Текст книги "Пассажирка из Кале (сборник)"

Я уже начал впадать в отчаяние, когда неожиданно заметил одного из агентов бюро путешествий Кука, которых можно встретить на каждом вокзале, и поманил его к себе.

– Видите этого господина? – Я кивнул на полковника. – Он хочет отправиться в путешествие и попросил позвать вас. – Когда туристический агент отправился исполнять свой долг с тем, чтобы, вероятно, получить отказ в грубой форме, я незаметно скользнул в сторону и скрылся из виду.

Не сомневаясь, что мой маневр остался незамеченным, я слился с толпой перед окошками кассы. Но, расплачиваясь за билет до Локарно, я, к своему неудовольствию, услышал, что у соседнего окошка кто-то заказывает билет туда же, и голос показался мне странно знакомым.

Повернув голову, я увидел Жюля л’Эшеля, проводника спального вагона, только теперь он был не в форме, и на лице его играла довольная улыбочка.

– Похоже, мы опять будем попутчиками, – как ни в чем не бывало заметил он.

– Зачем вы едете на озеро Маджоре? Почему вы не на службе в вагоне? – подозрительно спросил я.

– У меня дела в Локарно, и я взял отпуск на несколько дней, чтобы заняться ими.

Я чувствовал, что он говорит неправду. Наверняка его подкупили, и теперь он помогал полковнику следить за мной. Отныне мне предстояло иметь дело с двумя врагами, и я с тяжелым сердцем вынужден был признать, что полковник не тот человек, которого можно недооценивать.

Глава IX

Свое место я занял не без труда, потому что, когда подошел Сен-Готардский экспресс, на перроне началась давка. Поезд был составлен, как обычно, из купейных вагонов разных классов en suite[10]10
  Рядом (фр.).


[Закрыть], и я понял, что мне не удастся скрыть в нем свое пребывание. Через пять минут Жюль и полковник подтвердили мою догадку, заняв соседние со мной места.

– Приятная компания собралась, – явно подтрунивая надо мной, сказал полковник. – Всем в Локарно, да? Вы бывали в Локарно, господин Фальфани? Маджоре – сказочное озеро. Там проводится много экскурсий, особенно на пароходе. Обязательно посетите Борромейские острова. Можно заглянуть в Бавено или Стрезу. А дорога на Симплон чего стоит!

Я отказался участвовать в разговоре, буркнул только, что терпеть не могу экскурсии, пароходы и озера и хочу, чтобы меня оставили в покое.

– Похоже, вы слегка не в духе, господин Фальфани. Печально. Слишком много впечатлений, надо полагать, нехватка сна. Прошлой ночью вы перетрудились, – не унимался он. Жюль вообще довел меня до белого каления своим хихиканьем – так он радовался моему замешательству.

Сильнее, чем когда-либо, я задумался нал тем, как выйти из ужасного положения, в которое попал. Возможно ли их провести когда-нибудь, где-нибудь? Воспользовавшись намеком полковника, я сделал вид, что собираюсь поспать, и, наверное, вскоре действительно задремал. Должно быть, именно во сне мне пришла эта идея, простая идея, воплотить которую при сноровке и определенном везении было совсем не сложно.

Решение подсказали мне короткие туннели, которые встречаются так часто в Альпах на подъеме к Сен-Готарду. Всем известно, что это главная особенность горных железных дорог и чудо инженерной мысли. Туннели бурятся по кругу, чтобы достичь необходимой длины и степени подъема при умеренном угле наклона. Проходящий в туннеле поезд так сбавляет скорость, что с него легко можно спрыгнуть, не причинив себе никаких травм. Оставался один вопрос: как это сделать, не привлекая к себе внимания моих преследователей.

Так я размышлял с закрытыми глазами, продолжая делать вид, что сплю, и надеясь, что моя полная неподвижность заставит их утратить бдительность. Жюль, как типичный представитель своей профессии, всегда был большим любителем соснуть в дороге, и, когда мы въезжали в предпоследний большой туннель у Гешенена, я заметил, что он уже крепко спит. Насчет полковника я не был так уверен, но он производил впечатление уставшего человека, которого одолевает сонливость.

Настало мое время. Если что-то делать, нужно действовать немедленно, решил я. К счастью, мы сидели в самом конце вагона, и кроме нас троих в отделении на шесть мест ехал еще только один человек. Четвертый пассажир не спал, но я подал ему знак молчать, прикоснувшись к губам пальцем, и в следующую минуту выпрыгнул из поезда.

Признаться, я ожидал, что после моего исчезновения в поезде забьют тревогу, но, пока вагоны грохотали мимо меня, сверкая огнями, никаких криков я не услышал. Я вжался спиной в стену туннеля, где мне ничего не угрожало, и все же мне довелось испытать несколько неприятных мгновений, когда идущий от вагонов горячий воздух опалил мне щеки.

Как только промчался последний вагон, я оторвался от стены, увидел мерцающий свет, обозначавший вход в туннель на другом конце станции, и припустил к нему со всех ног.

Я знал, что прыжок с поезда не мог остаться незамеченным, и, следовательно, как только поезд остановится, люди из Гешенена отправятся обследовать туннель. Поэтому первым делом мне нужно было сойти с колеи, что я и сделал, как только вышел из туннеля. Я вскарабкался на ограждение, спрыгнул с другой стороны на дорогу, сошел с нее и поднялся по склону, чтобы спрятаться среди камней и деревьев.

Поиски меня, если можно их таковыми назвать, не были ни долгими, ни тщательными. Через час, когда все успокоилось, я пошел в сторону шоссе, знаменитой дороги, которая ведет через Чертов мост к Андерматту, расположенному выше в трех милях. На станцию Гешенена я на всякий случай заходить не стал, и мне пришлось распрощаться с мыслью получить телеграмму от Тайлера, которая, возможно, меня там ждала. Но это ничего не меняло. Мне теперь предстояло сообщить ему последние новости об изменении планов, которые приведут меня прямиком в Бриг, и, войдя в Андерматт, я направился к почтовому отделению, чтобы послать телеграмму и заказать дополнительную почтовую карету из Брига.

С неописуемым ощущением облегчения я откинулся на мягкую спинку и наконец почувствовал себя свободным. Однако радость моя оказалась недолгой. Задолго до Госпенталя, примерно в миле от Андерматта, меня потревожили странные крики, примешавшиеся к звону бубенцов на упряжи.

– Ату, ату его! – кричал громоподобный голос у меня за спиной, и, обернувшись, я к своему ужасу, увидел другую карету, несущуюся на огромной скорости, вне всякого сомнения, для того, чтобы перехватить нас. Вскоре они подъехали достаточно близко для разговора, и ко мне обратился проклятый полковник.

– Ах вы, хитрый лис! Решили рвать когти? Хорошо, что кто-то заметил, как вы прыгали с поезда, а то мы могли потерять след.

Я не ответил.

– Хорошее утро для прогулки, господин Фальфани. Долгой прогулки, – продолжил он, заливаясь смехом. – Надо полагать, в Бриг путь держите? Мы тоже. Жаль, что мы не поехали вместе. В нашей карете хватило бы места троим.

Я продолжал хранить молчание.

– Нехорошо получилось. Но ничего, доедем засветло.

После этого я велел извозчику остановиться и махнул рукой остальным, дорога, мол, ваша.

Но, когда остановился я, они тоже остановились, и полковник усмехнулся. Когда я поехал дальше, они тоже тронулись, опять со смехом. Так повторилось несколько раз, и, когда дорога через Госпенталь раздвоилась, один рукав шел к Сен-Готарду, второй уходил к Фурке, я свернул на первую, потому что так было короче, и резко повернул обратно, просто чтобы проверить моих преследователей. Они по-прежнему не отставали. Внутри у меня все оборвалось. Я оказался в когтях ненавистного солдафона. Он схватил меня за ворот, положил на обе лопатки, и мне не оставалось ничего другого, кроме как признать себя побежденным.

– Я предупреждал, что вам не удастся от меня отделаться, и, богом клянусь, этого не будет, – убежденно вскричал он, и его тон разом утратил насмешливые нотки. – Я знаю, что вам нужно в Бриге. Вы думаете, что найдете там своего пособника и надеетесь, что совместными усилиями сможете навредить той леди. Так вот, этого не случится. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помешать этому. Запомните это. И, если попытаетесь что-то сделать, ждите больших неприятностей.

Признаюсь, ему удалось запугать меня. Он был таким сильным, таким властным и таким, как я начал подозревать, неразборчивым в средствах, что, как я почувствовал, не смогу успешно сопротивляться ему. Во всяком случае, в одиночку. Мне было нужно заручиться поддержкой Тайлера, его советом, его спокойствием, его деятельной помощью. Я должен был связаться с ним как можно раньше, и в моем нынешнем положении самый близкий путь к нему лежал через Бриг.

Поэтому, смирившись с судьбой, я решил ехать дальше вместе со своим несговорчивым эскортом, сопровождавшим меня милю за милей этого бесконечного утомительного путешествия. Мы остановились в Фурке для завтрака и короткого отдыха, днем сделали остановку на Ронском леднике, после чего в стремительно сгущающихся сумерках, видя перед собой высокий заснеженный пик Маттерхорн, продолжили путь по равнине через деревню и ферму и дальше, пройдя под темным, звездным небом через Мюнстер, Фиш и Морель, и примерно в одиннадцать часов вечера наконец достигли Брига.

Я поехал прямиком в «Отель де ля Пост», не обращая внимания на то, что мои мучители сопровождали меня. Больше навредить мне они не могли, и близкое присутствие Тайлера давало надежду на восстановление наших позиций.

Но в гостинице Тайлера не оказалось, как не было его и в Бриге. Лишь короткая телеграмма от него сообщала неприятные и поразительные новости:

«Потерял ее где-то между Бригом и Лозанной. Пытаюсь вернуться. Позже телеграфирую еще раз. Ждите в Бриге или оставьте адрес».

Должно быть, охватившее меня крайнее отчаяние отразилось на моем лице. Я был настолько потрясен, что даже не стал сопротивляться, когда полковник самым бесстыдным образом взял телеграмму из моих рук и спокойно ее прочитал.

– Не повезло вам! – воскликнул он, не в силах сдержать радость. – Черт возьми, прекрасные новости!

Глава X

(Отчет второго сыщика, Людовика Тайлера)

Я ехал через Остенд, Брюссель и Страсбург и должен был прибыть в Базель с этой стороны в 4:35 утра. Мне было дано указание найти там Фальфани, и я рассчитывал, что смогу это сделать, если поезд прибудет по расписанию, что и случилось. Мы приехали вовремя, и в ответ на мой первый вопрос я услышал, что Люцернский экспресс еще стоит у платформы, но готовится к отправлению.

Я успел только мельком увидеть Фальфани и переброситься с ним лишь парой слов. Он сам оказался в неприятном положении. Они его разоблачили, сбили со следа и заперли в купе вагона. Теперь мне предстояло продолжить погоню.

– Ваша очередь, Людовик, – торопливо сказал он мне, высовываясь из окна. – Что бы ни случилось, не отставайте от нее ни на шаг и смотрите в оба. Она хитра, как дьявол, и легко обведет вас вокруг пальца, если потеряете бдительность. Поспешите. Найдете ее в зале ожидания при ресторане, ее легко узнать.

Он описал ее, и я ушел, пообещав послать телеграмму в Люцерн. Фальфани был прав. Не узнать ее было невозможно. В столь раннее время людей на вокзале почти не было, и среди типично одетых по-простому швейцарцев никто не мог сравниться с английской леди, путешествующей с горничной.

Она показалась мне красавицей: высокая, прямая, легкая в движениях, хоть и затянута в узкое пальто, каштановые кудри, выбивающиеся из-под пикантной фиолетовой шляпки, обрамляли одно из самых прекрасных лиц, которые мне приходилось видеть. А видел я немало, ибо не отрицаю, что питаю слабость к красивым женщинам, но эта была выше всякого сравнения. Подходить к ней официально было скучно, но почему бы не получить от работы немного удовольствия, если есть такая возможность? Мне вовсе не обязательно вести себя с нею вызывающе. Во-первых, это может помочь делу, а во-вторых, почему бы не провести время с приятностью, даже если в конце мне придется показать зубы?

Когда я вошел в зал ожидания, она оценивающе осмотрела меня, и на миг мне показалось, что она меня раскусила. Она видела, как я разговаривал с Фальфани?

Если это так, если эта женщина считала меня одним из преследователей, она бы смотрела на меня с отвращением, однако мне показалось, что все было наоборот, мой внешний вид ей, похоже, даже понравился. Почему бы нет? Я в свое время имел успех и могу сказать, хоть это прозвучит нескромно, меня оценивали по достоинству и другие дамы, не менее благородные. В конце концов мне, конечно, пришлось бы исполнить свои неприятные обязанности, но в ту минуту передо мной стояла весьма приятная задача: познакомиться.

Пока что мне нужно было выяснить, в каком направлении она собиралась ехать. Билет она уже купила, о чем свидетельствовало то, что она сидела со всеми своими вещами и носильщиком в зале ожидания, готовая выйти на платформу, как только откроются двери. (Всем известно, что в Швейцарии до сих пор распространено глупейшее и крайне неудобное правило не подпускать пассажиров к поезду до последней секунды.)

Зал ожидания обслуживал много линий, и мне оставалось только терпеливо ждать, когда она пойдет к своему поезду. Когда наконец работник вокзала открыл дверь и объявил посадку на Биль, Невшатель, Лозанну и Бриг, она встала, чтобы занять свое место, и у меня отпали последние сомнения относительно направления ее путешествия. Дождавшись, пока она выйдет, я скользнул обратно к кассе и взял билет до Брига, конечной станции маршрута. Так я мог быть готов к любым неожиданностям. Я мог сойти в любом месте, где сходила бы она. Получив билет, я успел дать телеграмму о последних новостях Фальфани в Люцерн, после чего пошел на платформу.

Без труда найдя леди, я сел в ее вагон. Это был типичный швейцарский вагон с купе en suite.

Я хоть и занял купе на приличном расстоянии, имел возможность наблюдать за ней.

Я думал: получится ли сломать лед и познакомиться с ней, если мне повезет и подвернется возможность? Проводник швейцарец, грубый, властный тип (обычное дело для представителей этой профессии), довольно бесцеремонно обратился к ней и, судя по жестам, начал отчитывать ее за количество и размер сумок на сетке над ее местом. Потом он принялся их снимать и, не обращая внимания на ее гневные протесты на плохом немецком, бросил несколько штук на пол.

Я увидел в этом свой шанс. Поспешив на помощь, я, свободно владея немецким, как и несколькими другими языками – это необходимо при моей профессии – резко упрекнул проводника и назвал его невоспитанным грубияном за то, что он так ведет себя с беззащитной одинокой дамой. В награду я был одарен милой улыбкой и почувствовал, что имею право сказать несколько слов в ответ на ее сердечную благодарность. Она с готовностью ответила, и я подумал, что могу пойти дальше и спросить, не нужно ли чем-нибудь помочь.

– Видите ли, я первый раз еду этим поездом, – с совершенно невинным видом сказала она. – Возможно, вы знаете, во сколько мы прибываем в Лозанну?

– Точно не скажу, – ответил я, – но у меня в сумке железнодорожный справочник, принести?

– Нет, нет, не хочу вас утруждать.

– Что вы, мне это совсем не трудно. Схожу принесу.

Я пошел к своему купе, охваченный желанием услужить столь очаровательной женщине. У меня и в мыслях не было, что она играла со мной. Я, как последний болван, не услышал предупреждения, которое слетело с ее же уст.

Возвращаясь с «Брадшо» в руке, я застал какой-то миг, когда две женщины продолжали разговаривать, не замечая меня. Горничная, должно быть, сделала какое-то замечание, неприятное хозяйке, и та отвечала ей довольно резко.

– Я знаю, что делаю, Филпоттс. Сделайте милость, оставьте это мне. Это единственный способ.

Потом она увидела меня, и ее поведение мгновенно изменилось. Она обратилась ко мне сладким, совершенно спокойным голоском:

– О, вы так добры. Мне ужасно стыдно.

– Почему? Для меня удовольствие быть вам полезным. Вы, кажется, говорили, Лозанна? – спросил я как бы между прочим, открывая справочник. – Вы едете в Лозанну?

– Нет, в Веве, и оттуда в Монтре. Я просто хотела узнать, будет ли у нас время для déjeuner[11]11
  Обеда (фр.).


[Закрыть] в Лозанне. В этом поезде, кажется, нет вагона-ресторана?

– Нет. Вагон-ресторан есть в следующем, что является большой ошибкой, ведь то обычный медленный поезд, а наш – специальный экспресс. Но в Лозанне у вас будет полчаса. Полагаю, этого достаточно? В Лозанне будем в двенадцать, и после этого у нас тридцать минут свободного времени.

– Вы едете дальше, за Лозанну?

– Возможно. Я еще не решил. Это зависит от того, встречусь я с друзьями там или дальше. Если они сядут на поезд, мы поедем в Бриг, чтобы перейти через Альпы по перевалу Симплон до озера Маджоре.

Все это я рассказал с беззаботным видом, но на самом деле незаметно следил за тем, как она это воспринимает. Как оказалось, не зря. На лице ее проступил густой румянец, руки задрожали. Я не сомневался, что у нее были точно такие же планы. Она собиралась выехать в Италию, мы это знали, или, во всяком случае, так считало наше начальство. Она проведала, что Фальфани следил за ней, поэтому теперь запутывала следы, колеся по Швейцарии с тем, чтобы доехать до Брига и пересечь горы по дороге.

Мне казалось, что я перехитрил ее, вот только забыл я, что при этом выдал собственные планы и заставил ее насторожиться. За мою неосторожность меня ждала расплата.

– В самом деле? – сдержанно произнесла она с вежливым интересом. Самообладание уже полностью вернулось к ней. – Надеюсь, вас ждет приятная поездка. Долго ли туда ехать? Как будете добираться?

– Дилижансом часов девять, – ответил я, сверившись с «Брадшо». – И стоит сорок франков. Но частным экипажем или дополнительным почтовым намного дороже.

– Позвольте взглянуть? – Я передал ей справочник. – Хотя я никогда не понимала этого «Брадшо».

– Если у вас есть сомнения, я с удовольствием вам все объясню, – предложил я, но она со смехом отказалась от моей помощи, сказав, что ей хочется самой разобраться в этой головоломке, и я, оставив ей книгу, отодвинулся в угол. Мерный стук колес постепенно убаюкал меня. Я сонливо размышлял и с наслаждением рассматривал ее прекрасное лицо, пока она сосредоточенно изучала справочник, не подозревая о том, что эта прекрасная женщина готовит план моего уничтожения.

Первой остановкой был Биль, или на французский манер Бьен. Стояли мы минут десять или даже больше, поэтому я успел сходить на телеграфную станцию при вокзале, где к своей радости нашел послание от Фальфани, в котором он сообщал, что постарается побыстрее приехать в Бриг, если я не предложу другого.

Ответ, который я сразу направил в Гешенен, звучал так:

«Заявляет, что едет только в Монтре. Не верю ей. Думаю, ей нужно в Бриг. Приезжайте туда и ждите. Возможно, придется объединить силы».

Мы с Фальфани сходились во взглядах и действовали сообща.

Я считал, что мы на правильном пути, а после второй и третьей телеграммы, которые я получил в Невшателе и Ивердоне, у меня отпали последние сомнения. Наконец, когда мы подъезжали к Лозанне, я решил предупредить леди, что пора начинать готовиться к выходу. Привлекать к себе ее внимание не пришлось, потому что она украдкой наблюдала за мной. На губах ее заиграла милая и приветливая улыбка, которая могла осчастливить и более самоуверенного человека, чем я.

– Подъезжаем? Замечательно! Я умираю от голода. – И улыбка переросла в жизнерадостный смех, когда она встала с сиденья, готовясь выходить из вагона. – Боюсь, вам придется подождать, Филпоттс, мы не можем его оставить. – Она указала на ребенка, крепко спавшего рядом с ней. – Но я пришлю или принесу вам что-нибудь. Надеюсь, этот господин проведет меня в буфет.

Я, понятное дело, согласился.

– С превеликим удовольствием, – сказал я и повел ее в ресторан, расположенный в дальнем конце платформы. Мы сели за столик tête-à-tête[12]12
  Вдвоем (фр.).


[Закрыть] и приготовились вкушать. Странно, но, несмотря на ее слова, ела леди очень мало.

– Наверное, я слишком долго ждала. Пожалуй, возьму что-то другое, – произнесла она, попробовав отбивную, и принялась внимательно изучать меню. Время прошло незаметно, и, когда до отправления оставалось пять минут, она встрепенулась. – Бедняжка Филпоттс, я совсем про нее забыла! Не могли бы вы мне помочь?

И я посчитал своей обязанностью отнести еду в поезд. Быстро пройдя по платформе, я запрыгнул в вагон и подошел к тем местам, где мы оставили горничную с ребенком.

Они исчезли, и горничная, и ребенок. Исчезло все: пледы, сумки, вещи, люди. В купе никого не было, поэтому никто не мог рассказать, когда они ушли или куда направились.

Я выбежал на платформу, думая, что моя спутница идет за мной, но, к своему изумлению, обнаружил, что она тоже исчезла.