Текст книги "Немир"

Но Арон не понимал. Он не мог взять в толк, как можно от скуки заниматься таким погибельным делом. Но он помнил, что понимание и раньше оставляло его в делах подобного масштаба. «В конце концов, я всего лишь врач», – сказал Арон себе.

– Уважаемый целитель, конечно, думает, что тот, кого за глаза зовут Властителем Ада – отпетый карьерист, – усмехнувшись, произнёс Монтернор. – И он недалёк от истины.

– Или вообще недалёк, – проворчал Арон.

– Разве можно сделать себе карьеру на Беспределе? – проговорил король, пытаясь уложить в голове новые факты. Информация была интересная, её требовалось разместить с удобствами, подобно тому, как селят в гостиницах почётных клиентов. – Ведь тогда все погибнут.

– Ну, это не обязательно…

– Вы должны немедленно известить Творца! – настаивал Галахад.

– Я имею право извещать Творца лишь в самый последний момент, – твёрдо сказал Монтернор. – Потому я и вызвал тебя, Ваше Величество.

– Я хочу помочь, – подтвердил король. Его лицо осунулось и стало грустным. – Я ведь тоже виноват. Это из-за меня Равновесие было нарушено впервые…

Настала очередь Монтернора смотреть на него искоса. Целитель тоже взглянул на короля, но то был совсем другой взгляд: непонимающий, вопросительный, ждущий объяснения. В такие минуты Галахад вспоминал, что Арон – всё-таки не совсем его тень, и не все мысли отражаются в этом кристально чистом зеркале. Король сильфанеев не стал продолжать. Настанет день, и он обо всём расскажет. Потом.

Монтернор ещё раз глянул на письмо, которое держал в руках, поднёс его к свече и с хищной радостью наблюдал, как огненные пальцы ухватили бумажный лист и обратили его в пепел за считанные секунды.

– Факс для Лорда Повелителя Ада, – сказал Магистр. – Пусть ознакомится.

– Хороший способ избавляться от лишних бумаг, – одобрил король. – Кстати, где Вы храните материалы повышенной секретности?

Магистр небрежно кивнул на стальную дверь, испещрённую странными знаками и с большой кнопкой на самом странном месте – посередине. Поразмыслив, он подошел к ней и нажал на кнопку, приложив при этом немалое усилие. Дверь отворилась. Монтернор победоносно посмотрел на гостей.

– Поспешу рассеять ваше недоумение. На случай, если найдутся более любопытные гости, чем Ваше Величество, – пояснил он, – она может быть открыта лишь тем, кто точно знает, что он хочет здесь найти.

Монтернор вновь закрыл дверь и кивнул Галахаду:

– Попробуйте.

– Не стоит, – отказался король с нотками уважения к умной кнопке. – Я и подавно не знаю, что Вы хотите здесь найти.

Монтернор снова надавил на кнопку. Дверь отворилась, однако квадратная камера за нею была пуста.

– Какое счастье! – с облегчением воскликнул Арон. – Теперь нам точно нечего опасаться!

– Не то что бы я разделял Ваш оптимизм, – с усмешкой проговорил Магистр. – Иногда я кладу сюда одну вещь – когда её доставляют из хранилища по моему распоряжению. Думаю, вы о ней слышали. Это книга.

– Почитываете на ночь? – поинтересовался Арон.

Лицо Монтернора затуманилось. Его веки отяжелели, будто налитые свинцом, губы застыли, скривившись. Один Галахад знал истинную причину такого преображения.

На самом деле Верховный Магистр никогда не спал.

– Вкратце, наша задача – узнать врага как можно ближе, – Магистр широко и недобро улыбнулся и кивнул на пустую папку, лежащую на столе. – Инферналис даст все необходимые сведения. Это входит в соглашение между нашими службами. Скоро я с ним увижусь. Кстати, кое с кем он меня даже познакомит.

Король вопросительно взглянул на него. Улыбка Монтернора застыла в зловещей неподвижности, на секунду превратив лицо в подобие бездушной маски. Наблюдая эту перемену, Галахад невольно посочувствовал недругам Магистра. В прошлом королю не раз приходилось выступать арбитром в разных спорных ситуациях, и он привык рассматривать дело с точки зрения каждой враждующей стороны. При этом личные впечатления учитывались наряду с доводами логики.

– Кажется, этот человек… простите, оговорился: этот архаик обладает даром внушения. Понятно, что на таких, как мы, это не действует, – Магистр усмехнулся, – но для индивидуумов с примитивной психикой работает. Случайно знаю, как. Они у себя в НИЦИАД допрашивали женщину из местных, которые устраивали облавы в лесу. Ничего не могли добиться, пока не позвали его.

– И что он сделал? – полюбопытствовал Арон.

– Если верить ей и тем, кто присутствовал, а больше некому, то ровно ничего. Просто подошёл к ней и спросил: «Так Вы что-то хотели мне сказать?» Этого оказалось достаточно.

– Насколько я помню, – начал Галахад, осторожно подбирая слова, – такие… хм… задатки среди архаиков – большая редкость? Если, конечно, что-то не переменилось, пока я… пока меня не было.

– Атавизм, – произнес Магистр одними губами, но Галахад и Арон поняли. – Так говорят…

Он пожал плечами с деланным равнодушием.

– Но он хотя бы нормален, Вы проверяли? Такие психические особенности могут вызвать либо торможение обычных рефлексов, либо, напротив… – Арон споткнулся на слове, поймав возмущённый взгляд Магистра.

– Естественно, нормален.

– Значит, всё-таки проверяли, – пробормотал целитель как бы сам себе. – Да-а, такие нам нужны.

– Интересно знать, зачем это они Вам нужны? – отрывисто поинтересовался Галахад. – Лично я как раз надеюсь, что у них найдутся и другие общественно-полезные качества.

– Вот-вот, – сказал Монтернор, кивая. – Вы поймали мою мысль на лету. Благодаря Инферналису Вам теперь придётся работать на два фронта. Принцесса Тайна оказалась невольной союзницей наших… опять-таки прошу прощения, Ваших антагонистов. Поэтому лучше начать с Её Высочества. Возможно, если Вам удастся узнать, откуда происходят её сны, это окажется очень кстати.

– То есть Принцессу кто-то специально сглазил?

– Это скорее по моей части, – поспешно сказал целитель. – Я прав?

– Да. Я настоятельно рекомендую этот путь, как наиболее простой. Но лучше, если вы пойдёте вдвоём.

– Она так плоха? У неё есть личный врач?

– Да. Доктор Андрос Тосканос.

– Ну, как же, – Арон кивнул, признавая авторитет медицинского светила, – Только… я не понимаю – ведь он же хирург?..

– Да, да, – Монтернор вздохнул, следя, как на лице Арона сменяется целая гамма выражений, – увы. Звучит диковато, но попробуйте осознать. Устав от бесплодных попыток излечиться, принцесса решилась на хирургическое вмешательство. За последние несколько недель Её Высочество перенесла пять операций по удалению злокачественных кошмаров.

– А как насчёт риска для жизни?

– Её Высочество завещала своё тело для научных исследований. Но я чувствую голод, – Монтернор поднялся. – Надеюсь, вы не против поужинать.

Галахад рассеянно кивнул, соглашаясь. Арон, у которого последние известия отбили всякую охоту к еде, послушно встал.

Столовая Магистра была оборудована так, что каждый гость мог сам себя обслужить. Это избавило их от присутствия дворецкого, но не от ощущения дискомфорта, которое с момента прибытия только усилилось. Сидя за огромным вертящимся столом, верхние ярусы которого были уставлены самыми разнообразными яствами, герои продолжали делать то, что категорически не приветствуется в минуты приёма пищи – а именно, напряжённо думать. Галахад всегда обходился весьма символическим количеством еды; тут уж Арон с его медицинскими рекомендациями был бессилен. У Магистра, вопреки его собственным словам, был вид человека, давшего обет никогда не ужинать и вот теперь вынужденного его нарушить. В такой обстановке светская беседа никак не пробуждалась из боязни безвременно угаснуть. Арон продолжал размышлять обо всех этих странностях, когда Магистр внезапно нарушил его мысли, вежливо спросив:

– Что же Вы не едите, почтенный Арон?

Тогда Арон, наконец, внял голосу рассудка и чувству голода и принялся есть за двоих.

– Вот почему Вас не встречают с цветами и песнями, хоть Вы того и заслуживаете, – сказал Магистр Галахаду после того, как гости расквитались с закусками.

– Зато я увидел цветущую весну, – отвечал король.

Монтернор поморщился.

– Весна легкомысленна. Она благоволит любому.

– И всё-таки я рад её расположению.

– А Вам повезло, – и Монтернор передал Арону небольшое послание, – Телеграмма от Её Высочества. Я дал знать, что вы оба прибудете.

«Несказанно рада и счастлива сообщить, что Целитель Арон включен в число избранных, коим доверено вскрытие моего тела после смерти».

– Её Высочество забывает, что я врач, а не патологоанатом, – с некоторой досадой заметил Арон, – а с Вашей стороны не худо было бы ей напомнить.

– Это почётное право, а вовсе не обязанность, – сказал Монтернор. – Знак внимания капризной высокопоставленной особы. Кроме того, возможно, до тела и не дойдёт.

– Хотелось бы верить. Но нам стоит поторопиться.

– Попробуйте! – Магистр дёрнул плечом. – Сроков я вам не ставлю. Сами понимаете, какие сроки. Но Инферналис и его службы работают быстро. Они взбудоражили весь Немир за несколько суток. Чего стоит один этот вооружённый конфликт…

– Я должен их всех убить? – поинтересовался король.

– Остановить. Только остановить. Как – это Вам решать.

Они помолчали, и вдруг Арона осенило:

– Возможно, кто-то из них не подходит для своей работы, Вы это имеете в виду?

– Для такой работы не подходит никто, – резко сказал Магистр. – В этом Ваш главный козырь, Ваше Величество. Впрочем, Ваша племянница, возможно, опередит Вас. Она вырастила большой зуб на наших архаиков.

Галахад вздрогнул.

– Что Вы, Монтернор! Аве Роза ещё совсем девочка!

– Девочка выросла, Ваше Величество! Но сейчас меня беспокоит не она. Вы должны будете пройти испытание. Думаю, тут я смогу вам помочь.

– Вы имеете в виду завтрашнее совещание с участием наиболее ответственных лиц Немира? – уточнил Арон.

– О Творец, ну конечно же нет, – Магистр посмотрел на него, глаза владыки смеялись. – Никогда не знаешь, что может взбрести в ваши умные головы! Поэтому прошу: просто будьте настороже. Вселенная посылает нам свои знаки. Не пропустите их.

Сказав так, Магистр внезапно вздрогнул и оглянулся на окно, а Галахад встал и начал собираться. Время в резиденции Монтернора прошло слишком быстро, и удивлённый Арон вдруг понял, что день минул, и наступили сумерки. Вместе с ними в душу пришло беспокойство и желание как можно скорее выйти из этого дома на открытое пространство. Растерянный целитель искал этому объяснение и не находил его.

Галахад подошёл к Магистру.

– То, чего Вы от меня ожидаете, – король с трудом подбирал слова, – это совсем не похоже на то, что я делал всегда. Кому-то помочь, кого-то спасти – да! Но спасти людей от них самих… Почему Вы поручаете мне такое… сложное и запутанное предприятие?

– Потому что Вы любите жизнь, – тихо сказал Магистр. – И оттого бессмертны. Вы любите жизнь – кому, как не Вам, знать, как лучше её сберечь. За время существования Немира тысячи отдали свои жизни во имя сохранения Равновесия, потому что верили, что таков наилучший исход. Ныне грядёт великий перелом в сознании масс, и уверенности нет ни в чём. Возможно, в результате окажется, что практика, требующая человеческих жертвоприношений, в корне порочна. Тогда я оставляю выбор за Вами. А теперь прошу меня простить, мне пора, – сказал Магистр.

И снова целитель Арон почувствовал себя так, словно проснулся в середине странного, умопомрачительно длинного, а главное, чужого сна. Целитель не был уроженцем здешних мест, и то, что было прекрасно известно любому жителю Города и его окраин, для Арона составляло тайну. Впрочем, он понимал, что сейчас не время задавать вопросы, и только недоумевал про себя, куда это Верховный Магистр собрался на ночь глядя…

Они вышли в ночь, и чёрная стена сомкнулась за их спинами.

– Не понимаю одного, – сказал Галахад задумчиво. – Равновесие уже смещено, разрушение идёт изнутри. И всё-таки Магистр хочет сохранить Немир.

– Он хочет сохранить себе работу, – напомнил Арон.

– Это тоже. Только Инферналис и ему подобные будут востребованы в любой ситуации. И ещё такие, как ты.

– Что ты городишь, Галахад! – Арон болезненно передёрнулся. – Я всего лишь врач!

Король в ответ расхохотался. Это был его любимая тема, и он не упускал случая подразнить товарища. Хорошее настроение быстро возвращалось к правителю Нирвалана.

– Ты несправедлив к Магистру, – сказал он

– И в чём же? Магистр – всего лишь куратор эксперимента, – заметил Арон, пожимая плечами. – Однако, при этом он позволяет себе иметь некоторые предпочтения, чего в идеале быть не должно.

– Просто в годину мрака он обязан оставаться самым большим оптимистом. А это трудно.

– Ну, для тебя это не составляет труда, – съязвил Арон.

– На мне не лежит такая ответственность, – возразил король. – И я меньше всего склонен забивать голову Общим Благом. А теперь пройдёмся по Городу: я провёл целый день в четырёх стенах. Ночь должна наверстать упущенное. Кроме того, после всех бдений в этой чёрной дыре, – Галахад кивнул в сторону резиденции Магистра, – как-то хочется увидеть луну и звёзды. Только в натуральном исполнении. А потом нужно будет выспаться.

– Мы не успеем на утреннее совещание.

– Нет, – отрешённо сказал король. – Невозможно. Не успевают на поезд, корабль. Тут торопиться некуда.

– Можем пропустить что-то важное…

– Правда, у меня был один знакомый рыцарь, который однажды не успел на лошадь, – не слушая, продолжал Галахад. – Она ускакала без него. Эта история кончилась плохо.

– Если мы не успеем, история закончится хуже. Только на этот раз это будет всенемирная история.

Глава пятая

Распахнулись новые ворота в Невероятное и Возможное, начался новый день, когда всё может случиться, если ты ничего против этого не имеешь.

Туви Янссон

Когда Ленни впервые познакомился с Библиотекой Архива, он был просто вне себя от восторга. «Без сомнения, это сон!» – напрашивался вердикт, не подлежащий обсуждению. Кому сказать: чтобы чужестранца, тем более пришельца из иного мира, сразу допустили в Святая святых! Жадному взору Ленни представилось помещение втрое больше гостиной, высотою в два этажа, и – стеллажи, стеллажи, стеллажи… слабое свечение едва пробивалось сквозь витражные стёкла; возможно, подумал Ленни, дневной свет вреден обитателям этого места, ведь многим из них – страшно подумать! – сотни лет!

– Тысячи! – произнёс голос прямо над ухом, и кто-то повернул выключатель. Слегка подпрыгнув от неожиданности, Ленни сообразил, что разговаривал сам с собою… и, естественно, напоролся на того, кто был не прочь побеседовать.

– Тысячи лет, а самым старым – даже боюсь предполагать, – с удовольствием повторил Рамзес, когда они обменялись традиционным «добрым утром». – Амбер их обожает. Первые несколько стеллажей – книги наименьшей ценности, они выдаются на руки. Кстати, можешь взять несколько, только запиши.

Заприметив в глазах Ленни алчный огонёк, довольный Рамзес прислонился к крайнему стеллажу, и тот вдруг поехал куда-то назад – оказывается, он был укреплён на колесиках и передвигался по рельсам, вмонтированным в пол! Следующие несколько минут насмерть перепуганный Ленни выковыривал Рамзеса из-под груды изданий, благодаря грамотным указаниям последнего не свалив больше ничего. Неожиданное приключение сблизило их, и Ленни посвятил всего себя новому другу.

– Ну надо же, – уронил Рамзес, массируя пострадавший локоть, – я думал, там всё давно насмерть заело.

Обосновавшись на кухне, они отходили от последствий шока, пока Амбер заваривал чай. Время пить кофе миновало.

– И это здорово, – с энтузиазмом подхватил Хранитель. – Я тоже так думал, но ошибаться – иногда столь прекрасно! Спасибо тебе, Ленни. Вот твоя чашка, если хочешь, можешь расположиться в библиотеке.

Они уже были на «ты». Эти местные зря времени не тянут, подумал Ленни.

– Мы только что оттуда, – возразил Рамзес, и Ленни вздохом подтвердил его слова. – Отстань: только романтики могут так любить книги, а в романтиков я не верю.

– Ну, в меня-то ты веришь, – возразил Амбер. – Можешь потрогать – вот он я.

– Ты – другое. Ты – аномалия, порождение Хаоса, которое непостижимым образом этот Хаос и упорядочивает, спроси кого хочешь. Явления такого плана в нормальных мирах уже не встречаются, правда, Ленни? Как у вас там?

– Да почти так же, как у вас.

– Да ну! Не может везде быть такой бардак, тогда не останется никакой высшей справедливости.

– А в справедливость ты веришь?

– Представь себе, да! – горячо заявил Рамзес.

Обладатель благородного поэтического лба, обрамлённого каштановыми кудрями, и восторженной, увлечённой натуры, Рамзес, тем не менее, был чужд поэзии и проявлял к возвышенному весьма снисходительный, поверхностный интерес. Его коньком были политика, социология и управление. На эти темы он говорил охотно, складно и долго, не щадя слушателя своего. Но, стоило задать уточняющий вопрос, как Рамзес начинал скакать в своих рассуждениях, точно призовая лошадь, и оставалось только гадать – нарочно он это делает или от избытка рвения. Ленни скоро убедился, что их беседы не дают целостной картины ни о государственном устройстве Немира, ни о нравах его общества. В этом не было ничьей вины, просто, похоже, существовало несколько альтернативных взглядов на положение дел, которые мало пересекались друг с другом. В Немире проживали две коренные расы: сильфанеи («но – внимание – это совершенно не показательное сообщество, отщепенцы, хотя и мнят себя цивилизованными!»), архаики («а уж эти вообще!»), и ещё сотня-другая мелких народностей, которых, можно считать, и нет. Они то воюют, то торгуют, но большей частью ругаются, кто от кого произошёл, но это вряд ли стоит упоминания. По убеждению Рамзеса, много чего в истории не стоило упоминания, но Ленни всё же упросил его составить краткий список литературы, необходимой для выживания чужестранца в Немире. Приняв во внимание блестевшие в глазах Ленни совершенно реальные слёзы, практикант со скрипом усадил себя за эту «ахинееву» (по его выражению) работу и честно напрягался ровно полчаса, указав с десяток источников. При этом книги философско-мировоззренческого характера имелись в избытке с самого начала. Кстати, они почти не отличались от аналогичных опусов, которыми Ленни зачитывался ещё дома (вот удача-то!).

Хранитель Архива, загруженный до полного отупения какой-то малопонятной текучкой, не вмешивался, передав дело авангарду учёной молодежи. Однако вскоре безумный вид Ленни показал, что требуется срочное вмешательство извне. Хранитель собственноручно открыл четыре стеллажа, сдвинул их к центру библиотеки и отдал в распоряжение отмирка.

Поначалу Амбер приглядывался к Ленни с некоторым недоумением, и неудивительно: стоило тому заговорить о библиотеке, и он уже не мог унять дрожь в голосе и руках. И, хотя там существовала запрещённая секция, обозначенная КВ13 и снабжённая замком, больше похожим на внушительную гирю, но ведь оставались ещё двенадцать – не запрещённых и ничем не защищённых от посягательств заядлого книгочея! Невозможно описать словами чувства, овладевшие Ленни, когда он впервые раскрыл «Кодекс административных нарушений по прикладной магии», включавший более двухсот «примитивных заклинаний, коими навлекают на себя Кару Небесную»… А «Расширенный перечень психотипов отмирков и коренных рас Немира» (издание, выпущенное специально для архаиков)? Ленни чуть не впал в исступление, узнав, что такое же издание, содержащее постраничные комментарии, вышло значительно позже и на языке архаиков, который ему только предстояло изучить. А что он этим займётся, Ленни даже не усомнился. Не говоря уж о редчайших представителях фауны и флоры, собранных в «Энциклопедии Условно Вымерших» – о многих из них Ленни читал или слышал у себя дома, но думал, это всего лишь сказка…

Сказка, рассказанная на ночь и забытая под утро.

– И почему всех волнуют только драконы?!

Преодолев внутреннее смятение, Ленни перестал жевать бутерброд и посмотрел на Рамзеса с укором. Скорее он не понимал, как драконы могут не волновать! Неужели оставались ещё такие чёрствые люди, не понимающие поэзии этих замечательных существ, совершенных телом, как звери, и мудрых, как люди. И это здесь, в Немире!

– Если ты имеешь в виду этих безобразных чешуйчатых рептилий со сморщенными носами, которые и летать-то толком не умеют… знал я одного, который в прежние времена, чуть зайдёт солнце, просовывал свою башку в это окно и желал нам доброй охоты. Кажется, он входил в какую-то секту, проповедники которой уверяли, что драконы и люди – братья по крови, и вообще братья всему живому. Будь у меня вилы, – с неожиданной злостью заключил Рамзес, – я бы всадил их прямо в его нахальную глотку!

– За что? – возмутился Ленни. – Ведь он ничего плохого не делал!

– Да? – осклабился Рамзес. – А ты представь себе это зрелище каждый раз на ночь глядя!

Ленни представил и решил чуть умерить своё негодование.

– А почему у тебя не было вил? – полюбопытствовал он.

– Потому что вилы – хоз. инвентарь. А хоз. инвентарь Амбер выдаёт только под расписку. А ключ…

– А ключ – в яйце! – с восторгом продолжал Ленни, – а яйцо – в висельнике, а висельник – на дубу, а дуб – на высокой скале, а скалу омывает море, и подтачивает, и подтачивает миллионы лет, а потом – кр-рак…

– Что ты несёшь? – упрекнул Рамзес. – Какой висельник? И вообще, засиделся я тут с тобой. Если все отмирки такие…

Ленни миролюбиво кивал. Он уже смирился с тем, что новые знакомые считали его отмирком, и даже сам стал себя так называть, но только мысленно. На волю он пока не рвался, чувствуя, что не исчерпал до конца возможности библиотеки. Амбер, похоже, был этим доволен, Рамзес скорее разочарован. На все происки последнего Ленни твёрдо отвечал одной фразой: «Я там всё видел» и свято верил, что так оно и есть. Тогда ему ещё не приходило в голову, что Немир гораздо шире Города, и где-то в отдалённых уголках вполне могли сохраниться сокровища, которые он пока что наблюдал лишь на страницах древних фолиантов. Нет, об этом речи ещё не шло, однако…

– Ну ладно, – сказал Рамзес, – понимаю: ты – человек дикий, с библиотекой не знаком! А у меня, знаешь ли, каждая минута на счету. В такое время, как наше, нельзя упускать процессы.

– Угу, – промычал Ленни, возвращаясь к прерванному чтению. – Конечно, ты иди.

– А ты?

– А я тут буду, если что.

Поняв, что его ничем не проймёшь, Рамзес махнул рукой и исчез. Он всегда исчезал внезапно. Просто был – и нету. Иногда это свойство оказывалось очень кстати и помогало разрядить атмосферу, ранее накалённую до предела стараниями самого Рамзеса.

Но в одном Рамзес, бесспорно, был прав: такой библиотеки Ленни никогда не видел!

Когда писатель хватает читателя за волосы и погружает его в мир своего воображения, самое благоразумное, что только можно сделать – не пытаться плыть против течения, а позволить ему нести тебя куда заблагорассудится. А когда таких творцов много и повествуют они о вещах крайне увлекательных: о гороскопах столетней давности, о дамской моде и её влиянии на демографию, о древних ритуалах, ужасающих воображение, и вымерших рептилиях, которые ходили по улицам Города, запутывая хвосты в многочисленных подворотнях… короче, Ленни просто не представлял, как можно всё это бросить.

Поначалу он набирал в себя информацию с похвальной целью понять, где он оказался. Но потом это отступило на второй план. Отмирок просто ушёл в эти книги, стал частью их, неким мыслящим придатком рукотворной коллекции немирских историй…

– Между прочим, мы здесь ещё и обедаем, и ужинаем, – сказал Амбер несколько дней спустя, и голос у него был слегка обиженный.

– Да-да, не сомневаюсь, – пробормотал Ленни, занятый своими мыслями.

– Как ты можешь не сомневаться, если я тебя с четверга не видел! Если ты и дальше собираешься кормиться бутербродами, то совсем лишишься веса в обществе.

– Почему это? – искренне удивился Ленни. – Здесь и о еде много всякого!

– Какого?

– Ну, там, как есть правильно. В какой обстановке. Обстановка должна соответствовать…

– Знаешь что, – сердито сказал Амбер, – я тебе не тётя. Закрою библиотеку и будешь питаться одними газетами.

Кончилось тем, что Ленни всё-таки оставил своё место и отправился размять ноги, а заодно и пообедать. Кухня Амбера была не чета тем холостяцким закуткам, где энтропия постепенно берёт верх над самими лучшими намерениями. Посередине стоял большой стол; аккуратные шкафчики лепились по углам, застенчиво поблёскивая стеклянными створками; сквозь стекло внутри виднелись полки, уставленные баночками и пакетиками. Весь этот уютный мирок бабушкиных сказок освещался огромной лампой с тускло-оранжевым абажуром, свисающей с потолка на длинном шнуре. Обстановка и впрямь соответствовала… К тому же Амбер усадил Ленни в специальное кресло, очень удобное и очень старое, стоящее в дальнем конце стола. Кресло влияло на пищеварение самым нужным образом, прогоняя лишние мысли и располагая к бесхитростному времяпрепровождению. Пока человек находился под присмотром этого кресла, можно было не сомневаться, что он спокойно окончит обед. Так и вышло, но когда подошло время чая, между Хранителем и Рамзесом сама собой завязалась неспешная беседа.

– Магистр сказал, что хочет назначить служебное расследование, ты слышал? – с явным удовольствием сообщил Рамзес. – Ага, так они ему и позволили!

– Он должен был реагировать, – тихо сказал Хранитель. – Он – Глава Немира.

– А сильфанеи ведут себя так, словно они сами по себе. По мне так лучше пусть перебьют друг друга…

– Вы о чём? – поинтересовался Ленни.

– Кто о чём…

– И кто это сделал? – безучастно поинтересовался Амбер, не отвлекаясь от темы.

– Ну, наверно, силы Тьмы.

Ленни улыбнулся. Он не сомневался, что Рамзес говорит в переносном смысле – а как иначе? Но, взглянув на Амбера, он был поражён: Хранитель отнёсся к сказанному со всей серьёзностью. Сняв очки, он уронил их в маслёнку, и, забыв, так и оставил там.

– Невозможно, – заметил Амбер, потирая глаза. – Силы Тьмы никогда не пошли бы на такое без санкции Магистра. Это означало бы хаос и нарушение отчётности. Разве что… – он помедлил. – Разве что у них самих произошёл внутренний раскол.

– Тоже мне новость! – заявил Рамзес и покрутил пальцем у виска, – Ведь политическая ситуация…

– О чём вы? – повторил Ленни, и вызвал этим красноречивую паузу. Собеседники взглянули друг на друга, синхронно пожали плечами, и Рамзес высказался, ни к кому не обращаясь:

– Ха. Он газет не читает. Только книги.

– Читаю, – возразил Ленни, слегка покраснев, – но там пишут о каком-то беспределе…

– Они так называют Конец Миров, – пояснил Амбер. – А другого вроде и не предвидится.

– Вообще всех миров… сразу?

– Ну да. И Вселенная возвратится к Первозданной Чистоте.

– И что, это хорошо? – с сомнением поинтересовался Ленни.

– С позиции человечества это слишком глобальный процесс, чтобы давать ему оценку. Беспределу будет, естественно, предшествовать гибель цивилизации, но я не поручусь, что она уже не состоялась. Каждая цивилизация со временем сходит на нет. И чем больше гордится она своим могуществом, тем быстрее её падение. Некоторые видят в этом злую волю ревнивых богов, – Амбер пожал плечами. Он стоял возле плиты в ожидании, когда закипит чайник. – Я лично не вижу ничего особенного. Программа старения и смерти заложена в каждом живом существе и в мёртвой материи. Почему социальные системы должны быть исключением? Вообще, людская привычка разделять биологическое и социальное породила неестественность, которую после провозгласили непререкаемым авторитетом, то есть возвели в ранг божества.

Ленни зачарованно слушал, положив локти на стол. По кухне плыл аромат вишнёвого повидла. Ленни сознавал, что именно в такой обстановке и ощущаешь себя человеком, а не просто существом, наделённым телом и имеющим мозг, способный этим телом управлять. И, наверное, только так – на тёплой кухне, в компании друзей, распивая чай с пирожками, – и можно рассуждать о загадочном Беспределе.

– Тут я с тобой скорее соглашусь, – сказал Рамзес Амберу, запихивая в рот очередной пирожок. Остальные вздохнули с облегчением: обычно Рамзес не имел привычки с кем-то соглашаться.

– А это правда, что ваш Беспредел скоро наступит? – невинно поинтересовался Ленни, для которого эта тема имела статус обычной газетной «утки».

– Точные рамки в литературе не определены, – авторитетно ответил Амбер. – Сказано лишь, что тогда придёт в Город Светлейший из королей, когда-то оставивших эти земли; придёт, чтобы сразиться с силами Тьмы и Хаоса.

– В литературе? Значит, всё-таки были книги…

– Одна книга, но её очень много, – непонятно объяснил Амбер. – Ещё чаю?

Ленни ждал продолжения, но не дождался. Кое-что оставалось для него неясным. Он решился спросить.

– А что состоится раньше – приезд короля или начало конца?

– Начало конца – хорошо сказано! – одобрил Рамзес. Но никто так и не ответил.

Они сидели молча. Какое-то время Ленни развлекал себя, представляя со всеми подробностями облик того самого короля, но потом вернулся мыслями к более будничным вещам. И ему вдруг показалось совершенно невероятным, что эта каморка с низким потолком и полом, выложенным белыми каменными плитами, может так притягивать. И всё-таки отсюда не хотелось уходить. Хотелось смотреть в квадратное, чисто вымытое окно, как перемигиваются фонари на вечерней улице, создавать с помощью пальцев театр теней на гладко отштукатуренной стенке и вбирать в себя неповторимый дух помещения, где обитает живой, хоть и укрощённый, огонь.

– Сделать бы тут кафешку, – сказал Ленни.

– Уже была, – отозвался Амбер. – Для оболтусов вроде тебя, которые именовали себя студентами. Они тоже читали все примечания мелким шрифтом, а потом удивлялись, что у них упало зрение или покривилась шея.

– Понятно, – сказал Ленни, пропустив последнее замечание мимо ушей. – А что с ними стало?

– Сейчас мало кто получает образование. Работа и так есть, а для развлечений не хватает времени.

Амбер чуть помедлил и спросил:

– Ты-то что решил?

– А он работает, – Рамзес удобно развалился в кресле, сложив на животе руки, и зевнул. – Видишь, как вкалывает!

Амбер вздохнул. Что-то подсказывало ему, что в изучении обычаев Немира Ленни не станет ограничиваться книгами. Он не желал мешать этому процессу, хоть и предвидел всевозможные трудности. Иные души были как минные поля, иные – как горные отроги. Души-озёра были чисты и зеркальны. Амбер обладал широкой душой. На её бескрайних просторах можно было развить безумную скорость.

С того случая прошло несколько дней, ничем не отмеченных в памяти Ленни. Однажды он, как обычно, сидел в библиотеке, чихая от пыли над каким-то древним манускриптом, который оказался абсолютно нечитаемым. Ленни протёр слезящиеся глаза и вдруг ощутил нечто, что сперва принял за чей-то настойчивый, хоть и безмолвный призыв. Он растерянно огляделся, убеждаясь в полном своём одиночестве, и вдруг понял, кто его звал. В зарешеченное окошко стучался солнечный луч.