Текст книги "Военная тайна"

Глава 8

Уже начинало темнеть, когда Сергей, осмотрев линию сторожевого охранения, мелкой рысцой отправился обратно.

«Поеду прямо, вдоль фронта, – подумал он. – Так ближе будет».

И он взял по направлению к чернеющим впереди кустам. Раззадорившийся Васька незаметно затрусил побыстрее и, пользуясь тем, что задумавшийся Сергей перестал обращать на него внимание, потянул немного вперед.

– Э-э, брат! – проговорил, отряхнувшись от мыслей, Горинов. – Куда тебя черт несет?

Он остановился, приподнялся на стременах и, оглядевшись, вздохнул полной грудью.

Фронт был безмолвен. Впереди, в нескольких верстах, горели огни Батайска. Чуть слышно было, как гудел паровоз.

«Крепко засели! – подумал Сергей. – А выбить надо – узел важный».

Он дернул за левый повод Ваську, круто повернул его и хотел стегануть его покрепче плетью.

Вдруг сердце его сразу ёкнуло, в виски ударила кровь, и он покачнулся даже в седле. Как раз с той стороны, куда он только хотел направиться, из-за кустов выехало человек десять-двенадцать конных. Белых или красных?

Ни бежать, ни спрятаться было некуда. Ускакать – и подавно.

Сергей напряг всю волю, чтобы не выкинуть непоправимой глупости.

Скрыться абсолютно некуда. Если он сдвинется с места, то его увидят сейчас же. Если не сдвинется, то увидят минутой позже – только и всего.

Отъехав от края, Сергей встал как раз посередине дороги.

Его сразу заметили; передние сначала шарахнулись в сторону, но, не видя никого другого, направились рысью к нему с винтовками наперевес. Сергей стоял спокойно.

«Застрелиться успею!» – мелькнула мысль.

– Эй!.. Кто такой? – крикнул ему первый, подъезжая потихоньку и зорко всматриваясь.

– Подъезжай ближе! – ответил Сергей. – Чего горланишь? Офицер есть?

– Офицера нету, вахмистр есть.

– Давай его сюда!

И Сергей очутился среди всадников.

– А ты кто такой? – подозрительно покосившись, спросил вахмистр.

– Не видишь, животное, что офицер?

– Если так, то поедемте с нами к командиру, – настойчиво проговорил вахмистр.

– А я куда тебя зову? К черту на кулички, что ли? Болван!

По-видимому, последнее слово в значительной степени рассеяло сомнения вахмистра.

Некоторое время они ехали молча.

«Что я делаю? – повторил с отчаянием Сергей. – Что я делаю?» Партбилет, украшенное пятиконечной звездой выпускное свидетельство краскома раскаленными угольями жгли ему карман.

«Не надо распускаться. Спокойнее, как можно спокойнее!» – неотвязно вертелось в мозгу.

Казаки ехали молча или разговаривали вполголоса. Присутствие офицера их несколько смущало.

– А знаешь, Фомичев, – прошептал казак своему соседу, – у него на шапке-то звезды. И погонов нет! Мы еще как подъезжали, я приметил. Сказать, что ли, Жеребцову?

– Сиди! – недовольно ответил тот. – Али сам не видит? Звезда!.. Что звезда нынче значит? По-твоему, как погон, так и белый, а как звезда – так и красный. Али позабыл, как буденовцы погоны надевали, ежели насчет разведки по тылу нужда какая. Это, брат, тоже понимать нужно!

Он многозначительно кашлянул.

Путешествие приближалось к концу. Сначала их окликнули из заставы, потом они проехали линию укреплений. Вахмистр сердито предупредил:

– Порядком ехать. Не разбиваться! А то вгрохается кто в яму либо об проволоку.

Однако из-за темноты разглядеть Сергей ничего не мог. Потом стали попадаться домики. Мимо проходили солдаты, и кто-то в темноте крепко матерно ругался. Сергей видел, что дело подходит к развязке.

– Господин ротмистр дома? – спросил вахмистр остановившись.

«Приехали!» – сообразил Сергей. Он решил сейчас же, когда все будут слезать, броситься в сторону. Но вышло не так.

– Его нет, – послышался чей-то ответ. – Он скоро будет.

– Мы подождем! – сказал Сергей. – Зайдем к нему!

И он соскочил с лошади. Соскочил и вахмистр.

– А мы-то чего? – заворчали казаки. – Нам чего дожидаться не жрамши?

– Поезжайте домой! – решил вахмистр. – Скворцов! Скажи хозяйке, чтоб самовар поставила. Я скоро.

Казаки уехали. Сергей и вахмистр взошли на крыльцо. Перед ними были темные сенцы. Сергей был с карабином, сбоку в кобуре у него висел наган. Но вахмистр в темные сенцы пропустил его вперед. Стрелять было нельзя. Казаки только что отъехали, а кругом бродили солдаты. Он вышел в сени и, как бы отыскивая дверь, незаметно повернулся.

– Что там, али не найдете? – с ноткой тревоги переспросил его конвоир.

Сергей ясно услыхал тихий металлический щелк взведенного курка.

– Нет, не найду! – ответил он и ударил прикладом прямо перед собой.

Удар пришелся плохо, плашмя. Однако тот покачнулся, ухватился за стену и выронил револьвер, который, падая, гулко выстрелил.

– Нет, постой!..

Сергей выбежал на улицу, вскочил на чужого коня и рванул поводья.

Две-три минуты он мчался спокойно. Потом сзади послышался топот, выстрелы и крики. Очевидно, за ним гнались вернувшиеся на выстрел казаки.

«Куда я лечу?.. Совсем не в ту сторону», – подумал Сергей.

Он хотел было свернуть от дороги в сторону, но чуть не перелетел через голову, потому что бока у шоссе были крутые, а внизу плескалась вода.

Тогда он выбрался снова наверх и, не рассуждая, помчался дальше. Однако он потерял несколько минут, и крики догоняющих стали немного ближе.

Навстречу ему попадались солдаты, иногда даже конные, но, не понимая, в чем дело, сразу его не останавливали. Как бешеный вырвался Сергей на железнодорожные пути вокзала, но поворотить в сторону не успел. Срезанная шальной пулей, лошадь тяжело грохнулась. Он полетел вниз, ударился головой о рельс, выпустил из рук карабинку, тотчас же вскочил, прыгнул налево и закружился посреди забитых составами бесчисленных путей станции.

Выстрелы гремели сначала сзади, потом перекинулись вперед, затрещали со всех сторон. Где-то близко послышались голоса. Как загнанный зверь, Сергей отскочил и очутился посреди двух эшелонов. Впереди мелькнул убегающий огонек испуганного железнодорожника.

– Давай сюда!.. Черти-и-и!

«Неужели же конец?» – со смертельной тоской подумал Сергей.

Вдруг его взгляд упал на приоткрытую дверь товарного вагона. И, не раздумывая, подчиняясь инстинкту, он проскочил туда и захлопнул за собой дверь.

Через несколько секунд мимо с топотом пронеслись несколько человек, и кто-то выстрелил.

Через четверть часа все стихло. Потом опять послышались шаги. Сергей на всякий случай спрятался в угол, за какие-то ящики. И весьма кстати. Дверь приоткрылась, и луч желтоватого света скользнул по потолку.

– Пропади они все пропадом! Как начали стрелять, я думал, что зеленые наступают.

– Убежал кто-то. Должно, так и не поймали.

– И мы-то хороши – вагон распертый бросили!

– Провались он, вагон! Я щипцы с пломбами побросал. Фонарь только захватил, чтобы видели, что железнодорожник.

Дверь захлопнулась, послышался стук закидываемого запора, потом негромкий металлический звук.

«Пломба!» – мелькнуло в голове у Сергея. Все стихло, люди ушли; прошло минут пятнадцать-двадцать. «Как странно! – подумал Сергей. – Я цел, но где! Как же я отсюда выйду? Ну да, через окошко, они ведь отпираются изнутри. Только не сейчас, ночью».

От удара болела и кружилась голова. Он прилег на что-то мягкое и впал в полубессознательное состояние. Тяжело заснул. Когда открыл глаза, никак не мог дать себе отчета: в чем дело? Понемногу начал восстанавливать в памяти случившееся. Почему кругом так все. шумит? Почему дрожат стенки?

Га-а-а!..

Впереди могучей сиреной заревел паровоз, эшелон давно мчался куда-то, ускоряя ход.

Глава 9

В вагоне было темно, и ориентироваться Сергей не мог никак. Пробовал поискать окно, но сразу попал ногой в какую-то щель и едва-едва из нее высвободился. «Черт его знает, что тут наворочено, – подумал он, ощупывая предмет на уровне своих глаз, на который он только что наткнулся. – Это ножка от стула. А это, кажется, перевернутый диван. Эвакуировались наспех, набросали в беспорядке всякой дряни полный вагон». К окошку пробраться оказалось невозможно. Весь вагон был забит мягкой мебелью, коврами, картинами. В то время, когда в Ростове белые оставили много снаряжения и военного имущества, кто-то, по протекции, вывозил ненужный хлам.

«Нет, – решил Сергей, тщетно попытавшись обойти какой-то большой полированный предмет (по-видимому, рояль), – придется ждать до утра».

Он забрался в угол и расположился на перевернутом диване. Голова продолжала болеть. К своему удивлению, он заметил, что настроение у него сейчас безразлично-равнодушное.

«Черт с ним совсем! – думал он. – Выберусь как-нибудь».

Вагоны ритмично стучали. Мягкий диван пружинил, покачиваясь, и на Сергея напала дремота, перешедшая скоро в крепкий сон.

Проснулся он, когда лучи яркого солнца, пробившись через мелкие щелки, заиграли зайчиками на темных стенках.

Теперь он принялся за работу и, пробравшись вперед, стал раздвигать всё в стороны, разбирая дорогу к окошку.

Провозившись с полчаса, он разбил фарфоровую статуэтку и продавил ногой большую картину. «Вандализм! – подумал он усмехнувшись. – Может, это какой-нибудь Рубенс или Микеланджело, а у меня прахом идет». И, схватив за ноги безголовую статуэтку, он принялся отколачивать ею приржавевшую задвижку окошка. Наконец-то она подалась.

Открыть или нет? Сергей с минуту простоял, нерешительно раздумывая. Эшелон, настоявшись только что на какой-то станции, быстро шел вперед.

«Открою!» – решил Сергей и выпустил окошко из рук.

Сноп теплых весенних лучей бросился ему в глаза. Широкий простор открывался перед его глазами. Дымилась обесснеженная земля, синел убегающий горизонт, далеко в стороны темнели деревни.

Весна!..

Сергей улыбнулся, довольный. Высоко-высоко по небу плыла стая журавлей и таяла на его глазах в ласковой утренней синеве. По синеватой черной дороге передвигалась кучка всадников и остановилась у шлагбаума, пропуская поезд. Инстинктивно Сергей хотел податься назад, но рассмеялся и, высунув голову, с любопытством окинул взглядом забрызганные грязью бурки всадников.

Промелькнул вскоре семафор, и Сергей захлопнул окошко.

Днем состав долго стоял не двигаясь. Сергей решил уже, что это его конечная станция, но к вечеру сильным толчком ударил по вагонам прицепившийся паровоз и потащил куда-то дальше.

Сергея мучили голод и жажда, но до ночи приходилось терпеть. Карабинки у него теперь не было. Она отлетела в сторону, когда он ударился об рельс. Но наган был при нем, и Сергей не без удовольствия попробовал правым локтем твердую кобуру.

Часов около одиннадцати Сергей почувствовал, что приближается развязка. Колеса застучали по бесконечным стрелкам, вагоны бросало из стороны в сторону. Замелькали огни, зашипели паровозы.

«Екатеринодар! – решил Сергей. – Наконец-то!»

Эшелон остановился, но, судя по тишине, которая водворилась вокруг, где-то далеко от главных путей и других составов. Прошло около часа.

«Пора!» – подумал Сергей.

Осторожно опустил окошко, чтобы не хлопнуло, высунул ноги вперед, повис на руках и, легко соскочив, остановился.

Он осторожно зашагал в сторону. Шел минут двадцать, потом остановился. Впереди него из-под железнодорожного забора вынырнула какая-то тень и скрылась в темноте, потом он услыхал легкий свист. Сергей отошел в сторону и расстегнул кобуру. Прошла минута… другая – ничего. Тихонько пошел дальше и опять остановился. Откуда-то издалека доносился протяжный, отчаянный крик… еще… еще… снова смолкло все. Вдруг через некоторое время, уже с другого конца города, раздался выстрел, другой, и сразу, перекатываясь эхом посреди ночи, одновременно загрохотали десятки – точно били пачками.

«Что это такое?.. Что это все значит?» – подумал изумленный и совершенно сбитый с толку столь странной встречей Сергей.

Выстрелы сразу как-то оборвались, и еще резче и загадочней удивила мертвая тишина.

Сергей шагнул в темноте раз, другой, наткнулся на какую-то решетку, отступил даже назад от изумления. Внизу черноватым отблеском отсвечивало море, и волны плескались в каменную набережную.

«…Новороссийск! Вот что!»

Ночь была глухая и темная, несколько случайных мокрых снежинок опустилось ему на разгоряченное лицо. С моря дунул холодный ветер. Где-то впереди послышался ровный топот шагов, гулко отдававшийся в тишине.

На всякий случай Сергей подался назад и скрылся за ящиками, нагроможденными возле забора.

– Не разбиваться… порядком идти! Раз, два, три… Раз, два, три… Взять ногу. По топоту слышу, сукины дети, что путаете. Раз, два, три…

Мимо Сергея прошел небольшой патруль, человек в пятнадцать-двадцать.

«Куда я сейчас, к черту, пойду? – подумал он, смутившись окончательно. – У них тут военное или осадное положение. Попадешься как раз. Да и не видать ничего – где улицы, где город».

Позади него стоял не то завод, не то какое-то станционное сооружение. Местность была завалена разной поломанной дребеденью. Здесь, закрывшись известковыми рогожами, Сергей продремал до самого утра.

«Ну! – подумал он поднимаясь. – Теперь надо решать, что делать. Прежде всего-долой с папахи звезду. Потом документы. – Он вынул целую кипу из полевой сумки. – Порвать надо? – Рвать было жалко, особенно партбилет и украшенное яркой пятиконечной звездой выпускное свидетельство краскома. Он остановился в нерешительности. – Лучше спрятать. Но куда?» Через несколько минут нашел и место. Один из толстых столбов забора был пробит насквозь. Сергей свернул трубочкой оба документа, засунул их туда и отверстие заложил кусочком цемента. «Ну, а остальные можно побросать». Он быстро перебрал их напоследок руками. Сводки, карты, полевая книжка, завалявшиеся бумаги. Он только что хотел порвать их, как взгляд его остановился на маленьком голубом конверте.

«Это что?» – Сергей сел на бочку и вынул чистенькие, плотные листки.

Крепкими духами пахнуло на него. Он перечитал с начала до конца и улыбнулся.

– Ерунда! – вслух ответил сам себе. Потом нахмурил лоб.

«…письмо передано с нашим хорошим…»

«А что, если попробовать!»

Рассвело. Вставал город. Толпой хлынул по дамбе со станции народ. Сергей завернул в узелок полевую сумку, кобуру с револьвером, незаметно вышел и смешался с толпой.

За все свое существование никогда не был так переполнен и не кипел такой бесшабашной жизнью Новороссийск. Вся накипь, все неустойчивые и панически настроенные элементы, рыцари легкой наживы, спекулянты, мародеры, валютчики – все они еще при первых же поражениях белой армии устремились сюда, обосновались и превратили в разгульный и разнузданный хаос жизнь мирного города.

– Скажите, пожалуйста, поезд, что ли, пришел? – обратился Сергей к затрепанному интеллигенту, направляющемуся с узелком в руках к городу.

– Нет! – ответил тот. – Поезд пришел еще ночью.

– Но мне кажется, что весь народ идет со станции.

– Конечно, со станции. – Тот взглянул удивленно. – Вы, верно, приезжий и порядков наших не знаете?

– Не знаю, – вполне искренно ответил Сергей. – Я тут недавно.

– Откуда?

– Из Константинополя.

– А-а!

Потрепанный интеллигент более благосклонно взглянул на него, очевидно почувствовав в нем своего.

– Ночью у нас бандиты бродят да патрули с зелеными перестреливаются.

– Как – с зелеными? – с волнением вскричал Сергей – В самом городе? – Но тотчас же, оправившись, добавил: – Не может быть, чтобы у них хватало наглости показываться даже здесь.

– Может, если я говорю, молодой человек. Я врать не стану.

– Нет! Нет! Я, конечно, не сомневаюсь. Но в самом городе? – Теперь он понял причину ночной баталии. – Но я думаю, что принимаются какие-нибудь меры.

– Подозрительных хватают направо и налево. Каждый день партиями на «косу» водят. Да толку что-то мало.

Нельзя сказать, чтобы последнее сообщение пришлось по вкусу Сергею. У него было слишком много шансов попасть в число подозрительных. И он, боясь быть слишком навязчивым, не стал спрашивать, что это за «коса».

«Жрать хочется, как собаке – подумал Сергей, очутившись на людной улице. – Хоть бы ломоть хлеба черного».

Повсюду сновали офицеры с крестами и без крестов, с повязками и без повязок. Солдат было мало. Изящные сестры с красными крестами выглядывали из проносившихся экипажей. Проезжали кавалеристы.

– Помогите несчастному солдату, принявшему муки за родину от большевистской чрезвычайки! – услышал позади себя Сергей.

Наконец он нашел толкучку, шумную и крикливую, где продавалась разная разность – от горячих пирожков до разорванных казенных седел.

– Беру франки и доллары! – подскочил к нему некто в сером. – Имеете, господин?

– Есть свежие французские булки!

– Яблоки! Настоящие антоновские яблоки!

– Продаете? Покупаете? – вырос перед ним субъект с сильным армянским акцентом. – Кокаин угодно?

Сергей молча протянул ему мозеровские часы.

– Э-э-э! Это не по нашей части, – ответил тот. Но, заметив, что Сергей собирается пройти дальше, схватил его за рукав: – Постойте, постойте, куда же вы? Можно и часики, если недорого. – Взвесив на руках для чего-то часы, он приложил их к уху и неодобрительно покачал головой. – Сколько?

– Тысячу, – наугад ответил Сергей.

– Триста!

Заметив, что Сергей заколебался, субъект забросал его отштампованными фразами:

– Ну, пятьсот!.. Крайняя цена… Дороже никто не даст! Самому нужны, потому только даю!

Получив деньги, Сергей подался сразу в сторону. Зашел в кабачок-подвальчик и потребовал обед.

В небольшом помещении было смрадно и шумно. За столом напротив сидели три офицера, уже порядком подвыпившие. Один то и дело ударял кулаком по столу и кричал:

– Хозяин!.. Почему музыка не играет?.. Армянская твоя морда!..

Или:

– Давай национально-российский марш… Сукин сын, большевистская башка!..

И хозяйский мальчишка поспешно в десятый раз заводил граммофон, и тот с сопеньем и хрипом начинал «Под двуглавым орлом».

В кабачке было душно, накурено, пахло затхлостью. Закусив, Сергей поспешно вышел.

На оставшиеся четыреста рублей он купил две пары офицерских погонов, иголку и ниток.

Затем Сергей поспешно смешался с народом, завернул за угол и торопливо пошел, разыскивая укромное местечко, где он мог бы преобразиться.

Через час, немного волнуясь, он в офицерской форме шел по улице, ища чего-то глазами.

Присяжный поверенный

Г. К. КРАСОВСКИЙ

«Это теперешний каратель, – решил Сергей. – Ну что ж, войдем!»

И он нажал кнопку.

Глава 10

Уже четвертый день живет Сергей в солидно-буржуазной обстановке.

Встретили его, по письму, приветливо, как своего.

– Скажите, почему вы так запоздали? – с легким укором спрашивала хозяйка. – Ведь письмо вам было передано уже давно.

– Ничего не поделаешь. Знаете, служба! Предполагал выехать раньше, но задержали.

Ему отвели небольшую комнату, обставленную тяжелой красной мебелью и широким кожаным диваном. Каждый день по утрам Сергей уходил, инсценируя «дела службы». Возвращался к обеду, а вечера проводил за чаем в столовой, посреди кружка друзей семьи Красовских.

Семья была типично буржуазная. Не аристократическая, но выдержанная и тонная. Ее внутренний механизм работал ровно и без перебоев, а жизнь текла плавно, своим чередом, как будто кругом ничего особенного и не происходило.

Все происходящее кругом в семье считалось недоразумением, неприятным инцидентом. А в худшем случае – беспорядком, должным скоро улечься и уступить дорогу прежней спокойной жизни. Как-то, между прочим, Сергей задал хозяйке вопрос: не думает ли она, что, в конце концов, уклад теперешней жизни пора бы изменить?

– Как же может быть иначе? – пожав плечами, ответила она. – Ну, я понимаю, сменить жизнь верхов, устроить другой образ правления, парламент, конституцию. Но зачем же личную жизнь ломать?

В голосе ее было столько неподдельного удивления, что Сергей перевел разговор на другую тему… Однажды вечером он сидел у себя в комнате.

– Константин Николаевич! – послышался женский голос – Идите чай пить.

«Ах, черт! – мысленно обругал себя Сергей. – Ведь это же меня!» И ответил поспешно:

– Сию минуту, Ольга Павловна! Зачитался, даже не слышу.

За чаем собралось несколько человек. Хозяйка – женщина лет тридцати пяти, в меру подкрашенная и подведенная; ее брат – тучный господин с жирным баском и лаконическими самодовольными суждениями обо всем; чья-то не то племянница, не то крестница, куклой наряженная Лидочка и еще какой-то субъект неопределенной категории, с козлиной бородкой и тщательно выутюженными складочками брюк.

– Сегодня доллар поднялся ровно в два раза! – громко проговорил тучный господин, ни к кому не обращаясь-Это грабеж форменный. За один день на сто процентов!

– Удивительно! – проговорил Сергей. – Что бы это значило?

– А то, что плохо работаете, господин офицер. Всё отступления да отхождения.

– Но постой, мой друг! – вмешалась хозяйка, желая смягчить его резкость. – Почему же это ты так говоришь Константину Николаевичу, точно это от него зависит?

– На это есть причины чисто стратегического характера, – ответил Сергей. – Я думаю, никто не сомневается, что в конце концов Добровольческая сумеет разбить красные банды.

– Не сомневаются? – Толстяк несколько иронически посмотрел на Сергея. – Нет, сомневаются, раз доллар вверх скакнул. Отчего он скачет, вы знаете?

– Нет! – откровенно сознался Сергей.

– Ну то-то! А скачет он оттого, что спрос на него большой. А почему спрос? Да потому, что уши навострили все; чуть что – и до свиданья. С нашими-то за границу не уедешь. А вы говорите – не сомневаются. Нет, уж у меня доллар на этот счет лучше всякого барометра…

– Константин Николаевич! – перебила его Лидочка, которой надоел этот разговор. – Вы на фронте были?

– Как же! Был, конечно.

– И красных видели? Пленных, – добавила она. – Расскажите, какие они?

– Какие? Вот, право, затрудняюсь сказать. Люди как люди.

– А вы… их не расстреливали? Сами, конечно?

– Сам не расстреливал, – ответил Сергей несколько насмешливо.

– А-а! – разочарованно протянула Лидочка. – А я думала, что сами. Скажите, а вы видели, как их?..

– Лидочка, перестань, что ты за чаем о таких неприятных вещах говоришь! Неэстетично даже… Для молодой девушки – и вдруг такие разговоры.

Тощий господин, просмотрев газету, отложил ее в сторону и сказал, обращаясь к Сергею:

– Читали?.. Нет! Какую новость еще выкинули. Все просоциализировали – и дома, и имущества, и храмы… кажется, больше нечего было. Так нет, решили еще социализировать женщин, – проговорил он раздельно и едко усмехаясь. – Женщин от шестнадцати лет и выше. Посмотрите, официальное сообщение!

Сергей посмотрел:

– Что такое? «Официальное сообщение»? Вырезка из «Правды»? Может быть, здесь несколько преувеличено, – осторожно заметил он. – Вряд ли они могут решиться на такую меру. Это вызвало бы целый бунт.

– Э! Одним бунтом больше, одним меньше – не все ли им равно. А что это правда, так я и не сомневаюсь. Например, знаете, у них там для Совнаркома некая госпожа Коллонтай есть. Шикарная, конечно, красавица, бриллианты… меха и все такое прочее. – Он посмотрел искоса на скромно опустившую глаза Лидочку и добавил с раздражением: – Да неужели не слыхали? Ведь об этом все говорят.

– Да, слыхал что-то, – уклончиво ответил Сергей. – Только верно ли это?

– Враки всё! – прислушавшись, заявил толстяк. – Разве всему, что у нас в газеты попадает, верить можно? Всякой дрянью столбцы заполняют, а про то, что нужно, ничего. У меня вон фабрика в Костроме, так хоть бы строчка была, как там и что? Всё на один лад. Всё, пишут, поломано, растащено, камня на камне не осталось. А встретил я недавно человека. «Ничего, – говорит, – все на месте, одно отделение работает даже понемногу».

– Ах, оставьте, Федор Павлович! – возразил ему господин с козлиной бородкой. – Нельзя же все о ваших фабриках. Нужно всесторонне осветить бытие этих бандитов. Это, в конце концов, необходимо для истории.

– Враки! – упрямо повторил тучный господин. – А если не враки, то и у нас не лучше. Декрета не издавали, а что кругом господа офицеры делают? Стыдно сказать!

Лидочка вспыхнула и снова потупила глазки, размешивая ложечкой простывший чай.

– Оставь, Федор! – вмешалась хозяйка. – Ты всегда что-нибудь… такое скажешь!

Она неодобрительно покачала головой. Сергей неторопливо грыз сухарь и слушал, как горячо доказывал субъект с козлиной бородкой.

– Нет, нет! Я не согласен, чтобы посягали на мои убеждения, на имущество… Я не могу согласиться… Я протестую, наконец!

– Ну и протестуйте! Сколько вам хочется! Да что толку-то? Это все равно, что кричать во все горло: «Я протестую против землетрясения». У меня вон фабрика! А так-то, впустую…

Хозяйка, заметив, что спор начинает принимать острый характер, снова оборвала разговор:

– Бросьте, господа! Всегда у вас политика. С чего бы ни начали, всё на нее свернете… Лидочка, ты бы сыграла что-нибудь!

Утром, когда Сергей вышел из дому, на переполненных улицах Новороссийска сразу же заметил необычайное оживление. Все бегали, суетились и шумели больше, чем обыкновенно. На лицах было возбуждение. Сергей направился к углу, возле которого толпилась кучка прохожих. Он протискался к забору, и в глаза ему сразу бросилось огромным шрифтом кричащее «Правительственное сообщение»:

КРАСНЫЕ БАНДЫ РАЗБИТЫ НАГОЛОВУ!

ВЧЕРА, 21 ФЕВРАЛЯ, ДОБЛЕСТНЫМИ ЧАСТЯМИ

ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЙ АРМИИ ВЗЯТ РОСТОВ

НАСТУПЛЕНИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ…

Тут же стояли два щеголеватых офицера, сразу почувствовавшие себя героями.

– Может, опять как в прошлый раз? – усомнился кто-то. – Написать написали, а взять и позабыли?

– Нет, нет! Аэроплан прилетел, скоро будут все подробности.

А один из офицеров сказал небрежно, но авторитетно:

– Теперь покатятся…

«Неужели правда! – думал, уходя, Сергей. – Что бы это значило? Почему наши отступают?»

Однако уже после обеда стало очевидно, что Ростов занят.

Контрреволюция воспрянула духом. По кафешантанам, кабачкам и подвалам тыл сегодня шумно праздновал победу.

Все разменявшие состояния на иностранную валюту ожили, расцвели и замечтали снова.

Со станции Новороссийск загудел и сорвался вперед закованный в железо отдыхавший бронепоезд «На Москву». И его трехцветный флаг впереди паровоза, развеваемый ветром, гордо колыхался.

…А вечером в тот же день, в двух верстах от города, по Сочинскому шоссе зеленые захватили отправляющийся транспорт. Частью перестреляли, частью обезоружили его многочисленную стражу.