Текст книги "Леший. Хозяин Черного леса"

Крымов вытащил из сумки «кошку» и забросил ее за забор, когда она укрепилась, забрался наверх. Хорошо, у этого хотя бы колючей проволоки не было, как у блудника из поселка Соколиный. Он забрался, но прыгать не торопился. Два черных пса уже дожидались его внизу, крутились, рычали и хрипели, сверкая кровавыми глазами. Крымов присвистнул, псы зарычали еще сильнее. Андрей вытащил из сумки пистолет с глушителем, заряженный снотворным, передернул затвор и всадил по ампуле в обоих, рычащих и жаждущих расправы над грабителем, псов. Доза была слоновой – те хрипло взвизгнули, зашатались и рухнули на месте.

Крымов присвистнул, призывая новую четырехногую охрану, к счастью, третьего пса не было. Он пружинисто спрыгнул в садик и двинулся к дому. Участковый Пантелеев либо спал, либо отсутствовал – все окна были темны. Но вряд ли тут заснешь, зная, что по его селу ходит-бродит недоброжелатель. К которому он даже киллера через своего деверя Шоркина подослал. Что ж, стоило наведаться в дом – отмычки были на любой случай.

Крымов открыл дверь и вошел в спавшее логово двуличного участкового. А ведь если тот решился на такой шаг – подослать убийцу, значит, он, Крымов, подобрался совсем близко к тайнам, из которых в селе Черныши сплелась такая прочная паутина!

Несколько комнат, по которым летал быстрый луч фонаря, не вызвали у Крымова большого интереса, но одна из них!.. Стоило лучу скользнуть по стене, сплошь покрытой фотографиями под стеклом…

Крымов не удержался, сделал шаг ближе и уставился на эти фото. Глаза его буквально разбегались! Они были сплошь с голыми девками у того самого бассейна, в доме у блудника Печорина. Тот дом ни с каким другим не спутаешь! Вот тебе и квадратный бассейн с подсветкой, вот и сакральные столбы с чертовыми головами, и огромный кожаный диван, на котором путаны отрабатывали свои деньги. И вот что интересно – всякий раз компании девиц были разные. Он был маньяк, этот Пантелеев, вся стена представляла одну фотовыставку на тему: ОРГИЯ!

Лицо одной женщины, сидящей на краю бассейна, показалось ему знакомым. Это была Ксения Петухова! Но вот в чем дело – она выглядела счастливой. Сидя голышом на краю бассейна, чувственная во всем, она глядела веселыми и завлекающими глазами на фотографа. А на следующей фотографии она показывала ему язык. А на третьей – смеялась взахлеб. Нет, с этими мужчинами у нее все было хорошо. По крайней мере, до поры до времени. Но одна компания заставила матерого сыщика Крымова затрепетать. Каким бы ни был красочным рассказ Яны об их путешествии на край губернии, на край света, на темную сторону луны, но тут все предстало буквально в лицах. Голые мужики в звериных мордах, голые девки, и среди всех остальных была одна, которую ни с кем не перепутаешь – ладная очаровашка Лола со своими дредами плескалась в бассейне, лежала голышом в шезлонге, обнималась с кем-то, кого-то оплетала ногами, как совсем недавно его – Крымова, пила шампанское и веселилась на всю катушку. И ее было куда больше, чем остальных. Даже их полногрудая подруга, секс-бомбочка Настенка, доставшаяся Лешему, и та влетала в кадр реже. Фотограф буквально втюрился в модельку Лолу.

Дело принимало совсем мрачный оборот. Замазанный по уши продажный участковый Пантелеев, едва увидев их на дороге, уже точно знал, что шлюха из города привезла с собой хвоста. Его – Крымова. И сразу сообщил всей компании блудников. То-то они засуетились. Без их ведома участковый не отправил бы убийцу. Кто знает, кем он был на самом деле, этот городской болтун? От такого лучше сразу избавиться – ножом в бок, в кусты, а потом и куда поглубже, чтобы и концов не осталось. Ищи-свищи. Крымов искал и другое. Но где же сама оргия – ее, так сказать, разгар? Где король бала Леший? Или его не позволено было снимать?

Но пока Андрей Крымов все это осознавал и переваривал, что-то случилось. Присутствие! Он даже подумал, не собака ли, третья, крадется к нему, когда услышал за спиной шорох. А едва обернулся, как увидел взметнувшуюся над собой руку с битой, но уйти от удара не успел – скользящего, даже по касательной, но рокового удара. Бита крепко задела его череп, Андрей покачнулся – и рухнул без сознания на пол.

Скоро сквозь пелену он услышал:

– Это тебе наперво, – ему чем-то крепко стягивали руки, – а я пока скотч поищу. А тварь твою патлатую, шлюху эту, я на дороге сразу признал! Как ее не признать, красну девицу? Жаль, не досталась она мне, в отъезде я тогда был. Ничего, изловим и попробуем. Запала она мне в душу, ой, запала. Небось в гостинице она у Матвеевны сейчас тебя дожидается. Изловим, как девок завсегда ловили, и будем пользовать, еще и со своими поделюсь…

В голове шумело. Перед глазами топтались башмаки. «Участковый! – вспомнил Крымов. – Сволочь…» Бита, удар по голове. Пока башмаки утопали в сторону, он слабо дернулся, но тщетно – руки и ноги были стянуты. Был бы удар прямой – убил бы как ядром из пушки. Андрей скрыл, что пришел в себя, иначе его могли бы оглушить сильнее, как глушат на берегу пойманную рыбу, чтобы не убежала обратно в воду.

Оставалось следить за башмаками. А те все топтались перед носом – то отходили, то возвращались.

– Где же новый скотч-то, а? Этот старый, тут и на руки не хватит. Два ж мотка было новых! Чтоб тебя…

Хлопали ящики – открывались и закрывались. Гуляла туда-сюда черная дверца шифоньера, снизу похожая на летающую крышку гроба.

– Ничего, потерпи! Сейчас я тебе руки-ноги скотчем-то намертво перемотаю, а потом в сарай отправлю, где я говядинку, свининку и крольчатинку разделываю, – приговаривал Пантелеев. – И птицам бошки рублю. Можно и в подпол, но лучше в сарай. Вот там я тебя и разделаю, а потом на озеро свезу. И разбросаю по затонам карасевым, – живо и с удовольствием откровенничал он. – И пойдешь ты на корм рыбкам нашим. А потом и сучка твоя патлатая туда же пойдет. Караси жирные будут, на городских-то харчах, а? – сухо рассмеялся участковый. – Да где ж этот скотч-то, черт бы его подрал!.. Поймает их Сережка Щебетун и на рынок снесет. Бабки наши и тетки раскупят его карасей, почистят, выпотрошат, в мучке с солью изваляют – и на сковородку, в масло кипящее. Зашипят караси пучеглазые, зазолотятся корочкой! А потом – на блюдо их…

Крымов что есть силы пытался ослабить ремень на запястьях. К счастью, руки были стянуты наспех и спереди. Но следовало время от времени затихать, чтобы участковый не сообразил, что ожил его пленник. А еще Андрей то и дело натыкался взглядом на волшебный предмет, закатившийся под сервант, и, как видно, уже давно.

Забыли про этот предмет – сейчас его, Крымова, палочку-выручалочку!

– Вот он, скотч!.. Вот он, родимый, спрятался за стельками! Эх, как тебя за обе щеки-то хрумкать все село наше будет, ну, не радостно ли это, а? – Пантелеев как раз повернулся и сделал к Крымову шаг. – Скажи, следачок?

За секунды до этого Крымов освободил правую руку, дотянулся до закатившегося под сервант шила и успел вооружиться. И когда участковый шумно открыл скотч и уже готов был нагнуться и намертво упаковать руки пленника, Крымов со всей силы воткнул шило в ахиллесово сухожилие блюстителя порядка. Тот дико взвыл и посыпал таким неразборчивым матом, такой невнятной скороговоркой, что стало ясно – удар пришелся в нужное место. А потом Крымов использовал старый уркаганский прием – стремительно нанес в одно и то же место пулеметом ударов десять. Если так бьют в живот или грудь, то врачи уже не помогут – все вены будут изрешечены, и жертва истечет кровью. А если бьют в сухожилие, то уже не встать твоему врагу, а только бухнуться оземь и корчиться от боли. Зато подскочил на колени Крымов и тот же трюк повторил с другой щиколоткой участкового – теперь подонок был стреножен надолго. На полгода точно, а то и на всю жизнь. И пока Пантелеев корчился, хватаясь за израненные ноги, хрипел и матерился, проклиная Крымова, тот стащил ремень со своих щиколоток, обыскал Пантелеева и грозно встал над оборотнем в погонах.

– Заходи, говоришь, в участок? – усмехнулся он. – Чайку, говоришь, попьем? По душам поболтаем? Вот сейчас мы с тобой и поболтаем по душам. Чайку, правда, не обещаю. Только вот ноги тебе перетяну, чтобы ты кровью не истек. Но вначале пару вопросов задам. Ответишь неправильно – сдохнешь прямо здесь, на кухне, на полу. Слышишь меня?

– Иди в жопу, сука!

– Не слышишь. – Крымов ткнул носком кроссовки раненого участкового в живот. – Говорю тебе: или сдохнешь тут, или скажешь то, что мне нужно.

– Что нужно?! Что?!

Крымов вспомнил о своей ране, приложил ладонь ко лбу, отнял руку – на ладони отпечатался кровавый след.

– Терпимо, – констатировал он.

– Вот я дурак, надо было тебе башку размозжить сразу, – хрипел Пантелеев. – Вот я дурак!..

– Конечно, дурак, надо было, да поздняк метаться.

– Мозги не хотел твои смывать с полу, – неожиданно, захлебываясь болью, мелко засмеялся Пантелеев. – Вот же я дурак ленивый, расслабился…

Крымов сел рядом с участковым на корточки.

– Твою фотогалерею я видел – там девушки из разных компаний. Лолу ты узнал еще на дороге, оттого и привязался к нам. Твоих компаньонов из Соколиного я знаю: Анатолий Печорин, ваш заводила, директор кулинарной фабрики в Зимнем, живет на отшибе, в оазисе, был я там; Николай Самозванцев, хозяин ресторана «Парус», из того же Зимнего; Евгений Задорин, хозяин сети бензоколонок; Ефим Кац, директор магазина модной женской одежды, тоже из города Зимний. Хороша компания – цвет общества. Верно?

Это откровение произвело на Пантелеева чудовищный эффект – он никак не ожидал такой информированности от чужака. Даже боль истерзанных щиколоток, из которых через пальцы оборотня в погонах сочилась кровь, и та отступила на второй план.

– Да, забыл представиться, майор ФСБ Лавренев, Макар Макарович, начальник отдела по особо опасным преступлениям, связанным с предательством Родины.

– Каким таким предательством? – испуганно прошипел Пантелеев.

– Расстрельная статья, между прочим.

– Нет у нас такой статьи, – замотал головой участковый. – Нет у нас смертной казни!

– А для тебя найдется такая статья, Семен Поликарпович. Для хорошего человека ничего не жалко. Особенно неписаной статьи из Уголовного кодекса. И пули в башку. А теперь ты скажешь, кто ваш пятый. Ну, кроме тебя, конечно: ты у этих богатеев только в услужении. Покрываешь их делишки. И страстишки тоже. Мы давно следим за вашим главным – за Хозяином вашим, за Лешим…

Вот когда быстрые тени страха заметались по хищной физиономии Пантелеева, вот когда ужас подступил к нему и даже речи его лишил на мгновения.

– Мне нужно знать, где он сейчас. Скажешь – скостишь себе лет десять. Может, и помилует тебя государство. А будешь артачиться – проткну тебе и артерию на ноге и в подпол брошу, истечешь кровью.

– Врешь ведь…

– А вот и посмотрим. Через пару часов тут будет наша бригада, но ты не дотянешь, Семен Поликарпович.

Тот захрипел раненым зверем, намертво залетевшим в капкан.

– Скажу, все скажу. Только не оставляй меня в подполе вот так, слышишь, майор? Не оставляй – как на духу расскажу!

Глаза его бегали. Дышал он тяжело.

– Говори про блудников своих, не тяни.

Лоб участкового покрылся испариной – и от боли, и от волнения. Пантелеев уже паниковал. Вот-вот, и отключится.

– Терпежу нет, – зажмурился он. – Сделай мне укол обезболивающий, а то не сдюжу. Я тебе скажу, где шприц. Лады?

– Лады, – кивнул сыщик. Отмотал скотч и перетянул руки и ноги хозяину дома. – Кто тебя знает, куда ты какое оружие припрятал. Дотянешься еще, как я до твоего шила…

– А ведь искал я его…

– Оно меня дожидалось, – уходя, через плечо бросил Крымов.

Через пять минут он вернулся со шприцем и ампулой. Пока шарил в аптечке, отер и спиртом рану на лбу. Слава богу, удар он сдюжил.

– А что с моим ловкачом? – спросил Пантелеев, когда укол подействовал и его немного отпустило.

– Каким еще ловкачом? Который меня порезать хотел?

– Да.

– Я ему обе руки сломал, вырубил и в кустах оставил. Его наши скоро подберут. Это они меня заказали, развратники твои?

– Сам я тебя заказал. Они только развлекаться умеют.

– Какой ты инициативный. Говори, умник, и не тяни, – повторил он. – Про Хозяина вашего.

Участковый выдохнул.

– Дом Хозяина за территорией птицефабрики, деревянный терем в три этажа. Страшный дом. Маски нелюдей повсюду. В тайных комнатах. Я был там один раз. Построен дом на средства фабрики. У Волка, кликуха у него такая, у Толика Печорина, кондитера, они куражатся. Шлюх туда возят. Бухают, в бассейне резвятся. Парятся в баньке. И меня допускают. А к Хозяину съезжаются для игры в покер и бридж. И для разговоров своих тайных. Меня туда не зовут. Там все строго. «Клуб пяти». Они типа все друзья детства – вместе росли.

– Ишь ты, – усмехнулся Крымов. – Как трогательно. И Леший с ними рос?

– Нет, они его в лесу встретили.

– И как это было? Говори.

– Я знаю немного. Он их однажды спас, будущих друзей своих, из леса вывел, из чащи, куда те сдуру забрели еще мальчишками. Им лет по двенадцать было. Сбежали из дома. Из Зимнего. Слышали про Черный лес и про нечисть всякую. Сели зайцами на какой-то грузовик и махнули сюда. Это мне Печорин рассказывал. И когда уже заблудились и перепугались до смерти, в штаны наложили, тут и явился им Леший, как они его называют, то есть – Хозяин. И Лешему было столько же годков. Он встал на колени и начал молиться Черному лесу, а потом прислушиваться. И опять молиться – и опять слушать лес. Черный лес. Палец разрезал, кровь пустил, жертва типа. И так три раза. А потом встал и пошел – и они за ним. Так и вывел он их из леса, а на прощание сказал: «Еще увидимся! Вы еще моими будете!» Тогда они не поняли, о чем он.

– Так он леший или человек?

Впалая грудная клетка подранка-участкового нервно вздымалась.

– Да кто его знает? И так и так.

– Что это значит? А морда его волосатая, которую девчонки видели, а рога его, это как понимать?

– А так и понимай, что оборотень он.

– Ну тогда понятно, если и так и так, – запросто кивнул детектив. – Оборотень, он и в Африке оборотень, – усмехнулся самому себе Крымов. – И такое видали, есть что вспомнить.

– Да ладно?

– Без ладно прохладно. Я по особым делам – по таким вот оборотням. Не только в погонах, – кивнул он презрительно на Пантелеева, – но и по настоящим – с клыками и в шкурах. Ну, и как они потом встретились? Леший и те мальчишки?

– Через десять лет они встретились. Он их сам нашел – явился к ним в дом, в их компанию.

– Молодые уже люди были.

– Вот именно. В человечьем обличье он к ним явился и сказал: пора долг возвращать. Пир хочу на весь мир. Устроите для меня такой бардачок?

– И они устроили?

– Конечно. С тех пор у них это обычаем и стало. А еще он сказал: и я вам помогу – удача вам будет. И вскоре раздолбаи эти и баблом разжились, и недвижимостью, и хозяевами своих предприятий стали. Не королями, может, но свое получили. Так что спаяны они теперича намертво.

– Так Леший кто, директор этой фабрики? – недоверчиво поморщился Крымов.

– Нет, – хрипло ответил Пантелеев. – Директор там Колыванцев, подставная фигура. Менеджер, спец по курям. Леший – председатель совета директоров, типа того, у него контрольный пакет акций. Он их всех за яйца держит.

– Но ты его сам видел? Лешего?

– Конечно. Патлатый, кудлатый, бородатый. На цыгана похож. Любит восточные халаты, дорогие, типа из парчи или бархата. Из такой вот хрени, и чтобы пуговицы золотые были. Это мне Печорин говорил как-то за пузырем. Мол, всем хорош наш Хозяин, да только с причудами небольшими. И баб он метелит – жуть. Типа одержимость у него сексом. Возят к нему их.

– Кто возит?

– Миклуха, так его зовут. Он и телохранитель его, и сводник. И глотку за хозяина перережет. Мрачный тип. И летучий.

– Как это?

– Обернешься, а он уже за твоей спиной стоит.

– Это что, как по волшебству?

Пантелеев натянуто рассмеялся:

– Да нет, начальник. Просто шустрый больно.

Крымов сел на корточки и заглянул в глаза участковому:

– На меня посмотри.

Тот выполнил.

– Смотри-смотри.

– Чего?

– Меня там будут ждать? В том доме за птицефабрикой? Если да, то кто и сколько? Помимо Миклухи.

– А ты что же, своих ждать не будешь? Подмогу-то?

– Не-а, – замотал головой Крымов.

– Рисковый, значит?

– Еще какой.

– Сейчас никто тебя ждать не будет. Потому что я Печорину сказал, что улажу дело. Сечешь? А просто так они своего Лешего беспокоить не станут. Он строгий. Но вот сейчас я и должен был позвонить и сказать, что дело сделано. К утру они забеспокоятся. Причем все.

– Но до утра им не дотянуть, – кивнул Крымов. – А собаки есть?

– Нет, Хозяин вроде как собак не любит. Они вроде как лай на него поднимают. Кидаются. Ненавидят его.

– А знаешь, на кого лай поднимают собаки? Кого они ненавидят?

– Кого?

– Нелюдей. Живых мертвяков. Вампиров и особенно оборотней.

– А ведь точно, не подумал я об этом. Он же и есть оборотень.

– Вот-вот.

– Да зачем ему псы? У него Миклуха за целую стаю сойдет. Он тебя ждать будет. Сделай еще укол, начальник, будь человеком.

– Хорошо – ты заслужил.

Крымов сходил за лекарством и сделал участковому второй укол.

– А теперь в подпол, готов?

– Может, не надо? Там крысы. Оставишь меня на кухоньке? Я тут затаюсь, а?

– В таком особняке, да крысы? – Андрей прихватил участкового за шиворот. – И не брыкайся, я нынче очень зол, запросто и придушить могу. Это на всякий случай, если ты решил, что заговорил мне зубы. Был бы ты свободен, подонок, глотку бы мне перерезал в две секунды.

Глава четвертая
В гостях у Черной бороды

1

Уже скоро Крымов ехал на другой край Чернышей, в сторону их куриной фабрики «Наша Ряба». Пантелеева он оставил в его же подполе – перевязал ему искалеченные щиколотки, намертво перетянул руки и ноги скотчем и примотал негодяя участкового тем же скотчем к трубе. И кляп вставил в рот. Уходя, сказал:

– Моли бога, чтобы меня не положили, иначе сдохнешь тут, со своими крысами.

На соседнем сиденье лежала спортивная сумка, набитая оружием. Причем очень разным. А как иначе, он ехал на войну.

Но еще на пороге дома участкового он позвонил Яшину и сказал:

– За всем предположительно стоит тот, кто возглавляет совет директоров птицефабрики «Наша Ряба». Узнай, Костя, как его зовут. Все отложи и узнай. Это очень важно.

– Сделаем, – четко пообещал Яшин.

«Форд» уже быстро пересекал Черныши, когда телефон ожил – ему перезванивал капитан.

– Август Самсонович Косматый. Странно, о нем почти ничего не известно.

– Косматый – это что, кликуха?

– Если бы – фамилия. Отец – учитель ботаники. Тоже Косматый. Мать – медсестра…

– И тоже Косматая?

– Вот именно. Оба давно покойные. Этот Август окончил сельскохозяйственный институт, работал по специальности…

– Теперь лешие в институтах учатся? Круто. Судимости?

– Не привлекался, не судился ни с кем, налоги платит буквально по часам. Заведует благотворительным фондом «Аист». Чист как ангел.

– Ангелок…

– Сами знаете, такие особо опасны. Если, конечно, это они – злодеи.

– Знаю, Костя, знаю.

– Андрей Петрович, не суйтесь в полымя без нас, – попросил заботливый Константин. – Мы будем у вас через два часа.

– У нас? Ты меня в чернышовцы записал? Ну спасибо.

– Не придирайтесь к словам.

– Да нет, просто звучит как песня.

– Шутите – это хорошо. В этих самых чертовых Чернышах. И сейчас к вам из Артемовска едет на помощь бригада с капитаном Сорокиным и лейтенантом Поливайкиным, опытные сыскари, как мне сказали, это они вели дело об утопленнице в цветах.

– Вели да не довели, Костя.

– Так нелегкое дело, сами видите.

– Вижу. Только сбежали они – Сорокин и Поливайкин. А почему сбежали? Может, им взятку дали в зубы, а? Ты не подумал?

– Тогда тем более нас дождитесь.

– Дело совсем нелегкое, с чертовщиной. Да-да, предвосхищаю твою реплику: как я люблю. Потому что Леший был и есть. А теперь слушай, Костя, сам хотел остановиться и позвонить, но на выезде из села. Тут есть птицефабрика «Наша Ряба» – ее директор и хозяин – тот самый Леший, пятый среди тех распутников, самый опасный и самый таинственный. Если я его сейчас не накрою, сбежит черт. Так что ты езжай сразу на птицефабрику. Сколько вас?

– Четверо.

– Хорошо. Одного человека приставьте к Лоле, она в гостевом доме «Заночуй-ка». У некой Матвеевны. Тут все друг с другом повязаны.

– Да вы там пообжились и пообвыклись, как я погляжу, – заметил Яшин. – Все – летим! Только богом прошу: будьте осторожны!

– Буду, капитан, – сказал Крымов, дал отбой и нажал на газ. – Буду.

В ночной темени птицефабрика «Наша Ряба» смотрелась устрашающе: темные здания, труба, высокий кирпичный забор – отличный урбанистический пейзаж для компьютерной игры-бродилки, где из-за каждого угла на тебя готов выскочить очередной монстр. Особняк отстоял метров на триста от фабрики, потому-то он, Крымов, и не разглядел его на карте – очередное фабричное здание, где сидит администрация, не более того.

Остановился в ночной тени метров за двести, перебросил сумку через плечо, вооружился и двинулся к цели. Он крался незаметно, помня наказ участкового о вездесущем Миклухе, который и за охранника, и за сводника, а если надо, то и за киллера, не без этого.

На парадном курил крепкий мужичок среднего роста в спортивном костюме, под бледным ретрофонарем, словно выписанным сюда из какой-то старой сказки. Кажется, собак не было. Андрей вооружился особым пистолетом, подумал: дальше прятаться или пойти напролом – и направился прямиком к красному крыльцу. Но шел через тени, чтобы его разглядели не так быстро. Сработало. Мужичок сразу и не понял, кто это смело топает к нему через ночь, поэтому сморщился, спросил:

– Федька, ты, что ли? Сдал смену?

Тут Крымов и вышел в бледный свет редко стоящих вдоль тропы фонарей, махнул рукой:

– Здорова, Миклуха!

– Ты кто? – грозно спросил тот.

Но Крымов уже вытащил руку из-за спины:

– Конь в пальто.

И выстрелил двумя ампулами в сильное и тотчас собравшееся в пучок мускулов тело охранника. Одна ампула попала в бедро, вторая в грудь. Миклуха сразу ослабел, покачнулся, процедил грязное ругательство и бухнулся на колени.

– Твой хозяин дома? – спросил Крымов.

Он постарался запомнить эту звериную физиономию, с ненавистью глядевшую на него, потом открыл дверь, прихватил бугая за шиворот и вволок его в прихожую.

– Терем-теремок, – пробормотал Крымов. – На вас скотча не напасешься. – Вытащил из сумки моток и крепко стянул руки и ноги уже отключившегося охранника. Из наплечной кобуры забрал пистолет, из кожаного сапога нож и все это бросил в свою сумку. – Не соврал Пантелеев – меня не ждали. Ладно, теперь за работу. Но кто такой Федька, и что у него за смена?

Крымов бесшумно ступил на первый этаж, осмотрелся, затем, еще осторожнее, поднялся на второй. Вот тут ему и открылся полутемный зал в багровых тонах с масками – «страшными», как о них отозвался Пантелеев. Это были настоящие идолы – и все они походили друг на друга, словно это место представляло собой какой-то фамильный склеп или галерею, или и то и другое. Косматые чудовища смотрели на Крымова – или высеченные из дерева в полный рост, или только торсы, или только одни головы. Но у всех пробивались на патлатых головах рога или небольшие рожки, и все смотрели с дикими и мерзкими усмешками, с искренним чувством превосходства, а то и презрения, как веками и тысячелетиями, верно, взирали языческие боги на простых смертных, поклонявшихся им и приносивших им жертвы – птиц, животных, людей…

Странный это был дом – тихий и молчаливый, ни тебе человеческих голосов, ни смеха, ни веселого лая любимой собаки, и только одна мелодия едва касалась слуха детектива и становилась все громче и отчетливее по мере того, как Крымов преодолевал один марш за другим. И особенно теперь, когда стоял на третьем этаже у закрытых дверей. И когда он, держа в руке пистолет, нажал на золотую рукоять и осторожно потянул створку дверей на себя, то понял, что слышал: это был умиротворяющий шум леса. Птицы пели на все голоса, гулял ветер в кронах деревьев, шумно отзывалась листва на каждый порыв, где-то в отдалении дятел упрямо долбил кору, и кукушка неумолимо отсчитывала кому-то годы жизни. И тот, кому она отмеривала этот срок, кажется, должен был жить вечно.

В центре слабо освещенной комнаты в огромном кресле сидел хозяин дома – спинка трона была повернута к выходу. Крымов видел только его руки на подлокотниках, края рукавов халата и одну кисть, на пальцах которой сверкали перстни. Да, это определенно был владелец престранного дома на заднем дворе птицефабрики, и сейчас под музыку леса он медитировал.

Вся комната представляла собой один большой экран. И в летящей панораме то и дело появлялись одни и те же образы, как видно, наиболее любимые хозяином и дорогие ему. Высеченный на вековом дереве лик страшного и одновременно привлекательного лесного божества; он был выдолблен в стволе векового дуба. Калитка из бронзы с пятью розами в листьях и шипах. Широкий ручей с круглым мосточком через него – поток словно разделял два мира, а мосток соединял. Избушка, похожая на охотничий домик. И наконец, та арка из двух сросшихся дубов, под которой они проехали с Лолой еще вчера, прибыв в этот загадочный край Чернышей.

Крымов стоял и слушал, и музыка леса обволакивала его, завладевала им. Еще немного – подхваченный ее ветром, он вспорхнет и полетит к неведомым далям. Андрей понял, что сейчас невольно поддается гипнозу. Стоило немедленно прекратить этот эксперимент над собой – собраться и положить ему конец.

– Что, Миклуха, ты опять засмотрелся? – мечтательно произнес низкий голос приятного тембра. – Знаю: этот мир прекрасен!

Андрей глухо откашлялся в кулак, привлекая к себе внимание, нарочито выдавая себя. Но оказался недостаточно убедителен.

– Миклуха, – отчасти рассеянно обратился человек в кресле к вошедшему. – Федька все сделал? Отправил кур на дальнюю опушку? Проследил, что их забрали?

– Надеюсь, куры – это просто куры, а не секс-рабыни? – спросил у спинки кресла детектив. – А то я буду волноваться, а когда я волнуюсь, то становлюсь опасным.

И тотчас кресло повернулось к нему, да так быстро, что Крымов даже отступил на шаг – на него смотрело чудовище. Нет, это был обычный человек в золотом халате, но с устрашающей черной бородой, такой же долгой, как у старика Черномора, и с длинными черными кудрявыми волосами, вьющимися и уложенными по плечам. Такая же буйная растительность была и на его груди, которую вальяжно открывал золотой халат. На крупном смуглом лице хозяина дома разместились зеркальные очки – зоркий Крымов даже увидел свое отражение в них. Два отражения! И каждое держало в руке по пистолету. А еще у хозяина были сладострастные жирные губы.

– Кто вы? – спросил хозяин.

– Дед Пыхто. А вы, Август Самсонович, и впрямь Косматый, – немного нервно усмехнулся Крымов. – Чудный прикид. Вам бы в кино сниматься.

– Кто вы, говорите, – потребовал хозяин. – Вы совершили вторжение в чужой дом, а это преследуется по закону.

– Да вы законник? Ого! – не сдержался от реплики Андрей. – Интересно, где же пресловутый Леший проходил юридическую подготовку? В сельскохозяйственном институте?

– И где Миклуха? Судя по тому, что он пропустил вас…

– Ваш цепной пес в отключке, проспит до утра. На него не надейтесь, – морщась, покачал головой Крымов, – нейтрализован основательно. Но Федька меня интересует – кто это?

Музыка леса продолжала звучать в этой комнате, сменялись панорамы, пробегали отблески света, то лучи прорывались сквозь тучи, то вдруг темнело небо и начинал шумно нарастать летний дождь, подавляя звуком стихии все остальные звуки.

– Вырубите ваше кино, – попросил Крымов. – Оно меня отвлекает.

Хозяин дома нажал на кнопку в кресле, и все ушло – и музыка леса, и картины, помещение стало обычной комнатой с приглушенным светом.

– Так-то лучше, – сказал детектив.

– Теперь мне понятно, – кивнул хозяин. – Вы тот самый путешественник, которого привела к нам шлюха с дредами. Да? – улыбнулся хозяин. – Лола? Маленькая развратная девочка Лола?

Он подался вперед, как будто хотел встать, но тут Крымов был неумолим:

– Сидеть!

Косматый испуганно откинулся назад на спинку кресла – так с ним еще не разговаривали.

– Как скажете – сижу.

– Вот именно: как скажу. Так, еще раз, кто такой Федька? Я не хочу, чтобы у меня кто-то оставался за спиной. Услышу шаги – пристрелю.

– Федька – никто, работник птицефабрики, слуга. Приносит самых жирных кур к нам в дом, вот и все.

– А еще относит их на опушку?

– Да, а еще относит их на опушку.

– Зачем?

– Занадом. Это благотворительность. Он относит их на опушку и ждет, когда кур заберут.

– Кто?

– Те, о ком я забочусь. А что, нельзя?

– Кто эти люди?

– Да какая вам разница? Кому хочу отдавать кур, тому и отдаю. Я целый детский дом спонсирую. И помогаю голодающим, между прочим. Кто вы такой? – повысил он тон. – Мне уже сказали, что за мной по пятам идет охотник, но какой охотник? Если вы бандит, тогда одно дело, но если вы представитель власти, тогда…

– Не валяйте дурака, Август Самсонович, по фамилии Косматый. Несколько часов назад ваш купленный участковый Пантелеев подослал ко мне наемного убийцу, я его устранил. Затем я побывал в доме у самого Пантелеева, где насладился галереей фотографических работ на тему «моя большая сексуальная оргия». Там вся ваша компания: Печорин, Самозванцев, Задорин и Кац, все те, кого вы однажды еще мальчишками вывели из леса и с кем теперь устраиваете ваши оргии в доме Печорина.

По мере того как Андрей говорил, лицо хозяина дома буквально деревенело.

– Я тут не шутки пришел шутить. А потом в доме участкового Пантелеева, вашего шестерки, на меня напал он сам и уже хотел разделать на куски и выбросить в озеро, как и Лолу с дредами, кстати, скормить рыбам, чтобы все шито-крыто было, но не вышло. Пантелеев обезножен и лежит в подвале. Сейчас сюда едут две бригады из Царева – крутить вам руки и отправлять в тюрягу. Суд будет долгим, срок – до седых волос. А за вашей гоп-компанией еще и убиенная Ксения Петухова, как я понимаю, числится.

– Это не мы, – вдруг покачал головой хозяин.

– Очки снимите, – вдруг приказал Крымов.

– Что?

– Очки сними, урод.

– Я не понял…

– Ты слышал и все понял. Сними очки со своей морды, урод. – Крымов поднял ствол и наставил его на лоб черногривого хозяина. – Быстро.

Тот трясущейся рукой прихватил за дужку очки и стянул их с лица. На Крымова смотрели абсолютно черные глаза перепуганного до смерти человека. Он буквально не верил, что все это происходит с ним, в его доме, в этот поздний час.

– Так что вы там про Петухову? – вновь миролюбиво кивнул Крымов.

Он решил сам быть и за доброго следователя, и за очень злого и опасного. А точнее, за следователя-психа с раздвоением личности. Так подозреваемый быстрее пойдет на сотрудничество.