Текст книги "Отель на краю ночи"

Глава 2
Странности

1

В висках стучало, затылок ломило, к горлу подкатывала легкая тошнота. Опять эта чертова мигрень. Теперь до самого вечера покоя не будет.

Татьяна Михайловна Быстрова взяла со столика глиняную бутылку с испанским джином, плеснула в стакан и залпом выпила. Затем посмотрела на часы, чтобы определить, сколько же она проспала. Полчаса. Всего-то.

Скрипнула входная дверь, и секунду спустя в комнату вошла Настя.

– Где ты была? – хрипло спросила ее Татьяна Михайловна.

– Ты сама знаешь. Наверняка подглядывала за мной из окна.

«Боже, и когда эта маленькая стерва перестанет мне хамить?» – с тоской подумала Татьяна Михайловна. А вслух сказала:

– Что это за парень торчал у твоего стола?

– Новый постоялец.

Настя рухнула в кресло, сбросила туфельки и положила ноги на журнальный столик. Быстрова взяла стакан и поднесла его к губам. Натолкнувшись на пристальный взгляд дочери, нахмурилась и поставила стакан обратно на столик.

– Мне он не понравился, – сказала Татьяна Михайловна. – Мне не нравится, что ты болтаешь с незнакомыми мужчинами.

– Он не незнакомый. Его зовут Альберт. Он тебе понравится, когда ты с ним познакомишься.

Быстрова фыркнула.

– С чего это я буду с ним знакомиться?

– Он красив и молод. К тому же жгучий брюнет. А ты всегда неровно дышала к жгучим брюнетам.

Татьяна Михайловна взяла стакан и посмотрела поверх него на дочь.

– Почему бы тебе не заткнуться, милая? – проговорила она.

Настя пожала плечами:

– Да пожалуйста. Ты сама устроила допрос.

Татьяна Михайловна допила джин и поставила стакан на столик. Потом она откинулась на спинку дивана и простонала:

– Боже… Эти головные боли меня когда-нибудь доконают. Настя, будь добра, принеси из ванной аспирин.

Настя вздохнула и поднялась с кресла.

– Вечно ты меня гоняешь, – пробурчала она, шлепая босыми ступнями по паркетному полу.

В ванной Настя сполоснула лицо, посмотрела на свое отражение в зеркале и процедила сквозь зубы:

– Ненавижу ее.

Настя оглянулась на дверь и достала из кармана крошечный стеклянный флакончик с белым порошком… Когда дело было сделано, девочка запрокинула голову и блаженно прикрыла глаза.

«Она ведет себя отвратительно, – проговорил недовольный голос у нее в голове. – Тебе должно быть за нее стыдно».

Настя нахмурилась.

«Но она моя мать».

«Тем более. Ты должна помочь ей. Если не ты – никто не поможет».

«А если она НЕ ВЫЖИВЕТ? Если она УМРЕТ?»

«Пока будешь колебаться, время уйдет. И тогда ты точно потеряешь ее навсегда».

– Настя! – окликнула мать из гостиной.

Настя вздрогнула.

– Нельзя ли побыстрее?

– Да, мама!

Настя достала из кармана джинсов комочек из свернутой в несколько раз салфетки и развернула его. Три белые таблетки. Совершенно безобидные с виду. Выглядят как заурядный аспирин.

«Настюха, никогда не принимай больше половины таблетки за раз. Снесет крышу напрочь – на место уже не встанет».

Как же они называются? Какой-то тринитрогидрострихнин… Или еще чего похуже. Хотя Глеб, знакомый студент с химфака МГУ, называет их просто и красиво – «таблетки радости».

– Дочь, ты оглохла? – донесся из комнаты капризный голос матери. – Тащи сюда этот чертов аспирин!

– Сейчас!

Настя спрятала «таблетки радости» в кармашек джинсов, схватила с полки аспирин и вышла из ванной.

2

Выйдя из номера, Анна захлопнула дверь и повернулась, чтобы идти к лифту. Вдруг глаза ее широко распахнулись. На углу коридора она увидела высокую, худую фигуру в длинном мокром плаще. Мужчина стоял в профиль, но Анна узнала его. Бледное, изможденное лицо, черные волосы.

– Простите! – окликнула Анна.

Незнакомец вздрогнул и быстро повернул голову.

– Мне нужно с вами поговорить! – сказала Анна и, сжав в пальцах ключ от замка, зашагала к нему.

Взгляд парня стал недовольным, почти сердитым. Он отвернулся и быстро свернул за угол.

Анна дошла до угла коридора и тоже свернула. На лице ее отразилось недоумение. Никакого парня в коридоре не было. Впереди маячил белый фартук горничной, катившей по коридору тележку.

– Чертовщина какая-то, – растерянно прошептала Анна. Она хлопнула себя по пустым карманам курточки и горько усмехнулась. «Ни таблеток, ни спиртного. Этот «здоровый образ жизни» доконает меня раньше, чем коктейль из веронала и мартини».

Она повернулась, чтобы идти, и вдруг услышала голоса, звучащие за углом. Анна подошла поближе и прислушалась. Говорили двое. Женский голос, судя по всему, принадлежал горничной, второй – хозяину отеля.

– Я много раз просил не вступать в разговор с клиентами. Неужели это непонятно?

– Я не вступала.

– Осторожнее, милая. Я терпеть не могу, когда мне врут.

– Но я не… – Горничная всхлипнула. – Этого больше не повторится. Честное слово.

– Надеюсь, что это так. Иначе мне придется подвергнуть вас жестокому наказанию. Вы все поняли?

– Да. Я поняла, но…

– Что еще?

– Рувим Иосифович, на вашем месте я бы тоже была осторожнее…

– Что это значит? О чем ты говоришь?

– Я говорю о… некоторых ваших родственниках. И о вашей большой любви к ним. И о том, что вы заплатили мэру, чтобы он не сносил старый маяк.

– В этом нет ничего странного. Я не хочу лишать своих постояльцев великолепного вида. Без маяка пейзаж станет скучнее.

– Да, но некоторые ваши родственники…

– Еще слово, и я перейду от угроз к действиям, – сухо проговорил хозяин отеля. – А если вы вздумаете распространять сплетни, вышвырну на улицу с «волчьим билетом». Работайте.

Шаги хозяина отеля мягко застучали по ковровой дорожке. Анна отошла с дорожки и прижалась спиной к стене. Вывернув из-за угла, Грач остановился и удивленно взглянул на Анну.

Она улыбнулась:

– Добрый день! Мы с вами уже встречались. В баре, помните?

Хозяин отеля прищурил черные с набрякшими веками глаза.

– Вы та самая девушка, которая не пьет шампанского?

– Та самая, – кивнула Анна.

– Я вас помню. – Грач тоже улыбнулся, но в улыбке его не было ничего приятного. – Хорошо устроились?

– Нормально.

– Я рад.

Грач хотел уже пройти дальше, но Анна заговорила снова:

– А вы, я вижу, строгий хозяин!

Грач замер. Искоса взглянул на Анну одним глазом.

– Не понял.

– Я слышала, как вы разговаривали с горничной.

Рувим Иосифович повернулся к Анне, сунул в рот трубку, но, вспомнив, что она не раскурена, вынул.

– Вы просто не знаете здешний народ, – спокойно сказал он. – С ним иначе нельзя. Дашь хоть малейшую поблажку – сядут на голову.

– А вы правда запретили сносить маяк?

Грач чуть прищурил темные глаза и спокойно ответил:

– Правда. Дед моей почившей жены работал когда-то на маяке смотрителем. Этот маяк – своего рода реликвия.

– Но его все равно рано или поздно снесут.

– Разумеется. Но я бы хотел, чтобы это случилось только после моей смерти. Если я однажды подойду к окну своего кабинета и не увижу его, то очень сильно расстроюсь.

«Надо же, какой сентиментальный, – с удивлением подумала Анна. – А с виду и не скажешь».

– А вы сами не здешний?

Грач покачал головой:

– Нет.

– А откуда?

– Мне бы не хотелось об этом говорить, – проговорил он холодно. Поняв, что слегка перегнул палку, Грач резко сменил тему разговора: – Вы уже обедали в нашем ресторане?

– Нет, но собираюсь, – ответила Анна.

Анна уставилась на руки хозяина отеля, обтянутые бежевой тканью перчаток. Их безукоризненная чистота почему-то была Анне неприятна.

– У нас отличный повар, – отчеканил Рувим Иосифович. – Советую вам заказать пасту с морепродуктами или говядину по-флорентийски. Это его коронные блюда.

– Спасибо. Обязательно закажу.

Грач, явно желая поскорее свернуть разговор, но не зная, как сделать это вежливо, сказал:

– Передайте метрдотелю, чтоб сделал вам пятидесятипроцентную скидку на любое блюдо.

Анна вскинула бровь и холодно поинтересовалась:

– За что такая честь?

Тон Анны чуть смутил Грача.

– Ну… – Он пожал грузными плечами. – Вы же отказались от шампанского. А я не люблю оставаться в долгу. Всего доброго.

Рувим Иосифович вежливо склонил голову, сунул в рот погасшую трубку и удалился – величественный и элегантный.

Анна удивленно посмотрела ему вслед и подумала о том, что так вежливо ее еще никто не «отшивал».

Между хозяином отеля и горничной была любовная связь, в этом нет никаких сомнений. Что, в принципе, неудивительно, учитывая смазливую внешность девушки. Мужчины таких не пропускают.

А, ладно. Не стоит об этом думать. Лучше пойти в бар и выпить бокал мартини.

Анна откинула со лба прядку волос и бодро зашагала к лифту.

3

Подходя к барной стойке, Анна стала свидетельницей забавного происшествия. Официант, тот самый, который отказался утром от бутылки шампанского, о чем-то задумавшись, налетел на одного из постояльцев отеля. Поднос официант удержал, но часть какого-то коктейля выплеснулась гостю на рубашку.

– Черт! – выругался постоялец.

Официант засуетился.

– Простите, я все вытру!

Он поставил поднос на барную стойку и, вынув из стаканчика салфетку, принялся тереть ею пятно на рубашке постояльца. Пятно, как и следовало ожидать, не только не исчезло, а разрослось и приобрело замысловатые очертания.

Постоялец посмотрел на пятно, ухмыльнулся и проговорил со злой насмешливостью:

– Да ты художник! Может, принесешь фломастеры и вместе порисуем?

Официант отдернул руку от пятна и растерянно моргнул. Анне стало жалко парня, и она решила прийти ему на помощь.

– Рубашку еще можно отстирать, – сказала она. – Уверена, что здесь есть прачечная.

Постоялец скользнул по ее лицу быстрым взглядом и дернул щекой:

– Да черт с ней, с рубашкой. Переживу. Но если этот болван еще раз на меня что-нибудь опрокинет, я сниму ремень и как следует его выпорю. Слышишь, парень? Поверь мне, я это сделаю.

Анна улыбнулась. Мужчина, конечно, гневался, но гнев его был каким-то напускным.

– Идите, – сказала Анна официанту и легонько толкнула его в спину.

Официант, совсем растерявшись, послушно засеменил в подсобное помещение. Мужчина проводил его взглядом, что-то пробормотал и покачал головой. Встретившись глазами с Анной, едва заметно усмехнулся.

– Меня зовут Анна, – неожиданно для себя представилась она.

– Коренев. Егор.

– Очень приятно. – Ноздри Анны уловили приятный запах парфюма, исходящий от мужчины. – «Кензо»? – спросила она, весело прищурившись.

Коренев слегка покраснел.

– «Дюпон», – ответил он, и Анна не без удовольствия уловила в его резком голосе нотки смущения.

– Я люблю, когда от мужчин пахнет хорошим парфю…

В кармане у мужчины зазвонил телефон.

– Извините, – буркнул он и, на ходу доставая из кармана трубку, направился в сторону холла.

Но не прошло и десяти секунд, как у Анны появился новый собеседник. Рядом с барной стойкой остановился невысокий, щеголевато одетый брюнет. У него было красивое лицо и ярко-алые губы.

– Простите, мне сказали, что вы писатель, – проговорил брюнет бархатистым голосом.

– В некотором роде. А что?

Он улыбнулся.

– Писатели – люди образованные. Поэтому я… Простите, забыл представиться. Меня зовут Альберт. Альберт Алмазов.

– Анна Умнова.

Брюнет поцеловал Анне руку и улыбнулся:

– Очень приятно. Скажите, Анна… в этом районе бывают смерчи?

– Смерчи? – Анна задумалась. – Да, бывают. Как раз в начале осени. А вы видели?

Альберт вздохнул (как показалось Анне – с явным облегчением) и промокнул лоб черным шелковым платком.

– Да. Или что-то подобное. Но ведь смерчи, кажется, бывают только над морем? На суше не появляются?

– Иногда они выходят и на берег, – сказала Анна. – Но при этом теряют свою силу и быстро гаснут.

– Хорошо. – Брюнет улыбнулся, блеснув полоской белоснежных зубов. – Хорошо, что гаснут. Знаете, Анна, я собираюсь совершить небольшой набег на ресторан. Не хотите составить мне компанию?

– Нет, но за приглашение спасибо.

– Жаль. Я никогда не беседовал с настоящим писателем. Мы ведь еще увидимся?

– Само собой.

Альберт приподнял фетровую шляпу и двинулся в сторону ресторана. Анна повернулась к барной стойке, чувствуя облегчение из-за того, что наконец-то осталась одна, и проговорила, обращаясь к бармену:

– Будьте добры, бокал белого мартини.

4

Виталий Евгеньевич Балога отхлебнул из бутылки газировку и еще крепче прижал телефон к уху.

«Почему этот мерзавец не отвечает? – думал он, с тоской вслушиваясь в протяжные гудки. – Уж не случилось ли чего?»

Он отключил связь и бросил телефон на кровать. Затем устало опустился рядом, взъерошил пальцами редкие волосы и уставился в стену.

Двенадцать лет бухгалтерского стажа. Ни одного просчета, ни одного проступка за все эти годы. Безупречная работа, кристальная честность. И что взамен? Ноль. Какой-нибудь прохвост за это время сделал бы себе блестящую карьеру. Все, что нужно, – вовремя подлизаться. Но Виталий Евгеньевич никогда не умел подлизываться. И на глаза начальству не лез. Зачем? Надо просто хорошо и честно делать свое дело. Начальство само заметит тебя, ведь не идиоты же сидят наверху!

Однако не заметили. Человек, проработавший в фирме двенадцать лет, преданный ей сердцем и душой, оказался невостребованным. Его списали в утиль, когда пришло время уступить место «молодому и перспективному». Какая мерзость.

Виталий Евгеньевич почувствовал острое желание выпить. Но пить было нельзя. Нужно оставаться трезвым, по крайней мере ближайшие два дня. Вот потом, когда он будет далеко от этого чертового отеля и от этой чертовой страны, он расслабится!

Балога усмехнулся и покосился на шкаф, где лежал кейс.

Конечно же, у него будет все. Все, что есть в жизни мерзавцев, которые поставили на нем крест, и даже больше! Хорошая выпивка, дорогая машина, усадьба на берегу моря или озера. И, конечно, женщины! Блондинки, азиатки, чернокожие – любые, каких он только пожелает.

И он будет проделывать с ними то же, что проделывают со своими подругами мускулистые самцы в порнофильмах. Только грубее, извращеннее, грязнее.

Всю жизнь эти красивые сучки смотрели на него с презрительным высокомерием, словно он был какой-то уродливой тварью, по недоразумению попавшей в поле их зрения. В лучшем случае, вовсе не замечали его. Он даже не был для них мужчиной. Сколько смущения и горя они ему принесли! Но теперь все будет иначе.

О, он будет выбирать только самых красивых. А потом, уложив их в постель, будет мять и топтать их красоту, как они мяли и топтали его душу. И они все стерпят и даже будут улыбаться. Потому что все они продажны!

Нужно только потерпеть два дня, дождаться этого жулика Кашапова с фальшивыми документами, отдать ему половину добычи и – здравствуй, новая жизнь!

Странно, что Кашапов не берет трубку. Может, с ним что-нибудь случилось? Виталий Евгеньевич снова набрал номер подельника.

– Слушаю, – отозвался на том конце сипловатый голос Кашапова.

– Кашап! – Балога облегченно вздохнул. – Наконец-то я до тебя дозвонился.

– Что-нибудь случилось?

– Э-э… Нет.

– Тогда какого черта звонишь? Я же сказал, что заберу тебя из отеля завтра вечером. Максимум – послезавтра утром.

Балога вытер платком потный лоб.

– У меня нехорошие предчувствия, – хрипло сказал он. – Они могут выследить меня.

– Никто тебя не выследит. Сиди на месте и не дергайся. И поменьше выходи из номера.

– Да, ты прав. Но я с ума сойду, если буду сидеть в номере. Это как в тюремной камере. Или в могиле.

– У тебя есть успокоительные таблетки?

– Да.

– Выпей и ложись спать.

– Хорошо. Так и сделаю.

Виталий Евгеньевич отключил связь и прислушался. За стеной было тихо. Коренев ушел около двух часов назад и еще не вернулся. Должно быть, прогуливается по берегу с какой-нибудь дамой. А чего ж ему, мужчина он видный, рослый. Барышни таких любят.

Балога глянул на себя в зеркало и тут же с отвращением отвел глаза. Ни то ни се. Уж лучше быть уродом, чем такой серостью. Виталий Евгеньевич где-то читал, что женщины иногда находят уродов привлекательными и влюбляются в них без памяти.

На верхнем этаже что-то глухо стукнуло, и Балога вздрогнул.

Господи, хоть бы Коренев поскорее вернулся! Можно было бы сыграть с ним в шахматы и хоть немного развеяться. Балога чувствовал себя в компании бывшего военного увереннее. Если бандиты нагрянут сюда, можно перебежать по балкону в его номер. Он человек сильный и поможет отбиться.

Может быть, предложить ему деньги за охрану? Но как объяснить? Да и нельзя доверять первому встречному. Что, если он догадается и захочет заглянуть в кейс?

Виталий Евгеньевич повернул голову и уставился на закрытые дверцы шкафа. Жаль, что в номере нет сейфа. У портье наверняка есть, но, если попросить убрать кейс в сейф, прислуга может что-то заподозрить.

Балога тряхнул головой: нет, не стоит привлекать внимания. Это дорогой отель, обслуга здесь вымуштрована. Никому из горничных и в голову не придет рыться в вещах постояльцев. Да и замки на кейсе прочные, не каждому «медвежатнику» по зубам. Главное – не волноваться, и все будет хорошо.

– Я спокоен, – произнес Виталий Евгеньевич вслух, и его неприятно поразил собственный взвинченный, испуганный голос. – Я абсолютно спокоен, – повторил он уже тверже и действительно немного успокоился.

Он решил спуститься в общую гостиную и выпить немного водки. Балога пил редко, но иногда ему почему-то страшно хотелось водки. Он испытывал к этому напитку скорее эстетический, чем практический интерес. То есть ему нравились атрибуты, сопровождающие процесс распития водки: запотевший графин, хрустальная рюмка, кусочек черного хлеба с селедкой и кружочком лука.

Прежде чем выйти из номера, Виталий Евгеньевич посмотрел на свое отражение в зеркале и тщательно зачесал на лысину жидкие пряди волос.

5

– Ваш безалкогольный коктейль, – вежливо произнес официант и поставил перед Настей высокий бокал с голубоватым напитком.

Настя кивнула официанту и перевела взгляд на белоснежный фасад отеля. Черт бы побрал это место! Здесь каждая собака готова угодить маме, и никто не схватит ее за руку, когда эта рука потянется к бутылке. Никто!

Настя тяжело вздохнула и отпила глоток коктейля.

Есть только один способ. Способ, который сработал два года назад. Тогда мать попала в аварию и угодила в реанимацию. В тот раз врачи вытащили ее с того света, и она поклялась больше не пить. Нужно дать ей еще один шанс.

Настя огляделась. Два официанта, один толстый, другой худой, оба в голубых пиджаках и с желтой надписью «Медуза» на спине, стояли у входа в кухню, тихо беседуя. Портьеры, отделяющие летнюю террасу от основного зала ресторана, были раздвинуты. Перевернутые стулья на пустых столах. На дальней стене огромная картина, написанная маслом и изображавшая тропический лес.

Настя посмотрела в другую сторону и увидела, что на другом конце террасы, за угловым столиком, сидит с блокнотом в одной руке и авторучкой в другой писательница Анна Умнова.

«Вот с кем стоит обо всем поговорить», – подумала Настя.

Она выбралась из-за стола и с коктейлем в руках подошла к столику Анны.

– Можно я с вами посижу? – спросила Настя смущенно.

Анна оторвала взгляд от блокнота и удивленно посмотрела на Настю.

– Да, конечно. – Она улыбнулась. – Конечно, садись.

Настя опустилась в плетеное кресло и поставила коктейль на столик.

– Вы ведь писательница? – спросила она.

– Немного. В основном занимаюсь журналистикой.

– Это не важно. Главное, что вы пишете книги и описываете в них живых людей.

Анна улыбнулась:

– Ну, время от времени я пытаюсь это делать.

Настя сжала губы и нахмурила лоб. Несколько секунд она молчала, сосредоточенно что-то обдумывая, затем подняла взгляд на Анну и сказала:

– Представьте себе ситуацию: вы находитесь в тайге с любимым человеком. Он… ну, скажем, поранил ногу, и у него началось заражение крови. А помощи ждать неоткуда, потому что у вас сломалась рация. Вы знаете, что единственный шанс спасти любимого человека – это отрезать ему ногу. Но в то же время понимаете, что операция будет очень сложная и он может умереть от потери крови. Шансы выжить у него… Ну, скажем, пятьдесят на пятьдесят. Что вы будете делать? Позволите ему и дальше медленно умирать в надежде на то, что случится чудо и он пойдет на поправку сам собой? Или рискнете и сделаете операцию?

Анна внимательно посмотрела на девочку и нахмурилась.

– Ты меня озадачила. Прежде всего, почему ты ставишь вопрос так радикально? Ты ведь не медик, ты не знаешь, есть ли у твоего любимого признаки заражения. Даже врачи не всегда правильно диагностируют болезнь.

Настя задумчиво сдвинула брови.

– Я об этом как-то не подумала, – медленно проговорила она. – Но, с другой стороны, нет времени ждать. Любимый может погибнуть в любую минуту. Нужно срочно принять решение.

– Какое бы решение ты ни приняла, оно будет рискованным, – заметила Анна. – А значит, они равнозначны.

Настя закусила губу, помолчала.

– Что же тогда делать? – тихо спросила она.

Анна пожала плечами:

– Не знаю. Но я бы прислушалась к своему сердцу.

– А если оно молчит?

– Тогда… Я бы, наверное, бросила жребий. В надежде на то, что судьба все решит за меня.

Настя усмехнулась.

– Да. Наверное, это выход.

Она отпила глоток коктейля и взглянула на отель.

– Скажите, – снова заговорила девочка, и голос ее зазвучал нервно и неприязненно, – вас не тошнит от этих стен, от этой крыши, от этих лиц? Вы заметили, какие отвратительные физиономии у здешней прислуги? Официанты смотрят на тебя как на пустое место, а горничные, когда сталкиваешься с ними в коридоре, отводят глаза и спешат прошмыгнуть мимо.

– Я не…

– Знаете, чего я боюсь? – перебила ее Настя.

– Чего?

– Наступления ночи. Мне кажется, по ночам здесь должно происходить что-то страшное.

Анна пристально посмотрела девочке в глаза и покачала головой:

– Ты преувеличиваешь. Просто отель находится в пустынном месте.

– Вы слышали, как здесь звучит прибой? – продолжила девочка, не обращая внимания на слова Анны. – Как будто призраки, живущие тут, хотят усыпить тебя. Усыпить, а затем прийти и забрать твою душу.

Анна немного растерялась. Девочка вела себя странно. Очень странно. Анне также показалось, что у Насти слегка расширены зрачки. Впрочем…

– Простите. – Настя взглянула на Анну и вяло улыбнулась. – Вероятно, я выпила слишком много коктейля. Здешний бармен уверял меня, что он почти безалкогольный. Но теперь я вижу, что обманул. Не буду вам надоедать.

Настя залпом допила коктейль и поднялась из-за стола. Перед тем как выйти из кафе, она повернулась и приветливо помахала Анне рукой. Анна махнула в ответ.

6

Вечерело. Анна стояла на краю террасы, одну руку положив на холодный мрамор парапета, а в другой сжимая чашку с горячим кофе. Прихлебывая кофе, она задумчиво смотрела на темное, мерно вздыхающее море. Воротник курточки поднят, скрывая щеки от прохладного ветра, который трепал ее каштановые волосы.

На сердце у Анны было тоскливо. Она глядела на море, но видела лицо сына. Почему мать не позволила им встретиться? Чем эта встреча могла навредить? Какого черта она вообще торчит здесь?

Умом Анна понимала, что все претензии должна адресовать самой себе. Но в сердце саднила холодная игла обиды. «Ты же знаешь, опекунский совет прислушивается к моему мнению», – звучал в ушах у Анны холодный голос матери.

Старая стерва сделает все, чтобы не подпустить ее к сыну. Если понадобится – снова упрячет ее в психбольницу.

Анна поежилась от порыва ветра. Кто-то подошел и встал рядом.

– Не помешаю?

Еще до того, как повернуться, Анна узнала говорящего. Туалетная вода «Дюпон». Холодноватый, терпкий запах… Хороший выбор. Она взглянула на худощавого, долговязого мужчину и спросила:

– Вышли полюбоваться закатом?

– Угу. Красиво, правда?

Голос звучал резковато, однако тембр приятный.

– Да, – ответила Анна. – Неплохой вид.

Егор взглянул на Анну сверху вниз и чуть прищурил свои серые глаза.

– Я пытался вспомнить, где же видел вас раньше.

– Вспомнили?

Он кивнул:

– Угу. На книжной ярмарке. Вы раздавали автографы. Вы ведь писатель?

Анна едва заметно усмехнулась:

– А вы, надо полагать, читатель?

– Время от времени. Хотя в последнее время я не читаю ничего, кроме «Спортивного вестника» и «Авторевю».

– Что так?

– Нет времени на беллетристику. Но писателей уважаю.

– За что? – поинтересовалась Анна.

– Ну, как… Не каждый сможет изо дня в день, с восьми утра до десяти вечера, таращиться на экран компьютера, на котором нет ничего, кроме мешанины букв.

Анна улыбнулась:

– Это точно.

– Я где-то прочел, – продолжил Коренев, ободренный ее улыбкой, – что главное для писателя не трезвая голова, а железная задница. Это правда?

Анна засмеялась.

– Что ж, в этих словах большая доля истины! Хотя трезвая голова тоже не помешает. – Она снова всмотрелась в лицо Коренева, но на этот раз с любопытством. – Ну, а вы чем занимаетесь, когда не смотрите по телевизору футбол и не рассуждаете о писательском мастерстве?

– Работаю в службе безопасности одного банка.

Анна кивнула:

– Понятно. Вот уж где нужна железная голова.

– И она у меня есть, – насмешливо сказал Егор и слегка пристукнул себя пальцем по выпуклому лбу.

Порыв холодного ветра заставил Анну передернуть плечами. Это не ускользнуло от внимательного взгляда Коренева.

– Хотите, сбегаю и принесу вам теплую куртку? – предложил он.

Анна покачала головой:

– Нет. На улице не так уж и холодно. Это у меня от бессонной ночи. – Она отпила глоток кофе и посмотрела на тускло подсвеченный фонарями фасад отеля. – Странный отель, вам не кажется?

Коренев бросил на отель небрежный взгляд и пожал плечами:

– Не знаю. А что в нем странного?

– Он меня пугает. Сама не знаю почему.

Коренев чиркнул зажигалкой, прикуривая, затем выдохнул облако дыма и сказал:

– Он открылся минувшей весной. И почти сразу тут пропал человек.

– Пропал?

– Да. Вышел вечером прогуляться в парк и пропал. Милиция обыскала окрестности, но ничего не нашла.

Коренев махнул перед лицом рукой, отгоняя дым.

– Он мог утонуть, – предположила Анна после паузы. – Тела утопленников не всегда находят. Часто их относит течением на десятки километров.

– Да. Я тоже так считаю.

Анна задумалась.

– Вот почему здешний хозяин такой неразговорчивый, – сказала она после паузы. – Боится лишних вопросов.

– Его можно понять, – заметил Егор. – Он боится, что о «Медузе» пойдет дурная слава. Людей хлебом не корми, дай только придумать какую-нибудь страшную историю и рассказать ее приезжему.

Солнце побагровело и коснулось горизонта. При таком освещении здание казалось действительно зловещим.

Анна перевела взгляд на потемневшее море. Ей вдруг стало досадно. С какой стати она разоткровенничалась с незнакомым человеком? Слушает он ее внимательно, а в душе, должно быть, потешается. Анна рассердилась и на себя, и на долговязого собеседника.

Однако взгляд его серых глаз был таким спокойным, а в его манере говорить звучало что-то настолько доверительное, что через минуту от досады не осталось и следа.

Она вдруг осознала, что давно забыла значение фразы «опереться на крепкое мужское плечо». Плечи бывшего супруга крепостью не отличались.

Коренев затянулся сигаретой и вдруг спросил:

– Вы уверены, что не замерзли? Я могу дать вам свой пиджак.

– Спасибо, не надо. У вас выправка военного человека. Вы бывший военный?

– Угадали, – нехотя кивнул Егор.

Со стороны пляжа что-то громыхнуло, и вслед за тем в воздух взлетели огнехвостые петарды. Коренев проследил за ними взглядом и хмыкнул.

– Наш сибирский нувориш устроил пикник, – сказал он.

– Судя по воплям, праздник удался на славу, – улыбнулась Анна. – Интересно, с кем он там?

– Выписал из города девушек и, судя по всему, будет «зажигать» с ними до утра. Хотите, наведаемся и посмотрим?

Анна покачала головой:

– Нет. Я сегодня не в том настроении, чтобы кутить. Пожалуй, пойду к себе в номер и лягу спать.

Коренев швырнул окурок в урну и повернулся к Анне.

– Я вас провожу.

– Мне кажется, в этом нет необходимости, – сказала Анна не слишком, впрочем, уверенно.

Коренев чуть прищурил серые глаза.

– Я сделаю это не по необходимости, – произнес он.

Анна не нашлась что ответить и лишь пожала плечами.

– Тогда пошли? – пробормотала она.

– Пошли, – кивнул Коренев.

Спустившись с террасы, они неожиданно наткнулись на рослого человека, стоявшего у бетонной стены, огораживающей пляж.

– Эй, постояльцы! – окликнул их человек. – Я тут отливаю. Не хотите присоединиться? – Он гоготнул.

Анна поморщилась. Егор взял ее под руку и повлек прочь.

– Погодите! – снова окликнул их человек.

Он поспешно застегнул молнию на ширинке, поднял что-то с земли и быстрыми шагами приблизился. Это был бизнесмен Крушилин, пьяный и слегка пошатывающийся.

– Хочу вам кое-что показать! – сообщил Крушилин, поднял руку и поднес к лицу Анны округлый предмет. – Видали?

– Что это? – не поняла Анна.

Крушилин ухмыльнулся и радостно сообщил:

– Череп! Настоящий! Человеческий!

Анна отшатнулась, а Егор, напротив, придвинулся к Крушилину чуть ближе.

– Вы это здесь нашли? – заинтересованно спросил он.

Крушилин блеснул полоской зубов:

– Точно!

Анна неуверенно посмотрела на Егора.

– Нужно, наверное, позвонить в милицию? – тихо сказала она.

Крушилин скривился:

– Не гони. Этой кости полвека. Поверь мне, уж я-то толк в жмуриках знаю.

– Дайте посмотреть, – протянул руку Егор.

Крушилин помешкал пару секунд и все же положил череп на широкую ладонь Егора. Тот оглядел находку и кивнул:

– Вы правы. Если здесь кого-то убили, то произошло это не меньше пятидесяти лет назад.

– Не «если», а точно, – сказал Крушилин. – Выстрелили в глаз. Вот, гляди!

Он забрал череп и повернул его правой глазницей. Края кости были изуродованы. Анна глянула лишь мельком и снова отвернулась.

– Что вы намерены с этим делать? – спросила она.

Крушилин ухмыльнулся и доверительно сообщил:

– У меня есть знакомый ювелир, очень хороший. Отдам – пусть сделает пепельницу. Я видел в каком-то фильме. Пепельница с серебряной каймой. Красиво!

Анна удивленно и недоверчиво уставилась на верзилу.

– Вы не больны? – осведомилась она.

– А ты здоровая? – прищурился в ответ Крушилин.

Анна нахмурилась и потянула Коренева к отелю.

– Егор, пожалуйста, давайте уйдем.

– Да. Конечно.

Коренев повернулся, и они зашагали к отелю.

– Фу-ты ну-ты, – насмешливо проговорил им вслед Крушилин. – Какие чувствительные. А пепельницу я сделаю! Буду окурки тушить!

Верзила захохотал.

Подходя к парадному входу отеля, Анна тихо сказала:

– Кошмарный тип.

– Да, неприятный, – согласился Егор.

– Как думаете, он правда сделает из черепа пепельницу?

Егор несколько секунд молчал, затем вздохнул и ответил:

– С него станется.

7

– Ч-черт… Часы посеял… – Крушилин сидел на кровати и тупо смотрел на свое толстое запястье. – Надо спуститься в гостиную и поискать.

– Я поищу, пап, – спокойно сказал Данил. – Ты теперь ложись.

– Эти часы мне подарил сам губер… губернатор. С сапфирами… швейцарские…

– Пап, ты ложись.

Крушилин повалился на кровать и, что-то тихо бубня под нос, натянул на себя плед. Вскоре он захрапел.