Текст книги "Истории, рассказанные у камина (сборник)"

Пропавший спецрейс

Признание Эрбера де Лернака, который сейчас сидит в камере смертников в Марсельской тюрьме, пролило свет на одно из самых загадочных преступлений века – случай, насколько мне известно, не имеющий аналогов в мировой истории криминалистики. Несмотря на скупость просочившейся в прессу информации и нежелание официальных властей комментировать это происшествие, есть основания утверждать, что показания этого поистине выдающегося преступника подтверждаются фактами и что это таинственное дело можно наконец считать закрытым. Поскольку события эти происходили восемь лет назад, и разразившийся в то же время политический кризис отвлек от них внимание публики, возможно, будет не лишним напомнить факты в том виде, в котором нам удалось их восстановить. Сведения эти почерпнуты из ливерпульских газет того времени, из протоколов дознаний, проведенных по делу машиниста Джона Слейтера, и из отчетов железнодорожной компании «Лондон энд Вест-коаст», которые были любезно предоставлены в мое распоряжение. Вкратце факты таковы.

3 июня 1890 года с мистером Джеймсом Бландом, начальником центрального ливерпульского вокзала компании «Лондон энд Вест-коаст», пожелал встретиться джентльмен, который представился как месье Луи Караталь.

Это был невысокий брюнет среднего возраста, сутулый настолько, что это наводило на мысль об искривлении позвоночника. Его сопровождал спутник, мужчина очень крепкого телосложения, почтительное поведение которого и услужливость по отношению к месье Караталю указывали на то, что он занимал положение подчиненного. Этот друг или компаньон, имя которого в прессе не упоминалось, наверняка был иностранцем и, если судить по его смуглости, скорее всего, испанцем или южноамериканцем. Бросалась в глаза одна необычная деталь в его внешнем виде. В левой руке он держал небольшой черный кожаный чемоданчик, и зоркий клерк главной конторы обратил внимание на то, что чемоданчик этот был привязан к его запястью ремешком. Тогда этому факту не придали значения, но, как показали последующие события, это оказалось довольно важным обстоятельством. Месье Караталя проводили в кабинет мистера Бланда, а его спутник остался в приемной.

Месье Караталь быстро изложил суть своего дела. Он только что прибыл из Центральной Америки. Дела огромной важности требовали его присутствия в Париже, и ему необходимо было попасть туда, не теряя ни часа. На лондонский экспресс он не успел, следовательно, ему требовался спецрейс. Деньги для него значения не имели. Время – вот что главное. Если компания могла содействовать его скорейшему прибытию на место назначения, он готов оплатить любой счет.

Мистер Бланд, нажав кнопку электрического звонка, вызвал мистера Поттера Гуда, диспетчера, и уладил дело за пять минут. Поезд должен был отправиться через три четверти часа, это время требовалось для того, чтобы убедиться, что линия будет свободной. К мощному локомотиву «Рочдейл» (в реестре компании он значился под № 247) прицепили два пассажирских вагона и один служебный. Первый вагон предназначался исключительно для того, чтобы уменьшить вибрацию. Второй вагон, как обычно, был разделен на четыре купе: первого класса, первого класса для курящих, второго класса и второго класса для курящих. Пассажирам было выделено первое купе, ближайшее к локомотиву, остальные три остались свободными. Проводником экстренного поезда был Джеймс Макферсон, который проработал в компании уже несколько лет. Кочегар Вильям Смит был новичком.

Выйдя из кабинета начальника вокзала, месье Караталь присоединился к ожидавшему его спутнику, и по поведению обоих было видно, что им не терпится как можно скорее двинуться в путь. Заплатив запрошенную сумму, которая составила пятьдесят фунтов пять шиллингов из обычного для спецрейсов расчета пять шиллингов за милю пути, они потребовали, чтобы их немедленно отвели в вагон, где сразу же заняли свои места, хотя их заверили, что пройдет еще почти час, прежде чем освободится линия. Тем временем в кабинете, который только что покинул месье Караталь, произошло кое-что удивительное.

В крупных коммерческих городах экстренные поезда заказывают довольно часто, но чтобы в один день поступило два заказа – это уже большая редкость. Однако случилось так, что не успел мистер Бланд попрощаться с первым путешественником, как к нему в кабинет вошел второй с точно такой же просьбой. Это был некий мистер Хорес Мур, мужчина с военной выправкой и манерами настоящего джентльмена, который рассказал, что внезапная серьезная болезнь его находящейся в Лондоне супруги делает его дальнейшее пребывание в Ливерпуле совершенно невозможным и призывает отправиться в путь, не теряя ни секунды. Его душевное страдание и волнение были настолько очевидны, что мистер Бланд сделал все возможное, чтобы удовлетворить его просьбу. О том, чтобы организовать второй спецрейс, речи быть не могло, поскольку расписание движения обычных поездов уже несколько нарушилось первым, но существовал иной выход. Мистер Мур мог разделить расходы месье Караталя и занять пустующее купе первого класса в его вагоне, если месье Караталь станет возражать против того, чтобы разделить с ним свое купе. Трудно было представить, что подобное решение могло вызвать возражения с чьей-либо стороны, но, когда мистер Поттер Гуд предложил его месье Караталю, тот наотрез отказался даже обсуждать его. Это его поезд, заявил он, и ехать в нем будет только он. Никакие доводы не смогли переубедить его. Месье Караталь продолжал резко возражать, поэтому от задуманного плана пришлось отказаться. Мистер Хорес Мур, ужасно расстроившись, покинул вокзал после того, как стало понятно, что ему остается лишь дожидаться обычного поезда, который отправляется из Ливерпуля в шесть часов вечера.

Ровно в 4:31 по вокзальным часам экстренный поезд с увечным месье Караталем и его могучим спутником тронулся в путь. Линия в это время была свободна, и до Манчестера остановок не планировалось.

В этом направлении поезда «Лондон энд Вест-коаст» идут по линии, принадлежащей другой компании, и экстренный поезд должен прибыть в Манчестер задолго до шести часов. В четверть седьмого администрацию ливерпульского вокзала изрядно удивила и до некоторой степени испугала телеграмма из Манчестера, в которой сообщалось, что спецрейс все еще не прибыл. На запрос, отправленный в Сент-Хеленс, который находится в трети пути между двумя городами, был получен следующий ответ:

«Джеймсу Бланду, начальнику центрального вокзала Лондон энд Вест-коаст, Ливерпуль. Экстренный прошел без опоздания в 4:52. Даузер. Сент-Хеленс».

Эту телеграмму получили в 6:40. В 6:50 пришло сообщение из Манчестера:

«Экстренный, о котором вы извещали, все еще не прибыл».

А потом, через десять минут, еще более непонятное:

«Предполагаю ошибку в указании времени движения экстренного. Только что прибыл местный из Сент-Хеленс, который должен был следовать за ним. Экстренного никто не видел. Пожалуйста, телеграфируйте, что предпринять. Манчестер».

Дело принимало самый удивительный оборот, хотя последняя телеграмма в некоторой степени успокоила железнодорожное начальство в Ливерпуле. Если бы экстренный попал в аварию, местный поезд не мог бы пройти по той же линии, ничего не заметив. Но что еще можно предположить? Куда исчез спецрейс? Возможно, его зачем-то отвели на боковую ветку, чтобы пропустить более медленный поезд? Такое объяснение стало бы возможным, если бы произошла какая-то незначительная поломка. На все станции между Сент-Хеленс и Манчестером были посланы телеграммы с запросом, и начальник вокзала вместе с диспетчером напряженно замерли у аппарата в ожидании серии ответов, которые позволили бы им точно сказать, что же произошло с пропавшим поездом. Ответы приходили в том порядке, в котором рассылались запросы, то есть начиная от ближайшей к Сент-Хеленс станции и дальше в сторону Манчестера.

«Экстренный прошел в 5:00. Коллинс-Грин».

«Экстренный прошел в 5:06. Эрлстаун».

«Экстренный прошел в 5:10. Ньютон».

«Экстренный прошел в 5:20. Кеньон-Джанкшн».

«Никакого экстренного не проходило. Бартон-Мосс».

Начальник вокзала и диспетчер изумленно переглянулись.

– За тридцать лет работы такое случилось впервые, – произнес мистер Бланд.

– Поразительно и совершенно необъяснимо, сэр. Экстренный сбился с маршрута между Кеньон-Джанкшн и Бартон-Мосс.

– И, если мне не изменяет память, на этом перегоне запасных путей нет. Значит, экстренный сошел с рельсов.

– Но как мог парламентский[28]28
  Парламентский поезд – установленный парламентом дешевый поезд, в котором плата за милю не превышала одного пенса.


[Закрыть] в 4:50 пройти по тем же рельсам и ничего не заметить?

– Другого объяснения нет, мистер Гуд. Выходит, как-то не заметил. Может, местный видел что-нибудь, что может пролить свет на это дело. Пошлем еще один запрос в Манчестер и указание в Кеньон-Джанкшн, пусть немедленно осмотрят линию до самого Бартон-Мосса.

Ответ из Манчестера пришел через несколько минут.

«Новостей о пропавшем спецрейсе нет. Машинист и проводник уверены, что никакой аварии между Кеньон-Джанкшн и Бартон-Мосс не было. На линии все чисто, никаких признаков чего-либо необычного. Манчестер».

– Увольнять надо таких машинистов и проводников, – мрачно заметил мистер Бланд. – Произошла авария, а они ничего не заметили. Экстренный просто сошел с рельсов, не повредив их… Хотя, как это могло произойти – выше моего разумения. Но другого объяснения я не вижу, и сейчас мы получим телеграмму из Кеньона или Бартон-Мосс о том, что они нашли поезд под насыпью.

Однако предсказанию мистера Бланда не суждено было сбыться. Прошло полчаса, и из Кеньон-Джанкшн от станционного смотрителя пришло следующее сообщение:

«Никаких следов пропавшего спецрейса. Он совершенно точно прошел здесь, но в Бартон-Мосс не прибыл. Мы отсоединили локомотив от товарного, и я лично проехал весь перегон, но все чисто. Следов крушения нет».

От недоумения мистер Бланд готов был рвать на себе волосы.

– Это просто безумие какое-то, Гуд! – кричал он. – Как может в Англии посреди белого дня раствориться в воздухе поезд? Бред! Локомотив, тендер{352}352
  …тендер… – Особой конструкции вагон, прикрепляемым непосредственно к паровозу и как бы составляющий с ним одно целое; предназначен для запасов воды и топлива, а также смазочных, обтирочных материалов и инструментов. Англ. tender oт tend – обслуживать.


[Закрыть], два вагона, прицеп, пять живых душ… И все это исчезло на прямом участке пути! Если в течение часа не получим ничего определенного, я возьму инспектора Коллинза и сам поеду.

Но некоторая определенность наконец наступила. Пришла она в форме очередной телеграммы из Кеньон-Джанкшн:

«С прискорбием сообщаю, что труп Джона Слейтера, машиниста экстренного поезда, только что обнаружен среди кустов у стрелки в двух с четвертью милях от Джанкшн. Выпал из поезда, скатился по насыпи и отлетел в кусты. Причиной смерти, похоже, стали травмы головы, полученные при падении. Место тщательно осмотрено. Следов пропавшего поезда не обнаружено».

Как уже сказано, страну в это время раздирал политический кризис, и внимание публики было приковано к важным и сенсационным событиям, происходящим в Париже, где грандиозный скандал угрожал развалить парламент и погубить репутации многих известных людей Франции. Газеты писали только об этих событиях, и необъяснимое исчезновение экстренного поезда привлекло намного меньше внимания, чем если бы это случилось в более спокойное время. Поразительные обстоятельства этого происшествия приуменьшили его значимость, потому что в редакциях отказывались верить сообщаемым им фактам. Немало лондонских ежедневных газет посчитали это дело чьей-то хитроумной шуткой, пока коронерское дознание по делу смерти несчастного машиниста (дознание, которое не выявило ничего существенного) наконец не убедило их, что произошла настоящая трагедия.

Мистер Бланд в сопровождении инспектора Коллинза, главного следователя, состоящего на службе компании, отправился в тот же вечер в Кеньон-Джанкшн, и их проверка продлилась до вечера следующего дня, но не принесла ровным счетом никаких результатов. Не только не нашли никаких следов пропавшего поезда, но даже не удалось выдвинуть какой-либо версии, объяснявшей бы факты. В то же время официальный доклад инспектора Коллинса (который я сейчас держу перед собой) показал, что возможных вариантов существовало больше, чем можно было бы ожидать.

«Участок железной дороги между этими двумя пунктами, – говорилось в нем, – окружен многочисленными чугуноплавильными заводами и шахтами. Некоторые из них функционируют, некоторые давно закрыты. Из них не меньше двенадцати имеют отдельные узкоколейные ветки, по которым самоходные грузовые тележки могут подъезжать к основной линии. Их в расчет, разумеется, можно не брать. Однако кроме этого по меньшей мере семь имеют или имели стандартные подъездные пути, которые соединены с основной линией, чтобы предприятия могли транспортировать свою продукцию непосредственно к местам потребления. Все эти линии в длину не превышают нескольких миль. Из семи четыре ведут к заброшенным угольным выработкам или к неработающим шахтам. Это «Красная рукавица», «Герой», «Трясина отчаяния» и «Отрадная». Последняя десять лет назад считалась одним из крупнейших угледобывающих предприятий Ланкашира. Эти четыре линии можно не рассматривать, потому что во избежание возможных несчастных случаев рельсы, примыкавшие к основной железнодорожной линии, были разобраны и непосредственной связи не осталось. Существуют еще три ответвления, которые ведут:

а) к чугунолитейному заводу Карнстока;

б) к каменноугольной шахте «Большой Бен»;

в) к каменноугольной шахте «Упорство».

Линия, ведущая к «Большому Бену», в длину имеет не больше четверти мили и упирается в огромную кучу угля, ожидающего транспортировки. Там ничего необычного не замечено. Линия чугунолитейного завода Карнстока третьего июня была блокирована шестнадцатью вагонами, груженными гематитом{353}353
  …гематитом. – Гематит (от гр. háima, род. п. háimatos – кровь) – минерал, руда железа.


[Закрыть]. На этом направлении это единственная линия, поэтому по ней никто не мог проехать. Ветка, ведущая к шахте «Упорство», – двухколейная и используется весьма активно, поскольку производительность шахты очень велика. Третьего июня движение на ветке было обычным, сотни людей, включая бригаду путевых рабочих, работали по всей длине линии, составляющей две с четвертью мили, и совершенно невозможно, чтобы экстренный поезд мог пройти по ней незамеченным. В завершение можно заметить, что эта ветка находится ближе к Сент-Хеленс, чем то место, где обнаружено тело машиниста, что дает все основания полагать, что поезд миновал эту точку, прежде чем попал в беду.

Внешний вид и характер ран Джона Слейтера не позволяют сделать каких-либо выводов относительно судьбы поезда. Мы можем лишь сказать, что, судя по всему, погиб он, выпав из паровоза, но почему он из него выпал и что стало с поездом после его падения, я объяснить не могу».

В довершение инспектор подал в управление прошение об отставке, в качестве причины указав обвинения его в некомпетентности, появившиеся на страницах лондонских газет.

Минул месяц, в течение которого и полиция, и железнодорожная компания занимались расследованием этого дела, но без малейшего успеха. Была назначена награда и даже объявлено о том, что преступник (если это было преступлением) преследоваться не будет, но и это не дало результатов. Каждый день публика раскрывала газеты в уверенности, что эта фантастическая загадка наконец будет разгадана, но шли недели, а так ничего и не прояснялось.

Среди бела дня в самом густонаселенном районе Англии поезд вместе со всеми находящимися в нем людьми исчез так, словно какой-то алхимик превратил его в пар. Среди многочисленных гипотез, появлявшихся на страницах массовых изданий, были и такие, которые всерьез рассматривали вмешательство сверхъестественных или, по крайней мере, противоестественных сил, и что горбатый месье Караталь, возможно, был персоной, известной под другим, более неприглядным именем. Другие утверждали, что виновником исчезновения поезда является его смуглый спутник, хотя, что именно он сделал с поездом, никто так и не смог четко сформулировать.

Среди множества предположений, высказанных газетами и частными лицами, были и одно-два достаточно правдоподобных, чтобы заинтересовать публику. Например, версия, появившаяся на страницах «Таймс» за подписью одного в то время весьма известного сыщика-любителя. В своем письме он попытался применить к этому делу критический и более-менее научный подход. Чтобы понять его мысль, достаточно привести отрывок, но тот, кому это интересно, может прочитать все письмо в номере от третьего июля.

«Одним из основных принципов практической логики, – отмечал автор письма, – является то, что, после исключения всего невероятного остаток, каким бы неправдоподобным он ни казался, должен содержать истину. Мы точно знаем, что поезд проехал через Кеньон-Джанкшн. Мы точно знаем, что до Бартон-Мосс он не доехал. То, что он мог свернуть на одну из семи доступных веток, является в высшей степени маловероятным, но тем не менее возможным. Совершенно очевидно, что там, где рельсов нет, поезд проехать не мог, следовательно, мы можем сузить поле поисков до трех открытых линий, а именно, ветки, ведущей к чугунолитейному заводу Карнстока, ветки, ведущей к шахте «Большой Бен», и ветки, ведущей к шахте «Упорство». Может быть, в Англии существует тайная организация шахтеров, что-то наподобие каморры{354}354
  …каморры… – Каморра (ит. camorra – драка, ссора) – тайная бандитская организация, аналогичная мафии, на юге Италии, в Неаполе; возникла в XVIII в.


[Закрыть], которая могла бы уничтожить и сам поезд, и его пассажиров? Это маловероятно, но допустимо. Признаюсь, что другого решения я не вижу и потому советую железнодорожной компании сосредоточить внимание на данных трех линиях и на рабочих, которые трудятся на этих предприятиях. Внимательное наблюдение за ломбардами этого района также может выявить немаловажные улики».

Предположение, выдвинутое признанным специалистом в подобных вопросах, вызвало немалый интерес и резкую критику со стороны тех, кто посчитал подобное заявление нелепым поклепом в адрес честных и достойных тружеников. Единственным ответом на эту критику стало предложение дать более правдоподобное объяснение загадке. Тут же последовало сразу две версии («Таймс» от 7 и 9 июля).

В первой выдвигалось предположение, что поезд сошел с рельсов и погрузился на дно Ланкаширско-Стаффордширского канала, который проходит параллельно линии несколько сотен ярдов. Это предположение было тут же отброшено, когда выяснили глубину канала, которой явно не хватало, чтобы скрыть такой большой объект.

Второй корреспондент призвал обратить внимание на черный кожаный чемоданчик, единственный багаж пассажиров, и высказал предположение, что в нем могло находиться какое-нибудь новое, неизвестное взрывчатое вещество невиданной доселе силы, способное распылить поезд. Однако идея о том, что взрыв мог полностью уничтожить поезд и не затронуть рельсов была настолько абсурдной, что никто не стал рассматривать эту версию всерьез. Расследование безнадежно зашло в тупик, когда дело получило новое, совершенно неожиданное развитие.

Речь идет ни много ни мало о письме, полученном миссис Макферсон от ее мужа, Джеймса Макферсона – проводника исчезнувшего поезда. Письмо, датированное 5 июля 1890 года, отправлено из Нью-Йорка и достигло адресата 14 июля. Кое у кого зародились подозрения относительно его подлинности, но миссис Макферсон не сомневалась в том, что написано оно рукой супруга, а тот факт, что в конверт было вложено сто долларов пятидолларовыми купюрами, послужил достаточным доказательством, исключающим мистификацию. Обратный адрес в письме отсутствовал. Привожу его полностью.

«Дорогая жена,

Я много думал и понял, что не могу просто так о тебе забыть. То же самое касается и Лиззи. Я пытался, но у меня ничего не получается. Я высылаю вам немного денег, которые ты сможешь поменять на двадцать английских фунтов. Этого хватит вам с Лиззи, чтобы пересечь Атлантику. Комфортнее и дешевле плыть на гамбургском судне, которое заходит в Саутгемптон{355}355
  …в Саутгемптон… – См. т. 4 наст. изд., комментарий на с. 396.


[Закрыть], чем на ливерпульском. Если вам удастся добраться сюда и остановиться в Джонстон-хаус, я попытаюсь послать тебе весточку и сообщить, как мы сможем встретиться. Сейчас, правда, у меня довольно большие проблемы. Мне очень больно думать о том, что я вас уже никогда не увижу. Поэтому пока на этом все. Твой любящий муж,

Джеймс Макферсон».

Поначалу у публики возникла надежда, даже уверенность в том, что это письмо поможет распутать все дело, тем более, что было установлено, что седьмого июля некий пассажир, по описанию очень похожий на пропавшего проводника, под именем Саммерса сел в Саутгемптоне на лайнер «Висла», курсирующий между Гамбургом и Нью-Йорком. Миссис Макферсон вместе с сестрой Лиззи Долтон отправились в Нью-Йорк и три недели прожили в Джонстон-хаус, но на связь с ними никто так и не вышел. Возможно, какое-нибудь опрометчивое замечание в прессе предупредило его, что полиция использует их в качестве наживки. Как бы то ни было, никакой записки он им не написал, сам не пришел, и женщинам ничего не оставалось, как вернуться в Ливерпуль.

На этом расследование застопорилось и оставалось в таком состоянии до нынешнего, 1898 года. Как ни удивительно, но за все эти восемь лет не обнаружилось ни единой новой улики, которая могла бы хоть немного приподнять завесу тайны над делом об исчезновении экстренного поезда, в котором ехали месье Караталь и его спутник. Попытки узнать что-либо о прошлом этих путешественников позволили выяснить, что месье Караталь был известным в Центральной Америке финансистом и политическим деятелем и что во время поездки в Европу ему крайне необходимо было попасть в Париж. Его спутник, который регистрировался в списках пассажиров под именем Эдуардо Гомеса, был человеком с темным прошлым. Он имел репутацию убийцы и бандита. Однако были выявлены факты, свидетельствующие о том, что он был искренне предан месье Караталю, и последний, будучи человеком физически слабым, нанимал его в качестве телохранителя. Можно добавить, что в Париже так и не удалось установить, что за срочное дело заставило месье Караталя так спешить. Этим исчерпываются все факты по этому делу, известные до появления в марсельских газетах недавнего признания Эрбера де Лернака, осужденного на смерть за убийство торговца по фамилии Бонвало. Его заявление (в точном переводе) звучит так:

«Я об этом рассказываю не из гордости и не для того, чтобы выставиться, поскольку, если бы это было моей целью, я мог бы рассказать еще о дюжине не менее замечательных дел. Я делаю это только для того, чтобы один господин в Париже мог понять, что я могу не только поведать о судьбе месье Караталя, но еще и рассказать, в чьих интересах и по чьему заказу все это исполнено, если в самое ближайшее время я не услышу об отмене моего приговора. Пока не поздно, прислушайтесь к этому предупреждению, господа! Вы знаете Эрбера де Лернака и знаете, что он слов на ветер не бросает. Так что поспешите, иначе вам же будет хуже!

Пока что я не буду называть имен (поверьте, услышав их, вы бы очень удивились!), а просто расскажу о том, как хитро я это провернул. Я не подвел тех людей, которые наняли меня, и уверен, что теперь они не подведут меня. Я очень на это надеюсь, и до тех пор, пока не буду точно знать, что они меня предали, эти имена – услышав которые, Европа содрогнется – названы не будут. Но если такое случится… Однако хватит об этом!

Короче говоря, в 1890 году в Париже проходил тот самый знаменитый процесс, связанный с политическим и финансовым скандалом. О том, каким грандиозным в действительности был этот скандал, могут рассказать только тайные агенты наподобие меня. На карту были поставлены карьеры и добрые имена многих высокопоставленных лиц Франции. Представьте себе кегли, такие ровные, строгие, прочные. И вот откуда-то издалека появляется шар – и бам-бам-бам! Все кегли уже валяются на полу. А теперь представьте себе некоторых из самых важных людей во Франции в виде таких кеглей. Для них этот месье Караталь был тем самым шаром, который замаячил вдалеке. Если бы он приехал – бам-бам-бам! В общем, было решено, что он не должен добраться до Франции.

Я не хочу сказать, что все они понимали, чем это закончится. Как я уже говорил, затронуты были не только политические, но и большие финансовые интересы, поэтому для ведения дел был сформирован специальный синдикат. Некоторые из его участников даже не понимали его истинных целей, но остальные все понимали прекрасно, и они могут не сомневаться, что их имена я не забыл. Им стало известно о готовящемся приезде месье Караталя задолго до того, как он выехал из Южной Америки, и они знали, что документы, которые он везет с собой, для них означают полный крах. Синдикат обладал неограниченными средствами. Понимаете, в прямом смысле неограниченными. Они искали агента, способного распорядиться этой гигантской властью. Им требовался человек находчивый, решительный, умеющий мгновенно приспосабливаться к обстоятельствам. Такие люди встречаются один на миллион. Они остановили выбор на Эрбере де Лернаке. И не прогадали.

В мои обязанности входило подыскать помощников, суметь распорядиться той властью, которую дают деньги, и сделать так, чтобы месье Караталь никогда не попал в Париж.

Я – человек энергичный, поэтому к работе приступил сразу же, как только получил указания, и шаги, которые я предпринял, были наилучшими из всех возможных для достижения цели.

Человек, которому я мог полностью доверять, был немедленно отправлен в Южную Америку, для того чтобы сопровождать месье Караталя в его поездке. Если бы он не опоздал, их судно так и не доплыло бы до Ливерпуля, но, увы! – оно уже было в пути, и мой агент не смог на него попасть. Я снарядил небольшой вооруженный бриг{356}356
  …бриг… – См. т. 6 наст. изд., комментарий на с. 443.


[Закрыть], чтобы перехватить его, но и тут мне не повезло. Впрочем, как и все великие организаторы, я был готов к неудаче, и у меня имелось несколько запасных планов. Какой-то один из них должен был сработать. Однако не стоит недооценивать трудности, с которыми мне пришлось столкнуться при организации этого дела, или думать, что обычное убийство решило бы все вопросы. Нам нужно было не только избавиться от самого месье Караталя, но и уничтожить его документы, а также устранить его доверенных лиц, если бы нам стало известно, что он успел кому-нибудь передать свои секреты. И не забывайте, что они были начеку и ожидали чего-то подобного. Это была поистине достойная меня задача, поскольку только я добиваюсь успеха там, где остальные лишь разводят руками.

К встрече месье Караталя в Ливерпуле я подготовился заранее. Для меня не упустить момент было очень важно, поскольку, как я подозревал, он договорился, чтобы в Лондоне ему выделили надежную охрану. В моем распоряжении было лишь время между тем, как он сойдет на берег в ливерпульском порту, и тем, когда прибудет на лондонский вокзал компании «Лондон энд Вест-коаст». Мы разработали шесть планов, каждый изощреннее предыдущего. Какой из них мы пустим в ход, зависело от его действий. Как бы он ни повел себя в Ливерпуле, мы были ко всему готовы. Если бы он решил там задержаться, мы знали, что делать. Если бы поехал обычным пассажирским поездом, экспрессом или спецрейсом – на каждый из этих вариантов у нас был разработан свой план. Все было предусмотрено, ловушки расставлены на всех направлениях.

Вы, конечно, понимаете, что в одиночку я бы со всем этим не справился. Что я мог знать об устройстве английских железных дорог? Но если у тебя есть деньги, ты найдешь преданных помощников в любой точке мира, и вскоре на меня уже работал один из умнейших людей Англии. Имен называть я не буду, но было бы несправедливо приписывать успех исключительно своим заслугам. Мой английский союзник был достоин работать со мной. Он прекрасно знал линию Лондон – Западное побережье, и в его распоряжении была группа рабочих, неглупых и преданных ему людей. Идея принадлежала ему, со мной он лишь согласовал кое-какие детали. Мы подкупили некоторых работников железной дороги, среди которых самым важным был Джеймс Макферсон (он считал, что именно его скорее всего назначат проводником на спецрейс). Смит, кочегар, тоже работал на нас. Мы попробовали найти подходы и к Джону Слейтеру, машинисту, но выяснилось, что он человек принципиальный и поэтому для нас опасный, так что мы отступились. Мы не были уверены, что месье Караталь поедет именно спецрейсом, но считали это самым вероятным, потому что ему нужно было добраться до Парижа как можно скорее. Поэтому именно к этому мы готовились тщательнее всего, и приготовления эти, вплоть до мельчайших деталей, были продуманы и закончены задолго до того, как пароход, на котором он плыл, достиг берегов Англии. Между прочим, на лоцманском катере, который подводил этот пароход к причалу, тоже находился мой агент.

Как только Караталь прибыл в Ливерпуль, мы уже не сомневались, что он почувствовал опасность и все время был настороже. С собой он привез охранника, опасного парня по имени Гомес. Этот человек имел при себе оружие и мог пустить его в ход при первом же подозрении. Именно в его руках находились бумаги Караталя, и он был готов защищать и их, и своего хозяина. Мы решили, что Караталь, скорее всего, посвятил в свои тайны Гомеса, поэтому устранить Караталя, не устранив Гомеса, было бы пустой тратой сил. Их должна постичь одна участь, так что они сами облегчили нам задачу, когда заказали спецрейс. Из трех работников на этом поезде два работали на нас. Денег, которые они за это получили, их хватило бы на то, чтобы жить припеваючи до конца своих дней. Не хочу сказать, что англичане – самая честная нация в мире, но я выяснил, что купить их стоит гораздо дороже.

Я уже упоминал своего английского агента (этого человека, несомненно, ждет большое будущее, если только его больное горло не сведет его в могилу раньше времени). Он отвечал за все приготовления в Ливерпуле, пока я сидел в гостинице в Кеньоне, дожидаясь секретного сигнала приступать к действию. Когда был заказан спецрейс, мой агент тут же телеграфировал мне и предупредил, когда все должно быть готово. Он сам под именем Хореса Мура обратился к начальству вокзала с просьбой организовать спецрейс, надеясь, что его посадят в поезд месье Караталя, а это при определенных обстоятельствах могло сослужить нужную службу. Например, если бы наш coup[29]29
  Мастерский план (фр.).


[Закрыть] провалился, мой агент застрелил бы их обоих, а документы уничтожил бы. Однако Караталь был начеку и наотрез отказался от попутчика. Тогда мой человек покинул станцию, потом вернулся через другой вход, зашел в служебный вагон с противоположной от платформы стороны и поехал вместе с Макферсоном, проводником.

Однако вам будет интересно узнать, чем в это время занимался я. Все приготовления были завершены за несколько дней до самой операции, оставалось лишь нанести последние штрихи. Выбранная нами боковая ветка когда-то отходила от основной линии, но потом ее отсоединили. Нам требовалось лишь проложить несколько рельсов, чтобы восстановить соединение. Эти рельсы проложили, насколько это было возможно сделать, не привлекая внимания, так что теперь оставалось только присоединить их к основной линии и восстановить стрелки в их прежнем виде. Шпалы вообще оставались на месте со старых времен, а рельсы, стыковые накладки и заклепки были под рукой, мы сняли их с заброшенной ветки неподалеку. Я со своей небольшой, но умелой бригадой рабочих подготовил все задолго до того, как прибыл наш экстренный поезд. Когда же поезд прибыл, на небольшую боковую ветку он свернул так гладко, что оба его пассажира, похоже, даже не почувствовали толчка на стрелках.