Текст книги "Леший. Хозяин Черного леса"

Глава третья
Охота на матерого волка

1

Они ехали вдоль длинного холма, как оказалось, по нижней дороге, потому что выше была еще другая – только что «Форд» Крымова обогнал телегу с лошадкой, тащившихся наверху, а потом и грузовичок, который то и дело выглядывал кузовом и кабиной.

Крымов не сразу заметил, как наравне с ними по верху едет в том же направлении еще один спутник – над краем холма летела голова в шлеме. Она то и дело поглядывала на них. В очередной раз появившись над краем холма, голова заметила, что ее увидели, и тотчас скрылась. Значит, их кто-то преследовал.

Мотоцикл ушел за холм и больше не появлялся. Через километр-полтора холм стал резко снижаться. Дороги, несомненно, сходились. Крымов поддал газу – он решил встретить голову в шлеме со всем остальным у развилки. Но когда «Форд» вылетел на пересечение двух дорог, никакого мотоциклиста там не оказалось. Словно голова в шлеме Крымову пригрезилась.

– Ты чего? – беззаботно спросила Лола. – Ждем кого-то?

– Мне показалось, что нас преследовали. Хотя я мог и ошибиться.

Скоро за лугом открылось большое озеро, несомненно, то самое Студеное, где хорошо клевали караси и плавали в лодках утопленницы в цветах, а затем путешественники въехали по улице Озерной в поселок Черныши.

Третий дом слева – захудалый, с кривой верандой, принадлежал, несомненно, местному краеведу. Два окна были открыты на улицу, и Крымов даже уловил фигуру молодого мужчины, стоявшего между жидких тюлевых занавесок и смотревшего на этот мрачный, полный загадок и опасностей мир. Или детективу только показалось это? Но отобедать надо было в первую очередь.

В местном кафе «Винни-Пух», единственном на весь поселок, днем кормили дежурными блюдами – овощным салатом в качестве полезной закуски, борщом и супом на первое, котлетами и макаронами по-флотски на второе, чаем и компотом – на третье. С булочками и ватрушками местной выпечки. По выходным, изнурительно долгими в этой части света вечерами, кафе превращалось в злачную точку и собирало иную публику, которая была не прочь выпить и закусить. Тут гуляли до полуночи. Одним словом, кафе «Винни-Пух» не скучало. Так им сказала официантка, подавая первое – борщ Крымову и суп Лоле. Расставляя тарелки и приборы, официантка глаз не сводила с ее прически. Думается, сюда еще подобная мода не докатилась.

– В нашем кафе еще свадьбы и поминки проходят, – добавила официантка. – Так что милости просим, если что.

– Вот спасибочки, – поймав взгляд Лолы, кивнул детектив.

– Уж больно вы на молодоженов похожи, а колечек на пальцах нету. Стало быть, все еще впереди. – И она подмигнула девушке.

Крымова удивили дедуктивные способности разговорчивой официантки.

– Вы же не про поминки? – спросила находчивая Лола.

– А невеста у вас разговорчивая, – кивнула официантка.

Макароны по-флотски пришлись Крымову особенно по душе, ела с аппетитом и Лола. Редкие посетители на них поглядывали с интересом – что это еще за парочка модников пожаловала в их богом забытый уголок? Одна только клумба на голове милой девушки чего стоила. Три мужика с запеченными на солнце лицами, какие бывают у хлеборобов, говорили громко и подливали в стаканы белую из баклажки с бледно-изумрудной этикеткой «Березовый сок».

Когда гостям Чернышей принесли компот, сыщик поинтересовался у официантки:

– Скажите, контора вашего участкового Пантелеева где находится? Он меня в гости приглашал.

– Карасевая, 23.

– Спасибо. Вы прямо наизусть знаете.

– Так он тут у нас царь и бог, – усмехнулась та. – И потом, если галдеж в кафе начинается, только Поликарпыч и спасет.

– А живет он неподалеку? Ну так, если что?

Она смахнула крошки тряпкой со стола.

– А вот вы ему позвоните и спросите, если он вас приглашал.

– Резонно, – согласился Крымов.

– Я сытая, – очень скоро сказала Лола. – Булка была лишней. Сейчас лопну.

– И я отяжелел, – признался Андрей.

Довольные, они вышли из столовой. На крыльце курил мужик в робе бывалого работяги. Один из тех, кто баловался «березовым соком».

– Овражная, 39, – сказал он.

– Что Овражная, 39? – не понял Крымов.

– Дом, где Семен Поликарпович проживает. – И махнул рукой влево: – На самом краю города. Ближе к озеру.

– А-а. Тоже наизусть помните?

– Вам же Нюрка сказала: он тут царь и бог. Его адрес все знают. Мимо его хором просто так не пройдешь – оглянешься. И поклон отвесишь.

– Даже так?

– А на всякий случай, для перестраховки. О председателе поселка Пасечникове можно подзабыть, – усмехнулся местный, – а о Пантелееве – ни в жисть.

– Ясно. Спасибо.

Крымов и Лола уже сошли с крыльца, когда сыщик обернулся:

– А чего же, если он так крут, у него мотоцикл такой старенький – «Урал» из прошлого тысячелетия?

– А у него не один только «Урал», – усмехнулся местный и раздавил бычок в консервной банке, стоявшей на перилах у столба. – У него три мотоциклета и броневичок в гараже имеется. А в сарае пулемет «Максим», – в довесок пошутил работяга. – Так-то, господа туристы, – сказал и отправился обратно в столовую.

– И опять же – ясно, – посмотрев на спутницу, многозначительно кивнул детектив. – Едем к Василию-краеведу.

Андрей остановил «Форд» напротив садика и калитки захудалого дома Прыгунова.

– А окна-то закрыты, – выходя из машины, отметил он.

Открыл калитку, прошел через узкий садик, поднялся по ступеням, несколько раз нажал на кнопку звонка, который никак не откликнулся, и только потом постучал в дверь.

И сразу услышал оклик с другой стороны улицы:

– Ушел Васька! – махнула рукой бабка в точности с такого же крыльца напротив. – Полчаса назад ушел!

– А куда ушел-то? – громко спросил Крымов.

– Да кто ж его знает-то, он по всей округе колесит! Камни собирает, корешки! – рассмеялась она. – Теперича до вечера не будет!

Крымов вернулся к машине. Сел за руль.

– Разминулись. Несладко ему тут приходится – смеются над ним односельчане. Полетели смотреть на озеро, а?

– Полетели, – кивнула его спутница.

Они проехали вдоль большей части озера, то и дело выходили из машины и подбирались к воде. Крымов по самодельной карте нашел то место на другой стороне, где местные обнаружили лодку с утопленницей. Стоя у бережка, меж двух зарослей камышей, у широкого синего озерного прогала, он долго рассматривал пути-дорожки: почему именно тут преступники оставили несчастную жертву плавать изуродованной на утлом суденышке? Лола беззаботно курила вдалеке у машины, наверху, на фоне деревьев, решив не тревожить охотника. Как интересно, думал Крымов, именно эта дорожка от озера ближе всех подходила с другой стороны к одному из многочисленных рукавов Черного леса.

– За карасями пришли? – услышал сыщик мужской голос и тотчас обернулся.

За его спиной стоял, миролюбиво улыбаясь, местный житель с двумя бамбуковыми удилищами, рюкзачком за спиной и ведерком.

– Да нет, – пожал плечами Крымов. – Изучаю озеро. Оно ведь у вас загадочное. Подводные ямы, водовороты, водяные и русалки.

– Это да, этого у нас сколько хочешь, – рассмеялся местный житель. – А я рыбачу на этом месте. Прикормил еще утром рыбку, вот решил на вечерний клев и заглянуть. Знаю, что сюда мало кто забредает. Все больше на той стороне стоят, где Черныши. И там клюет за будь здоров.

– А, ну тогда прошу, мешать не буду, – кивнул Андрей. – Если прикормили – вся рыба ваша.

– Я и с бреденьком могу, но уж больно поплавочную люблю, еще с детства, когда ты с ней один на один, – пооткровенничал рыбак. – Щебетун, Сергей Иванович, – вежливо представился он. – А вас как величать?

Крымов мог назваться по-разному, но решил не слишком разбрасываться именами. Этот Щебетун должен был узнать его под той же фамилией, что и хитрый черт, участковый Пантелеев.

– Григорий Григорьевич Костромской, турист. – Он кивнул назад: – Объезжаем с невестой самые загадочные места в нашей области. И как тут было к вам не заехать? Эти ваши деревья, что срослись друг с другом, Врата Лешего, а еще Камень Емельяна Пугачева, Родник жизни. Артефакт на артефакте.

– Это верно, – рассмеялся Щебетун. – Сплошные чудеса в решете. У меня три удочки, кстати, Григорий Григорьевич, не хотите забросить? И вашей невесте удилище достанется. Тут как раз местечко на троих. Если потесниться.

– Нет, она не по этому делу, – улыбнулся Крымов. – А вот я не откажусь. Если что поймаю – добыча ваша.

– Сделайте любезность, – обрадовался рыбак. – Сейчас я вам все устрою и покажу. Опыт есть?

– Кое-какой, – кивнул сыщик. – На червя ловите?

– И на тесто, и на хлебушек, и на червя. Когда что идет. Карась, он ведь такой, привередливый. Хоть его и глупым зовут. Вот плотва – дура, даже щука – и та дура, думает, что ей все позволено, а на карася еще поохотиться надо.

Через пять минут они забросили свои лески в прогал между камышовыми зарослями и стали наблюдать за поплавками – гусиными перьями домашней выделки.

– Люблю гусиное перо, – заметил Крымов и тут же ответил на быструю и четкую поклевку – его поплавок так и понесло влево.

Подсек и вытащил на белый свет золотого карася размером с ладонь, перенес его, брыкавшегося, и бросил на берег.

– Ого, с почином! – воскликнул Щебетун. – Опередили меня!

Еще через десять минут они натаскали с десяток карасей, которые теперь энергично плавали в ведерке, натыкаясь друг на друга и то и дело в тесноте хлопая по воде хвостами.

Еще через пять минут Андрей получил СМС-сообщение: «Ты не забыл, рыбачок, что я тут?» И сразу ответил: «Я работаю, солнышко, терпи». Пора было приступить к допросу.

– Я когда узнал, что в этом озере нашли убитую женщину, в лодке, в цветах, думал проехать стороной, а потом решил – все равно загляну.

– А ведь это я ее нашел, – следя за поплавком, вдруг сказал Щебетун с легкой гордостью в голосе.

– Серьезно?! – воскликнул Крымов.

А сам подумал: «Разумеется, ты, Сергей Иванович. Такую фамилию ни с какой другой не перепутаешь! Оттого я тут и ловлю с тобой карася».

– И где вы ее нашли?

– А вот в этом самом месте, – едва сдерживая улыбку, признался тот. – В этом вот прогале.

– Да ладно?

– Ага, – кивнул Щебетун. – Поначалу-то я перепугался – жуть! Бежать хотел. А сами как думаете, такая находка? Врагу не пожелаешь.

– Да уж, – согласился турист.

– Самогонки стопочку хотите? – вдруг предложил Щебетун. – Я с собой всегда фляжку беру. Домашней выделки. Карась никуда от нас не денется, уж поверьте мне.

Они положили удочки на землю, Щебетун извлек из рюкзачка увесистую фляжку и разлил в две походные алюминиевые стопочки мутный ароматный напиток. Достал два яблока, сказал: «Мытые, не беспокойтесь».

Они чокнулись и выпили за знакомство. Закусили.

– Вы ее увидели – и что дальше? – с интересом спросил любознательный турист. – Ваша реакция?

– Сразу позвонил нашему участковому – Семену Поликарповичу, товарищу Пантелееву, у нас без него никак. А уж он потом следователя из района вызвал. Мертвая, да в цветах! Набеленная вся мелом. Ну как кукла. Венок на голове.

– А что за венок? – спохватился Крымов.

Прежде он о венке ничего не слышал.

– Из роз венок был. Шипы-то бедняжке в голову так и впились. Сам видел!

– А кровь была?

– Где?

– На голове, на лбу.

– Нет, крови не было. Еще по стопочке?

– Будьте так любезны.

Щебетун налил им еще стопочке. Они чокнулись и выпили.

– А следовательно, если не было крови, уже на мертвую надели, – заметил Крымов.

– Очень может быть. Так следователь Сорокин из района и сказал, кстати. А вы как догадались?

– Из фильмов – детективы люблю. Очень люблю!

– А, ясно, – тоже кивнул Щебетун. – Утопленница-то из наших оказалась – Ксюха Петухова, местная красотка. Разбитная была бабеха. Ее богатеи из Соколиного к себе возили, как я знаю. Она их полюбовницей была.

– И чья же именно?

– Да откуда же мне знать? Чья-то, а может, и общая.

– Распутная была?

– Увы. В нее наш Ермолай был шибко влюблен, она с ним замутила и бросила его. Он говорил, все тебе прощу, только будь моей. Черныши – деревня, тут все друг о друге всё знают. Его даже обвинить хотели, но улик не оказалось. Она же на полтора года пропала, Ксюха-то наша, думали, утекла куда-то. И Ермолай так думал. На заработки потом уехал куда-то в область. А через полгода она отыскались – в этой самой лодке, набеленная мелом, в цветах, в лилиях. С этим вот венком на голове. Еще по рюмочке?

– Да я так весь ваш запас вечерний выпью, – застеснялся Крымов.

– Ничего, у меня дома много. Скажите, что хорош самогончик?

– Очень хорош, – кивнул Андрей.

– Благодарю.

Они выпили по третьей.

– Ну так вот, насчет Ксюхи, – продолжал Щебетун. – Ее прямо отсюда в морг увезли, в район, а потом мы и узнали кое-что похуже…

– Что может быть еще хуже, чем убийство женщины? – спросил Крымов.

Но сам уже знал ответ.

– А потом мы узнали, что сердце у нее вырезали.

– Это как же так?

– А так, вскрыли грудную клетку, вырезали сердце, а взамен него вложили огромную жабу, – даже понизил голос Щебетун.

– Да ну? – вытаращил глаза Крымов.

– А вот представьте себе, Григорий Григорьевич. Такое только по страшной злобе могло случиться и по большой ревности. После этого на Ермолая-то и подумали, но не угадали. Он в те дни крышу у амбара какого-то строил, за двести километров отсюда, с другими рабочими, и видели его сто человек, и никуда он не уезжал. А стало быть, кто-то другой такой страшный грех совершил.

– Стало быть, – согласился детектив. – А кто же в этом Ермолае виновника-то увидел?

Щебетун замялся.

– Ваш участковый, верно?

– С чего вы взяли?

Крымов пожал плечами:

– Но а кто еще? Он – представитель власти в этом районе, тем более – полиции. Ему и карты в руки.

– Все верно, Семен Поликарпович сразу сказал: это дело рук Ермолая. И промахнулся. Бывает.

– А тех, богачей из Соколиного, тряхнули?

– Попытались, но у них у всех алиби было. Один с женой, другой с любовницей, третий – на морях-океанах грелся да купался. Отвертелись, короче. Те еще говнюки. А я вот как раз на них думаю. Попользовали, а потом что-то не срослось. И в озеро.

– И кто же они? – теперь уже со всей серьезностью полюбопытствовал Крымов. – Говнюки-то?

– Да откуда ж мне знать? Это Семен Поликарпович знает.

– А он откуда?

– Да он все знает у нас. Кто, когда и с кем. Ну так что, рыбалочку продолжим, или как?

Тут и пришло еще одно СМС-сообщение: «Издеваешься?»

– Да нет, спасибо и за рыбалочку, и за самогончик ваш, и за рассказ, – поклонился Крымов. – Пора к моей спутнице, а то обидится. Чувствую, и так уже как на иголках.

– И вам спасибо за компанию. Свидимся, даст бог, – кивнул Щебетун. – Буду закат встречать!

Крымов поднялся на холм, подошел к машине:

– Ну, чего работать мешаешь, девочка?

Лола курила очередную сигарету.

– Вы лучше скажите, мужчина, мы как дальше-то? Домой поедем или тут останемся?

– Я пока с краеведом Василием Прыгуновым не поговорю, никуда не уеду. Сейчас к нему еще раз и наведаемся.

Кажется, темно-зеленый «Форд» сыщика Крымова уже не вызвал такого интереса, как в первый раз. Андрей еще из машины увидел, что окна дома номер три по улице Озерной закрыты. Взбежал по ступеням, постучал разок-другой, все впустую. А солнце уже медленно садилось – надо было искать ночлег. Впрочем, двухэтажная деревянная гостиница «Заночуй-ка» только и ждала таких вот редких залетных птиц, как они с Лолой.

«Заночуй-ка» предлагала гостям Чернышей первый этаж, на втором обитала хозяйка, которая представилась по-простому: «Матвеевна». Им были рады. Редкие залетные птицы.

– Так, мне первый номер, а тебе…

– Спятил? – прервала его Лола.

– Что?

– Хорошо, тебя еще не услышала эта Матвеевна. Приехал с молодой невестой и решил ее отправить в соседний номер? А, господин сыщик? – едко усмехнулась Лола. – Ты еще спроси, нет ли у них отдельных кроватей в номере для новобрачных.

А ведь верно, подумал Крымов, он со своей благопристойностью чуть не дал маху. Тут сними два номера, и назавтра о тебе уже легенды пойдут. Вот тебе и молодожены! Ох, участковый Пантелеев обрадовался бы такой новости! Встал бы перед окном и лыбился бы два часа кряду.

– В каком номере селиться будем, мило́чки? – спросила их добродушная хозяйка. – С видом на улицу? Вряд ли. Или на колодец и беседку, что у меня во дворе? Или с видом на садик? Есть из чего выбрать.

– А где у вас обычно молодые пары селятся? – спросила Лола. – У которых медовый месяц? Какой номер самый романтичный?

Хозяйка задумалась. Кажется, она никак не могла припомнить последнюю молодую пару из своих постояльцев. Да еще городских к тому же. Все больше рабочие вспоминались, которые заигрывали с ней самой, несмотря на ее приличный возраст. А потом вспомнила о двух историках, мужчине и женщине, что приезжали смотреть на местные чудеса. Они как раз с окнами на садик брали.

– Думаю, на садик самое то, – уверенно сказала она. – Яблоньками пахнет.

– А кровати у вас большие? – спросила Лола.

– Если бутербродом ляжете – самый раз, – оптимистично хохотнула хозяйка. – У нас во всех номерах по две койки: хочешь – вместе поставишь, а хочешь – порознь. В том номере, что с окнами на садик, кровати вместе. И любиться, и спаться – все хорошо будет.

Крымов сухо закашлялся, а хозяйка отправилась за ключами.

– Что с тобой, милый? – спросила Лола.

– В горле запершило, – ответил сыщик.

– А-а, бывает. Перед первой брачной ночью. Ты не волнуйся сильно. Я помогу, если что.

– Хитрая ты лиса, Лола.

– Как и все женщины, – пожала та плечами.

Хозяйка возвращалась к молодоженам.

– Вот и ключики, гости дорогие. Если что надо – ну, выпить и закусить, у нас есть все. И водочка, и самогон, и винишко домашнее, и пивко. А на закуску у меня замороженные котлеты с пюре имеются, только в микроволновку положить, и сосиски с макаронами. – Она с улыбкой протянула им ключи. – Все свежее. Голодными не останетесь, мило́чки.

– Разогревайте, Матвеевна, – сказал Крымов. – Берем все. Кстати, а ночные магазины у вас есть?

– Есть киоск – сто шагов отсюда налево. Левое окно в избе, на окошке написано: «У бабы Тани». Мало ли кому приспичит. Моя золовка там за главную. Мы к ней, если что, посылаем, она к нам.

– Семейный подряд?

– Верно, – рассмеялась радушная хозяйка. – Она добрая, если ее не злить. Однажды ее ограбить хотели, так она вору чуть башку из охотничьего ружья не снесла. Из обреза муженька своего покойного. Грабитель вовремя смылся. Бывалая баба.

– А заветный стук есть?

– Три раза по три раза. С паузами. А то пальнуть может, – вновь хохотнула Матвеевна. – Запомните?

– Постараюсь. Я ведь не хочу лишиться головы.

Номер был хорош. Скромно и со вкусом. И с деревенским антуражем – кругом золотые налаченные бревна. Скатерка на столе. Плед на диване. Телевизор на казенной тумбочке. Просто и опрятно. И салонная живопись к бревнам – пасторальные картины на стенах. Коровки, овечки, пастухи и пастушки. На одних пастухи играют на флейтах, а пастушки жеманно краснеют и ждут тесных объятий. На других и те и другие целуются. И никакого модернизма. Все говорит о естественных желаниях человека: жить, любить, плодиться и размножаться, и желательно на свежем воздухе.

– Странно, а я был уверен, что Шишкина увижу, – разглядывая выцветшие репродукции, пробормотал сыщик. – Ошибся.

Макароны с сосисками и обжигающие котлеты с картошкой пошли на ура. Они ели и выпивали. Говорили. Смеялись. Сидя на диване, увлеклись фильмом ужасов по телевизору.

– Ненавижу их, но иногда смотрю, – призналась Лола, тесно привалившись к Андрею.

В напряженные моменты, когда темные силы брали верх на светлыми, она хватала руку Андрея и впивалась в нее коготками. Он в ответ чуть сжимал ее пальцы: мол, все хорошо, детка, не о чем беспокоиться. Время от времени Крымов поглядывал на большое ложе в другом конце просторной бревенчатой комнаты, составленное из двух кроватей, и думал: размежеваться или оставить так, как есть? Будь то любая другая женщина, ему так же симпатичная, как эта русалка с дредами, он бы не стал мучиться подобными мыслями. Но Лола, эта проказница с ее непростой профессией, вот ведь свалилась ему на голову… Да отчего же свалилась – сам пригласил…

Наконец пошли титры.

– Я в душ, – сказала его спутница.

Она на ходу стянула легкий джемперок и запустила его в кресло, обнажив себя по пояс. Затем стянула джинсы и осталась в стрингах. Покачивая бедрами, удалилась в ванную комнату.

Когда в ванне ударил душ, Крымов приглушил свет, сбросил джинсы и водолазку, стянул носки, откинул легкое одеяло и с блаженством забрался под него – день был таким долгим, а постель такой желанной. Он слушал, как Лола что-то мурлыкала под аккомпанемент воды. Потом душ смолк. А Лола что-то еще продолжала напевать, несомненно, продолжая свой туалет. Затем дверь в ванную открылась. Она вышла и встала у порога – легкая как перышко. Нагая. Безумно красивая и желанная. И стихийно развратная в каждом движении. В сущности, Лола была идеальна. Даже с дикой клумбой на голове – с копной дредов цвета поздней осени.

Она улыбнулась:

– Ну что, герой, не побрезгуешь шлюхой?

Крымов рассмеялся, покачал головой.

– Что? – Она вопросительно подняла брови.

Он широко откинул одеяло:

– Идем уже, болтушка.

В несколько шагов Лола долетела до кровати, нырнула в его объятия и сразу оказалась в кольце сильных и желанных мужских рук.

– Думаешь, этот день мог закончиться иначе? – спросила она, тесно оплетая его ногами.

– Понятия не имею.

– Тогда ты глупец. Ну ладно, ладно, я шучу, просто просчитывать день с женщиной, тем более – путаной, да еще такой красоткой, как я, и думать, что ты победил, – самое глупое занятие. Просто поверь мне на слово, сыщик.

2

Было около полуночи, когда Андрей обнаружил, что его сигареты закончились. И у Лолы оставалось две штуки в ее пачке.

– А еще я шампанского хочу, – потягиваясь, сказала Лола. – Если ты все это найдешь, я покажу тебе такое…

– У тебя в запасниках еще что-то? – почти удивился он.

Лола засмеялась.

– Найди шампанского, Андрюш, – по-детски заканючила она.

– Найду, девочка с фантазиями.

Крымов оделся, вышел в просторный срубовый холл – гостеприимная хозяйка, видимо, уже спала; ее сменил крепкий старик, который уснул под маленький настольный телевизор – там шла драма. Экран бросал на лицо хмурого старика зловещие тени. Дверь гостиницы «Заночуй-ка» была заперта. Крымов вернулся, попросил Лолу закрыть за ним и подождать минут десять-пятнадцать; она прошлепала за ним в сланцах и сказала, что будет с нетерпением ждать звонка. И неожиданно нежно обняла его сзади на дорожку, что растрогало сурового детектива.

Андрей вышел в чудесную летнюю ночь, потянулся на крыльце, а затем пружинисто сбежал со ступенек и отправился налево, в киоск, о котором упомянула хозяйка. Когда он шел, то заметил, что по другой стороне улицы, отвалившись от дерева, параллельно с ним движется тень. Неужели преследователь? А что, в первый раз? И не ехал ли за ними мотоцикл еще днем?

Шагов через сто оказалась избушка, где над высоким угловым окном в лунном свете красовалась вывеска – «У бабы Тани». Напоминание, что из этого окна могут и пальнуть, не отпускало. Он подошел к окну и постучал три раза по три раза, с паузами.

Скоро окно отворилось.

– Чего тебе, милок?

– Шампанского пару бутылок и по пачке «Мальборо» и «Гламура».

– Сбрендил? – спросили из окна.

– А что?

– Ты как тут оказался?

– Проездом.

– Вот я и смотрю, что проездом. До города Парижу, конечно?

– До города Лондо́на, – сделал он эксцентричное ударение на втором «о».

– Остришь? Ну тогда «Беломор» для тебя и «Приму» для твоей пассии. И шипучку для вас обоих. Идет?

– А вы не очень любезный продавец, как я погляжу.

– Я строгая, но справедливая. И совсем не любезная, когда меня ради таких глупостей по ночам гоняют. Берешь «Приму», «Беломор» и шипучку?

– Я от хозяйки «Переночуй-ка», вашей родственницы, – вспомнил Крымов. – Она ваш магазин рекомендовала как лучший, – попытался влезть в доверие он.

– А, от Метлы, это у нее кликуха такая смолоду была. У Матвеевны нашей. Все мела да вымывала. Вот и намела на гостиницу. В каком у нее номере?

– Для новобрачных.

– С видом на садик, значит. А сам откуда?

– Из Царева.

– Ясно, из центра. Занесло тебя. Зачем приехал?

– Пейзажами вашими полюбоваться, с людьми поговорить. Святым местам поклониться.

– Это Роднику жизни, что ли?

– И ему в том числе.

– И Вратам Лешего нашего?

– Почему все их так называют – врата «нашего Лешего»?

– Так уж нам злыдень мировой подсуропил.

– Это кто?

– Догадайся.

– Дьявол?

– А то! Он, мерзавец, – усмехнулась хозяйка местного шинка.

– Вы и впрямь верите, что, проезжая эти «врата», попадаешь в мир Лешего?

– А чего тут верить, не верить? Так оно и есть. Как проехал, так попал. Как заехал, так пропал. – Невидимая женщина в окне гулко рассмеялась. – Жил ты себе со своей невестой в Цареве, поживал, а тут надумал к нам пожаловать. Вот тебе и результат – теперь об этих «вратах» ночью с пустым окном трындишь. Ну так на пользу оно пошло?

– С пустым? – поинтересовался Крымов и даже встал на цыпочки, чтобы заглянуть.

– Куда ты? Смотри, пальну. А потом скажу: так и было. Пришел без башки – ушел без башки.

Андрей вернулся на свое место.

– Обойдемся без этого, уважаемая Татьяна.

– Ага. Да ничего, я теперича решетку поставила. А в окошко для кассы ты никак не пролезешь. Только руку просунуть сможешь. А у меня тут и топорик на подоконнике имеется. Ладно, – снисходительно вздохнула она, – вам с твоей подругой «Стюардесса» причитается и шампанское «Примавера» вашего жигулевского пивзавода. Легче было пару лишних бутылок с собой прихватить, чем переплачивать на нашей окраине.

– А придется переплачивать?

– Разумеется.

– Может, картой?

– А может, тебе все-таки башку разнести из двустволки, чтобы ты надо мной среди ночи не изгалялся, а?

– Все, молчу, согласен на «Стюардессу» и шампанское «Примавера» за наличку.

Отходя с авоськой от злачного дома, Крымов вдруг подумал, что он так и не увидел лица этой загадочной женщины, таинственной продавщицы, золовки, и, встреть он ее на улице, пройдет мимо. Но может, это и к лучшему, и некоторых людей лучше забыть сразу.

Ему оставалось шагов пятьдесят до гостиничного приюта «Заночуй-ка», как вдруг позади него раздались ускоренные шаги, и кто-то хрипловато спросил:

– Братан, сигаретки не найдется?

И тотчас Крымов услышал щелчок выкидного ножа. Сумку с продуктами он уронил сразу, услышав, как разбивается стекло, но руку незнакомца с ножом, уже нацелившуюся ему в бок, перехватить успел. Он вывернул ее так резко и зло, что сразу ощутил, как ломается сустав негодяя, как трещат его кости и рвутся сухожилия.

– Говори, мудила, кто тебя послал?

– Да пошел ты, – задохнувшись от боли, едва прохрипел тать.

Правая рука татя была уничтожена – Крымов перехватил его левую руку:

– Сейчас второй руки лишишься, ну?

– Звякнули мне и сказали, кого зацепить надо! Сечешь? Отпусти, сука!

Крымов заглянул в эту харю. Рожа татя была отвратной. Особенно при свете луны. Если бы он мог – убил и его, Крымова, и всех, кто ему дорог, и просто всех. Тупая и наглая звериная морда, какие часто встречаются на пути искателей правды, смотрела на детектива. Разве что страх еще сквозил в поросячьих глазках и волчьем оскале. Крымов долго не думал – он вывернул и с хрустом сломал татю вторую руку. Тот совсем захлебнулся от боли и рухнул на колени.

– Шея на очереди – говори, ублюдок, кто тебя послал?

– Шоркин! – взвыл тот.

– Кто это?

– Хозяйственник наш, барыга.

– Где он сейчас?

– Откуда мне знать?!

– Говори.

– Дома небось, где ему еще быть?

Крымов ткнул ногой упыря, и тот повалился с асфальта в траву лысого газона. Тать давился проклятиями и стонал от боли. Но руки его превратились на ближайший месяцок в плети. А Крымов уже набирал номер телефона – он звонил своему коллеге Константину Яшину.

– Костя, прости за поздний звонок. Слушай внимательно: в этих чертовых Чернышах дело нечистое. Сейчас меня только что пытался убить один урод, чистый уголовник, я его нейтрализовал, вон он, валяется на газоне, но мне требуется подкрепление. И мне нужен тот следователь, что занимался делом «утопленницы в цветах» Ксении Пастуховой. Фамилия Сорокин. Пусть поднимает бригаду и едет сюда. Нет, на месте я сидеть не смогу. Мне нужно успеть еще к одному персонажу – сейчас тебе сброшу инфу.

Упыря он безжалостно вырубил. Из сумки текло шампанское. Вторая бутылка осталась цела.

Крымов влетел в гостиницу «Заночуй-ка», передал сумку Лоле, сказал:

– Тревога, мы в опасности. Сиди здесь и жди меня.

Полез в сумку и стал вооружаться для настоящей битвы. Надел легкий броник, наплечную кобуру, в сумку через плечо бросил нужное оружие.

– Мы так сильно влипли? – пролепетала Лола. – Ты как будто на войну собрался.

– Это я и хочу проверить – насколько сильно. Ты, главное, сиди тихо, и чтобы телефон был рядом. И возьми этот газовый пистолет, – он протянул ей оружие, – дамский, на всякий случай. Вот предохранитель.

– Я разберусь – меня учили.

– Отлично. Если в упор в физиономию – кого хочешь остановит. Только потом отбегай сразу.

– Ну спасибочки, господин сыщик. Значит, влипли.

Он поцеловал ее в губы.

– Крепись. Ты – смелая. И закройся, и тумбочку придвинь.

– Совсем влипли.

Крымов разбудил сторожа и ткнул ему в физиономию корочки майора ФСБ, на которые уже имела честь смотреть прекрасная и ранимая мадам де Помпадур из поселка Соколиный. Роль циничного разведчика Андрею Крымову нравилась больше других – не надо было ни с кем миндальничать. Зыркнул глазами, скривил губы. Вот тебе и приговор.

– Кто такой ваш Шоркин? – спросил он.

– Хозяйственник наш. Ну, там, по строительству. Деверь участкового.

Крымов даже вперед подался:

– Пантелеева?

– Ага.

– Где живет?

Перепуганный старик назвал адрес.

– И чтобы цыц мне, ни слова никому! Понял?

– Да, – вытаращив глаза, кивнул тот.

Крымов раздумывал.

– Ты точно понял? Рука к телефону не потянется? – кивнул он на аппарат. – А то вместе по этапу пойдете. Или сразу…

– Чего сразу?

– К стенке.

– Не надо к стенке, – замотал тот головой.

– Через пару-тройку часов тут бригада из центра будет. Потерпи. И вот что, – Крымов погрозил старику пальцем, – за девушку из третьего номера, что окнами на садик, – сладко и страшно добавил он, – головой отвечаешь. Лично передо мной.

Он ехал на «Форде» по указанному адресу и думал: предупредят этого Шоркина или нет? А вдруг его, Крымова, там уже целая банда дожидается? Встретят с кастетами и обрезами? Конечно, надо было подождать подмоги, но до того ли было! Не привык он, Андрей Крымов, дожидаться подкрепления. Все сам, блин, все сам! Такой уж вот характер. Горбатого могила, так сказать…

На полдороге он резко повернул руль и рванул в другую сторону.

«К черту Шоркина! Овражная, 39, – вспоминал он. – Хоромы на краю села».

3

Да, хоромы на краю села были хороши. Трехэтажный особняк за высоким забором. Целый феодальный замок с башенками и крышами. И не подумаешь, что тут какой-то провинциальный участковый живет.