Текст книги "Спутанные частицы"

Потом послышался слабый треск, и стены комнаты пришли в движение.

Мила отчаянно распахнула глаза, а Артём, продолжая ритмично двигаться, почувствовал, что находится на грани: он вот-вот должен был достигнуть пика. Расчёт оказался верным. Целостность беса была им полностью впитана, это отняло у того всю силу проникновения через нору. Теперь оставалось лишь локализовать зло, чтобы чуть позже окончательно его уничтожить. «Ещё мгновение, – подумал Артём, – и путь страшным катаклизмам в этот мир будет закрыт до следующей Процедуры»

Обезоруженный бес был в бешенстве. Стены вокруг сплетённой на кровати пары согнулись, нависая сводом. Звук в углу перешёл на более высокую ноту.

Глаза девушки распахнулись ещё сильнее, в этот самый момент ею начало овладевать наивысшее чувственное наслаждение. По обе стороны от кровати хлопнули огромные крылья, девушка изогнулась вверх, приоткрыв рот, и в её мозгу взорвался целый фейерверк, она сдавленно застонала, всё её тело сейчас охватывала нега немыслимого удовольствия, волнами поднимаясь от конечностей и сосредотачиваясь в самом ядре разума, принося невыносимую сладость финала. Стены комнаты мутно расслоились, а с потолка сдвинулась шершавая, как гигантская кожа земноводного, острая глыба. Из тёмных углов ударили свистящие извивающиеся щупальца, развёртываясь на ходу в хвосты и спирали.

Кровать мелко задрожала, и финальный опустошающий крик Милы смешался со звериным исступлённым рыком беса, полным яростного разочарования.

Всё замерло.

Тени опали, промелькнув невесомым покрывалом, и все звуки стихли, словно загнанные обратно за стены.

Артём в изнеможении оторвался от партнёрши и перевернулся на спину, застыв с гулко колотящимся сердцем рядом с девушкой. Та лежала расслабленная, закрыв глаза, и не понимая, что с ней только что произошло. Она не была недотрогой, но ничего подобного – даже близко – ей переживать ещё не приходилось.

Артём смотрел в потолок, который в этот момент выглядел, как самый обычный, и в который раз проклинал себя. За то, что теперь ему приходится быть таким. Ведь чтобы уберечь мир от демонов, надо самому стать им. Только так. Вакцина. Он – вакцина. Он – лечебная провокация. Странное, жуткое лекарство от смертей. Временное, но кто под этой луной останется вечным? И ещё он Богомол. Не какой-то там жалкий Асмодей – он давным-давно запретил своим помощникам называть его так, – а Богомол! Он сам себе дал это прозвище. Как человек и как насекомое. Правда, у насекомых всё наоборот. Но не суть. Богомол. Даже немного не так. Бого-Мол. Потому что у него очень странные Боги и очень специфические молитвы.

Чего не будет в завтрашних новостях? Пилот воздушного лайнера не направит самолёт отвесно в гору, отвечая на какие-то личные вопросы бытия, но прихватив с собой на тот свет пару сотен пассажиров. Небольшой тропический остров не смоет вместе со всем населением огромное цунами. Город не исчезнет в языках пламени, заставляя тысячу грешников жариться на адской сковородке раньше времени. Мамаша не отвлечётся на гороскоп, не заметив, что её маленький сынишка сидит на карнизе раскрытого окна на девятом этаже. Вот этого, скорее всего, не случится, потому что именно он, Артём Ковалёв, по неведомым ему самому законам не пустил в наш мир очередного беса, духа зла, который проникает в плоть и кровь людей, заставляя их принимать решения, чреватые в последствие безутешным горем единиц, десятков, сотен, тысячей людей. Духа, который вызывает космогонические катаклизмы и заставляет природу защищаться, организуя шторма, извержения вулканов и падения астероидов.

Нет, Артём не мог сделать так, чтобы на Земле напрочь исчезли катастрофы. Но он мог сделать их число существенно меньшим. И число глобальных природных катаклизмов, и число катаклизмов в чьё-то, отдельно взятой мятущейся и мающейся душе.

Почему же несчастья всё же не переставали происходить? Он не имел ни малейшего понятия. Видимо, были и другие Процедуры, быть может, не такие удачные; были и другие Артёмы Ковалёвы, противостоящие злу с переменным успехом.

Но мироздание всегда и во все времена нуждалось в жертвах. Требовалось отдать ему малое, чтобы сохранить большое. И от этого сейчас Артёму Ковалёву было особенно гадко.

Выплеснутый им сгусток анти-энергии, которую он принял поначалу на себя, теперь сосредоточился внутри лежащей рядом девушки. Яд уже начинал проникать в её плоть от центра, пропитывая человеческие жидкости и ткани. Начинался последний этап Процедуры.

Артём скосил взгляд на Милу.

Девушка слабо шевелилась. Она слегка прикрылась простынёй, но даже полумрак не мог скрыть, как её оголённые участки кожи наливались розовым с оттенком в красное.

На лбу Милы выступили капельки лихорадочного пота. Она зашевелила сухими губами, бормоча непонятное.

«…Стоит спиной, – разобрал Артём. – Что же ты так? Не поворачивается, пальцы холодные… ледяные просто…»

Артём сел на кровати, натянул трусы, потом домашние штаны. В самом углу оконного стекла мерцал болезненно-бледный лунный круг. Остальное небо было серым и беззвёздным.

Ковалёв сунул босые ноги в шлёпки и, словно старик, прошаркал к двери.

В коридоре коммуналки свет съёжился вокруг неяркой лампочки, почти не освещая дальние закутки. Артём поднял взгляд. Над притолокой своей комнаты, под грязным давно небелёным потолком, висел-сидел Валянька. Сейчас он сильно смахивал на гигантского паука, невесть как держащегося на гладкой стене. Сосед Артёма растопырил руки и ноги, наклонил вбок голову так сильно, что на шее с другой стороны, растянув кожу, проступили хрящи. Рот у Валяньки оказался широко открыт, из него высовывался чудовищно распухший фиолетовый и бородавчатый язык. Язык был очень длинным, сейчас Валянька трогал себя его загнутым кончиком за ухо. Глаза инвалида не выражали ничего.

– Хорош уже, – заметил Ковалёв ему снизу вверх, проходя мимо. – Заканчивай, давай.

Далее располагалась келья Ильиничны. Жилица так и не потрудилась за всё время Процедуры притворить дверь.

Огромная, как гора, женщина сидела ровно посреди комнаты. Одета она была в свисающую складками серую хламиду, напоминающую сложенные крылья саранчи. Её ладони, сцепленные на вытянутых вперёд руках, находились внутри мерцающего радужного шара. Там, в этом шаре, они крутились с неимоверной быстротой, вызывая своим неестественным зрелищем головокружение и дурноту.

Ильинична издавала при этом очень низкий звук, похожий на гул трансформаторной будки.

Её пепельного цвета губы, как две отдельные, живущие своей жизнью, пиявки изгибались на неподвижном лице, однако никаких слов из ее уст не доносилось.

– Отбой, – сказал ей Ковалёв и прошёл дальше, на общую кухню.

Он поджёг конфорки под тремя огромными чанами с водой. Учитывая миниатюрность девушки, Артём рассудил, что этих кастрюль будет достаточно.

Понаблюдав несколько секунд за голубыми газовыми язычками пламени, он прошёл к столу-верстаку и, отворив нижнюю дверцу, выдвинул полку. В деревянном ящичке валялось несколько разнокалиберных ножовок, сверкая зазубренными пиками полотен. Артём отобрал несколько инструментов и, не спеша, двинулся обратно, в свою комнату.

***

Дождь противно сеял микроскопическими каплями, вися в воздухе влажным покрывалом. Артём на секунду задержался у уличной доски объявлений. Его внимание привлёк выцветший и поблёкший от времени листик с заголовком «ПРОПАЛА ДЕВУШКА!». Над доской нависал небольшой козырёк, Ковалёв нырнул под него, здесь сверху не капало. Со старой фотографии на Артёма смотрела миловидная девушка. Она совсем не была похожа на его последнюю. Как её? Мила? Нет – эта выглядела совсем по-другому. И овал лица, и волосы, и глаза. Но Артём сейчас явственно представил, как где-то, за несколько тысяч километров отсюда, точно также висит на стене объявление с призывом отыскать ту самую его Милу. И точно также та самая его Мила смотрит внимательно с пожелтевшего фото. И точно также неравнодушные прохожие останавливаются у листка, и, прочитав, сочувственно вздыхают.

Артём понимал, что надо думать сейчас совсем не об этом. А о том, сколько пройдёт времени до того, как ему сообщат о следующей Процедуре – месяц, год, десятилетие? В любом случае, надо прожить это время хоть с каким-то толком. А пока, вот прямо сейчас, надо раздобыть где-нибудь еды, чтобы принести её подельникам-квартирантам, потому что до «пензии» Валяныча, как и до студенческой стипендии самого Артёма ещё очень далеко. А на одном самогонном аппарате Ильиничны «каши не сваришь», в их новой коммуналке она ещё не успела обзавестись достаточной клиентурой.

Артём отвернулся от фото, решительно поднял воротник плаща, ссутулился, и вышел из-под козырька в дождь.

Квази-Док

– Многие ведь надеются сразу по пятой категории получить, – сказал Мик, долговязый молодой человек; он вытянул длинные ноги вперёд и рассматривал носки своих остроносых шлёпалок. Мик сидел рядом с Клайсом Бродером и постоянно что-нибудь тому говорил. Клайс решил, что у парня патология. Когда нервничаешь, то развязывается язык, и надо кому-нибудь о чём-то рассказывать. Обычное дело на Страйтополисе. Бродер встречал таких индивидуумов не раз и не два.

Клайс ничего не ответил, а только пристально посмотрел на Мика, хмуро сдвинув брови. Но на того суровый взгляд соседа не произвёл никакого впечатления.

– Все уверены, что их история исключительная, – продолжил он свою мысль. – И стоит не менее миллиона кредиток…

И снова Бродер промолчал, но зато хмыкнул другой «очередник» – мужичок, сидящий через два кресла. Мужчиной его назвать язык не поворачивался – слишком уж щупленький, какой-то сморщенный, хоть и не старый. Мужичок – самое точное определение.

– А что вы ухмыляетесь? – сразу же «зацепился» за него Мик. – Вот вы, сами, какую хотите получить категорию?

– Пятую, разумеется, – ощерился мужичок, кривовато улыбаясь.

– Пятую… ну что я говорил?! – Мик удовлетворённо откинулся на спинку кресла.

Бродер познакомился с парнем всего пятнадцать минут назад, прямо тут, в приёмном холле Квази-Дока. Клайс не очень-то разбирался в местных порядках, пришёл сюда впервые и, можно сказать, импульсивно. Чтобы сориентироваться, ему требовались хотя бы поверхностные объяснения. Мик для роли такого «объяснятеля» подходил идеально. Он пробовался в Авторы уже шестой раз.

Всего их в очереди сидело четверо. Бродер, Мик, мужичок-сухофрукт и статная, но очень худая девушка с «башней» на голове – нынешним писком Страйтополисской моды. Она как раз заняла последнюю на сегодня аудиенцию за Клайсом. Первым из четвёрки должен был отправиться на соискание как раз Мик. И чем ближе наступал для него «час икс», тем труднее ему становилось оставаться молчаливым.

– Я понял, почему все остальные мои истории не подошли, – сообщил он, поочерёдно осматривая «коллег». – Я сделал работу над ошибками. Я осознал, что менеджеры из Квази-Дока оказались правы, что отказали мне. А знаете, почему?.. Потому что я, несмотря на нетривиальные обстоятельства, в которых очутился, продолжал вести себя тривиально, понимаете?.. В этом вся фишка – таких историй пруд пруди, и, конечно, они не настолько могут заинтересовать. Значит, какой вывод? Надо вести себя необычно, не среднестатистически! Тогда соблюдается два условия – необычная жизненная ситуация и необычное поведение. Оп-ля! И ты Автор со второй, а может, даже с третьей категорией…

Сам Бродер едва мог рассчитывать и на первую. Приходилось смотреть на вещи реалистично. Честно говоря, Клайс очень сомневался в любом положительном исходе этой дурацкой затеи. Ну какой из него Автор? Курам на смех. Просто так уж сложились невесёлые обстоятельства, что он сидел сейчас в очереди Квази-Док. Подбила его на это Мануна.

«Ты же, дьявол тебя еди, космодесантник, – сказала она. – У тебя что, за всю службу не случалось ЧП?». «Кое-что случалось» – вынужден был согласиться Клайс. «И я об этом же, – продолжила наседать Мануна. – Ганс Меченый получил третью категорию на прошлой неделе и теперь полгода будет отдыхать на Кул’Кули! Куча бабла, дьявол его еди!». «Да, но…». «Никаких «но»! Завтра же запишись на приём!»

С одной-то стороны, Мануна говорила правильные вещи: Бродер настолько поиздержался в последнее время, что тут хоть к чёрту на рога завербуешься, хоть на каменоломные верфи, да только вот даже там нет вакансий, а обратно во флот ему путь заказан. Не подыхать же от голода! Бамбук ещё обещал подкинуть работёнку, но пока его должешься, можно и кони двинуть… Пришлось Клайсу тащиться в Квази-док, перед этим ещё раз хорошенько «проиграв» в уме историю, которую он собирался продать – про захват заложников на Пурсевене. Ему тогда едва голову ракетой не снесло! Такой адреналин мог бы, наверное, заинтересовать зрителя. С другой стороны, Бродер прекрасно понимал, сколько таких соискателей, жаждущих срубить лёгкой наживы. А что? От тебя ничего не требуется, кроме детальных воспоминаний какого-нибудь жизненного эпизода. А кредиток платят роскошно. «Третья категория, – подумал Клайс. – И полгода можно жить на острове припеваючи! А если пятая?! Сразу в миллионеры? Но мне-то с моими заложниками хотя бы первую получить» – в глубине души Бродер оставался реалистом и пессимистом. Остросюжетные боевые сцены чаще всего выше первой категории не проходили. Да и то с большим «скрипом» – как популярно объяснил ему уже в очереди Мик.

«Слушай, Мануна, – обратился он перед своим походом в Квази-док с вопросом, который его долго мучил. – А разве нельзя просто что-то самому придумать? Фантазию какую-нибудь закрученную. Написать на экране, заучить все детали. И потом выдать, как будто это с тобой на самом деле произошло?»

«Ты один такой умный, да? – девушка презрительно скривила личико. – То-то бы туда ломанулись все писатели тогда. Квази-Док – не шабашная контора. На хромом осле не объедешь! Там двойное сканирование мозга идёт и, если оператор видит, что история только на внешнем слое подкорки записана – до свиданья! Штраф – 500 кредиток! Дьявол тебя еди, полжизни расплачиваться будешь. Нет, только настоящие, жизненные истории, которые с тобой произошли. Вся сцена аккуратно копируется на влажную карту, а потом фиксируется в формальности. Ну а дальше, если ей присваивается категория, ты уже знаешь, отдают в производство, накладывают спецэффекты, приглашают актёров, имена, конечно, вымышленные у героев. И снимают сцену на фотон-сет. Потом отснятая серия входит в один из сборников Квази-Док. „Истории, что произошли на самом деле“. Стопроцентная гарантия правообладателя. Великий сериал вечности. Больше триллиарда просмотров на каждой премьере. Вот так, красавчик»

Мягко замигал фонарь вызова, и Мик в смятении поднялся с кресла. Он сделал неловкое движение, папка с мнемолистами раскрылась, и гибкие пластинки вывалились на ворсистый пол. Клайс помог бедолаге быстро собрать документы, и парень на ломких ногах отправился в приёмник. Когда дверь за ним закрылась, все незаметно выдохнули. Через минуту в обратном направлении проследовал предыдущий соискатель, которого Бродер в очереди уже не застал. По опущенному взгляду и ссутулившимся плечам кандидата вердикт можно было и не озвучивать. «Срезавшийся» претендент мрачно проследовал вдоль шеренги ожидающих и исчез за входной переборкой.

Клайс украдкой глянул на оставшихся – дама сидела в кресле неестественно прямо, нервно поджав губы, а мужичок опять щерился.

Бродер вздохнул – по статистике, истории из жизни принимали только у одного процента соискателей.

***

Инфинити разогнулась, наконец, и посмотрела в зеркало над раковиной. В отражении отображалось измученное миловидное лицо с размазанными полосами макияжа у глаз. Девушка прислушалась к себе: рвотные позывы, вроде бы, исчезли, но нездоровую бледность кожи не скрывала даже микроскопическая стронг-маска.

«Надо взять себя в руки! – приказала себе Инфинити. – Иначе недалёк тот час, когда меня попросят с работы. И тогда… Тогда пропадут все смыслы. Уже окончательно». Она глянула на индбраслет, пульс, вроде бы как, приходил в норму. Девушка пару раз плеснула водой на лицо. Всё равно макияжный пласт надо наносить заново. И медлить не стоит. До окончания технического перерыва оставалось семь минут.

Инфинити прекрасно понимала средневременных священников. Вернее, прекрасно не понимала. Тех самых священнослужителей, что имели право на принятие исповеди. Как можно трапезничать, например, после того, как какой-нибудь отъявленный негодяй только что признался тебе в невероятном непотребстве? Как можно смотреть в глаза других людей, своих прихожан, оставаясь хранителем жутких тайн, рассказанных в исповедальне? Как не разочароваться в человечестве после этого? И как унять в себе острый позыв к восстановлению справедливости?

Инфинити нанесла последний штрих косметики на щёчку, с удовлетворением отмечая, как порозовела кожа в точке прикосновения. Потом сделала несколько шагов назад, и осмотрела себя уже полностью – с головы до ног. Фирменный комбинезон Квази-Док сидел на точёной фигуре безупречно. Инфинити внешне олицетворяла собой идеального сотрудника – аккуратного, доброжелательного, очень приятного внешне. Девушка профессионально улыбнулась краешками губ, чуть кивнула головой своему отражению и пошла на рабочее место оператора приёмки.

***

– Судя по всему – не взяли, – резюмировала дамочка, когда после вызова мужичка в коридоре появился Мик. Глаза у парня подозрительно блестели.

– Шестой раз! – плаксивым голосом сказал он, когда приблизился к оставшимся очередникам. – И опять не то! Бессодержательный контент! Как же бессодержательный-то?!

Мик подхватил свой смарт-портфельчик и, даже не попрощавшись с Бродером, пошёл прочь.

– А вы вообще своими глазами видели раньше, чтобы у кого-то историю взяли? Не знаю, как вас… – недоверчиво поинтересовался у женщины Клайс, начиная чувствовать какое-то паскудное возбуждение перед вызовом.

– Меня зовут Кларисса, – представилась дама. – Конечно, видела. К тому же, например, я уверена, что доктор Бичевски выйдет к нам минут через двадцать состоятельным господином.

– Какой ещё Бичевски? – не понял Клайс.

– Тот самый мужчина, что зашёл перед вами. Вы что, его не узнали?

– А почему я должен его узнать?

– Дальнобойщик? – прищурилась Кларисса, пристально вглядываясь в Бродера. – Штурман сверхдальнего флота?

– Космодесантник, – признался Клайс. – Бывший.

– Тогда понятно. Видимо вас не было на Страйтополисе, когда это случилось. Очень громкое дело.

– Расскажите, – попросил Бродер. – Всё равно же сидим.

– Бичевски обвинялся в тройном убийстве. Жена и двое её детей от первого мужа. Там случилась какая-то нереальная бойня. Жуткая картина. Жертв выпотрошили и вывернули наизнанку. Доктор оказался главным и практически единственным подозреваемым.

– И что?

– Удивительно, но его оправдали. Следствие так и не сумело разобраться, что там произошло на самом деле. Дело закрыли за недостаточностью улик или что-то в этом роде. Короче говоря, Бичевски вышел сухим из воды. Правда, ему пришлось уехать на время, пока всё не затихнет. И всё в самом деле затихло. Вот вы, например, даже ни сном, ни духом. Если бы я не работала журналисткой, я бы забыла тоже. Тем более, доктор изменил немного свою внешность, но меня не проведёшь.

– Подождите… так он… так вы думаете, что он пришёл именно с этой историей?!

– Ну а с какой же ещё?

– Но ведь… а полиция?

– Компания Квази-Док гарантирует совершенную конфиденциальность. И для полиции тоже. Никто не сможет предъявить Авторам какого-либо криминального обвинения за истории. Вы же сами подписывали кучу документов перед сеансом. Или вы их не читали?.. Понятно… Историю потом, уже в кино, разыграют актёры, никаких реальных имён упомянуто не будет.

***

Инфинити снова затошнило почти с самых первых кадров проигрываемой мнемозаписи клиента Б-44-170. Она редко ошибалась, и тут сразу поняла, что перед ней «вспышка». Именно так на профессиональном сленге Квази-Док именовались истории, которые пойдут в первый цикл производства. Причём «вспышка» обещала быть сильнейшей. Четвёртая, а может, и пятая, высшая категория.

У девушки затряслись пальцы.

Она с трудом, во многом благодаря приобретённому за несколько лет работы автоматизму, настроила нейро-каналы записи и провела распределённую проверку. Все показатели оставались в зелёном секторе – никакого подлога. Всё происходило когда-то с клиентом Б-44-170 на самом деле. Инфинити едва сдержала желание сорвать с глаз гипповизор, позволяющий просматривать картинку в реальном тайминге. В тот самый момент, когда увидела беспомощные глаза детей, а потом совершенно не по-человечески перекошенный рот бедной женщины: от безумного душераздирающего ужаса мышцы лица жертвы ослабли, собирая кожу в сползающую с черепа, мягкую маску. При этом в наушниках раздавался тихий, глухой, ухающий, и главное – довольный смех Автора.

Инфинити не потеряла сознание каким-то чудом: у неё создалось стойкое ощущение, что брызги крови отлетают прямо на неё и попадают на руки, на плечи, на грудь. Она уже запараллелила трансляцию с принимающим контент-менеджером, дав предварительное представление на четвёртую категорию; потом подумала, и переделала представление на пятую. Сомнений почти не осталось – сцена тянула на совершеннейший хит-фильм. Возможно, рекордный по просмотрам, когда историю креативно обработают. О процветании сериала Квази-Док на ближайшие месяцы можно было не беспокоиться. Триллиарды зрителей снова придут в неописуемый животный восторг.

Интуиция Инфинити не подвела. Менеджер сходу завизировал пятую категорию и отправил запрос по инстанции. Ещё до того, как с клиента сняли коннекционный шлем, пришёл ответ. Категорию официально подтвердили. Б-44-170 выйдет из капсулы уже миллионером. А после получения авторских от проката созданной серии, наверняка станет и миллиардером.

И тут Инфинити пронзил опустошающий душу позыв – она, вдруг, до кончиков пальцев осознала бесполезность своей миссии. Какой же всё-таки мизерный шанс остаётся на то, что в её смену в капсулу сядет убийца её сестры. Тот неизвестный, что убил Роби на Плантации, убил ни за что ни про что, не оставив охранникам ни одной зацепки. После трагедии, после того как полиция беспомощно развела руками, для того чтобы узнать, кто отобрал у Инфинити самого близкого после смерти мамы человека, оставался только один вариант. Она успешно прошла собеседование и устроилась оператором в Квази-Док. Девушка надеялась, что убийца когда-нибудь придёт со своей историей в эту кино-монополию, чтобы стать Автором и заработать на своем преступлении денег. И оператором такой приёмки окажется Инфинити. Она увидит всё собственными глазами и поставит на убийце метку.

Сколько она уже ждёт этого момента? Почти пять лет, с тех самых пор, как вступила в подпольную Лигу. Но с каждым новым годом её шанс тает.

Инфинити зафиксировала текущий сеанс, пустила мнемоданные на постобработку и вышла из-за овального периметра своего рабочего места. На всё про всё у неё оставалось не больше ста десяти секунд. После истечения этого времени стороннюю передачу индикода произвести будет уже невозможно. Девушка загрузила блокирующие фильтры и включила подавление фона. Потом набрала на запястье код соединения секретного канала. Абонент откликнулся тут же, словно ожидал вызова. Но его проекция оставалась обезличенной.

– Б-44-170, – быстро сказала Инфинити, наклонив голову к браслету. – Бичевски. Это он. Он убил.

– Принято, – отозвался мужской, словно бы ленивый, голос.

– Пойдёт по пятой. Жучок стандартный.

– К исполнению принял.

По-хорошему, пора было отключаться, безопасного соединения оставалось всего несколько секунд. Но Инфинити медлила.

– Опять не твой, – в голосе мужчины на том конце соединения проскользнуло еле уловимое сочувствие.

– Опять не мой, – эхом повторила Инфинити и нажала на прерыватель.

***

Бродера почему-то никак не вызывали. Если предыдущие кандидаты отстрелялись минут за двадцать, то с мужичком операторы всё ещё возились, хотя прошло уже более получаса. Наконец загорелся экран нового вызова и одновременно из створок приёмки вышел Бичевски – сморщенное личико мужичка светилось радостью.

Разминувшись с Клайсом, он поприветствовал того прикладыванием двух пальцев к виску, а подойдя к Клариссе тихо произнёс, видимо не в силах сдержаться от распирающей его гордости:

– Пятую присвоили, да-с… – скрипуче сообщил он, растягивая губы в ехидную ухмылку. – Как и планировалось…

Кларисса ответила ему крайне неприязненным взглядом, что, впрочем, мужичка только рассмешило.

Бордер же, тем временем, уже зашёл в «предбанник».

***

Клайс набрал вначале номер Густава – свою последнюю «заначку» по трудоустройству, статор как-то помог ему с такелажным заказом, – но тот не ответил. Тогда Бродер связался с Бамбуком, и тут же получил жестокое разочарование. Работы не было и не предвиделось в ожидаемом будущем. Вот тогда Бродер ощутил нечто вроде отчаяния. На счету у него оставалось всего 3 кредитки, и податься бывшему космодесантнику было абсолютно некуда.

Пиликнул входящий, но Клайс сбросил. Мануна. Что он ей скажет? Что его историю не приняли? Что ему не на что питаться и негде жить? У Мануны своих дел невпроворот, пять голодных ртов.

Бродер невидяще пошёл через промышленный квартал Страйтополиса, бездумно попинывая перед собой пластиковый фантик. Мысли в голове прыгали и сталкивались, но не складывались в какую-то осознанную картину.

На перекрёстке Бич-стоун и Версальс, от которого начинались уже приличные кварталы Центр-Сити, его внимание привлёк яркий мужчина в белом, с иголочки, костюме. Он шёл прямо посредине улицы, держа в одной руке декоративную стеклянную бутыль с каким-то элитным пойлом. Сопровождали богача две вызывающе разодетых синтетических красотки. С некоторым удивлением Клайс узнал в «белом костюме» давешнего кандидата в миллионеры – сморщенного мужичка или доктора Бичевски, как его отрекомендовала Кларисса. Видимо, соискателю, вытащившему выигрышную лотерейку, уже перевели аванс.

Бродер, зачем-то, сам не понимая зачем, пошёл следом за троицей. Но на почтительном расстоянии, чтобы оставаться незаметным.

Путь следования давешнего щуплого счастливчика определённо заключал в себе какую-то логику. Бичевски направлялся в Гирон – захолустный и маргинальный район, – постепенно углубляясь в трущобы. Впрочем, шёл он вполне уверено и целенаправленно. Правда, теперь уже в одиночку – девочки из сопровождения, как только потянулись мрачные кварталы, незаметно испарились. Клайс решил, что мужичок следует с кем-то на встречу: он то и дело переговаривался на ходу по браслету и сверялся с картой, не забывая, впрочем, отхлёбывать из бутылки.

Вскоре силуэт впереди стал угадываться еле-еле – в этот час на город уже спустились крепкие сумерки, а иллюминация в Гироне освещала улицы лишь номинально. На очередном перекрёстке Бичевски исчез вовсе, скорее всего, просто зашел за угол приземистого строения.

Бродер прибавил шаг, повернул следом и едва «не попался». Ему пришлось срочно юркнуть во встроенную в камень нишу одного из домов, потому что дорогу Бичевски внезапно перегородил чёрный катер с бронированными боками.

Доктор подпрыгнул на месте от неожиданности, испуганно попятился, но путь сзади ему заблокировал вывернувший из переулка длинный автопоезд. Бичевски замер на месте, медленно поворачивая голову из стороны в сторону. Сейчас миллионер казался очень одиноким, он застрял на своеобразном пятачке перекрёстка, словно боксёр на очерченном канатами ринге. Бродер, благодаря своему укрытию, мог безвозбранно наблюдать за всем происходящим – «ринг» оказался у него как на ладони.

Распахнулась дверца катера и на землю спрыгнул человек в защитном армейском обмундировании. Голову незнакомца укрывал капюшон, а нижнюю часть лица – повязка.

– А где Маргулис? – взвизгнул Бичевски, машинально приподнимая руки, словно стараясь прикрыться от подходившего к нему незнакомца.

– Маргулиса не будет, – сообщил человек. – И Джулиана-заде тоже.

– А… что? – растерянно залепетал Бичевски, судорожно оглядываясь.

У Клайса тут сработал инстинкт – чисто по-человечески захотелось вмешаться и прийти на помощь «белому костюму», но что-то бывшего космодесантника удержало на месте.

– Именем «Лиги Истиной Юстиции», – заявил незнакомец, вставая прямо перед Бичевски, – объявляю вас виновным в смерти Патриции Коллейн и её двух детей – Борга и Сильвии. Доказательством вашей вины служит запись Квази-Дока за номером Б-44-170.

– Ч-что? – снова взвизгнул Бичевски. – Это конфиденциальная информация! Это… Это… Меня будут искать!!!

– Никто вас искать не будет! – сообщил незнакомец. – Всем известно, новоявленные миллионеры очень экстравагантны. Так что вы для всех сейчас уже в Отшельник-Плаза на далёком Внешнем кольце, о чём в систему разосланы необходимые уведомления во все службы, включая полицию. Есть и сфабрикованное тому видеоподтверждение. Так что никто вас ближайшие лет, эдак, двадцать искать не будет!

– Я дам вам денег, – выпалил доктор и облизал губы. Его рука разжалась и бутылка, выскользнув из пальцев, с треском разбилась о мостовую. – Я отдам вам все деньги!!!

– Нам не нужны ваши деньги, – спокойно заявил «военный». – «Лигой Истиной Юстиции» за совершённое преступление вы приговариваетесь к высшей мере наказания – смерти. Приговор обжалованию не подлежит и будет исполнен немедленно. Тем же способом, каким вы лишили жизни своих жертв.

– А-а-а! – заорал Бичевски и стремительно бросился в сторону. Но бежать было некуда. Доктор бесполезно ткнулся в холодный бок стального автопоезда, пачкая костюм, и беспомощно съехал по гладкому боку машины вниз, страшась обернуться.

Из створки катера спрыгнуло ещё два «армейца», в руках у них блеснули режущие и пилящие инструменты.

– А-а-а-а-а-а! – снова завопил Бичевски, но его голос, по мере приближения к нему палачей, становился всё тише и тише.

Один из подходивших дёрнул стартёр, и мотопила гулко заверещала на холостых оборотах.

То, что произошло дальше, Бродер не видел даже во время десанта на Бричблэйк, а уж там случилась та ещё мясорубка…

***

– Компания Квази-Док, слушаю вас.

– Я… Меня зовут Клайс Бродер, я бывший космодесантник… хотя, не важно.

– Понимаю вас. Чем могу быть вам полезна, мистер Клайс Бродер?

– Я хотел бы записаться на сеанс. Я… Я стал свидетелем совершенно потрясающей истории, и я… Хочу показать её вам.

– Что ж, прекрасно! Мы с радостью запишем вас на предварительное собеседование. Когда вам будет удобно?

– Это очень необычная история! Вам она обязательно понравится!