Текст книги "Военная тайна"

Глава 9

Ночью через заброшенную дорогу, через застывший темный лес пробирались два всадника.

– Вправо, должно, пора сворачивать.

– Рано еще.

– Ничего не рано. По Кривому Логу тропку кони натоптали, так сам не велел ездить, чтобы, значит, незаметно.

Они свернули в чащу, но не успел еще замереть тихий шум в лощине, как зашевелилась листва одного из густых придорожных кустов и кто-то полушепотом спросил:

– Слышали?

– Это они, должно быть, к главной стоянке.

– Ну, так за ними!

Спустились в овражек. Прибавили шагу. Пахло сыростью, внизу журчал пробегающий ручей. Николай, несколько раз оступившись, попадал в воду.

– Держи правее!

– Тс! Тише, смотри!

Саженях в сорока через освещенную поляну двигались прежние двое, теперь они вели лошадей в поводу.

Несколько раз курсанты теряли из виду бандитов, но потом снова нагоняли.

Сколько верст продолжалась эта слежка, сказать было трудно; взглянув на светящийся циферблат часов, Сергей заметил, что, с тех пор как они свернули с дороги, прошло уже два часа. Но вот издалека послышался неясный шум. По-видимому, путешествие приближалось к концу. Чем ближе, тем яснее… И вот наконец совсем близко-близко.

– Не напороться бы!

– Ничего, сначала передних окликнут.

Но ни задних, ни передних никто не остановил, и сразу оборвавшийся лес открыл перед ними большую лесную поляну. Это была стоянка и штаб главного ядра банды. Разведчики остановились. Широкой красноватой полосой брезжил рассвет. Небо принимало бесцветный, серый оттенок; веяло утренним холодком. Сквозь туманную дымку курсанты увидели целую деревушку наскоро собранных из зеленых веток шалашей, повозок, лошадей, два дымящихся костра, около которых копошились несколько человек. Когда еще немного рассвело, они хорошо разглядели натянутую из серой парусины палатку – должно быть, самого атамана.

В пионерском лагере

Оставив позади бандитский лагерь, курсанты скрылись в лесной чаще.

Атаман Битюг был сегодня не в духе.

– Эй, Забобура! – крикнул он своему адъютанту. – Пришли-ка мне сотенных – Оглоблю и Черка-ша… Да пускай и Барохня придет.

«Адъютант» вышел и вернулся с двумя сотенными. Первый – огромный, с вспухшим и пересеченным шрамом лицом и всклокоченной головой. Второй – поменьше, черный, юркий, с хитрыми, бегающими глазами. Вошедшие поклонились.

– А где Барохня?

– Барохня перепимшись.

– Экие скоты! Только вас и хватает на то, чтобы водку пить. А как до дела – так никто ни к черту. Что нового?

– Да, кажись, ничего пока, – ответил Черкаш. – Разве только что вот от Могляка наши вернулись.

– К черту Могляка! Я спрашиваю – отряд где?

– Стоит.

– Ну, а возле Барашей как?

– Как приказывали. Дорогу снимают.

– Много сняли?

– Побольше пятка верст подле Яблоновки своротили. Да так, порознь, ребятишки гайки крутят.

– Две деревни да волов пар двадцать работают, – добавил Оглобля.

Речь шла о линии между Коростенем и Новоград-Волынском.

Вошел Забобура и передал пакет. В нем главарь соседней банды Шакара сообщал следующее:

Командующему Волынско-Повстанческим отрядом

атаману Битюгу.

Для поддержания связи, а также для своевременного предупреждения вашего уничтожения сообщаю следующее: что захваченный мною коростеньский большевик, после подвергнутая всесторонней обработке, показал, что на территорию войск ваших вызван из Киева особенный отряд, не из красноармейцев, а из отборных большевиков, кои готовятся к ихнему офицерскому званию. Апотому дошлый до всяких хитростей и военных приемов. И оный же большевик выразил мерзостную уверенность в скором нашем разбитии, за что и был зарублен, а тем не менее о настоящем, для принятия мер, вам сообщаю.

Дальше, после титула «Атаман Степного Истребительного Отряда», печатными буквами стояла подпись – Шакара. А ниже – скрепа составившего мудрое донесение адъютанта.

– Вот! Вот!.. – заревел разгневанный главарь. – Черти криворожие! Не могли до сих пор узнать, что перед ними не солдаты, а юнкера ихние. Да не я буду, если они не рыщут по ночам, когда вы пьянствуете да дрыхнете!

Наконец ругательства прекратились, и он перешел на деловую почву.

– Забобура! Могляку приказ – ночью потревожить их с тылу. Долго пусть не дерется. Но чтобы те ночь не спали. Я сам займусь этим делом… А ты, – он с недоумением взглянул на Оглоблю, – распустился сам и ребят распустил. Зачем Семенки сожгли? Я им одно Крюково спалить приказывал.

– Черт его разобрал, – решили сотенные, выходя из палатки. – Эк разошелся!

В лагере уже кипела жизнь. Дымились костры под котлами, играла гармония, слышались смех и ругательства. Некоторые, несмотря на утро, были уже выпивши. Занимался каждый чем хотел. Тут кучка, лежа и сидя в самых разнообразных позах, резалась в затасканные карты перед грудкой петлюровских «карбованцев». Там человек десять окружили бутыль с какой-то мерзостью и кружками перекачивали ее содержимое в желудки.

А вот и занятые настоящим делом: один укорачивает ствол винтовки наполовину, превращая ее при помощи подпилка в бандитский карабин. Другой вплетает в конец плетки тяжелую свинчатку.

Словом, лагерь живет.

Глава 10

Уже взошло солнце, когда наши разведчики остановились передохнуть на полянке. Напились воды из ручья и закурили.

– Ну, что теперь делать?

– Что! Выступим сейчас же.

– А не лучше ли до ночи? Сергей покачал головой:

– Тут днем-то смотри, как бы с дороги не сбиться.

В самом деле, кругом была глушь. Огромный, кряжистый дуб широко раскидывал корявые ветви во все стороны. Вывороченная с корнем вековая липа, не достигнув земли, уперлась верхушкой в стоящие рядом деревья и образовала широкие, причудливые ворота. Кругом валялись догнивающие стволы и сучья. Дикие пчелы, которых так много на Волыни, вылетали с жужжаньем из гнилого дупла. Пахло грибами, сыростью, прелым прошлогодним листом. Из соседнего болота доносилось кваканье лягушек.

– Брр!.. – сказал Николай. – Не люблю я таких мест. Ведьмино поместье какое-то.

– Ну пойдем! Скоро дорога.

Тронулись дальше и через полчаса уперлись в зловонное болото.

– Что за черт! Нужно взять правее.

Взяли вправо, прошли еще около часу. Уперлись в ручей, не широкий, шагов в пять, но сквозь прозрачную воду виднелось на порядочной глубине обросшее зеленоватой колыхающейся тиной дно. Пришлось по пояс в воде переходить на ту сторону. Взяли еще правее – поросшая подозрительно яркой зеленью полянка.

– Осторожнее!

Под ногами у Николая что-то зачавкало, и он поспешно вытащил увязшие по щиколотку ноги.

– Вот мерзость-то!

Прошли еще час. Лес стал редеть. Впереди между деревьями показался просвет. Вот и опушка. Прямо открывалась низкая кочковатая местность, а дальше – осока, трава, сверкающий на солнце клочок воды и снова синий загадочный лес.

– Что делать?

– Прежде всего отдохнуть, – решил Сергей, – а то сапоги полны воды, штаны тоже мокрые, а ноги как свинцом налились.

Они выбрались на сухую солнечную лужайку, сняли сапоги, разложили на траве портянки и стали советоваться. Пришли к выводу, что идти надо напрямик, а пока необходимо отдохнуть.

– Жрать охота, – заметил Николай.

Нашли неподалеку дикую яблоню. Яблоки оказались такой кислятиной, что есть их было почти невозможно. Попробовали запекать в золе – получилось нечто съедобное, и ребята закусили.

Часа через два они встали и, просохшие, отдохнувшие, отправились снова. Местность пошла более возвышенная и сухая. Лес чередовался с цветущими полянками и кустами березняка. Так прошли они еще часа три.

– Смотри! Смотри!

Под ногами спутников внезапно очутился путь, по которому проезжала телега, потому что трава была примята колесами в одну сторону.

– Ну, теперь-то мы придем. На телегах только посуху ездят.

– Живо вперед!

– Погоди! – дернул за рукав Николая Владимир.

Они обернулись. По направлению к ним ползло штук шесть чем-то груженных крестьянских подвод.

– Спросим их!

Телеги приближались. Владимир пошел навстречу и только что успел крикнуть: «Товарищи, куда дорога?» – как заметил, что через плечо у сидящих перекинуты патронташи и у пояса болтаются гранаты.

Увидав перед собой незнакомого человека, бандиты повскакали с криками:

– Стой! Кто такое?

– Красный!.. Держи!..

Владимир сорвал винтовку и, бахнув два раза, бросился в чащу. Вслед за ним загремели выстрелы. Рассыпавшись, бандиты забирали влево. Беглецы мчались вперед, как загнанные волки. Крики преследователей то стихали, то вновь усиливались.

– Цепью идут, сволочи, – задыхаясь, говорил Сергей. – Слева болото. Если лес кончится – пропали.

Лес в самом деле кончался, и поперек блеснула пробегающая речонка. Пропали!

– Сережа, смотри! Мельница!

Направо торчала из-за кустов старая водяная мельница.

Осторожно подобравшись, они заметили, что дверь у нее приоткрыта, а мельник стоит, повернувшись к ним спиной, в огороде возле ульев.

Товарищи бесшумно сквозь полуоткрытую дверь прошмыгнули в сени, оттуда по лесенке наверх и, приоткрыв маленькую дверку, очутились на небольшом, заваленном различной рухлядью чердаке. Только что они успели лечь на пол, как в хату вошел старик лет пятидесяти и поставил на стол чашку со свежим сотовым медом.

Не прошло и десяти минут, как к мельнице подкатили телеги и подбежали бандиты. Их было человек десять.

– Эй, дед Никита! – послышался громкий голос – Куда пробежал большевик с винтовкой?

– Не видал.

– Не видал, старый черт. Ты не спрятал ли его? Некуда ему деваться было. Разве в болоте утоп!

– Может, и утоп, – согласился мельник.

– Утоп! Беспременно утоп! – послышались голоса. – Деваться больше некуда.

– Туда собаке и дорога.

Ворота распахнулись, и подводы въехали во двор. Лошадей распрягли. Еще несколько человек вошли в хату.

Бандит, которого все называли Егоркою, был, очевидно, за старшего. Он распорядился, чтобы закопали убитого Владимиром Хомяка, а сам уселся на лавку.

– Чего привезли-то? – осведомился мельник.

– Разное, – ответил Егорка, – все больше из мануфактуры, кожи есть в коробках.

– С поезда, что ли?

– С поезда. Третьево дни под откос спустили.

– Оох, хоо! – закрутил головой мельник. – Беда мне с вами! Выследят – пропадешь ни за что.

– «Ни за что»! – передразнил старика другой бандит. – Нет, коли уж ты пропадешь, так не задаром… Знаешь, Егорка, как он допрежь тебя еще делал? Придет к нему солдат: «Есть, мол, дедушка, пожрать чего?» А он: «Как не быть, как не быть, голубчик, вон в погребе сметанка и сало. Доставай уж только сам, кости у меня старые». Ну, тот полезет по дури и винтовку наверху оставит – и, значит, крышка.

Бандиты довольно заржали:

– Ай да дед! Вошли еще двое.

– Ну что, закопали?

– Закопали.

Дверь широко отворилась, и бандиты принялись подтаскивать большие тюки, связки, коробки и вскоре завалили чуть не пол-избы.

«Куда же это они денут?» – думал, не отрываясь от щели, Сергей.

Мельник подошел к переднему углу, что под иконами, сдвинул оттуда стол и лавку, потом достал железный крюк, подсунул его под карниз, зацепил за конец доски и потащил. Что-то заскрипело, завизжало, и четыре настланные через весь пол половицы откатились и открыли темную дыру с ведущей вниз лестницей.

– Хитрая штука! – заметил кто-то.

– Плевое дело, а в жисть не догадаться. Старик засветил свечу и полез вниз с двумя бандитами.

– Ну, подавай!

И темная пасть ямы поглотила вскоре всю груду награбленного.

Глава 11

Когда последний тюк был сброшен в хранилище и со скрипом задвинулись половицы, мельник поставил на стол большую бутыль с водкой, ломти нарезанного сала, свернутую в кольца жирную малороссийскую колбасу. Бандиты с жадностью накинулись на еду и на выпивку. Старик пил немного сам и похаживал взад и вперед, доливая из бочонка бутыль.

– Да! – громко говорил уже порядком подвыпивший Егорка. – Вот стерва большевик! Не идет он у меня из головы. Эх! Изловить бы!

– Да уж, обработали бы в наилучшем виде, – пьянеющим языком отвечал сосед.

– Что бы ни сделали, а не поймали.

– Не поймали, так утоп.

– А ну как не поймали и не утоп? – проговорил один из бандитов. – Может, их здесь отряд целый ходит, а мы сидим да водку хлещем.

Слова его произвели сильное впечатление. Все с опаской посмотрели в густоту надвигающихся сумерек. Разговор сразу притих. Кривуля, разинув рот, так и позабыл его закрыть, а Сычук подавился куском колбасы.

– А ведь и правда, ребята, должно быть, не утоп.

– Уж не обратиться ли нам в Ракитовку? Всего пять верст, и на что спокойней.

– Давай, давай, запрягай!

– Хомяка-то как саданул!

И бандиты торопливо засуетились, запрягая лошадей.

Через несколько времени до слуха курсантов долетел удаляющийся стук колес.

Они выждали, когда старик ушел за чем-то, тихо спустились и затем как ни в чем не бывало подошли как будто снаружи.

– Эй! Кто тут есть?

Мельник выглянул из-за сарая, осел, постарел лет на двадцать и дряхлым, старческим голосом ответил, низко кланяясь:

– Никого, никого нет, господа товарищи! Один я, старичишка убогий, околачиваюсь.

– Бандиты не заезжали?

– А! Кто?

– Бандиты.

– И что вы, мои милые, зачем они заедут? Нету, нет, и не видал никогда.

Зашли в хату.

– Отец! – спросил Сергей. – Дай что-нибудь поесть.

– Можно, можно. Отчего же не дать? Вон, в подвалишке. Стар я только. Так уж вы сами. Один посветит, а двое выберут что надо. – Он услужливо совал в руки сальный огарок.

Друзья поблагодарили, но от совместного путешествия в подвал отказались… В то время как двое лазили внизу между горшками и крынками, Сергей подобрал все винтовки и держал их, пока товарищи не выбрались.

Они с волчьим аппетитом уплели все поданное на стол. Затем приказали мельнику запрячь тележку и на паре круглых, сытых лошадок покатили по мягкой дороге.

Вечером того же дня отряд курсантов не спал. Разговаривали и сильно тревожились за исчезнувших троих разведчиков.

Вдруг полночью со стороны полевого караула спокойную тишину прорезал перекатывающийся гулким эхом выстрел.

Похватались за винтовки.

– Что такое?.. В чем дело?

Оттуда к огням бежит кучка людей, и через минуту громкое и веселое «ура» перекатывается по лагерю. И при свете костров, подхваченные десятками рук, высоко подлетают возвратившиеся разведчики.

– Кто же это стрелял? – спросил кто-то.

– Часовой в нас, – смеясь, ответил Николай, – мы пропуска не знали.

– А мы Могляка вчера расколошматили, – с гордостью сказал начальник отряда, пожимая Сергею руку.

– Погодите! – ответил Сергей. – Завтра мы самого Битюга хватим да и Шакару обидим.

Через час лагерь спал, костры погасли, стихло, – но зорко всматривались в темноту часовые.

Глава 12

Атаман Битюг закинул ногу в стремя и, приподнявшись, грузно опустился на свою высокую кобылу. Бывшая петроградская этуаль, Софья Николаевна Тольская, а теперь Сонька, его жена, танцевала уже на горячем коне возле палатки, перед кучкой всадников, составлявших конвой атамана.

– Трогай!

Сразу сорвавшись с места, легкой рысью полетела небольшая кавалькада и скрылась за поворотом к лощине Кривого Лога. После прошедшего ночью небольшого дождя стояло теплое, светлое утро. Солнце косыми лучами пригревало влажную землю, поднимая дымку легкого, свежего пара. Атаман ехал к Барашам, чтобы лично убедиться, как подвигается разрушение железнодорожной линии.

Мелькали поля, попадались заросшие зеленью яблонь и вишен уютные хуторки. Заслоняясь рукой от солнца, всматривались в проезжающих работающие на хлебах мужики и, узнав, снимали шапки, низко кланяясь. Остановились на несколько минут напиться в попавшейся на пути деревушке. Провожаемые сочувственными советами бородачей, любопытными взглядами баб и ребят, поскакали дальше.

На пути, посреди неснятых колосьев пшеницы, разглядели скачущих навстречу двух всадников, которые, заметив отряд, остановились.

– Наши? – спросил с сомнением атаман.

– А вот посмотрим.

Один из всадников повернул лошадь, снял шапку и вытянул ее в сторону на правой руке два раза.

– Наши! – сказал Барохня, отвечая тем же сигналом.

Встречные оказались своими ребятами из сотни Оглобли, наблюдавшими за работой.

– Ну как? – спросил атаман. – Снимают?

– Работают!.. – усмехнулся один. – Можно сказать, подходяще.

Верст через десять обогнули по опушке небольшую рощу и выехали на бугор. Их уже давно заметили.

– Ого-го-го! – послышалось радостное ржанье. – Сам приехал!

Работа продолжалась с еще большим рвением.

Человек около четырехсот согнанных из окрестных сел хохлов копошились, разрушая железную дорогу. Разобрав стыки рельсов, привязывали к концам их веревки, пристегнутые к десятку пар волов, и вся линия вместе со шпалами веером переваливалась под откос. Много девок и баб следом разбрасывали и срывали лопатами песчаную насыпь.

Пионеры чтили память героев

Позади на несколько верст желтел уже обработанный путь.

Сиротливо стояли пощаженные телеграфные столбы, но с перерванными, болтающимися проводами. Отовсюду доносились крики и понукания, посвистывание ременных плетей и удары по бокам неуклюжих волов…

Наблюдающие за работой бандиты перешучивались с бабами и сурово покрикивали на мужиков. Атаман подъехал поближе и окрикнул:

– Бог помочь!

– Спасибо! – раздалось несколько десятков голосов в ответ.

Он проехал взад и вперед мимо работающих и остался доволен.

– А там что? – спросил он у сопровождавшего его бандита.

– Тоже наши. Мостишко там небольшой, значит, снимают.

– Через Гнилой Ручей?

– Он самый. Маленький, а крепкий. Второй день ломами понемногу разбивают.

Атаман с компанией заехали в соседнюю деревушку. Отдохнули, плотно закусили жареным гусем, основательно выпили и отправились обратно.

Атаман остановился и посмотрел в бинокль.

– Кого это там дьявол несет?

Теперь и простым глазом можно было видеть, как всадник, склонившись к седлу, бешеным аллюром мчался по дороге.

– В чем дело? – крикнул Барохня, когда взмыленная лошадь поравнялась с ним.

– Атаман! – ответил седок, едва переводя дух. – Беда! Могляк убит, и сотня его пропала.

– Как! – рявкнул атаман. – Откуда известно?

– Сейчас прибежали несколько уцелевших ребят.

– Собачий сын!.. Баба! – Битюг разразился градом ругательств по адресу погибшего Могляка и, ударив шпорами, понесся вперед.

Как встревоженный осиный рой, гудел бандитский лагерь. Недавно прибежал из деревни мужик и сообщил, что утром возле деревни отряда не оказалось. Он пропал куда-то ночью.

Атаман поспешно отдавал сотенным распоряжения:

– Выслать во все стороны пешие и конные разведки. Отряд разыскать, посты удвоить.

По всем направлениям потянулись пешие и конные разведчики. В лагере не было ни обычных пьяных криков, ни песен. Кучками толковали бандиты.

К атамановой палатке подскакал хохол без шапки, без седла. Быстро заговорил о чем-то Забобуре.

– Что такое? – спросил, выходя, «сам».

– Отряд вернулся.

– Ага! – воскликнул атаман. – Теперь расквитаемся! Заруба! Карасю приказ: завтра к ночи встать позади отряда. Барохня! Наши от мельника вернулись?

– Вернулись.

– Порошок привезли? Давай сюда… Ну? – спросил он вошедших.

– Вот.

Атаману передали небольшой узелок.

– Кто из Дубков сообщение привез?

– Вавила Косой.

– Давай ко мне.

В палатку вошел хохол. Низко поклонился.

– Откуда солдаты воду берут? – спросил атаман.

– Из колодца, что возле Яковой мельницы.

– А в чем обед варят?

– Кухня у них есть на колесах.

– Вот что, Вавила! Вот тебе порошок, и чтобы завтра до обеда он был в колодце.

– Никак не возможно! – ухмыльнулся мужик.

– Вот я тебя стукну по башке, так будет возможно.

– Народу всегда там много.

– На вот, попробуй! – Атаман вытянул несколько раз мужика плетью.

– Что же… – согласился Вавила, почесывая спину. – Если уж такое от вашей милости строгое приказание, сделаем!

Глава 13

Несмотря на усталость, друзья проснулись рано, часов около семи.

– Значит, сегодня?

– Значит, так.

– Трудно по такой дороге ночью подойти.

– Ночью мы подойдем только до леса, а свернем к рассвету.

Пошли умываться, но, еще не доходя, услышали треск, похожий на негромкий револьверный выстрел. У мельницы они увидали кучку суетящихся курсантов.

– Колодец отравили, – сообщили Сергею курсанты.

– Кузнецов ему из нагана руку просадил.

Подошел Кузнецов и сообщил: он сегодня дневалил по лагерю и заметил, что какой-то мужик все время толкается около мельницы. Это ему показалось подозрительным. Он спрятался за плетень и стал наблюдать. Убедившись, что никого поблизости нет, мужик подбежал к колодцу и что-то туда бросил. Потом кинулся в сторону, намереваясь перемахнуть через плетень, но повис на нем с простреленной рукой. Отравитель сознался, что он подослан атаманом, и в подтверждение показал на спине ярко-красные рубцы от ременной нагайки. Атаман велел крестьянам донести, как подействует отрава. Ночью же он нападет на красных сам.

– Вот что! – предложил начальнику отряда Сергей. – Нам теперь незачем тащиться в лес. Мы подождем, пока они сами подойдут к нам. Но надо дать им уверенность, что отряд действительно отравлен. Тогда банда будет переть на нас безо всяких опасений, а мы приготовим ей встречу.

Так и порешили сделать. Сергей с товарищами отправился к старосте и приказал к завтрашнему дню приготовить подводы, потому что отряд уезжает.

Было прибавлено, что люди позаболели и есть предположение, что они отравлены. Если это подтвердится, сказал Сергей, то они подожгут деревню со всех четырех концов.

Наступила спокойная, теплая ночь. По безлунному, темному небу огоньками горели звезды. Далеко на горизонте, как непонятный сигнал, узкою полосою загорелась зарница.

Как раз в то время, когда, блеснув в последний раз, желтая змейка на горизонте заменилась слабой, серовато-тусклой полоской – предвестницей наступающего рассвета, – из секретов прибежали курсанты. Один донес, что банда заходит в деревню; другой, что банда у оврага, в двух верстах впереди.

Атаман шел с отрядом со стороны оврага. Карась занял деревню. Несколько редких выстрелов посыпались со стороны лагеря, и пули зажужжали высоко в стороне.

«Ну и стрелки!» – подумал атаман. И густой цепью повел банду вперед, откуда щелкали редкие выстрелы.

– Ого-го-го! Бросай винтовки!

– Мухи дохлые!

Горя от нетерпения, из окраины деревни бегом бросилась банда Карася с ревом:

– Даешь пулеметы!

– Да-дае-ешь…

Но тут взвилась голубая ракета. И со стороны красных раздался грохочущий дружный залп, слившийся с треском четырех пулеметов.

Огорошенные встречей, бандиты дрогнули и залегли, но, расстреливаемые метким огнем, по заранее измеренным дистанциям, бросились бежать. Убегающие люди Карася напоролись на засаду и заметались, бросаясь через заборы и плетни. Разгром был полный.

Через час отовсюду стали возвращаться преследовавшие бандитов роты.

Дорого встала эта операция атаману. Сам он скрылся, но среди трупов оказались Оглобля, Черкаш, а также атаманова Сонька. Она лежала посередине болотца с простреленной головой. Ее вынесли и положили на покрытый зеленой травою бугор. Она долго бредила. Поминала гвардию, юнкеров, сыпала грязную ругань. Через несколько минут умерла. Ее коня поймали в овраге. В сумке нашли флакон одеколона, пудру и дневник.

В тот же день атаман распустил банду на мелкие шайки, по нескольку десятков человек, и сам с кучкой отъявленных головорезов ускакал к Новоград-Волынску, где хозяйничал крупный «батька» Соколовский.

К вечеру курсанты отдыхали после горячего дня. Слышались смеющиеся голоса, горели большие костры, и кто-то наигрывал на двухрядке.

– Что-то в Киеве?

– Где-то наши фронты? Далеко ли Петлюра, Деникин?

– Ничего мы не знаем!

– Ничего, Сергей! Оторвались! Николай подбросил сучья в костер.

– Хоть бы письмо получить! Да ведь Ботт у черта на куличках, Эмма адреса не знает. Что-то она сейчас делает? – добавил он.

– Поди, соскучился?

– Соскучился.

Владимир с Сергеем переглянулись лукаво.

– Завтра к мельнику. Надо же Шакару немного потрогать.