Текст книги "Леший. Хозяин Черного леса"

Глава третья
Стрелка в городке Зимний

1

– Как вас пропустили ко мне? – щурясь от света и прикрывая глаза рукой, спросил мрачного вида крупный чернобородый мужчина с длинными смоляными волосами. – И что за старый гриб с вами, Андрей Петрович? И кто этот пацан? – Он кивнул на вставшего у стены Василия Прыгунова. Косматый явно недоумевал: – Что у вас за компания? Хоть бы один в погонах.

– На погоны вы еще наглядитесь, – холодно усмехнулся Долгополов. – Вам теперь на них весь оставшийся век смотреть.

– Да кто ты такой, старикан?

– Не советую дерзить этому пожилому джентльмену, – со знанием дела кивнул на Долгополова частный детектив. – Точно говорю. Мне хамить можно, «пацану» тоже, ему – нашему командору – нет.

– Вашему командору? Отчего так?

– Страшен в гневе. Правда. Наложит руки – станете заикой. Это для начала.

Косматый испытующе оглядел маленького бодрого старика. Хозяин птицефабрики только что спал в отдельной благоустроенной камере с диваном и телевизором, которую он купил на время следствия за приличные деньги, но вот затрещали лампы дневного света, и ему пришлось проснуться, грузно сев, сбросить ноги с лежанки и общаться не пойми с кем.

– Вам хорошая камера досталась, Август Самсонович, – выступая вперед, заметил «старый гриб», которого ничуть не тронуло обидное обзывательство арестанта. – Сейчас вы стоите перед выбором, помочь нам в расследовании или провести всю оставшуюся жизнь в таких вот каменных сотах, только менее комфортабельных.

– В каком еще расследовании, дедушка?

– Прошу называть меня «господином О», и никак иначе.

– Тот был Мистером Икс, – Косматый кивнул на Крымова, – пока его свои же не выдали, вы господин О, а этот, – он мотнул головой на стоящего у стены Василия Прыгунова, – он кто? Просто «пацан» или «сынок»?

– Каждый из нас чей-то сынок. – Долгополов подставил стул к кровати арестанта и вытащил айфон. – Даже я! Кажется. И точно – вы, хотя с вашим детством была настоящая беда.

– Это какая же беда?

– Ну, это ваше раннее взросление, так сказать, которое всем окружающим доставляло столько хлопот, – печально и весело вздохнул бодрый старичок. – Каждую ночь вы подглядывали за беспечными родителями, пока вас не застукали и не выпороли до крови…

– Бред! Какой бред!

– Но зернышко было брошено во вспаханную и удобренную почву порока. Этот ваш пресловутый гарем…

– Какой еще гарем?

– Я о ваших деревянных куклах, которых вы так искусно вырезали из дерева и складировали у себя в шкафу еще в совсем юном возрасте.

– Что? – взревел Косматый. – Что?!

– Сколько вам было тогда: одиннадцать? двенадцать? Они так искусно повторяли анатомию реальных женщин, в некоторых местах, разумеется…

– Да как вы смете?! – На этот раз арестант подскочил с кровати.

– Интимных, я бы так сказал, местах. – Господин О взглянул на своих спутников. – Или все и так уже поняли? – Он кивнул им: – Что скажут добрые присяжные?

Косматый оглянулся на Крымова и молодого человека. Первый был непроницаем, только немного кривил губы, второй, опустив глаза, явно давился смехом.

– Возможно, оттуда этот ваш неуемный сексуальный аппетит – еще в детстве нагуляли, да?

– Стойте. Да кто вы, черт бы вас подрал?

– Либо ваши спасители, либо палачи, на ваш выбор, – как ни в чем не бывало ответил Антон Антонович. – Кем бы вы хотели увидеть нас?

– Я позову охрану.

– Не имеет смысла. Вы нам отданы на растерзание на неограниченное время. Пока мы не получим то, что нам от вас нужно.

Косматый взглянул на Андрея – тот утвердительно кивнул.

– Продолжаю, – вступил Долгополов. – Но вы взрослели и двигались дальше, – тем же тоном нараспев продолжал Антон Антонович. – Я смел предположить, что вы не захотите вспоминать, что делали в компании не самых дорогих резиновых кукол, которых скупали через подставных лиц во всех секс-шопах на ворованные у родителей деньги – они, эти куколки, так мило плавали в ванной…

– Стойте, стойте! – взревел Косматый. – Да кто вам позволил врываться сюда и нести тут всякое? Господин капитан в отставке, – он поймал нейтральный взгляд Крымова, – кто этот человек и что ему надо от меня? Кто этот мерзкий старикашка?

– Господин О, – поправил его Долгополов.

– Слушайте только его, – посоветовал Крымов. – А про меня забудьте. Господин О нынче правит бал. И пытайтесь не затягивать нашу беседу – господин О этого не любит. У него очень много дел и без вас.

– Что вам от меня надо, господин О?

– Так-то лучше. Теперь смотрите сюда. – Он протянул картинку на экране айфона под нос арестанту. – Где она находится, эта калитка?

– Что?! – Даже физиономия Косматого изменилась. – Вы это серьезно?!

– Еще как серьезно, – кивнул Антон Антонович. – Я найду ее со стороны Чернышей, на пути от избушки старой ведьмы, или с другой стороны Черного леса, где стоит вырезанный идол?

– И вы решили, что я смогу помочь вам в этом? Что захочу это сделать?

– Я смел предположить, что да.

– Зря смели.

Долгополов развел руками:

– Ну-с, продолжим! А потом вы стали совсем взрослым, Август Самсонович. Ну совсем! Пятнадцать – это уже взрослый молодой человек, не так ли? Ваша мать… она, если вы помните, чрезмерно любила вас… Алкоголь и вас… Очень любила… Так любила, что…

– Прекратите.

– А ваш папа… о-о!.. он чрезмерно любил вашу сестру, свою дочь… Ну а когда ей исполнилось четырнадцать и вы обратили на нее внимание…

– Придушу, поганый старикашка, – прошипел арестант.

– Не получится – он не даст. – Долгополов кивнул на Крымова.

Детектив утвердительно кивнул:

– Не дам, Август Самсонович.

Долгополов потянулся.

– Я и впрямь начинаю злиться. Сядьте!

Косматый приземлился на кровать.

– Сел, что дальше?

– На дворе ночь. И вам пора спать, и нам. Только в другом месте. О ком мне еще вспомнить, я про вашу семью, Август Самсонович, про вашу собаку, кошку или аквариумных рыбок? Ведь они на все смотрели. – Он меланхолично вздохнул: – Время от времени, все время… Бедняжки!

Долгополов перелистал в айфоне несколько снимков:

– А вот эту девушку помните? Пышную блондинку? Настю? Анастасию Паничкину? Как вы лично над ней измывались около бассейна? В костюме Лешего. Крымов уже говорил вам, кажется? Она пыталась покончить жизнь самоубийством. Да-да. Слава богу, откачали. Сейчас лежит в больнице с перерезанными венами. Говорят, жить будет. Это скостит вам лет пять от общей суммы.

Косматый и хотел что-то сказать, но не мог. Слишком круто и быстро его взяли в оборот.

Но тут вступил в битву Василий Прыгунов:

– Пусть вспомнит и Ксюшу… Ксению Петухову… Он последний, кто ее видел живой…

Косматый немного ожил:

– Я все рассказал вашему коллеге, – он кивнул на Крымова, – про Ксюшу. Да, у нас была связь, у всей нашей компании была с ней связь, потому что шлюха она была еще та, но мы не убивали ее. Я не убивал ее! Я любил ее! Как и все остальные, кстати. Да, да, мы любили ее! Она того заслуживала.

Но тут и Долгополов в упор посмотрел на него:

– Любили и отдали ее своему господину – Лешему? Демону?

– Что?!

– Для утех и расправы? Какая ее ждала участь, вы знали. Могли только догадаться. И списали ее. Это же он, ваш господин, посоветовал вам заняться с ней сексом на той лунной поляне, во дворе, и вы все выполнили так, как вам было велено. Это была не случайность. И вы не падали в обморок! Вас снял на телефон ваш слуга Миклуха.

– Сволочь! – прохрипел Косматый. – Сволочь!

– Эту запись нашли у него дома. Он не собирался вас подставлять – записал так, на всякий случай. Если придется немного пошантажировать похотливого хозяина-извращенца. Только Лешего камера толком не взяла. Почему, не знаю. Пока не знаю. Он же не призрак? Но я любопытный – дознаюсь. Видна одна только тень. Но многое другое видно хорошо. Демон вышел из той зелени, пленил ее и уволок в те же заросли. Из одного измерения в другое, из одной реальности в иную. Ну, признавайтесь, господин Косматый. Леший-самозванец. Говорите нам все. Если вы поможете найти его, то вам забудутся все ваши выкрутасы с женщинами, которых вы возили и на виллу к вашим друзьям, и в свой дом – этот вертеп с кинотеатром. Кстати. Отличная съемка – я про ваш Черный лес и его достопримечательности. Но в первую очередь про пять роз из герба графов Саблиных и про дорожку в логово.

– Он убьет меня, – сипло процедил Косматый.

– Или мы убьем его.

– Вы? – усмехнулся бородач. – Убьете его? Смешно.

– Мы гораздо сильнее, чем кажемся, Август Самсонович. Не так ли, Андрей Петрович?

– Намного сильнее, – подержал старика детектив.

– Леший знает одни тайные заклинания, мы – другие. У него черная энергетика, а у нас светлая. Солнечная! Космическая. Мы очень многое можем. И потом, скоро обстоятельства сложатся так, что ему, вашему господину, будет совсем не до вас. Его даже не озаботит, кто нам рассказал о том пути. Верите мне?

Косматый покачал головой:

– Кто вы, господин О?

– Волшебник, – просто ответил Антон Антонович. – Говорите же, самое время раскрыть карты.

Они выходили из благоустроенной камеры временно содержавшихся через полчаса. Бесценная запись откровений Косматого лежала в кармане старенького командора.

Последние слова Долгополова, обращенные к сидельцу, были такие:

– Не торопитесь выйти раньше времени из этой обители. Даже если будет такая возможность. Если вы всех подкупите и всем заговорите зубы. Попросите принести вам книги, займитесь самообразованием, подтянитесь в духовности. Поверьте, эти стены могут сослужить вам добрую службу.

Но и бородачу было что сказать на прощание незваным ночным визитерам:

– Это двери в его мир, я о калитке с розами, но, перешагнув порог, назад вы уже не вернетесь.

– Мы запомним, – откликнулся Долгополов. – Книги, беритесь за книги, Август Самсонович!

Из ворот тюрьмы они вышли на улицу, где их ждал «Форд» Крымова. Только что прошел дождь. Асфальт был сырой. Пахло влажной листвой и прибитой пылью.

– Да, с такой матерью и таким отцом у него не было шансов, – сказал детектив. – Ясно, почему мальчика тянуло в лес – в потусторонний мир.

– Дурная история, – поморщился Антон Антонович, – грязная и очень дурная. Но у меня не было другого выхода, Андрей Петрович. Его надо было разговорить.

– Какой же он мерзкий, – твердил краевед, – мерзкий… Как земля таких носит, Антон Антонович?

Они подошли к автомобилю.

– Ну, кого она только не носит, Василий! – вскинул голову детектив. – Это так, наглый жук-навозник, не более того. – Старый командор-коротышка положил руку на остывший капот. – У нас теперь есть главная тема! Теперь я почти уверен, что эта перенесенная из поместья Саблиных в самую гущу Черного леса могильная калитка является своеобразными дверями непосредственно в мир Лешего. В его разудалое поместье. В его личный ад, где он царствует безраздельно. Но я верю бородачу: там он не был. Туда его не пускали. И еще я верю в то, что все женщины, которые побывали там, а потом так или иначе получили свободу, либо сразу умерли в беспамятстве, либо сошли с ума. Короче, шансы у нас пятьдесят на пятьдесят. Ну так что, смельчаки, едем обратно в Черныши? И за дело? Не унывайте: меня самого любопытство гложет, как мы выберемся из этой заварухи.

2

Ночные дороги, ведущие через русскую провинцию, могут и в двадцать первом веке легко завести вас в тридесятое царство. Бензин закончился внезапно, как это часто бывает. Вернее, его оставалось километров на двадцать, не более того. Вокруг стояла тьма египетская, если бы не фары, можно было бы решить, что ты уже в предбаннике ада. Только нащупай обжигающую рукоять и потяни на себя…

Крымов притормозил у обочины и выключил мотор. Фары погасли. Он включил в салоне свет. Лишней канистры с бензином в багажнике не имелось. Надеяться тут, ночью, в степи, встретить добрых самаритян было бы крайне неразумно. То есть пролетающие самаритяне встретиться могут, но чтобы добрые – не факт.

Рядом с Крымовым похрапывал командор их небольшой компании – старичок выводил носом и губами удивительные и очень серьезные трели. Возможно, ему вспоминались былые битвы с нечистью. На заднем сиденье сопел в две дырки краевед Василий Прыгунов, жалобно постанывая и поскуливая во сне, как это бывает с щенками, которые уже хлебнули лиха – голода, холода и невыносимого одиночества. Потому что щенки, которые толком еще не видели жизни, спят иначе – сладко поскуливая от счастья и пуская слюни на старое одеяло в корзине. А Прыгунову, вдохновенному певцу своего края, досталось сполна: и собственное разбитое сердце, и неутолимая страсть к блуднице, и встреча с ведьмой. И даже с такой мерзостью, как господин Косматый, при знакомстве с которым напрочь теряешь и без того сильно подорванную веру в человечество.

«Как же быть?» – думал Крымов. И почему именно здесь он притормозил? Была ли это случайность или провидение диктовало ему свои условия?

Он запомнил, что впереди в свете фар едва мелькнул какой-то большой дорожный знак. Стоило подъехать к нему. Андрей завел мотор и на черепашьей скорости двинул машину вперед. И скоро остановился у знака, который ярко осветили фары. Там значилось: «г. Зимний. 15 км. Музей Емельяна Пугачева».

– Ого, – вырвалось у Крымова. – Итак, пятнадцать километров, как раз, чтобы доехать до первой бензоколонки. Снять гостиницу, передохнуть, хорошенько позавтракать и, если будет настроение, посетить музеум. А почему бы и нет? И отдохнувшими рвануть домой за новой порцией приключений.

Белая стрелка на синем поле в ярком золоте электрического света фар его старого «Форда» показывала, что поворот на городок Зимний будет через пять километров.

Детектив взял айфон, и скоро он знал и расположение городка Зимний, и его трехсотлетнюю биографию в кратком изложении «Википедии», и его достопримечательности.

Проехав по тьме кромешной, спустя пятнадцать минут Крымов въезжал в небольшой провинциальный городок, мирно спавший под летним звездным небом. Исправные фонари были редки, а те, что светили, лучились так бледно, что ехать по улицам приходилось очень осторожно.

Отель «Империал» с исковерканной вывеской расположился в центре. Гостиницы с подобными кричащими названиями есть в каждом захудалом городишке. Как правило, это двух– или трехэтажное типовое здание с пугающе яркой вывеской, которая с годами становится маяком для всех загулявших горожан, пока не перегорит окончательно и бесповоротно, говоря о том, что цивилизация и тут умывает руки. Этот отель был именно таким, уже с приметами распада, потому что буква «П» предательски погасла, да и «Е» светила вполсилы, поэтому гостиница загадочно называлась «Имериал». Слева прочно встал двухэтажный банк «Надежда», справа – одноэтажный экспериментальный театр кукол «Альбатрос». Крымов прицелился взглядом к слабо освещенным афишам. В репертуаре были «Дюймовочка», «Буратино» и «Мальчик с пальчик». За театром марионеток по аллее сияла вывеска «Кафе “Ласточка”».

– Очень удобно, – вполголоса заметил Крымов. – Приехал, отдохнул в отеле «Имериал», отобедал в кафе «Ласточка», посмотрел спектакль «Дюймовочка», ограбил банк «Надежда» и был таков. Если, конечно, местный шериф не объявит погоню на машинах «УАЗ» и мотоциклах «Урал». Тогда держись.

– О чем вы? – зевнув, сонно пробормотал Долгополов.

– О том, что сейчас вы окажетесь в постели, мой добрый командор. Если, конечно, места не разобрали жадные до местных красот и русской истории интуристы.

– Какие еще интуристы? – ничего не понял старик.

– Которым не терпится ознакомиться с бурной историей Пугачевского восстания и побывать в одном из его эпицентров. Но я лично в этом сомневаюсь.

– У вас хорошее настроение, Андрей Петрович?

– Да просто отличное. С чего бы ему быть плохим?

– И то верно. – Долгополов выглянул в окно. – Что это?

– Окраина цивилизации.

– А именно?

– Город, городок! – пропел он.

– Я вижу, что не село. Что за город? Где мы? – озираясь, раздраженно спросил Антон Антонович. – Куда вы нас завезли среди ночи, Крымов? – Кажется, он просыпался. – И при чем тут Пугачев и его восстание?

– Чудный городок, где мы остановились по причине отсутствия бензина, называется простенько – «Зимний», как царский дворец. Этот Зимний, где мы сейчас, основан как крепость в 1725 году супротив башкир и калмыков; а в 1773 году он был взят пугачевцами и частично вырезан, что касалось благородного населения, разумеется. Включая башкиров и калмыков. Такой вот исторический бумеранг. И стал одним из мест сбора пугачевских войск. Сам Емельян тут пробыл аж целую неделю, чинил кровавый суд, а потом двинулся на север – к Чернышам, как я полагаю.

– Навстречу с красавицей Инджирой? – с заднего сиденья, и тоже сонно, поинтересовался краевед Василий Прыгунов.

– Именно с ней, – кивнул детектив. – Ладно, выбираемся. Заночуем, заправимся горючим, позавтракаем – и в путь.

Места в «Империале» были. Зря волновался Крымов – интуристы не спешили ознакомиться с музеем великого русского бунтовщика и душегуба.

Взяли два номера. Одноместный для Антона Антоновича Долгополова, чтобы он мог и по-человечески отдохнуть, и никого не тревожить стариковскими замечаниями, и двухместный для Крымова и Прыгунова.

Спали все как убитые. Вымотались за предыдущий день. Коньячок тоже помог.

Утро встретило их солнышком, щедро бьющим в окна. Умывшись и приняв холодный душ, горячей воды временно не оказалось, что особенно разозлило Антона Антоновича, все трое вышли из «Империала», прошагали мимо театра марионеток «Альбатрос» и открыли двери кафе «Ласточка». И тут было много солнца и, к счастью, не имелось посетителей. Меню пришлось по вкусу – манная каша и сметана, яичница с сосисками и кофе укрепили и дух путешественников, и растраченные накануне физические силы.

– Предлагаю заглянуть к Емельяну Пугачеву, коли мы здесь, – допивая кофе, сказал Крымов. – Когда еще сюда залетим?

– Посетить музей Емельки? – хитро прищурил один глаз Долгополов. – А давайте. Почему нет? Василий?

Худощавый блондин-краевед пожал плечами:

– Я только за. Хотя после той книги, что мы читали в подземелье, я его немного побаиваюсь. Дух-то его где-то бродит, а?

– Ничего, этот дух точно не укусит, – громко поставил пустую чашку на блюдце Антон Антонович и бойко встал. – Идемте!

Город Зимний был маленький, и уже через десять минут они подходили к одноэтажному каменному дому, декорированному под терем.

– А за нами следят, – у парадной лестницы сообщил Крымов. – Не заметили?

– Кто? – спросил Долгополов и уже хотел было завертеть головой.

– Тихо! Сделайте вид, что рассматриваете витрину. Только не оборачивайтесь. Теперь скосите глаза направо. Вон тот широкий и высоченный господин в черном джинсовом костюме, с бородищей и высокой шевелюрой. Он сейчас курит у фонарного столба.

– Вижу его, – процедил Василий Прыгунов. – Мрачный!

– Еще какой мрачный, – согласился Крымов.

– И кто это может быть? – спросил Долгополов.

– Откуда я знаю. Но он точно преследует именно нас. Впрочем, сейчас мы все узнаем. Пошли в музеум! Прошвырнемся мимо экспонатов и витрин.

В музее Емельяна Пугачева было на что посмотреть. Обычно таким провинциальным музеям достаются объедки с барского стола. То, что уже не в силах вместить в себя столичные музеи, они оставляют бедным собратьям на окраинах империи. Хотя, как правило, именно с этих окраин и свозятся в центр самые ценные экспонаты. Тут в стеклянных витринах стояли куклы-муляжи и пугачевцев, и офицеров, и солдат ее величества. Среди первых были грозные казаки с заломленными набок шапками и саблями, беспощадные башкиры и калмыки, уральские рабочие с пушками, а среди вторых – гордые офицеры в париках и треуголках и крепостные солдатушки-ребятушки с винтовками и заправленными в них длинными штыками. Пара пушек с ядрами. Палаши и кинжалы за стеклом. Карты и кафтаны. Манекен будущего генералиссимуса Александра Васильевича Суворова, который, как известно, лично доставлял Пугачева в Москву на казнь и по дороге много беседовал с бунтовщиком. И о чем они говорили, вот вопрос?

Был манекен и самого Пугачева с лицом из папье-маше. А на стене висела роскошная картина в золотой раме – копия знаменитого портрета грозного самозванца, по преданию, написанного с натуры неизвестным художником. Емельян на ней – в красном кафтане, расшитом золотом, и черной шапке, с огромной золотой серьгой в правом ухе, какие любили носить вольные казаки. Рука на эфесе кривой казацкой сабли. Известная всему миру язвительная ухмылка и прищур черных пронзительных глаз.

– Хорош Емелька! – усмехнулся Долгополов. – Неужели правда с натуры написан?

– Легко, – пожал плечами Крымов. – Ему художника заполучить было – раз плюнуть. А честолюбив он был дьявольски. Но даже если его и придумали таким, то попали в точку. Ну что, уходим?

Крымов повернулся и сразу увидел широченную спину того самого преследователя, которого заподозрил еще на улице. Спутать его фактуру, упакованную в джинсовый костюм черного цвета, было невозможно. «Но и что с того?» – подумал Крымов. Может, тому огромному человеку просто было с ними по пути? Он шел в тот же музей. Поглазеть на экспонаты. Просто выкурил поначалу сигарету, а потом зашел за ними. Но они даже не заметили, как он попал сюда. А музей-то большим не был. Как же он тут оказался?

Василий подтолкнул локоть Андрея и показал глазами: вот он! Тот самый! Крымов кивнул, мол: вижу. И пожал плечами: ну он, и что? Мало ли – двери для всех открыты. Долгополова на этот счет тормошить не стали.

Они вышли на улицу, на солнышко. Уходя, Крымов обернулся – здоровенный бородач с улыбкой смотрел на него. Так улыбаются кому-то, только глядя сверху вниз. Аристократ – на холопа, хозяин – на пса, дрессировщик – на ручного медведя. Ученый энтомолог – на несчастную бабочку, прежде чем безжалостно проколоть ее иглой.

– Лимонаду хочу, – сказал Антон Антонович.

– И я, – кивнул Василий. – А вон открытое кафе, на краю площади. Три столика, и все пустые. Хороший городок, не тесный!

Они перешли дорогу, в киоске под тентом заказали лимонад и пиво с чипсами и сели за круглый стол. Теперь три пластмассовых стула были заняты, а четвертый пустовал.

И сами трое гостей Зимнего, едва сделав по глотку, не успели заметить, как крепкая рука вынесла четвертый стул назад, и широкий мужчина в черном джинсовом костюме и алой водолазке сел на него и уставился на них. Смоляная борода, чуть вьющиеся темные волосы по плечам. Как весело блестели его черные глаза, какой язвительно кривой была его улыбка! И каким же знакомым показалось его лицо! Но Крымову сразу бросилось в глаза другое – огромное золотое кольцо в правом ухе бородатого. Тяжелая серьга!

– Ну, здравствуйте, добрые люди, – широко улыбнулся незнакомец.

Крымов и Долгополов переглянулись. Старик только что зацепил взглядом серьгу.

– Здравствуйте, – вежливо кивнул в ответ Василий Прыгунов. – У вас очень знакомее лицо.

– Да неужели?

Лава энергетики изливалась из него, как из только что ожившего вулкана.

– Ага, – смущенно вновь кивнул Василий. – В кино не снимались? – мило пошутил он. – Я бы не удивился…

А как от незнакомца разило дорогим французским одеколоном! Он словно хотел утопить в этом аромате всю улицу. Трое мужчин уже морщились от резкого и приторного аромата.

Незнакомец подвинул стул, подался вперед, отчего стал особенно пахуч, и положил руки с огромными кулаками в перстнях на край стола.

– Будем считать, что у нас тут с вами стрелка забита, – кивнул незнакомец. – Я предлагаю разрезать этот пирог надвое, господа, – хитро улыбнулся он. – Половина – вам, половина – мне. Это будет справедливо. Разве нет?

И вновь Крымов и Долгополов переглянулись. Только на этот раз быстрее и настороженнее. С великим опасением в глазах. Кажется, они поняли то, чего пока еще не знал Василий Прыгунов. Но и он уже увидел огромную золотую серьгу, тяжелое кольцо, в ухе черноволосого незнакомца. И тогда образ этого человека, подсевшего к ним, стал проясняться с каждым мгновением все сильнее. Краевед Василий даже вытянул руку с указательным пальцем в направлении незнакомца и оживленно покачал ею:

– Я знаю, на кого вы похожи! Вы похожи на человека, изображенного на портрете, – он кивнул назад, – том самом, что висит там, в музее… На Емельяна Пугачева… Верно? – спросил он у старших товарищей.

Но те напряженно промолчали. А великан-бородач с золотой серьгой в ухе раскатисто, но негромко рассмеялся хорошим баском:

– Я и есть – он.

– Как это? – поморщился Прыгунов.

– А так это, молокосос.

– Не понял, – даже отстранился от стола Василий. – Почему вы мне хамите?

– Потому что он – Емелька. Да? Ты же Емелька? – кивнул с вызовом Долгополов. – Пугачев?

– Можно сказать и так, – тоже кивнул гигант.

– И какая же часть Емельяна в тебе, а? – спросил Антон Антонович. – В процентном отношении?

– Немалая, но там много кто еще хоронится. Кто поделился со мной своим нутром, перед тем как отправиться домой.

– В ад? – спросил Крымов.

– Это ваша терминология, умник.

Только тут Василий Прыгунов все понял и подскочил со своего места – даже стул отлетел в сторону:

– Ты – Леший?! Демон! Ты и есть – он!

Гигант рассмеялся. Он смотрел в глаза Прыгунова и смеялся все тем же размеренным баском. Продавщица в ларьке выглянула на шум: кто там буянит?

– Вы поаккуратнее, граждане! – повелительно окликнула она посетителей открытого кафе. – Стулья не ломать! Драки не устраивать! – Взбешенный сивый молодой человек, кажется, готов был на самый непредсказуемый поступок. – А то я быстро полицию вызову! Участок рядом!

Крымов оптимистично поднял руку, мол: все путем, хозяйка! Беспокоиться не о чем! Прицелившись острым взглядом на компанию незнакомых мужчин, продавщица скрылась за витриной.

Василию Прыгунову хватило смелости бросить вызов:

– Ты убил мою подругу – Ксению Петухову. Ксюшу…

– Хочешь знать правду, человечек? Она хотела пойти со мной – хотела всегда. – Он говорил негромко и ясно. – И тебе, глупцу, говорила об этом. Или нет? Она искала меня. Годами. И нашла, – кивнул он. – И получила то, что хотела. Сполна. Она забеременела от меня, как и другие бабы. Но прочие рожали мертвых детей. А я ждал живого. Ждал от каждой. И Ксюша, наша с тобой Ксюша, моя жена, родила мне ребенка. И убила наше дитя. Не стоило ей этого делать. А ведь говорила, что любит. Эти земные женщины – подлые твари. Другое дело – ведьмы! Им сказал: люби вечно! И будет любить всегда.

– Как Инджира? – спросил Долгополов.

– Да, как моя Инджира!

– И впрямь – любовь! – заметил Крымов. – Два с половиной века караулить твой дом. Какая преданность!

– Как же ты много знаешь, старик? – усмехнулся гигант. – Кто ты? В этом обличье, стесняющем меня, мои чувства притупляются – я сам не свой. Но кто ты?

Антон Антонович кивнул:

– Едва появившись на дороге, где тебя увидел Протопопов, под аркой из двух дубов, ты украл и убил графиню Ольгу Саблину. Верно? Чем она тебе не угодила? Что ты с ней сделал?

– Я полюбил Ольгу Саблину всей моей необъятной душой…

– Адской душой, – перебил его Долгополов.

– Как уж есть, – рассмеялся гигант. – Но она, Ольга, отвергла меня. И я съел ее – так было надо.

– Как убил и съел десятки других женщин?

– Десятки? – вдруг расхохотался гигант. – Сотни! Их были сотни, старик! Да кто баб считать-то будет? Вы же, людишки, как муравьи. Вас не счесть! Мужиков на войну, а баб куда? А у них фантазии! И я тут как тут. Мне всегда мой жирный кусок доставался!

– Пристрелить бы тебя, – заметил Василий Прыгунов.

– Не отлили ту пулю, которая бы взяла меня, – вновь негромко баском рассмеялся гигант. – Ну так что, поделим этот мир? Половина вам, половина мне. По-честному. По-братски! – почти что беззвучно расхохотался он. – Зачем воевать? Мне мой угол нравится, и бабы фантазерки всегда для меня найдутся. В ночи позовут меня, как твоя Ксюшка, – кивнул он Прыгунову, – и вот я тут как тут! Попробуй меня, женщина, но и я откушу от тебя кусочек. И может быть, и взаправду откушу! С бедрышка начну, а потом и за бочок, и за грудь, а?!

Его так и трясло от смеха, но он сдерживался. Крепился, чтобы не разгоготаться на всю провинциальную площадь городка Зимний. Потому что и птицы тучей бросились бы вверх, в небо, и стекла в домах вокруг площади затряслись бы, а то и повылетали. Но нельзя такого было делать гиганту. Пока что нельзя. И внимания лишнего не хотел он привлекать к себе, и старик ему не нравился – подозрительный и хитрый. Так смотревший на него, будто это он, всесильный гигант, сам был сейчас добычей.

– Так что, старик? Ты моего слугу запугал – Косматого, а ведь он верен мне был! Но сдал меня! Я в его голову захожу, как к себе домой. И гуляю там как по дому. Вот и тут заглянул и много чего увидел и услышал. Так кто же ты?

– Сказал тебе: кто надо, – совсем уже резко ответил Долгополов. – И вот что скажу еще, Нелюдь. Возвращайся в свой Черный лес и хозяйничай там, но до срока. Пока я не приду за тобой. Мы не придем. Понял? А теперь ступай, Нелюдь, – кивнул Антон Антонович. – Разговор окончен.

– Подождите, – вдруг встрял в разговор Василий. – Часть твоя – от Емельяна. Он ответит мне?

– Что он должен сказать тебе, молокосос?

– Как мир обустроить?

Ошарашенные, Крымов и Долгополов переглянулись. Даже они такого не предвидели!

– Как мир обустроить? – переспросил их собеседник.

– Да!

– Перевешать вас всех, и дело с концом, – как бы между прочим кивнул гигант. – Доволен, сморчок?

– Не очень, но ладно, – отозвался краевед.

Гигант еще полминуты сидел неподвижно и буравил взглядом Долгополова, но только бессильной злобой заливало его лицо.

– Ну, прочел что-нибудь, глупое животное? – спросил Антон Антонович. – Узнал что-нибудь? Новенькое?

– Ладно, – вдруг миролюбиво кивнул их собеседник. – Будь по-твоему. Пока что. Я уйду.

Он поднялся, стул отъехал за его спиной, вышел из-за стола и двинулся через площадь прочь. Все трое следили за ним неотрывно, не выкинет ли какое коленце. Нет! Гигант пересек площадь от угла до угла и скрылся на том конце, среди тополей.

– Что будем делать? – спросил Андрей Крымов.

Долгополов пожал плечами:

– Готовиться, что же еще? Но торопиться не станем. Мы поели, попили, теперь переведем дух. Отныне мы играем с ним открытыми картами. Не спеша, к вечеру, доберемся до Чернышей. Заночуем. А на рассвете, когда нам никто не помешает, посетим одно местечко. Хочу кое-что проверить!

3

По дороге из городка Зимний в Черныши сам Антон Антонович сел за руль. Сказал, что хочется сосредоточиться на дороге. Засветло они оказались вновь у дома Косматого за куриной фабрикой «Наша Ряба». Вошли так же, как и в первый раз – с отмычками, на цыпочках, обходя полицейские ленты, не привлекая внимания.

– Нам во двор, – сообщил Долгополов. – Туда, где развратничал Косматый с этой распутной бабенкой, Ксенией Петуховой.