Текст книги "Спутанные частицы"

Очередь

Настасья заметила их ещё издали. Хотя эта троица и не выдавала явно своих намерений, Настасья не сомневалась – они направляются туда же, куда и она.

Женщина незаметно прибавила шаг.

Развелось, думала она на ходу, и идут, и идут.

Предчувствия её не обманули. Трое мужчин (хотя один из них был скорее подростком) свернули с тропы и начали подниматься по невысоким ступеням широкой лестницы.

Всё равно обгоню, упрямо решила про себя Настасья – она двигалась с другой стороны, почти наперерез, – а то жди потом полчаса лишних!

Последние метры ей пришлось преодолевать почти бегом, но цели своей она достигла – у дверей, расположенных у подножия исполинских колоннад с длинным вычурным козырьком, женщина оказалась первой.

Настасья взялась за массивную резную ручку и потянула на себя. Пружина оказалась довольно-таки мощной, и дверь пришлось распахивать с видимым усилием.

Один из мужчин галантно помог Настасье, поддержав створку.

Мимолётно оглянувшись и коротко кивнув, она прошмыгнула внутрь.

Очередь начиналась почти сразу от входа.

Прочерчивая змейкой огромнейший зал с высоким сводчатым потолком, людская нить терялась где-то впереди, в странном мареве, похожем на пустынный мираж.

– За кем буду? – слегка запыхавшись, спросила Настасья, просеменив до конца очереди. – За вами?

Последней стояла пожилая старушка, которая, обернувшись, с видимым интересом глянула на Настасью. Следом подтянулась и мужская троица. Они были похожи на родственников – одинаковый овал лица, выдающиеся вперёд скулы, глаза одного цвета. Братья? Отец и сыновья?

– Мы за вами, – сообщил один из них Настасье, самый старший, с выделяющейся седой прядкой в чёрных волосах.

– А вы за кем? – поинтересовалась на всякий случай Настасья у старушки.

– Да вот, – кивнула та на странную парочку – девушку с пирсингом в губах и выстриженного парня в кожаной косухе.

– А то отойдёт кто – потом не разберёшься, – пояснила Настасья и озабоченно вздохнула.

Мужчины за её спиной тихо переговаривались вполголоса.

Ощутив какое-то неясное, но очень неприятное беспокойство, Настасья огляделась по сторонам.

Если не считать замысловатой людской «змейки», пространство огромного зала являлось абсолютно пустым – здесь не было ни скамеечек, ни стульев, ни других предметов интерьера, необходимых всем уважающим себя учреждениям. По тёмно-бурому гранитному полу, усеянному паутиной широких трещин, то и дело пробегал непонятный вихрь, сдвигая мелкий мусор, скрюченную кожуру, стебли неуместных тут высохших лиан. В стенах, на равных промежутках между собой, тускло отсвечивали небольшие иллюминаторы с ржавыми краями рам. Над ними мигали, вспыхивая, тревожные табло с надписью «Не курить!». Кое-где виднелись зловещие тёмные ниши. В их глубине что-то слабо, но болезненно отсвечивало багряным. С потолка свисали разнокалиберные помпезные электрические люстры. Некоторые лампы в них, почему-то, не горели.

Впереди, человек за десять, загомонили чуть громче.

Настасья вначале прислушалась, а потом и встала на цыпочки, вытянув шею.

– Да что вы говорите-то такое?! – молодая девушка с младенцем на руках обращалась к старику интеллигентного вида в пенсне и с тросточкой. – Всегда обычно быстро идёт! Бывает, конечно, что задерживают, но это ведь тоже можно понять, по-разному у всех. А обычно-то быстро.

– А вы-то, вы-то откуда знаете? – повышая голос, неприятным фальцетом поинтересовался старикан. На него зашикали.

Не хватало, чтобы ещё ребёнок проснулся, недовольно мелькнуло у Настасьи. Начнёт орать ведь.

Тем временем очередь шевелилась. Люди постоянно перетаптывались, двигаясь вперёд. Не было этой мутной, безысходной тоски неподвижности.

До обеда бы управиться, подумала Настасья, если так дело пойдёт.

Она обернулась – за троицей мужчин довольно быстро образовался заметный «хвост». Люди всё прибывали, и поэтому общий размер очереди почти не изменялся.

– Скажете, что я занимала, – произнесла совсем недавно подошедшая юная, очень красивая женщина. Бритый мужчина, к которому она обращалась, только угрюмо на неё посмотрел.

– Вот, держитесь за бабушкой в шляпе, – продолжала ворковать дама, – Я ненадолго отойду, мне просто надо, я там… забыла кое-что, – она, и в самом деле, попыталась вернуться, но бритоголовый сделал шаг в сторону, преградив ей путь.

– Нельзя, – хрипло пояснил он, не вдаваясь в подробности.

– Ну как же нельзя? – неуверенно хохотнула красавица. – Тут ведь, наверное, долго простоишь. А у меня там… дела ещё.

– Знаем мы твои дела, – сварливо откликнулась та самая бабуля в шляпе. – Хахаль поди очередной ждёт!

Молодая женщина возмущённо вспыхнула румянцем и обиженно пождала пухлые губки.

– Уйдёшь, – продолжила бабушка, – очередь потеряешь. Никто больше тебя не пустит сюды. Будешь мыкаться вечно. И гореть в огне, мучиться. И не будет никакого спасения тебе. Ни завтра, ни через год, ни во веки веков.

Женщина, недоверчиво и с опаской глянула на старушенцию, как на чокнутую, но, тем не менее, вернулась на своё место.

– Ну, хоть долго нам тут стоять-то, можете сказать? – недовольно спросила она, ни к кому, впрочем, конкретно не обращаясь.

Снаружи над сводом громыхнуло. Мелкие капли навязчиво забарабанили по скатам крыши, бисером упали на стёкла иллюминаторов.

– Да отцепитесь вы! – донеслось до Настасьи совсем рядом.

Слева-сзади, за несколько человек, мужчина в деловом костюме пытался освободиться от крепко ухватившей его женской руки. Рука принадлежала неприятно полной тётке в старомодном платье с ромашковым узором.

– Куда это ты намылился? – грозно вопрошала та, делая цепкой дланью обратно-притягивающие движения.

– Немедленно отпустите! – мужчина, наконец, дёрнул с такой силой, что материя выскользнула из кулака женщины. Тут же, воровато обернувшись, он почти бегом устремился вперёд.

– Держи!!! – завопила грузная тётка и даже присела от напряжения. – Без очереди пошёл!!!

– Мне только спросить, – пояснил мужчина, проскальзывая мимо Настасьи, которая смотрела на него широко раскрытыми от удивления глазами.

– Мужики, держите его!!! – надрывалась тётка.

– Да только спросить я, – одну руку мужчина подобострастно прижимал к груди, как бы извиняясь, а другой отпихивался от тянущихся к нему из очереди многочисленных рук, которые напоминали чем-то щупальца гигантского спрута. – Нет времени у меня стоять!

– А у нас есть? – крикнула ему вдогонку женщина в ромашках. Причём на последнем слове её голос сорвался и дал явного «петуха».

И тут Настасья услышала чьи-то шаги.

Кто-то приближался к очереди из глубины зала, кто-то, каждый шаг которого отзывался металлическим лязгом. Гром снаружи грянул ещё раз, сильнее.

Гррумх… Гррумх… Гррумх… – всё ближе доносилось до Настасьи.

Можно было подумать, что некто идёт в чугунных сапогах по жестяному настилу.

Очередь дрогнула, судорожно сжалась, как гигантский червяк от неожиданного прикосновения. Люди съёжились, отвели взгляды, некоторые попытались прикрыться, прячась за соседей.

– Дружинник, – пронёсся над головами явственный ропот.

И Настасья так же поддалась общему ужасу. Она не знала точно, что происходит, но шестым чувством осознавала приближающуюся опасность.

Тот, кто производил эти жуткие звуки, действительно наводил своим видом страх и оторопь. Когда силуэт мелькнул впереди, над головами стоящих, Настасье удалось рассмотреть некоторые детали его образа: лоснящийся масляно-чёрным, свободный комбинезон; на голове что-то среднее между шлемом водолаза и космонавта – смотрящие на четыре стороны круглые стёкла-фары и пугающая чернота за ними; длинные, неимоверно длинные руки, свисающие причудливыми изгибающимися ветвями; ярко-красные ботинки на ногах, подошвы которых как раз и рождали при соприкосновении с полом металлический лязг.

Через мгновение звук шагов пропал. Впереди произошло неопределённое движение. Закружились невесомые потоки воздуха, послышался короткий удивлённый всхлип. Кто-то страшно, по-женски, охнул.

Очередь упруго расступилась, а потом снова сомкнулась, выдавливая из себя чужеродное новообразование. Железные шаги, едва замершие, возобновились грохочущим басом. Настасью обдало тревожным сквозняком, немного проясняя сознание. Теперь двухметровый Дружинник шёл прочь от очереди. А под мышкой, обхваченный поперек туловища рукой-веткой, у него оказался зажат давешний нарушитель спокойствия: мужчина в деловом костюме; он отчаянно бултыхал руками и ногами.

Настасью поразил выхваченный на мгновенье взгляд пленённого человека. Никогда в жизни она не видела такого ужаса безысходности, застывшего в тёмных зрачках. Лицо мужчины напоминало маску мертвеца. Он даже не кричал, просто широко и криво разевал тонкогубый рот.

Дружинник уносил нарушителя к одной из ниш.

Очередь стеклянно замерла, наблюдая за удаляющейся двойной фигурой с болезненным нетерпением.

В последней, отчаянной попытке, мужчина в костюме, уже исчезая за контурами ниши, уцепился пальцами, ломая ногти, за край, но последовал неуловимый толчок, и его ладонь предательски соскользнула, исчезая в темноте.

Некоторое время в зале царило холодное траурное молчание.

– Я же говорила, нельзя тут без очереди, – отстранённо сказала старушка, стоявшая возле Настасьи. После этого она сделала шаг вперёд. Человеческая змейка снова пришла в движение.

Примерно через час наступила заминка. До этого двигаясь почти постоянно, с редкими, максимум минутными перерывами, Настасья вдруг поймала себя на мысли, что топчется на месте уже минут десять. Она постаралась рассмотреть, что там происходит, но обзора хватило только на несколько ближайших метров.

– Ну сколько можно ждать? – громко сказал кто-то в чреве очереди, невидимый из-за других. – Вы же не один тут!

Ему что-то неразборчиво ответили.

– То есть, как не моё? – голос неизвестного стал ещё на полтона выше. – Что за безобразие?! Какая путаница в бумагах? Что вы ерунду-то говорите! У него что, не было времени подготовиться? Бред какой-то…

И опять невнятный бубнёж.

– Так почему я-то должен от этого страдать? – не унимался голос.

Настасья вдруг ощутила чувство неясной тревоги. Что-то кольнуло в сердце, отдаваясь ломотой во всём теле. На лбу выступила испарина.

Она прислушалась. Но не к разговору, а к общей обстановке. Дождь снаружи не прекращался. Стук капель по окнам-иллюминаторам стал даже отчётливей.

Почему я не беспокоюсь о том, что не взяла зонтик, – эта мысль явилась как продолжение тревоги, и как зарождение чего-то ужасающего. Почему я не беспокоюсь об этом?

– Скажите, – Настасья грубовато дёрнула за руку пожилую соседку, разворачивая её к себе, – а вы по какому вопросу стоите?

Та посмотрела на неё с нескрываемым изумлением.

– То есть как это? – в голосе старушки появились насмешливые нотки.

Настасья стала мучительно вспоминать что-то важное, какую-то ускользающую деталь. Но память услужливо подсовывала картинки из прошлого.

– Наська, Наська! – вопит малыш лет шести, – я всё мамке расскажу, что ты печенье тогда слупила!

И рядом девочка, чуть постарше, злая-презлая, хватает его за отворот холщовой рубахи и начинает мотать туда-сюда изо всех сил.

– Аааааа! – заходится в крике пацан, пытаясь вырваться.

Потом другая страница.

Преподавательница подталкивает девочку-подростка к микрофону на сцене. Девочка смотрит в пол, заметно, что полушажки к стойке даются ей с огромным трудом. Внизу партер. Сотни внимательных глаз и от этого непроходимый комок в горле и готовые брызнуть слёзы.

– Ну что же ты, почему не поёшь? Ну, – учительница растеряна. – И-иии…

Но юная ученица, вырвавшись из рук преподавательницы, убегает за кулисы.

Смена кадра.

Девушка на выданье, округлая, оформившаяся, с длинной русой косой, она лежит на кровати, плачет в подушку, даже не плачет – рыдает. Мама сидит рядышком, гладит её по голове, по соломенно-мягким локонам, и приговаривает – «Жила-была девчушка-глупышка, жила-была, жила-была…». И Настасья в эту секунду отчётливо понимает, что всё кончено, и что он уже не вернётся. Никогда.

И последнее, очень странное воспоминание.

Два солнца. Вначале небольших и не очень опасных, но с каждым мгновением увеличивающихся, наплывающих, заслоняющих собой весь мир. Похожих на неумолимое приближение автомобильных фар в темноте. Взрыв. И прохладный, застывший и растрескавшийся мир в пересекающихся трещинах лобового стекла.

– Так эта очередь… очередь… туда?!.. – спросила Настасья в пустоту, похолодев душой. Она глупо захлопала ресницами, и выставила руки перед собой, словно пытаясь отгородиться от наваждения.

В это было невозможно поверить. Это не могло быть так.

– Ну конечно, моя милая, – тихо ответила её пожилая соседка и грустно улыбнулась. – Все туда стоим…

Побледнев, и сделав над собой судорожное усилие, Настасья выглянула из-за её плеча – очередь, причудливо изгибаясь, тянулась вперёд, её начало всё так же пряталось в загадочном мареве.

Теперь уже казалось, что эта очередь будет длиться вечно.

Жила-была девчушка-глупышка, подумалось ей.

Жила-была.

Жила-была…

Тени прошлого

 
   Третий Ангел вострубил, и упала с неба большая звезда,
горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек
                   и на источники вод. Имя сей звезде «полынь»;
           и третья часть вод сделалась полынью, и многие из
          людей умерли от вод, потому что они стали горьки»
 
 
                      Откровения святого Иоанна Богослова, 8:10
 

Из мнемоотчета Гвардии рядового Туомика, Урга, 12.03.3221 г.:

«Странно. Написал сегодня мнемоотчет, а он возьми и пропади. Перерыл все директории инфобраслета – безрезультатно. Отчёт отличный получился, литературный такой, с метафорами и обобщениями. Неосознанно получилось последние события изложить красиво. Выстроить грамотно в предложения. Редко так удаётся. А отправить решил позже. И надо же. Что прикажете теперь делать? Второй раз я уже так ни за что не напишу. В пропавший отчёт даже шутка смешная про брата Гегера удачно вписалась. Он, как обычно, насчёт экспресс-пайки ворчал. А сейчас придётся заново писать, время тратить, и получится, наверняка, кургузо и по-казённому. И без отчёта нельзя, дисциплина превыше всего. Раздражает то, что не мог текст физически никуда деваться, но девался ведь. Пропал, как не было, хотя точно помню, что черновик сохранял. Вот тебе и надёжная электроника, чего уж проще-то – инфобраслет и такая неприятность! Обидно очень.

Так. Поехали заново. В целом – командировка как командировка. Задание как задание. Вот только напрягает присутствие научников. На кой ляд они нам? Мы разведгруппа быстрого реагирования, к чему нам лишний балласт? Толку от научников при боестолкновении – ноль целых ноль десятых. А на мобильность отряда они влияют ещё как. Одних ящиков с их «умным» оборудованием пять штук. Пока они, значит, их распакуют, пока соберут свои железячки. А в случае передислокации обратный процесс, всё демонтировать и разложить в нужные углубления. Личному составу группы прикасаться к железкам заказано – чтобы там чего случайно не повредить, очень уж хрупкая якобы аппаратура. Вот и приходится ждать, пока они сами со всем управятся до походного положения. И ладно бы, красивую женщину прикрепили, а то ведь мышь серая – махонькая, с линзами в глазах (это сразу заметно), всклокоченная ещё, нервная. И голос скрипучий. У нас, у десантуры, и так развлечений с ёжкин шип, хоть бы на симпатичную девочку поглазеть, но и тут не судьба. Да наша сестра Коэ и то этой ботанички приятнее (вспомнил, как однажды инструктор Ребрант Коэ с мужиком спутал – вот смеху то было!). А второй учёный (научников двое всего – женщина и мужчина) худой как скелет и двигается, будто у него руки на шарнирах. Зато вежливый, жуть просто. «Не затруднит ли вас?», «Удобно ли будет, если я…», «Не сочтите за труд…». Умора. Когда тебя птицеголовы атакуют, не до сантиментов обычно. Пока начнёшь так расшаркиваться, мигом полчерепа снесут. Команды должны быть короткими, чёткими, понятными. Как у нашего Капрала. Хотя про птицеголов я для красного словца ляпнул. Никаких признаков хищников пока нет и в помине. Во всяком случае здесь, на подходе. Капрал решил в Город пока не соваться, мало ли что. Как-то он, Город, подозрительно выглядит. Ограничились пока визуалом и зондированием. А лагерь разбили у обочины въездной дороги, расположились в ветхом строении с проломленной крышей – просторно, удобно и снаружи не заметно. Хоть хищников в секторе на рекогносцировке не обнаружилось, но боевой распорядок обязателен.

Периметр активировали, боевое охранение выставили. Первыми в наряд близнецы наши ушли – брат Жонгир и сестра Коэ. Остальные по обустройству и мнемоотчеты писать. Научники, понятное дело, свои кабели вдоль дальней стены растянули, и давай что-то в микроскопы и трубки рассматривать – чего с них взять. Краем уха я слышал, что у Капрала с Полковником даже небольшой конфликт перед высадкой случился. Ни за что не хотел Капрал Бом этих учёных брать с собой. Наше ведь дело – мобильная разведка. Ну так вот! Потом бы в составе исследовательской экспедиции и высадились. Мы бы тут к тому времени всё почистили, только что хлеб-соль им не вынесли. Но Полковник упёрся, якобы эти самые научники и есть заказчики и надо им, кровь из носу, в сектор высадиться одновременно с отрядом. То есть ерунда какая-то – потенциальной опасности вроде как нет, но лучшую разведгруппу Альянса срывают с восстановления после Тугайской Кампании и кидают сюда, в самый дальний квадрат, на Ургу. Чтобы эти многоумные мыслители в белых халатах срочно какие-то образцы с поверхности проверили. Так-то, шут с ними, но нам тут тогда с кем воевать? Никого на десять километров вокруг нет. Ни одной живой души тепловизоры на зондах не показали. Курорт, короче. Ладно, наше дело маленькое, куда уж пошлют, туда и иди. И такое настроение, кстати, не только у меня. Брат Гегер тоже возмущался в кулуарах. Правда, он по другому поводу – потому что нам такие скудные экспресс-пайки выдали. Сказал, что нас самих тут мутанты сожрать могут, а перед смертью наесться от пуза – святое право бойца. Впрочем, он всегда насчёт еды ворчит, и ему всегда мало. Он постоянно что-то жуёт, но не в кентавра корм, как был самым маленьким в группе, так и остаётся. А про мутантов брат Гегер говорит после каждой высадки, хотя сам прекрасно знает, что их не бывает. Но, с другой стороны, нас в такие места забрасывают, что можно нечто и ранее невиданное встретить. Так что с философской точки зрения я братика понимаю. Когда ты сам потенциальный обед, негоже начальству на продуктах экономить.

Перечитал сейчас и расстроился. Так и знал, что второй раз коряво получится. Не то, что тогда! Люблю я, когда отчёт читать приятно, какое-то даже воодушевление испытываешь от этого. Понимаешь, что твои строчки кто-то ещё пробежит глазами и проникнется моментом. Эх! Ну что теперь делать, хотя бы новый отчёт отправить успеть, не до хорошего».

Из мнемоотчета Гвардии сержанта Жонгира, Урга, 12.03.3221 г.:

«Заступили в наряд охранения точно по расписанию: у Бома всё чётко, правильно. С сестричкой моей заступили. Она мне ведь родная сестра, мы близнецы: Жонгир и Коэ. Впрочем, у нас в группе все «родственники», так уж повелось во флоте дальней разведки. Десантная группа как единая семья, поэтому мы тут браться и сёстры. И «заботливый» батя – Капрал Бом. Мы не один десяток опасных поисков вместе провели, и, хочешь не хочешь, чувствами друг к другу проникнешься, когда тебя твой братик со спины от неприятеля защищает.

Виноват, отвлёкся.

Хотя приборы никаких целей поблизости не зафиксировали, патрулирование вели со всеми необходимыми предосторожностями. Я – авангард, Коэ – замыкающая. Оружие на предохранителе, но наизготовку. Смотрим в оба, челюстью не щёлкаем. Каждые полчаса сверка по приборам.

Здание, в котором мы лагерь организовали, больше всего заброшенный полевой госпиталь мне напомнило, несколько перегороженных палат, отдельные квадратные комнаты, как кабинеты. Только всё пустое, затхлое. Никакой мебели внутри или чего-то подобного, просто пустые каменные каркасы. Лет пятьдесят тут не ступала нога, что называется. А может и сто пятьдесят. Крыша в нескольких местах внутрь провалилась. Хорошо ещё, что воздух для дыхания пригодный. Очень уж не любим мы с Коэ в геомасках вахту нести, дистиллированной смесью из баллона дышать – противно как-то. А тут хорошо. Можно даже на секунду подумать, что с Земли никуда и не улетал. А она, родимая, от Ургы на огромное число астрономических единиц удалена на самом деле.

Никаких происшествий за время патрулирования периметра не случилось. По приборам также полный ажур. В одной из комнат, самой дальней от основного лагеря, на внутренней стене рассмотрел нечто вроде начертанных символов. Четыре непонятных знака, изображённых последовательно, вроде бы как некое слово. Запечатлел и переслал Бому. Пусть разбирается или научникам отдаст, зря что ли их нам в нагрузку дали».

Из мнемоотчета биолога Доккера (Дока) Торельссона, Урга, 12.03.3221 г.:

С первых же минут, как только мои ноги ощутили твёрдую почву, меня охватило лихорадочное возбуждение. В груди разлилось предчувствие чего-то необыкновенного, даже величественного. До конца не верилось, что это случилось! Но какие оставались сомнения? Под моим башмаком поверхность той самой загадочной Ургы! Всё не зря! Мы добились, мы уже здесь!

Матильда тоже выглядела взволнованной. Движения её стали порывистыми, а в глазах, то и дело, мелькал азартный блеск. Трудно сохранить спокойствие, когда ты в шаге от доселе невиданного. Матильда признанный специалист сразу в нескольких областях, хотя формально она историк-археолог. Но прекрасно разбирается и в смежных областях – антропологии, ксенологии, евгенике даже. Немного напрягал наш эскорт, хмурые ребята-десантники, но я прекрасно осознавал, что одних нас на планету бы не отпустили. Хотя, если уж откровенно, то зачем нам охрана? Город – исключительно исследовательский объект. Нежилой, давным-давно покинутый. Фауна на Урге отсутствует. Так к чему нам защита? Но протокол есть протокол, Полковник оказался неумолим и абсолютно категоричен. Мы не стали с ним спорить: то, что нам разрешили пойти с первой группой и так научное счастье, не до капризов. Уж потерпим казарменную обстановку несколько дней.

Ургу открыли совсем недавно – это самый отдалённый уголок исследованного Космоса. Вначале планета не привлекла специального внимания, ей просто присвоили буквенно-цифровой индекс. По первому зондированию – планета хоть и земного, атмосферного типа, но непригодная для пребывания человека: поверхность газообразная, температура чуть выше абсолютного нуля, жёсткое излучение местной звезды-гиганта. Оазис – если его можно так назвать, обнаружили почти случайно – корабль, отправившийся за образцами грунта для каталога, сбился с курса и передал на базу удивительную картинку. Позже выяснилось, что на поверхности Ургы существуют некий «остров», на котором может существовать жизнь – условия «внутри» него оказались сопоставимы с земными до пятого знака после запятой.

Город, возле которого мы высадились, представлял собой совершенно необъяснимый объект. Кто его возвёл здесь, на Урге, на «острове», посреди застывшего от жуткого холода газообразного океана, покрывающего всю остальную планету? Пока не выдвигалось даже никаких идей. Кроме той, что почти земным условиям в этой точке способствовал уникальный природный феномен в ионосфере Ургы; именно благодаря ему на «острове» установился благоприятный диапазон температур. Я до последнего был уверен, что Город – мираж. Какой-нибудь призрачный фантом рефракции и оптического обмана. Но нет. Я прямо сейчас могу рассмотреть окраину Города в подзорную трубу. Правильные и одинаковые параллелепипеды установленных в ряд строений. Расчерченные элементы неизвестной инфраструктуры. Смежные строения разной формы и размеров. Город. Настоящий город.

По первым визуальным прикидкам Матильда определила, что на Земле похожие археологические объекты возводились приблизительно десять-двенадцать веков назад. XX—XXI век, надо же какой анахронизм! Я сам уже смутно припоминал те древние годы. Последний раз изучал этот период ещё в университете. Кажется, там царило что-то вроде позднего феодализма, хотя могу ошибаться.

Предварительные исследования мы провели в авральном режиме, и я с нетерпением ждал следующего шага – экспедиции в сам Город. Непонятно почему командир откладывал поиск и осторожничал, я бы отправился в путь немедленно. Да и Матильда тоже. Но главные в такой разведке – военные. Бом (кажется, так зовут командира) лишь хмурился, и мы ничего с этим поделать не могли».

Из мнемоотчета Гвардии рядового Гегера, Урга, 12.03.3221 г.:

«Бесит, что никто меня не слушает насчёт полноценного питания. Непонятно на чём экономят. Вот, к примеру, у нас на полевом вооружении две импульсных ракетницы. Для чего нам такое громоздкое штурмовое вооружение? Мы разве Бастильон собираемся атаковать? Выведете их за бюджет и закупите нормальный сухпаек. В прошлый раз даже штрудели просроченные выдали! А ведь как полопаешь, так и потопаешь! Сегодня открываю саморазогрев, а там мясной кашевар с прожилками! И это для десанта, для гордости флота! Я бы таким поставщикам на месте Полковника голову бы открутил. Ещё чуть-чуть и напишу рапорт на имя Капрала. Я вам не мальчик, с моим мнением тоже считаться надо!

Мы с братом Туомиком сменили близняшек на вахте. Туомик смешной. Как только вольно или привал какой, он сразу же нос в инфобраслет, обожает художественную литературу читать. Даже сам пописывает. Зуб даю! У всех отчёты как отчёты, а у него нет – как завернёт какую-нибудь кочевряжку, гиперболу там или ещё что, и радуется как ребёнок. Один раз я видел, как он стих пишет! Ну и ну. Понятно, никому не скажу. Мы ж братья тут все. Коэ тоже как брат нам, хоть и сестра.

Задание совсем тухлое. Врага нет и не предвидится. Остаётся только в караулах штаны просиживать и в патруле берцы протирать. И всё из-за сладкой парочки, что носятся со своими пробирками. Мы что, раньше Городов не видели? Видели. И на Прогоре и в Долине Бэй. Другое дело, слушок прошёл, что этот город как на нашем голубом шарике тысячу лет назад были, но кто поручиться за такое сможет? Моё мнение – вряд ли. Похож просто. Мало ли в Космосе городов и планет. Одним больше, одним меньше.

К концу самой смены вышло у меня какое-то странное недоразумение. Мы как раз с Туомиком вышли на боковой периметр в обходе. Двигаемся как обычно след в след, с подстраховкой. И тут я краем глазом какое-то вижу… мерцание, что ли. Остановился, конечно, сразу и разворачиваюсь к источнику. Шишечку предохранителя, понятно, уже сдвинул. Обочина там. Пыль. Чахлые кустики без листьев. Спрятаться негде. Тепловизор молчит. Никакого тебе больше мерцания. Брат Туомик, понятное дело, тоже насторожился на меня глядючи. В глазах немой вопрос. А я даже и сказать не знаю что. Пылинка, может в глаз попала или преломление какое в воздухе. Как-то неприятно осознавать, что просто почудилось.

– Ложная, говорю, тревога… Ветер.

Автомат на предохранитель, спиной развернулся к кустам и дальше пошёл.

И тут мне в эту самую спину будто кто-то уставился. Никогда я раньше такого ощущения не испытывал. Вот вроде бы ты только с человеком разговаривал, отвернулся и понимаешь, что он тебе в спину смотрит, да так тяжело, будто прикидывает, как тебя сподручнее уложить. Аж в твоём затылке свербит. И если раньше ты просто на уровне интуиции такое чувствуешь, то сейчас будто в тебя поле сзади упёрлось, как сетку прислонили из паутины; я её прикосновения кожей прямо ощущаю, но одновременно понимаю, что ничего материального там нет. И оборачиваться-то второй раз глупо уж совсем.

Только шаг чуть прибрал.

– Брат, – говорю Туомику, – глянь в кустики, ничего там не видишь?

– Никак нет, – отвечает. – Чисто всё.

И тут меня отпускает, как не было.

– Ну чисто, так чисто, – говорю, но сердце продолжает еще какое-то время подскакивать».

Из мнемоотчета Капрала Бома, Урга, 12.03.3221 г.:

«Называйте, как хотите – предчувствием, предсказанием или ещё чем – но я сразу знал, что планета притворяется. И что хлебнём мы тут полную чашу. Поначалу я немного успокоился и списал свою внутреннюю нервозность на окружающую обстановку. Для боевой группы нет ничего хуже бездействия, этакой тренировки на усидчивость. Расхолаживает даже бывалых. А на острове, судя по обзорному поиску, ни одной живой души кроме нас. Отсутствие потенциального противника. Нехорошо. Можно, конечно, неприятеля искусственно придумать, но я такие уловки не люблю – ребята в отряде проверенные и на мякине их не проведёшь. А свой командирский авторитет подмочить – с такими играми – запросто. Поэтому ничего я изобретать не стал, но объявил уровень повышенной боевой готовности, хоть и оснований для такого режима, вроде как, не просматривалось. Но вопросов ни у кого из подчинённых не возникло, да и какие вопросы могут быть – служба есть служба. И вот в тот самый момент, когда мы лагерь обосновали, как положено, чин по чину, с периметром и охранением, меня предчувствие и накрыло. Смотрел я в подзорную трубу на окраинные кварталы и кололо иголочками в пальцы на ногах, это у меня соматическое что-то, после Прогоры. Одни в моменты душевного волнения после контузии потеют, другие начинают разговаривать так, что не заткнёшь, а я вот такие острые укольчики в пальцах ног ощущаю, вроде бы как предупреждение. В окуляре трубы – ни души, ни движения. Пустые давным-давно покинутые кварталы. Хиленькие, согнутые деревца кое-где. Жилые коробки высокие, большие, метров двадцать в высоту с ровными рядами то ли бойниц (хотя большеваты для бойниц), то ли просто прямоугольных оконных проёмов. Материал коробок на первый взгляд камень, хотя какой-то странноватый, слишком уж гладкий, хоть кое-где с выщерблинами. Точнее рассмотреть с такого расстояния оптика не позволяет. По-хорошему первый поиск надо делать уже сегодня, но торопиться мы не станем. Не нравится мне здесь. Понаблюдаем до утра, нечего нигде не горит. Осмотримся спокойно. Да и пусть научники к распорядку полевому привыкнут, а то наломают дров с непривычки.

Во время обхода брат Жонгир обнаружил надпись на одной из стен с внутренней стороны. Каракули какие-то нечитаемые. Я на всякий случай её показал девушке этой… Матильде. Вот же послал мир девке имечко. Родители, видимо, с чувством юмора были.

Та неожиданно заинтересовалась, полезла в какие-то информатории. Потом сообщила мне (по секрету почему-то), что надпись сделана, скорее всего, на одном из мёртвых языков. Честно говоря, я отнёсся к этому сообщению прохладно, ну мёртвых и мёртвых, тут всё мёртвое давно. Но Матильда – так и буду каждый раз ухмыляться при упоминании имечка – на этом не остановилась и передала изображения на орбитальную Станцию в лингвопроцессоры главного Умника. Не знаю уж чего они там общими усилиями нарыли, но выяснилось, что надпись с большой долей вероятности сделана на одном из диалектов киммерийского языка, вышедшего из употребления на Земле в какие-то совсем дикие времена, когда чуть ли не динозавры по лесам ходили. И если попытаться расшифровать, то надпись может обозначать либо современное слово «вина», либо термин типа «бездонности». Короче как была абракадабра, так и осталась. Странно только, что на отшибе космоса кто-то решил на одном из земных языков, пусть и мёртвом, приветствие потомкам накалякать. Впрочем, это только гипотеза. Вывод пока только предположительный. Учёные, как обычно, такие учёные у нас. Ещё и не такое за уши притянуть могут.