Текст книги "Брачные игры чародеев"

– Э…

– По моей, – сказал Профитроль-младший, показывая малышке Зипп острые зубы. – Я злостно и цинично нарушил два строгих запрета и теперь наказан.

– Кстати, почему ты здесь? – спросил я. – Разве последствия катастрофы устранены целиком? Не верю.

– Обеденный перерыв, – сказал мальчишка, ковыряясь в носу.

– Перестань! – возмутился я.

Тристан и не подумал меня послушаться.

– Думаю, надо его взгреть. Он давно напрашивается, – сказала Фероция, взглядом давая понять, что не прочь взять на себя эту почетную миссию.

Я не сомневался, что у нее получится, учитывая ее размеры и, вероятно, богатырскую силу, но тут же с трепетом задумался о последствиях. Что же это будет, если по Мигонии пронесется слух, что в доме Браула Невергора то и дело взгревают отпрысков высшей аристократии? Что будет, если стража услышит пронзительные вопли, исходящей из особняка под номером десять по Радужной улице? Не скажут ли соседи: «Мы всегда думали, этот чародей – сумасшедший. И вот доказательство!»? Случись это, от моей репутации останется исключительно мокрое место.

– Лучше не надо, – прямо сказал я, хотя, признаюсь, нелегко было противостоять искушению.

– Нельзя потакать гадким мальчишкам, – изрекла Фероция, пожирая Тристана своими большими глазами. – Если их не колошматить каждую минуту, прививая хорошее поведение, они вырастают в гадких мужчин, которые…

Я поднял руку, не желая прослушать еще один продолжительный монолог, повествующий об извечной борьбе полов вообще и угнетенном положении женщин в частности.

Фероция фыркнула, считая, что получила еще одно доказательство моей неблагонадежности.

– Я на пути к исправлению, – сказал юный волшебник, подняв вверх указательный палец, который только что извлек из носа. – И если меня взгреть в начале этого многотрудного пути, за последствия я не ручаюсь!

– Он еще и издевается, – проворчала моя гостья.

– Предлагаю заключить временный мир, – сказал я, вытирая пот с шеи клетчатым платком. – На повестке дня стоят важнейшие вопросы, Фероция, вы не забыли?

Она не забыла, однако, похоже, желание продолжать беседу у нее пропало.

– Кстати, о важнейших вопросах, – подал голос Тристан, подгребая к нам вихляющей походкой. Наплевав на то обстоятельство, что находится в обществе дамы, он сунул руки в карманы и вел себя на редкость вызывающе. – Я тут подслушал, о чем вы беседовали.

– А тебе никто не говорил, что… – начал я, намереваясь дать паршивцу гневную отповедь, но тот лишь рассмеялся:

– Когда вы орете на весь дом и ржете, как лошади, фыркаете, как гиппопотамы, и хохочете, как привидения, трудно не подслушать. Моя же душа всегда стремится в направлении тайн и загадок, она держит нос по ветру и редко ошибается. В этой комнате речь шла именно о них? Тайнах и загадках?

– Тристан, это взрослые разговоры, тебя они не касаются! – сказал я. – Мы…

– Уходи!!! – рявкнула Фероция.

Клянусь, эта реплика, похожая на удар гигантского хлыста, едва не опрокинула мой дом на бок. Чуткое ухо Браула уловило недоуменное и жалобное позвякивание оконных стекол, и, не будь я погружен в кресло, не знаю даже, какими были бы последствия. Я отделался помутнением сознания и предынфарктным состоянием, а тот глаз, что ранее дергался, взялся за дело с удвоенной энергией.

Тристан Профитроль каким-то чудом устоял. Учитывая его весовую категорию, он должен был вылететь за дверь в тот же миг, но природная верткость помогла ему не пойти на поводу у обстоятельств. Я заметил, что мальчишка инстинктивно схватился рукой за мое кресло, а потом нырнул за него и спрятался за спинкой.

– Браул, сделайте что-нибудь, иначе я за себя не ручаюсь! – добавила Фероция. Уже не так громко, но все равно было похоже, что в комнате проснулся небольшой вулкан.

Я повернулся, пытаясь схватить Тристана за шиворот. «Наплевать, сейчас взгрею!» – подумал я, но не тут-то было. Паршивец отпрыгнул в сторону двери.

– Уходи! – сказал я. – Пока еще чего-нибудь не случилось! – Я указал на дверь и начал вставать. – Мне следовало запереть ее изнутри с самого начала!

– Ладно, ладно… да вы что, шуток не понимаете? Скучные замшелые обалдуи! Неужели с возрастом люди теряют разум?

– Если сейчас же не уберешься, то можешь лишиться возможности проверить это на собственном опыте! – прорычал я. У меня хорошо получилось изобразить сторожевую овчарку, и Тристан догадался, что смог довести меня до состояния, именуемого в народе «белым калением». Его хулиганский инстинкт подсказал ему, что может последовать настоящая трепка. И произойдет, невзирая на стражу, соседей и Браулову репутацию.

Юный волшебник отступал, стараясь показать, что совершает стратегический отход, а не обращается в бегство.

– Ладно. Раз вы так хотите! Пожалуйста! Можете обсуждать свои взрослые дела хоть до посинения, мне-то что? Я уйду. И если вы не хотите узнать про Вольфрама Лафета, это не мои проблемы…

Мне удалось совершить стремительный прыжок и сцапать юного герцога за шиворот. Тристан зажмурился, втягивая голову в плечи.

– Что ты сказал?

– Я сказал… про Вольфрама Лафета Первого…

– Ты его знаешь?

– Ага. В прошлом году на каникулах я провел у него полторы недели. И старый пенек чуть не рехнулся.

Я посмотрел на Фероцию торжествующим взглядом, словно это была моя заслуга.

– Милый Тристан, – произнес я торжественно. – Сделаем так. Сейчас ты сядешь в это кресло и расскажешь нам все, что тебе известно о Вольфраме Лафете. Не упусти ни одной подробности. Поведай нам скорбную историю своего пребывания в этом логове зла. Я никогда не поверю, что ты не сунул свой любопытный нос в святая святых старого монстра. Выступай. Сейчас твой звездный час!

Я выделил Тристану свое кресло, а сам встал рядом, точно надзиратель. Фероция была не в восторге. Ее не прельстили даже сокровенные тайны, которые должны были вылезти наружу через несколько мгновений. Громадная девушка оставалась суровой, словно кредитор, несущий вахту на крыльце должника.

Профитроль-младший разразился речью.

16

Не знаю, преподают ли сейчас в школах волшебников ораторское искусство. Если и преподают, то из рук вон плохо, учитывая, что по всем предметам Тристан считается отличником. Научившись ловко тараторить, он совершенно не представлял, с чего начинать, как продолжать и чем заканчивать собственные излияния. Перескакивая с места на место, юный чародей хотел вывалить на нас все сразу, в результате чего в наших мозгах произошел затор, а сам мальчишка едва не задохнулся.

После пяти минут могучего словопада Тристан утер губы и набрал в грудь побольше воздуха, чтобы начать акт второй, но я его остановил:

– Не стоит спешить, мой юный друг. Давай уточним сказанное и попытаемся привести этот хаос к общему знаменателю.

Тристан покраснел, сообразив, что не выдержал экзамен на умение гармонично выражать свои мысли. Его самолюбию нанесли удар, от которого оно едва не рассыпалось, как шалтай-болтай.

Фероция торжествовала. В ее глазах еще одно лицо мужского пола было свергнуто с пьедестала.

– Итак. Ты попал на полторы недели к Вольфраму Лафету Первому?

– Да, я же говорил!..

– Тихо!

Мальчишка что-то прорычал.

– Инициатива принадлежала твоему отцу, так?

– Ну…

– А ты не знаешь, о всеведающий отрок, имел ли твой родитель какие-либо деловые сношения с Вольфрамом или Бруно Зиппом?

– Без понятия.

– И все время, пока ты пребывал в доме старика, ты занимался подрывной деятельностью? – спросил я.

– Так он сказал, когда возвращал меня отцу. Я ему показал!

– Значит, теплых чувств к Вольфраму ты не питаешь?

– Питать к нему? Да я лучше съем дохлую кошку! Этот старый болван…

– Тристан!

– Да ладно! – махнул рукой Профитроль-младший. – Не надо прикидываться. Вот что не люблю во взрослых, так это всякое притворство. Вы оба готовы слопать этого короля гнуси живьем, а сами не разрешаете мне называть вещи своими именами.

– Но ты еще…

– Да, я безмозглый ребенок, знаю! – взвился Тристан, но я усадил его на место.

– Все-таки лучше без лишних эмоций. Мы здесь занимаемся решением интеллектуальных задач, а не репетируем пьесу…

Тристан сказал, что на репетицию это уж точно не тянет. Вот в Скелосе, дескать, они репетировали так репетировали. Дальше последовал сумбурный рассказ о том, как юные гении решали творческие вопросы, возникающие по ходу дела. У меня сложилось впечатление, что речь идет не о дивном мире театра (хотя и школьного), а о масштабном столкновении нескольких армий, которые дубасили друг друга зонтиками, палками, бутафорскими мечами, тростью, спертой у учителя пения, и даже элементами декораций, которые в итоге пришли в полную негодность.

Завороженный этим эпическим повествованием, я на некоторое время впал в ступор. Из этого состояния меня вывела Фероция. Ее вопль мог бы занять первое место в национальном соревновании голосящих незамужних девиц, но никто, к сожалению, об этом не знал, кроме меня и Тристана.

Обстановочка сложилась довольно нервная, заметили?..

Чтобы предотвратить руко– и ногоприкладство, я закрыл Тристану рот ладонью.

– Если он будет и дальше надо мной издеваться, – проорала Фероция, – я за себя не отвечаю!

В тот же миг на пороге материализовалась Селина и сказала, что, если господа желают, она с удовольствием уберет отсюда «это маленькое надоедливое создание».

Господа в моем лице вежливо отказались.

– Итак, Тристан, – сказал Браул Невергор, чувствуя паническое дрожание внутри, – просто отвечай на мои вопросы. От тебя больше ничего не требуется.

Он согласился.

– Ты обследовал дом старикана? Что ты первым делом предпринимаешь, оказавшись в незнакомом месте?

– Лезу всюду, куда могу добраться, – ответил юный волшебник.

– Хорошо. Как я понял, обитель злодея выделяется на фоне всех прочих?

– Еще бы! Поживи в ней нормальный волшебник, он давно бы ку-ку. Вольфрам разгуливает по своему дому то в образе демона, то превращается в громадную собаку и рыщет по всем углам, то становится нетопырем и висит на потолке. И вообще, там – как в склепе, разве что зомби и скелеты не разгуливают. Хотя, может быть, он нарочно убрал их, зная о том, что я осеню его гнездо своим визитом…

Фероция крякнула.

– Но вся эта экстравагантность не помешала тебе сделать свое черное дело? Расскажи подробнее о тайнах и загадках особняка. Из твоей предыдущей речи мы ничего не поняли.

– Не поняли? Зря, значит, распинался?

– Тристан!

– Ладно! Ну… всего и не расскажешь. Есть, к примеру, у старика такая комната, в которой сплошные двери. Он закрывает ее на ключ, но что мне замки? Я прихватил с собой связку отмычек и проверил, что внутри.

Фероция снова запыхтела, пораженная цинизмом подрастающего поколения.

– Все эти двери ведут в разные места. Это порталы.

– Ты их открывал?

– Некоторые открывал, но не входил. Что я, дурак? Откуда я знаю, каким образом они построены и найду ли я на той стороне выход?

Тристан постучал себя по лбу, намекая, что я задаю странные вопросы для человека, который взялся решать интеллектуальные задачи.

Я проигнорировал критику и сказал, что эти сведения могут весьма пригодиться (хотя еще не знал, каким образом).

– Никогда не водила знакомств с ворами и взломщиками, – мрачно сказала Фероция.

Мы с Тристаном оглядели комнату в поисках упомянутых субъектов, но никого не нашли.

Громадную девушку, кандидатку в жены Леопольду Лафету, это ничуть не смутило, и она молча указала на Профитроля-младшего, после чего объявила, что ни одна благая цель не оправдывает преступных методов.

Тристан в свою очередь тоже не подумал смутиться и с вызовом посмотрел на Фероцию.

Чувствуя, как воздух в комнате начинает потрескивать от электрических разрядов, я призвал благородное собрание к взаимной вежливости. Собрание согласилось. Ох и тяжело быть дипломатом! Мне повезло, что в жизни я не выбрал эту многотрудную стезю, иначе давно бы сошел с ума.

Мы с трудом, но вернулись к теме разговора. Я искал, за что бы такое зацепиться, и долгое время мне это не удавалось. Наконец смог сформулировать проблему и высказать ее вслух:

– Тристан, где, по-твоему, Вольфрам может держать в плену своего внука?

Тристан не понял. Он не был посвящен в страшную тайну семейства Лафетов, и мне пришлось, раз уж мальчишка теперь состоит в нашем тайном обществе, раскрыть карты. Вы бы видели, как загорелись его глаза! Опасным таким, хулиганистым блеском, заметив который я ощутил посасывание под ложечкой. «Ничего хорошего из этого не выйдет», – подумал я обреченно, но повернуть назад колесо судьбы было уже нельзя.

– Я знаю, – сказал юный герцог. – У старикана под домом обширные подземелья. Туда влезет сотня собак, не то что один малахольный фокстерьер.

– Ничего это не значит, – отозвалась Фероция. – К чему такие сложности? Старик ведь хочет, чтобы под венец Леопольд отправился румяным и здоровым, а не, наоборот, бледным и больным. Он не будет держать его в каземате.

– Верно, – кивнул я. – Что же делать?

Тристан ерзал в кресле, как всегда бывает с маленькими чудовищами, в уме которых один за другим в полный рост встают идеи дьявольских проделок. Он был переполнен ценными сведениями, но мы не могли воспользоваться ими немедленно и, по его мнению, не горели желанием. Зато горел он, да так, что мне казалось, я чувствую исходящий от мальчишки жар.

– Надо проникнуть в дом и посмотреть там, – сказал Профитроль-младший с полной убежденностью. На наш с Фероцией вопрос «как?» он расхохотался и назвал нас закосневшими типами, лишенными авантюризма и фантазии. А вот для него, опытного в этом деле человека, ничего не стоит проникнуть в логово зла и хорошенько там пошуршать.

Я открыл рот, чтобы заявить, что об этом не может быть и речи, но в этот момент Селина впрыгнула в комнату, напугав меня до полусмерти. Она сообщила, что посыльный принес записку, и вручила мне таинственное послание, пахнущее, как мне показалось, дымом пожарищ. Девушка хотела уволочь с собой Тристана, но я ей не позволил этого сделать. Селина очень удивилась, узнав, что Профитроль-младший нужен нам с Фероцией если не как воздух, то уж точно как вода в пустыне.

Селина улепетнула, ворча, что уборка до сих пор не закончена, а «этот маленький злыдень» все-таки увильнул от работы. Тристан показал ей язык.

Я принялся за чтение записки. Через несколько мгновений я ощутил, что меня дергают за рукав. Это был юный волшебник. Он спрашивал, в чем дело и не собираюсь ли я упасть в обморок. Фероцию интересовало то же самое, но она ехидно молчала.

Я не собирался лишаться чувств, хотя сложно было не поддаться искушению. Я протянул послание Фероции. Громадная девушка взяла его двумя пальцами с явной брезгливостью, словно секунду назад я вытащил бумажку из лужи, в которой искупались помойные крысы.

– Что там? Что там? – Тристан подпрыгивал в кресле, словно мячик.

Я довел до его сведения, что, если он не успокоится, я его все-таки взгрею. Не помогло.

Фероция прочла послание и посмурнела.

– Браул, вы уверены, что ваш дом защищен от магического прослушивания? – спросила моя гостья. – У меня сложилось впечатление, что наш противник все знает.

– У меня тоже, – прохрипел я.

Мне вспомнилось, как совсем недавно я намеревался бросить вызов старому негодяю и встретить его с открытым забралом, и по моей спине пробежал неприятный холодок. Какая опрометчивость со стороны Браула! Я могу заполучить, как минимум, роскошную коллекцию синяков, а как максимум…

Профитроль-младший, до сих пор не посвященный в курс дела, вскочил с кресла, подбежал к Фероции и вырвал из ее могучей длани листок.

– «Приходите один. Надо поговорить, ибо в сложившихся обстоятельствах шептание по углам не приведет ни к чему хорошему, – прочитал Тристан. – Пока еще можно избежать вселенского конфликта. Жду сегодня вечером. Вольфрам Лафет Первый, эсквайр».

– Вселенского конфликта! – фыркнула моя гостья. – Нет сомнений, что у старика мания величия.

– Вот-вот, – сказал Тристан. – Он говорил, что стоит ему достать какую-то там книженцию, и его уже никто не остановит… Хы! Он приходил ко мне в комнату, чтобы подоткнуть одеялко, в образе горгульи, с клыков которой капала зловонная слюна! Представляете? Другой ребенок, с менее крепкими нервами, напрочь лишился бы сна после такого…

Я прекратил пялиться в окно, за которым сгущались тучи и росла темно-серая тень.

– Повтори!

– Не хочу закончить так же, как…

– Нет-нет. Про книжку. Книженцию. Когда он это говорил?

– В прошлом году. Аккурат в то же самое время!

– Зачем он тебе это говорил?

– Не мне. Я подслушал! – хвастливо сверкнул острыми зубами мальчишка. – Я дежурил у дверей кабинета старикана всякую свободную минуту. Он просто чемпион по бормотанию. Когда его никто не видит, он ведет сам с собой бесконечные беседы…

– Тристан, что там про книгу?! – взмолился я, дрожа.

В моем доме еще никогда не звучало столько трескотни, никогда столько ее не изливалось на отдельно взятый квадратный метр, как сегодня. Причем трескотни, большей частью лишенной всякого смысла. Мне пришлось снова прибегнуть к платку, чтобы осушить полноводные реки пота, стекающие по моей шее.

– Книга… Книженция, он сказал. С помощью нее старик хотел что-то такое сделать… не знаю. Когда кто-то бормочет за дверью, изображая помешанного, да еще неразборчиво, трудно уловить суть. Но он очень хотел заполучить книгу и все ругался, что один слизняк не хочет ее отдавать…

– Этот слизняк – мой отец, – расшифровала Фероция Зипп.

– Точно! – Тристан радостно ткнул пальцем в громадную девушку. – Он так и сказал: «Этот вонючий слизняк Бруно!» Эй, не надо на меня так смотреть! Я всего лишь цитирую!.. Смотрите, как все интересно получается: Вольфрам мечтал об этой вещи еще год назад!

– Мы знаем, – прогудел я, не в силах отделаться от страшных видений.

Скажете, Браул Невергор на поверку оказался отъявленным трусом? Да. Я готов это признать, только бы не тащиться в огнедышащую пасть Вольфрама. Вот если бы со мной была Гермиона или на худой конец… Я покосился на Фероцию, которая была увлечена собственными переживаниями и немного отключилась от происходящего. Она могла бы, пожалуй, сослужить мне хорошую службу. Может быть, в качестве осадного орудия?

Мои недостойные мысли прервал Тристан:

– Я вижу рядом с собой двух нерешительных и ни на что не способных взрослых, – сказал он сердито. Его хулиганская душа страдала от бездействия, а приключения тем временем уходили прямо из-под носа. – Итак, сегодня вечером я проникну в дом старика и произведу тщательную разведку!

Мы с Фероцией, не веря своим ушам, уставились на мальчишку. Польщенный таким вниманием, юный волшебник выпятил грудь и засверкал, как новенькая монета.

– Об этом не может быть и речи! – сказал я, констатируя с завистью, что в нынешние времена дети намного отважнее, чем в мои. Даже если они отъявленные хулиганы. – Ты на моем попечении, Тристан. Я несу за тебя ответственность, которую возложила на меня Гермиона. Она будет недовольна, если ты сгинешь в логове тьмы безо всякого следа. Я уже не говорю, что эта новость просто выведет из себя твоего отца! Поэтому – нет!

Тристан надулся.

– Не надо меня недооценивать. Я тоже хочу внести свой вклад в общее дело.

– Ты внесешь его, если останешься тут!

Во что бы то ни стало нужно было проявить твердость, и я приложил все силы. Результат, как всегда, вышел жалким.

– Если сделать все по уму, Вольфрам ничего не заметит, – сказал Профитроль-младший. – Ну неужели непонятно, Браул? Или ум в твоей голове входит в список дефицитных товаров?

– Но-но, попрошу! Не забывай, я запретил тебе расслаблять пояс! Ты все еще наказан!

– Ну вот, ты сам себе противоречишь! – прозвенел Тристан. – Я должен исправиться? Должен! Обязан! Я должен искупить свой проступок? Еще как! Так дай мне эту возможность! С ума сойти: как только ты хочешь быть полезным, тебе говорят нельзя, сиди, мол, и помалкивай в трубочку!

– Но…

Фероция бросила на меня скептический взгляд. Теперь я точно не попаду в список самых уважаемых этой девицей жителей Эртилана.

– Я предлагаю отличный вариант, а ты отказываешься! Мы вместе, сообща должны остановить расползание зла! В одиночку ничего не выйдет! Правильно я говорю, Фероция?

– Госпожа Зипп!

Моя гостья боролась с искушением запустить в мальчишку стулом.

– В общем, так! – Тристан приступил к выдвижению ультиматума. – Я проникаю в дом старика и произвожу тщательную разведку местности, вдруг эта местность станет в скором времени ареной эпической битвы? Ты можешь поручиться, что этого не произойдет? Нет. Так вот. Ты отвлекаешь внимание, изображая, как всегда, полного идиота, а я прошмыгиваю через сторожевые кордоны. Вуаля!

– Нет!

Тристан вытаращился на меня, словно пес, у которого из-под носа умыкнули любимую косточку.

– Опять нет? Браул…

– Опять и опять! – прогремел я, изнывая от желания применить только что воскресшее в моей памяти заклинание полного оцепенения. Называется оно Морская Фигура Замри и весьма эффективно работает против буйных. Здоровье от него не страдает, зато как приятно смотреть на живую статую, которая только и может, что вращать глазами и метать бесшумные молнии ярости.

– Ну, знаешь! Я всего от тебя ожидал, но не такого! Мы же вроде были друзьями, мужчинами, мушкетерами, древними героями, своими в доску, а теперь ты… ты…

– Что?

– Ладно-ладно! – Тристан надулся как мышь на крупу, съежился в кресле, скрестив ноги. – Ты меня еще не знаешь… ладно-ладно…

Фероция решила, что больше ей здесь делать нечего, и встала, чтобы уйти. Собрав все свое высокомерие, громадная девушка оставила нам его в подарок и добавила напоследок, что если у нас появится внятный план боевых действий, пусть ее предупредят, а свою миссию она выполнила.

Я вызвался проводить ее до выхода и на пороге выслушал еще несколько хлестких замечаний по поводу современного состояния мужского пола в нашей отчизне, после чего Фероция отчалила. Сейчас она еще больше напоминала баржу, груженную бревнами. Посмотрев, как исполинский силуэт растворяется в желтоватом свете дня, Браул Невергор почувствовал слабость в ногах. Чтобы общаться с такой особой, надо иметь изрядную закалку, которой у меня, увы, не было.

Подумав, что надо чего-нибудь выпить для успокоения нервов, я закрыл входную дверь, и в нее тут же позвонили. Я вскрикнул – теперь повсюду мне мерещился Вольфрам Лафет – и вцепился в ручку. На пороге стоял тощий посыльный с физиономией, обильно усыпанной прыщиками. Один особо злостный прыщ угнездился на кончике его длинного носа, что придавало и без того корявой внешности еще большую корявость.

Убедившись, что я – Браул Невергор, а не королева Амелия, посыльный торжественно вручил мне конвертик с очередной запиской. Она была от Гермионы и пахла, как Гермиона. Полный дурных предчувствий, я прочел послание, после чего две минуты обнимался с одежной вешалкой, стоявшей в углу. Только она и не дала мне упасть.

«Я тут подумала и пришла к выводу, что тебе необходимо объясниться с Вольфрамом. Сделай это как можно быстрее. Во всяком случае, ты получишь возможность заглянуть в его глаза. Это иногда помогает.

Гермиона».

Вот такая записка. Правда, было неясно, от чего или чему помогает заглядывание в глаза чокнутых стариков, разгуливающих по дому в образе разных страшилищ.

Я прочел послание еще раз. Ясно, что от визита к Вольфраму Лафету не отвертеться. Так, видно, мне на роду написано.

Тут я заметил приписочку на другой стороне послания:

«Да, посылаю к тебе Ирму Молейн. Побеседуй с ней, утешь несчастную девушку. Я с присущей мне женской деликатностью вывалила на нее всю правду, и теперь бедняжка, кажется, бьется в конвульсиях. Удачи, Браул!

Гермиона».

Я хрюкнул, удивляясь, почему до сих пор конвульсии не скрутили меня самого. Гермиона обожала давать мне разные задания, но еще ни разу я не был утешителем девушек. Никогда не давал им белоснежный платочек, чтобы они промокнули свои глазки, и не говорил нужные слова. У меня совершенно нет опыта!

Селина появилась прямо из воздуха, и я посмотрел на нее печальными глазами морской коровы. Энергичная служанка без разговоров отодрала меня от вешалки и, доведя до моего сведения, что: «Ну, нельзя же так-то!», – под ручку проводила в ту самую комнату на втором этаже. Тристана там не было, зато на столике меня ждал большой стакан джина.

Ничуть не смущаясь, Селина прочла записку.

– Вижу, вы попали в переплет, граф.

Я кивнул. Моя голова пульсировала, словно большое сердце.

– Я могла бы вам помочь, – сказала служанка. – Вы пойдете к Вольфраму, а я, если баронесса все-таки заглянет к нам на огонек, объясню ей положение дел.

– Вы?

– Ну а кто? Думаете, она со мной и разговаривать не захочет? Захочет!

– Почему вы так уверены? Даже мне неизвестно, каков среднестатистический уровень снобизма в семье Молейн.

– Не знаю, как насчет того, что вы сказали, но Ирма, насколько мне известно, просто пропитана демократизмом.

– Простите, Селина, я не понимаю…

– Ну, Гала Молейн, матушка Ирмы, – большая подруга герцогини Профитроль. Она часто гостит у нас и притаскивает с собой и свою дочь. В герцогском доме мы и познакомились.

– Хотите сказать, что Ирма только и делает, что заводит дружбу со служанками?

– Нет, лишь время от времени, – ответила Селина. – Особенно если они могут быть полезны в качестве переносчиков записок.

– Все равно не понимаю…

– Я подслушала все, что вы говорили здесь, так что я в курсе.

– Боги! Наверное, теперь об этом знает вся Мигония.

– У меня нет привычки подслушивать, но, как заметил Тристан, если…

– Понятно-понятно. Так вы носили по просьбе Ирмы записки? Куда? Кому?

– Леопольду Лафету.

– Да что вы говорите! Как тесен мир!

– Не то слово, граф.

– И когда вам выпала такая честь?

– Это было… примерно полгода назад.

– Хорошо. Раз между вами такие нежные и близкие отношения, доверяю вам занять баронессу до моего прихода. Если, конечно, я когда-нибудь приду.

– Я в вас верю, – сказала Селина.

– Спасибо.

– Только дайте мне инструкции, которые я смогу вывалить на бедняжку.

– Хотите, чтобы она все-таки забилась в конвульсиях?

– Что?

– Ничего. Хорошо. Пора собираться. Дайте мне сорок минут… – Я посмотрел на часы. Уже вечер. Наверное, самое время нанести визит своему антагонисту. – Надо кое-что подготовить… Помните, Селина, что я оставляю вам, помимо Ирмы, еще и Тристана. Если что, скрутите его в бараний рог.

Блондиночка ответила, что только об этом и мечтает, а я, пока не иссякло воинственное вдохновение, ринулся в спальню переодеваться.

Покончив с этим довольно быстро, хотя предметы гардероба пришлось искать где угодно, но только не в моем храме сна, я озаботился другим. Мне нужны были защитные амулеты. Без них я не представлял себе визит в огнедышащую пасть Леопольдова предка. Старикан непредсказуем, и в этом все дело. Потеряв честь и совесть, он способен наплевать на то, что я – сын волшебницы Эльфриды, и сотворить какую-нибудь пакость.

Ужаснувшись, я спустился в лабораторию и принялся за раскопки. В горах магического хлама, частично пришедшего в негодность, мне с большим трудом удалось найти кое-что полезное. Посмотрев на пять разных амулетов, лежащих на моей ладони, я прикинул, надежно ли они сочетаются друг с другом, и исключил два. Из трех оставшихся два рассовал по потайным карманам, активировал, а последний повесил под сорочку на шею. Назывался он Зуб-за-зуб и, по уверениям руководства по эксплуатации, вполне оправдывал свое название. Суть в том, что в ответ на любую чародейскую зуботычину Зуб-за-зуб немедленно давал свою, равную по силе. Мне никогда еще не приходилось его применять – ведь я живу в Мигонии, центре цивилизованного мира, – но, как знать, может быть, сейчас именно тот случай.

Отыскав зеркало, я поставил его на деревянные ножки и полюбовался собой. Нужно было убедиться, что Браул Невергор по-прежнему держит марку и если уж не похож на беззаботного бульвардье, то на самодостаточную личность – как пить дать. Всякий, кто взглянет на меня, не должен испытывать ни малейшего сомнения, что у меня все в порядке.

Облачился я в длинный приталенный плащ с высоким стоячим воротом, под ним уютно и элегантно облегал мой корпус дублет, воротник которого тоже не отличался низкой посадкой, а галстук упирался в нижнюю челюсть – со стороны все это напоминало шейный корсет. Тем не менее я посчитал, что это внушительно и навевает на мысль о серьезности моих намерений. Еще надеть шляпу. Вот так. Потренировать сурово-холодный взгляд, припасенный как раз для старых негодяев, охотящихся за книгами заклинаний, – и вперед!

Спустившись в холл, я подозвал Селину и, как можно беззаботнее помахивая тросточкой (надо же было показать, что духом я крепок), дал ей нужные инструкции насчет баронессы Молейн.

Селина слушала, опасливо косясь на крутящуюся трость в моей руке. И кивала, соглашаясь. У меня возникло ощущение, что служанка хочет поскорее меня спровадить.

– Все будет в порядке, ваше сиятельство, не извольте беспокоиться. Помните, я жила в доме чокнутого волшебника, так что мне не привыкать, – сказала Селина.

Тристан так и не появился, чтобы меня проводить. Наверное, до сих пор дуется.

Или что-то замышляет?