Текст книги "Как путешествовать без денег? Лайфхак от профессионального путешественника"

– Интересно, а сколько лет вы не мылись?

Узнав, что мы мылись и стирались несколько дней назад, в Нойде, пакистанец удивился. Вероятно, он подумал: как же быстро белый человек приходит в негодность!

Кстати, англоговорящий пакистанец очень удивился и нашей попытке безбилетного проезда. По его мнению, в их стране это необычно и карается большим штрафом.

Снова в Кветте

Вечерняя Кветта.

Почти два месяца назад мы впервые попали в этот бесконечно далекий и чуждый нам город, полный верблюжьих повозок, жуликоватых торговцев, разукрашенных автобусов и шумных моторикш, загаженный, вонючий, недружелюбный. Все старались загнать нас силком в свой «хотель», магазин, чайхану, обменный пункт, чтобы потом, очевидно, надуть и кинуть на деньги. Жители, по десять человек собиравшиеся, чтобы рассмотреть и пощупать нас, были нам неприятны. А эти бесконечные крики с разных сторон улицы: мистер! мистер! «Англоговорящие» любопытные приставалы со своей регулярной фразой: «Excuse me, mister, which contry you from?» (Извините, мистер, из какой страны вы есть?)

Нищие, калеки, грязные дети, взрослые люди, отправляющие естественные надобности у дверей своих домов… Такой впервые предстала нам Кветта.

А сегодня вечером Кветта стала нашим родным домом. Чистый горный воздух, безумно низкие цены на все (и никто не пытался обмануть!), великолепные фрукты, веселые афганцы-торговцы («Мистер, вы ведь из России? помните меня? два месяца назад…»), расписные автобусы и грузовики, все такое родное, привычное! Мы пошли в чайхану, в которой сидели в прошлый раз, и хозяева уже не удивлялись нашему большому чаю «буль-буль» в литровых кружках, и только тихонько шептались за нашей спиной, вспоминая наши предыдущие визиты. В доме у докторов никого не было, электричество, как всегда, не работало. Мы зашли в темный, скрытый от шумной улицы деревьями двор и расположились спокойно на земле, и благополучно уснули в таком близком, привычном и приятном городе Кветте, в центре пакистанской провинции Белуджистан, всего в 6000 километрах от Москвы.

* * *

Хозяева за ночь так и не появились. Проснувшись утром и утопив в колодце во дворе у докторов наше последнее мыло индийского производства, мы собрались и отправились в город. В уже знакомой лавке купили десять (или даже двадцать) лепешек хлеба и отправились в знакомую нам чайхану. Пока мы с Русланом пили чай, Максим отправился «на дело» – обменять полученные им в пакистанском отеле рупии на более твердую валюту. Когда мы ехали туда, два месяца назад, мы меняли доллары по 45–46 рупий; иногда, после долгой и ожесточенной торговли, можно было поднять курс до 47. Мы с Русланом спорили, сидя в чайхане, по какому курсу пройдет обратный обмен. Зная жуликоватые свойства менял, мы решили, что Максиму придется отдать 55, а, возможно, и 60 рупий за каждый доллар. Размышляя об этом, мы пили чай и употребляли горячие хлебные лаваши, купленные по прежней цене – 2,5 рупии штука.

Максим вернулся несколько удивленный: «Не понимаю, где тогда у них маржа?» Оказалось, что «торгаши-жулики» продали ему доллары по 46 рупий. Кроме этого, Максим приобрел иранские риалы (из расчета 5000 за доллар) и даже, как сувенир, афганские деньги – афгани. Мы поняли, что совсем акклиматизировались в Кветте. Вслед за Максом и мы с Русланом провели удачный торговый поход в город, приобретя риалы и афгани у англоговорящего торгаша-афганца.

– It is Taleban money? – уточнил я.

– No, no, Taleban money impossible, fucking Taleban! (Нет, нет, талибские деньги – невозможно, проклятые талибы!) – занервничал афганец и, чтобы замять тему, тут же предложил нам гашиш. Мы отказались.

И вот мы втроем идем на выезд из города. На обочине дороги – разнообразные мелкие бизнесмены. Вот продавец очков.

Руслан уже давно имел проблемы с очками. Его запасные очки погибли десять тысяч километров назад, да и текущие тоже еле держались: отвалилась дужка. Регулярный ремонт, проводимый Русланом при помощи скотча, ненадолго улучшал ситуацию. «Окулист на обочине» имел целую выставку, около десяти пар старых-престарых очков, вероятно подобранных на свалке.

Руслан чуть было не купил, но тут же передумал (решил: в Тегеране дешевле) и оставил очкового мастера в печали.

А вот местный букинист. Прямо на тротуаре разложено штук двадцать совершенно разных книг, их роднила только старость и потрепанность. Но что это? Большой персидско-русский словарь! Библиотечный – из библиотеки города Герат (Афганистан). Почем? – Триста! – Дорого! – Двести! – Давай за сто! – Бери! – Все рады: торговец избавился от тяжелого, потертого словаря, видимо, не первый год пытался продать, Руслан избавился от становящихся уже ненужными 100 рупий. Мы идем на выезд из города, желая уехать автостопом на иранскую границу, в Тафтан.

Мимо проезжают два бородатых велосипедиста. Оборачиваются. Один из них проводит рукой по бороде и заинтересованно спрашивает, обращаясь ко мне:

– Мослем?

– Йес, – отвечаю я, не задумываясь. Велосипедисты, довольные, удаляются, а я неожиданно замечаю, что уже совсем «пропитался» Пакистаном…

Проходя тысячи километров и общаясь со множеством добрых людей, представителями разных народов и религий, начинаешь чувствовать единство и христианства, и мусульманства, и религии сикхов… Чувствуешь, что все мы верим в одного и того же Бога. Чувствуешь какую-то близость религий и народов. Чувствуешь родство с совершенно разными людьми. Чувствуешь совершенно другой город своим домом.

Город оказался неожиданно длинен. Мои напарники решают стопить прямо в городе, я неохотно соглашаюсь. Через некоторое время мы уже едем в легковой машине в юго-западном направлении. Водитель – как и наши прошлые кветтинские друзья, врач, работающий в местном госпитале, – вывозит нас из города на трассу, хотя ему и не по пути. По дороге англоговорящий доктор жаловался на заполонивших город афганских беженцев:

– Кветта – грязный город, и все из-за этих афганцев. Эти люди пришли сюда, чтобы только спать, есть и торговать. Больше они ничего не делают. Бандитизм, преступность, наркотики, все от них.

Мы поневоле вспомнили отношение москвичей к кавказским беженцам…

Дальше транспорта почти нет. Пару километров едем на тракторе. Наконец, застопился автобус, идущий в Нушки. Нушки – маленький городок в ста километрах отсюда. Однако не прошло и получаса, как мы остановились. Было 13.30 дня.

Впереди – огромная пробка. Как нам удалось выяснить, еще с утра местные жители перегородили перекресток трех важнейших дорог, соединяющих Кветту, Карачи и Тафтан. Редкие машины, пытающиеся прорваться, тут же забрасывают камнями.

Мы идем вдоль «пробки». По разным сторонам «баррикады» скопилось, вероятно, несколько сотен машин и не меньше тысячи человек – их пассажиров. Местные полицейские вяло наблюдают за происходящим. На самом перекрестке – толпа в несколько сотен человек, все мужчины, бородатые, в чалмах, халатах, слушают речь из облезлого динамика-мегафона. Человек, произносящий речь, нам не виден.

В чем дело? – спрашиваем мы у водителей и гаишников. Ответы противоречивы. Наиболее убедительная версия такова: местные племена протестуют против строительства на их землях линии электропередачи. Протестуют хозяева этой земли, которую могут отобрать. Но не волнуйтесь, успокаивают нас, они разойдутся ровно в три часа дня.

Мы с Русланом подходим ближе, чтобы послушать речи «забастовщиков». Тут только они и заметили нас. В один миг вокруг нас собралось человек двести, для которых неожиданные мы были куда интереснее мегафона. Молчаливая толпа обступила нас плотными рядами. Куда ни посмотришь – чалмы, бороды, халаты. Все молчат, но слышно ровное гудение – чувствуется, что народ прибывает. Задние, желающие посмотреть на нас, уже становятся на цыпочки или подпрыгивают.

Мы делаем робкую попытку вернуться назад, к автобусу, и вся толпа, потихоньку рассеиваясь, пытается следовать за нами. Мы продолжаем движение. Шагов через пятьдесят нам удается избавиться от «общественных наблюдателей», и мы, успокоившись, возвращаемся к нашему автобусу, проходя между стоящих машин и грузовиков. Попутно выясняем, не в Тафтан ли идут они. Едущих в Тафтан не видно. В основном – Карачи или, в крайнем случае, Нушки.

Целый день (несмотря на прогноз гаишников: «ровно в три часа…») мы простояли в дорожной пробке. Машины все прибывали. Предприимчивые жители ближайших деревень наладили торговлю огурцами и салатами. Милиция бездействовала. Старики, увлекая за собой людей среднего возраста, периодически разбредались по пустыне, совершая намаз. В промежутках между намазами пакистанцы лежали в тени под брюхами своих автобусов и машин. Никто не беспокоился, не ругался, не шумел. Пара-тройка нетерпеливых машин пытались прорваться, но были остановлены защитниками баррикад. Появился автобус на Тафтан, и мы втроем перебрались в него. Стемнело. Срок возможного освобождения отодвигался.

Спокойный народ пакистанцы! Если бы кто, например, в соседнем Иране посмел загородить дорогу – через час из ближайшего города прибыл бы отряд солдат. Всех бы разогнали вмиг! Зачинщиков в тюрьму! Если бы такая проблема случилась у нас, в России, – через два часа из ближайшего города прибыли бы журналисты, телевидение. Забастовщики упоенно рассказывали бы телезрителям об очередных преступлениях «антинародного режима» и о своих к нему пожеланиях. Здесь – всем плевать. Гаишники: «Не волнуйтесь, они разойдутся в 21.00».

Но только когда уже небо продырявилось многочисленными звездами, машины начали чуть более активно дрыгаться и свистеть, а еще через час наш автобус, успешно преодолев пробку, подпрыгивал на ухабистой дороге, двигаясь по направлению к Тафтану.

Автобус был не по-пакистански современен и шикарен. Вскоре после того, как мы освободились, к нам подошел кассир, требуя по 250 рупий с носа. Читатель, вероятно, помнит, что нормальной ценой здесь считается 200, ну а нам удалось проехать в рейсовом автобусе на пути «туда» всего за 80.

Заранее предвидя такой поворот событий, мы уже приготовили деньги, но в скромном количестве – по 60 рупий. Огорчение кассира (истинное или мнимое) было велико. Ведь из наших 180 рупий ровно половина (90) были представлены в форме двух однодолларовых бумажек, о внешнем виде и стоимости которых бедный кассир ранее и понятия не имел.

Кое-как сторговавшись, мы убедили кассира в своей малоденежности и попутно сами убедились в ней: даже когда автобус остановился у придорожной харчевни, мы не вылезли наружу, роняя слюнки во сне.

А наутро мы вышли из автобуса в приграничном поселке Тафтан, прошли через плотную, уже известную нам толпу предлагающих обмен денег, транспорт и «хотель» и добрались до домиков пакистанских таможенников, которые поставили нам в паспорта выездные штампики, отметив, по присущему им разгильдяйству, разные даты: мне сегодняшнюю, Руслану завтрашнюю…

Таксизм на иранской земле

Вскоре мы снова оказались на иранской земле.

Умывшись и приведя себя (по возможности) в более опрятный вид, мы отправились по хорошей асфальтовой дороге в сторону Тегерана, отклонив предложения различных таксистов добраться куда-либо за деньги. Самоходных машин на дороге не было видно. Мы решили выйти из поля зрения стоящих у таможни таксистов и заняться, как белые люди, автостопом.

Нам, как поначалу показалось, повезло. Вскоре за спиной раздался шорох, мы обернулись и застопили новенькую белую «Тойоту». За рулем – крупный седобородый белуджистанец в тюбетейке лет примерно 55-ти, на правом сиденье – молоденький солдат. «Видимо, не таксует, а по своим делам едет», – решили мы.

– Здравствуйте! Вы едете в Захедан?

– Да. Десять тысяч с носа.

– Извините, денег нет!

– Ну ладно, садитесь…

Мы сели в машину и поехали. Сначала – в приграничную деревню Миржаве, где дворник с метлой подметал пыльную центральную площадь (ух – цивилизация! дворник!). Заправившись и высадив солдата, мы отправились в Захедан. Водитель английского не знал.

Приезжаем в такой уже знакомый Захедан. Наша «Тойота» подъезжает к дверям какой-то мелкой гостиницы.

– Хотель?

– Нет, не хотим хотеля. Спасибо. – Выходим.

– А деньги?!!

– Денег нет, денег нет, – отвечали удивленно мы, но водитель оказался непрост. Из хотеля вышел англоговорящий человек (друг этого нашего водителя).

Сущность произошедшего затем скандала можно вкратце описать одной фразой: «Братва, а за такси платить будем?!!» Собралась целая толпа захеданцев. Иностранец на Востоке – настоящий цирк, а иностранец, не желающий платить за такси, тем более. Цена резко выросла до пятнадцати долларов. Собравшиеся были уверены, что наши карманы и ксивники набиты деньгами – в какой-то малой степени так оно, в принципе, и было. Вероятно, даже пятнадцать долларов могли бы мы набрать, но решили не поддаваться. Водитель не отрицал, что мы его предупреждали о своей пуль-надорамности, но, с другой стороны, у иностранцев должны быть деньги!

Еще немного и, думаю, нас начали бы просто трясти, но мы вызвались идти в полицию: «Скажут платить, мы заплатим!» Англоговорящий друг водителя перевел эти слова толпе, и все радостно отправились с нами в ближайший полицейский участок. Сбежать было невозможно (хотя мне и хотелось) из-за множественности народу, который обступил нас со всех сторон; нас хватали за рюкзаки и проч. Особенную прыть проявлял водитель, который был крупен и активен.

– А вот часы, часы, давай часы, – хватал он Макса за руку.

– Не дам часы! Давай лучше меняться: твои на мои. – Макс хватал водителя за толстую волосатую руку, на которой были прикреплены другие, более дорогие, часы.

– Может быть, тебе подарить китайские часы? или носки? или кружку? – я решил «облагодетельствовать» водителя, но он воротил нос от моих подарков.

– Без шуток!! Идем в полицию!! – сердился англоговорящий человек.

В результате мы (нас трое, водитель, его «переводчик» и человек тридцать их сторонников) пришли в полицейский участок. Толпа, не способная поместиться в здание, расположилась во внутреннем дворе. Отовсюду высыпало большое количество полицейских – еще человек двадцать, и наполнили весь двор. Среди полицейских англоговорящих не нашлось. Местные жители наперебой высказывали свои версии происшедшего. Когда они затихли, пришлось объяснять мне. С моим знанием фарси получилось примерно следующее:

– Мы студенты, путешественники из России. Едем Пакистан, Иран, Россия. Я, мой друг, держать путь в Тафтан, держать путь в Захедан пешком. Пешком ходить. Его машина стоп. Я: вы едете в Захедан? Он: я еду в Захедан! Деньги! Я: Денег нет! Он: Хорошо, денег нет, о’кей! Ехать в Захедан. Выходим здесь. Он: деньги, деньги! Я: денег нет, денег нет! Он: полис, полис!

В общем, все здорово посмеялись, но полицейские ни к какому выводу не пришли: сами разберетесь. И толпа, в центре которой стояли мы, вытекла из ворот полицейского участка на улицу.

Но на этом скандал не закончился. Мы настаивали на том, что полицейские нас не принудили к оплате, мы свободны и можем идти. В подтверждение этих слов мы несколько ускорились. Толпа частично рассеялась, но водитель, его друг и некоторые особо стойкие борцы за правду продолжили преследование автостопщиков. Водитель хватал нас за рюкзаки и за руки, и хотя я уже всучил ему свои часы (китайский будильник) и компас, водитель все не оставал. Нас привели к другому полицейскому участку, но оказалось, что это тот же участок, только с другой стороны, и разбираться с нами больше не хотели. Только спустя долгое время мы, ускорившись, оставили позади многих преследователей, а под конец и загадочного водителя-деньгопроса.

…Возвращаясь мысленно к этому забавному, но неприятному случаю, я хочу предупредить последующих путешественников:

1) В приграничных областях Ирана подобные скандалы вполне возможны. Вспомним нашу дорогу «туда» и водителя, сперва согласившегося на 3000 риалов, а потом вымогавшего 10 000 с человека. Вспомним и только что описанный случай, когда водитель пытался получить с нас явно завышеную сумму – 15 долларов (84 000 риалов) на троих. Вспомним и другого водителя, азербайджанца, который вез нас в феврале от Маранде до Тебриза и которому мы всю дорогу объясняли нашу сущность… В то же время в центральных областях Ирана таких случаев с нами не было: обычного предупреждения «Пуль надорам» было вполне достаточно.

2) Идти в полицию в Иране – по-видимому, беспроигрышный ход. Иранские полицейские, в отличие от российских коллег, никогда не изобьют вас и деньги у вас не украдут. Есть также шанс (в Захедане, правда, не повезло), что среди полицейских окажется англоговорящий человек и он поможет вам. Посещение полиции в Захедане позволило охладить пыл защитников водителя и избавиться от многих из них.

Родной Тегеран

Мы добрались до захеданского автовокзала, попутно чуть не потеряв Максима. Тот забрался в харчевню и отстал, что мы с Русланом не сразу заметили. Мы уже было обрадовались, но Макс проявился вновь из-за поворота и больше не отставал.

На автовокзале мы достали свои деньги, все-таки имевшиеся у нас в небольшом количестве, и пошли выбирать автобус на Тегеран. В Иране существует 15 автобусных кооперативов, которые обслуживают во многом сходные маршруты. Здесь почти в каждой кассе нам предлагали автобусы на Тегеран, отправляющиеся сегодня, но в разное время. Как правило, нам предлагали билеты по 20 000 (если автобус отправлялся часа через три) или по 22 000 (если автобус отправлялся вскоре). Мы купили за 21 000 (чуть меньше 4 долларов) и уже через час ехали по просторам иранской пустыни. Автобус идет от Захедана до Тегерана ровно 24 часа, проходя за это время более 1500 километров.

В этот раз большую активность на дороге проявили многочисленные чек-посты (подобные нашим постам ГИБДД).

На многих постах наш автобус останавливают, пассажиры выходят и вытаскивают свой багаж. На улице, под козырьками, защищающими от солнца, уже ждут пять-десять солдат-шмональщиков. Они деловито копаются в вещах. Один человек в автобусе вез мешок с игрушками – так вот, даже коробочку с куклой «Барби» вскрыл аккуратный солдатик. К иностранцам отношение другое – их смотрят менее тщательно, зачастую не доходя до дна рюкзака. В это время по салону автобуса ходят другие солдаты – смотрят под сиденья, изучают мелкий багаж. У Руслана в салоне оставался завернутый нож, у меня – конфеты; солдаты распаковали и нож, и конфеты, но, не найдя ничего запрещенного, оставили их в открытом виде. На некоторых постах специальные солдаты изучают крышу и даже брюхо автобуса! Наконец все проверено; пустой автобус с одним водителем подгоняют туда, где стоят уже обысканные пассажиры, мы закидываем свой багаж, садимся и продолжаем свой путь.

Проходит несколько часов – и обыск повторяется. За сутки мы подверглись восьми проверкам! Интересно, что к вещам солдаты испытывают прямо нездоровый интерес, а документы смотрят не всегда. Интересно, почему по дороге «туда» мы не подверглись стольким проверкам? Наверное, потому, что ехали автостопом, ведь частные машины на постах проверяют только выборочно.

Наконец, апрельским вечером мы прибыли в Тегеран!

* * *

Если уже в Кветту мы въезжали как в дом родной или, по крайней мере, как в ближнее Подмосковье, – насколько же родным и привычным показался мне Тегеран! Единственное, что меня смущало, – трудности с отправлением естественных надобностей. Это уже не сделаешь на оживленном тротуаре.

Интересно, как шло наше продвижение на восток и обратно. Сперва, за две недели, мы привыкли к такому необычному Ирану. Потом нас поразил и напугал пакистанский хаос, к которому мы тоже привыкли вскоре. Индийский бедлам и грязь оказались еще хуже пакистанских, и мы долго нервничали, пока не приспособились. Это напоминает акклиматизацию людей, идущих в горы. Зато потом, на обратном пути, Дели был нам приятен и привычен; в Кветте обманщики-обменщики валюты продавали нам ее дешевле, чем покупали сами; Тегеран был уже почти Москвой… Вот и южная жара и грязь уступили место северной иранской прохладе и чистоте.

Вечереет. Мы медленно идем по столице, бдительно высматривая для Руслана магазин очков: еще по пути в Тафтан от его последних очков отвалилась последняя дужка.

Вот и салон «Оптика». Не сравнить с кветтинским очковых дел мастером! Все чисто, аккуратно. Сколько будут стоить новые очки?

Сто тысяч!! От неожиданности мы чуть присели. Что, вам дорого? – улыбается продавец. – Девяносто! Восемьдесят!

Мы вяло отнекиваемся и идем в другую очковую лавку. Но цена и там почти по-московски высока.

– Может, вам только поменять оправу? – спрашивает жестами продавец и ловко пальцами: щелк, щелк! – выдавливает стекла из того, что когда-то было Русланскими очками. Хлоп, хлоп! – и эти стекла уже вставлены в другую, целую, оправу.

– Не нравится? Хотите другую? – Хрум-хрум! Стекла и оправа отдельно. Хрясь-хрясь! Стекла сидят уже в другой оправе. – Берете? Всего двадцать тысяч, мистер!

Так Руслан избавился от очковых проблем, и мы отправились на центральный телеграф (сообщить в Москву о нашем продвижении, ведь телеграммы из Ирана необычайно дешевы), а после – на улицу Фирдоуси, чтобы поменять на риалы лишние три-четыре доллара. Тут мне опять, как и в Кветте (см. случай выше), случилось выдать себя за мусульманина. Произошел такой уличный диалог:

– Вы мусульманин?

– Да.

– Откуда приехали?

– Из Москвы.

– О… Как мусульманину можно жить в Москве? – неподдельное удивление.

– Мусульманину всюду можно жить, – ответил я. Эта реплика имела успех: мы выиграли несколько сотен риалов при обмене наших несчастных однодолларовых бумажек. А я, удивляясь сам себе (надо же, до чего доводят семена экуменизма и саи-бабизма!), пошел дальше.