Текст книги "Немир"

Весь второй этаж совсем не походил на нижний. Тут был коридор с множеством дверей, напоминающий длинную-длинную трубу какого-то диковинного калейдоскопа – так странно и увлекательно играл на стенах свет, льющийся через распахнутые двери пустующих комнат. Похоже, этот свет ухитрялся отражаться буквально от любой поверхности, не признавая никаких преград. Ленни видел такое впервые.

Некоторые двери были заперты – очевидно, уборка и проветривание проводились поочерёдно. Глаза вскоре приспособились к новым впечатлениям, и, когда Амбер отпер ключом первую же дверь, Ленни увидел самую обычную комнату.

На стенах – светло-голубые обои с витиеватым узором изображали то ли молодую листву, то ли морскую волну. Две узкие кровати, платяной шкаф, две деревянные табуретки, на стенах у двери – крючки для одежды. Тумбочка у окна, на ней – стародавняя модель телевизора. На неё Ленни взглянул с наибольшим подозрением.

– Работает, – перехватив его взгляд, поспешил заверить Амбер, – Нет, правда! Хотя, на мой взгляд, этот куда лучше.

Он распахнул ставни, и перед Ленни предстала восхитительная картина заката.

Разве уже вечер? Это казалось невозможным, однако легко объяснялось общим потрясением организма, который при неожиданном «перескоке» в иную реальность выдал сбой восприятия. Проигнорировав табуретку, Ленни уселся прямо на чисто выскобленный дощатый пол – привычка, за которую его неизменно порицали, но никто не смог отучить, – и скрестил ноги.

– Две кровати – хорошо! На одной можно спать, на другой – валяться, – продолжал Амбер, слегка озадаченно посмотрев на Ленни. Видно, задумался, нужны ли две кровати тому, кто привык обретаться на полу.

Ленни даже не услышал его последних слов. Давно забытые ощущения вновь пробудились, обостряя все чувства. Он узнал комнату.

Этого не произошло сразу просто потому, что её не должно было тут быть. Ленни вспомнил, где её видел. В доме тёти. Он не переступал её порога с тех пор, как исчез дядя. Дядина комната.

– Ну как? – спросил Амбер с некоторым беспокойством. Кажется, он что-то заподозрил. – Всё в порядке?

– Всё, – храбро солгал Ленни.

«Какая разница, – в отчаянии подумал он. – Наверно, кому-то было нужно, чтоб я оказался здесь. Поэтому я останусь и выясню всё».

Амбер извлёк из-за кровати длинную палку и принялся задвигать шторы. Ленни встал, прошёлся вдоль стены; поёжился, глядя, как последний кусочек закатного неба исчезает за сиреневой, в геометрических узорах, тканью, и решился:

– Говорят, это очень плохо, когда в комнате совсем пустые стены?

– Вы можете завесить их чем захотите.

Внезапно Амбер улыбнулся и постучал согнутым пальцем по стенке. Звук, пришедший изнутри, показался Ленни знакомым.

– Раньше тут тоже было окно, – сказал Амбер.

«Было», – согласился Ленни.

Последнее, что сделал Амбер – вынул из тумбочки телефон и подключил.

– Звонить Вам пока некому, – сказал он. – Но, если что-то понадобится, можете связаться со мной по местному. Список номеров там. Я долго не сплю.

Ленни не ответил. Его переполняла благодарность ко всему окружающему – живым и неживым предметам, согласившимся принять к себе чужака, странника, случайно оказавшегося на границе миров. Так не похоже на всё, что он видел прежде.

– Что ж, – сказал Амбер, – до завтра?..

Это было безумием – ложиться спать сейчас, но ночь диктовала свои правила. Ночью здесь тоже спали. Придётся оставить до завтра все мечты и проекты. А завтра… Ленни вспомнил, как Рамзес сразу после ужина подошёл к нему и прошептал: «Запиши мой телефон!» Тихо, словно от чего-то прячась. Значит, его номер в списках местных не значился.

Что касается Амбера, то во время чаепития он часто украдкой поглядывал в окно, а когда стемнело, отказался включать свет.

Ленни обожал таинственность. И странности.

– Ладно, – покладисто отозвался он, – тогда… спокойной ночи, что ли?!..

«Всякое начало – волшебный дар. Благословение Творца. Нечто совершенно новое, свежее, ещё никем не изведанное. Казалось бы, что может быть естественнее, но как раз самую естественную вещь не так-то легко изобрести.

Доселе муки творчества были мне неведомы. Всё когда-нибудь случается впервые.

Я знаю тех, кто использует в созидательных целях материю. По-моему, это неплохо, во всяком случае, слова не путаются под ногами. Они, слова, всегда стремятся поведать о своём создателе больше, чем, например, образ. Мне кажется, им комфортнее, когда их много. Кто-нибудь скажет: но ведь это именно то, что нужно для моих целей! Не уверен, но вряд ли смогу объяснить, почему: слова в данном случае не на моей стороне.

Дело в том, что они – не совсем мой материал. Я не говорю о тех, самых простых, сопровождающих каждодневное общение – это необходимый минимум, который всегда воспринимается однозначно. Нет, я имею в виду тот безбрежный океан, в который устремляются лишь самые смелые и отчаянные. Будь я писателем, всё было бы в порядке. Будь я поэтом, отвечал бы за каждое слово, написанное кровью из раны своего сердца (кстати, я действительно люблю поэтов, но об этом потом, ладно?) Суть в том, что я не тот и не другой, и вполне могу подмочить свою бессмертную репутацию. Ну ладно, допустим, мне это безразлично, но как не дать утонуть тому, кто с головою погрузится в мои откровения?

Если бы я мог отречься от своего замысла! К сожалению, где бы я ни оказался, слава и слухи сопровождают мой путь, иногда опережая меня самого, словно глашатаи – королевскую свиту.

Меня ждут. Каждый хочет прижать частичку меня к своей груди и осыпать поцелуями, чтобы потом убрать в резной ларец и никогда не доставать… я достаточно пожил в Немире, чтобы это понимать. Но существуют и другие, которые непременно прочтут. Я делаю это для них. И ещё у меня есть мечта. Я знаю, человечество поставило памятники далеко не самым славным деяниям древности – а что говорить о других народах! Не то чтобы я рвусь восстанавливать справедливость – упаси Творец! – я лишь хочу заставить работать свою память, благодаря чему те знаменательные свершения переживут второе рождение. Так обычно происходит с прекрасным стихом, когда он искусно прочитан для благодарной аудитории. Даже если мои намерения опрометчивы, а желания не найдут отклика в сердцах, я готов рискнуть.

Будь я сказителем или менестрелем, прежде всего, воспел бы священное право всякого живого существа на ошибку. Хотя бы одну, ибо жизнь – не черновик, её не бросишь в огонь, как я, несомненно, вскорости поступлю с этими неудачными строками.

Они не подходят к началу. Мне нужно нечто другое. Свежее, ещё никем не изведанное.

Может быть, вот это…»

Проснулся Ленни поздно.

Настолько поздно, что даже удивился сам себе. Раньше его всегда будило неясное беспокойство, чувство, что он может пропустить что-то важное. Вчера оно превратилось во внутренний голос, а затем исчезло, сделав Ленни огромное одолжение. Во всяком случае, невидимый собеседник не давал о себе знать с прошлого вечера.

«Значит, то был не сон, – подумал Ленни, возвращаясь к вчерашней мысли. – Для сна чересчур правдоподобно».

Он ещё немного полежал, не открывая глаз. Жужжала мошкара на подоконнике, пахло нагретой пылью… да, то был не сон, и Ленни пришлось быстро смириться с этим. Воспоминания нахлынули сразу, давя на мозг хаотичной, беспросветной массой, и он слегка ошалел от такого натиска. «Надеюсь, я ни с кем вчера не поссорился, – сказал себе Ленни. – Это было бы чересчур…»

Поднявшись с постели, он угрюмо разглядывал в зеркало свою помятую физиономию и пытался вспомнить, какой же нынче день, месяц, год. «Очень хорошо, – иронически подумал он, – вчера был четверг, двадцать пятое апреля, а сегодня?..» Он никак не мог сообразить, поэтому толкнул дверь и вышел на лестницу.

Этот дом без людей сегодня показался заброшенным и необитаемым. Было в этом что-то неправильное. «Не судьба», – сказал Рамзес, но Ленни готов был согласиться с Амбером. Отвратительное сочетание слов! Что значит «не судьба»?!

Ногам сделалось холодно, и Ленни вспомнил, что оставил ботинки в комнате, а тапками он пока что не обзавёлся. Пришлось вернуться. Держа ботинки в руках, Ленни спустился по лестнице. Здесь он обулся и подошёл к входу в кухню, которую ему показали накануне.

Амбер…

Он сидел за столом и перебирал крупу. Вид – аналогичный: заспанный и угрюмый, но при виде Ленни Амбер улыбнулся. Никто не решился сказать «Доброе утро», но Ленни видел, что хозяин рад его приходу, поэтому примостился на другом краю стола и храбро начал разговор.

– Ну как, – проговорил он. – Всё нормально?

– Всё просто здорово, – сказал Амбер. – Новый день, новые люди… Кофе будете?

– Спасибо.

– Спасибо «да» или спасибо «нет»?

– Спасибо вообще, – пояснил Ленни. – То есть за всё. Видите ли, ещё вчера я думал, что попал в другую реальность, где меня держат за сумасшедшего… и вдруг – кофе!

Он испугался, что не сможет логично объяснить, причём тут, собственно, кофе. Но ему и не пришлось.

– Если Вы осознаёте, что попали в другую реальность, безумием здесь и не пахнет, – парадоксально высказался Хранитель Архива.

– А я могу вернуться обратно?

– Вы уже хотите обратно?

Ленни озадаченно замолчал: вопрос поставил его в тупик. Продолжать такой разговор, наверное, не стоило, а начинать новый не имело смысла. Да и неясно было, о чём говорить-то. «Это же абсурд, – пронеслось у него в голове. – Новая жизнь, столько открытий и возможностей, а говорить не о чем!» Амбер закончил с крупой и принялся стряпать завтрак. Молчание его, по-видимому, не тяготило. Глядя на Амбера, Ленни почувствовал, как на него нисходит умиротворение. Он всегда любил смотреть за работой других – нечто сродни медитации.

– Что же мне делать? – рассеянно произнёс он. – Это же целый месяц!..

– Жить, – ответил Амбер, пряча усмешку. – Гулять, беседовать, развлекаться… Не сегодня, конечно. И не завтра. Сейчас я занят: отчёт.

– Конечно, конечно. Пойду к себе посижу.

– Представьте, что у Вас отпуск. Кстати, там, по коридору налево от гостиной, есть библиотека.

Эту фразу Ленни услышал уже на выходе.

У него было достаточно времени, и Ленни задумался о том, что же теперь будет. Например, что будет, когда он не явится на работу, а потом не придёт на занятия? Что подумают начальство и сокурсники? Наконец, что подумает тётя, которой он не позвонил в урочный час?! От последней мысли Ленни слегка похолодел, но зато почувствовал интересное возбуждение: обнаружилось хоть одно приятное обстоятельство его заточения. Никаких тёток! Целый месяц! Свободен!..

«Не расслабляйся! – мысленно рявкнул Ленни на себя. – Свободен, как же! Попробуй, выберись отсюда!»

– Нет, этого не может быть, – простонал он спустя минуту. – Не мог я попасть в иную реальность, здесь явная ошибка!..

Он встал и в который раз подошёл к окну. С этой точки, самой высокой в городе, открывался вид на далёкое море; он был совершенно привычным, таким же, как и там, но вот сам город…

Тут Ленни покачнулся, сражённый силой собственного воображения: перед его глазами неотвратимым фантомом встал газетный лист. Газеты были не то, что книги, Ленни их просто презирал, и сейчас постарался отогнать навязчивый образ, поставить его на место. Не вышло. Вместо этого внимание Ленни приковалось к колонке объявлений, и он с ужасом прочёл следующее:

«Потерялся племянник. Род: единственный в своём. Личность: неприметная. Отзывчив – отзывается даже на свист». Нормальная газета из того, нормального мира. Число завтрашнее. А вдруг тётка направится в бюро находок? Последняя мысль чуть не убила Ленни на месте. «Срочно возвращаться», – прошептал он про себя. Он не мог допустить, чтобы старушка таскалась по подобным местам.

Задумавшись, он покинул комнату и побрёл наугад. Почему-то в голове вертелась бессмысленная фраза: «Потерялся племянник. Потерявшему уже никогда не придётся беспокоиться». Повторяя её про себя и недоумевая, что всё это может означать, Ленни вспомнил, что он должен был что-то сделать. Куда-то заглянуть. Машинально он распахнул первую попавшуюся дверь и застыл на пороге, почти ослеплённый увиденным.

Сначала он решил, что его обманули. Потом подумал, что такого в жизни не бывает. А ещё потом испытал невероятное по силе желание попробовать увиденное на ощупь, а также (звучит дико, но то была правда) на запах и на вкус. Не сразу смог он протянуть дрожащую руку и прикоснуться к тому, что до этого было лишь мечтой, обольстительным видением, порождением грёз, не имеющих ничего общего с настоящим. Но здесь оно было реально. И Ленни понял, что попал в рай.

Глава третья

Если вам покажется, что герои данной книги похожи на персонажей других книг – не сомневайтесь, вам действительно показалось. Если вы сумели увидеть в них себя или кого-то из друзей и знакомых – что ж, такое бывает.

Из мемуаров короля Галахада.

Вечером того дня, когда Ленни Мантуер впервые увидел Немир, в город прибыли ещё два путника. Они шли с запада, их путь пролегал по ровной песчаной дороге, огибавшей побережье, прямо к горам. Они шли медленно, всё время оглядываясь, часто останавливались и что-то обсуждали; по одежде было видно, что прибыли они издалека. Оба были облачены в немаркие плотные плащи, из-под которых, правда, виднелась иная ткань, изящного покроя, богатая и расшитая узорами. Один, более высокий по росту и крепкий по сложению, казался прирождённым повелителем, временно облачённым в суровое походное платье. Если бы вы встретили его случайно, то могли бы сказать ему, что нынче весна и одет он не по моде… А он ответил бы, что прибыл из краёв, где не бывает весны, и давно позабыл, какую моду она диктует. А может, ничего не сказал бы, а лишь улыбнулся, слегка покачав головой, и тогда в его волосах блеснула бы золотая корона. И вы бы поняли, что, конечно, это – король. Настоящий.

Его спутник был пониже ростом и поуже в плечах, но, не будь рядом короля, он, несомненно, показался бы величавым исполином. Он им и был. И если бы вы спросили короля, кто, он, тот ответил бы: «У меня нет тени, но есть верный друг, который бодрствует, когда я сплю, всегда бережёт для меня своё последнее, лучшее Слово, тот, без которого я не смог бы уйти и вернуться обратно».

Так король ответил бы каждому, кто захотел бы узнать больше, чем знал. Но в этот предвечерний час им никто не встретился, и ничей любопытный взгляд не сопровождал их путь. Вскоре они подошли к скалам, которые тёмными громадами высились вдоль берега, и вступили в прекрасные, созданные самой природой, врата гор. Здесь приморский ветер засыпал, солнце пекло сильнее, и плодородная почва постепенно вытесняла бесплодный песок. Спутник короля откинул капюшон и с чувством втянул в себя нагретый, ароматный воздух предгорья.

– Вот мы и пришли, – сказал король.

– До вечера мы не успеем попасть в столицу, – сказал другой.

– Мне всё равно, – порывисто проговорил король. – Я долго шёл, а теперь хочу видеть горы.

– Вот они, Галахад, – сказал другой, очертив рукой пространство вокруг. – Смотри!

– Как они выросли! – выдохнул король.

В тот миг он больше ни о чём не думал, а лишь любовался пиками вершин, парящими высоко над их головами. Напротив, его спутник обратил взор к земле и заметил то, что не бросалось в глаза доселе, – островки прошлогодней травы, сухой и желтовато-бурой. Смешанный ковёр из растений пружинил под ногами.

«Всегда недоумевал, как ухитряется трава прятаться до весны под снегом, – подумал спутник короля, которого звали Ароном и который был целителем, и не обычным, а самым легендарным в Немире. – Интересно, сохраняется ли человеческий дух под сединой лет, и не становится ли блёклым и жёлтым?»

– Весна ушла на равнины, – сказал Галахад.

Теперь оглянулся и он, но увидел другое. Вокруг бушевали зелёные травы, цветущие низкорослые кустарники заполонили склоны гор, окутав их бледно-розовой дымкой. Седые вершины смотрели на юг, оттеняя белизной беспечальное пастельное небо; птицы в вышине кружились в хороводе.

– Весной я всегда прихожу в горы, – проговорил король, – а осенью, когда больше нечего ждать от природы, возвращаюсь к морю. Это даёт мне силы.

– Давно ты здесь не был, – заметил Арон. Ветер развевал его бороду, ласково поглаживая волосы, и, казалось, даже морщины на лице порывались улыбнуться.

– Это самое дивное место в Немире, – ответил Галахад.

– Если так говорит уроженец Нирвалана… – молвил Арон с улыбкой, – О да, ты настоящий ценитель красоты. Но сейчас идёт война.

Король посмотрел на Арона вопросительно.

– Правда?

– Да, правда. Ты и сам знаешь. Магистр не стал бы писать просто так.

– Но я не чувствую её, – возразил Галахад.

– Тут был бой. Смотри, вся земля изрыта… Конечно, прошёл дождь…

Арон наклонился, изучая следы. Король продолжал стоять, скрестив руки на груди. Выражение безмятежности не покинуло его лица, и лишь глаза смотрели внимательно и чуть грустно.

– Какое-то возмущение в природе, – пробормотал он. – Не бывает боя без мёртвых тел, поломанных мечей и копий.

– Я думаю, здесь враждовали иные силы.

– Стадо коров сошло с тропы и заблудилось, – подсказал Галахад, старательно пряча улыбку.

Арон быстро взглянул на него.

– Гиганты уносят своих мертвецов, – произнёс он со странной интонацией. – Кто-то расправился с ними так, что они не успели даже поднять оружие. Кто?

– Дойдём – узнаем, – спокойно сказал король Галахад. Он тоже нагнулся, чтобы сорвать желтолистный звездчатый эльфийский корень. – Не обижайся, но читать следы на земле – не твой конёк. Предсказанья по звёздам подходят тебе больше.

Его друг понял, что продолжать разговор бессмысленно. Он отвернулся к востоку, прикрыл глаза рукой и стал изучать острые грани ближнего хребта.

– Из-за чего началась война? – спросил король. – Ты прочёл письмо до конца?

Арон кивнул. Новость была из разряда тех, которые стучатся в твою дверь ногами в тяжёлых сапогах, после чего норовят войти в историю, а заодно втянуть тебя. Что бы ни говорил Галахад, а в воздухе витали призраки грядущих перемен.

– Кое-кто разрушил сильфанейский храм… – вздохнув, сказал Арон.

– А-а…

– …который Ваши подданные возвели в Вашу честь…

– А-а…

– …ещё в древности, когда сочли Вас погибшим в Дарианском походе…

– Ага! – резюмировал Галахад. – Ну и что?

– В каком смысле?

– Арон, ты мудр, рассуди: разве это повод для войны? Возведением Храма сильфанеи увековечили не меня, а свою любовь ко мне. Я был недостоин тогда. Изменился ли я к лучшему? Ты скажешь, о да, определённо. Ну, допустим. Понравится ли это им? А вот этого никто не знает, даже ты!

– Я уверен, – раздосадовано молвил Арон, – если бы это не касалось Вас лично, Вы были бы более щепетильны. Нам стоит уважать… э-э… некоторые чувства Ваших подданных!

– С тех пор прошла такая уйма лет, что нашим чувствам предстоит основательная проверка на прочность. Надеюсь, теперь у моих подданных найдётся занятие получше, нежели поклонение мне, – невозмутимо отозвался король. – Я верю в них. А ты?

Целитель мог бы ответить: простым сильфанéям понадобится не одна жизнь, чтобы настолько измениться. И Галахад не должен забывать о времени, хотя времени для него давно не существует. И ещё неизвестно, как их здесь встретят. Он многое мог бы сказать. Однако…

– Ваше Величество…

– Не маши на меня рукой!

– Ваше Величество, – более твёрдо повторил Арон, – есть время быть несерьёзным, а есть… хм… совсем наоборот, – завершил он, понимая, что определённо недоволен этой фразой. Но так уж повелось: Арон, который в былые времена вещал перед целыми армиями, да и теперь мог легко уговорить самого строптивого пациента принять самое горькое лекарство, утрачивал все свои волшебные свойства в присутствии короля. Надо сказать, весьма некстати, ибо на правах друга он мог и должен был оказывать на Галахада положительное влияние.

Но снова, вместо этого…

– Почему ты всё-таки решил вернуться? – вопрос, который не просто интересовал Арона, а вызывал у него нечто вроде болезненного зуда. – Поверил Магистру? Подумал, что в этот раз без тебя не разберутся?

– Я прислушался к себе, – значительно произнёс король. И замолчал. Арон покосился на него, чувствуя, что начинает нервничать. Когда Галахад бывал таким, никто не мог сказать, что за этим последует. Даже он сам.

– Это иллюстрация к нашей знаменитой поговорке о том, что два сильфанея всегда лучше, чем один, – бесстрастно добавил Галахад, угадывая в молчании друга некоторую растерянность.

– Я не понимаю, – упрямо сказал Арон.

– Всё просто. Старый проверенный способ. Я, король Галахад, как бы раздваиваюсь, и возникают я-первый и я-второй. Я-первый спрашивает меня-второго: «Что ты об этом думаешь?» А я-второй отвечает: «Почему бы и нет?!»

– «Почему бы и нет?» Именно так?

– Точно, – Галахад улыбнулся. – Прости, я хотел сказать: Нирвалан – моя родина, которую я оставил давным-давно, она желанна для меня, потому что прекрасна, и не только. Там чарующие виды, обворожительные женщины, самые известные менестрели и самые длинные баллады, не говоря уж о том, что это всенемирно известная здравница курортного типа, где тепло, и вечное лето, и…

– Всё, всё! – закричал Арон, подняв руки. – Хватит! Зачем я только спросил…

– …и ещё примерно пятьдесят причин, которые объединяются фразой «почему бы и нет?», – с довольным видом заключил Галахад.

– Всё, я сказал! Ахинея с тобой. Решил так решил.

Арон послал королю взгляд, полный немой укоризны. Тот ответил ему улыбкой, а в следующую минуту целитель убедился, насколько мало знал своего давнего друга. Придавая беседе шутливый тон, Галахад всего лишь позволил себе передышку, не торопясь приступать к обсуждению новой, крайне неприятной темы:

– И кто же это сделал?

Вопрос повис в воздухе; Арон едва успел отреагировать – в нескольких сантиметрах от его лица пронеслась стрела, ударилась о громадный валун и отлетела к ногам короля.

– Осторожней, Галли! – забыв обо всём, крикнул Арон, когда король с незыблемым спокойствием поднял опасного посланца и развернулся к свету, чтобы лучше разглядеть трофей. Арон увлёк короля под прикрытие огромного дерева.

– Вот я и вернулся, – в голосе Галахада сквозила печаль, но он быстро оживился. – Смотри-ка, примитивная штука. Гиганты. Бедняги, они так и не научились делать ничего приличнее.

У стрелы был кривой наконечник, её венчало довольно куцее оперение, сразу бросалась в глаза небрежная неровность древка.

– Но стреляют они по-прежнему отменно, – съязвил Арон.

– Всё равно, больше он не выстрелит. Этот несчастный наверняка долго собирался с духом, а теперь и вовсе бежит без оглядки…

– Это архаики…

– Архаики не пользуются такими штуками.

– Я отвечаю на твой вопрос, – терпеливо объяснил Арон. – Один из архаиков разрушил твой храм.

– А-а, – снова протянул король. – Хорошо бы он разрушил всё то барахло, которое умудрились возвести в мою честь…

– Твои слова здесь сочтут неуместными, – неодобрительно проговорил Арон.

– Это меня не тревожит, – заявил король.

– Они не признают в тебе Галахада…

– И это я переживу.

– Но они разочаруются в Вас, Ваше Величество, – голос Арона звучал теперь напористо и уверенно. – Ты не имеешь права лишать своих подданных иллюзий, которые бережно поддерживались годами…

– Может, мне вообще не стоило возвращаться? – вздохнул Галахад.

«Может, и не стоило, – подумал Арон, глядя на внезапно осунувшееся лицо повелителя. – Здесь ты снова постареешь, здесь годы нагонят тебя, и ты снова сбежишь… куда? Сбежать от бессмертия невозможно, нет в Немире такого места, где тебя поймут и поддержат в твоём безумном намерении… Нет тебе покоя».

– Война, вот оно что, – задумчиво молвил король. – Знаешь, я ведь так и не мог до конца поверить… пока не вернулся.

– Это заметно, – не сдержался Арон. Впервые за много лет целитель вспомнил о том, что у него есть нервы. Дело даже не в стрелах и не в гигантах: прошлое – вот что сидит в засаде за следующим поворотам и не станет церемониться с теми, кто так долго избегал этой встречи…

– Один из архаиков разрушил сильфанейский храм, и из-за этого они и сильфанеи уничтожают друг друга? – спросил король. То, как он это произнёс, больно резануло слух Арона. «Оторванный от жизни бродяга, идущий по Млечному Пути… что же мне ответить?»

Галахад посмотрел на небо, потом на землю, поддал ногой камушек и принялся насвистывать старую забытую мелодию.

– А солнце всходит и заходит, – неожиданно произнёс он.

– Что Вы сказали, Ваше Величество?!

– Если я пришёл сюда, то лишь затем, чтобы они прекратили это делать, – прошептал король.

Они двинулись дальше, и беседа долго не возобновлялась. Возможно, они думали об одном и том же, но потоки мыслей обоих текли по безрадостному руслу. И нужно было как-то удерживаться на плаву, чтобы окончательно не погрузиться в эти мутные воды. Арон первый начал искать спасения в окружающей действительности.

– Не мешало бы поискать менее грязную дорогу, – брезгливо произнёс он. Этой фразой было прервано продолжительное молчание последних десяти минут.

– В каком смысле? – переспросил король, всё ещё думая о происшедшем.

– В прямом. Более чистую.

– Короли не выбирают дорог, – гордо сказал Галахад. – Их ведёт судьба.

– Ну конечно. Тогда кому-нибудь не мешало бы прибраться к Вашему приезду.

Галахад долго колебался, перед тем как сорвать росший на обочине цветок мать-и-мачехи. Потом, поднеся цветок, такой маленький, почти исчезнувший в ладони, к своему лицу, он сосредоточенно втянул носом свежий, чуть терпкий, весенний аромат.

– Однажды женщина в одном далёком краю спросила меня, зачем я рву цветы. Мне показалось, что она настроена враждебно, и я поспешил объяснить, что цветы заменяют мне память. Я так долго жил и так много путешествовал, что моя память не в состоянии вместить все события моей жизни – она просто разорвётся и станет дырявой, как сума нищего. Но стоит мне взять в руки цветок, как образы былого окружают меня, и я вижу то, что случилось много веков назад, с потрясающей ясностью, до малейших подробностей. Я сказал ей, что когда-нибудь вернусь и покажу ей тот цветок, и она сможет вспомнить этот день вместе со мной. И я действительно вернулся… лет через двести. Её уже не было в живых.

– Такое случается гораздо чаще, чем ты думаешь, – заметил Арон. – И не только с бессмертными.

Галахад снова поднёс к носу миниатюрное солнце, которому он собирался доверить воспоминания об этой весне. «Жаль, – подумал он, – что аромат не сохраняется с годами».

– И вправду весна, – пробормотал король.

– Без обмана, – поддержал его друг.

Они прошли ещё немного. Потом король вдруг остановился и топнул ногой.

– Нет, это полная чушь. Архаики не разрушают храмов. Если только…

– Если только не введено чрезвычайное положение? – подхватил Арон. – Я думаю, оно уже введено.

– Но они не могут начать войну! Это же спецподразделение НИЦИАД! Они ничего не делают без санкции Совета Девяти или хотя бы Магистра Немира…

– Они и не начинали… – мягко сказал Арон. – Видишь ли, твоя племянница, Принцесса Аве Роза, была страшно расстроена…

– То есть…

– То есть… – механически повторил Арон. Он до последнего оттягивал тяжкий момент объяснения, надеясь, что король, наконец, сам уделит внимание посланию, украшенному личной печатью Магистра Немира. Ничего не вышло: Галахад, будучи не столько монархом, сколько воином, старался избегать рукописных текстов. Правда, в последнее время он значительно продвинулся на этой почве, решив написать мемуары. Но и с этим у него не очень ладилось…

– Ты должен понять, – торопливо продолжал Арон, от волнения едва не перебивая сам себя, – Её Высочество – юное дитя, очень впечатлительное и романтически настроенное, она просто не вынесла зрелища дымящихся руин, собралась с духом и снарядила целую армию…

– Жертвы есть?

– Ну, а как же…

Великий Галахад аж подскочил на месте.

– Арон! Святые солнца! Почему ты мне сразу не сказал?!

– Я сам узнал не так давно.

– От кого?!

– Письмо Магистра! – заорал Арон. – Инферналис тебя побери, Галахад, тебе стоило его прочесть!..

– Знаю, знаю, – виновато сказал король. – Но я же не предполагал…

– Прочти его сейчас!

– Э-э…

Арон лишь развёл руками.

Побережье осталось позади. Галахад не мог удержаться и бросил взгляд на исчезающий в ночи Город. Солнце поцеловало дома последним лучом и торопливо скрылось, чтобы успеть проститься с горами.

– Следы побоища, архаики-разрушители, непонятные типы, которые кидаются стрелами, – пробормотал король. – Звучит бредово. И всё-таки интересно, зачем Магистр вызвал меня? Обычно он не привлекает посторонних к решению внутренних проблем.

– Ну, Вы – лицо не совсем постороннее, – заметил Арон.

– Ну, и Вы тоже.

– О нет, что Вы. Я – всего лишь спутник планеты.

– Не скромничайте, – сказал король, посмеиваясь. – Ну, куда бы я без Вас пришёл?! Наверняка понесло бы совершать очередные подвиги! Но к делу! Мы войдём в Город сегодня или завтра утром?

– Всё зависит от того, что Вы хотите найти в своей тарелке за ужином.

– Я не хочу есть.

– А я считаю, что есть необходимо, – очень серьёзно проговорил Арон. – Завтра у тебя трудный день.

– У меня впереди много трудных дней, – возразил король. – И много их было. Поесть я ещё успею.

Они не разводили костра, чтобы не привлекать внимание тех, кто мог затаиться неподалёку. Темнота уже поселилась в долине, но гребни гор за спинами путников по-прежнему были светлы. Солнце не хотело расставаться с ними; словно пылкая возлюбленная, оно прощало неизменную холодность и неприступность.

– Это случилось, когда мы уезжали отсюда. В нашу честь давали пир, было много гостей, приглашённые музыканты. На столе стояли яства, и было их столько, что горожане ели целую неделю после нашего отъезда. Знаешь, почему я об этом вспомнил? – прищурившись, король поглядел на друга. – Была весна, и так же цвела мать-и-мачеха.

– Верно. Я помню пирог с мясом зелёной черепахи, – Арон оживлённо приподнялся на локте. – И было много рыбы, и разных фруктов.

– Да, – Галахад улыбнулся. – Поэтому я и не хочу есть. Но, если ты голоден, продолжим наш путь.

– Не стоит, – отказался Арон. – Я тоже уже сыт.

В его голосе было неподдельное удивление. Казалось, он не верил собственным словам.

– Ладно, в конце концов, в нашей сумке полно еды.

Теперь тьма наступала быстро. Холодало. Арон завернулся в плащ и наблюдал за звёздами, всё чётче проступавшими на небосклоне.

– Значит, завтра. С первым лучом.

Но ему не спалось. В последнее время тревожные мысли, точно выводок ос, с жужжанием суетились в его мозгу, заметно оживляясь к ночи. Чем ближе они с Галахадом подходили к Городу, тем сильнее ощущал он их неуёмный шум, всё громче и громче с каждым днём…

– Ты чего не спишь? – проворчал Арон, приподнявшись на локте. Галахад сидел рядом, разглядывая звёздные чертоги с выражением такого неописуемого блаженства, что весь светился.