Текст книги "Лицо во мраке. Этюд в багровых тонах"

– Вы?

– Да, меня привлекает искусство наблюдать и делать выводы. Теории, которые я изложил в статье и которые показались вам такими оторванными от жизни, на самом деле имеют удивительно широкое практическое применение… Настолько практическое, что с их помощью я зарабатываю себе на хлеб насущный.

– Как это? – непроизвольно вырвалось у меня.

– Скажем так, это моя профессия. Возможно, во всем мире я единственный, кто занимается этим делом. Я сыщик-консультант, если вы понимаете, что это значит. Здесь, в Лондоне, полным-полно сыщиков, и государственных, и частных. Когда эти господа заходят в тупик, они обращаются ко мне, и я направляю их по нужному следу. Когда они предоставляют мне все собранные по делу улики, мне обычно удается, используя свои познания в истории преступлений, расставить все точки над i. Все противозаконные деяния схожи, так что, если имеешь в своем распоряжении подробности тысячи подобных дел, согласитесь, было бы странно не разобраться в тысяча первом. Лестрейд – хороший сыщик. Последнее дело о подлоге оказалось ему не по зубам, поэтому он и приходил сюда.

– А ваши остальные посетители?

– В основном их направляют ко мне частные сыскные агентства. Все эти люди столкнулись с неприятностями и хотят, чтобы я помог им разобраться. Я выслушиваю их рассказ, а они – мои комментарии, после чего я кладу в карман вознаграждение.

– Вы хотите сказать, – продолжал удивляться я, – что, не покидая своей комнаты, вы способны разгадать загадку, которая ставит в тупик других сыщиков, хотя они обладают той же информацией, что и вы?

– Именно. Чаще всего я полагаюсь на свою интуицию. Но попадаются и случаи посложнее. Тогда мне приходится вылезать из берлоги, чтобы взглянуть на все своими глазами. Видите ли, я располагаю обширными знаниями в определенных областях, которые и использую для решения задач, что значительно упрощает дело. Правила построения выводов, изложенные в статье, которая вызвала у вас такое негодование, для моей работы бесценны. Наблюдение и анализ вошли для меня в привычку. Во время нашей первой встречи вас удивило, когда я упомянул, что вы недавно вернулись из Афганистана.

– Наверное, вам кто-то об этом рассказал.

– Ничего подобного. Я пришел к выводу, что вы были в Афганистане. Мысли у меня в голове несутся с такой скоростью, что я вижу конечный результат логической цепочки, даже не задумываясь о промежуточных звеньях. Но тем не менее эти звенья существуют. В вашем случае они складывались в такой последовательности: «Этот джентльмен выглядит как врач, но имеет выправку военного. Значит он военный врач. Недавно он вернулся из тропиков, поскольку у него смуглое лицо, и это не его естественный оттенок кожи, так как на запястьях кожа светлая. Этот человек пережил физические страдания и перенес болезнь, о чем явно свидетельствует изможденное лицо. Был ранен в левую руку: держит ее осторожно и неестественно, как бы оберегая. Где в тропических широтах английский армейский врач мог так измучиться и получить ранение в руку? Разумеется, только в Афганистане». Раскручивание цепочки не заняло и секунды. Потом я упомянул о вашем возвращении из Афганистана, чем и удивил вас несказанно.

– Мда-а, теперь, после ваших объяснений, все действительно кажется очень простым, – улыбнулся я. – Вы напомнили мне Дюпена из рассказов Эдгара Аллана По. Однако я не представлял себе, что такие люди встречаются не только на страницах книг, но и в жизни.

Шерлок Холмс встал и раскурил трубку.

– Наверняка вы считаете, что, сравнивая меня с Дюпеном, делаете мне комплимент, – заметил он. – Но лично я считаю Дюпена посредственностью. Его фокус с угадыванием мыслей друга и произнесением своевременного замечания после пятнадцатиминутного молчания кажется мне дешевым трюком, рассчитанным на броский эффект, к тому же весьма неглубоким. Да, не спорю, Дюпен обладал определенным аналитическим даром, но уж никак не был таким феноменом, каким его видел По.

– А вы читали Габорио? – поинтересовался я. – Лекок соответствует вашему представлению о настоящем сыщике?

Шерлок Холмс презрительно фыркнул.

– Лекок – жалкий дилетант, – отрезал он. – У него была только одна положительная черта – его энергия. Эта книга вывела меня из себя. Перед Лекоком стояла задача выяснить личность заключенного. Я бы с этим справился за сутки. У Лекока на это ушло где-то полгода. Из этой книги вышел бы хороший учебник о том, как не следует вести себя сыщикам.

Надо сказать, меня возмутило, что к двоим из моих любимых литературных персонажей отнеслись так пренебрежительно. Я отошел к окну и стал смотреть на оживленную улицу. «Парень он, конечно, очень умный, – подумал я, – но и зазнайства ему не занимать».

– В наши дни уже не бывает настоящих преступлений и действительно умных преступников, – сокрушенно вздохнул Шерлок Холмс. – Для нашей профессии мозги уже не нужны. Я знаю, что мог бы стать знаменитостью, потому что нет и никогда не было такого человека, который вложил бы в изучение преступлений столько же энергии и природного таланта, сколько вложил в это дело я. И что в результате? Мне не на чем совершенствоваться. Сплошная мелочь, топорно сработанные преступления, в которых мотивы настолько очевидны, что их разглядит даже любой полицейский из Скотленд-Ярда.

Его надменная манера вести разговор начала уже порядком меня раздражать, поэтому я решил, что лучше сменить тему.

– Интересно, что там ищет этот парень? – сказал я, кивнув в направлении высокого плечистого мужчины простоватого вида, который медленно шел по противоположной стороне улицы, внимательно всматриваясь в номера на стенах домов. В руках он сжимал большой голубой конверт, который, очевидно, и должен был доставить по нужному адресу.

– Вы имеете в виду этого отставного сержанта морской пехоты? – спросил Шерлок Холмс, подойдя к окну.

«Самонадеянный позер! – продолжал мысленно негодовать я. – Знает ведь, что его нельзя проверить».

Не успел я это подумать, как человек, за которым мы наблюдали, заметив номер над крыльцом нашего дома, перебежал через дорогу. Через секунду раздался громкий стук в дверь, потом снизу послышался густой мужской голос и тяжелые шаги, поднимающиеся по лестнице. Дверь распахнулась.

– Письмо мистеру Шерлоку Холмсу, – сказал вошедший и протянул конверт моему другу.

Мне показалось, что подвернулся удобный случай сбить с зазнавшегося сыщика спесь. Наверняка он не думал, что все так обернется.

– Позвольте спросить, дружище, – обратился я к незнакомцу самым вкрадчивым голосом. – Кем вы работаете?

– Курьером, сэр, – грубовато произнес он. – Форму я пока отдал в починку.

– А кем вы были до этого? – спросил я, злорадно поглядывая на своего соседа.

– Сержантом, сэр. Королевский полк легкой морской пехоты. Ответ будете передавать? Нет? Хорошо, сэр.

Он щелкнул каблуками, попрощался на военный манер, вскинув руку, и вышел из комнаты.

Глава III
Тайна Лористонского сада

Признаюсь, став свидетелем такого наглядного примера практического применения теории моего товарища, я был ошеломлен. Моя оценка его аналитических способностей возросла неимоверно. Конечно, где-то в глубине сознания у меня еще теплилось подозрение, что все это было подстроено заранее, специально чтобы поразить меня, хотя какие цели мог преследовать Шерлок Холмс, втягивая меня в эту игру, оставалось за пределами моего понимания. Когда я перевел на него глаза, он уже успел прочитать письмо, его взгляд сделался отсутствующим, тусклым, что свидетельствовало о напряженной умственной работе.

– Как вам удалось это вычислить? – спросил я.

– Вычислить что? – раздраженно бросил Холмс.

– Ну как? То, что он – отставной сержант морской пехоты.

– У меня сейчас нет времени заниматься пустяками, – резко ответил мой сосед, но тут же с улыбкой добавил: – Прошу прощения за грубость. Вы прервали нить моих умозаключений… Но, пожалуй, даже вовремя. Так что, вы действительно не догадались, что этот мужчина – сержант морской пехоты?

– Нет, не догадался.

– Понять мне это было проще, чем сейчас объяснить вам, как именно я это понял. Если вас попросить объяснить, почему дважды два четыре, вы тоже столкнетесь с определенными трудностями, хотя вы вполне уверены в правильности результата. Даже через улицу я смог разглядеть большой голубой якорь, вытатуированный у него на тыльной стороне ладони. Это навело на мысль о море. Военная выправка и моряцкие бакенбарды. Значит, военный моряк. Вел себя он уверенно, как человек, который осознает собственную важность и привык давать указания. Вы не могли не обратить внимания на то, как он держал голову и размахивал тростью. Солидный, уважаемый мужчина средних лет. Его лицо… В общем, все эти признаки и указали мне на то, что он сержант.

– Просто поразительно! – воскликнул я.

– Ничего особенного, – скромно сказал Холмс, хотя по его лицу было видно, что мое удивление и нескрываемое восхищение ему приятны. – Я только что жаловался, что у нас перевелись настоящие преступники. Похоже, я ошибался… Взгляните!

Он передал мне письмо, доставленное курьером.

– Боже мой! – вскричал я, пробежав глазами записку. – Это ужасно!

В послании говорилось:

«Дорогой мистер Шерлок Холмс!

Сегодня ночью в доме номер три в Лористонском саду за Брикстон-роуд было совершено преступление. Наш патрульный примерно в два часа заметил в доме свет и, поскольку этот дом пустует, решил, что там что-то происходит. Он увидел, что дверь открыта, вошел в прихожую здания, из которого вывезена вся мебель, и обнаружил на полу тело прилично одетого мужчины. В кармане у мужчины лежали визитные карточки с надписью “Енох Джей Дреббер, Кливленд, Огайо, США”. Следов ограбления нет. Непонятно, что послужило причиной смерти. Мы не знаем, как он попал в пустой дом. Все это дело представляется мне настоящей загадкой. Если у вас есть возможность, приезжайте по этому адресу, до двенадцати часов я буду там. В ожидании вашего ответа я пока оставляю здесь все status quo. Если не сможете приехать, представлю более детальный отчет позже и буду очень благодарен, если вы поделитесь со мной соображениями по этому делу.

Искренне ваш,

Тобиас Грегсон».

– Грегсон – самый умный из сыщиков Скотленд-Ярда, – заметил мой друг. – Он и Лестрейд – единственные светлые головы среди дураков. И тот, и другой сноровисты и энергичны, но обоим не хватает… выдумки, души, если хотите. Они привыкли действовать по старинке, к тому же точат зубы друг на друга. Знаете, они ревнивы, как девицы на выданье. Будет довольно смешно, если их обоих бросят на это дело.

Меня поразило, как спокойно он перемывает косточки своим коллегам-сыщикам.

– Нельзя терять ни секунды! – вскричал я. – Давайте я вызову вам кеб.

– Я не уверен, что поеду туда. Должно быть, я самый большой лодырь на свете… иногда бываю, потому что могу быть и довольно активным.

– Но почему? Ведь это как раз такой случай, которого вы дожидались.

– Дорогой друг, мне-то что от этого? Предположим, я распутаю это дело. Можете быть уверены, что все лавры будут пожинать Грегсон, Лестрейд и компания. Такова участь неофициального лица.

– Но он просит вас о помощи.

– Да. Грегсон понимает, что как сыщик он во сто крат хуже меня, и не боится мне в этом признаться. Только он скорее отрежет себе язык, чем расскажет об этом кому-нибудь другому. Но, если уж вам так хочется, можно и съездить. Проведу свое собственное параллельное расследование. Ничего не заработаю, так хоть посмеюсь над ними. Решено! Едем!

Холмс порывисто набросил пальто, что говорило о том, что энергичное начало возобладало в нем над безразличием.

– Надевайте шляпу, – велел он.

– Вы хотите, чтобы я поехал с вами?

– Да, если у вас нет других занятий.

Через минуту мы уже неслись в двуколке к Брикстон-роуд.

Утро было туманным, облачным, крыши домов окутывала серая дымка, похожая на зеркальное отражение грязных улиц внизу. Но мой друг пребывал в самом прекрасном расположении духа. Он всю дорогу рассуждал о кремонских скрипках и о различиях между инструментами работы Страдивари и Амати. Я же сидел молча, поскольку пасмурная погода и не располагающий к веселью повод нашей поездки вогнали меня в тоску.

– Вас, похоже, не сильно интересует дело, которым вам предстоит заняться, – наконец заговорил я, прервав музыкальный экскурс Холмса.

– Я пока не располагаю фактами, – простодушно ответил он. – Непростительная ошибка строить теории, не имея на руках всех улик. Это может повлечь за собой неправильные выводы.

– Сейчас у вас появятся факты, – сказал я, махнув рукой в сторону показавшейся впереди улицы. – Это Брикстон-роуд. А вот, если не ошибаюсь, и тот самый дом.

– Да, это он и есть. Кучер, остановите!

До дома оставалось еще ярдов сто, но Холмс настоял на том, чтобы дальше мы пошли пешком.

Всего в Лористонском саду было четыре дома, два обитаемых и два пустующих. Дом номер три выглядел неприветливо, даже зловеще. Он таращился на дорогу тремя рядами мрачных окон, черных и унылых. На замызганных стеклах то тут, то там катарактой выделялись приклеенные бумажки с надписью «Сдается». Редкий садик лишь кое-где давал о себе знать чахлой растительностью между домами и дорогой. Его пересекала узкая дорожка, представляющая собой раскисшую желтоватую смесь глины и гравия. Благодаря дождю, не прекращавшемуся всю ночь, вокруг было ужасно сыро. Сад окаймляла трехфутовая кирпичная стена с деревянной решеткой наверху. Тут же, прислонившись к ней плечом, стоял дюжий констебль, вокруг которого небольшой группкой толпились зеваки. Они с любопытством поглядывали в сторону дома, вытягивали шеи, надеясь рассмотреть, что происходит внутри.

Я думал, что Шерлок Холмс сразу направится к дому и с жаром примется за изучение обстоятельств загадочного дела, но он повел себя совершенно иначе. С безразличным видом, который в данных обстоятельствах я уже готов был принять за откровенный цинизм, он не спеша походил по тротуару, окинул взглядом землю, посмотрел на небо, потом на дома на противоположной стороне и на деревянную решетку. Покончив с осмотром, Холмс медленно двинулся по тропинке, точнее, по траве, растущей вдоль тропинки, к дому, при этом сосредоточенно всматриваясь в размокшую землю. Два раза остановился, причем один раз улыбнулся и удовлетворенно хмыкнул. На мокрой глинистой земле было множество следов, но я не мог понять, как он надеется что-то разобрать в этой каше, если все уже было перемешано снующими туда-сюда полицейскими. Впрочем, однажды я уже убедился, какой поразительной наблюдательностью обладал этот человек, поэтому не сомневался, что он видит под ногами много такого, что от меня было скрыто.

У дверей дома нас встретил высокий бледный мужчина с пшеничными волосами и записной книжечкой в руках. Завидев моего спутника, он бросился к нему, на ходу протягивая руку.

– Спасибо, что приехали! – воскликнул мужчина. – Я распорядился, чтобы тут ничего не трогали и оставили все как было.

– Кроме этого, – Холмс указал на истоптанную дорожку. – Стадо бизонов и то меньше бы наследило. Но я полагаю, Грегсон, прежде чем допустить такое, вы сами все там осмотрели и сделали собственные выводы?

– У меня было столько работы в доме, – уклончиво ответил сыщик. – Тут присутствует мой коллега, мистер Лестрейд. Я понадеялся, что он за этим проследит.

Холмс покосился на меня и многозначительно поднял брови.

– Если уж делом занимаются сразу два таких специалиста, как вы и Лестрейд, то привлекать к расследованию кого-то третьего, по-моему, просто не имеет смысла, – сказал он.

Грегсон, приняв замечание Холмса за чистую монету, довольно потер руки.

– Мне кажется, мы тут уже сделали все, что можно было сделать, – повеселевшим голосом сказал он. – Но преступление это необычное, а вы, я знаю, как раз такие и любите.

– Вы приехали в кебе?

– Нет, сэр.

– А Лестрейд?

– Тоже нет.

– Тогда давайте взглянем на комнату, – удивил нас нелогичным переходом Холмс и устремился внутрь дома. Сбитый с толку Грегсон пошел следом за ним.

Короткий запущенный коридорчик, с полом из голых досок, вел в кухню и кабинеты. В коридоре было две двери. Одна из них явно не открывалась как минимум несколько месяцев, вторая же вела в столовую, где и произошло загадочное событие. Туда-то Холмс и направился, а я последовал за ним с тяжелым чувством, которое всегда охватывало меня в присутствии смерти.

Это была большая квадратная комната, которая из-за полного отсутствия мебели казалась еще просторнее. На стенах – аляповатые бумажные обои в пятнах плесени. Кое-где они отсырели и кусками отваливались от стен, обнажая желтую штукатурку. Прямо напротив двери находился пышный, облицованный искусственным белым мрамором камин, казавшийся в этой пустой комнате чужеродным предметом. Бросалась в глаза недогоревшая красная восковая свеча на углу каминной полки. Единственное окно здесь было таким грязным, что проникающий через него свет казался серым и призрачным, обесцвечивая все вокруг. Впечатление усиливалось еще и тем, что все в доме было покрыто толстым слоем пыли.

Но все это я рассмотрел потом. В ту секунду мое внимание было привлечено к одиноко распростершемуся на дощатом полу страшному мертвому телу. Застывшие глаза были раскрыты и устремлены в выцветший потолок. Это был мужчина немного за сорок, среднего телосложения, широкоплечий, с жесткими вьющимися черными волосами и короткой, едва начавшей отрастать бородкой. На нем был добротный сюртук из плотной ткани, жилет, светлые брюки и сияющие белизной накладной воротничок и манжеты. Рядом с ним на полу я заметил начищенный до блеска цилиндр. Мужчина лежал, широко раскинув руки со стиснутыми кулаками, хотя нижние конечности его были крепко переплетены. Все это говорило о том, что он умирал в мучениях. Неподвижное лицо мертвеца было сведено судорогой от такого ужаса и, как мне показалось, ненависти, каких мне еще не доводилось видеть. Эта ужасная маска – низкий лоб, приплюснутый нос и сильно выступающая нижняя челюсть – делали его похожим на большую обезьяну. Неестественная поза только подчеркивала сходство. Я видел смерть в разных ее проявлениях, но никогда еще она не являлась мне в таком ужасном обличье, как в этом темном и грязном доме, находившемся рядом с одной из главных магистралей лондонского предместья.

Лестрейд, тощий и как всегда похожий на хорька, стоял рядом с дверью. Он поздоровался с нами, когда мы вошли.

– Это преступление наделает много шума, – заметил он. – Я такое вижу в первый раз, а я, знаете ли, стреляный воробей.

– И никаких зацепок? – спросил Грегсон.

– Ни единой, – уверенно ответил Лестрейд.

Шерлок Холмс подошел к трупу, присел и внимательно осмотрел тело.

– Вы уверены, что на теле нет повреждений? – спросил он, покосившись на многочисленные пятна и лужицы крови, которые были здесь повсюду.

– Совершенно! – одновременно воскликнули оба сыщика.

– Что ж, значит это кровь второго… Вероятно, убийцы, если здесь имело место убийство. Это напоминает мне дело о смерти фон Янсена в тридцать четвертом. Вы помните это утрехтское дело, Грегсон?

– Нет, сэр.

– Покопайтесь в архивах… Очень вам советую. Ничто не ново в этом мире. Нечто подобное обязательно уже случалось ранее.

Пока Холмс говорил, его руки летали над телом, что-то ощупывали, прижимали, расстегивали, отворачивали, хотя в глазах сохранялось все то же отстраненное выражение, о котором я уже упоминал. Обследование прошло так быстро, что можно было только догадываться, насколько тщательным оно было. Наконец Холмс понюхал губы мертвеца и осмотрел подошвы лакированных кожаных туфель.

– Его не двигали? – спросил он.

– Нет, только слегка приподнимали, осматривая.

– Ну все, можно увозить в морг, – сказал Холмс. – Все, что можно было, я выяснил.

Грегсон сделал знак рукой, и в комнату вошли четверо полицейских. Они переложили труп на принесенные с собой носилки и вынесли. Когда приподнимали тело, откуда-то выпало и покатилось по деревянному полу кольцо. Лестрейд подобрал его и удивленно поднес к глазам.

– Что же это?! Выходит, здесь побывала женщина?! – воскликнул он. – Это женское обручальное кольцо.

Он протянул в нашу сторону раскрытую ладонь, на которой лежал маленький золотой кружочек. Все мы подошли к инспектору и стали рассматривать колечко, которое, несомненно, когда-то украшало пальчик невесты.

– Это усложняет дело, – нахмурился Грегсон. – Хотя его и так простым не назовешь.

– Вы полагаете? – обронил Холмс. – Ладно, хватит любоваться кольцом. Вы нашли что-нибудь в карманах у жертвы?

– Да, все лежит там, – сказал Грегсон и указал на горку предметов на одной из нижних ступенек лестницы. – Золотые часы, номер 97163, изготовленные Баро, Лондон. Золотая цепочка, очень тяжелая и массивная. Золотой перстень с масонской эмблемой. Золотая булавка… в виде головы бульдога, глаза выполнены из рубинов. Визитница из русской кожи с карточками на имя Еноха Джей Дреббера из Кливленда, что соответствует инициалам Е. Д. Д. на носовом платке. Кошелька не было, но в карманах было найдено семь фунтов и тринадцать шиллингов. Карманное издание «Декамерона» Боккаччо с надписью «Джозеф Стэнджерсон» на титульном листе. Два письма… Одно на имя Е. Д. Дреббера, второе адресовано Джозефу Стэнджерсону.

– Адрес указан?

– Американская фондовая биржа, Стэнд… до востребования. Оба письма от пароходной компании «Гийон» и касаются отплытия из Ливерпуля. Совершенно очевидно, что этот бедняга собирался плыть в Нью-Йорк.

– Вы уже начали поиски этого Стэнджерсона?

– Сэр, я это сделал первым делом, – не без гордости сказал Грегсон. – Я сразу же разослал объявления во все газеты, и один из моих людей отправился на американскую биржу. Но он еще не вернулся.

– С Кливлендом связались?

– Сегодня утром телеграфировали.

– И как вы сформулировали запрос?

– Мы просто указали обстоятельства и написали, что будем рады любой информации, которая может оказаться полезной следствию.

– Может быть, какие-нибудь детали, которые показались вам особенно важными, вы оговорили отдельно?

– Я спросил про Стэнджерсона.

– И все? Это, по-вашему, ключ к раскрытию преступления? Или вы собираетесь еще раз телеграфировать?

– Я все сказал, сэр, – обиженным тоном произнес Грегсон.

Шерлок Холмс усмехнулся и уже хотел было что-то сказать, но тут в переднюю вбежал Лестрейд, который, пока мы разговаривали, сходил еще раз в комнату. Сыщик довольно и весьма энергично потирал руки.

– Мистер Грегсон, – объявил он, – я только что сделал важнейшее открытие. Если бы не я, никто бы ничего не заметил!

Глаза маленького человечка прямо-таки сияли от самодовольства, он был ужасно рад, что сумел обскакать своего коллегу, и явно с трудом сдерживал ликование.

– Вот, посмотрите! – воскликнул Лестрейд и, не дожидаясь нас, снова скрылся в комнате. Все последовали за ним. После того как из комнаты вынесли ее страшного обитателя, здесь стало намного легче дышать. – Встаньте сюда! Мне пришло в голову внимательно осмотреть стены. И что я вижу…

Лестрейд чиркнул спичкой по подошве ботинка и поднес ее к стене.

– Вот, полюбуйтесь! – торжествующе сказал он.

Я уже упоминал, что в комнате обои кое-где отстали от стен. В углу, на который указал Лестрейд, со стены свисал довольно большой кусок, а на его месте желтел квадрат оголившейся грубой штукатурки. Там кроваво-красными буквами было написано одно слово: «RACHE».

– Как вам такое?! – вскричал детектив с видом конферансье, объявляющего неожиданный номер. – Надпись не заметили, потому что это самый темный угол во всей комнате. Никому просто не пришло в голову сюда заглянуть. Убийца написал это своей кровью. Видите этот след от капли крови, которая стекла по стене? Теперь мы знаем, что это не самоубийство. Почему надпись сделана именно в этом углу, спрóсите вы? Я отвечу. Видите на камине свечу? В момент совершения убийства она горела, и эта часть стены была наоборот самой освещенной во всей комнате!

– Ну хорошо, вы заметили надпись, но в чем же заключается ваше открытие? Вы догадались, что означает это слово? – спросил Грегсон, как будто не замечая возбуждения, охватившего его коллегу.

– Ну конечно! Тот, кто это писал, хотел изобразить на стене женское имя Рейчел[25]25
  По-английски имя Рейчел пишется Rachel.


[Закрыть], но не успел закончить, потому что его или ее спугнули. Помяните мои слова, когда дело будет раскрыто, выяснится, что в нем замешана женщина по имени Рейчел. Можете смеяться сколько душе угодно, мистер Шерлок Холмс. Вы, конечно, очень умны и проницательны, но даже вам не обойтись без такой старой ищейки, как я.

– Прошу прощения! – сказал мой друг, который неожиданно и громко рассмеялся, чем, судя по всему, задел самолюбие маленького человечка. – Конечно же, надо отдать вам должное, вы первый из нас обнаружили эту надпись, которая, как вы совершенно точно заметили, судя по всему, была сделана тем вторым, кто был здесь вчера ночью. Я пока еще не успел осмотреть всю комнату, но теперь, с вашего разрешения, этим и займусь.

Холмс достал из кармана рулетку, большое круглое увеличительное стекло на ручке и стал стремительно и бесшумно передвигаться по комнате, иногда останавливаясь, опускаясь на колени, один раз даже улегся на пол лицом вниз. Похоже, Холмса так захватило это занятие, что он даже забыл о нашем присутствии, потому что, не умолкая ни на секунду, что-то бормотал себе под нос, то и дело оглашая комнату радостными восклицаниями, вздохами, присвистами и азартными выкриками, свидетельствующими о том, что дело продвигается успешно, точно в соответствии с его расчетами. Мне он в ту минуту показался удивительно похожим на хорошо натасканную чистокровную гончую, которая носится по лесу, подвывая от нетерпения, пока снова не возьмет след. Больше двадцати минут Шерлок Холмс продолжал свои исследования, самым тщательным образом замеряя расстояния между какими-то отметинами на полу, которые я, как ни старался, так и не смог разглядеть. Несколько раз он прикладывал рулетку и к стенам. Я уже перестал надеяться, что смогу понять, что он там хотел высмотреть. В одном месте Холмс чрезвычайно осторожно поднял с пола комок серой пыли и положил его в отдельный пакетик. К начертанному на стене слову Шерлок Холмс приступил в самую последнюю очередь. Каждая буква была тщательно изучена через увеличительное стекло с максимальным вниманием. Покончив со словом, он удовлетворенно кивнул и спрятал в карман рулетку и лупу.

– Говорят, что гений – это терпение, – с улыбкой произнес он. – Это ужасное определение, но к работе детектива оно подходит полностью.

Грегсон с Лестрейдом наблюдали за работой своего коллеги-любителя с интересом, но и с некоторым презрением. Они явно не понимали того, что уже начало постепенно доходить до меня: любые действия Шерлока Холмса направлены на достижение совершенно определенных практических целей.

– Ну и что вы скажете? – в один голос спросили они.

– Знаете, мне не хочется лишать вас славы своим вмешательством, – с нескрываемой насмешкой заметил мой друг. – По-моему, вы и сами прекрасно справляетесь и не нуждаетесь в посторонней помощи. Если вы посчитаете нужным держать меня в курсе того, как продвигается ваше расследование, я буду рад оказать вам любую помощь, которая в моих силах. А пока я хотел бы побеседовать с констеблем, который обнаружил тело. Не могли бы вы назвать мне его имя и адрес?

Лестрейд заглянул в свою записную книжечку.

– Джон Рэнс, – прочитал он. – Сейчас он как раз не на дежурстве. Его адрес Кеннингтон-парк Гейт, Одли-Корт, дом сорок шесть.

Холмс записал адрес.

– Пойдемте, доктор, – сказал он. – Проведаем этого молодца. Вам я могу дать один совет, – Шерлок Холмс повернулся к двум детективам. – Здесь было совершено убийство, и убийца – мужчина. Ищите человека ростом не ниже шести футов, в расцвете лет, у которого непропорционально маленькие для его роста ступни. Он носит тяжелые ботинки с квадратными носками и курит трихинопольские сигары. Сюда он приехал вместе с жертвой в четырехколесном экипаже, в который была запряжена лошадь с тремя старыми и одной новой подковой на правом переднем копыте. Скорее всего, у убийцы красное лицо и очень длинные ногти на правой руке. Это не все приметы, но и они могут помочь вам.

Лестрейд и Грегсон недоверчиво переглянулись.

– Если вы знаете, как выглядит убийца, может быть, вы расскажете еще и как было совершено убийство? – спросил Грегсон.

– Отравление, – бросил Холмс и направился к двери. – Да, вот еще что, Лестрейд, – он остановился у двери и обернулся. – «Rache» по-немецки – «месть», так что не стоит тратить время на поиски мисс Рейчел.