Текст книги "Брачные игры чародеев"

38

Коротышка вскрикнул и подскочил, словно это был не палец, а штопальная игла. Неистовый Странник скатился с оттоманки и очутился на полу.

Экспедиция в полном составе обратила на него удивленные взоры, и ни от кого из нас не укрылась зловещая странность. Нет, мы не находили в поведении Слядена ничего опасного. Дело в другом. Книга заклинаний выскочила у отшельника из-под кофты, словно была намазана мылом, и, взлетев в воздух, взмахнула страницами. Сделав мертвую петлю, она грохнулась на ковер и принялась делать то, что даже книги заклинаний делают чрезвычайно редко и ввиду особых обстоятельств. Похоже, сейчас они и были особыми, в чем мы убедились буквально через пару-тройку ударов сердца.

Удивленный Сляден не бросился к своему сокровищу, а сидел на полу, точно его сшибло лошадью. Возможно, он первым понял, в чем дело. На свое, надо полагать, счастье.

Книга трепыхалась, исполняя какой-то таинственный книжный танец, но мы, хоть тресни, не могли понять, в чем его смысл.

А потом, как всегда, грянуло то, от чего впору было поседеть и покрыться трупными пятнами.

Книга подпрыгнула в очередной раз, раздался треск и рычание, и перед нами предстало нечто без названия и неопределенной видовой принадлежности.

Мы оледенели, все разом (ну, кроме Жаворонка), словно на нас дыхнула находящаяся в дурном настроении Снежная королева. Волосы, как говорится, зашевелились у нас на головах, а в животах начался бал-карнавал для любителей чечетки.

Двухметровое существо мы теперь могли разглядеть во всех подробностях. Набрав в легкие (или куда-то там еще) воздуха, оно обдало нас волной страшного рева. Леопольда при этом опрокинуло на спину, и он грохнулся со своего места. Гермиона стала походить на жердь – испуг заставил ее вытянуться от пят до макушки. Тристан превратился в статую с открытым ртом, в котором казарка могла бы свить гнездышко, и глазами на лбу, кои по величине почти сравнялись со страусиными яйцами.

Если же упомянуть Браула Невергора, то ему вообще казалось, что он умер. Разве полнейшее онемение во всем теле не свидетельствует об этом? А идиотское желание хихикнуть и покрыться румянцем? Потеребить край сюртука, делая вид, что я – это не я, а совершенно другой человек? Ах нет, это из другой серии… В общем, понятно, что Браул Невергор, мягко говоря, огорошен.

Наконец чудовище решило, что метаморфоз достаточно и пора заканчивать презентацию. Оно стояло на двух ногах, точно громадная ящерица, и не знало, куда девать свои десять длинных щупалец и шесть рук. Хорошо хоть голова была в одном экземпляре, иначе бедняга совсем бы запутался.

Гость встряхнулся, словно псина, вылезшая из глубокой лужи, и зарычал:

– Наконец-то мне удалось сбросить оболочку! Йэээххх!

Ну и красавчик! Вот если взять и сложить в один котел самых уродливых жителей нашего королевства и перемешать их там до однородной массы, получится именно то, что украшает черепушку этого монстра.

– Надо заметить, проклятая здешняя магия сковала меня, не то бы я давным-давно вырвался на свободу! Хотя… возможно, я изначально что-то перепутал в формуле…

«И такое случается», – хотелось сказать мне, но я прикусил язык.

– Ладно, неважно, – провозгласил монстр. – Теперь-то я наконец с вами посчитаюсь! Сборище идиотов, как же мне надоело слушать ваш детский лепет! Не думал, что, дожив до седин, испытаю такое унижение!

Экспедиция все еще пребывала в полуобморочном состоянии. Я гадал, кто первым из нас изречет слово истины, и им оказался Леопольд.

Выбравшись из-за кресла, он козлиным голоском проблеял:

– Дедуля, что ты здесь делаешь?

Вот оно! Драгоценнейшее слово, кристально чистое, объясняющее все. Дедуля!

Этот старый негодяй все-таки подложил нам свинью (точнее, книгу), хотя ума не приложу, каким образом. Детали картины, разбросанные по углам моего сознания, еще не сложились в единое целое.

– Что я делаю? – зарычал Вольфрам Лафет Первый. – Я тебе скажу, что я делаю! Претворяю в жизнь собственный план! Что, думаете, я мог сидеть у себя дома, сложа руки, и ждать, когда вы закончите играть в лечебницу?

– Какую лечебницу? – спросил я, потому что мне важно было знать.

– Где держат бесноватых, Невергор! И вам в ней самое место, почетное место! – Щупальца месили воздух вокруг чудовищной фигуры старикана, совсем как в тот раз, когда он вломился ко мне домой.

Теперь смысл утверждения Жаворонка, что в Мигонии нет людей, зараженных Чудовищным Синдромом, совершенно ясен. Конечно, их там нет. Они все здесь и стоят перед нами в облике ночного кошмара, да еще записывают Браула в сумасшедшие.

– Так-так, – сказала Гермиона, полностью овладев собой. В ее голосе слышалась стопроцентная угроза. – Значит, вы не ступили на путь исправления, пользуясь удобным случаем, граф? Вы упорствуете? Все, что вы наговорили моему брату, это, выходит, для отвода глаз?

– Ха! Конечно! Такого остолопа облапошить – это все равно что отобрать у ребенка конфетку!

– И много вы их уже отобрали?

– Хватило бы открыть лавку!

– Ну и мерзавец! Вы посмотрите на этого негодяя, господа!

Мы посмотрели. Не знаю насчет остальных, а я до сих пор не имел представления, как себя вести. Раньше мы обсуждали вопрос о возможности эпической схватки между мной, рыцарем света, и Вольфрамом, повелителем тьмы, и не пришли ни к какому определенному решению. Правда, Гермиона намекала, что мне таки придется бросить вызов и принять последний бой, и думаю, сейчас в ее голове роятся именно эти мысли. Иначе зачем она так на меня смотрит? Ну, словно мама-кошка, рассерженная тем, что сыночек завалил первое испытание по ловле мышей.

Но ведь Вольфрам – не мышь, неужели она не видит? Что я могу сделать? Уж лучше Жаворонок…

Я посмотрел, как поживает таинственная реликвия в полосатом халате. Ничего себе поживает. Я имею в виду, что появление старого монстра вовсе не расстроило отрока и не напугало. Жаворонок все так же блаженно улыбался, точно гурман, только что слопавший изысканное блюдо и еще не отошедший от наслаждения.

Я подумал, а не запустить ли в Жаворонка чем-нибудь тяжелым? Авось это заставит его трезвым взглядом окинуть театр военных действий. И предпринять меры. Ведь стоит ему щелкнуть пальцем – и Синдром вылетит из Вольфрама, как голубь из голубятни, и уж тогда скрутить негодяя будет под силу даже Профитролю-младшему.

Пока Леопольдов дедуля изрыгал проклятия в наш адрес и препирался с Гермионой, я искал на столе с закусками что-нибудь метательное. Что обычно бросают в Тигриных Жаворонков, чтобы спустить их с небес на землю? Может быть, такие серебряные кувшинчики?

Я не успел ни подтвердить, ни опровергнуть свою теорию, потому что новый, особо громкий и злобный вопль Вольфрама потряс залу-гостиную. Я выронил кувшинчик, опасаясь, что обрушится потолок, и заметил, что Леопольд скрывается за креслом, показывая общественности только свой правый глаз, которым он следил за дедулей. Вот жалкая, ничтожная личность! Трус и бесхребетный слизняк! Вместо того чтобы попытаться урезонить родственника, он ушел в подполье! Чародей, называется!

Кстати, Тристана не было видно вовсе. То ли мальчишка перепугался наконец до смерти и убежал, то ли задумал что-то очень коварное.

Только Сляден Исирод не смылся, а стоял и пыхтел, как закипающая вода в кастрюле. Он хорошо помнил свою последнюю встречу со стариком, который в сравнении с ним и стариком-то не был.

Тем временем содержательный диалог между моей сестрицей и Вольфрамом продолжался.

– …мою теорию подтверждает тот простой факт, что никто из вас не догадался перенестись в Волшебную Страну так, чтобы очутиться за Железной рекой, а не перед ней. Это избавило бы вас от необходимости переправляться! Но нет, вы действовали в своем духе, чем еще сильнее уронили себя в моих глазах!

– Между прочим, – фыркнул я, – мы шли по уже проторенной вами тропинке! Кроме нас, в этом зале есть еще один субъект, проявивший чудеса находчивости!..

– А вас, Невергор, я попрошу заткнуть воронку! – бросил Вольфрам. – Иначе я вздую вас так, что родная мать не узнает. Не думайте, я не боюсь Эльфриду Невергор, так что нечего играть бровями!

– Я не играю!

– Это не делает ваше, с позволения сказать, лицо более умным.

Тут в беседу решил вмешаться Неистовый Странник. В нем снова проснулся ранее погребенный под многокилометровыми слоями трусости отважный идальго.

– Такого отвратительного фокуса, Лафет, я не видел никогда в жизни, – сказал он. – Превратиться в книгу и самым подлым, крысиным образом проникнуть в Волшебную Страну! Думаю, вы и сами столь же отвратительны, и Синдром тут ни при чем!

– А-а! Наш маленький скромный отшельник! – захохотал Вольфрам. – Великий и легендарный чародей, у которого не хватило ума раскусить этот простой трюк!

До меня медленно доходит, но все-таки. Теперь ясно, почему книга заклинаний Слядена Исирода казалась мне такой омерзительной.

– Я предполагал, что вы пошлете в мой дом мальчишку со шпионской миссией, и хитрый план родился мгновенно. Книга заклинаний, к вашему сведению, до сих пор у Бруно Зиппа, но мне удалось скопировать ее, ибо я несколько раз брал ее в руки, правда, под присмотром хозяина. Этого хватило не только для того, чтобы позволить Тристану похитить себя в образе книги, но и задурить вам, уважаемый, голову.

Уважаемый затряс упомянутой головой:

– Вот почему она выглядела так странно. Вот почему тексты были перепутаны или написаны вверх ногами. А эти страницы, липкие, словно их обработал языком спаниель… фу-у!

– Но, в отличие от вас, господа, я достиг своей цели, – сказал Вольфрам, размахивая многочисленными конечностями. – Теперь вы не в состоянии остановить меня. Я стал сильнее. Даже не пытайтесь сопротивляться.

– Да? А что прикажете делать? – восстал я, выпрямляясь во весь рост.

– Что хотите. Можете поиграть в шахматы или в шашки. Или в «Сиди-сиди, Яша» на муравейнике. Мне какое дело?

Я сверкнул глазами, пытаясь мысленно призвать на помощь свой собственный Чудовищный Синдром.

Может, я и не догадался десантировать нашу экспедицию за рекой с драконами, но кое-что понял. Волшебная слива! Жаворонок сказал мне не есть ее сразу, потому что знал, что должно произойти. И если уж выходить на последнюю битву с чудовищем (жаль, но, похоже, не отвертеться), то сделать это можно лишь в образе чудовища.

– Не посвятите ли нас подробно в свои планы? – спросил я.

К несчастью, превращения не последовало. Опыта контролировать метаморфозы по собственной воле я еще не набрал, так что в этом смысле конкуренцию Вольфраму составить не мог. Обидно. Когда ты просто обязан быть злым и бесчеловечным, ничего не получается.

– Мои планы просты, как все гениальное, – любезно пояснил старый злодей. – Вы были на правильном пути, предположив, что с помощью Синдрома я смогу завоевать Мигонию. Поздравляю вас, господа, с единственным верным выводом. А теперь позвольте откланяться! Предупреждаю: тот, кто бросится за мной в погоню, охваченный героическим порывом, будет наказан! Адью!

Вольфрам вытянул часть своих щупалец в сторону улыбающегося на подушках Жаворонка и схватил его. Отрок в полосатом халате поднялся в воздух. Я думал, что вот сейчас-то он начнет орать во все горло, будто его режут, но ничуть не бывало. Кажется, сей странный реликт воспринял странное происшествие как должное и с интересом ждал, что будет дальше.

А дальше Вольфрам взмахнул тремя руками из своего набора и швырнул в сторону пригоршню чар. С громким хлопком и вспышкой открылся большой овальный портал, предназначенный, без сомнения, для немедленной злодейской эвакуации.

Вольфрам шагнул к нему, но, не дойдя, обернулся к нам и погрозил всеми шестью кулаками. Очень внушительно, надо заметить. Видя такое, чувствуешь, как твой героический порыв начинает стремительно терять в весе.

– Стереть бы вас в порошок, да возиться неохота, – сказал Вольфрам и прыгнул в зев портала, махнув на прощание щупальцами.

Раздался звон, который, прокатившись по залу, хорошенько обработал наши органы слуха, но одновременно и встряхнул мозги. Точно луч света пробился сквозь тучи, словно пелена дурмана спала с глаз, позволяя нам (мне, во всяком случае) увидеть вещи в истинном свете.

Я что-то прохрипел (наверное, протестующее) и начал увеличиваться в размерах. Так вот что чувствуют прорастающие семена! В голову ударил жар, потом я ощутил гудение, распространяющееся по моему костлявому телу, а затем понял, что смотрю на Гермиону сверху вниз.

– Браул! Ты не мог сделать этого раньше?

На горизонте мелькнула физиономия Леопольда. Неподалеку от нее я заметил Тристана, выбирающегося из-под дивана, и Неистового Странника, кусающего пальцы.

Похоже, теперь они испугались меня.

– Что со мной? – прогудел я, как портовая сирена.

– Синдром! – завопила Гермиона, бросаясь ко мне. Как чудно! Сестрица, вытянувшись во весь рост, даже не дотягивалась макушкой до моего пояса. – Синдром!

– Я? Кто я?

Оглядевшись, Браул Невергор попробовал отыскать зеркало, чтобы полюбоваться новым собой, но зеркала не было. Вот чего не хватало этому уютнейшему из мест.

Гермиона попыталась объяснить, на кого я стал похож. Получалось, что на снежного человека, которого смяли в один комок с троллем, ящерицей, бегемотом и носорогом. По ее словам, если бы я в таком виде появился на мигонских улицах, большая часть города сразу слегла бы с сердечными приступом. И еще она с восторгом добавила:

– Это то, что надо! – и заплясала на одной ножке, как маленькая девочка.

– Да? – прогудел я, рассматривая свои руки. Нет, это были не руки, а прямо не знаю что.

Сжав кулак, я понял, что размерами он немногим уступает моей спальне.

– Почему портал не закрылся? – спросил Сляден.

– А вы не поняли? – Гермиона оглядела честную компанию.

Конечно, никто не понял. Включая меня.

– Жаворонок все знал заранее! Про нас, про Слядена, про Вольфрама. Уж от его-то взгляда не укрылось, что из себя представляет книга заклинаний. И он предвидел, как будут развиваться события!

Леопольд рискнул задать вопрос из своего болванского репертуара:

– А как они будут развиваться?

– Вольфрам украл Жаворонка и поволок его в Мигонию, в свою берлогу! И там он сделает с ним все, что захочет! – бушевала волшебница, бегая вокруг меня, пока я занимался тем, что с младенческим восторгом разглядывал свои исполинские размеры. – Так старому негодяю кажется! Он считает, что стал хозяином положения и победил нас!

– А разве нет? – пропищал кто-то тоненьким голоском.

Я подумал, что в гостиной завелся суслик, но это оказался не суслик, а Тристан Профитроль. Трудно было поверить, что Гроза Крэнделей вдруг струсил и наложил в штаны, если выражаться языком его приятелей-пролетариев.

Держу пари, Тристан больше всего хотел сейчас, чтобы рядом оказался его папочка, могущественный маг Ойли Профитроль.

– Конечно же нет! – возмутилась Гермиона. – Лично я не проиграла и сдаваться не собираюсь. Именно сейчас мы получили уникальную возможность взгреть Вольфрама по-настоящему! Раз он вышел на тропу войны, то пусть пеняет на себя! Пленных я брать не намерена!

– А еще на меня бурчали, когда я предлагал то же самое, – промямлил Тристан. – Где же справедливость?

– Постойте, я ничего не понимаю! – запротестовал Леопольд. – Что мы будем делать? Предлагаете мне драться с дедулей? – Он был бледнее самого белого мела на свете, даже глаза потеряли свой природный оттенок. Страх выдавил из его лба столько испарины, что ее хватило бы залить палубу судна, сымитировав штормовой вал.

Да, похоже, прошлые герои напрочь свергнуты с пьедесталов, и на их место просто обязаны прийти новые. Канул в небытие Тристан, за ним же отправился Леопольд, забывший, что он – опытный геомант и может устроить дедуле нешуточное землетрясение, если тот снова попытается схватить его за ухо. У бедняги и в мыслях не водилось ничего подобного. И мне, как монстру, такой всплеск непротивленчества был не по душе. Хотелось одного – крушить и ломать все вокруг. И если бы не воспитание и происхождение, я бы занялся этим любимым делом всех громадных чудовищ немедленно.

Гермиона заструилась в сторону Леопольда и взяла его за грудки.

– Ты не будешь драться с ним, драться будет он! – И сестрица указала на меня.

Я повернул к ней свою голову, очень большую голову, и расплылся в улыбке.

– Сомневаешься? – спросила Гермиона у моего друга детства.

– Ни… нисколько…

– То-то!

– Что-то страшное грядет, – покачал головой Сляден Исирод, еще не решивший, будет ли он героем или сусликом вроде Тристана. Две эти ипостаси боролись в его душе, как два хищных паука, запертые в банке.

– Хм… господа! Я, конечно, понимаю, что вы возбуждены и испытываете немалое душевное волнение, но позвольте напомнить: ваш недруг семимильными шагами приближается к своей цели! – раздался приятный голос. – Я нарочно сделал так, чтобы портал не закрылся. Вы можете последовать за ним, как, думаю, и собираетесь поступить. Я прав? В таком случае прошу вас поторопиться – даже я не в силах долго удерживать чужие транспространственные мобили, как вы их называете!

– Ваша правда! – сказала Гермиона, обращаясь к потолку. – Браул, ты готов?

– Всегда готов! – прорычал я.

Как все-таки хорошо быть монстром! Теперь я понимаю Вольфрама. Ничто так не льстит самолюбию, как то обстоятельство, что окружающие боятся тебя до обморока. Я уже не говорю о новых возможностях, которые открываются твоему тщедушному человеческому телу.

– Ты готов, Леопольд?

– Нет!..

– Тогда пошли! Браул, хватай их всех, – распорядилась девица, размахивая волшебной палочкой. – Слядена тоже!

– Как это «тоже»? Я не согласен!

– Вас никто не спрашивает! В эту трагическую минуту вы просто обязаны сплотиться с нами и встать грудью! Вы обещали!

– Но… – попытался возразить Неистовый Странник, однако в этот момент я сгреб его в кулак, после чего присовокупил к нему вопящего Леопольда и визжащего Тристана.

Гермиона не пожелала ехать вместе со всеми и потребовала, чтобы я посадил ее себе на шею, там, где у меня растет шерсть. За нее волшебница и уцепилась, заметив, что с высоты открывается превосходный вид.

Не думал, что когда-нибудь наша экспедиция вступит именно в такую фазу. Раньше я тщательно гнал от себя мысли о том, как именно буду сражаться с воплощением тьмы, но теперь, кажется, сомнения отпали. Мы выберем какую-нибудь ровную площадку и, изрыгнув положенную порцию проклятий, примемся дубасить друг друга многопудовыми кулаками, пока из кого-нибудь из нас не вылетит дух. Неумолимая судьба не хочет, чтобы мы сели за стол переговоров и спокойно обсудили наболевшее. Не для того, видно, она точила копья и стрелы, чтобы отложить их в сторону. Судьба намерена бросаться ими, пока боеприпасы не закончатся.

Может быть, Гарния и права. Такая хаотическая жизнь не может принести мирные плоды. Не гармония моя стезя, но разрушение и неприятности. Так чего удивляться? Вот если бы Браул Невергор служил на общественное благо, если бы не паразитировал на жирном теле нашего королевства, словно клещ, крови упившийся, то сейчас сидел бы у кровати какого-нибудь больного в благотворительной больнице и подтыкал ему одеялко, а не гонялся за страшилищами по другим измерениям.

Все так, не спорю. Но бывают обстоятельства, когда чародей не имеет права пройти мимо злодейства. И если рок дал ему шанс треснуть воплощение тьмы по затылку по рецепту Тристана Профитроля, треснуть нужно обязательно.

– Йох-хоу! – прокричала Гермиона, когда я протискивался в портал. – Держись, Вольфрам!

Ее воинственный клич не остался без ответа. Леопольд в моем левом кулаке издал пронзительный вопль ужаса. Ему вторил Тристан, извергающий потоки совсем не детских ругательств, почерпнутых из лексикона сыновей сапожников и зеленщиков. Молчал только Сляден Исирод. Очень может быть, что коротышка уже умер.

Путешествие через портал не прошло безоблачно и в этот раз. Меня, несмотря на мои чудовищные формы и размеры, сотрясло, точно пьяницу, коего пытаются разбудить его кабацкие дружки. Но я устоял. Просто должен был устоять. И чтобы подтвердить свои воинственные намерения, затрубил, как бешеный слон.

С этим кошмарным звуком наша экспедиция и вывалилась прямо в гостиную Вольфрама Лафета Первого.

39

В гостиной злодея, конечно, не оказалось. Не оказалось вообще никого, кто, по сообщениям Тристана, часто гостил в этом доме. Ни тебе горгулий, ни волкодлаков, ни гарпий, готовых защищать своего покровителя до последней капли крови. Здесь властвовала тишина, словно в музее магической истории.

Гермиона велела мне остановиться и отпустить свой багаж. Я отпустил. Чародеи, молодые и старые, свалились на ковер, охая на все лады.

– Мы должны разделиться, – сказала волшебница, которой не терпелось вступить в драку. – Как только найдете Вольфрама, сигнализируйте.

Это предложение не вызвало энтузиазма среди членов экспедиционного корпуса. Леопольд заявил, что умрет прямо здесь, и пускай прах его перенесут потом в семейный склеп Лафетов. На это Гермиона обозвала его сопливым дезертиром. Впрочем, этот ярлык можно было прилепить не только к моему другу детства. Сопливыми дезертирами стали также Сляден и Тристан. Старый и малый ныли так, что я заподозрил, что несколько сильнее, чем нужно, сжал кулак, в котором нес обоих.

– Тогда оставайтесь, мы с Браулом сами все сделаем, – сказала Гермиона, брезгливо морщась. – Правильно я говорю, братец?

Я согласился, вспоминая, что видел в доме Вольфрама двухголового людоеда. Ну, допустим, гарпии и волкодлаки взяли сегодня выходной, но ведь Гамб был дворецким, а он не имеет права оставлять свой пост, когда ему вздумается. Почему же он не пришел справиться, в чем дело?

Гермиона выполнила свою угрозу. Волшебница вытолкала меня в самую большую дверь справа, и мы побежали по коридору. Она – впереди, точно пастушка, возглавляющая стадо, я – сзади. Передвигаться мне пришлось, пригнув голову и опираясь на передние руки, словно горилле, участвующей в марафонском забеге. Я еще подумал, что драться в неприспособленных для этого помещениях будет нелегко.

Несколько раз мы свернули, сшибая рыцарские доспехи, стоящие в углах, и поняли, что заблудились. Я попытался поставить одного из рыцарей на место, но мои громадные руки не желали выполнять такую ювелирную работу. В результате я свернул шею нескольким портретам на стене, одним напольным часам и небольшой кушетке. Досадно. Браул Невергор никогда еще не устраивал в чужом доме такого разгрома. Правда, я помню несколько похожих случаев, но тогда это были неблагоприятные стечения обстоятельств.

– Кажется, мы ходим по кругу, – сказала Гермиона, пылая, словно выставочная роза. – Зараза!

– А может, его дома нет? – предположил я.

– Куда же Вольфрам мог податься с Жаворонком под мышкой?

– Ну, мало ли? Мы ведь не знаем – вдруг у него есть другое логово, еще более зловещее, чем это? Старикан вполне мог ринуться туда, чтобы начать свои эксперименты…

– Эксперименты! – подпрыгнула волшебница. – Вот именно!

– В каком смысле?

– Он может быть в лаборатории! Где ему еще творить черные дела?

В этом утверждении было много разумного. Я в задумчивости пощелкал клыками.

– Ты знаешь, где у Вольфрама лаборатория?

– Нет. Но знает Тристан. Он обследовал тут каждый сантиметр.

– Тогда надо вернуться, – сказала Гермиона. – Нет, ты подумай! Они струсили в последний момент! Мужчины! Эх, не удержусь и все выложу Ирме, пусть бедняжка узнает, ради кого страдает, ради кого готова выплакать глаза! Ну к чему ей такой муж, как Леопольд?

– Не имею понятия, – ответил я. – Мысль об этом союзе пришла не в мою голову.

– Хорошо. Сейчас пойдем и потрясем Тристана за шиворот и, если потребуется, применим «испанский сапог»!

– Ты прихватила его с собой?

– Жаль, что нет! Он у меня дома. Идем!

Едва мы двинулись в обратный путь, как в ход событий снова вмешался приятный голос Жаворонка:

– Господа, вы попали в затруднительное положение?

Святая истина.

– Я могу помочь вам. Вольфрам Лафет, как вы правильно определили, находится в лаборатории и готовится к ритуалу…

Мы с Гермионой похолодели от носа до кормы.

– К какому? – спросила мы хором.

– Он хочет распространить вирус по Мигонии…

– Так я и думала!

– Но для чего? – спросил я. Хоть мы и предполагали, что в мозгу негодяя может родиться такое злодейство, но ведь всегда надеешься на лучшее.

Далее последовала небольшая лекция, прочитанная голосом бывалого и траченного молью профессора:

– Как вы уже поняли, вся проблема – в Чудовищном Синдроме. Человек, долгое время страдающий им, перестает быть собой, сиречь теряет часть собственного «я». Сознание пациента окутывают туманы зла, в котором успешно прорастают зерна раздора и ненависти. Такой субъект способен на гораздо большее, чем чинить мелкие пакости родственникам и знакомым. Его дух разъедает мизантропия, как вы это называете. Он спать не может, думая, что кому-то лучше, чем ему, что кто-то счастливо улыбается, в то время как его удел – мрачно чахнуть в пыльном углу и любоваться на свое чудовищное отражение в зеркале. Вольфрам намерен отплатить людям той же монетой, сделав их подобными себе. Им движет эгоистическое, я бы даже сказал, инфантильное желание отомстить обществу за свои обиды и неудачи…

– Ну так помешайте ему! – воскликнул я, глядя в потолок.

– Не могу. Этот мир чужой для меня, и мое волшебство здесь имеет серьезные ограничения. К тому же Вольфрам посадил меня в особую клетку. Он приготовил ее заранее, и блокирующие чары, в которые я попал, довольно сильны.

– Почему было не воспрепятствовать этому раньше? – проворчал Браул Невергор. – Следовало подсуетиться и избежать этой катавасии!..

– Я не вершитель судеб, – терпеливо ответствовала птичка. – Я тоже вынужден подчиняться могучему течению силы рока.

– Понятно, – сказала Гермиона. – Вы расписываетесь в своем бессилии! Знаете, вы начинаете падать в моих глазах… Жаворонок!

– Но…

– Мы с братом все сделаем сами! Если надо спасти кучу народа, мы спасем. Если надо вытащить вас из клетки, в которую вы преспокойно могли не попасть, мы спасем. Правда, Браул?

– Несомненно… – ответил я с сомнением.

Гермиона ткнула палочкой в мою чудовищную коленку.

– Не кукситься!

– Не буду. – Я вытянулся по стойке смирно.

– Господа, – сказал Жаворонок, – прошу вас поспешить!

Только сейчас я неожиданно для себя уловил в голосе чудесного артефакта, как принято говорить, панические нотки. Оказавшись в лапах Вольфрама, Жаворонок наконец понял, в какой переплет угодил и что его может ожидать в ближайшем будущем. То есть ничего хорошего. Наш друг всерьез усомнился, что сумеет выйти, вернее, вылететь сухим из воды.

– Мы бы с удовольствием, – ответила с ехидством Гермиона. Очевидное не укрылось и от нее, и мстительное женское сердце, бьющееся в ее груди, крякнуло от удовольствия. – Но мы не знаем, куда идти! Тристан, который мог быть нашим проводником и светочем, показывающим путь во тьме, предпочел отсидеться в кустах. Остальные тоже проявили себя как законченные трусы. Что же делать?

– Идите в лабораторию по обозначениям на стенах.

Мы огляделись. Стены были, но… Ага, вот и первое обозначение!

Жаворонок не стал изобретать ничего головоломного. Все было просто и ясно.

– Что ж, это другой разговор, – кашлянула Гермиона, поглядев на кривую стрелку, намалеванную чарами на стене. – Вперед, труба зовет, братец!

– Спешите! – прошелестело над нами, словно реплику эту выдал нам кто-то громадный, умирающий на смертном одре.

Мы поспешили. Идти по стрелкам было удобно, хотя, подозреваю, мы могли бы проделать и не такой длинный путь. Несколько поворотов нам пришлось сделать впустую, но в конце концов на финишную прямую мы все-таки выскочили, дивясь, какой большой у Вольфрама особняк и какая бестолковая в нем планировка.

Даже без указателей было ясно, что лаборатория рядом. Располагалась она, так же, как моя, под домом. Внизу, скрывшись ото всех, гораздо легче творить всякие безобразия, и старикан последовал этому принципу.

Спустившись по лестнице в широкий коридор, мы увидели в конце его двустворчатую дверь, из-за которой доносился грозный рокот, похожий на приближающуюся грозу. Мы остановились.

– Что вы тут делаете? – прогремел кто-то позади нас, и Гермиона от страха прыгнула за меня.

Обернувшись, я увидел, что ко мне семимильными шагами приближается Гамб. Двухголовый людоед был настроен решительнее не бывает и не скрывал, что намерен вышибить мозги из непрошеных гостей. Ну, как минимум, сотворить из них парочку отбивных. Правда, сейчас ему это будет сделать гораздо труднее. Мои размеры и формы, обусловленные Синдромом, не только уравнивали шансы, но и давали преимущество.

Когда двухголовый подошел ближе, я понял, что ростом выше его, а мои кулаки и ширина должны насторожить даже это чудо природы.

И они насторожили. Свекольная голова первая перестала корчить зверские рожи, ее примеру последовала и фисташковая. Обе они серьезно задумались, когда им пришлось взирать на вашего покорного слугу снизу вверх.

– Так что вы тут делаете? – снова спросил дворецкий, выписанный из иного измерения. Звучало это менее воинственно, причем, как я заметил, головы разговаривали одновременно. Интересно, а какая из них главная?

– Мы пришли поговорить с твоим хозяином, – сказал я чистую правду. – И заставить его переменить мнение по некоторым дискуссионным вопросам.

– Господин граф? Ваше сиятельство? – спросил Гамб.

– Вы меня узнали? – спросил я.

– Ну… Вы недавно были у нас, разговаривали с хозяином.

– Узнали. Тем лучше.

– У вас тоже этот… Синдром?

– Как видите, уважаемый.

Гермиона выпрыгнула из-за моей спины, точно кузнечик, и направила на людоеда волшебную палочку, на конце которой светился бледный шарик.

– Только не думайте нас остановить! Пожалеете! Я испепелю вас в то же мгновение.

Моя рука отодвинула Гермиону чуть назад.

– Да, забыл представить даму, – сказал я и исправил оплошность.

За дверями что-то затряслось и загрохотало, словно кто-то съезжал по каменной лестнице в медном тазу.

– Ну так что? – спросила юная волшебница. – Вы нам что-то намерены сообщить, дражайший людоед? У нас не так много времени!

– Прошу меня простить, но… теперь я в растерянности, – произнес Гамб, почесывая одной рукой левую голову, другой – правую. – Хозяин сказал мне, чтобы я стерег вход в лабораторию и никого не пускал. Про вас он ничего не говорил, зато настаивал, чтобы я размазал любого непрошеного гостя, словно джем, отсюда до королевской резиденции.

Никогда не думал, что людоеды могут выражаться так складно. Можно подумать, Гамб получил образцовое образование в какой-нибудь престижной закрытой школе. Но ведь я не мог знать наверняка. Вдруг в его родном измерении он входит в число лучших представителей своего вида и висит на Доске почета в каком-нибудь клубе, где за жарки́м из маленьких детей собираются лучшие сыны людоедской расы?