Текст книги "Стражи Арктиды"

– Базлан! Я тебе это припомню, – пригрозил Максимов, – думаешь, бога за бороду прихватил и тебе все сойдет с рук? Даже бывшего премьер-министра шумерами запакостил, лучше, Карамышев, тебе не возвращаться… Куда направляется вертолет?

– Секрет. Маршрут будет указан пилоту. Проследите через спутник…

– Карамышев, я проклинаю ту минуту, когда тебя задействовал…

– Отставить! До следующего экстренного сеанса связи. Алк, – повернулся, – как насчет коньячка? Закажу в номер, не дали толком поужинать, пришлось утюжить морды.

– И это уже успел… Заказывай, и побольше жратвы. Натке коньяк нельзя – малолетка, еще сорвется и проутюжит Саваном полгорода. Даже пыли не останется, был городишко и нет его – рассеялся в атомах Мироздания. Без шума и пыли – это тебе не атомный шумливый грибочек. Тук-тук, а кто тут в теремочке жил? – обнял Натку и затосковал.

5

В 9.00 на пустыре приземлился вертолет. В заунывной местности не просматривалось ни души, только возмущенно гавкали беспризорные собаки. Оно и понятно, зачем при современной технике спецам лишняя головная боль? «ГЛОНАСС» крутится-вертится около голубого шарика, разведывательные спутники шныряют – все как на ладони. Но то, что вокруг ни души, пооглядывался Карамышев, спецы явно перестарались. Где-то за гостиницей установили кордоны, людей затуркали. Почему? Чтобы никто из простых смертных не мог увидеть два сияющих голубым сиянием – защита! – человеческих силуэта: изящный женский и двухметровый мускулистый красавец, который настороженно зыркает из-под хмурых бровей. «Если ты полетишь один – они усомнятся в твоей миссии, не поверят», – заметил Алк и убедил Натку. И вот они вышагивают к допотопной, на их взгляд, «вертушке», не спеша, независимые, свободные и красивые. Кому-то они – инопланетяне, которых упорно скрывают от глаз людских, и невдомек скрывающим, умственно исковерканным секретностью, что по неприглядному пустырю идет будущее, скрытое в величайшей истории россов, истории колыбели человечества – праматерика, населенного людьми, не знающими болезней, раздоров, мучительной смерти, идут уцелевшие представители Золотого Века, прародители России, Индии, Греции, индейцев Южной Америки. Если бы не ученый Герхард Меркатор и его карта Гипербореи – никто бы и не догадывался о не исковерканной пришлой нелюдью славе Земли. Славе величайших прапредков, которые жаждали мира всем живущим, которых не поганила техника, ибо в ней никто не нуждался, эти россы, бореи, арии жили и тонкими, и физическими энергиями, для творческого порыва не нуждались в искусственном и чаще вредоносном переустройстве мира. Они были родными детьми природы, видоизменяли себя через транс, незлое волшебство предсказаний и энергетической интеграции обновления организма, а значит, и самой жизни.

– Гора Нимчурт – святилище Великой Богини, – указала Натка остолбеневшему пилоту.

Опытный спец, зачарованно помедлив, активировал навигатор и, к своему удивлению, убедился в наличии такой горы. Да и лететь было относительно недалеко. При подлете девушка, улыбнувшись, предложила пилоту:

– Милый, ты покружись, не спеша, у трех озер, спустись пониже… Я этому очаровательному майору госбезопасности должна кое-что показать с высоты и объяснить. Нам бы переговорные устройства – шумно тут у тебя, как вы умудряетесь на таких колымагах летать?

Пилот обиделся, его «стрекозку» никак колымагой нельзя было назвать, но кивнул помощнику – пассажиры получили дуплексные переговорные устройства.

– Учтите, мальчики, Золотой Век на осколке этой святой земли существовал до тех пор, пока матриархат не сменился патриархатом. Вглядись, майор, в эту красоту… Все, что ты видишь, – это величие и позор России. Величие прошлого страны россов, которое неумолимо съедают века и тысячелетия, и позор, ибо, тиражируя древние пирамиды инков, плато Наска, «канделябр» на Тихоокеанском побережье Перу, Россия упорно игнорирует свою не сравнимую ни с какой страной историю. А без подлинной истории нет подлинного настоящего. Посмотрите на склон Нимчурт, как раз солнце светит с севера, там тысячелетний трезубец, почти в два раза больше Тихоокеанского «канделябра». Для современных, как бы развитых людей письменность состоит из букв, которые составляют слова, из слов – предложения. У древних россов знаки означали символы, за которыми – тонкоматериальная суть. Сейчас это называется славянскими рунами. Трезубец – это рука Дерева Мира, которая дарует покровительство богов и защиту. Не усмехайся, Карамышев, – нервно и зло повернулась, – даже покровительство богов бессильно порой перед его величеством Подлостью. Видите эти изумительной красоты озера? Среди них магическое Сейдозеро, на дне из тысячелетних глыб выложен знак… Карамышев, видишь знак? Бугры ила…

– Девушка, не переживай, я не боюсь показаться дураком, но, по-моему, это гигантская человеческая фигура с скрещенными руками, а чуть дальше… знак радиационной опасности. Те же треугольники, но между ними вроде бы крест…

– Вот именно – косой крест! Символ Арктиды, позже на нем будет распят апостол Андрей Первозванный. Косой крест – это символ Мировой горы Меру, пирамида в ее проекции сверху. «Энергия для человека опасна!» – гласит тысячелетняя пиктограмма, радиация. Ядерный взрыв! Человекоподобная фигура – это волхв Куйва. Само озеро имеет двойное дно, куда уходит рыба и где обитают доисторические существа. Скалы над ущельем Чивруай, – указала, – это головы россов-исполинов, а дальше холм, всмотритесь, напоминает голову как бы сказочного Руслана… Если снять метровые слои мха и лишайников – это очередная, сложенная из метровых правильно отесанных глыб пирамида. На стенах – трезубец, стрела, косой крест. Стрела – это Треба, необходимость принести себя в жертву. Ты готов, Карамышев? Мы скоро там окажемся, перед входом, который в двадцатых годах взорвали чекисты во главе с Александром Барченко.

– И зачем завалили?

– О, я тебе объясню на месте. Над входом был знак Берегини, Матери Сырой Земли. Это символ Судьбы, дарующей жизнь или смерть, защиту или поражение.

– Получилось поражение?

– А это мы еще посмотрим… Здесь вокруг Лавозера немые древнейшие свидетельства истории России, всюду тайны той далекой эпохи, которые нищенски пытаются искать и понять энтузиасты, у которых зачастую не хватает денег на аквалангистское оборудование, а уж чтобы взять в аренду вертолет… Подлинная история России не нужна, ее историю написал немец, Ломоносов хотел воздать истину – переиначили, а теперь отправляют русских в египетский Луксор на воздушных шарах смотреть панораму чуждой земли и энергетики. Египтом правили, кроме Трисмегиста, гибриды рептоидов, и сейчас на этой земле и близлежащих возможен только хаос и страдания. А тут изумительный родной край, знаки Опоры, стержня Мира и общения с богами. Вот урочище Нимчурт, что означает – Женские Груди. В Даарии эту гору звали Куамдеснахк – гора Любви. Тут и сложился культ Великой Богини. Я вижу сквозь века, – простерла руки девушка, – торжественное шествие арктидов, бореев, россов, ариев, поднимающихся к священной точке… Вы же стали слепыми, – одарила Диму Карамышева сочувственным взглядом, – для вас это нелепые сказки, вы лишены тонкоэнергетических символов. Но вокруг сказочные красоты Сейдозера, заповедных озер Луявра, Умбъявра… Недра святой горы Нимчурт спасли от рептоидов народ лопарей, они стали обитателями подземного царства, где оградили себя от ящеров святыми заклинаниями – Крада, знак священного огня, воплощения в неизбежной реализации миссии России, которую один из гибридов определил коротко: «Пока не раздолбаешь Россию – мир к рукам не прихватишь». Смотрите, – восторгалась Натка, – тающий снег образовал горный ручей, он вырывается из-под снежника и устремляется к озеру. Где-то здесь был ступенчатый алтарь и святилище. Под тающим льдом ступени, ведущие вниз. А внизу хрустальный дворец с гротами из обтесанного камня… Не где-то за бугром, а у нас в человеческий рост пригнанные гранитные плиты, создать такие гроты не под силу нынешнему захудалому человеку, ибо все измеряется сейчас миллионами долларов, евро, рублями, юанями… Сила духа в долларе? Какая угодно сила, только не духа. А если и духа – так чешуйчатого, подлого и скрытого, который давно уже приноравливается, и не без успеха, приловчить человеческий мир под себя. А сверху в том гроте – полупрозрачные своды, через которые пробиваются солнечные лучи, переливающиеся радугой. Я там была… В углу окаменевший якорь, а в следующей пещере – солнечные часы, они отмечают на тонкоматериальном уровне час Подлости, когда намеренно направленный астероид обрушился на святую землю… Устояла только Меру, но скрылась под водой. Остался нетронутым этот уголок Арктиды, но под напором рептилий матриархат сменился воинственным патриархатом. Начались бойни и страдания. Устояла Нимчурт – усеченная трехступенчатая пирамида, останки древнего матриархатного святилища, все здесь загадочно… Изображения инопланетян – это наши арии, воины. Вот один из них, – указала на Алка. – Все опоганено, намеренно извращается. Гитлер провозгласил себя арийцем, выискивал следы Гипербореи не для знаний и счастья, а для завоевания мира. Арии – это вовсе не арийцы. Арийцы – это потомки планеты Ариец в созвездии Астреи. Садимся, – приказала, – вон там, около того неприметного холмика…

Вертолет улетел. Алк сурово спросил:

– Натка, где интегратор и твой рюкзачок?

– А, – отмахнулась, – интегратор там, – кивнула в сторону холма. – Под холмиком – бесконечные подземелья, но не пропускают – страх, боль, душа стонет… Алк, не хмурься… Гляди, какая красота вокруг! Не в Луксоре, а тут, еще в чистой земле, – туристические комплексы, воздушные шары, подлинная история россов и ариев. Ты чего, гадкий мент, ухмыляешься?! – подскочила к Дмитрию.

– Не собачься, – отступил тот. – Историю пишут победители, а победители, если верить тебе, не люди. Победителей даже не увидишь, затаились и правят по своей надобности. Пусть я гадкий мент, а ты кто: победитель или побежденная?

Натка вся аж посерела, тихим голосом ответила:

– Была страшная война на территории Индии и нынешнего Пакистана. Боги Индии – это наши герои. Рама – арий, возглавивший исход из останков холодной и разрушенной Туле, так звалась тогда Арктида. Брахма – наш покровитель, у него был дворец на Меру. В священных книгах древних индийцев описаны наши северные реалии, полярные день и ночь, северные сияния. Пребывание арий на Мурманской широте запечатлено в названии гор, озер, рек… В той войне богов мы щадили людей, а рептоиды били из космоса термоядом. Мы понадеялись на Элохим, но эти экспериментаторы жизни, ударив пару раз по подземным городам, исчезли. У них самих было неспокойно, рептоиды донимали всех.

– Назови хоть одно местное название индоариев, – не поверил новоиспеченный майор.

– Индварь, – выпалила, – возвышенность. – Индель – озеро. Индера – река. Ганга – остров. Гангасиха – залив. Гангос – гора. Рамозеро… Карамышев, ты не готов даже приблизиться к Вараке, к той небольшой сопке, – указала. – Я знаю тут поблизости сейд, прямо в лесу, с слегка проступающими от старости моховиками-булыжниками древнего «лабиринта». Нам всем необходима дополнительная омолаживающая энергия.

– Да куда тебе еще омолаживаться? – вытаращился Дмитрий.

– Заткнись и топай за мной… И учти, ты на территории матриархата. Молкни и исполняй древние предписания. Имея уникальную историю и возможности, вы начали пресмыкаться перед англосаксами, для которых Россия всегда была костью в горле.

Сейд – лапландская святыня, которой аборигены, лопари-саамы поклонялись. Мхи и лишайники, уплотняясь веками, пропитываемые тонкой энергией светоносных стихий Гипербореи, превращались в своеобразный торф, по-местному – сейд. Духи камня – главные Божества этой местности – превращали сейд в исцеляющую силу. Правда, зомбированных безразличием ко всему, кроме материальной выгоды, сейд оставлял при своих.

Карамышев прилег вскоре на растительный ковер и действительно почувствовал, как уходит куда-то усталость. Мир вокруг становился более красочным и насыщенным, сила и радость от того, что он просто живет, начали переполнять его.

– Хватит, вижу – заблестели глазки, – подняла его Натка. – Если замечу, что ты как-то похабненько взглянул на меня, – не останется от тебя даже праха.

– А как еще на тебя глядеть? – возмутился. – Невозможно же на тебя смотреть, чтобы не возбуждались все члены организма. Я – самец, и не надо меня кастрировать угрозами. А он чего лежит и лыбится? Алк, подымайся и ты, так несправедливо…

– Справедливо! – отрезала девушка. – Алк, возьми от сейда по полной, пока не восстановятся все твои внутренние и внешние переломы, ушибы и раны после внедрения.

– Какого внедрения? – похолодел взгляд майора. – Космические бесполезные доглядачи, да? Какой толк нам от ваших сверхтехнологий?

Матриархат… Всемирно-женские шпионские сетевики, ткни в любую страницу Интернета – ваши выгибающиеся задницы и угрожающих размеров сиськи.

– Да, внедрение, – хищно подобралась девушка, – мы росли обычными детьми, впитывая ваш мир.

– И что? Что изменилось в мире или в нашей России от вашего внедрения?

– Я не просто так таскаю тебя по святым саамским сейдам. Топай к «лабиринту»!

Нет же, получокнутая девка заставила его сосредоточенно вышагивать среди замшелых концентрических загогулин. Вначале – наплевать – шагал, удивляясь суеверию «внедренцев», а затем испуганно завопил и выскочил из запутанных окружностей.

– Назад! – потребовала, выставила руки, и упругая сила швырнула его к «лабиринту».

– Оно меня поглощает, – задрожал, – ты что задумала, ведьма?

– Я не ведьма, а Богиня, – встала над ним, – госбезопас дешевый, мохнатых камешков испугался? Тебе, серость, объясняю: всюду на земле имеются патогенные зоны – это вредные и чрезвычайно опасные излучения отходов подземных пустот с не очень дружественными расами и потусторонними энергиями, земные разломы – раны земли, – но имеются и оставшиеся немногочисленные зоны чистой энергии, места Силы, светлые вибрации первозданных энергий Творца, которые восстанавливают клетки тела к исходному состоянию. Суть в очищении и активации главной для полноценной жизни небольшой железы мозга – эпифиза. На Луне имеются установки рептоидов, несколько лучей с вибрацией человеческого эпифиза превращают железу в крупинки кальция, низведя его воздействие до примитивного уровня – вот почему вы лишены тонкоматериального восприятия, людей низвели до технически все более обезжизненного развития роботов, оторванных от Природы, ведомых космическими колонизаторами. Данный Лабиринт, – ткнула пальцем, – место Силы, источник чистой энергии древнейшего сейда. Россы отметили его каменными извилинами, дорожкой, по которой можно пройти, отвлекаясь от окружающего мира сосредоточенностью, не сбиваясь с дорожки. Что-то подобное месту Силы изобрели русские ученые в Сибири, случайно открыли «таблетку молодости» С5. Рептоиды изгадят открытие… Таблетка воздействует на гены обновления. Вот те гены, которые якобы не задействованы, хотя их требуется просто активировать. Поступает программа обновления, и стволовые клетки начинают избавлять от любых болезней и расстройств программ человеческого организма.

– Ты врешь! – завопил. – Оно меня втягивает, поглощает, я растворяюсь…

– Ты просто трус! А как тебя можно освободить от человеческой дури, которой награждают людей паразитирующие уроды? Вставай, трусливый поганый мент, определяйся сознанием своих великих предков и знай: твоя жизнь после нескольких прохождений Лабиринта станет мучительней, твое сознание начнет понимать и видеть то, что в вашей жизни упорно запрещается, оставляя лазейку для так называемых гласно и негласно избранных. Выбирай! Выбирай, несчастный и ослепленный всевозможными «вертикалями» олух!

– Карамышева еще никто не обзывал трусом, – встал на четвереньки, – хорошо, я пройду… Только потом как дальше жить? – выпрямился. – Ты же грозилась меня заставить написать о вашем внедрении… И кто меня поймет? Генерал Максимов? Редактор, которому милей свои «творческие негры»?

– Не скули, Дима, – смягчилась. – Не поймут… А ты иди.

– Ну, так я уже… – шагнул. – Эта путейка, – вспыхнул, – дорожка к самоубийству, инфаркту, инсульту и бессоннице.

– Так откажись!

– Поздно… Я, Богиня, учти, не хуже твоего Алка.

– Хуже. Сосредоточься только на неудобной дорожке из древнего мха. Запаникуешь – заставлю тебя вызвать вертолет и катись…

Он шел, мелко, порой неуклюже ступая, преодолевая ужас, когда ноги «проваливались» неизвестно куда, а голову втягивало небо. Спасал только гипноз дорожки, словно неумолимый фанатичный волхв держал его в узде повеления: ступай, человек, в закрепощенном мире к более раскрепощенной судьбе и, если в этой жизни после этого тебе будет надеяться не на что, надейся на достойную смерть.

– Ты прошел, – подхватила, – ты прошел… Не обесчестил свою Богиню.

– Чего? – отстранился. – Обесчестил?

– У тебя чуть изменился взгляд, – усмехнулась, – стал сосредоточенней и не такой наглый. Ты мог обесчестить, не в физическом смысле – кишка тонка, а в тонкоматериальном. Ты мог оказаться недостойным своей судьбы, разменять ее на антураж… А руна Алатыря, знак, который ты сейчас увидишь, – это не требование жертвы, а самопожертвование. У волхвов был свой Алатырь, семилепестковый с жертвенным ложем в центре, а вокруг орнамент из знака Рока – косой крест, пронизанный по центру вертикальным знаком препятствия как символом скрытого внутреннего роста. Ниже знак Перуна, защищающий от Хаоса.

– Послушаешь тебя, – разминал Дмитрий ладонью затылок, – так сами по себе люди – ограниченная биомасса, а Менделеев, скажем, бывший борей… И писатель, описавший сто лет назад орбиту, строение и размеры марсианских спутников, и Леонардо да Винчи…

– Заткнись! Менделеев не наш, а ваш, но подбросили во сне таблицу ему – мы. Свифт – не наш, Леонардо – астреец, память ему, как и всем, заколотили, но развитие дает о себе знать… Рисовал космические корабли и аппараты, а куда денешься – нарисуешь. А вот Македонский, Наполеон – задолбанные нефилимами завоеватели… Ренессанс – наша работа, сдвинули людей с мертвой точки. А ты базланишь о нашей бесполезности… Королев – чистокровный росс, и… русские в Космосе. Но человеческая ограниченность превратила социализм в загнивающую старческую тщеславную неповоротливость…

И вот, недалеко от Сейдозера, Варака. Небольшая сопка, покрытая лесом, с замшелыми узорами мха и лишайника. Проступают притертые друг к другу темные, древние булыжники. Натка слегка отодрала веками слежавшийся мох и тут же изменилась в лице, отступила на несколько шагов.

– Тут был знак Алатыря… Сама видела. А теперь – Вий, магический запрет.

– И далеко там рюкзачок? – забеспокоился Алкид.

– Недалеко… Я успела пройти всего метров пятьдесят, начала ощущать страх… А тут твой вызов… Я рюкзачок поставила у ног и… удар – тошнота, головная боль, в животе колики, суставы горят…

– А как ты туда проникла? – удивился Дмитрий. – Завал капитальный…

– На завалы мне наплевать. Тело может быть физическим, бесплотным и плазменным – проникну, но магическая защита с предупреждением – не шуточки. И Алк проникнет, а вот ты, мент?… Впервые этот лаз и место Силы нашел в 1922 году ваш Барченко… Большевики под сенью мировой революции искали древние магические ритуалы и предметы, мания тотального подавления, «Я верну людям страх», – произнес как-то вождь. Вход в Вараку пришлось взорвать, проникнуть вглубь не позволяли страх, боль, беспамятство. В глубине что-то и кем-то сохраняется, тайное и неподвластное людям. Что? Это не знаю даже я, – исподлобья вглядывалась Натка на мерцающую руну Вия. – Большевизм – англосаксонский выродок рептоидного разрушения России. Они уже расчленяли непобедимых россов в огне Гражданской войны, когда россы уничтожали россов под восторженную утопию всемирного братства, новой жизни и справедливости. Ради братства и любви росс, борей, истинный арий не пожалеет собственной жизни – рептоиды это использовали. Но тут кое-что произошло и… деспот, не росс и не борей Кабо, понял, что и его, такого величественного в собственных глазах, поставят на колени. А произошло вот что. Вскоре после экспедиции Барченко, под жупелом помощи, почти тайно посетил Россию Рокфеллер. И тогда и сейчас у них метода одна: создают проблему, чаще общемировую, а затем предлагают помощь в разрешении проблемы, при этом прихватывая, искажая проблему во имя хаоса и страдания. Но на этот раз суть заключалась даже не в этом… Род Рокфеллеров – гибриды скрещивания рептоида и человека. В то время метода была не столь совершенна, и рептоидная печать так и осталась на лице этого монстра. После посещения России Рокфеллером почти всех членов экспедиции, в том числе и Барченко, уничтожили. Барченко слишком близко приблизился к тайне. Тайны Золотого Века страшны существам, которые боятся даже мечты человечества о здоровом духе наций и рас. Финансировал революцию Ротшильд, влиять на большевиков было несложно. И сейчас все революции финансируются в основном Рокфеллерами и Ротшильдами. Тут они едины, но уже вгрызаются друг другу в глотки, должен остаться один… Началась смертельная борьба, у англосаксов борьба всегда была подлой. Но Россия, страна россов и бореев, заново воссияет звездой нового мира. Амеры погорят на своем бредовом мировом правительстве, авантюра с «Синим лучом», охмурят людей концом света, но поплатятся жизнью всего своего континента. Мировое правительство рано или поздно на Земле будет, но сейчас этой идеей воспользуются параноики. Это все равно что строить в начале двадцатого века коммунизм.

– Вий, значит… – подошел ближе к завалу Алк. – Натка, стань впереди меня, вытяни руки… Я становлюсь сзади и беру твои руки в свои. Авось прорвемся…

– О да. Авось – это величайшая тайна русских. Вернее, тайна росса…

– Карамышев, отступи назад… Через пять секунд – вопи что есть мочи.

– А что вопить? – изрядно растерялся.

– Просто жутко вопи, будто именно этим воплем ты пробиваешь завал. Выплесни свою энергию… А мы с Наткой сейчас сконцентрируемся и на раз, два, три…

И ментовский капитан и майор по солидности и престижу завопил.

Энергетический удар с первого раза получился всесокрушающим. Глыбы с оглушающим хлопком понеслись внутрь холма, создавая новые завалы.

– Перестарался, Дима, – усмехнулся Алк. – Теперь интегратору хана. Не ходи в провал.

– Он пойдет! – жестко произнесла девушка. – Когда лопари его припугнут до смерти, я и без интегратора, опустошенного стрессом, передам нашу память. Дима, – подошла вплотную, – если мы исчезнем – ты беги, впитай силу сейда и выбирайся отсюда.

– А чего выбираться? Вызову вертолет…

– Вряд ли… Выброс энергии привлек змееподобных, они перекроют частоту связи, а на тебя устроят охоту. Вот, – вынула из небольшой кобуры лучемет, – это мое личное оружие. Убойная – всего пятьдесят метров, но луч уничтожает все на своем пути. Рептоид может быть в защитном коконе, даже лучемет тебе не поможет… Но вряд ли они пойдут на это, ты для них развлечение, удирающая букашка. Но ты должен выжить и поведать людям о нас. Помнишь – трудно быть богом… Но еще труднее быть Стражем, ибо Стражи смертны. Рептоиды не перекроют тебе сознание, ты их увидишь… Я, расширяя твою память, частично на какое-то время заблокирую открытые каналы подсознания, сумею подловить тебя на стрессе. Увидишь монстров, страх – твой убийственный враг, но ты ничего не боишься, ибо ты потомок россов, которые никогда никого не боялись.

– Гипнотизируешь? – обиделся.

Алк прошибал бреши в завалах. В темноте свечение существ было очень заметным. У ария-росса свечение было ровным и голубоватым, а вот у девушки странное было свечение. Вроде и ярче, но вместе с тем какое-то молочное, синеватое и мерцающее. Приостановились у спрессованных валунов.

– Отойди, – предложила девушка другу, – мне надоело это мирное бродяжничество. Сейчас они встрепенутся…

Силуэт Натки затрепетал высокочастотным ослепительным светом, из рук, глаз, казалось из всего естества мгновенно распространилась молочная синь, в полном безмолвии завал исчез и открылось пустое пространство, подсвечиваемое лишь силуэтом девушки и Алка. Шли широким коридором, выложенным из каменных плит. Первым запаниковал Карамышев, вначале недоуменно выругался, а затем задрожал, испуганно заныл:

– Впереди погибель, нам крышка… О, моя голова! – и рухнул.

Алк продержался чуть дольше, на шагов двадцать, опустился на колени, сжимая голову руками. Одна Натка, окутавшись молочной синью, внятно произнесла:

– Потерпите, мальчики, – и вихрем метнулась вперед. Остановилась перед толпою низкорослых людей с фосфоресцирующими белесыми и большими глазами. – Сумеру! – выкрикнула. – Если истинное название Меру недостаточно – я вас всех уничтожу Саваном, но своих мальчиков в обиду не дам.

Неподвижные фигуры не шевельнулись.

– Понятно, – прошептала девушка, – просто речь вас не впечатляет, – и тут же – ей не нужно было входить в транс – перешла в неведомое для людей бесплотное состояние и повторила те же слова, телепатически концентрируясь мыслью.

Подействовало и, похоже, впечатлило. Ряды плотных теней расступились. Первым подошел Алк, потирая лоб. А вот Дмитрий бежал, пошатываясь, и вопил:

– Наточка, если они тебя обидели – я им ноги повыдергиваю! Ага, – доковылял, – где твой «луч», я их сейчас поджарю…

– О боже! – притух силуэт девушки. – Алк, останови его.

«Луч» был выбит из рук, Дима Карамышев зашатался… И тут Натка обхватила его голову, прижалась лбом ко лбу. Карамышев замер истуканом. Так продолжалось в полной тишине минуты две. А затем притихшего, безвольного майора Натка передала в руки Алка.

– Веди его… Я передала ему всю информацию. Итак, что там за тайны впереди?

Открывался величественный подземный свод, со всех сторон в огромный зал как бы стекались туннели, замерцали выпуклые зеркала, через систему других зеркал проникал мягкий, размытый солнечный свет.

– Видишь вон там, – указала девушка, – каменную лавчонку между зеркалами, меня приглашают туда. Зачем?

– Все просто, – вздохнул Алк, – между выпуклыми зеркалами образуется особое вибрационное пространство, потусторонний мир. Тебя проверяют, если ты Богиня, ты, реализуясь в этом пространстве, материализуешь скрытые от нас вещи. Зеркала запоминают суть вещей и даже создают свои потусторонние вибрации, ты должна раствориться в этой памяти веков и создать то, что спрятано от нестабильного и искаженного мира людей.

Натка шагнула вперед, затем резко вернулась, обняла Алка.

– У тебя русское имя… Ты еще его не забыл? Виктор Николаевич Семиоков. А еще Крепыш, Крепа. Моя единственная любовь. Если я затеряюсь в веках и не возвращусь – не тоскуй по мне, а гордись, как гордился всегда. Помоги Карамышеву, он поведает о нас и хоть чуть-чуть, но через свое же осознание продвинет мир к сути страданий. Россы всегда жили в ладу с природой и Тонким Миром, они жили, а не страдали. А во что теперь превратили россов и бореев? Если я не вернусь, ты бесконечно выходи в мир хотя бы четвертого уровня и зови Воинов Адоная. Они придут… Я не говорю «прощай». Жди, я справлюсь.

Шли томительные минуты, Натка то исчезала, то зыбко проявлялась. Карамышев дрожал от напряжения, Алк стоял неподвижно, сжав добела кулаки. Потом время потеряло свой смысл, следовал провал за провалом, Дмитрий терял сознание и неожиданно рывком, словно из-под воды, выныривал и внутренне опустошался нереальностью всего происходящего, но, взглянув на занемевшего то ли ария, то ли росса, начинал туманно соображать: его лишь слегка приобщили именно к реальности, которая, увы, давно уже недоступна подавляющему числу людей.

Но вот совершенно неожиданно и больно ударил по глазам яркий, какой-то звенящий и торжественный свет. Лопари, взвыв, упали, извиваясь, раздирая глаза. Начал нарастать вой и грохот, словно кто-то ломился через пространство.

– Это я, мальчики! – возникла Натка. – Я отыскала в других измерениях то, что нам сейчас нужнее всего.

Карамышев протирал глаза, от света возникали в них оранжевые болезненные круги.

– «ДАР», – радостно произнес Алк, с недоверием уставясь на мерцающий бликами света огромный, метров в четыреста, диск. Камень скального свода для него не существовал, бесплотная материя проникала в материальное. – Это же «ДАР»! Девочка моя, ты познала управляющие мантры?

– Познала, но надолго ли?… Надо спешить! – И встряхнула рывком Дмитрия.

– Очнись, Дима! «ДАР» в любой момент может уйти в свое измерение… Карамышев, ты самый отчаянный и великий ментяра, я горжусь тобой. Переведешь «луч» на минимальный и постоянный уровень излучения и выбирайся отсюда. Три рептоида спешат ко входу… Прощай, Карамышев! Мы – к своим, там идет страшная война, рептоиды изгадили не один мир. Прощай, Дима, люби меня и абзац за абзацем живи моей памятью. Это будет очень тяжело: втиснуть мою и память Алка на файл и бумагу.

Алк молча обнял Дмитрия и побежал к «ДАРУ». Огни корабля слились в пульсирующий плазменный силуэт, и… огромная «тарелка» исчезла.