Текст книги "Пять дней на Святой Земле и в Иерусалиме"

Не менее трудно было нам спуститься от келии преподобного Аркадия, чем подняться к ней. Патриарх сидел на одной из утесистых глыб потока и ожидал нас. Ему начали рассказывать, что там видели наверху. Он, выслушавши все, заметил, что был там не раз, и когда еще был лиддским (архиепископом), то часто провожал сюда поклонников поименитее. «Раз, – говорит, – тут против лавры мы так же сидели на камнях и отдыхали с одним важным англичанином, и он все меня благодарил за то, что я доставил ему случай увериться и увидеть собственными глазами, что и в наши дни у церкви Христовой есть воины». Спасибо иноверцу на добром слове. Если бы отечество его перестало только высылать сюда легионы миссионеров и миллионы шиллингов для подрыва самых оснований Христовой церкви[53]53
  «Славный этот царь Феодор!» – удалось мне недавно услышать здесь от одного туземца. «Он засадил этих непрошеных учителей в клетку, и даже выбросить их за свое государство не хочет! У нас так вот нет такого Феодора!»


[Закрыть]! Эти холодные проповедники сытого и веселого христианства, вопреки выражениям фразистого туриста, не находят в юдоли плача ничего евангельского, и на несчетные стражницы «воинов Христовых», украшающие ее, смотрят как на грустные памятники человеческого умопомешательства. Зачем же думать одно, а говорить другое?

Возвращаемся тем же сухим руслом к лавре. Опять собираем камешки. Опять «старец» рассказывает, где в какой пещере кто жил в старые времена, по сохранившемуся преданию. Поравнявшись с юго-восточным углом обители, он указал нам вверх на одно окно и сказал, что оттуда, около двух лет назад, спустился по веревке живший там монах из грузинов, почти совершенно голый, и ушел на Иордан, где скитался около двадцати дней без пищи, наконец выкопал себе могилу и лег в нее, чтоб умереть. Но тут явился ему один старик и, толкнув его в бок, приказал ему немедленно возвратиться в монастырь. Братия едва могли узнать его, когда он совершенным скелетом притащился в лавру на костылях. Неискусный отшельник[54]54
  Странный поступок его объясняется несколько тем, что кто-то из братства заподозрил его в присвоении себе чужой одежды. Не причастный такому греху оставил монастырю и ту одежду, которую имел. Теперь, конечно, уже никому не придет охота взносить на него напраслину.


[Закрыть] здравствует до сих пор. Кто бы это был тот старик, который выгнал из могилы собиравшегося умирать?.. Ранее этого случая был другой, подобный ему. Какая-то русская «именитая» поклонница однажды, бывши в Вифлееме, вдруг пропала. И много дней не слышно о ней было ничего. Ее привели наконец от монастыря Святого Саввы. Что было причиной того, что она очутилась в пустыне, нам никто не мог сказать. Только известно, что она блуждала по ней немало времени, и наконец от труда и голода пришла в крайнее изнеможение. Ночью где-то в горах заснула и видит во сне одного старца, который говорит ей: «Иди вот в эту сторону, там у меня есть дом»; та встала, направилась, куда указано было, и вышла к лавре Святого Саввы! Кто сей старец, говорить не нужно. Так как этот случай был лет семь или восемь назад, то очень может статься, что поклонница та жива еще и может подтвердить или отвергнуть рассказанное нами. Дорогие факты! Последний смысл их очевиден, и мы радуемся о том, что можем сообщить их во всеобщую известность.

Идя вверх по потоку, мы миновали лавру и дошли до большой пещеры на правой стороне. Это высокая трещина в скале. Со стороны потока она загорожена высокою стеною. Тут была одна из наибольших отшельнических келий юдоли. Ее называют именем великого безмолвника Иоанна Колонийского, того самого, которого за великие добродетели хотели в лавре сделать пресвитером, но оказалось, что он был уже епископ. Несколько далее ее, по левой стороне, стоят развалины другого приюта отшельнического. Они имеют вид правильно строенного дома, возвышающегося на крутом косогоре, и хотя прилегающего к скале, но не входящего в нее. Это как бы уже целый скит, а не одна келия. По преданию, здесь жила мать святого Саввы, София. Может быть тут же проживала некоторое время и преподобная Мария, супруга святого Ксенофонта. Достовернее, впрочем, что она подвизалась в одном из женских монастырей Иерусалима или Вифлеема. С другой стороны известно, что преподобная София погребена в монастыре преподобного Феодосия, где почивала некоторое время и наша преподобная Евфросиния Полоцкая. В одной части развалин была когда-то церковь. Еще и теперь по стенам ее видна в полустертых чертах стенная иконопись. От обоих приютов этих тянется по косогору к потоку куча мусора, в котором множество видно кусочков мраморной мозаики, устилавшей некогда полы келий. Далее мы не пошли. Возвратились в выспреннюю обитель тем же путем, коим и спустились из нее. Поднимаясь, насчитали на разных лестницах 102 или 104 ступени до спускного окошка пекарни. Да еще около тридцати нужно пройти в самом монастыре, чтобы добраться до уровня монастырского двора. Всех же ступеней от источника Святого Саввы до верха Юстиниановой башни насчитывают триста восемьдесят пять.

Было около полудня. Тот же колокол, который в полночь звал братий на труд, теперь приглашал их на «утешение». Все собрались в трапезу, довольно обширную и длинную комнату со сводами, уставленную возле продольных стен каменными столами. Патриарх сел на игуменском месте. Желалось бы не сомневаться, что на том же самом месте, и даже камне, сидел когда-то и богоносный Савва! Против патриарха сидел наш архимандрит и прочие. Подано было три яства с смоквами, и апельсинами, и красным кипрским вином. Утешение было по уставу велие. Один из служивших литургию иеромонахов читал по-гречески дивное житие преподобных. Зная его, так сказать, наизусть, я вслушивался только в собственные имена. Патриарх, видимо, умилен был чтением[55]55
  Он приказал одному профессору крестной школы перевести на арабский язык и напечатать для народного чтение жития – св. Ксенофонта и св. Алексия человека Божия.


[Закрыть]. Он почти ничего не ел и не пил. По окончании стола было обычное «возвышение панагии» с длинным чтением, но без пения. Большая серебряная под позолотою кружка с вином, изящной работы, имела на себе вензель Екатерины II. Укрухов хлеба набралась не одна кошница. Их ожидали голодные бедуины из окрестных кочевьев, пришедшие в монастырь частию по делу, частию так – от избытка праздного времени и в чаянии именно сей самой укрушечной подачки. Жалкий народ этот считает теперь себя уже под покровительством лавры, которой честь эта, конечно, обходится недешево. Игумена (по их: Абуна, т. е. отец наш) эти невоспитанные дети пустыни чтут как святого, несмотря на свое магометанство. Вот новое свидетельство жизненности и действенности подвига, проникнувшего собою всю дикую и сухую почву Палестины.

Вид лавры Св. Саввы

Погода быстро стала изменяться с полудня. Вся полоса неба, видимая из рамок дебри, была покрыта облаками, когда мы вышли из темной трапезы на свет Божий. Они плыли по своему неизменному направлению с северо-запада на юго-восток и предвещали к вечеру дождь. Гости собирались, потому, поскорее домой, несмотря на желание хозяев удержать их и на следующий попразднественный день, в который имели быть предложены на трапезе и типические лукмады. Между тем, по желанию патриарха, братия-художники вынесли и разложили на одной из террас обители произведение своего трудолюбия для продажи. Это были трости из разного рода дерев иорданских, ложки, четки, крестики, иконочки и проч. Базар длился около часа и доставил пустынникам, думаю, пиастров сто выручки. Не очень много, конечно, но, по пословице, все же лучше, чем ничего. В то же время охотники из наших взбирались на сторожевые башни монастыря. В них обеих есть по жилому помещению. В Юстиниановой и теперь живет сторож, наблюдающий сверху приходящих в монастырь странных. В Симеоновой теперь не живет никто. В ней есть и церковь, а в подземной части ее глубокий водоем. Вход в нее также через окно по подъемной лестнице. Кругом ее есть много следов бывших построек, но все сухо, безжизненно и весьма невзрачно. Зато у подножия Юстиниановой башни приятно красуется зелень и даже целое дерево в роде наших плакучих ив. Таким образом, это уже третий сад монастыря, выстроенного на голой скале и застроенного как бы сплошь зданиями, не включая в то число пресловутой пальмы, растущей над самым обрывом скалы и прикованной цепями к соседним стенам в предохранение от напора ветров!

Я любопытствовал видеть одну келью, в которой жил недавно один из наших соотечественников, утонувший в Иордане. Не келья собственно влекла меня туда, а замечательное обстоятельство, сопровождавшее кончину келиота. Вот что рассказывается о сем со слов неложнейшего свидетеля, самого о. Иоасафа. Монахи монастыря часто ходят на Иордан то для ловли рыбы, то за деревьями. Однажды отправился туда с другими и Никодим. Умея плавать, он дал себе волю на быстротечных водах, поплыл вниз по реке, и не возвращался более. В ночь того дня в монастыре игумен видит во сне, что Никодим пришел к нему и просит его идти с ним в его келью отслужить молебен Богоматери. Геронда (старец) немедленно, будто бы, встает и идет за ним. Дошед до кельи, Никодим остановился и пристально смотрел в землю, в одно место около дверей. Вошед внутрь, накинул на себя ковер и стал также пристально смотреть в окно… С тем и пробудился старец. В тот же день узнали, что Никодим накануне утонул. По монастырским постановлениям, пошли осматривать жилище усопшего и забирать оставшиеся после него вещи. Нашли келью запертою, и решив, что ключ от нее покойник взял с собою, разломали дверь. Переписавши, что было в келье, нигде не нашли денег, а знали, что у него было окодо 500 пиастров. Старец, памятуя странный сон, тщательно осматривал окно, но там ничего не было и, по-видимому, быть не могло. Не довольствуясь одним разом, он пригласил с собою русского же монаха Савву, и вместе оба стали снова осматривать келью во всех подробностях. Старец рассказал товарищу свой сон. Тот также стал присматриваться к окну, и наконец увидел малую, торчавшую из стены нитку. Потянув ее, вытащили из стены вкладную штукатурку и нашли за нею шесть золотых монет. Впоследствии времени, перестраивая что-то у кельи, отыскали и ключ от нее именно там, куда смотрел умерший в сновидении… О чем говорит этот наших дней таинственный случай? О том: 1) что переставшие жить, не перестают существовать; 2) что духи имеют возможность заявлять нам о себе; 3) что сны наши не всегда суть один бессмысленный бред; и наконец 4) что явление чрезвычайных дарований и действий во всякое время и возможно, и бывает там, где есть пригодный для того приемник или проводник. Слава Богу!

Заключим этим утешительным обстоятельством рассказ наш о памятном празднике палестинской лавры. Около 2 часов пополудни началась вечерня. Пели и читали те же ночные трудолюбцы. По выходе из церкви нас встретил накрапывавший дождь. Немало смутило это нас – пешеходов. Но к счастию еще утром сделано было распоряжение, чтобы окрестные кочевники доставили в монастырь потребное число ослов, которых мы и разобрали, кто мог и кто хотел. Часа в три гости оставили монастырь при звоне колоколов. Впереди всего поезда ехал патриарший кавас с булавою. За ним следовал целый отряд бедуинов, оборваных и босоногих, с ружьями на плечах, в виде почетной стражи ехавшего за ними патриарха. Спустившись с окраины ущелья к бывшему «базару монахов», смеху подобное воинство сделало что-то в роде на караул его блаженству и отправилось восвояси. А мы поехали далее. Патриарх имел намерение ехать в Вифлеем, но непогодье заставило его поспешить в Иерусалим. На нем и на двух его иеродиаконах надеты были черные из плотной шерстяной ткани плащи, не закрывавшие, впрочем, головы. Сивый иноходец патриарший шел таким быстрым и легким шагом, что следовавшие за ним всадники поминутно должны были нагонять его, а ехавшие на ослах или ослятах (как выражаются наши поклонницы, считая последнее имя более приличным и вежливым, чем первое) через полчаса езды должны были волей-неволей отстать от передовой колонны, а вскоре и совсем отделились от нее. Патриарх со свитою поехал по продолжению долины Кедронской, избрав дорогу более ровную, а задняя партия следовала прежде описанною дорогою, как кратчайшею. Обе колонны съехались, впрочем, под горою Соблазна. Во все, почти трехчасовое продолжение пути друг за другом налетали на нас облака с сильным встречным ветром и заливали нас дождем, заставляя прятать лица и ехать наугад. Хорошо хотя, что привычные животные сами знали свое дело и не нуждались в руководстве седоков. Последним оставался только труд понуждения, и надобно сказать, что это не было одно пустое слово, а истинный безотдышный труд.

У Яффских ворот патриарх и начальник Миссии взаимно поблагодарили друг друга за обязательное сопутствие и простились. Блаженнейший скрылся за твердыни «замка Давидова», а мы направились к своим «постройкам». Уже темнело, и с великого моря неслись несчетные массы зловещих синевато-черных облаков, предсказывавших бурную ночь. Видно, что до новой луны простоит все та же сырая и холодная погода. Все ждут здесь снега, или, собственно, не ждут, а опасаются. Ждем его искренно и не лицемерно одни только мы – северяки. Это будет редкое явление в теплом и светлосиянном Иерусалиме.

А и Б.