Текст книги "Священный сезон"

ГЛАВА 23

Боевая группа, которая была ориентирована на захват базы антропоксенов в Великом Устюге, считалась среди партизан Северного леса суперэлитной.

На ее счету был захват и уничтожение нескольких эшелонов с продовольствием и грузами для базы «++6147» и срыв глубоких рейдов с этой базы в лес, которые зондеры пытались предпринимать для расширения радиуса зачищенной территории.

Командира элитного отряда прозвали Джедаем не только за его стремление дорваться до инопланетянах боевых машин и устроить антропоксенам звездные войны в полный рост, но и за то, что он, по всей видимости, искренне верил в существование Силы, которая способна делать непобедимыми тех людей, которые могут ею управлять.

А Силой, как известно, могут управлять только рыцари-джедаи.

Командир по прозвищу Джедай проявлял особый интерес к функциональным возможностям инопланетных боевых машин. И в частности – способны ли параболоиды преодолевать световой барьер.

– Да на кой черт тебе сдался световой барьер? – спрашивали его друзья и подчиненные, но, оказывается, у Джедая были рациональные мысли на этот счет.

Он предпочитал мыслить глобально. Эшелоны, зондеркоманды, речные караваны и даже база «++6147» – это все мелочи. Вот если бы выяснить, где находится штаб-квартира верховного босса антропоксенов и, пробив световой барьер, на трофейных параболоидах пробиться туда и разнести все к чертям – это было бы дело.

Нападение на резиденцию верховного босса пришельцев было навязчивой идеей Джедая, и забыть о ней его не заставили даже авторитетные сообщения знающих людей о том, что параболоиды не могут преодолеть световой барьер, а у антропоксенов нет верховного босса.

– Значит, должен быть другой способ разгромить их одним ударом, – парировал Джедай и стал обдумывать другие варианты, которые должны привести к полной и окончательной победе. А один приблудный поэт даже сочинил по этому поводу песенку на популярный некогда мотив:

Пробив барьер, под знаком Водолея

Пойдут машины в яростный поход,

Когда нас в бой пошлет принцесса Лея

И Скайуокер в бой нас поведет.

47-я база на этом фоне представлялась лишь первым шагом на пути великих побед. На этой базе имелся один параболоид – правда, не боевой, а транспортный, но лиха беда начало.

Однако прорваться даже на эту жалкую окраинную базу было практически невозможно. И Джедай понимал это не хуже других.

Неуемная фантазия сочеталась в нем с прагматизмом и расчетливостью в высшей степени разумного офицера элитного спецподразделения.

Джедай мог строить какие угодно планы, но когда доходило до дела, он умел соразмерять идеи и возможности.

Идея полковника Демьяновского ему, мягко говоря, не понравилась. Она была основана на слишком спорных предпосылках и чересчур неточных разведданных.

Если Игорь Демьяновский оценивал шансы на успех, как пятьдесят на пятьдесят, то Джедай был гораздо более пессимистичен.

Он ставил десять против одного только за то, что воеводу Вадима все-таки увезли с места захвата на параболоиде. Даже если антропоксены охотились за кем-то другим (что тоже еще большой вопрос), они и в этом случае должны были опознать генерала и позаботиться о нем особо.

Но все-таки существовала маленькая надежда. Вдруг генерала не опознали? Что, если зондеры вообще ни на кого специально не охотились, а просто набрели случайно на крупное скопление лесных людей и решили его уничтожить?

Если это была обычная плановая или спонтанная облава, то они могли не проводить проверку личности пленных на месте захвата, а отложить ее до прибытия на базу.

В этом случае они действительно могли загнать всех пленных в один караван и отправить малой скоростью по реке.

Но даже и тогда операция по освобождению пленных выглядела делом крайне рискованным – и прежде всего для самих пленных.

Зондеры будут отстреливаться голубым градом, так что гибель партизанам-освободителям не грозит. Зато сами эти партизаны будут стрелять настоящими пулями и стрелами. А поскольку приказано достать из схронов гранатометы и переносные ракетные установки – значит, и они могут пойти в ход.

И тут возникает весьма опасная дилемма.

Пленные не попадут под пули, если залягут на дно бронированных десантных модулей, но тогда эти модули почти наверняка прорвутся мимо засады. Даже если партизаны с берега перебьют всех зондеров, которые сидят по бортам и на крыше, рулевые все равно уцелеют. Они-то ведь находятся внизу, под броней.

Если же пленные догадаются напасть на зондеров, как предполагает план князя Игоря, то они попадут под пули партизан, стреляющих из засады.

Но хуже всего будет, если пустить в ход тяжелое вооружение.

Хорошим попаданием в десантный модуль из гранатомета или ПЗРК можно вывести его из строя настолько, что он не сможет продолжать путь. Хотя вероятнее всего, понадобится несколько хороших попаданий. Вот только весьма сомнительно, что после этого на борту хоть кто-нибудь останется в живых.

Недаром сам автор плана предупреждал, что тяжелое оружие следует применять только в том случае, если прорыв десантных модулей мимо засады на чистую воду окажется неизбежным.

Из этого Джедай заключил, что полковник Демьяновский в крайнем случае готов убить побратима по принципу: «Так не доставайся же ты никому». И предположил, что у побратимов существует такой договор на случай пленения.

Это было очень даже возможно. Многие лесные люди искренне считали, что плен и рабство у пришельцев хуже смерти. Хотя бы потому, что антропоксены запускают людям в головы Хозяев-мозгоедов и ядовитых личинок-мунгара.

Жизнь под властью чужеродного организма, который контролирует твое сознание – это по большому счету и не жизнь вовсе. Так считали лесные люди, и некоторые из них даже кончали с собой при угрозе плена.

Но чаще гуманное орудие антропоксенов не давало им такой возможности. А верующим людям – в особенности христианам – мешали еще и религиозные убеждения.

Но они и тут находили выход. Например, уже находясь в плену, просили кого-нибудь из собратьев по несчастью их убить. Или всячески провоцировали антропоксенов, добиваясь смерти от их рук и проходя ради этого даже через адскую боль, которую пришельцы применяли в воспитательных целях.

И самые упорные добивались своего. В конце концов антропоксены уничтожали их, как не поддающихся исправлению бесполезных варваров.

Так что Джедай имел полное право предположить, что воевода Вадим и его побратим князь Игорь договорились о том, чтобы в случае, если один из них попадет в плен, другой сделал все возможное, дабы освободить его или убить.

Но у Джедая было свое мнение на этот счет.

Он считал, что плен – это еще не повод считать жизнь конченой, а личинка-мунгара – не самое страшное, что есть на свете.

Колдуны полагали, что «маленький Хозяин» – это источник волшебных чар. Но Джедай предпочитал думать, что это просто концентратор Силы – той самой, которая способна сделать воина непобедимым.

Если некоторые люди – хотя бы те же колдуны – способны перенаправлять вектор этой Силы, то значит, и все остальные в состоянии это сделать. Для этого нужно только подавить в себе страх перед внешним вторжением в разум и усилием воли добиться, чтобы не личинка контролировала сознание, а наоборот – сознание контролировало личинку.

Поскольку князь Игорь до последнего времени находился в тени воеводы Вадима, а Джедай не имел привычки интересоваться второстепенными фигурами – особенно если они орудуют в другой стороне большого леса, командир суперэлитного отряда почти ничего не знал о полковнике Демьяновском.

Но так как этот полковник надумал явочным порядком взять в свои руки бразды правления в масштабах всего Северного леса, Джедай решил восполнить пробел в своих знаниях и поинтересовался у своего начальника разведки, которому по роду службы полагалось все знать:

– Кто такой этот Князь?

Начальник разведки, осведомленность которого обо всем на свете порою просто поражала, ответил так, как будто все время ждал этого вопроса.

– Демьяновский Игорь Евгеньевич, тридцать один год, был солдатом, а затем офицером по особым поручениям при группе Марии Богатыревой, которая занималась организацией эвакуации жителей городов в сельскую местность. Офицерское звание законными инстанциями не подтверждено. Все звания от лейтенанта до полковника присвоены командованием партизанской армии. После распада армии – постоянный спутник генерала Богатырева с теми же функциями: офицер по особым поручениям. В последнее время – начальник штаба воеводы и командир его личной гвардии. Колдун, один из первых, кто приручил личинку. Личный друг старейшины Владимира и его дочери. Побратим воеводы Вадима.

– Сам знаю, что побратим, – буркнул Джедай.

Обычай побратимства имел широкое распространение среди лесных людей. Главный смысл его заключался в том, что один побратим в случае гибели или пленения другого брал на себя заботу о его семье.

В тех условиях, в которых жили лесные люди, это был вопрос жизни и смерти. Конечно, семьям, потерявшим кормильца, помогала вся община, но наличие такого покровителя, как побратим сгинувшего отца семейства, здорово облегчало жизнь.

Постепенно, за несколько лет, побратимство обросло особыми ритуалами и правилами. Многие из них придумали дети. Если кто-то из взрослых вспоминал вычитанный из книг ритуал братания путем смешения крови (в прямом смысле – из надреза на пальце или ладони), то дети тут же применяли его на практике.

А потом кому-то приходило в голову, что обагренные собственной кровью руки надо обязательно сжать над костром и непременно уронить в огонь несколько капель крови.

И через какое-то время этот ритуал перенимали уже и взрослые. Сначала молодые, которые тоже не могут жить без ритуалов (достаточно вспомнить армейские сто дней до приказа или обряды перехода из одного неуставного ранга в другой, вплоть до деталей напоминающие первобытные инициации), а потом и те, что постарше.

Среди взрослых обрядов братания можно особо отметить наколки против сердца с именем или даже портретом побратима.

У Игоря Демьяновского тоже была такая наколка. И у Джедая была. Он, правда, сделал ее уже после того, как генерал-майор Шумилов погиб, усмиряя отморозков, в тот год, когда лесные люди решили заключить между собой вечный мир.

До этого они с генерал-майором были просто друзьями и без всяких ритуалов договорились, что один позаботится о семье другого в случае чего. При этом у Джедая вовсе не было семьи – только несколько детей, которых он считал своими, хотя это было спорно. А у Шумилова была жена, и после его гибели она перешла по наследству к Джедаю.

Обычай это допускал, хотя и не считал обязательным. Иногда люди, потерявшие побратимов, становились даже двоеженцами или многоженцами – если это не нарушало обычаев общины и религиозных догм.

У язычников, например, такое было в порядке вещей.

Но у Джедая с Катей Шумиловой были особые отношения. Он заботился о ее детях и спал иногда с нею самой, но вовсе не считал ее своей женой. И говорил иногда так, что трудно было понять, шутит он или нет:

– Джедаю нельзя ни к кому привязываться.

Катя же не требовала от него ни любви, ни верности, но при этом неизменно звала его своим мужем.

Так что побратимство – это была сложная штука с непредсказуемыми последствиями.

Но когда Джедай услышал, что полковник Демьяновский носит в себе заговоренную личинку, он почувствовал к нему больше уважения, чем испытывал до сих пор. И в последнем разговоре с ним напрямую по закрытому каналу связи сказал примирительно:

– Ладно, пусть будет по твоему. Мои люди не подведут. И да пребудет с тобой Сила.

Он любил произносить эту фразу, и трудно было сказать, действительно ли она отражает его веру в нечто высшее, или это просто часть его имиджа и стремление поддержать репутацию человека необыкновенного.

Говорил он это всегда с непроницаемым выражением лица, и бойцы его отряда привыкли отвечать своему командиру тем же.

Среди них не было ни одной посредственности, и им тоже нравилось выделяться среди других.

Пожалуй, они без труда бы сумели найти общий язык с теми, кто свалился с луны.

ГЛАВА 24

Когда вместе с белокожей и беловолосой инопланетянкой со знаками различия, свидетельствующими о ее высоком статусе, из параболоида Службы исследований вышла девочка вполне земного вида с горящим во лбу ромбом третьего глаза, весь персонал базы «++6147» просто онемел от этого зрелища.

Многие не видели ничего подобного ни разу за все годы приобщения.

Телепатический глаз Хозяина светился неземным светом и действовал на простых смертных завораживающе.

Командование базы пришло от этого явления в тихий ужас. Правила этикета при общении низших с носителями Высшего Разума здесь представляли себе только теоретически.

По этой причине зондеры как по команде повернули головы в сторону антропоксенов. Обращенные в прах инопланетяне разбирались в нормах этикета лучше землян.

Увидев юную тейну, они мгновенно встали по стойке смирно и склонили перед нею головы. Правая рука у каждого была прижата к сердцу.

После некоторого колебания зондеры проделали то же самое, хотя им казалось странным оказывать особые почести девчонке, которой вряд ли больше двенадцати лет и которая даже не инопланетянка.

Все, кроме мерцающего третьего глаза, было у нее такое же, как и у других девочек Земли. Больше того, русскоязычные антропы из технического персонала вполне могли принять ее за местную.

Даже имя у нее было земное.

– Благородная тейна Алиса Мин Хено-нои, – представила ее начальник полевых исследований планеты.

Компонент «Мин» в имени благородной тейны мог навести на мысль о китайских или восточноазиатских корнях, но этому предположению в корне противоречила ее европейская внешность и безупречный русский язык.

Гораздо более правдоподобную версию могли предложить зондеры, которые знали счет на языке антропоксенов.

«Ин, бен, мин, верен, бейн, бибен, беймин, бивер…» – даже те, кто ни бельмеса не понимал в языке пришельцев, эту считалочку знали назубок. Хотя бы потому, что земные дети – те, которых почему-то еще не вывезли с Земли на орбиту или на тыловые планеты – охотно использовали ее в своих играх.

Ведь что бы ни творилось вокруг, дети все равно не прекращают играть. А в некоторых играх просто невозможно обойтись без считалочки.

«Мин» на языке антропоксенов означало «три», и Алису назвали так только потому, что в эксперименте по плану Тес Амару она проходила под третьим номером.

Однажды девочка вычитала в сети, что так вот, по номерам, на Земле до начала приобщения было принято именовать королей и других монарших особ.

– Хорошо, – сказала ей тогда Тес Амару по-русски. – Если хочешь, я буду звать тебя «Алиса Третья». Как королеву.

И нагаруна улыбнулась уголками губ, потому что знала, что ее саму иногда за глаза называют Снежной Королевой – за белый цвет кожи и волос.

Это прозвище следовало за нею по пятам. Представляясь, она никогда не упоминала о нем, но земляне все равно узнавали его каким-то образом – а может, просто, придумывали заново.

А впрочем, тем из землян, которые составляли персонал базы Великий Устюг, было все равно, как называть эту инопланетянку, прилетевшую сюда всего на несколько часов.

Все знали, что ее прибытие как-то связано с сегодняшней большой облавой и с партизанским генералом, которого недавно привезли на 47-ю базу в параболоиде на последних каплях энергии.

Секретный приказ, известный только начальнику базы – обращенной в прах инопланетянке, в лице и теле которой антропоксены сразу замечали признаки старения, тогда как земляне их не видели в упор – предписывал задержать воеводу на базе до прибытия начальника полевых исследований, независимо от того, какие еще распоряжения воспоследуют и от кого они будут исходить.

Распоряжения действительно воспоследовали, но случилось это уже после того, как нагаруна Тес Амару прибыла на базу.

Она приказала никому и ни по каким каналам связи не сообщать, что особо ценный пленник уже находится на базе. И начальнице базы пришлось подчиниться – ведь мало того, что Тес Амару была неизмеримо выше ее по рангу, так она еще прибыла вместе с благородной тейной. А та пустила в ход формулу, которая исключала любую возможность неповиновения:

– Я, чье имя Хено-нои из гнезда Тен-но, приказываю тебе, обращенная в прах, повиноваться всему, что скажет нагаруна Тес Амару, ибо так хочет Высший Разум.

После этих слов отменить приказ Тес Амару мог только благородный тан или тейна. А запрос о том, где находится сейчас захваченный в плен воевода Вадим, исходил от начальника полевой разведки, что было явно недостаточно.

Начальником полевой разведки была нагаруна, обращенная в прах, и по статусу она находилась примерно на одном уровне с начальником полевых исследований. Если бы рядом с Тес Амару не было тейны Алисы Мин, то это могло бы вылиться в серьезную коллизию.

Но приказ благородной тейны, да еще отданный напрямую от имени ее Хозяина, менял дело в корне.

– До тех пор, пока мы не покинем базу, на все запросы отвечайте, что пленный еще не прибыл, – сказала Тес Амару начальнице базы, и та склонила голову в знак подчинения, приложив руку к сердцу и скосив глаза на благородную тейну.

Тес Амару тоже перевела взгляд на Алису и мысленно поблагодарила девочку за то, что та увязалась за нею.

«Что бы я делала без тебя, моя маленькая тейна», – сказала она про себя, и Алиса улыбнулась в ответ, как будто поняла. Хотя это вряд ли. Хозяева могли общаться между собой по телепатическим каналам, но контакт Хозяина с сознанием гуманоида, у которого Хозяина нет – это была нетривиальная задача.

Хозяева не умели так просто читать мысли на расстоянии, хоть и стремились иногда создать впечатление, будто они могут делать это без проблем.

А впрочем, сейчас Снежной Королеве было некогда об этом думать. Она отвела взгляд от маленькой тейны и снова обратилась к начальнице базы.

– По вашим сведениям, этот пленный находится среди остальных в караване который следует по реке, – сказала она, глядя собеседнице прямо в глаза. – Вам все понятно?

– Да, нагаруна, – ответила начальница с некоторым испугом в голосе.

Прежде всего ей было ясно, что она впуталась в какую-то очень серьезную игру. И чтобы выпутаться из нее без потерь, лучше всего не перечить ни Тес Амару, ни тем более ее благородной спутнице.

Если они говорят, что пленный воевода следует на базу в речном караване – значит, так тому и быть. И неважно, что на самом деле он сидит себе спокойно на базе в изоляторе, и эта самая Тес Амару собирается о чем-то говорить с ним без свидетелей.

ГЛАВА 25

– Тяжелое оружие применять только в крайнем случае, – еще раз напомнил своим людям Джедай, а про себя подумал, что сейчас ему больше всего на свете пригодился бы инопланетный шаромет.

Чего проще – засадить белым шаром в борт десантного модуля, и никуда он уже дальше не поплывет.

Но шаромета у Джедая не было.

Однажды он видел такое оружие своими глазами – на передовой платформе эшелона, который доставлял грузы на базу «++6147», но именно этот шаромет помешал боевикам подобраться к поезду, который остановился, обнаружив впереди заминированные пути.

В последнее время антропоксены и зондеры стали умнее. Они пускали перед поездом автоматическую дрезину, гоняли вдоль путей вертолеты и обороняли эшелоны мощным оружием, так что даже к стоящему поезду было не подобраться ни с какой стороны.

Так что захватить тот шаромет группе Джедая не удалось. Больше того, они едва унесли оттуда ноги и с тех пор нападать на эшелоны не рисковали, сосредоточившись на подготовке операции по захвату 47-й базы.

Однако Дядя Миша был прав. Кишка тонка у партизан штурмовать базу, окруженную непроходимыми зарослями иглокола – инопланетного кустарника, вооруженного усыпляющими иглами, пробивающими любую защитную одежду.

А если даже и удастся прорваться каким-то чудом, это ровным счетом ничего не даст.

Если отряд пасует перед одним мобильным шарометом, то как он прорвется мимо четырех стационарных?

А еще на базе есть параболоид и три вертолета. Вообще-то положено иметь четыре параболоида – стандартный квадрат, но инопланетные боевые машины нужнее на Ар Геране, поэтому на Земле их часто заменяли местной техникой.

Только местная техника ведь тоже не сахар. А параболоид – и вовсе убойная сила – даже если он не боевой, а транспортный.

Что с того, что он не может маневрировать так, как боевой, с места разгоняясь до космической скорости, останавливаясь на полном скаку и выделывая кульбиты, которые и не снились никакому самолету.

Того, что он может, все равно достаточно, чтобы быть неуязвимым для любого земного оружия. Только лобовой ракетный удар с истребителя на встречных курсах мог быть опасным для параболоидов – но у партизан давно уже не было никаких истребителей.

Поэтому Джедай вздохнул с большим облегчением, когда своими глазами убедился, что речной караван десантных модулей с пленными на борту действительно не сопровождают параболоиды.

Десантные модули были перегружены. Зондеры с трудом умещались на бортах и на крышах и были отличной мишенью для всех видов оружия.

По земной логике следовало бы делать наоборот. На борта и крышу сажать пленных, а зондерам прятаться под броней. Но антропоксены категорически отвергали этот вариант.

По их понятиям зондеры были просто расходным материалом, не имеющим никакой генетической ценности. А среди пленных, особенно женщин и детей, могли оказаться особи, обладающие такой ценностью, и их потеря значила бы гораздо больше, чем потеря зондера.

При этом антропоксены думали больше не о нападении партизан с целью отбить пленных, а возможной попытке к бегству. Если пленные будут сидеть на бортах, им ничего не стоит спрыгнуть в воду, а применение голубого града против людей, находящихся в воде, было смертельно опасным.

Если не выловить пораженных в течение нескольких минут, то они могли захлебнуться даже несмотря на многократное замедление обмена веществ.

А если ждать, пока они выберутся на берег, некоторых беглецов можно было вообще упустить. За всем сразу не уследишь.

Так что лучше все-таки держать пленных внизу, а зондеров размещать по бортам и на крыше.

И все хорошо – до тех пор, пока партизаны и в самом деле не решаться атаковать караван, чтобы пленных отбить.

Первая из четырех засад располагалась на правом берегу и была вооружена в основном луками и арбалетами. Но когда два десятка человек одновременно спустили тетиву, зондерам мало не показалось

Стрелы были разные. Тяжелые, которые пробивали человека насквозь, и легкие, которые только царапали его кожу. Но эти последние были смазаны разными ядами – от гадючьего, который хорош при охоте на грызунов, но человека выводит из строя не сразу и не навсегда, и до таинственных колдовских настоек, способных убивать быстрее пули.

Но хуже всего были огненные стрелы, которые поджигали одежду. Загоревшийся зондер начинал метаться, мешая другим организовать оборону, и мог устроить большую неразбериху, прежде чем ему удавалось добраться до воды.

Спрыгнуть в воду с крыши модуля было не так-то просто – мешали разведенные в стороны борта. Требовался разбег, а на заполненной зондерами крыше не сильно-то разбежишься.

Так что первая атака партизан оказалась более чем успешной.

Пилоты модулей увеличили скорость и попытались прижаться к другому берегу, чтобы увеличить расстояние между караваном и лучниками – и сразу же подставились под обстрел с левого берега, где в прибрежных кустах залегли бойцы Джедая.

Они могли стрелять почти в упор и воспользовались этим с максимальной эффективностью.

Ученики Джедая не тратили патроны зря. Только один автомат Калашникова в психологических целях бил очередями. Остальные стреляли одиночными прицельно. Один выстрел – одно попадание.

Один из парней, стоя в полный рост за деревом, демонстрировал свое искусство в стрельбе по-македонски. Одна рука с пистолетом выглядывала с одной стороны ствола, а другая – с другой.

Голову он из-за дерева не высовывал, но каким-то образом ухитрялся попадать в цель с каждого выстрела.

Десантные модули, нарушив строй, метнулись обратно к середине реки, а среди зондеров в это время царила паника.

Одни зондеры прыгали в воду, другие пытались укрыться за бортами, скатываясь вниз прямо на головы пленных. а пленные реагировали на это точно так, как и следовало ожидать.

Они наваливались на зондеров всей своей массой, не давая им применить оружие, и это был тот самый удар в спину, на который рассчитывал автор плана атаки полковник Демьяновский.

Нет на свете ничего страшнее человека, которого унизили до последнего предела, а потом дали шанс отыграться. Обозленные голые люди были готовы разорвать зондеров на куски, и женщины не отставали в этом стремлении от мужчин.

Они так увлеклись кровной местью за все муки и унижения, что даже не сразу заметили, что путь на волю свободен. И стали прыгать за борт как раз в самый подходящий для этого момент – когда первая засадная линия уже прекратила огонь, а вторая, скрытая за поворотом реки, еще не открыла его.

А некоторые пленные – в основном мужчины из партизан, вообще не торопились спасаться бегством. Они озаботились тем, как вскрыть кабины пилотов, которые под прикрытием брони все еще пытались вывести десантные модули из под огня.

Эти модули были ценной добычей для партизан, и они делали все, чтобы добыча не уплыла из рук.

А поскольку среди пленных были офицеры из свиты воеводы Вадима, знакомые с инопланетными системами оружия, способ нашелся быстро. В снаряжении некоторых зондеров имели место гранаты с разрушительной белой субстанцией.

Правда, кабина пилота десантного модуля была защищена от любого оружия лучше, чем весь модуль целиком. Внешняя броня вообще не боялась разрушительной субстанции, а внутренняя поддавалась ей с трудом.

Но на одном из модулей какой-то герой додумался пробраться по крыше до носовой видеокамеры, которая давала пилоту панорамный обзор. Это было самое уязвимое место пилотской кабины. Если прилепить туда гранату в виде полусферы-присоски, то пилот лишится возможности управлять модулем.

Мысли у партизан, знакомых с устройством инопланетных машин, работали в одном направлении.

В это же самое время Джедай во второй засадной линии инструктировал гранатометчиков на случай, если все-таки придется применять тяжелое оружие. И ориентировал их на удар в ту же самую точку.

– Пуля камеру не возьмет, – говорил он. – Но если попасть в нее из гранатомета, тогда есть шанс.

Десантные модули вспомогательных войск в отличие от аналогичных машин спецназа антропоксенов не имели дублирующих систем обзора и управления. Правда, партизаны точно не знали, какие именно модули используют зондеры данного конкретного «отряда очищения» – но они надеялись на лучшее.

Тем временем герой на борту десантного модуля, который шел по реке вторым, соскользнул с лобовой части аппарата, совершенно непригодной для исполнения на ней акробатических трюков.

Однако в последний момент он успел прилепить гранату к обшивке выше камеры и повис на ней, отчаянно вцепившись в сферу руками и закрыв камеру своим животом.

Тотчас же в него ударили струи голубого града из деактиваторов, расположенных по бокам камеры, но когда рука партизана разжалась, граната уже была взведена.

Она взорвалась пару секунд спустя, расплескав белую субстанцию по всей лобовой обшивке.

Разрушительная слизь залила и камеру, и узкую щель прямого обзора, а река в это месте как раз делала поворот.

Ослепший пилот не сумел вовремя отреагировать, и десантный модуль на полном ходу врубился в берег.

В последнюю секунду сработали датчики системы предупреждения столкновений, и модуль резко затормозил. Так что на борту никто серьезно не пострадал от столкновения с берегом. Но все равно продолжать движение модуль уже не мог.

Остальные три тем временем разделились. Два из них пошли на прорыв, а один остался в промежутке между двумя засадными линиями. Его пилот пытался с помощью стационарных боевых деактиваторов предотвратить выход беглых пленников на берег.

Заметив это, Джедай решил, что применять тяжелое оружие все-таки придется. И послал своего лучшего гранатометчика с двумя бойцами прикрытия нейтрализовать этого пилота.

Туда же подтягивались и бойцы из первой засадной линии, которая была теперь уже не нужна. Было очевидно, что зондеры не собираются поворачивать назад.

Перед партизанами стояла новая задача – помочь беглецам выбраться из воды и вытащить тех, кого голубой град поразил уже на берегу.

Люди Джедая знали, что вытаскивать надо в первую очередь мужчин, поскольку это операция по спасению генерала Богатырева, а вовсе не баб с детишками. Последними можно будет заняться позже, когда все десантные модули будут нейтрализованы или уйдут вниз по реке уже без пленных

Правда, зная характер воеводы Вадима, логично было предположить, что если он в этом караване, то сейчас его следует искать не среди тех, кто прыгнул в воду и пытается вылезти на берег под огнем деактиваторов, а среди тех, кто не прекращает попытки прорваться в пилотские кабины.

А тут еще кто-то передал Джедаю по рации:

– Мне кажется, он здесь! Я вижу его!

– Где «здесь»? – переспросил Джедай и получил ответ, что на том десантном модуле, который мешает беглецам выбраться на берег.

Воевода Вадим якобы находился среди тех, кто на борту этого модуля безуспешно взламывал дверь пилотской кабины.

И тут возникала дилемма. Если засадить по этому модулю из гранатомета, то в случае удачи можно ослепить его пилота, лишив его возможности управлять аппаратом. Но можно ведь и промахнуться – и тогда не исключено, что пострадает генерал.

Разрешить дилемму Джедаю помогло новое сообщение по рации:

– Нет, это не он. Похож просто.

– Точно не он? – усомнился Джедай, поскольку его люди никогда не видели воеводу лично и знали его только по изображениям и описаниям.

Неудивительно, что собеседник Джедая, не желая брать на себя ответственность, ответил коротко:

– А черт его знает.

– Так бомбить его или нет?! – вклинился в разговор голос гранатометчика, но принять решение Джедай не успел.

Его отвлекли два других десантных модуля, которые как раз в этот момент появились из-за поворота реки.

А в следующую минуту на участок реки между двумя засадными линиями спикировал квадрат боевых параболоидов.