Текст книги "Немир"

И тут Ленни словно проснулся. «Беги отсюда!» – прозвучал голос, казалось, внутри него; Ленни вздёрнул голову, озираясь. Да. Точно. Бежать, бежать без оглядки, подальше отсюда, от Сантариала, который как всегда излучал необъяснимое, но фатальное очарование, от Нандоло, который таил угрозу, несмотря на всё своё дружелюбие… от них обоих. Внезапно фаэтон резко стал, Нандоло, который всё время что-то говорил, смолк и странно посмотрел на напарника.

– Оставь его, – ровно произнёс тот, но Ленни понял, каким напряжением далась ему эта фраза. – Вышвырни его отсюда, и пусть катится!

– Зачем? – непонимающе спросил Нандоло. – Ни в коем случае! Экскурсия не завершена, это дело чести!..

– Какой ещё чести? – еле ворочая языком, пробормотал Ленни. Ему вдруг стало страшно, так страшно, что он почти окостенел и соображал всё хуже. Чудилось, что всё происходящее – жуткий сон; он потёр уши руками, поморгал глазами, но паралич не проходил, и липкие пальцы ужаса принялись массировать его мозг.

– Ни за что! – повторил Нандоло. Он не оставил шутливой манеры, но явно насторожился. – Я ему ещё покажу. Давай трогай! – крикнул он.

Фаэтон нехотя сдвинулся с места, а затем рванул вперёд с натужным рыком, какой могло бы издать обессиленное и обозлённое живое существо. Ленни весь похолодел, а ладони у него вспотели; тут его качнуло, и он машинально вцепился в первое, что оказалось под рукой. Лишь позднее, когда ход выровнялся, Ленни сообразил, что дёргает за шиворот Нандоло, который лежит на сиденье, шепча проклятия.

– Прошу прощения, – пробормотал Ленни, отпуская его.

– Не стоит! – заявил тот и выругался в полный голос, ударив кулаком по сиденью – так укрощают строптивого коня.

– А оно точно… не живое? – боязливо поинтересовался Ленни, решив: в случае чего он спрыгнет на ходу.

– Конечно, нет. Ни одно живое существо не выдержит подобного обращения, – проворчал Нандоло. Потом он задумался, и его лицо просветлело. – Но Сантариал знал его ещё ребёнком, и долгое время они были неразлучны, как близнецы. Поэтому, если мой друг не хочет чего-то делать, его настроение вполне может передаться фаэтону.

Это невинное замечание, сопровождаемое беззаботной улыбкой, не обмануло Ленни. Пусть себе угадывают его мысли! На здоровье! Его обострённое чутьё говорило, что Нандоло очень зол на своего напарника и даже может перейти к рукоприкладству, но опасается за свою жизнь, беспечно вверенную уродливой колымаге на колёсах. Поняв это, Ленни немного расслабился и устроился поудобнее, созерцая окружающую природу.

Ни до, ни после этой ночи ему не приходилось видеть такой красоты. Заходящее солнце повисло над океаном, не решаясь окунуться, а туча быстро настигала его, обволакивая со всех сторон, и виделось, будто сквозь морщинистый старый лик проглядывает свежая кровь. Залив пламенел; смотреть на воду было больно. Море выбрасывало волны, точно руки, приветствуя дикую стихию. Над ним носились чайки и буревестники, и чьи-то тоскливые голоса слышались в завывании ветра.

Чёрные скалы приближались – почти в буквальном смысле, потому что скорость их приближения была явно выше той, с которой двигался фаэтон. Будто чья-то воля толкала их прямо в центр разорванного кольца, и Ленни еле справлялся с внутренним трепетом. Но где-то на самом дне его подавленной страхом души пробудился столь знакомый ему интерес, присущий человеку с неутолённой жаждой знаний. Ленни не успел задать свой вопрос, как Нандоло произнёс тоном, в котором сквозило удовольствие:

– Есть кое-что, чего ты не знаешь, правда? Существует целая легенда о том, как возникли Чёрные Скалы. Они – полностью искусственного происхождения. Однажды наш древний предок решил соорудить самую высокую в Немире башню. Но только постройка была закончена, как все окна в башне в одночасье стали непроницаемо чёрными – такими их сделала первая же песчаная буря. Тогда решили строить башни без окон, но сильные ветры остужали их стены, и жить в таких условиях оказалось невозможно. Не спасал даже солнечный свет, потому что солнце часто исчезало в облаках всё той же чёрной пыли. Поэтому все перебрались под землю. Там, по крайней мере, не дует.

– Ему это неинтересно, – заметил Сантариал.

– Нет, интересно, очень даже интересно. Ведь правда?

Ленни виновато опустил глаза, разглядывая свои руки, чинно сложенные на коленях.

– Раз интересно, то смотри, – сказал Сантариал каким-то странным голосом. Ленни насторожился, но Нандоло не дал ему размышлять.

– И не только смотри, а участвуй! – пригласил он.

Близилась ночь. Вокруг них чёрными рваными хлопьями оседала тьма. Маленькая и беспомощная игрушка в руках космических стихий, планета погружалась во мрак. Сначала помрачнело море, скоро и горы приняли монашеский обет, тёмное покрывало заволокло небо и землю, затушив прощальные блики тлеющего солнца. Не успел Ленни ахнуть, как двое перед ним перекинулись в персонажи театра теней, безликие и безголосые. Рука Нандоло протянулась вперёд, коснувшись его плеча; прикосновение было мимолётным, почти неощутимым. И тем не менее отмирку показалось, что его ухватили за позвоночник и сильно вздёрнули вверх, встряхнув обвисшие гирлянды внутренних органов. Ленни машинально пригладил волосы, вставшие дыбом.

– Вы хотите показать мне что-то необычное? – уточнил он, делая паузы после каждого слова, чтобы унять дрожь в голосе.

– Более необычное, чем ты? – отозвался Нандоло. – Не думаю. Я не встречал в Немире ничего подобного тебе. Хотя, конечно, это дело вкуса и вопрос времени, потому что вкусы меняются.

Нандоло пожал плечами, как неудачливый фокусник, разоблачённый зрителем.

– Скорее это демонстрация сАмого что ни на есть тривиального факта, который имеет место в любом мире, где есть существа, наделённые душой, – продолжал он, широко улыбаясь, но улыбка быстро погасла. – Механизм деструктивного поведения с детства заложен в каждом. Едва успев появиться на свет, ребёнок начинает швырять на пол игрушки. Он проверяет мир на прочность.

Ленни захлестнуло отвращение. А если сейчас взять и дать этому типу в ухо, будет ли это проверкой Немира на прочность? На всякий случай он весь подобрался, готовясь доставить архаикам как можно больше проблем, если они снова захотят нарушить границы его личного пространства.

И тут началось. Только что он перемещался в фаэтоне на приличной скорости, и вдруг увидел себя в гробу. Сомневаться не приходилось: он лежал на дне деревянного ящика с чёрными стенками, настолько просторного, что там мог улечься с десяток таких же Ленни, и кто-то в его голове внушал ему: сюда поместится всё, что Ленни захочет забрать из этой жизни в неведомое грядущее. В общем, это очень хороший гроб, убеждал невидимый голос, повторяя вновь и вновь, и его мантру вскоре подхватили другие голоса. Странные звуки множились, разрастались и переплетались между собой, образовывая непрерывную мелодию, подчинённую повторяющейся ритмической конструкции. Смысл пришёл неожиданно, и был ужасен настолько, насколько Ленни ещё мог поддаться ужасу: его отпевали…

Он не видел их; только небо – серое, отягощённое тучами, – неслось над ним в обрамлении чёрных стен, будто бесконечный кадр старого фильма. Потом стены начали смыкаться, его отгораживали от внешнего мира, пытались замкнуть в тёмный контур и захлопнуть крышку. Он понимал: это надо прекратить, сию же секунду, пока не поздно, но почему-то продолжал лежать и смотреть. Крышка нависала над ним, но не могла опуститься, словно что-то её удерживало. Ленни чувствовал, как тянутся к ней десятки призрачных рук, как они давят на неё не в силах закрыть. Голоса возвысились, стали тоньше, и слились в один, который перерос в оглушительный визг, а затем оборвался и упал до шёпота – шелестящего и сухого, как шуршание камушков, завершающее обвал:

Ну, что же ты… давай… помоги нам…

«Чего?!» – мысленно заорал Ленни. И вспомнил…

Один приятель-эзотерик как-то сказал ему: в такие состояния нельзя погружаться, иначе тебе конец… «Они не посмеют ничего мне сделать, пока я им не позволю, – догадался Ленни. – Как же просто!» Он рванулся изо всех сил, работая локтями, саданул по носу Нандоло и вернулся в реальность. Тьма отступила, и воссиял свет.

Какое-то время Ленни ошарашенно взирал на спутников, которые едва не отправили его в мир иной. Фрагменты головоломки из всего того, что он когда-либо слышал или читал в последние месяцы, сошлись в одно. Только теперь ему открылся весь смысл их действий – и неудивительно, ведь до такого надо было ещё додуматься! Его испытывали… как сказал Нандоло, «проверяли на прочность», а потому спровоцировали внутренний конфликт, настолько сильный, что он вызвал временное помрачение рассудка. Он сидел в фаэтоне с двумя винтиками системы, посвятившей себя без остатка великому научному эксперименту, суть которого была в выявлении предела выносливости людей, их психической тренированности, короче, всего того, что могло понадобиться архаикам в случае «крайней необходимости». Показать людям самих себя – этому они посвятили огромное количество теоретических изысканий, и теперь дело стояло за практикой, а пророчества Принцессы Тайны лишь открыли всему этому путь. Что до философской категории «крайней необходимости» – здесь всё было ещё впереди, а потому они могли творить что хотели… будто дети.

«Вот как они работают. Ну что ж… но неужели я действительно желал умереть?!»

Фаэтон остановился посередине огромной пустоши в центре кольца скал, мотор опять заглох, на этот раз неясно, на время или навсегда. Ни разу в жизни у Ленни не было такой кошмарной поездки.

– Нормальный был гроб, – недовольно пробурчал Нандоло. – Сам бы попробовал! Забыл, что бывает с теми, кто сваливает с процесса?

На миг настала тишина, и тогда Ленни впервые услышал, как тяжко, прерывисто дышат горы.

Потом Сантариал устало произнёс:

– Он отмирок. С ним всё не так.

Вспоминая обо всём позже, Ленни понял, что только после этого страх окончательно отпустил его. И кто-то чужой, поселившийся в его голове и взявший в осаду мозг, оставил свои позиции и поспешно ретировался.

– А я-то думал, он как все… – выдал Нандоло до боли знакомую фразу.

В окружающее пространство вернулись звуки, до того словно похищенные невидимой, но очень могучей силой; обычные ночные звуки, приглушённые, знакомые и мирные. Фаэтон, тронувшись с места, легко и плавно набирал скорость и впервые за весь вечер Ленни почувствовал, что ему всё равно, куда и зачем они едут.

– Как же ты сюда попал? – заботливо поинтересовался Нандоло.

Ленни глубоко вздохнул, подавляя естественное желание укротить это неуместное сочувствие. За месяц, проведённый в Немире, собственная история уже успела навязнуть у Ленни в зубах, столь часто ему приходилось пересказывать её многочисленным клиентам и разным знакомым Амбера. Начиналась она, как правило, одинаково: «Понимаете, я наступил в покрышку, и вот…»

– Он наступил в покрышку, – сказал Сантариал. – Амбер рассказывал. Отстань от него.

– Да ну? – недоверчиво переспросил Нандоло. – Прямо вот так жёстко?

Он быстро переполз по сиденью, и, снова оказавшись за креслом напарника, прокричал в затылок Сантариала:

– У него, наверно, имеются какие-нибудь волшебные способности. Давайте проверим!

Сантариал отмалчивался. Ветер поигрывал его волосами, отбрасывая их назад в лицо Нандоло, но тот даже не отстранился.

– Давай смоделируем ему портал. А что? Запасная покрышка есть – не жалко… Главное – начать, а там видно будет. Зато если он перенесётся, ты отработаешь за меня смену.

– А если нет? – поинтересовался Сантариал.

– Если нет, тогда он отсюда живым не выберется.

Услышав такое, Ленни испытал изумление, граничившее с шоком. Он посмотрел на архаиков, надеясь, что кто-нибудь из них опротестует это заявление, но оба молчали. В молчании Нандоло, правда, было что-то требовательное. Он ждал ответа на своё предложение, но отнюдь не от Ленни.

И Ленни понял, что ему придётся выкручиваться самому. Он не видел в происходящем никакой логики, поэтому ляпнул первое, что пришло в голову:

– А Вашему фаэтону понравится, если я начну его оскорблять, называя разными нехорошими словами?

– Забудь, – быстро сказал Нандоло. Его лицо сделалось каким-то напряжённым, а сам он нахохлился, будто мокрая курица. Ленни почувствовал себя так неловко, словно по незнанию нанёс страшное оскорбление местным обычаям – по меньшей мере.

– Впрочем, я не отказываюсь, – поспешно проговорил он. – Если, например, не ставить вопрос, что дело жизни и смерти и всё такое, я, пожалуй, даже согласен.

– Они что, всегда так выражаются? – подозрительно спросил Нандоло у напарника, полностью игнорируя Ленни.

Сантариал рассмеялся, но смех напоминал болтание ледяных кубиков в бокале с коктейлем. Обстановку он не разрядил.

Нандоло забился в угол и сидел неподвижно; со стороны могло показаться, что он пребывает в праздности или просто спит. На самом деле он усиленно думал. Ленни догадался об этом, почувствовав, как сидящий рядом Нандоло словно переместился на недосягаемое расстояние. Ленни представил, как архаик решает в уме уравнения со многими неизвестными, один за другим подбирая и отвергая возможные варианты, так что пространство вокруг него чуть ли не вибрирует.

– «В небе, расправив крылья, летает мечта, и даже бескрылых зовёт за собой высота», – продекламировал Нандоло в задумчивости. – С одной стороны, всё, что не делается, не делается к лучшему. С другой стороны, шнурков на переправе не завязывают…

– А как насчет третьей стороны в качестве независимого эксперта? – вдруг спросил Сантариал.

– А мы составим какой-нибудь отчёт… Потом.

– Гениально, – произнёс Сантариал чуть слышно, но Нандоло уловил. Ему в очередной раз стало весело, и опять без всякой видимой причины. Такое восторженное состояние не могло быть укрощено разумными доводами. Ленни счёл за лучшее промолчать, хотя сам он расслышал в шёпоте Сантариала весьма едкую иронию.

– «Гениально»! – повторил Нандоло с удовольствием и пихнул Ленни в бок. – Мне нравится, как это звучит – «гениально»! Я люблю, когда это слово произносят в моём присутствии!

Сантариал нажал тормоз и повернулся к ним, не дожидаясь, пока фаэтон остановится. Опять встали, подумал Ленни. Скоро он кого-нибудь убьёт.

– Значит, так, – сказал Сантериал. – Если он переносится, ты прыгаешь за ним. Если же нет, я куплю цветы секретарше Лорда и целую неделю буду улыбаться. По-настоящему. Начиная с сегодняшнего дня.

Взглянув на лицо Сантариала в этот момент, Ленни как-то не поверил, что тот способен улыбаться. Ему даже стало страшно при мысли, что Сантариал станет утруждать себя таким неподходящим занятием. «А значит, – лихорадочно подумал Ленни, – я просто обязан куда-нибудь перенестись». И это вполне соответствовало его желанию – быть как можно дальше отсюда.

– Да будет так! – провозгласил Нандоло, сконструировав на лице серьёзную мину.

Нандоло вылез из фаэтона и исчез во мраке. Он двигался настолько тихо, что Ленни мог расслышать лишь слабое шуршание его плаща. Темнота поглощала все движения; уже на расстоянии вытянутой руки было трудно что-либо различить. Ленни это совсем не устраивало, и не только по причине неуёмного любопытства, подгонявшего его воображение. Чувство самосохранения с новой силой заявило о себе. Он оставался настороже, прислушиваясь и приглядываясь, хотя с тем же успехом мог улечься на пол салона, укрывшись плащом с ног до головы.

К счастью, он оказался не одинок. Луна – этот неусыпный ночной страж – показалась из-за туч и плыла по небу, серебристая и величественная, безразличная ко всем ночным бедам и драмам. Внезапно самые мелкие детали стали доступны взгляду. Нандоло вытащил покрышку и придирчиво осмотрел её со всех сторон, подставляя лучам восходящего светила.

– Должно быть, всё дело в дырке, – доверительно сообщил Ленни, наклоняясь к нему. Нандоло поднял покрышку на уровень лица собеседника и заглянул в отверстие, внимательно разглядывая Ленни.

– Сквозная, – значительно сообщил он. – Повезло, – и продолжал, вздыхая: – В чём-то я тебе завидую. Очень даже неплохо стать героем дня.

– Я ещё не герой, – напомнил Ленни.

– Ну, если твоё путешествие затянется, ты станешь героем завтрашнего дня, только и всего. Решительным и бесповоротным героем. О тебе обязательно сочинят баллады и колыбельные.

Ленни хотел сказать, что этого вовсе не требуется, но Нандоло, подхваченный всепоглощающей стихией вдохновения, возвысил голос:

– Что-нибудь типа:

Сложил голову рыцарь, что с песней геройскою шёл

Против сонма врагов, озверелых и жаждущих крови.

Пал могучий и храбрый, и красный шиповник зацвёл

На посмертном одре, примостясь у его изголовья.

Сложил голову здесь, и лежит, безучастен и нем,

И не скажет «Прощай», не поднимет пред нами забрала…

– Короче, где сложил он её, там она и лежала, – оборвал Сантариал. – Слезь с неё уже. Шевелись.

«Ещё посмотрим, кто станет героем», – спокойно подумал Ленни и приготовился выжидать. Навязчивое состояние, когда ты должен срочно пойти куда-то и сделать что-нибудь великое, которое преследовало его с тех пор, как он воочию увидел короля Галахада, наконец, исчезло. Ленни понял это только сейчас. Он снова обернулся самим собой и был обязан этим двум архаикам, которые издевались над ним с того момента, как он забрался к ним в экипаж.

Ленни вздохнул и расправил плечи. Он чувствовал себя уверенней, чем когда-либо.

Нандоло привстал с покрышкой в руках, примеряясь, и, удовлетворившись результатом, отправил её за борт фаэтона. Упав плашмя, она должна была дожидаться, пока Ленни не решится испытать судьбу, но тот уже знал, что нужно делать.

Он быстро поднялся с сиденья и толкнул Нандоло. Архаик перекувырнулся через борт и пропал из виду; Ленни тут же занял его место. Высунувшись, он с любопытством посмотрел вниз. Но ничего не увидел. Там, где должна была находиться земля, плавала всё та же густая темнота, проникнуть сквозь которую не мог даже яркий лунный свет.

Тяжело переводя дух, Ленни услышал позади щелчок зажигалки и почувствовал запах дыма. Это убаюкало его бдительность, и он не потрудился обернуться.

Ощутимый удар в спину лишил его временного преимущества.

Удар был не из тех, что наносят кулаком или сапогом. «Совершенно бестелесный, – успел подумать Ленни. – Как внезапный приступ обиды или гнева». Он не смог до конца развить эту мысль, как уже летел, потеряв всякое представление о направлении, навстречу звёздному небу, которое отражалось в его собственных глазах.

Его бросило на землю и закувыркало с невиданной силой, складывая и переворачивая самым невероятным образом. «Наверно, я смог бы укусить свой локоть, если бы он мне попался», – размышлял Ленни, сам поражаясь этой бредовой идее. Как ни странно, он ничего не сломал, и быстро вскочил на ноги, намереваясь дать отпор невидимому обидчику. Но рядом никого не было.

Этот удивительный факт открылся его чувствам, но не глазам. Вокруг по-прежнему беспредельно царствовала непроглядная тьма. И всё же… место было другое. Ленни перенёсся!

– Вот это да! – восторженно воскликнул он. – Вот это… нет!

Ужаснувшись, Ленни припал к земле, охватив голову руками и приготовившись к худшему.

– Ну хорошо, – сказал Нандоло; было видно, что он начинает нервничать. – А теперь скажи мне, куда он девался. Вот он был здесь – и вот его нет! Как это? Человек не может просто испариться неизвестным науке способом! Даже если это отмирок!

– Ты столько всего сказал…

– И ещё скажу! Знаешь ли, от одного тычка в спину невозможно улететь настолько далеко! Я надеялся, всё это шутка. И…

Нандоло набрал воздух в лёгкие, намереваясь продолжать.

– Ты чего завёлся? – лицо Сантариала выражало что угодно, только не благожелательную готовность слушать.

– А того, что дело пахнет саботажем основных постулатов нашей идеологии! – взвизгнул Нандоло. – Мы никого никуда не перемещаем, мы воздействуем только на мозг! Скажи, что это не то, о чём я только что подумал! Скажи – и можешь никому не дарить цветов!

– Я, если ты заметил, ещё не конченый псих, – холодно сказал Сантариал.

– Ничего подобного я не замечал, – заявил Нандоло, постепенно успокаиваясь. – От тебя всего можно ожидать, – он остановился, размышляя. – Но тогда… ты изобрёл новый способ передвижения в пространстве?

– Не я. Я им просто пользуюсь.

Нандоло колебался. Казалось, его доверие к напарнику и товарищу переживало серьёзный кризис; но для того, чтобы задать все насущные вопросы, у него просто не хватало слов.

– И что? – сказал он, наконец. – И как? То есть… куда он в результате попал?

– А вот куда он попал… – мечтательно проговорил Сантариал, разглядывая звёздное небо, – мне придётся спросить у него в следующий раз.

– Мы для этого его отпустили? Чтобы ты мог спросить?

– И для этого тоже.

– Но потом ты всё мне расскажешь?

– Разумеется.

Нандоло покачал головой. Он понимал, откуда взялась эта необъяснимая сговорчивость. «Потом» – понятие весьма растяжимое.

– Может, ты уже залезешь в фаэтон? – раздражённо поинтересовался Сантариал. – Мне надоело держать дверь открытой. Холодно.

Чуть помедлив, Нандоло всё же забрался внутрь и захлопнул дверцу.

Какое-то время они сидели в тишине. Положив руки на руль, а подбородок на руки, Сантариал смотрел прямо перед собой.

– И что теперь? – спросил Нандоло. Нарушив молчание, он сказал больше, чем содержали слова. Он напомнил о времени, которое в любую секунду могло вырвать свой вёрткий хвост из их цепких пальцев.

Архаики больше не могли здесь оставаться.

– О цветах не беспокойся, – сказал Сантариал, со вздохом откидываясь на сиденье. – Мне это нетрудно. Но насчёт остального – тебе проще об этом забыть, поверь.

– О, Творец! Это всего лишь улыбка. Сокращение мимических мышц лица. Все это делают. Не надо бояться.

– Ты не понимаешь.

– Я выдержу.

– Зато я – нет.

– Один раз. Только для меня.

– Хорошо – если сможешь потом вести.

Пропустив Нандоло на своё место, Сантариал устроился рядом и произнёс:

– Лично я восхищаюсь отмирками.

Немир не отпустил его. Ленни понял это, сделав первый вдох после своего отнюдь не мягкого приземления. Он дышал тем же – сладковатым, ароматным, удивительно свежим – воздухом, не имевшим ничего общего со смесью газов, которую приходилось вдыхать на покинутой родине. Именно воздух делал всё вокруг таким отчётливым и ярким, а переживание реальности – таким свободным и… легкомысленным. Не зная, радоваться ему или разочаровываться, Ленни уткнулся лицом в ладони и постарался забыть обо всём.

Между тем время медленно текло мимо; погасли звёзды на востоке, робкие птичьи голоса затянули первые трели. Ленни разбудило ощущение пристального взгляда. Он вздрогнул и очнулся.

«Куда это меня занесло?» – подумал он. Однако, оглядевшись, Ленни сообразил, что находится в восточной части Города, как раз у подножия склона горы – то есть, если можно так выразиться, в точке старта. К нему приближался некто на четырёх конечностях. Какой-нибудь зверь, решил Ленни поначалу, но быстро отказался от этой мысли, уж больно неуклюже передвигался неизвестный.

Ленни двинулся навстречу тем же манером, радуясь, что этот последний, кем бы он ни был, сейчас разделит его одиночество.

– Извините, Вы не видели поблизости телефона? Или хотя бы почты? – Ленни внезапно замолчал, потому что его осенило. – О! Знаю, что мне нужно! Церковь! Хотелось бы отправить сообщение… туда…

Ленни попытался сопроводить свои слова соответствующим жестом, но его правая рука, поднявшись в воздухе, безвольно упала. Он узнал ползущего.

Это был Рамзес. Лихорадочно работая локтями и коленями, ни говоря ни слова, тот преодолел последние метры, разделявшие их. Крепко ухватив Ленни за плечо, Рамзес отдышался и только тогда заговорил, горячо и напористо. Его обычный деловой тон никак не вязался с безумным блеском глаз.

– Ленни, мы опоздали. Всё уже началось. То есть… что я говорю! Всё уже кончилось!

Ленни пытался высвободиться, размышляя, стоит ли так волноваться из-за того, что что-то там кончилось, не начавшись.

– Говорю тебе, – повторил Рамзес, раздражаясь, – считай, что мы не просто умерли; нас уже похоронили!

– Я что, опоздал на свои похороны? – полюбопытствовал Ленни. После нынешней ночи даже такое не казалось ему маловероятным. Кроме того, в его душе открылся кладезь мудрости и терпения. Чтобы исчерпать его, потребовалась бы толпа подобных Рамзесу. Или какой-нибудь архаик, на худой конец.

– Ты не опоздал. Ты слишком поспешил. Для нас с тобою было лучше не родиться… их там тысячи. Целое море! – Рамзес, наконец, выпустил чужое плечо и, обмякнув, сел на траву.

– Море, – прошептал он одними губами. – А ты умеешь плавать, Ленни?