меньшей мере. Именно во взрослой жизни мы замечаем традиционное разделение между говорящими мужского и женского пола, вытекающее из социальных моделей, исследованных Милрой. Так, в Норвиче, Глазго, Вест-Виррале и Балли-макарретте в Белфасте выявлено, что мужчины больше склонны к использованию нелитературных форм в речи.

Этот факт, однако, не является постоянным, а просто отражает особенности общества. С уменьшением или ростом безработицы мужчин появляются новые модели. Сообщество Клонарда в Белфасте показывает, что там, где мужчины не применяют модели взаимодействия, а женщины живут по соседству, работают и развлекаются вместе, именно женщины обнаруживают последовательное употребление просторечных форм³. Как мы видели ранее (см. раздел 5.1.1), молодые женщины Клонарда имеют самый высокий показатель силы сети среди любых других подгрупп. Сила их сети сказывается на однородности языковых форм. Идея о том, что разговорная речь привлекает говорящих ввиду ее маскулинной коннотации, несомненно, является неверным объяснением речевого поведения молодых женщин Клонарда. Разговорная речь может иметь маскулинную коннотацию по причине традиционных ассоциаций с мужчинами из рабочего класса. Однако важно не принять результат за причину. Причины того, почему члены разговорного сообщества говорят так, как говорят, чрезвычайно сложны. Только посредством тщательного исследования социальных процессов, лежащих в основе языкового поведения, мы можем надеяться усовершенствовать наше понимание использования языка. Это и есть задача социолингвистики. Теория социальных сетей дает валидное объяснение того, почему каждый говорящий использует просторечные формы с большей или меньшей степенью постоянства. В тоже время она помогает понять суть языковых различий между мужчинами и женщинами.

1. Материал о Белфасте взят из исследований Милрой [Milroy 1978; 1980; 1982]. Материал о Ридинге взят из работ Чешир [Cheshire 1978; 1982а; 1982Ь].

2. Исследования других культур показывают, что это не всегда является моделью, – изучая Тенеяпа (Tenejapa) (маянское сообщество в Мексике), Пенелопа Браун отмечала: «там, где мужчины управляют общественной жизнью, а женщины, главным образом, связаны с домашней деятельностью, женские отношения – относительно многообразны (multi-stranded), а мужские – однообразны (single-stranded)» [Brown 1980, 134].

3. Следует отметить, что использование других переменных молодыми женщинами Клонарда совпадает с «нормальным» применением женщинами, но Лесли Милрой указывает, что [а] – особенно важная переменная в Белфасте, подвергающаяся изменениям (см. раздел 8.3.4).

До настоящего момента я использовала термин язык в узком смысле грамматики и фонологии – формальной структуры языка. Содержание четвертой и пятой глав касалось половых различий в синтаксисе, морфологии и произношении. Сосредоточенность на языковой форме, где предложение – высшая единица структуры, была принята в лингвистике и перенесена в социолингвистику: многие социолингвисты рассматривают исследования социальной вариативности в грамматике и фонологии как «социолингвистическую задачу». С учетом современного престижа лингвистики как дисциплины неудивительно, что социолингвисты, особенно те, кто первоначально занимался лингвистикой, признали лингвистическую ортодоксальность. Эта тенденция становится все более и более явной, но тем не менее такой взгляд на язык слишком односторонен. Социолингвисты должны заниматься реальными фактами языка, отбирая их из большого количества разнообразных ситуаций. Любой, кто когда-либо изучал речевое взаимодействие, знает, что не сможет адекватно описать его, если ограничится только грамматикой предложения.

В ответ на растущее осознание того, что исследование языка должно выйти за рамки грамматики и фонологии, появились новые дисциплины – такие как анализ дискурса и прагматика, – а к другим теориям, таким как этнометодология и теория речевых актов, возродился интерес. Понятие, положившее начало возрождению интереса к языку в более широком смысле, – это коммуникативная компетенция. Термин впервые был использован Д. Хаймсом (1972), утверждающим, что он необходим для включения социальных и культурных факторов в лингвистическое описание. Ребенок, по мнению Хомского, усваивает ряд правил, которые позволяют ей/ему составлять грамматически правильные предложения. Однако по Хаймсу, ребенок учится не просто грамматике, а также и чувству уместности (appropriateness) употребления единиц языка. Для ребенка недостаточно понимать язык; чтобы действовать в реальном мире, он должен также научиться понимать, когда вступать в разговор, когда лучше промолчать, о чем говорить, а главное, как говорить в различных обстоятельствах. Представим, что кто-то говорит одновременно с другими, не отвечает на вопрос, смотрит в сторону, когда к нему обращаются, не смеется, когда кто-то шутит… Такой человек мог бы употреблять правильно построенные предложения, но было бы очевидно, что по сути он не понимает языка. Именно знание о том, как язык используется в данном обществе, и составляет коммуникативную компетенцию.

В этой главе я рассмотрю, как мужчины и женщины могут различаться в плане коммуникативной компетенции, иными словами, чувством того, что для них как носителей языка является приемлемым. Много исследований – иногда противоречивых – проведено в этой области; в некоторых случаях их выводы скорее предположительны, чем окончательны.

Относительно половых различий в коммуникативной компетенции существуют донаучные народные представления (как мы видели во второй главе). Например, мы, живущие в Британии, полагаем, что женщины говорят больше мужчин, «сплетничают», более вежливы; что мужчины больше ругаются, чем женщины и т. д. Исследования в этой области зачастую напрямую оспаривают культурные стереотипы, так как большая часть фольклора, связанная с различиями мужчин и женщин, оказывается ошибочной.

В этой главе я сначала рассмотрю некоторые детали смены говорящего в диалоге, затем некоторые аспекты использования языка женщин, названного «женским стилем» и далее вежливость с ее языковыми корреляциями. Я исследую вопрос, насколько женский язык действительно является «языком слабых», и в заключение дам краткую оценку речевого взаимодействия в женских группах.

Любому анализу речевого взаимодействия необходима модель структуры «нормального» диалога. Представленная ниже таблица отражает способы смены говорящего в обычном диалоге. В основе ее лежит модель смены говорящего в диалоге, обычно встречающаяся в общении (диаграмма 6.1) [Sack et al. 1974]. Говорящий в данный момент (current speaker) может выбрать следующего собеседника (например, обращаясь к нему с вопросом или по имени); в этом случае выбранное лицо должно сделать следующее высказывание. Если первый говорящий не выбирает следующего, то один из участников коммуникации получает возможность высказаться. Если никто из них этого не сделает, то первый говорящий имеет возможность продолжать.

Диаграмма 6.1. Смена говорящих в диалоге [Zimmerman and West 1975, 110].

Зиммерман и Вест [Zimmerman & West 1975] записали на магнитофон 31 диалог «в магазинах, аптеках и других общественных местах» на территории Калифорнийского университета; 10 диалогов происходили между женщинами, 10 – между мужчинами и 11 – между мужчиной и женщиной. Они провели анализ диалогов, опираясь на модель, показанную в таблице 6.1, так как их, в частности, интересовал механизм смены говорящих. Как говорящие распознают момент своего вступления в беседу? Возможно, участники разговора предугадывают завершение предыдущей реплики, применяя синтаксические и семантические ключи. Очевидность детального синтаксического и семантического мониторинга речи собеседника доказывается ситуациями, когда один говорящий дополняет или завершает высказывание другого (так что либо А и В говорят одновременно, либо В заканчивает высказывание А). Следующие примеры, взятые из спонтанно возникшего разговора, иллюстрируют это:

1) A: but we’ve got four still alive now

B: four m [Coates 1984a]

2) A: the continentals 1 suppose they came in late

B:

A: they build them

B: properly [Crystal & Davy 1975, 21]

1) А:…но у нас сейчас есть четыре все еще живых

В: четыре мм

2) А: Полагаю, что жители с континента приехали поздно

В:

А: они построили их

В: как надо

Способность предчувствовать завершение реплики говорящего означает, что смена одного участника диалога другим происходит очень гладко, часто без помех и пауз. (Минимальные ответные реакции, такие как mhm, yeah, т в примере 1, влияют на очередность: они являются способом индикации положительного интереса слушающего к говорящему и поэтому способом поддержки выбора говорящим темы разговора.)

Зиммерман и Вест изучили нарушения в записанных беседах, то есть те моменты перехода, где очередность не проявлялась последовательно по модели, описанной выше. Они обнаружили глубокие отличия между диалогами одно– и разнополых коммуникантов. Они выявили два вида нарушения нормы: наложение (overlap) и перебивание (interruption).

Наложения (overlaps) – это примеры незначительного опережения следующим говорящим: следующий говорящий начинает реплику в самом конце предыдущей, тем самым нарушая очередность и накладывая свой сегмент высказывания на последнее слово (или его часть).

Перебивания (interruptions), наоборот, – это пренебрежение правилами очередности в разговоре. Последующий говорящий начинает реплику в то время, когда предыдущий все еще говорит и при этом место перебивания не может быть расценено как последнее слово в высказывании. Перебивания разрушают симметричность разговорной модели: перебивающий мешает говорящему завершить свою реплику, одновременно добиваясь своей очереди.

Две таблицы, представленные ниже, показывают количество наложений и перебиваний, возникающих в диалогах, проанализированных Зиммерманом и Вестом.

Таблица 6.1

Нарушения очередности в диалогах, наблюдаемые в 20 однополых парах [Зиммерман и Вест 1975,115]

Таблица 6.2

Нарушения очередности в диалогах, наблюдаемые в 11 смешанных парах [Зиммерман и Вест 1975,116]

Таблица 6.1 отражает диалоги, которые происходили между говорящими одного пола (две женщины или два мужчины). Здесь в 20 диалогах наблюдалось 22 наложения, 12 и 10 соответственно распределились между участниками коммуникации; 7 перебиваний, из них 3 приходятся на первого говорящего и 4 на второго (в рамках исследования человек, говорящий первым в изучаемом пространстве диалога, назван «первым говорящим», но это не означает, что он инициирует разговор). Данные таблицы 6.1. расходятся с результатами анализа диалогов в смешанных парах, представленными в таблице 6.2. В 11 проанализированных диалогах было отмечено 9 наложений и 48 перебиваний. Все наложения были произведены мужчинами, 46 из 48 перебиваний относились к мужчинам, перебивающим женщин. Проверка результатов показала, что перебивания не вызваны отклонением диалога от нормы: перебивания были отмечены во всех диалогах за исключением одного. Заметим, что количество перебиваний здесь очень высоко, если учесть, что в 20 диалогах однополых групп их было только 7. Отношение перебиваний к диалогу составляет 0,35:1 (7 из 20) в однополых группах и 4,36:1 (48 из 11) в смешанных группах. Далее, из таблицы 6.1 видно, что мужчины редко перебивают друг друга; они перебивают тогда, когда говорят именно с женщинами. Результаты показывают, что при смешанном общении мужчины посягают на право женщин говорить, особенно на право завершить высказывание. Наоборот, тот факт, что женщины не применяли никаких наложений в беседе с мужчинами (хотя в разговоре друг с другом использовали их), предполагает, что женщины склонны не нарушать очередности мужчины в беседе и ждать, пока он не закончит высказывание.

Какое влияние оказывают такие нарушения на нормальную смену говорящих в беседе? Представляется, что после наложений и особенно после перебиваний говорящие склонны к молчанию. Так как большинство перебиваний (согласно исследованиям Зиммерман и Вест) производятся мужчинами при беседах в смешанных группах, говорящий, который следует тактике молчания, – обычно женщина. Молчание часто является признаком сбоя в беседе: в идеальных условиях участники беседы меняют очередь мягко, с небольшими промежутками между репликами или совсем без промежутков. Зиммерман и Вест обнаружили, что средняя продолжительность молчания в беседах в однополых группах длилась 1,35 секунды, в то время как среднее время молчания в смешанном общении продолжалось 3,21 секунды.

Причина молчания не только в перебиваниях и наложениях, но также в неполучении типичных или стандартных минимальных ответов. Минимальные ответы, типа mhm или yeah, являются способом указания на заинтересованность слушателя по отношению к высказыванию говорящего. Слушатель играет активную, а не пассивную роль в беседе, и минимальные ответы (так же как и паралингвистические особенности – улыбки, кивания, мимика) сигнализируют об активном внимании. Следующий отрывок иллюстрирует это:

And this put her into a bit of a lap (m) before she could do anything about this she had to pull forwards (m) in order to er to open the gates so she took the gar out of reverse, put it into first gear (yeah) and pulled forward very gently (yeah).

И это встревожило немного ее (м) так, как до этого она могла что-либо предпринять, ей пришлось потянуть на себя (м), для того, чтобы открыть ворота, она дала задний ход, включила первую скорость (та-а-ак) и мягко поехала вперед (угу-у). [Crystal и Davy 1975, 44]

Зиммерман и Вест обнаружили, что при смешанном общении мужчины зачастую задерживали минимальные ответные реакции. Другими словами, они говорили (т) или (yeah) в нужный момент, но только после паузы. Представляется, что функция отложенного минимального ответа (delayed minimal response) – показать недостаток понимания или интереса к тому, о чем говорит собеседник. Минимальный ответ, высказанный в нужный момент, демонстрирует активное внимание со стороны слушателя и поддерживает разговор, а отложенный минимальный ответ показывает недостаток интереса к теме.

При разговоре с женщинами мужчины намеренно могут использовать перебивания и отложенные минимальные ответы, тем самым отрицая право женщин на управление темой беседы. Мужчины не придерживаются принятых правил смены говорящих в разговоре (как показано в таблице 6.1), чтобы контролировать беседу. Изучение диалогов между взрослыми и детьми обнаруживает аналогичную модель: взрослые злоупотребляют системой, чтобы контролировать тему разговора. Мы рассмотрим диалоги между взрослыми и детьми в седьмой главе.

Контроль над темой обычно распределяется равноправно между участниками коммуникации. В беседе между говорящими одного пола это является нормой, но когда один из говорящих – мужчина или женщина, то мужчины имеют тенденцию доминировать. Доминантность в беседе находится в центре исследования Лит-Пеллегрини [Leet-Pellegrini 1980], которая рассматривает взаимодействие независимых переменных: пола говорящего и знания. Знание относится к степени владения говорящим темой обсуждения. Исследуя языковые особенности, такие как разговорчивость, наложения, перебивания и минимальные ответные реакции, Лит-Пеллегрини смогла установить, что в совокупности переменные пола и знания надежно предсказывают доминирование. Иными словами, говорящие мужчины и притом хорошо владеющие темой разговора, стремились господствовать в беседе. Они много говорили и чаще не позволяли другому говорящему вступить в разговор. С другой стороны, женщины, плохо владеющие предметом обсуждения, говорили меньше и использовали больше минимальных ответных реакций или других знаков доброжелательного речевого поведения. Мужчины, хорошо разбирающиеся в теме, управляли разговором, так как придерживались стиля взаимодействия, основанного на власти (утверждая неравное право говорить и управлять темой беседы), в то время как хорошо осведомленные женщины предпочитали стиль взаимодействия, основанный на солидарности и поддержке. Мы вернемся к этим выводам в разделах 6.4 и 6.5.

Исследования по использованию минимальных ответных реакций единодушны в том, что женщины употребляют их значительно больше и в нужные моменты, то есть в те моменты беседы, в которые необходимо сигнализировать о своей поддержке говорящего [Strodtbeck & Mann 1956; Hirschmann 1974; Fishman 1980; Zimmerman & West 1975]. Также подтверждается, что во время беседы женщины, употребляя формы-ограничители, такие как you know, sort of, just придают своим высказываниям некоторую неуверенность¹.

Предложение – It was – you know – really interesting менее категорично, чем предложение без формы-ограничителя It was really interesting. Фишман, которая записывала на магнитофон повседневные разговоры трех молодых американских пар (52 часа речи), выявила, что женщины используют you know в пять раз чаще, чем мужчины, в разговоре общей продолжительностью 12,5 часов, записанном ею (женщины 87 раз, мужчины 17). С позиции теории взаимодействия you know является средством привлечения внимания: говорящий удостоверяется, что адресат слушает и понимает. Также you know часто является приглашением адресату отреагировать (например, оно указывает на потенциальное окончание высказывания). Анализируя записи, Фишман обнаружила, что you know, произнесенное женщинами, появлялось в определенные моменты бесед. 30 из 37 вошли в шесть коротких сегментов беседы, где женщины безуспешно пытались следовать теме обсуждения. Эти шесть сегментов, включая 35 % примеров с you know, составляют менее 2 % общего числа записей. Далее представлен небольшой пример (цифра в скобках показывает длительность паузы в секундах):

in other words black women are white (2) y’know it’s really a simplistic article (0,5) you know he starts off saying – this – (1) y’know (0,8) sort of the gross indiscriminate black versus white (1) vision and…

…другими словами черные женщины – это те же белые (2), вы знаете, это действительно понятный момент (0,5), вы знаете, он начинает говорить – это – (1), вы знаете (0,8), грубо и неразборчиво противопоставляя черных белым (1)… [Fishman 1980, 130].

Обратим внимание, что you know появляется сразу перед паузой или после нее в том месте, где женщина ожидает (но не получает) ответной реплики от мужчины. Уои know указывает на сбой в процессе очередности: смены говорящего не происходит, потому что мужчина не участвует в разговоре (он не принимает саму тему дискуссии). Употребление you know женщинами в смешанном общении является доказательством усилий, которые им приходится прилагать, чтобы не дать диалогу угаснуть. Женщины используют you know чаще, чем мужчины, потому что скорее мужчины, а не женщины пропускают минимальные ответные реакции или не делают высказываний в ожидаемый момент. (В тех редких случаях, когда Фишман отмечала использование you know мужчинами, эта реплика выполняла ту же функцию.)