Текст книги "Немир"

– Зрить бездну желаешь? – произнёс вторженец.

Нечто в том же духе содержалось в предисловии, только вариант нежданного гостя был расцвечен анахронизмами.

– Вообще-то нет, – сказал Ленни, которому и в голову не приходило лукавить, даже ради красного словца. – Просто хотел почитать.

Лишённый плоти сгусток слегка дёрнулся, размазавшись – как показалось Ленни – явно неодобрительно.

– Прошу тебя, дозволь, – с нажимом произнёс бестелесный голос, – дозволь мне поведать всё самолично. Ибо, когда я в недеянии нахожусь, то лежу в могиле, и утробу мою выедают черти…

– Черви, – автоматически поправил Ленни, заглянув в текст одним глазом.

– Разумеешь, сие лучшее есть?

– Нет, просто здесь так написано, – начал Ленни. Но, тут, к его немалому замешательству, сгусток тьмы вытолкнул из себя отросток, преобразовавшийся в когтистую длань. Это новообразование цепко ухватилось за книгу, которую Ленни держал в руках, и потащило её на себя. Сильнее всего озабоченный сохранностью ценного библиотечного экземпляра, Ленни был вынужден вступить в противоборство с пришельцем.

– Просто закрой её! – Амбер, в халате, с кухонным полотенцем через плечо, показался в дверях.

– А?..

– Закрой книгу!

Это оказалось проблематично. В конце концов, на неё пришлось сесть, лишь тогда неугомонный обитатель потусторонних слоёв бытия ретировался и пропал, предварительно распавшись на фрагменты.

– Не ёрзай, – посоветовал Хранитель Ленни, который ощущал себя довольно неуютно. Одно дело – брать книгу с собою в постель, совсем другое – использовать её как седушку, это было просто кощунственно, но иного не оставалось. – Он сейчас успокоится.

Ленни послушно ждал, замерев: он не видел иного выхода кроме как покориться. Капля пота, возникнув где-то в области загривка, прочертила на его спине зябкую дорожку. Когда книга, наконец, перестала производить вибрирующие движения, сотрясавшие всё его существо, Ленни вздохнул и с несказанным облегчением вытянул её из-под себя.

– Ты что-то ему сделал? – поинтересовался Хранитель,

– Так говоришь, будто нет мне другого счастья, кроме как задираться перед фантомом, – укоризненно произнёс Ленни.

– Ничего подобного, просто некоторые пугаются.

– Он первый начал, – сказал Ленни со вздохом. – Застал меня в тот момент, когда я только-только собирался… ну, познакомиться с содержанием.

– А, вот в чём дело. Можешь продолжать.

– Но как же… – Ленни запнулся, потом неуверенно проговорил: – А мне показалось, что он был как-то против.

Амбер смотрел удивлённо. Похоже, суть проблемы от него ускользнула.

– Всего лишь праздноречивый демон, Ленни. Я ещё не слышал, чтобы он кому-то досаждал дважды.

– В чём же тогда его предназначенье?

– Ну, это же демон.

В словах Хранителя явно содержался здравый смысл. Но, стоило Ленни раскрыть книгу, как его новый знакомый из потустороннего мира вновь явил свое присутствие, живописно разлившись над поверхностью стола.

– Опять он, – прошептал Ленни.

– Ну, где-то он должен быть. Здесь – не самое плохое место в Немире, я вполне с ним согласен, а ты? Вот видишь! Смотри, по-моему, он размышляет, – продолжал Амбер, переходя на шёпот. – Глубокое, духовное размышление – это так освежает!

Подавив вздох, Ленни уселся на своё место и продолжил чтение. Пришелец больше не мешал ему, а только тихонько клубился себе где-то под потолком. Хранитель на цыпочках вышел, прикрыв за собою дверь.

«Было это столько веков назад, сколько волос у вас на головах, – начал рассказчик. – Разумеется, это только присказка, – тут же поправился он, – можете не пересчитывать. В общем, в Незапамятные времена. Творец Миров был тогда ещё молод и падок на всякого рода опыты; вот он и создал Немир, чтобы со спокойной душою, не боясь обидеть или сделать несчастным какое-либо из своих созданий, творить новою реальность с ними вместе (а уж потом, если получится, подсоединить и настоящие миры).

С самого сотворения в Немире обитали духи воздуха, наделённые волшебной силой в помощь Творцу. Они избавляли его от нудной работы, вместе с духами воды украшая Побережье и скалы, создавая ландшафты и гроты… это были духи высокого полёта, горделивые, дикие, откровенно презиравшие первых людей. Те появились в Немире по воле Творца, он хотел сделать их жителями будущих миров, а духи воздуха были ревнивы. Поэтому не было такого случая, чтобы дух, пролетая мимо какого-нибудь неотмирка, смолчал и сделал вид, что ничего не происходит. Нет, обязательно им было нужно поднять человека на смех, а подняв, опустить так, что несчастный долго потом ходил, повесив голову, и в глаза другим не смотрел. Такова уж природа духов воздуха – не дано им было сострадать, и любить они не могли, а лишь насмехаться были горазды над бескрылыми соседями. А поскольку чародеить были обучены, то могли ради шутки и не такое сотворить.

Но и люди не остались в долгу!

Их тогда было не столь уж много, и вот, посовещавшись между собою, стали они отправлять к Творцу своих посланников и говорить так: дескать, житья нету от злобных воздушных созданий, больно обидно людям их полёты высокие наблюдать и всякие гадости про себя выслушивать. А уж чары их злодейские как надоели! Используют, понимаешь, Творческую энергию не по назначению. Без высочайшего на то разрешения своих же собратьев двуногих обидеть норовят! Просим принять меры и т. д. (подписи, печать, всё как полагается). Посмотрел Творец, что придраться не к чему, тут и загрустил. Видит: хороша была идея, да не вышло. Собрался было духов своих переселить в другой мир, а тут нечистый возьми да и нашепчи ему под руку гадость. И так рассердился Творец, что нечистого по лбу хрясь, всех разогнал и думал тридцать дней и ночей. А потом позвал неотмирков и научил их из песка и воды фигуры разные лепить, да так, что веками не рассыпались. И пошли неотмирки в большом количестве создавать из песка тела человечьи, и так наловчились, что стали у них получаться образцы совершенные, по красоте ослепительные, но всё равно как живые.

А когда набралось этих кукол великое множество, выволокли их неотмирки на Побережье и выставили там. Духи воздуха увидели их, налетели, от любопытства сами не свои, ибо, созданные прекрасным Творцом, неравнодушны были к красоте и дивились: откуда взяться ей в неуклюжем теле человеческом? Осмелели они и стали забираться в кукол, чтобы подсмотреть их устройство… а выбраться уже не смогли. Потому что заговорили их неотмирки страшным заговором, который – единственный – Творцом был подарен людям, чтоб от врагов оборонялись.

И не стало больше в Немире свободных духов; заперли их всех в телах человечьих, и надлежало им отныне вести жизнь человеческую.

А добрые люди, как это увидели, обрадовались, что всё как надо получилось, набросились на чародеев и начали их бить и мучить, чтобы дурь всю выбить, ничего не оставить. Не очень осторожничали, сразу на радостях многих убили. Вознеслись освобождённые духи к Творцу с плачем и криком, а тот посмотрел сочувственно и говорит: сами же вы и виноваты, разбирайтесь теперь без меня, раз такую Карму всем учинили… с тех пор не вмешивается Творец в дела немирские, точнее, делает вид, а сам помогает неявно, да только не всем эта помощь ведома, и люди сильно на бывших духов злобу затаили, будто бы те недовольства Творца причиною. От духов потом чёрные маги пошли, у них колдовство в крови, а зовут их чёрными, потому что родом они со скал Чёрного грота. Иногда они и собратьев своих волшебству учили, всё надеялись, что те взамен их расколдуют, рассыплются их тюрьмы-тела и станут они вновь свободными. Но заклятие то необратимым оказалось… и уже которое тысячелетие в Немире мира нет».

Дочитав до конца страницы, Ленни осторожно отодвинул книгу на край стола. На душе у него было мутновато. Впервые он осознал, что само название «Немир» можно толковать и так: не мир. Созидание не было у Творца гладким: он учился на собственных ошибках, но расплачивались за них другие. В основу Немира был положен конфликт между материей и духом, между свободой творчества и ограниченностью, между людьми и высшими созданиями, наконец. Этот конфликт жил в памяти поколений, постоянно напоминая о себе. Возможно, неотмирки просто привыкли к подобному состоянию, раз даже пресловутый Беспредел не вызывает у людей паники, как будто это обыденность какая…

Ленни пристроил «Откровение…» на один из дальних стеллажей с намерением никогда больше его не касаться. Такое случилось впервые в его практике: словно поняв это, книга вдруг выскользнула у него из рук и открылась на последней странице. Изумлённый Ленни увидел сиреневый штамп КВ13…

Литература из запретной секции по ошибке оказалось в открытом доступе. И это ещё не всё: Амбер лично видел книгу в руках Ленни, но ничего не предпринял. Возможно, виною была проклятая рассеянность Хранителя; как бы то ни было, Ленни не собирался привлекать его внимание к этой проблеме.

Его не покидало ощущение, что он узнал гораздо больше, чем хотел.

Проведя день как в тумане, Ленни улёгся в постель пораньше, уповая, что полноценный сон его освежит. Надежды, однако, не оправдались. Его разбудили адский скрип половиц в коридоре и взбудораженные голоса, которые больше шипели, чем обменивались мнениями на нормальном человеческом языке.

«Опять!» – обречённо подумал Ленни.

– Нет, только не у меня в доме! – разобрал он, узнав, наконец, Амбера. – Они не посмеют!

Первым ощущением Ленни был страх. Чувство вины, связанное с той книгой из запретной секции, так и не утихло, в первую минуту Ленни подумал: это пришли за ним. Следовало хотя бы одеться, но он не мог пошевелиться.

В коридоре горел свет; тусклая полоска под дверью напоминала скупой на краски зимний закат. Ленни лежал на спине, прислушиваясь и бессознательно нашаривая соскользнувшее одеяло. Он старался не дышать.

– Ещё как посмеют! – это был уже Рамзес, тоже порядочно взвинченный. – И придут, и не спросят, и плевать им на твой дурацкий суверенитет! А я тебя предупреждал: не суйся! Тоже мне – благотворитель нашёлся! Сначала один, потом другой…

– Не кричи, – отозвался Хранитель. – Разбудишь Ленни.

– Да и с Ленни, кстати, далеко не всё понятно…

Амбер зашикал, и дальше они общались уже шёпотом. Но Ленни, сбросив секундное оцепенение, быстро и бесшумно соскочил с кровати и прокрался к дверям. Похоже, оба заговорщика рылись в кладовке, которая располагалась по соседству с его комнатой. Они что-то искали; шуршала бумага, хрустел под ногами разломанный лист пластика, но Ленни всё же сумел разобрать окончание разговора.

– Нет, ты скажи ему, скажи! – надоедливо зудел Рамзес. – Может, он ещё не разучился понимать по-людски, тогда не всё потеряно!

– Слушай, оставь это, а? Он – агент влияния. Если его тронуть, такое начнётся! И Магистр прекрасно об этом знает!

– Агент, реагент, – пробурчал Рамзес, однако, доводы Амбера, похоже, подействовали. Он успокоился и перестал митинговать.

Уже вернувшись в кровать, Ленни всё никак не мог поверить в услышанное. Закулисные дрязги, непонятные игры… и всё это – прямо здесь, под носом, и в центре всего Амбер! «Меня это не касается, – твёрдо сказал себе Ленни. – Я чужд всему этому. И вообще, надеюсь, в следующий раз они будут совещаться в другом коридоре!»

Он долго лежал без сна.

Наутро, когда Рамзес собрался в Магистрат за последней подшивкой ежедневников, Ленни внезапно вызвался его сопровождать. Приятно удивлённый и обрадованный, Рамзес уже готовился начинить мозг отмирка полезной информацией, припасённой специально для такого торжественного случая; однако Ленни остановился у первого же поворота и быстро и чётко, насколько мог, поведал спутнику о вчерашнем происшествии в библиотеке. Рамзес выслушал всё внимательно, но без удивления, а под конец убеждённо сказал:

– Всё это фигня. Ты никогда не смог бы прочесть литературу из запретной секции. За этим следят.

– Но я видел штамп!

Рамзес развёл руками.

– Ты что, думаешь, что я слепой или вообще дефективный какой-то? – обиделся Ленни. —Если хочешь знать, я никогда не встречал в ваших книгах ничего подобного. Там сказано, что при сотворении Немира был допущен конфликт!

– Да неужто? – фыркнул Рамзес и небрежно сплюнул под ноги. – В основе всего лежит конфликт. Всегда.

– Я просто подумал – а нельзя ли как-нибудь без этого?

– Ты что, Ленни, только вчера родился? – поразился бывший практикант. – Веришь всему, что написано? Вот прям до последней буквы?!!

– Ну, не то чтобы… – начал Ленни. Он не знал, как объяснить.

– И в сказки тоже веришь?

– В сказки я верю по-другому, – честно сказал отмирок.

– Ну, даёшь! Да я тебе такого насочиняю.

– Что ж… – Ленни пожал плечами, он-то был совсем не против. – Если хорошо получится, да ещё напишешь…

Аргументы Рамзеса слегка покосились от последней фразы, а сам он поспешил перевести разговор. В общем-то, главным было не то, кто кого переспорит, но, когда Ленни пытался передать это Рамзесу, вся сила его красноречия куда-то пропадала. Рамзесу же нужны были точные и удобные формулировки, а не хорошие намерения собеседника…

Глава девятая

О чём эта история?

О ком эти строки?

Красота – страшная сила,

Но красота без любви – невыносима!

Тёмка З. Ч.

Самые страшные для людей призраки – это те, которые приходят днём.

Фёдор Сологуб

После случая с книгой из запретной секции у Ленни сбились биологические настройки. Он не мог больше спать, его взбудораженные нервы принимались выплясывать нечто невообразимое под тиканье стенных часов. Но, самое удивительное, что дом тоже не спал. Почти родственная связь, образовавшаяся у Ленни с ним, позволяла предполагать, что дом встревожен. Он явно замер, притаившись. Он чего-то ждал.

Поскольку ночь не желала дарить его своей милостью, Ленни счёл недопустимым тратить драгоценные минуты на созерцание лунных дорожек на стене. Самое время поиграть в детектива, раз уж всё так запуталось. Начать с того, что никто не запрещал ему заглядывать в кладовку. Поэтому, чтобы оградить себя от глупых измышлений и напрасных терзаний, следовало заняться ею в первую очередь. Но Ленни не обнаружил ничего, и даже больше, чем ничего. Кладовка – как хранилище вещей, как их особый мир – перестала существовать. Исчезли хаотические нагромождения предметов, которые обычно возникают из самого процесса жизни, вместо них перед Ленни выстроились, словно на параде, ряды безликих коробок и папок, отличные друг от друга лишь номером на боку. И всюду царил идеальный порядок как раз того сорта, который обычно затрудняет, а не облегчает поиски. Присев на корточки, Ленни провёл пальцем по нижней полке – ни следа пыли.

«А ведь не только кладовка, – подумал он вдруг, – были ещё кухня и библиотека». Уборка, затеянная Амбером недавно… а Ленни знал, до какой степени Хранитель ненавидит любое вторжение в свой пахнущий кожей и пылью книжный мир! А после этого он лично разрешил провести в Архиве перепись людей-неотмирков, то есть фактически впустить толпу народа. Конечно, ему могли приказать, но тогда он слишком уж легко дал согласие – при таких масштабах события следовало ожидать эмоциональных бурь и вселенского надрыва, но Хранитель ничего подобного не обнаруживал. Странность на странности…

Но, если рассуждать логически, возможно, Амбер что-то искал и пользовался всей этой суматохой как прикрытием. Или, напротив, пытался что-то спрятать. А это значит, что Ленни вполне может ему помочь – ведь половина библиотеки до сих пор не тронута уборкой!

Вот так и получилось, что в три часа ночи, захватив полный комплект уборочного инвентаря, Ленни отправился прямо в библиотеку. Он совершенно забыл о запрете Амбера, его не смущало, что прийти к такому экстраординарному решению мог только разум, одурманенный хроническим недосыпанием, и вообще, на дворе ночь. Его вообще ничто не смущало тогда.

Луна бросала россыпи бликов сквозь витражные окна, превращая коридор в зачарованный сад чудес, когда Ленни проходил по второму этажу и спускался на первый. Амбер никогда не запирал ни Архив, ни библиотеку, благо они находились в одном помещении. Изолирована была только секция КВ13, что, впрочем, не спасло Хранителя от утечки информации. Отбросив это соображение как ненужное и вредное в данный момент, Ленни прошёлся по периметру библиотечного зала, активируя осветительные панели – хранилище книг было в первых рядах переведено на электроснабжение из соображений безопасности. Теперь он сумел по достоинству оценить фронт работ; на большее он не рассчитывал. Только наивные люди могли предполагать, что яркий свет способен защитить от привидений. На самом деле при свете куда проще в деталях рассмотреть то, что меньше всего хочется видеть…

Уборка захватила его целиком; Ленни уже не помнил, когда он в последний раз с таким воодушевлением орудовал метёлкой и тряпкой. Поэтому не сразу, а лишь спустя где-то полчаса, ему бросилась в глаза путаница на стеллажах. Нет, всё было аккуратно расставлено, как всегда, поэтому Ленни сначала не заметил, что нарушена сама система расстановки, разработанная лично Хранителем и неукоснительно соблюдаемая до сих пор. Выглядело так, словно кто-то проводил здесь целые часы, снимая книги с полок наугад, просто чтобы скоротать время, и не заботясь о том, чтобы поставить их на место. Не Амбер, и не Рамзес, который читал только публицистику с периодикой, не говоря уж о простых читателях – те не допускались в святилище и работали только с каталогом…

Это было немыслимо. Ленни отложил тряпку и прошёлся вдоль ряда, надеясь, что наблюдательность его подвела, но нет – похоже, он, наконец, нашёл, что искал… и не мог этого объяснить. Тогда он упал в кресло как подкошенный и, положив руки на подлокотники, уставился в пространство. В голове не было ни единой светлой мысли, мало того, веки предательски слипались. Усилием воли он заставил себя подняться и снова взялся за работу. Чтобы решить проблему, о ней сначала нужно забыть, и отмирок добросовестно старался, пока холодный комок в груди не исчез, оставив вместо себя пустоту. Но с пустотой вполне можно было мириться.

Облачка пыли послушно порхали туда-сюда, подгоняемые метёлкой Ленни; а он, зевая, раздумывал о том, не пойти ли на улицу, вдохнуть немного ночи и весны… У него почти получилось убедить себя, будто он находится здесь только из искреннего желания помочь; но все убеждения рассыпались прахом, когда в проходе между стеллажами упала гигантская тень, а следом за нею появился тот, кто её вызвал.

Увидев Хранителя Архива в библиотеке в такой час, Ленни не обрадовался, а испугался. Возможно, он предпочёл бы увидеть привидение. Не желая понапрасну тянуть молчание, Ленни сказал первое, что пришло в голову:

– Я думаю, книги стоят на полках не так. Взгляни, а?

Амбер не пошевелился; задумчивая улыбка обозначилась на его лице.

– Не всё, что говорят книги, заслуживает доверия – ты ведь уже понял это?

– Похоже, книги вообще говорят не всё… – осторожно начал Ленни.

– Тогда какое значение имеет порядок для того, кто точно знает, что он хочет найти?

Эти невинные на первый взгляд слова окончательно укрепили подозрения Ленни. Что-то было не так. Хранителю известно больше, нежели он желает показать – это очевидно, но что именно? Амбер не разглядел на книге штампа запретной секции, в этом Ленни не сомневался. Оставался Рамзес, но Ленни не мог заподозрить его в предательстве. Не мог, и всё.

– Должен сказать, ты прекрасно справляешься, – решительно продолжал Амбер. – У меня не было лучшего сотрудника. Я даже готов разрешить тебе брать книги в комнату на ночь. Не больше пяти и не всякие, конечно. Только чтобы этого не повторялось.

Он многозначительно кивнул на метёлку в руке отмирка.

– Извини.

– Ничего. Поможешь мне на кухне?

Ленни насторожился. Обычно «помощь на кухне» заключалась в том, что он садился в какой-нибудь укромный уголок и слушал нескончаемые истории, которые память Амбера – многотомная память Хранителя Архива! – извлекала из своих многочисленных ящичков. Ленни не раз задавался вопросом, так ли уж необходимо Амберу его молчаливое присутствие, или Хранитель способен изо дня в день повторять всё те же истории тарелкам и чашкам. Так или иначе, Ленни забирался с ногами в своё любимое кресло, предвкушая одно из тех увлекательных путешествий, которые можно совершать, не разлучаясь с чашкой чая и уютным пледом. И которые пока составляли – увы! – большую часть впечатлений от местного колорита.

Но сегодня, неизвестно почему, Ленни захотелось отказаться от дружеского приглашения.

– Много дел, – сказал он, принуждённо растянув уголки рта. Однако это не подействовало.

– Посреди ночи?! Есть кое-что, о чём тебе никогда не расскажут книги. Пойдём! – отступив вглубь коридора, Хранитель поманил его к себе.

Загипнотизированный его неожиданной повелительной манерой, Ленни аккуратно положил книгу, с которой вытирал пыль (средневековый трактат о нечеловеческой природе плотской любви), на край стола, машинально вытер руку о штанину и последовал за своим другом и учителем.

Коридор первого этажа, тёмный в любое время суток, а тем более теперь, в этот последний предрассветный час, повёл их между рядами ещё неизвестных Ленни дверей, где могли храниться сокровища… или скелеты тех, кто пытался их обнаружить. И Ленни знал: из-за каждой двери за ним наблюдают с нескрываемым подозрением и враждебностью. Прежде с ним никогда такого не случалось, и он не мог даже помыслить, что это его собственное чувство вины, выбравшись на поверхность, шутит в своей неповторимой и совершенно несмешной манере. То оно прикидывалось Амбером, который мыслещупальцами вытягивал из Рамзеса все подробности вчерашнего разговора, а то и… но нет, лучше не думать. «Вы – хозяин?» – «Я – Хранитель». Ну конечно, он попался. Тайны этого дома не должны выйти за его пределы.

Куда они вообще направляются?! Похоже, на кухню. Тени по углам таинственно шуршали, опасаясь показаться, а ведь могли, он точно знал, протянуть ему руку помощи, увлечь в свой особый, теневой мир – утро ещё не наступило, и они были как никогда сильны. «И почему я всегда иду, куда зовут, и делаю, что говорят? Наверно, единственным исключением был момент, когда я попал сюда; но, должно быть, тот раз не считается, ведь на самом деле я этого не хотел…»

Кухня во мраке показалась ему заброшенной. Единственное окно было плотно занавешено шторой, а в углу между плитой и столом, в мягких складках бархатной полутьмы, примостилась полупризрачная фигура Рамзеса. Услышав шаги, тот обернулся и поглядел на Ленни с хитроватым прищуром. От неожиданности у того перехватило дыхание, он шагнул было назад, но Амбер нажал на выключатель, включив лампу над столом. И тут же маленький мальчик, которого родители заставали за чтением в неурочный час, исчез, и Ленни снова почувствовал себя дома, в полной безопасности, которую всегда давали ему эти стены.

«А чего я, собственно, боюсь? Возьму и признаюсь во всём. Вот прямо сейчас».

Рамзес выглядел как обычно, разве что не лучился присущим ему энтузиазмом, но и в этом, если подумать, можно было найти свою хорошую сторону!

– Сборище полоумных, – критически высказался он, разглядывая их. – Вы когда-нибудь спите?

– А ты что здесь делаешь? – изумился Ленни.

– Я занимался, – с готовностью ответил Рамзес.

Вытащив из кармана изящный томик в кожаном переплёте, он бегло продемонстрировал его друзьям и снова спрятал. Ленни не успел прочесть название, однако Амбер – судя по его деланной усмешке – успел.

– Сидел себе в ратуше, увидел свет…

– Поздравляю, – отозвался Хранитель.

– В окнах библиотеки, – мрачно буркнул бывший практикант, у которого всегда было неважно с чувством юмора.

– И решил проведать старых друзей по старой памяти? – Амбер вздохнул. – Садись, Ленни, не маячь…

– Да, решил. Но могу поспорить на что хотите, ты не меня ждал! – Рамзес картинно поднял руку с кофейной чашкой. Тень от руки походила на корявый сук с уродливым наростом.

– Это правда, – мягко сказал Амбер. – Тебя я не ждал.

Он приблизился к окну и отдёрнул штору, словно обнажив бесконечно чёрный туннель в мир иной. Абсолютно матовое стекло ничего не отражало, но Ленни заметил, как Хранитель, подняв руку, быстро начертил на нём какие-то невидимые знаки…

– Странно представить, что там, в темноте, кто-то следит за твоими окнами, – глухо проговорил Амбер. Он прижался лбом к стеклу, и на секунду сидящим в кухне показалось: ещё чуть-чуть, и он уйдёт туда, в эту агатовую жижу, с концами.

– А давайте рассказывать страшные истории! – вдруг сказал Ленни.

– Не согласен. Страшные истории не имеют смысла. Они ничему не учат, – заявил Рамзес.

Они с Ленни сердито поглядели друг на друга. Амбер рассмеялся и отошёл от окна.

– Светает – сказал он. – Самое время.

И погасил лампу.

Действительно, переход ночи в утро совершался удивительно быстро. Сначала над соседними домами образовалась лёгкая серебристо-серая вуаль, которая быстро росла, принимая разные формы и очертания. Сейчас это была огромная птица, распластавшая рваные крылья, а через несколько секунд – ветвистое дерево или фантастическое животное-матаморф. Небосклон, пропитанный россыпью этих маленьких частичек света, преображался на глазах. Тьма отступала, смывая остатки мрака с предметов и лиц, забираясь в самые укромные уголки, чтобы вновь дожидаться там своего часа. А за окном жемчужный кокон света лопнул, выпуская над Городом первые робкие лучи.

Бледно-розовое зарево, небо перламутровых оттенков – словно опрокинутая раковина, укрывшая в сердцевине главную драгоценность Творца. Ленни, конечно, видел рассветы красивее, но сознавал, что запомнит именно этот.

– Я знаю только одну страшную историю, – сказал Хранитель.

– И я догадываюсь, какую, – подхватил Рамзес, разглядывая узор на краях своей чашки. – Это История о короле Галахаде и нажитых неприятностях. Он рассказывает её каждый год, когда полагает, что наша память притупилась, верно, Амбер?

– Верно только то, что ты так и не смог запомнить название, – заметил Амбер. – Значит, одного раза в год маловато. Называется эта история «О короле Галахаде и нажитой карме».

– Существенная разница, – безо всякого выражения отметил Рамзес и зевнул.

– Существенная, конечно, – серьёзно сказал Амбер. – Жизнь всегда непредсказуема, и никому неведомо, где ты окажешься в следующий момент – на коне или?..

В это время Ленни как раз изучал красочный диптих, вывешенный на стене: на первой картинке сказочный рыцарь в полном боевом вооружении на коне въезжал в двери бара с вывеской «Слишком Живое Пиво»; на второй того же рыцаря выносили из бара на щите…

– Всё верно, – обронил Амбер. – Я к тому, что следует называть вещи своими именами. Моя история относится к давним дням, когда ещё и самого Города не было в помине, что уж говорить о нас с вами…

– Задолго до Первой Оторопи? – вырвалось у Ленни.

Никто не ответил ему, только Рамзес, встретившись с Ленни взглядом, пробормотал: «Да не знаю я!» и поторопил Амбера, мол, давай, начинай свою давнюю историю.

– Жил однажды могучий рыцарь по имени Аман, – речь Амбера преобразилась, едва его память коснулась событий столь древних. – Был он весьма состоятелен и родовит, но то ли предки попались нерадивые, то ли звёзды не так сошлись, а уродился наш рыцарь довольно-таки непутёвым субъектом. Падок он был на различные идеи, особенно благородного свойства, великим желанием горел: бедным помогать, принцесс спасать от всяких бедствий, ну, и души врачевать он любил, а как же иначе. Так и жил рыцарь сей в полном согласии со своими идеалами, ничуть не замечая, что не становится лучше от его деяний никому, а почему так – один Творец ведает. Часто бывало, рыцаря прямо на месте в открытую оскорбляли им же «спасённые», но он свято верил в свою миссию и лишь удваивал усилия.

– А Галахад-то где?! – заворчал Рамзес. – Это напоминает какой-то нравоучительный трактат с плохим концом.

– Я решил остановиться на предыстории подробнее, – терпеливо пояснил Амбер. – Здесь имеется определённая причинно-следственная связь.

– Да ну её на фиг! – возмутился слушатель и зевнул снова. – Давай уже о подвигах.

– Подвигов сегодня не будет, – отрезал Амбер. – И вообще, кто бы говорил.

Помолчали. Солнце потихоньку выплывало из-за домов, но сегодня оно казалось сонным и невесёлым. Его лучи будто ощупывали скаты крыш, скользя по ним так нерешительно, как если бы боялись оставить след на ребристой черепице.

– И вот случилось, узнал Аман о легендарном благородстве Великого короля сильфанеев Галахада, да и о подвигах его славных, ну, тех, о которых я не буду сегодня рассказывать. И положил себе примкнуть к королю и его воинству, дабы не одному с несправедливостью-то бороться! И хотя отговаривали его некоторые сердобольные люди, пустился Аман на поиски короля по белу свету, объехал всю землю, да не по разу, но Галахада так и не встретил. Нетерпелив был доблестный сей муж, Аман, стал он уже задумываться – а вдруг да ошибались легенды? А меж тем уж три года миновало как не было.

Рамзес фыркнул, но ничего не сказал. Амбер продолжал, будто не слыша:

– А Галахад как раз в это время пребывал в Аду. Чего он там делал – об этом история умалчивает, но, зная короля сильфанеев, я уж наверняка могу сказать, что были у него только благие намерения… – Амбер запнулся, почувствовав некую двусмысленность, но ощущение прошло, и он снова заговорил: – Как вам известно, один год в Аду здесь за тысячу, поэтому, выйдя оттуда, Галахад обнаружил, что ему на днях стукнуло четыре тысячи лет, хотя чувствовал он себя лишь на свои триста семьдесят восемь. Само собой разумеется, король пребывал в не самом лучшем настроении.

Тут его и увидел Аман, и был так восхищён, что заговорил стихами, и сказал следующее:

– О Великий Галахад!

Я за тебя хоть в самый ад!

А Галахад, вообще-то, совсем не собирался в Ад; к слову сказать, он был только что оттуда. Но раз Аман обнаружил такое страстное намерение, да ещё и в стихах, попасть именно в Ад, туда он и был послан…

– Кошмар какой-то! – сказал Ленни.

Амбер тонко улыбнулся.

– Страшная история, как же иначе! Ад уже в те времена был не тот, что давеча, и бедным демонам-идеалистам туго пришлось в соседстве с Аманом. Но и Галахада не миновало заслуженное возмездие. Совет Мудрых прознал о его проделке и осудил его, поскольку он нарушил Равновесие в Немире посредством лжи и обмана. И это было очень печально, поверьте мне, друзья мои. Напрасно бедный король защищался и кричал, что никого не обманывал, и Аман получил именно то, что хотел… его наказали, и с тех пор никто больше не называет Галахада Великим, хотя почести оказывают прежние.

– Погоди! Как это – не называют, – начал Рамзес, – я сам слышал…