Текст книги "Само собой"

Арсен Магомедович Мирзаев
Само собой

Особо Обожаемой Особе

* * *

Арсен Мирзаев развивает новую и экзотическую для современной петербургской поэзии неофутуристическую линию. Он виртуозно владеет свободным стихом… К этому следует добавить рыцарственную верность Мирзаева позднефутурстической традиции, его продуктивную связь с такими корифеями московского нео– и поставангарда, как Геннадий Айги и Всеволод Некрасов…

При этом многие стихи Мирзаева созерцательны и медитативны, под современными словесными одеждами угадываются глубинные натурфилософские мотивы, свойственные лучшим образцам русской пейзажной лирики (Тютчев, Фет).

Виктор КРИВУЛИН

* * *

Каждый поэт заново ставит вопрос – что такое поэзия?

И пытается ответить!

Если это поэт.

В этом смысле Арсен Мирзаев являет нам образец поэта в чистом виде…

Перед нами поэт-исследователь. Особую роль в его поэтической судьбе играет сознательное обращение к пластам русской поэзии, долгое время остававшимся в забвении, либо, даже и доступным, но не востребованным. Я имею в виду его обращения к творчеству Велимира Хлебникова и Елены Гуро, его пристальное внимание к поэзии русского авангарда…

Мастер минималистических текстов, Арсен свертывает целые пространственные и временные пласты и вбрасывает их в белый лист.

Сергей БИРЮКОВ

* * *

Арсену Мирзаеву Бог дал от рождения ум и талант.

Тот же рогатый ангел, на которого жаловался Пушкин, догадал Арсена заняться русской поэзией. Ум, вопреки распространенной практике, не мешает этому занятию поэта Мирзаева…

Арсен не упускает возможности усвоить достижения самых разных учителей мастерства. При этом остается оригинальным и самобытным. Может быть потому, что – по его же выражению – «всегда внутренне усмехается».

Владимир УФЛЯНД

* * *

Новизна изъяснения – вот что чрезвычайно важно в творчестве Арсена Мирзаева. Эта новизна подкреплена основательным знанием традиции, которая, преображаясь, обретая небывалые ранее свойства, естественным образом переходит в иную область отечественной поэзии – в область авангарда, с его широчайшими возможностями речи. Мирзаев мог бы сказать о себе словами Пикассо: «Я не ищу, я нахожу». Он действительно постоянно находит, открывает новые пути для речи…

Известно: для каждого времени – свои песни. Песни Арсена Мирзаева – это песни его времени, сложного, драматичного, с переменами в жизни страны, с осознанием нынешней действительности, со звучащей совсем по-другому, чем в прежнюю эпоху, музыкой бытия.

Он поэт со своим лицом, со своим, хорошо поставленным, сразу же узнаваемым голосом. Год за годом Арсен создаёт свой собственный мир. И его мир – неотъемлемая часть огромного мира всей русской поэзии. Новатор, нередко – первопроходец, порою рискующий, но неизменно отважный, упорный труженик, подвижник, фантазёр и отчасти волшебник, хранитель речи и настоящий воин слова, Арсен Мирзаев – на своей земной дороге, проходящей сквозь настоящее и ведущей в грядущее.

Владимир АЛЕЙНИКОВ

Другое дыхание

пора

 
к 30-ти годам
я обзавелся
друзьями
врагами
детьми
жёнами
правами
обязанностями
дурным характером…
 
 
у меня всё уже есть
в этой жизни
 
 
пора заводить
новую
 

социум и я
(социýмия)

 
в душе я артист
выступаю
ежесекундно-ежемгновенно
перед самой различной
аудиторией
 
 
реакция
каждый раз
незамедлительна:
мощный хлопок
одной
ладонью
 

трудовая книжка

 
человек
у которого всё чужое:
походка чертёжника-конструктора
улыбка грузчика
повадки музейного работника
сноровка лаборанта
кругозор кочегара
обаяние университетского дворника
снисходительность пожарника
застенчивость инженера
заносчивость почтальона
 
 
и только душа
моя
 

«…а комната»

 
…а комната
полным-полна
тобой
твоим дыханьем
голосом
походкой
 

признание

 
я люблю тебя такой,
какая ты есть —
с молибденовым блеском
выцветших глаз
и целебным выражением лица,
как у богов и героев
на картинах имени Ильи Глазунова.
 
 
люблю тебя
за бесцельно прожитые годы
под твоей развесистой клюквой,
когда мне было мучительно больно,
но всё же приятно
сознавать себя
одним из твоих сыновей-обормотов.
 
 
люблю
твоих патологических гениев:
и доморощенных Платонов,
и спринтеров ума Невтонов,
которых ты рожала,
рожаешь
и будешь рожать,
пока в подлунном мире
не погаснет последняя
шестиконечная звезда…
 
 
люблю
и клинически здоровых
бесчисленных почитателей твоих
…
…
…
 
 
благодарю
за эту ненависть,
которую ты мне внушила,
дабы я мог полюбить тебя
такой вот странною любовью…
 
 
вот уже 30 лет
всё люблю и люблю
и не могу остановиться.
 

«морщины…»

 
морщины
на коже 90-летнего
Роберта Фроста
на чемодане
пупырышки волнения
холода
растерянности
безнадежности
рельефное изображение
сердцебиения
 

«волнуется…»

 
волнуется
Эвксинский Понт
перекатываются
свинцовые бугры
под его резиновой кожей
как желваки
под моими скулами.
 
 
мы живём с Понтом
по синусоиде:
плюс – минус
взлёт – паденье
радость – горе
жизнь – смерть
 

жизнь

 
приходит
 
 
уходит
 
 
существует в виде
 
 
бесконечной смертиз
 

смерть

 
отсутствие
 
 
пустоты
 
 
в пустоте
 

внутритворение реальности

 
…и так захотелось повеситься вниз головой
качаться касаясь губами травы луговой
чтоб из глазниц вместо слёз покатились глаза
по волчьей тропе где ногой не ступала коза
где бледной берёзы слона не касалась рука
где гиппопотам доставал животом облака
где небо лениво лежало себя обхватив
где песни последних жуков догорает мотив
где маленький Ёжик сидит и взирает на «ны»
звучащие смыслы и взгляды повсюду видны
а мы вечереем сердца наши влагой полны
в себя виновато глядим и не слышим страны
странны эти липы и клёны и эта тропа
и если ты Че – не зелёный, считай что пропал
пропах пустотой проспиртован над полем во ржи
свободы матрос-железняк уличённый во лжи
лежи и вздыхай на тебя наступают века
вода прибывает вода уплывает река
строкою ведомый веди меня Рильке-Рабле
по песне козлиной
по тропке
по следу в золе
 

«улетает и тает улетает…»

себе

 
улетает и тает улетает
тает улетает и тает
а потом опять взлетает
и расцветает
 

время до-жить

 
через год
мама
будет старше
бабушки
умершей в 59
 
 
через год
сестра
будет старше
Моцарта
Рембо
и Александра Сергеевича
Пушкина
 
 
через год
я
буду старше
Иисуса Христа…
 
 
дожить бы
до завтра
 

Лето 1992

невстреча

 
это не только смерть
и ожидание
её начала
 
 
это не только жизнь
и ожидание
её конца
 
 
каждый раз
это жизнь и смерть
веры
любви
и надежды
на новую
единственную
самую прекрасную в мире
невстречу
 

«мы в смерть врастаем постепенно…»

 
мы в смерть врастаем постепенно
 
 
ты это жизнью называла…
 

тогда…

М. И. Г.

 
когда я пойму
как я научился
не бояться этой жизни
я пошлю тебе телеграмму:
я – умер
 

«короткое остроугольное шуршание…»

 
короткое остроугольное шуршание
– это ящерица
длинное и округлое
– змея
голос свой узнаю
только по тембру
молчания
 

исход

 
лицо в ¾
на свет
в сторону полёта
мотылька
 
 
жизнь в ¾
мотыльковая
быстро-лётная
лёгкость
 
 
за ней
начинается
восхождение
со скоростью
того
света
 

«обгоревшие страницы…»

 
обгоревшие страницы
ветер листает
чьё-то
черно-белое сердце
дымится
 

«иду берегом моря…»

светлой памяти Евгения Шешолина

 
иду берегом моря
и слышу как плачет Небо
бедное больное
но может быть
это прибой
 
 
иду берегом моря
и мне на плечи
падают солёные капли
но может быть
это дождь
 
 
не плачь Небо
я уже иду к Тебе
берегом моря
скоро меня смоет
последней волной…
 
 
вот я и дома
здесь всё по-прежнему
как жизнь назад
 
 
здравствуй!
 
 
переверни песочные часы
 

апрель 1990 – май 1991

в сторону края света

 
описали:
из метро направо
налево-направо-прямо
опять направо
и встанет перед тобой
как лист перед травой
высокий точечный
дом
там она
и живёт
 
 
выхожу из метро
скорость гасится —
запнулся на повороте
словно
на запятой
в неопределённо-личном
предложении
 
 
прямо передо мной
вырастают внезапно
две точки:
а за ними – ещё
и ещё десятки…
 
 
мне никогда не найти
где живёт она
адрес её —
…
…
…
…
…
…
…
…
…
 

молчания

Геннадию Айги

ОДНО

 
слова текут
реке подобно
душа молчит
 

ЕЩЁ ОДНО

 
слова
последней каплей оборвутся
и упадут
она заговорит
 

ИНОЕ

 
душа другая
будет жить
безмолвно
великая
в реке
в последней
капле
 

1991

«как бы ночь…»

Александру Макарову-Кроткову

 
как бы ночь
как бы ладно
хотя
если как следует вдуматься
как бы утро…
 

«он всё сидит и сидит там…»

Там он сидит, длинный, громкий!

(Д. Г. Лоуренс)

 
он всё сидит и сидит там
длинный и громкий:
очень длинный —
между землёй и небом
не помещается
слишком громкий —
у оркестра ударных инструментов
лопаются барабанные перепонки
 
 
я всё хожу и хожу:
по земле – ногами
каменными кругами – по воде
побледневшим взглядом
выгоревших на солнце глаз —
по небосводу
как по сизому носу пьяницы
сизифова муха
 
 
такая уж у нас судьба
 
 
ему – сидеть там
до скончания веков
длинному и громкому
с восклицательным знаком
мне – наматывать
свои земные морские и небесные
километры
круг за кругом
пока сидит ещё
длинный-и-громкий! —
символ спасения
от маленькой
тихой
смерти
 

«детское…»

 
детское —
всё что становится вечным:
воспоминание
смерть
надеж да
 

обращение

 
решаю
обратиться на «ты»
к дереву
говорю ему:
эй! ты! дерево!..
 
 
и оно
выходит из себя
и идёт ко мне
своим плавным
тополиным шагом
 
 
улыбка у него
немного загадочная
монализина
 

«выхожу из сумерек…»

 
выхожу из сумерек
попадаю в другие
точно такие же
не отличить
 
 
пред-рассвето-закатные дни
хороши
для
самоубийц
поэтов
любителей мастурбации
 
 
такой вот
белесый
петербургский сумрак
обыкновенный
как обувь
фабрики «Скороход»
элементарный
как As
 
 
преддверие жизни
переходящее в
предсмертие
 

ничего

(роман в буквах)

1

 
нет
ничего
больше
 

2

 
ничего больше
нет
кроме тебя
 

3

 
больше тебя
ничего
нет
 

4

 
тебя
больше
нет
 

5

 
больше
ничего
 

ведильня

 
светинный вечер
ветра свежесть
в воздухе свеянность
 
 
стихии
тихая стихиня
 
 
тихая
 
 
гребень в волнах волос
 
 
вести шумят
не громко
 
 
шепоток водопада
 
 
у воды
хороводов водильница
венок из кувшинок сплела
 

«gluhaya noch’ sedye ushi opustila…»

 
gluhaya noch’ sedye ushi opustila.
zemlja po telu ushi rasplastala.
sobaki opustili ushi v reku.
reka v sobach’i ushi zasmotrelas’.
 
 
glazami nochi son smotrel na zemlju.
zemlja spala. lukavo, po-sobach’i,
dremali psy s otkrytymi glazami.
reka ushej sobach’ih zagrustila.
 
 
«gav-gav», – skazala noch’, zazhmuriv ushi.
zemlja otkryla rot, tuda skatilis’
sobaki s ochen’ mokrymi ushami.
reka bezuhaya, ne vyderzhav, vsplaknula.
 
 
prishel rassvet, ugrjumyj i ser’eznyj.
po zhivotu zemli toptalsa vjalo,
vbivaya v grjaz’ zubcy ushej sobach’ih.
reka zhelala vnov’ usheprikladstva.
 
 
smenilsa den’ na vecher, stalo tiho.
gluhaya noch’ nastorozhila ushi.
sobaki ushi k mordam prizhimali.
nesli k reke, chtob ta ih prijutila.
 

слухи

Олегу Осипову

1

 
говорят
поэты
вдыхают кислород
выдыхают
стихи поэмы и венки сонетов
 
 
почему же так мало
поэтов хороших и разных?
– кислородное голодание?..
 

2

 
говорят
стихи рождаются
из ничего
 
 
сколько пустоты вокруг
особенно
вокруг поэтов
 

«всего-то и было…»

 
всего-то и было:
молчание слов
тишина звуков
смерти
дыханье святое
 

«учусь…»

Николаю Дронникову

1

 
учусь
говорить
в школе
немых
 

2

 
погружаюсь
в глухое
безмолвие —
не по гордыне
из смирения
перед
Господом Словом
 

Помимо прочего

«выходит книга…»

 
выходит книга
а я остаюсь
влачить
по-прежнему
жалкое существование
в чужом
пространстве
 

«громадный…»

 
громадный
слепой
земно-небесный
монстр
глядит на меня
глазами чёрных ворон
осуждающе:
17 этажей
укоризны…
 

Коломяги. Лето 1994

«при взгляде на Твоё…»

 
при взгляде на Твоё
сердитое лицо
плотники деревенеют
каменщики каменеют
кузнецы цепенеют
 
 
и только я
бригадир плотников
каменщиков
кузнецов
Д. П. Иванов
улыбаюсь Тебе
последней
улётной
улыбкой
 
 
завтра в бригаде
большой праздник —
мои похороны
 

«петуха…»

 
петуха
голос надтреснутый
обреченно печальный
 
 
«ай-ги» —
вдруг послышалось
снова:
«ай-ги»
 
 
– убеждённо и гордо!
 

23.10.1994, ст. Ухтомская

«ты обернулась напоследок…»

 
ты обернулась напоследок
вышла
и растворилась
в утренней толпе
 
 
а поезд дальше ехал
 
 
почему-то
передо мной
стояли неотступно
миндалевидные
печальные глаза
оленей
на картинах Пиросмани
 

«такое вот…»

 
такое вот
счастье
серое
сирое
цвета Аси Павловны
шерстяной девушки
свернувшейся клубком
на моих
коленях
 

«жила-была девочка…»

 
жила-была девочка
звали ее Девочка
 
 
она знала:
лучшее —
враг хорошего
и всегда
выбирала лучшее
правда потом
долго мучилась
и переживала
…
 
 
хорошая была девочка
и звали ее Девочка
 

«когда я впервые…»

 
когда я впервые
всерьёз
и – казалось – надолго
женился
я понял
что прежде
лишь заблуждался
теперь —
заблудился
 

«жизнь агрессивна…»

 
жизнь агрессивна
 
 
защищаясь от её нападок
становлюсь вялым
без-жизненным
 
 
она уходит из меня
по капле
постепенно переходя
в своё
зеркальное
отражение
 

варианты

Всеволоду Некрасову

1

 
видишь
вот и дожили
друг до друга
 

2

 
выжили
никогда ещё такого
не случалось
 

3

 
пришли
вот только —
зачем?
 

4

 
вот
вот так бы
и всегда
 

1992–1993

na Jasną Górę

I

 
в Праге
Париже
Варшаве
Санкт-Петербурге
Рио-де-Жанейро
роскошные дворцы
торжественные костёлы
величественные замки
неприступные крепости
таинственные монастыри
 

II

 
в Праге
Париже
Варшаве
Санкт-Петербурге
Рио-де-Жанейро
ничего нет
кроме
людей
 

28 июня

 
вот
вот я
а вот Я
вот и родился
(родилось)
 
 
с днем рождения,
я
и
Я!
 

«приобрел…»

 
приобрел
 
 
привычку жить.
 
 
– старость.
 

«вот опять…»

 
вот опять
я остался один
сам с собой.
хорошо ли?..
я и «я».
мы на кухне сидим.
ночью.
вдвоём.
на воле.
 

стихи с посвящениями

Геннадию Айги

 
1.,,?,?,?,?,?,?
2…:?…:?..:?.?:?.?:?.:?.?.?
3.:?!.:?!??!!:::!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
4.!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
 

Виктору Сосноре

 
1.?????????????????
2.!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
3.?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?
4.??????????!!!!!!!!!!!!!!!
 

Андрею Вознесенскому

 
1. ……………………
2.,,,,,,,,,,,,,,,,
3.;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;
4. – – – – – – – —
 

Евгению Евтушенко

 
1.,,,,,,,,,,,,,,,,
2.;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;
3. – – – – – – – —
4. 000000000000000
 

Стихи и песни Антона Компотова

«идёт-бредёт Антон Компотов…»

 
идёт-бредёт Антон Компотов
с непостижимой головой
он покровитель идиотов
его не любит постовой
 

печальное

1

 
на Компотова Антона
я похож едва-едва.
облезает монотонно
небольшая голова.
 
 
в черепной моей коробке
мыслей меньше с каждым днём.
стал я весь какой-то робкий.
надо жить, не то помрём.
 

2

 
у Компотова Антона
все закончились слова.
возвращаюсь неуклонно
с Е-4 на Е-2.
 
 
смерть проносится, как бабка
за коровьим молоком.
жизнь захлопнулась, как папка
с деловым черновиком.
 

о, Людмила!

 
нынче верх берут уроды.
нынче всё наоборот.
у природы нет погоды.
есть воды круговорот.
…
 
 
дождик капал, Чика плакал
(Чика – мой любимый кот).
я упал с кровати на пол,
на расстроенный живот.
 
 
бабы жали, девки пели,
музыканты в церковь шли.
мне на шляпу птицы сели, —
лучше места не нашли.
 
 
а потом луна светила,
чей-то глаз блестел вдали.
и тебя, моя Людмила,
этой ночью увели.
 
 
но не плачу я, поскольку
я такой, а не иной.
на ушах я сделал стойку.
сильный, ловкий, озорной.
 

прогулка

 
чтобы не сойти с ума
на суку сидит Фома
 
 
на ветвях большого дуба
в некотором смысле располагается Люба…
 
 
д-о-о-олго мы
по этому лесу
ходили и наблюдали
но кроме Фомы и Любы
больше в лесу
никого не видали
 

«шиповника яблоки красные…»

 
шиповника яблоки красные —
омерзительное зрелище:
перекатываются шершаво
как шавки-шаркуны —
куничьи дети:
дед-и-джавдет
проходящий неслышно как;
кактус
округло цветущий;
Пущин
безжалостно что-то жующий;
ищейка
переосмысленная в лучших традициях
марксистско-ленинского ига;
книга
написанная до сотворения мира;
Ира
маленькая как мышь;
Иртыш;
сонный Худой на припае;
сипаи
расстрелянные некрасиво и грустно;
дуста
след на спине таракана
мерцающий
 

«ушная раковина так…»

 
ушная раковина так
витиевата
горит душа творя бардак
грядёт расплата
подходит время как часы
к началу боя
бом-бом!
летают две осы:
Зи-Зи и Зоя
они из самых злачных мест
из тьмы и вони
неси ты сам себя как крест —
сказали кони
бывает так бывает сяк
бывает эдак
сидел тут Брик а после Брак
седой как предок
Осман сиреневый стоит
и тихо плачет
и кто за этим всем стоит
что это значит?
 

«утро свежая погода…»

 
утро свежая погода
я живой ура ура
вот уже четыре года
очень весело с утра
а под вечер очень грустно
меланхолия уйди
я люблю тебя изустно
дикий дискурс впереди
как-то всё наоборотно
нехорошесть всюду зрю
умираю неохотно
через левую ноздрю…
и твоей не вижу фотки
очевидно потерял
или это злые тётки
подойдя с бутылкой водки
умыкнули идеал
я не помню
был я датый
ничего не понимал
серафим пришел крылатый
и внимательно внимал
но его я помню смутно
я куда-то улетел
в небесах ежеминутно
кто-то плакал или пел
вот и солнышко однако
вышло смотрит говорит
я опять живу инако
как не-бесная Собака
а во лбу
ЗВЕЗДА
горит!
 

«я лежу раскинув руки…»

Диме Григорьеву

 
я лежу раскинув руки
и смотрю туда-сюда
надо мной висят урюки
и иная ерунда
 
 
у меня в глазу соринка
аскорбинка в животе
кот Мартынов животинка
прозябает в нищете
 
 
уши прыгают от звука
плачет пёс на склоне дня
я люблю аккорды Глюка
Дунаевский ты фигня
 
 
ты прости меня конечно
ты к такому не привык
что ты плачешь безутешно
дык не плачь не надо дык
 
 
никого не оскорбляя
я живу как Бог пошлет
мои кудри убеляя
Смерть
по Времени
ползёт
 

«какие времена наста…»

 
какие времена наста…
какие времена настали
читаю Пушкина «с листа»
и зрю… себя на пьедестале
 
 
как будто я уже стою
на площади
бронзоволикий
как будто с НИМ
в одном строю:
такой же скромный…
и великий!
 

«ты с ума сошла, душа…»

 
ты с ума сошла, душа,
что ты делаешь? —
деловито, не спеша,
мое тело ешь,
 
 
тело странное моё,
сердце страстное…
ну, душа, ты, блин, даёшь,
тварь прекрасная!
 

«ты приехал в Бологое…»

 
ты приехал в Бологое.
«ты не Гойя. ты – другое».
у тебя в Гунибе сакля.
у тебя под носом пакля.
ты небрит и неодет.
ты, наверное, Джавдет.
у тебя намедни кошка
съела всех своих котят.
а щенок по кличке Тошка
застрелился. И висят
на ушах твоих сосиски,
много прочей ерунды.
ты вообще какой-то склизкий.
зря приехал ты сюды.
в нашем тихом Бологом
будешь бит ты батогом,
распинаем на осине,
сечен розгами. паскуда!
уходи скорей отсюда,
лях, татарин, злой чечен,
не проймешь ты нас ничем!
всё равно тебя поймаем,
отметелим, запытаем.
убегай обратно, враг.
кто не с нами – тот дурак.
убирайся восвояси,
косоглазый кобаяси,
хитрый грек, тупой бульбаш!
ты неправильный, не наш…
 
 
уходи поскорей
не провоцируй на убийство
умных
честных
и самое главное
удивительно
добрых
людей
 

НУ и НЮ

I

НУ

 
я сонливый и сугубый.
у меня есть голова.
только ты не отвечаешь
на мои любви слова.
 
 
– ничаво не отвечаю
потому что хорошо
кушать кашу из фенола, —
с фиолетовой лапшой…
 
 
я противный и притворный.
у меня есть уха два.
только ты не отвечаешь
ни «хрю-хрю», ни «ква-ква-ква».
 
 
– ничаво не отвечаю,
потому что очень в кайф
пить компот из эфедрина,
что сварила я вчерайф…
 
 
я ванильный и вонючий.
у меня есть рот и глаз.
только ты не отвечаешь
«ху из ху» и «вас ист дас».
 
 
– ничаво не отвечаю,
потому что невдомёк.
тихо тапками качаю,
улыбаюсь в потолок.
 

II

НЮ

 
разговор зашёл за полночь,
за портьеру, за комод.
если ты мне не напомнишь,
я забуду про компот.
 
 
каша спряталась за тучу,
спит фенол незнамо где.
переняв походку сучью,
ты идёшь к своей звезде.
 
 
ты идёшь, не видя стула.
невидимкой – простыня.
я читал стихи катулла:
ý-ня, ý-ня, ý-ня-ня!..
 
 
ничего не отвечала
ты весь вечер потому,
что любовь тебя качала
от другого к одному…
 
 
а ко мне совсем ни разу.
неужели я урод?
– вынь скорей бревно из глазу,
оботри живее рот!
 
 
на губах твоих покуда
не обсохло молоко.
ты юнец, а я паскуда.
мне с тобою нелегко.
 
 
я читаю не катулла.
мой любимец – пастернак…
– ты и тут меня надула.
как я мог влюбиться, как?
 
 
собираю я манатки.
ухожу я в пустоту.
засверкали мои пятки
из эпохи этой – в ТУ!..
 

ОН и ОНА
(пиеса)

ОНА:

 
ах, мыны хырусытына! (грустно)
 

ОН:

 
и меня тоска грызет. —
водки явно не хватает.
муравей в траве ползёт.
в небе облако летает.
 

ОНА:

 
взял бы ты меня замуж!
 

ОН:

 
почему бы и не взять?
у тебя пора цветенья.
у меня пора хотенья.
будем мы в саду гулять.
 

ОНА:

 
попыталась вздохнуть —
не смогла: ни уснуть,
ни вздремнуть, ни вспорхнуть…
хочешь грудь поцеловать?
 

ОН:

 
нет! не стану баловать!
нет! меня бросает в дрожь!
лучше грудь свою не трожь.
застегни сейчас же кофту
и назад её положь!
 

ОНА:

 
я одна. я бледна.
очумевшая от сна.
я безумная сосна.
и корона блещет в кроне.
и лицо как на иконе.
я свои склоняю ветви
к опечаленной воде
и пою о тихом ветре
и неведомой беде,
и молю о диком вепре,
только нет его нигде.
ничего не знаю, кроме
постулата одного…
хочешь буду без всего?
 

ОН:

 
нет! не надо ничего!
если ты поднимешь юбку,
обнажится вдруг нога.
ты, душа моя, голубка,
мне и в юбке дорога.
если юбки будешь без ты,
закричу я: «ой-ёй-ёй!
я стою на крае бездны!
лучше ты иди домой».
и добавлю: «слушай, вот как:
нам с тобою не резон —
я воняю пивом-водкой.
ты же пахнешь, как газон!»
нет, не выдержать сравненья
мне с тобою…
лес в тоске.
ужас стынет в отдаленьи.
боль беснуется
в виске.
 

дума № 5

 
Антон Компотов
не живёт:
в деревне Сланцы
во граде Пскове
в столице пяти морей
в пещере холодной и дикой
во глубине сибирских руд
в пруду где плавают форели
в стране несбывшихся надежд
в далёком сумрачном краю
в пустыне зноем раскаленной
в охрипшем голосе кукушки
в томленьях грусти безнадежной
в тревоге шумной суеты
 

«ходят люди по траве…»

 
ходят люди по траве
ходят как поют
у Антона в голове
птицы гнезда вьют
 

Музыка разговора

«музыка…»

 
МУЗЫКА
 
 
РАЗГОВОРА
 
 
ВЛЮБЛЁННЫХ
 
 
ГЛУХОНЕМЫХ
 

«глазами ветра…»

 
глазами ветра
 
 
посмотрел
 
 
ты отвернулась:
 
 
– не люблю норд-ост…
 

«сидит на полу…»

к фотографии Елены Гуро

 
сидит на полу
в руках кисти
 
 
за спиной у неё
этюд
 
 
за спиной у этюда
окно
 
 
за спиной у окна
МИР
 
 
сидит
на холодном полу
маленькая девочка
с путешествующим взглядом
великое дитя
неизвестного возраста
 
 
мать всему