Текст книги "Строптивая невеста"

Глава 14

Элпин обуял ужас. Она чувствовала, что попала в западню. Рука Малькольма, державшая ее за локоть, казалась оковами рабыни. По его глазам ничего нельзя было понять.

Неужели незнакомец приехал, чтобы купить плантацию «Рай»?

О Господи, только не это! Умоляю!

С каждым шагом ее смятение росло. Она боялась даже поумать о том, что Малькольм мог растоптать ее мечты и надежды на будущее, питавшие ее столько лет.

По коридору, ведущему в малый холл, разносился мужской смех. Солдаты, дежурившие ночью, коротали время за игрой, дожидаясь заката. Достаточно ли еды оставила им Дора?

Посередине коридора Малькольм остановился.

– Элпин, ты дрожишь. Что случилось?

Ничего такого, о чем ей хотелось бы думать и разговаривать. Надо держать свои страхи в узде. Если ей удастся ускользнуть от него, она подумает о том, как исправить сложившуюся ситуацию.

– Я просто задумалась, хватит ли солдатам еды.

– Не верю. Скажи, в чем дело?

Она покосилась на закрытую дверь, ведущую на кухню – в ее убежище.

– Я беспокоилась о твоем госте. Мне бы не хотелось, чтобы он остался недоволен гостеприимством Килдалтона. Ты хорошо платишь мне… и наш брак не означает, что я могу пренебрегать своими обязанностями.

– Элпин, – строго прервал он. – О чем ты?

О Господи, он видит ее насквозь. Элпин ничего не приходило в голову.

– Посмотри на меня.

Она неохотно подняла глаза. Его губы крепко сжались.

Элпин несмело улыбнулась:

– Что?

Он провел по ее щеке костяшками пальцев и ласково попросил:

– Расскажи мне без уверток, пожалуйста. С чего бы ему быть таким милым? Он и понятия не имеет, насколько она не доверяет ему и как сильно хочет спасти людей с плантации.

– О чем тебе рассказать?

– Что ты сейчас думаешь?

Ей в голову пришла идея. Махнув рукой, Элпин нервно расхохоталась:

– Я думаю о том, насколько я ненавижу сюрпризы.

Он ободряюще, уверенно улыбнулся.

– Это тебе понравится. Это подарок от твоего мужа. Верь, он знает, что тебе нужно, – с этими словами Малькольм повел Элпин в кабинет.

Человек по имени Гордон, нахмурившись, стоял возле одного из фамильных портретов. Его тартан был помят, над низко спущенным ремнем нависало брюхо. Сумка вождя клана из тонко выделанной кожи висела у него не на бедре, а где-то около колен, что придавало Гордону неопрятный вид.

Посмотрев на Малькольма, Элпин не могла не отметить, что его стройная мускулистая фигура очень выигрывает в шотландском костюме.

Она чувствовала замешательство. Если Малькольм правильно понял цель ее цриезда в Шотландию и продал плантацию, зачем он хочет сообщить ей об этом в присутствии постороннего? Чтобы наказать ее. Да, его доброта и предупредительность являются частью хорошо обдуманной жестокой шутки.

Откашлявшись, Малькольм обнял Элпин за талию.

Гость повернулся и пристально посмотрел на нее, меряя ее взглядом с головы до ног.

– Элпин, – Малькольм подтолкнул ее ближе к центру комнаты, – позволь представить тебе Джона Гордона, моего друга и главу клана Гордонов. Он также является графом Абердинским, хотя и презирает этот титул.

Не сводя глаз с Элпин, Гордон фыркнул:

– Это титул, пожалованный англичанами. Я не дам за него ни гроша.

Не зная, что сказать, Элпин присела в реверансе.

– Здравствуйте, милорд.

Вместо ответа он подошел ближе и принялся ходить кругами вокруг Элпин, изучая ее, словно только что купленную рабыню.

– Небесные глаза, – пробормотал он. Оскорбившись до глубины души, Элпин вскинула голову.

– Приятно ли вы проводите время, милорд? – Он непонимающе посмотрел на нее, и Элпин пришлось добавить: – Надеюсь, ваша поездка в Килдалтон была удачной?

Он посмотрел на Малькольма и кивнул.

– Все верно. Она – Мак-Кей, с этим не поспоришь. Об этом говорит цвет волос, а глаза только подтверждают мои предположения. Она из рода Комина.

Чувствуя себя лишней, Элпин отошла от мужчин.

– Разумеется, меня зовут Мак-Кей. Но какое отношение это имеет к покупке соли? Что происходит, Малькольм?

– Джон знаком с семьей твоего отца, – пояснил Малькольм так, словно это было величайшим откровением.

Она почувствовала себя странно. Сжав руки, Элпин с вызовом произнесла:

– И что с того?

– Это мой подарок тебе. То, чего у тебя никогда не было – семья.

Услышав свои собственные слова, Элпин в очередной раз поняла безвыходность ситуации. Ее уловка угрожала теперь всему, что она имела. На Барбадосе у нее была превосходная семья – темнокожие женщины, дарившие ей тряпичных кукол, чтобы она улыбнулась, и мужчины, вырезавшие на кокосовых орехах лица и оставлявшие их возле ее дверей, чтобы отпугнуть злых духов. Люди, которые тосковали по ней, люди, которым она была необходима.

Разочарование было столь болезненным, что Элпин едва не расплакалась.

– Ты думал, что мне нужна семья? Сконфуженный, Малькольм изо всех сил пытался скрыть свое разочарование. Казалось, что его идея совсем не встретила у нее одобрения. Может, она рассчитывала на другой подарок?

– А что ты бы хотела получить в подарок? – поинтересовался он.

На ее лице отразилось облегчение.

– Даже не представляю, – вздохнув, она кинулась к нему и схватила его за руку. – Вот видишь? Я же предупреждала, что ненавижу сюрпризы. Я всегда веду себя, как дура, и не знаю, что сказать.

Хитрюга Элпин! У нее на все найдется ответ. В умении уходить от вопросов она может потягаться даже с леди Мириам. Но Элпин рассчитывала на другой подарок. Но на какой? Почему она медила в коридоре и несла чушь насчет обязанностей по дому? Она явно не похожа на тех женщин, которые любят получать в подарок драгоценности и платья.

– Пожалуйста, Малькольм, не сердись. У нас гость.

Он совсем забыл о Джоне. Горец облокотился на стол Малькольма и удивленно улыбался, слушая их бессвязный разговор.

Умоляющие глаза Элпин, казалось, смотрели в самое сердце Малькольма. Он снова подумал о том, каким выигрышным для него оказался этот брак.

– Я не сержусь на тебя.

– Не надо обижать девочку, – подал голос Джон, подняв кружку. – Комин Мак-Кей любит своих родственниц и балует их.

– Я никогда не слышала ни о каком Коми – не Мак-Кее, – огрызнулась Элпин. – Могу заверить, что меня он не баловал.

– Он много лет искал пропавшую внучку, – заметил Джон Гордон. – Так что не торопись, детка.

– Не смейте указывать мне, что я должна делать и кто я такая!

Она не притворялась. Но она всегда притворяется. Малькольм смущенно смотрел на то, как злится Элпин. Надеясь успокоить ее, он спросил:

– Разве тебе не любопытно было бы повидаться с родичами отца?

– Ни капельки! – она резко повернулась и, гордо выпрямившись, уставилась в стену.

Гордон присвистнул.

– Она настоящая Мак-Кей. Я готов поставить на это будущее Шотландии.

Она снова повернулась к ним. Ее глаза сверкали.

– Можете ставить хоть шкуру Комина Мак-Кея, мне наплевать!

– Что это с ней? – удивился Гордон. – Ей бы радоваться… Мак-Кей заботится о своих родственниках.

Открыв было рот для ответа, Элпин опустила глаза. Но Малькольм знал, что она готова высказаться.

– Давай, милая, – подбодрил он ее. – Выкладывай все.

Элпин смутилась.

– Дело в том… – она вздохнула. – Малькольм, ты очень добр, что хочешь воссоединить меня с семьей моего отца, если, конечно, эти люди действительно мои родственники. Но, пожалуйста, не сообщай Мак-Кеям, что их давно потерянная птичка нашлась. Я даже не выйду из дома, чтобы поздороваться с ними. – Тут на губах Элпин появилась улыбка. – У меня уже есть семья.

Гордон потрясенно посмотрел на Малькольма.

Если Элпин действительно внучка Комина Мак-Кея, в чем Малькольм и сам не уверен, она постепенно привыкнет к мысли о том, что у нее есть родственники. Если верить Джону, Комин долгие годы искал ее в Шотландии. Малькольм хотел бы, чтобы здесь была его мачеха. Леди Мириам была знакома с Коми-ном Мак-Кеем и могла сказать, действительно ли Элпин так похожа на него. Пока что Малькольм считал нужным поступать так, как хочет Элпин.

– Моя госпожа высказалась, Джон. Так что баловать ее буду я сам.

– Спасибо, – Элпин нервно посмотрела на Малькольма.

Малькольму было ужасно интересно, о чем она думает. Он повернулся к Гордону:

– Извините нас. Гордон нахмурился:

– Я сейчас соберу своих людей и уеду. Обязательно отправь на север мавра, как только…

– Разумеется, – Малькольм перебил его прежде, чем горец успел выболтать об их договоренности. – Как всегда, Саладин привезет вам соль.

Когда дверь закрылась и они остались одни, Элпин кинулась в его объятия.

– Извини, что я вышла из себя, но мне и в самом деле не нужна другая семья.

Малькольм не мог сдержать укола ревности. Двадцать лет назад ее детская проделка отняла у него возможность иметь семью. С того дня, как Малькольм возмужал, он затаил обиду. Но теперь настало время пересмотреть свои взгляды.

Женщина не должна отвечать за проделки ребенка.Она не собиралась искалечить его на всю жизнь и никак не могла знать, во что выльется ее шуточка. Тогда она ничего не знала о деторождении. Господи, да ведь она верила, что, в одиночестве проведя ночь в харчевне, можно заполучить ребенка! Она и не догадывалась, что жала шершней отравят его семя и лишат Малькольма возможности иметь наследников.

Если не считать этого, лучшей жены ему не найти. Может, это и будет ее наказанием. Когда выяснится, что у них не будет ребенка, вину за это возложат на нее. Мужья редко считались бесплодными. Некоторые жители Килдалтона обрушатся на Элпин. Они с детства не любили ее, но за несколько дней ей удалось завоевать их доверие. Со временем она снова обретет его. И все это время Элпин будет принадлежать ему, Малькольму.

Чувствуя, как Элпин прижимается к его груди, он начал думать о ней иначе. Он вспомнил, какой смелой она была много лет назад и как страдала от жестокости окружающих. Еще ребенком она научилась скрывать свою боль. Она выросла и постаралась чего-то достичь в жизни. Он должен проследить, чтобы у нее было светлое будушее.

Малькольм почувствовал умиротворение. Он напишет леди Мириам и расскажет ей о визите Гордона и растущем беспокойстве горных кланов. Но новости о своей личной жизни и подозрения относительно родственников Элпин он оставит при себе и расскажет все родителям, когда они вернутся.

С завтрашнего дня он приложит все силы, чтобы завоевать доверие Эллин и проникнуть в ее тайны. А пока он просто покрепче обнимет ее…

Саладин обнаружил Малькольма и Элпин обнимающимися в кабинете. Помоги ему Аллах, он им завидовал, хотя не знал пары, которая бы так заслуживала счастья, как эти давние противники, теперь ставшие друзьями.

Малькольм улыбнулся:

– Добро пожаловать обратно в мир живых, дружище.

Саладин вспомнил слова Иланны: «Один раз боги уже швырнули тебя обратно; швырнут и во второй раз», но не стал говорить о них. Его чувства к Иланне были чересчур свежи и противоречивы. Он не хотел говорить о них даже с Малькольмом.

– Я пришел поздравить вас, – сказал он. Элпин отстранилась от Малькольма, он притянул ее обратно.

– Не смущайся, ведь это наш Саладин. Он не будет смущать тебя или командовать здесь.

– Знаю. Но я должна проследить за приготовлением ужина, – улыбнувшись Малькольму на прощание, Элпин вышла.

– Ты должен сказать ей правду, – заявил Саладин.

Малькольм начал расхаживать по комнате.

– Знаю. Но не сейчас. Как ты обычно говоришь про ложь? А, вот: «Одна ложь, ведущая к сотне добрых дел, лучше, нежели правда, приводящая к беде».

– Не понимаю, зачем тебе понадобилось вынуждать Элпин к подобному браку? Лучше бы ты сразу обвенчался с ней в церкви.

– Знаю. Я сделаю это.

Саладин был всего пятью годами старше Малькольма, но их подход к жизни был совершенно разным. Мусульманин никогда не стал бы спать с порядочной женщиной, которая по законам религии не была его женой. Саладин не мог понять Малькольма.

– Как ты объяснишь ей этот обман? Малькольм потер лоб.

– Гордон и другие якобиты готовы восстать против короля. Они требуют, чтобы я присоединился к ним. Брак с Элпин предоставляет мне выбор. Мак-Кеи сохраняют нейтралитет.

Вот и еще один повод для спора. То, как Малькольм решал свои проблемы с горными кланами, выводило Саладина из себя.

– Использовать женщину для того, чтобы прекратить политический спор, бесчестно. Лучше воспользоваться мечом.

– Мы ценим женщин не только за то, что они рожают детей. Наши подруги свободны.

Саладин не удержался.

– Элпин вряд ли родит.

– Черт возьми, Саладин! Я знаю, что не могу сделать ей ребенка. Но мне нужны связи с горным кланом, а ей нужен дом.

Саладин почувствовал свою вину.

– А ты уверен, что она в родстве с Коми – ном Мак-Кеем?

– Теперь, когда я представляю внешность обоих? Да. Мне следовало раньше заметить это сходство, но я лет десять не видел Комина. К тому же у меня множество других дел.

Такое волнение могло быть вызвано только чувствами, но никак не политикой.

– Мне кажется, что ты любишь ее. Малькольм грустно улыбнулся:

– Возможно, – он присел на подлокотник кресла. К нему вернулась серьезность. – Я много лет обвинял ее в своей беде. Это бессмысленно. Она не представляла, сколько вреда причинит ее проделка. Я не понимал ее. Боже, Саладин, как ей было одиноко! Представь: тебе шесть лет, ты один на свете, а тебя отправляют на Барбадос.

Для Саладина в детстве подобное путешествие было бы радостью.

– Да, дружище, я понимаю. Малькольм сжал руку Саладина.

– Я забыл о твоем детстве. Я эгоист, и в этом моя проблема.

Это было одним из лучших качеств Малькольма: он быстро выходил из себя, но еще быстрее прощал. Случай с Элпин был исключением, но под конец Малькольм простил и ее.

Саладин улыбнулся, радуясь, что они с Малькольмом друзья.

– Не извиняйся. Леди Мириам спасла нас с Сальвадором из рабства. Наша жизнь складывается так, как велит Аллах.

– Интересно, что сказал бы твой брат, если бы узнал, что мы с Элпин поженились.

Саладин рассмеялся:

– Наверно, он простил бы ей, что она много лет назад сломала ему ребра.

Малькольм покачал головой. В его глазах засветилась нежность.

– Господи, она была настоящим исчадием ада, – заметил он и тихо добавил: – Она изменилась.

Мысль о брате-близнеце обрадовала Саладина. Ему стало легче.

– Сальвадор тоже изменился.

– Да, – согласился Малькольм. – С тех пор как он стал рыцарем, его жизнь изменилась.

– Жизнь, но не образ жизни.

– Мы слишком хорошо знаем его. Он скорее согласится по-прежнему быть писцом у леди Мириам, чем станет распускать перья при дворе.

Саладин засмеялся:

– Вот именно. Кроме того, это мешает ему выполнить данную много лет назад клятву и отправиться на поиски нашей матери.

– А что с твоей клятвой? Ты собираешься найти вашего отца?

Саладину он был безразличен. Ему не было дела до никчемного типа, который зачал двух прекрасных сыновей, а потом сел на корабль и, как ни в чем не бывало, уплыл прочь, даже не попрощавшись. Но Малькольм улыбался и ждал положительного ответа.

– Наверно, в один прекрасный день я займусь этим. Хотя придется подождать, пока ты не заставишь якобитов забыть о том, что Иаков Стюарт должен занять трон.

– Прекрасно сказано, мой друг. Просто превосходно.

Начиная с этого дня в Килдалтоне поселилось счастье. Элпин вела себя, как безумно влюбленная невеста. Малькольм был очень внимателен к ней. Целый месяц Саладин смотрел, как они наслаждаются семейной жизнью. Лето близилось к концу, скоро нужно было убирать урожай. Никто не боялся тяжелой работы. Были назначены бригады на фермах. Если не убрать урожай, все умрут с голоду. Поэтому каждый считал своим долгом помочь.

Все радовались счастью хозяина и хозяйки.

Только Саладин оставался равнодушным в атмосфере всеобщего праздника. Временами он даже сомневался в своей вере. А все из-за принцессы ашанти с ее непонятными верованиями и непомерной гордыней.

Он старался избегать ее присутствия. Она уничтожила небольшую, размером в ладонь, копию Корана, но, как всякий правоверный мусульманин, Саладин помнил книгу наизусть. Тем не менее он решил уединиться в своей комнате и заняться переписыванием Корана.

Одиночество не приносило утешения, потому что Иланна каждый вечер приходила к Са-ладину. Она являлась после того, как он прочтет молитвы, и приносила с собой множество деликатесов. Ее поцелуи могли совратить святого. Он предлагал ей стать его женой; Иланна каждый раз отказывала, иногда забывая об элементарной вежливости.

Саладин считал, что хуже быть уже не может. Но однажды ему пришлось изменить свое мнение.

В дверях появилась Иланна. Волосы падали ей на плечи. Туго подвязанный поясом халат цвета старой слоновой кости скрывал ее тело от шеи до щиколоток и прекрасно оттенял темно-коричневую кожу.

Саладин почувствовал прилив желания. Правда, он успел привыкнуть к этой пытке. Он умел переносить напряжение; сердечная боль и терзающее душу одиночество пересиливали телесные страдания. Он чувствовал тепло ее тела, несмотря на то что Иланна стояла в другом конце комнаты.

После обмена приветствиями Саладин отложил перо и чернильницу и приготовился выдержать еще один раунд в этом поединке характеров. Но Иланна в совершенстве владела искусством соблазнения. Она прислонилась к дверному косяку и протянула ему фляжку.

– Не пригласишь ли меня… войти?

Она пришла, чтобы попытаться заставить его заняться с ней любовью. Но она путала любовь и похоть.

– Ты пришла поиграть в «тяни-толкай»? Ее глаза засверкали. Она хотела войти, но остановилась.

– Нет. – Иланна снова оперлась о косяк. – Я хочу просто поговорить.

Ага, а он – евнух, у которого между ногами пусто.

– С каких это пор ты наносишь визиты вежливости прямо в халате?

Она сунула пальцы за отворот халата и провела рукой до талии. Саладин увидел ее грудь.

– Я только что купалалась. И намазалась кокосовым маслом.

– Понятно. Даже отсюда я чувствую запах.

– Так ты впустишь меня?

Дурак отказал бы ей. Мудрец настоял бы, чтобы во время подобного визита дверь оставалась открытой. Оптимист надеялся бы, что она согласится стать его женой.

– Закрой за собой дверь, – попросил Са – ладин.

– Обязательно, – она вплыла в комнату и закрыла дверь на задвижку.

Он смотрел, как она ищет его кубок. Посмотрев внутрь, Иланна нахмурилась, а потом выпила содержимое.

– Я принесла тебе ягодный сок.

Она всегда приносила ему подарки, но он ждал совсем иного.

– Спасибо, не надо.

Несмотря на его отказ, она наполнила кубок.

– Выпей. Раньше этот напиток нравился тебе.

– Пей сама. Мне не хочется.

– Но это для тебя, и больше нету.

– Можешь считать меня альтруистом. Я хочу поделиться с тобой.

Она неохотно поднесла кубок к губам и выпила. Темный сок не был виден на ее губах; рот Иланны от природы был темно-алым.

Она двинулась к нему, держа кубок в руке. Ева. Запретный плод. Христианское сравнение слишком хорошо подходило к ситуации. Сала-дин не мог не отметить этого. Он взял кубок.

– У тебя красивая шея, – заметила она и, дотронувшись пальцами до горла Саладина, почувствовала, как он глотает.

Ее улыбка грозила лишить его всех принципов. Ее руки пророчили несчастье. Иланна развязала пояс халата. Халат упал на пол.

Саладин почувствовал, что каменеет. Его измученный ум перебирал религиозные постулаты, в то время как глаза не могли оторваться от темных сосков Иланны. Он вспоминал, как приятно держать их во рту и как чудесен вкус ее тела.

Он не сводил глаз с изгиба ее талии. Ее бедра манили его. Хриплым от желания голосом он произнес:

– Если ты считаешь, что это называется «разговаривать», то у тебя странный словарный запас.

Она играла грубым шнурком, который всегда носила на талии.

– Принцесса ашанти пришла, чтобы сделать тебя счастливым.

Гнев даже притупил владевшее им желание. Целый месяц он избегал ее, игнорировал, а как-то раз даже выставил из своей комнаты. Но он не мог изгнать ее из своих мыслей. Саладин решил сменить тактику.

– Это мое самое заветное желание.

Она покачнулась. Темные глаза засияли. Губы были влажными и ждали поцелуев.

– Сегодня ты хорошо соображаешь, мусульманин. Тебе лучше не тратить вежливых фраз и поиграть с Иланной в «тяни-толкай».

Она излучала желание и жар. Помоги ему Аллах, но ему нужно нечто большее, нежели одна ночь любви. Он хочет, чтобы она стала его женой.

– Мне казалось, что я достаточно вежливо и пространно предлагал тебе выйти за меня замуж.

Она остановилась в нескольких дюймах от него. Скулы упрямо напряглись, губы надулись.

– Предлагать плохо.

Это стало их основной проблемой.

– Потому, что я никогда не видел своего отца?

Она дотронулась до своей ключицы.

– Потому, что принцесса ашанти не смотрела в глаза твоему отцу.

Он отступил назад, глядя на ее палец и ложбинку между грудями.

– Это дурацкий обычай, – заявил Сала – дин. – Ты не можешь отвергать мое предложение потому, что я не знаю своего отца, и в то же время требовать, чтобы я занимался с тобой любовью.

– Так принято у ашанти.

Ее безразличное отношение к его чувствам лишило Саладина выдержки.

– Позволь напомнить, что ты не среди своего народа.

Она неприязненно посмотрела на него, а затем отвернулась. Саладину хотелось накричать на нее, но вместо этого он стоял и пожирал глазами ее тонкую талию, округлые бедра и изящные ноги. Желание превратилось в боль. Он решил, что ему нужно еще долго воспитывать сбя, прежде чем достичь смирения.

Он протянул руку.

– Иди сюда, принцесса.

Она повернулась. В ее глазах зажглась решимость.

– Распрощайся со своими принципами. Боги послали тебе принцессу. Наслаждайся ею.

– А как же мое сердце? – тихо спросил он.

– Иланна очень-очень сожалеет, но она сохранит свое сердце для того, с кем соберется прожить всю жизнь.

– Всю жизнь. Ты говорила это и раньше. Я хочу прожить с тобой всю жизнь.

– Никогда, никогда, – она села на кровать и начала взбивать подушки. – Принцесса ашанти хочет, чтобы ты был с нею сейчас.

Саладин оскорбился.

– Я что, должен радоваться этому? Она улыбнулась:

– Да.

Он отвернулся.

– Нет!

Простыня зашуршала. Иланна встала. Затем она оказалась позади него и, обхватив его за талию, начала покачивать бедрами.

– Я сделаю тебя счастливым.

Он слышал это каждый вечер на протяжении месяца. Подобное предложение ранило его гордость.

– Ты что, хочешь, чтобы мы переспали прямо сейчас?

Она посмотрела на матрас.

– Быстро-быстро. Сразу, как только ты скажешь «да, да» и разденешься. – Она быстро расстегнула на нем рубашку.

Саладин был потрясен ее настойчивостью, но сдаваться не желал. Он повернулся и взял Иланну за руки.

– И нам не надо будет мучить друг друга обещаниями постоянства или, сохрани Аллах, брачными клятвами?

Она просияла, словно ребенок, добившийся своего. – Да. Он сжал ее тонкие руки и сделал шаг назад.

– Найди себе другого жеребца, принцесса. Я не согласен.

Она удивленно изогнула брови.

– Какой-нибудь глупый принцип?

Если когда-нибудь женщина заслуживала, чтобы на нее обрушился мужской гнев, то сейчас был именно тот момент. Если бы Са-ладин был жесток от природы, он потянулся бы за дубинкой. Но вместо этого он отпустил Иланну и отошел на безопасное расстояние.

– Честь и приличие вряд ли можно считать глупыми принципами.

– Ты совершаешь большую ошибку, – грустно сказала она.

– Так помоги мне не совершить ее. Она покачивалась, уперев руки в бедра.

– Я помогу тебе. Он закрыл глаза.

– Нет.

Ее дыхание овевало его лицо. Желание становилось невыносимым.

– Ты хочешь этого. – Когда губы Иланны коснулись его губ, Саладин уже не мог отрицать, что жаждет ее всей душой. Он ответил на ее поцелуй. Ее поцелуй был сладок, как ягоды, и горек, как пытка. Ее язык скользнул меж его губ. Саладин знал, что, если не остановится сейчас, его принципы пойдут прахом. Он оттолкнул ее.

– О-о-о, – застонала Иланна. Ее губы были приоткрыты, в глазах читалось отчаяние.

Он решил отвлечь ее беседой и дотронулся до шнурка, повязанного на талии.

– Что это?

Она вздохнула так глубоко, что заколыхалась грудь.

– Ты постоянно спрашиваешь об этом. А я всегда отвечаю, что это касается только ашанти. – Она закинула руки ему на шею и снова потянулась к его губам.

Он не мог противиться и поцеловал ее. Когда Иланна осмелела, он убрал ее руки. От желания у Саладина кружилась голова.

– Тогда я пожелаю тебе спокойной ночи. Она смотрела на него так, словно он был прозрачным.

– Ты хочешь принцессу ашанти.

– Нет, не хочу. По крайней мере, на твоих условиях. Но мне хочется знать, почему ты никогда не снимаешь этот странный пояс.

Она посмотрела на его пах и улыбнулась:

– Ты хочешь меня, очень хочешь. Об этом поет твое тело.

– Мое тело не управляет моими поступками, – ускользнул от ответа Саладив.

– Я расскажу тебе про этот шнурок, но мусульманину не понравится то, что он услышит.

Единственное, что он слышал в эту секунду – звон в ушах.

– И все же я настаиваю, чтобы ты рассказала мне об этом.

– Это пояс принцессы. Я должна носить его, пока не стану королевой.

Еще один обычай ее племени. О Аллах, сколько еще этих примитивных препятствий встанет на пути слабого смертного?

– А как ты станешь королевой? Она закатила глаза.

– Очень просто. Королевы ашанти рожают принцесс ашанти.

Он понял. Только родив, она станет королевой. Саладин потянулся к ней.

– Я подарю тебе принцессу.

Как обычно, она охотно приняла его в объятия.

– Подари мне радость.

По сравнению с теми чувствами, которые будил ее поцелуй, меркла любая радость. Она погладила его.

– Ты очень, очень хочешь меня.

– Скажем так: я готов и хочу подарить тебе дитя. Ты не согласна?

– Хитрый вопрос, мусульманин. – Она погладила его так, как он сам научил ее несколько недель назад. – Ребенок – да, но не принцесса. Только тот, с кем принцесса ашанти свяжет свою жизнь, способен сделать ее королевой.

На свой извращенный языческий манер она сказала ему неприятную вещь. Но он уже не слушал. Тело не повиновалось ему. Некий голос в мозгу заклинал прислушаться к ее словам. Когда логика на секунду пробилась сквозь трясину желания, засасывавшую Саладина все глубже, он не выдержал. Они никогда не поженятся.

Он с отвращением подумал, что чрезмерно отягощен моральными принципами, в то время как Иланне их явно не хватает, и смирился к тем, что она никогда не будет принадлежать ему. Освободившись от ее рук, он подтолкнул африканку к двери.

– Уходи и возьми с собой свои примитивные суеверия.

Ее глаза наполнились слезами.

– Ты ненавидишь меня.

– Нет, Иланна. Я люблю тебя.

– Не может быть!

Ему нужен был отдых, но даже сотни тысяч молитв не приносили облегчения этой ночью. В данных бстоятельствах религия и принципы ничем не могли помочь. Чтобы успокоиться, Саладин избрал способ, который, как он знал, впоследствии заставит его раскаяться.